Старинный город Абердин по праву назывался серебряным городом с золотыми песками. До середины ХХ века здания и дома строились из местного серого гранита, в котором словно серебро блестели вкрапления слюды. Город, лежащий между устьями рек Ди и Дон, считался одним из главных морских и рыболовецких портов Шотландии. Выросший на месте древнеримской колонии Девана, Абердин славился готическими зданиями, в которых останавливались монархи. В конце войны, именно в этот город на разных судах приезжали люди со всех концов света. Портовый город принимал всех, победителей и проигравших, охотников и жертв, убийц и священников. И там, где собираются разные странники, с разными целями и мечтами, порой происходили невероятные истории.
Это история о дружбе и отваге, которые привели участников событий к созданию настоящего чуда. Того самого, о котором не напишут в газетах, но которое спасло жизни сотни людей, подарив им минуты настоящего волшебства. Именно волшебство, настоящее и могучее, способно превратить слезы в улыбку, печаль в веселье, утолить голод и укрыть от холода. Когда Европа вступила в войну, и с неба падали бомбы, стирая с лица земли целые кварталы Абердина, горожане боролись за жизнь, отправляя эшелоны солдат на фронт. То были простые люди, ведомые страхом за участь детей, обессиленные от постоянных атак люфтваффе. Лютый холод постепенно сжимал в кольцо Абердин, в котором на топку пошли мебель и книги. А затем, на город обрушился голод, так как опустошенные амбары города не могли прокормить всех. Каждый выживал, как мог. Именно в такое лихое время, когда никто не ждал чуда, простые горожане встали на защиту города и его драгоценной жемчужины, именуемой Диамант холлом.
Знакомство с новыми соседями
Их тихий вечер нарушил гул машины возле соседнего дома, который долгое время стоял пустым. Сестры посмотрели друг на друга, как бы сказав ну, наконец-то кто-то заселяется и нам не быть уже одним на тихой улице. Улица действительно была тихой, так как дома были заселены через один или два. Жители улицы вели уединенный образ жизни, практически не общаясь друг с другом. У всех были свои дела, городок, как и его жители, восстанавливался после войны. Победа, такая желанная, наступила всего несколько годков назад, и всем все еще не верилось, что мир утвердился в городе и в государстве. Две сестры жили на тихой улице среди редких соседей, большинство из которых были вдовы и старики. И вот, новые соседи, поселившиеся совсем рядом, были для них наградой за терпение и долгие годы страха и бессилия перед войной. Старшей сестре было 20 лет, ее звали Мари, и она всегда опекала младшую Бекки, которой недавно исполнится 16 лет. Мари была спокойной и строгой девушкой, чувствуя всю ответственность за сестренку, рано оставшись без родителей, которых забрала болезнь во время голодомора, она рано повзрослела и постоянно недоедала по привычке, откладывая на завтра еду для сестры.
Дом, в котором они жили, был уютным маленьким коттеджем, который когда-то купил отец. Девочки очень гордились этим и радовались, что его не разбомбили во время бомбежки. На втором этаже находились две спальни, но они все еще по привычке спали вместе, не решаясь открыть родительскую комнату. На первом этаже находились небольшая гостиная и кухня, также был повал, где когда-то хранились продукты и куда они часто спускались во время бомбежки.
Заслышав хлопанье дверей машины, они не удержались, и вместе подбежав к окну стали выглядывать из-за штор.
- Смотри, смотри, это настоящая леди! – восторженно прошептала Бекки, завидев в окно женщину средних лет, - какая она бледная! Совсем прозрачная, - сочувственно произнесла Мари, - она не одна. С ней приехал какой-то джентльмен. Быть может, это ее сын.
Действительно, молодой человек, выйдя из машины, открыл перед матерью дверь дома и, заплатив водителю, взял два чемодана и зашел в дом.
- Быть может он после войны? – Бекки вопросительно посмотрела на сестру, - будет не слишком вежливо, если мы навестим их через пару часов или ближе к вечеру? Может, познакомимся с ними поближе.
