Александр Сергеевич Суворов
О службе на флоте. Легендарный БПК «Свирепый».
2-е опубликование, исправленное, отредактированное и дополненное автором.
561. Мои мама и папа. 9 октября 1973 года.
Сводка погоды вторника 9 октября 1973 года у мыса Скаген (Дания) дана в предыдущих новеллах. Практически сыро, промозгло, холодно.
Продолжаю письмо моим родителям, которое я писал урывками между делами 9 октября 1973 года:
Ну, вот. О своих делах всё рассказал, теперь разрешите вам кое-что черкануть торжественно-весёлое! 4 октября (1973) с самого утра что-то не так. Силюсь вспомнить что-то и никак не могу. До обеда всё не замечал ничего особенного, а после обеда сижу в библиотеке и тупо смотрю на ребят. А потом руки сами машинально раскрыли книжечку записную и о! радость! Сегодня день рождения папы!
Словно весточку с «земли» получил. Снова почувствовал себя дома. По-быстрому отпустил ребят, они ещё авторитетно советовали, что потом купить тебе, папа, а когда ушли, я стал думать, как приеду (домой) и как завалю вас подарками.
Я уже писал, что отряд наших кораблей пришёл в Польшу (с визитом). А значит, нам захода (в Польшу) не видать. А не будет захода, - не будет бонов (боны – заменитель иностранной валюты). А это сильнейший удар по нашим «годкам», мичманам и офицерам. Многие теряют очередные отпуска из-за этих бонов (в надежде на заход в иностранный порт).
Я-то не беспокоюсь. Мне ещё год на корабле (служить). Ещё не то будет, но их жалко. Практически все мичманы и офицеры сожалели, что в конце БС (боевой службы) не будет захода в иностранный порт, хотя нам обещали, что мы буди и на Кубе, и на Мальте, и в других иностранных портах, что дойдём до Севастополя и вернёмся обратно на Балтику. Если заход будет, то это будет рублей 5 бонами. На эти деньги в «боновом» магазине можно купить различные сувениры, а на наши деньги это минимум 50 рублей.
Вот так я сидел и думал. Приходили ещё ребята. Тоже собирались покупать сестрёнкам, родителям, любимым подарки на день рождения. Спрашивали у меня совета, будто я всю жизнь всё покупал в «боновом» магазине… Сидели так, мечтали вслух, перебивая друг друга, и вдруг приказ: «Не идти домой, а заправиться всем у Скагена (мыс Скаген, Дания) и ждать дальнейших указаний».
Так что сейчас ничего не могу сказать, что и как будет. А посему… Дорогой мой папка! Поздравляю тебя с днём рождения! Для нас (с Юрой, старшим братом) ты всегда образец мужского достоинства, мужества, стойкости, силы. Мама знает, она читала то, что я писал в тетради на Новый год (1973) и я повторю сейчас те слова…
Папа! Я привык говорить не «отец», а папа, папаня. Всем, что я умею сейчас (делать), я обязан тебе, твоему незримому контролю, направляющему слову, твоим рассказам и жизненным примерам. Ты выучил нас жить, честно, бесстрашно сносить (трудности) и бороться с трудностями, стоящими на пути, работать.
Папа! От этого слова веет мужеством, силой, статностью, скрытой энергией, мудростью. Я бесконечно благодарен тебе за всё то, что ты вложил в нас. За то, что ты есть, (тебе) почёт и уважение. Я люблю тебя, папа!
Сам знаешь, пап, я тебе ничего плохого пожелать не могу, но из всего огромного количества пожеланий есть два – здоровья и долгих лет жизни (наш папа страдал от боевых ранений, полученных на фронте Великой Отечественной войны и от язвы двенадцатиперстной кишки - автор).
А в тетради (моя тетрадь-дневник за 1973 год) есть слова и про тебя, мама. Этим я хочу вам сказать раз и навсегда – я люблю вас обоих, вместе и не смогу (согласиться) на что-то в отдельности. Знайте это! (Мои мама и папа конфликтовали между собой из-за Юры и его поступков в жизни).
Мама! Бесконечно родное, близкое, щемящее и волнующее душу слово. Тебя нельзя ни с кем сравнить. Ты есть одна такая, какой я увидел тебя в первый раз. Мама! В этом слове всё: любовь и уважение, почитание и преклонение перед бесконечной материнской любовью.
Куда бы ни забросила меня судьба, произнося слово «мама», я согреваю своё сердце воспоминанием, что ты есть и будешь здесь – у меня в сердце. Оно бьётся в одном ритме с твоим (сердцем), ведь ты моя мама. Вот так…
- Чёрт возьми, - писал я далее в письме, окропляя его листы своими слезами, - «на улице» (на верхней палубе БПК «Свирепый» - автор) дождь, но солнце иногда выглянет. Скорее бы в базу (в Балтийск)…
Закончил приводить в порядок «ленкаюту». Осталось только вычистить и вымыть палубу (пол в ленкаюте). Ну, это недолго. Сегодня вечером (09 октября 1973 г.) постираюсь «по мелочи» (носки, трусы, «тельник»). Напишу письма ребятам и можно браться за палубу (в «ленкаюте»).
Приборка на корабле – это «святое дело» и ежедневная обязанность. Мокрая приборка (мытьё переборок-стен и палубы водой с мылом и щёлоком) – это не просто наведение чистоты, это гарантированная борьба с инфекциями, с вероятными заболеваниями, которые в замкнутом пространстве и в организме корабля могут быть смертельно опасными.
Зачем на боевом корабле больные матросы, мичманы и офицеры? Они смогут эффективно воевать и выполнять свои прямые должностные и боевые обязанности? Нет, не смогут! А значит, боевая эффективность БПК «Свирепый» будет снижена, а то и вовсе никчёмная. Тогда для чего мы здесь, в море-океане, на БС (боевой службе)?
Ежедневная и «большая субботняя» приборка на корабле – это настоящие боевые действия против врага - болезнетворных микробов и «вероятного противника». Вот почему приборка – это не работа, а бой…
Это были мои слова из горячего выступления на одном из комсомольских собраний экипажа БПК «Свирепый» летом 1972 года во время подготовки к сдаче курсовых задач «К-1» и «К-2» по теме «Военная дисциплина на корабле». Тогда надо мной посмеялись, сказали, чтио я романтизирую тяжкую службу салаг, потому что драить палубу – это было традиционное дело для салаг и молодых матросов. Однако командование 67-го Отдельного дивизиона строящихся и ремонтируемых кораблей (67-й ОДСРНК ДКБФ) меня поддержало и это ещё более обозлило моих товарищей по экипажу БПК «Свирепый», потому что моряки не любят тех, кто не похож на них на всех…
Увы, это правда. Я всю свою пока ещё молодую жизнь был не таким, как все, и это было невероятно тяжело. Как мне в этот день, вечер и ночь не хватало моих родителей! Правда они мне так и не приснились в эту ночь, как я ни старался их себе представить.
Фотоиллюстрация из фотоальбома автора: Октябрь 1972 года. Город Суворов. Снимок сдела в нашем городском фотоателье. Мои родители: мама, Суворова Нина Васильевна, папа, Суворов Сергей Иванович и я, Суворов Александр Сергеевич. Это было во время моего первого 10-дневного отпуска на родину. Эта фотография и эти образы моих родителей согревали мне душу в самые суровые времена БС в Северной Атлантике в июле-октябре 1973 года. Такими они были у меня в сердечной памяти: добрая милая мама и бодрый мужественный папа.