- Думаю, не стоит их беспокоить, - сердито ответила Мари, отойдя от окна и сев на диван, - они и так видно с дороги. А тут еще мы. Ну не обижайся, - улыбнулась она сестренке, заметив, как та поникла, - если хочешь, мы навестим их через пару дней.
- Хорошо, - нехотя согласилась Бекки, - просто мы живем так уединенно, почти никого не видим. А если и видим, то злых или несчастных людей.
- Не говори так, - возразила Мари, - они вовсе не злые, просто была война…
- А эта леди такая добрая, - глаза Бекки засияли, - она точно нас полюбит и будет к нам ходить в гости. А ее сын когда-нибудь заметит, какая ты хорошенькая и женится на тебе, - она всегда поддразнивала сестру, едва завидев подходящую партию.
- Не говори глупостей, - сказала Мари, - лучше пошли пить чай. Ты у меня совсем плохо ешь. Иди, поставь чайник, а я тем временем схожу к старику Бойлеру за картошкой. Вчера он обещал мне картошку, за папины инструменты.
- Ты отдашь папины инструменты? – округлила глаза Бекки.
- Некоторые я оставлю, некоторые отдам. Мы ведь не будем с тобой столярничать, а старина Бойлер отличный мастер. Да и обещал он мне целое ведерко картошки.
- В маминых рецептах много блюд из картошки, - мечтательно произнесла Бекки.
- Ты поставь чайник, я быстро, - повторила Мари и быстро одевшись, вышла на улицу.
Запоздалая зимняя погода все еще пугала снегом. На улице шел дождь со снегом, тучи плотно закрывали солнце, во многих домах горели свечи и керосиновые лампы. Электричество на улице еще не восстановили и, похоже, еще не скоро восстановят. Мари шла быстро, плотно запахнув прохудившийся бежевый плащ. Маленькое ведерко с инструментами было тяжелым, она еле несла его, радуясь, что получит картошку. Она уже представляла, как сварит ее в мундире и накормит Бекки. Ее мысли были прерваны гулом самолетов, что летели прямо над ее улицей. Этот ужасный гул всегда предвещал бомбежку и смерть, и Мари, сжавшись с ужасом, посмотрела на небо. Самолетов почти не было видно, но все же их рокот явственно проступал сквозь тучи. Это не фашисты, успокоила себя Мари, все еще не привыкшая к мысли, что война закончилась. Это наши самолеты. Все же даже эта мысль не прогнала ее тревогу. Ускорив шаг, Мари сократила дорогу, завернув на узкую тропинку между жилых домов. Проходя мимо новых соседей, она заметила силуэт в окне, и, не удержавшись, упала на скользкий газон перед домом. Инструменты с грохотом рассыпались, ведро откатилось куда-то к дому. Мари поднявшись, стала собирать инструменты в свой фартук, собрав все, она пошла за ведром, которое докатилось до крыльца соседей. Взяв его, она стала перекладывать инструменты, которые намокнув от дождя, скользили в руках. Внезапно дверь распахнулась, и перед нею возник молодой человек, тот самый, который стал их соседом. Он помог ей переложить инструменты в ведерко. Мари стало крайне неловко, спохватившись, она вспомнила, что старик Бойлер ждет и Бекки ждет также. Она наспех поблагодарила нового соседа и, повернувшись в сторону, пошла. Но тут произошло нечто, что заставило ее с ужасом обернуться и застыть. Молодой человек четко на немецком языке, ответил ей. Она не поняла, что он сказал, но его речь была такой же, как по немецкому радио, которое им удавалось иногда слышать. Эта речь заставила Мари обернуться к нему, он же с каким-то недоумением стоял и не понимал, чего она так испугалась. Ее ведерко выпало из рук и покатилось снова, инструменты опять вывалились и были раскиданы по двору. Сосед бросился собирать их. Наконец, собрав все, он протянул ей ведерко и снова что-то произнес по-немецки. Мари не решалась взять ведерко и стала пятиться к калитке. Молодой человек поставил перед ней ведерко и исчез в доме. Мари тут же схватила ведро и помчалась к дому старика Бойлера. Заслышав какие-то шаги, она обернулась и увидела молодого человека с зонтом. Он нагнал ее и, взяв тяжелое ведро из онемевших рук, снова что-то сказал на своем языке. Мари не понимала, но решила, что он хочет помочь. Они пошли к дому Бойлера и встречный ветер с каким-то ожесточением стегал их лица дождем и снегом. Совсем продрогнув, они дошли до дома Бойлера, и Мари постучала в дверь. Старик сразу открыл им, будто стоял возле двери. Заслышав его речь, Мари обрела уверенность и отогнала страх.
- Я видел, как вы идете в окно, и пошел открывать дверь, - доброжелательно сказал старик, - кто это с тобой, Мари? Уж не новый ли сосед? Видел, как машина заехала на нашу улицу.
- Он говорит на немецком, - прошептала Мари в ухо старику.
- Что? Я совсем перестал слышать, - переспросил старик, - ты подожди, я принесу тебе картошки. Недавно выменял ее у местных бандитов на золото. Отдал им золото. Золотом столярничать не получится, да и тебе оно не нужно. Вам, молодым, сейчас нужно хорошо питаться, варить суп из картошки. Постойте здесь, я сейчас.
Оставив их одних, старик спустился в подвал, оставив дверь открытой. Мари настороженно поглядывая на соседа, недоумевала, зачем он пришел с ней. Спросить она не решалась, думая, что он все равно ее не поймет. Вскоре появился старик, протянув ей полное ведерко картошки.
- Ну вот, донесешь? – улыбался он, - сосед поможет донести. Видно, что хороший малый. Что же это я, даже не спросил, как его зовут. Как вас зовут, молодой человек? – улыбнулся он ему.
- Он не говорит по-английски, - громко произнесла Мари, полагая, что сосед не понимает языка, - он говорит по-немецки.
- По-немецки? Откуда же он приехал? Уж, не с Австрии ли?
- Австрия? – переспросила Мари, - откуда вы знаете, что оттуда?
- Оттуда в наш город много кто приехал, - неспешно продолжал старик, - видел, как они высаживались с корабля. Почти все из Австрии. Скоро наш город превратится в город приезжих. С Австрии? – переспросил он.
- Австрия, - кивнул ему молодой человек.
- Австрия – первая жертва нацизма, - сокрушенно сказал Бойлер, - значит, приехал сюда строить новую жизнь.
- Он не фашист? – тихо спросила Мари.
Бойлер не расслышал ее, но по ее испуганному виду понял, о чем она.
- Нет, девочка, нет, - покачал он головой, - он такой же, как и мы. Даже еще горше выпало на его долю. Он живет не на родной земле и здесь все, как и ты будут сначала воспринимать его в штыки. Хотя кому сейчас хорошо. Он один?
- С ним его мать.
- Это хорошо. Идите, пока совсем не стемнело. На улицу сегодня лучше бы не выходить.
Тем временем сосед взял ее ведерко и, кивнув Бойлеру, вышел за Мари. Они возвращались к своим домам, стоящим рядом. Подумав, что в пустом доме возможно у них нет еды, Мари, принимая ведерко из его рук, протянула ему пять картофелин.
- Отнесите их вашей маме, - сказала она.
- Спасибо, - поблагодарил ее он.
- Вы говорите на нашем языке?
- Немного, - с акцентом ответил он.
- Говорите на нашем языке, иначе вам будет здесь тяжело жить.
- Хорошо, - улыбнулся он и, повернувшись, зашагал к своему дому.
- Где ты была так долго! – воскликнула Бекки, - с тобой был наш новый сосед? А как его зовут?
- Смотри, что я принесла, - Мари с улыбкой наблюдала, как сестренка разглядывает картошку, - сейчас сварим суп.
- Из одной картошки?
- Ну да.
Мари достала кастрюльку и стала мыть картошку. Бекки сидела рядом, наблюдая за сестрой.
- Так как его зовут? – переспросила она.
- Я не спросила.
Мари пересказала ей что произошло.
- Мистер Бойлер уверен, что он из Австрии? – недоверчиво спросила Бекки.
- Он сказал, что многие приплыли в наш город именно оттуда.
- Этой картошки хватит надолго?
- Думаю, что да. Почему открыта дверь подвала? – спросила Мари, - ты снова спускалась вниз?
- Я хотела посмотреть на вазу, - ответила Бекки, - ведь скоро ты отнесешь ее в отель. Она такая красивая! – ее глаза засветились счастьем, позабыв обо всем при упоминании чудесной вазы, что хранилась в темном подвале.
Почти каждый вечер они перед сном имели обыкновение спуститься в подвал, чтобы еще раз полюбоваться ею. Иногда Мари разрешала забрать вазу в спальню, но только до утра. Утром они ее прятали среди вещей в подвале. Эта ваза скрасила дни ожидания и страха, будто ободряя девочек. Мари улыбнулась, разделяя чувства сестры, она замечала, как зачарованно любуясь необычным сиянием вазы, сестренка забывала про голод, как светились ее глаза, и сердца обеих наполнялись покоем и верой.
На новых берегах
Где-то далеко осталась та земля, на которой он вырос и возмужал. Сегодня, гонимые страхом и бессилием, они с матерью были вынуждены остановиться в городе на берегу реки. Казалось, осенняя пора была не так мрачна, как путешествие, полное гонений, которым не было конца. Объехав несколько городов, больших и маленьких, они везде встречали голод, лишения и более всего, ненависть. Отдав последний рубин, украшавший когда-то диадему матери, он выкупил небольшой каменный дом на зеленой улице. Тихая улица успокаивала их, уставших от постоянных переездов. Дом был не слишком большим, но уютным. Алекс по привычке прошелся по дому, закрывая на ночь ставни. Через дорогу он увидел свет в окне и девочек за столом. В одной из них он узнал свою спутницу. Вспомнил страх в ее глазах, страх, который не удивлял. Ведь ему довелось видеть такой страх во всех городах, где слышали его речь. Ему не хотелось думать о прошлом, которое упрямо всплывало в памяти отдельными эпизодами. Он видел, как шли шеренги солдат по его родному городу, видел пожар, слышал крики людей, которых повесили на городской площади для устрашения всех. Даже после войны никто не радовался. Везде было все разрушено: дома, здания, идеалы, мечты и чаяния. Он и не помнил, о чем мечтал до войны. Война стерла все, что было до нее, оставив лишь звериный инстинкт, к которому он всегда прислушивался. Сейчас даже не верилось, что все позади. Казалось, что включив радио, он снова услышит ненавистную речь фашистов, от которой все впадали в отчаяние. Нас захватили, нас истребляют, нас скоро не станет, так думал каждый в его родном городе. Не смотря на все невзгоды и лишения, ему удалось выжить и уехать с матерью далеко. В этом городе царил покой. Здесь люди были другими. Потому что они не сдались, подумал он. Они отвоевали свой город, каждую его улицу. Ему хотелось бы быть тогда здесь, когда жители плечом к плечу стояли до последнего. Когда истребители сражались с люфтваффе, заставив отступить врага, ему хотелось бы быть здесь. Именно здесь он почувствовал непоколебимость духа простых жителей города. Именно здесь он понял, что укрепило их веру и дало надежду. Победа, пусть даже маленькая, временная, дала им силы идти до конца. Они отдали все за победу. Взамен они получили долгожданный мир.
Алекс оглядел улицу и задернул шторы. Он не любил вспоминать прошлое, куда-то исчезли воспоминания безоблачного детства, уступив место войне. Ему не хотелось думать о ней. Впервые в этом городе, в этот поздний час, он подумал о будущем. О мирном будущем. Когда-то он был чемпионом по плаванию в своем городе. Здесь он не пропадет, подумалось ему. Ему казалось, что война была совсем недавно. И даже мир, наступивший после, казался хрупким и непрочным. Люди все еще голодали, злые и уставшие они встречались на улицах, провожая его ненавистным взглядом.
- О чем ты задумался? – спросила его мать, войдя в гостиную.
- Я стану капитаном корабля, мама, - сказал он, - я буду усердно работать. И ты не будешь ни в чем нуждаться.
- Все страшное позади, Алекс, - она подошла к сыну и открыла ставни, - не бойся здесь держать окна открытыми, сынок. Мы не будем запирать себя, словно в тюрьме. Посмотри на наших соседей, - она смотрела на двух девочек.
- Они живут одни, - сказал он, - им не страшно, потому что это их родной город. А нам довелось оказаться здесь беженцами.
- Но мы живы, - она старалась ободрить сына, - ты образован. Найди себе работу в городе и будь рядом. Я не переживу твоего отъезда, сынок.
- Хорошо, мама, я поищу работу, - успокоил ее он, - может, мы здесь останемся навсегда. Так или иначе, я хочу остаться в стране победителей.
Диамант холл
Утром Алекс решил пройтись по городу в поисках работы. Он направился пешком к самому центру Абердина, изучая городские улицы. Пошел первый снег, покрывая улицы города, словно начинал новую жизнь. Разруха, как и в других городах, виднелась, следами от бомб. Но кое-где дома и улицы были целыми, глядя на них, на какой-то миг Алексу показалось, что войны не было. Завернув на другую улицу, он видел полуразрушенный дом и понимал, что предыдущая улица была желанным обманом. Он шагал по улицам, стараясь не отвечать на вопросы таких же приезжих как он. Вдруг, на одной улице он встретил Мари, увидев его, она помахала рукой.
- Вы ищете работу? – спросила она, - конечно, вы ищете работу. Сейчас все так делают. Но вы совсем не знаете наш город. Как же быть, - задумалась она.
- В вашем городе красивые здания, - сказал он, указывая на отдельно стоящее здание.
- О, это Диамант холл, - трепетно произнесла она.
- Особенное здание для вас, - заметил он.
- Для всего города, сэр, - ответила она, - раньше здесь останавливались важные персоны, графы и даже короли. После войны в наш город снова стали приезжать, и многие гости выбирают именно этот отель.
Построенный в викторианском стиле отель был шикарным. Он начинался с обрамляющий вход высоких колонн, широкие лестницы с коваными перилами, миниатюрные балкончики с каменными ограждениями, выполненный в аристократическом стиле интерьер, все это выглядело сказочно красивым.
- Похоже, это и есть визитная карточка Абердина, - сказал Алекс, - шикарный вид.
- Идите прочь, вы испугаете гостей своим видом! – крикнул с балкона какой-то старик.
- Это господин Филипп Нуаре, - испуганно прошептала Мари, поспешно отходя от отеля, - идемте, нам нельзя здесь стоять.
- Сюда в любой момент может подъехать герцог или виконт? – насмешливо спросил Алекс, - кого мы можем испугать своим видом?
- Эй, ты, да, ты, - обратился к нему старик, - иди-ка сюда. Зайти в отель через заднюю дверь. Девочка, проводи его, - сказал он Мари.
Она провела его на задний двор отеля, и они попали в комнату для прислуги. Их встретил пожилой управляющий, чтобы проводить до господина Нуаре. Идя по широким коридорам отеля, через открытые двери Алекс видел антикварные вещи, дорогую мебель и картины, что украшали каждую комнату. Здесь все было безупречно и с шиком. Любуясь на окружающую красоту, они дошли до кабинета Нуаре.
- Ты сомневаешься, что здесь может остановиться герцог? – спросил старик Алекса.
- О, нет, сэр, ваш отель достоин королей, - поклонился Алекс.
- То-то же! Успел увидеть часть волшебства? – с гордостью спросил Нуаре.
- Настоящее чудо, сэр! Ваш отель подобен другому миру. Словно, драгоценная жемчужина.
- Здесь фашистов не было, - сказал Нуаре, - они не успели разграбить Диамант холл. Как тебя зовут? Откуда ты будешь? Не местный, судя по акценту.
- Алекс Мюллер, сэр. Из Австрии, - сказал Алекс, - бывал повсюду, пока не приехал с матушкой в ваш город.
- Австрия, - старик покачал головой, - говорят, вы первые приняли удар фашистов. А сейчас ты в поисках работы. Что ж, сейчас с этим тяжело, что поделать. Вижу, парень ты грамотный, читать и писать умеешь?
- Да, сэр.
- У меня на днях умер метрдотель. Это одна из основных должностей, и ты точно не справишься. Но с такой работой справится Джон Нортон, мой консьерж. А консьержем ты бы мог работать. Согласен ли ты, Алекс Мюллер, поработать консьержем в Диамант холле? Парень ты расторопный, грамотный, подумай, - хитро сощурился старик.
Мари дернула его за рукав, призывая согласиться. Алекс никогда не видел консьержа отеля и не представлял, какая это работа. Об этом он сказал Нуаре.
- А ты честный малый, - одобряюще заметил Нуаре, - но знаешь, что я тебе скажу, у тебя ясные глаза. Ты понравишься постояльцам, а это главное! Помни, их тайны ты должен унести с собой в могилу, также, должен исполнять все желания гостей Диамант холла.
- Все? – удивился Алекс.
- Желания могут быть разными, - продолжал старик, - когда-то я тоже был администратором Диамант холла. Я прожил жизнь в этом сказочном месте. Постояльцы могут пожелать все: ты будешь выгуливать их собачек, относить некоторую почту лично в руки, участвовать в различных интригах, но только в интересах Диамант холла. В общем, ты сам разберешься, парень ты не глупый. А чтобы тебе было проще, подружись с Нортоном. Он тебе подскажет.
- Когда я могу начать? – спросил Алекс.
- Приходи завтра и с вещами. Администратор должен жить в отеле.
- Я приду.
Они попрощались и пошли к дому.
Кража
Наступила зима. Поздним вечером Алекс встретил господина Нуаре возле своей комнаты. Вид у него был уставший и раздражительный. Втолкнув Алекса в его комнату, он зашел следом, не закрывая за собой дверь.
- В моей комнате пропала картина, - мрачно сообщил он, - знаменитая картина «Буря» художника Джорджо Барбарелли да Кастельфранко, известного как Джорджоне.
- Итальянец? – спросил Алекс, - это дорогая картина?
- Она бесценна! – воскликнул Нуаре, - Джорджоне написал ее в 1507 году. Еще вчера она висела над моим камином! А сегодня ее уже нет! Кто-то выкрал картину из Диамант холла!
- Но это невозможно, сэр, - мягко возразил Алекс, - я всегда присматриваю за главным входом, сегодня никто с картиной не проходил.
- Бог ты мой! Если ее захотели вынести, уж не думаете ли вы, дорогой мой мальчик, что ее протащат в открытом виде? Ясно, что ее скрутили в рулон! Рама на месте, а картину попросту вырезали!
- Вы в полицию обращались? – спросил Алекс, пытаясь успокоить его.
- Нет, - махнул рукой Нуаре, - я сразу пришел к тебе, как только заметил пропажу. Сегодня меня не было целый день, и только вечером я зашел к себе. А там вместо картины висит пустая рама! – он стукнул тростью об пол, - и это сейчас! После войны! В Абердине! Исчезла картина из Диамант холла! Ты хоть это понимаешь?! – уже кричал старик.
- Воры бывают и в Абердине, - заметил Алекс, - неудивительно, что столь бесценный шедевр решили похитить.
- Нет, только не здесь, - замотал головой старик и вдруг расплакался, увидев в дверном проеме Мари и других служащих, прибежавших на его голос.
Они вошли в комнату, обступив старика со всех сторон.
- Когда немцы начали бомбить Абердин, - начал пожилой консьерж, - нам пришлось кое-какую антикварную мебель и посуду, предметы интерьера спустить в подвал. Все там, конечно, не поместилось. А потом, нам сказали, что немцы могут войти в город. Тогда я предложил господину Нуаре спрятать картины и вазы в своем подвале. Номеров здесь много, картин тоже, все в мой подвал не уместились.
- Да, друг мой, - ожил старик, вспомнив то тревожное время, - все они там не уместились. И тогда почти каждый служащий отеля забрал к себе домой драгоценные реликвии Диамант холла. Они были надежно спрятаны в подвалах простых рабочих, которые сами принесли их обратно, абсолютно все! Помню, как их вешали назад те же, кто забирал. Это было великое дело, друзья мои! В то время вы показали себя абердинцами, болеющими душой за Диамант холл. Вы внесли свой вклад в сохранение сокровищ Диамант холла. Я всегда буду помнить те дни, когда отчаявшись потерять бесценные картины, я нашел преданных друзей. В те дни страха и ожидания ваш поступок, друзья мои, ободрил меня. И когда мне хочется вспомнить что-то приятное, то, чем я могу гордиться, я вспоминаю те дни и вас, друзья! Я горжусь вами! – расчувствовался Нуаре.
- Сокровища Диамант холла согревали наши сердца в те суровые дни испытаний, - задумчиво сказал один из официантов, - я прятал дома вазу, и, глядя на нее, верил в светлое будущее. Я смотрел на нее каждый день перед сном, оберегая кусочек Диамант холла! Та маленькая ваза для меня дорога, она бесценна, как и то доверие, что оказал нам господин Нуаре! Мы словно поделили и спрятали у себя сам Диамант холл и этим мы сберегли его. В каждой изящной вещице этого отеля есть частичка нашей веры в светлое будущее. И я безмерно благодарен господину Нуаре, за то, что он поделился с нами этими сокровищами. В те темные времена мы верили в будущее и нашу веру поддерживали сокровища Диамант холла, спрятанные по всему городу. Вот почему они неприкосновенны, украсть одно из сокровищ отеля все равно, что совершить кощунство.
- Ты прав, Гюстав, - сказал Джон, - все мы, бывало, спускались в подвал, чтобы полюбоваться на чудесные картины или вазы. В те страшные времена, когда город подвергся бомбежке, сидя у чудесной картины в подвале я видел перед собой настоящее чудо. И уже не так страшна была бомбежка, я знал, что мы еще вернемся в Диамант холл с его частичкой в руках. Глядя на картины, дети забывали о еде, женщины о слезах, все словно погружались в неведомое волшебство, которое было спасением для всех нас. Ибо у нас была надежда.
- А моя маленькая дочь каждый вечер спокойно засыпала, глядя на миниатюрную китайскую чашу династии Цин, - поделился воспоминанием второй консьерж Джо Гордон, - и клянусь вам, не было счастливее ребенка, чем она в тот момент, когда волшебная чаша стояла на тумбе у изголовья ее кроватки. Такая красота затмевала голод и холод, отодвигала безжалостный страх у всех нас. Днем чаша находилась в подвале, а вечером я доставал ее для дочери. В те ненастные времена крохотная чаша Диамант холла согревала наши сердца. Для нас Диамант холл стал непоколебимым источником силы и веры в высшие силы.
- А я и не знал, что вы так любите Диамант холл, - прослезился господин Нуаре, - спасибо, вам, друзья мои, ваши слова хоть немного, поддержали меня.
Вдруг в его лице все увидели не властного хозяина, а беспомощного старца. Алексу стало жалко Нуаре, он понимал, что его больше возмутил не факт пропажи картины, а то, что это случилось в мирное время. Беспомощно глядя на окружающих, Нуаре устало вздохнул, сгорбившись на стуле.
- Я хотел, чтобы Диамант холл оставался жемчужиной всей Шотландии, - сказал он, - но если у нас начинают пропадать бесценные картины то, чего ждать от будущего?
Все притихли, не зная как его утешить.
- Картину могли забрать только через окно, - предположил Джон Нортон, - но кто мог это сделать?
- Доверьтесь нам, господин Нуаре, - сказала Мари, садясь перед ним на колени, - мы отыщем картину.
- Как же вы отыщете, - растерялся старик, погладив ее локоны, - пока мы здесь сидим, картину могут вести в любой порт на любой корабль!
- Но мы ведь знаем наши порты и город, - сказал Джон, - вот увидите, совсем скоро картина вернется в Диамант холл! Кто пойдет со мной осматривать порты?
Вызвались все служащие, и Джон с Алексом стали распределять, кому в какой порт идти.
- В отеле тоже должен быть персонал, - устало напомнил Нуаре, - помните, у нас есть постояльцы. И самое главное, они не должны узнать о постигшей нас утрате. Надеюсь, временной утрате. С этого дня надо усилить охрану крыши, всех входов и парковой аллеи. Алекс, вам придется подыскать охранников, чтобы расставить по периметру вдоль ограды. Глупо было не ожидать воров, но ваш дружеский жест в те трудные времена, друзья мои, ослабил мою бдительность. Я верил, что в Абердине, точнее в отеле кражи не будет.
- Кто из иностранцев гостит в отеле? – спросил Джон, - возможно, мы пригрели змею на груди?
- Исключено, Джон, - покачал головой старик, - все постояльцы наши постоянные клиенты, гостившие здесь много раз. Я ручаюсь за них.
Воспоминания господина Нуаре
Господин Нуаре без сил опустился в свое кресло у камина. Сегодня, испытав потрясение после пропажи бесценной картины Джорджоне, ему хотелось окунуться в те самые воспоминания, которые не раз придавали ему сил, словно целебный бальзам, времена, когда, как ему казалось, выхода не было. Мерно качаясь в кресле-качалке, он прикрыл глаза, глядя на веселые огоньки, что плясали в камине…
…Филипп Нуаре был в плохом расположении духа. В последнее время он часами слушал или читал прифронтовые сводки, все больше убеждаясь в том, что фашисты подступают к Абердину. Еще неделю назад он не верил в это, но уже за два дня люфтваффе сбросили порядка двух десяток бомб на Абердин, посеяв панику в городе. В отчаянные времена испытаний, когда мужчины пополняли ряды солдат ради спасения своей семьи, старики лишь молились, страшась за участь детей. Все слышали как пала Франция, а за ней и другие страны Европы, и лишь Англия подавала надежду жителям Абердина. Она светила лучиком надежды, словно маяк в беспросветном тумане. Взоры абердинцев были устремлены на радио, по которому вещал Георг VI. Его речь давала надежду на светлое будущее, они будто слышали голос того будущего, его безупречный волнующий тон ободрял простых граждан. Филипп Нуаре не был исключением, вместе со своими служащими он, как и все, вслушивался в речь короля, повторяя про себя его слова, стараясь их запомнить.
Мысленно он восхищался речью короля, считая, что никто другой лучше сказать не смог бы. Являясь хозяином легендарного Диамант холла, Нуаре чувствовал ответственность за всех своих служащих. Но что он мог сделать, чтобы защитить их, когда орды фашистов шли размашистым шагом, направляясь в их земли! Понимая всю ничтожность своего положения, Нуаре готов был заплакать от осознания собственного бессилия перед неминуемым произволом, который, он был уверен, приведет всех к погибели.
День, когда началась война в Европе, ознаменовал для Нуаре конец всему. Мир для него раскололся на две части, та часть, что была до войны, будто стерлась перед лицом всепоглощающего отчаяния и ужаса. И лишь сегодня, слушая речь короля, Нуаре понял, что сдаваться рано. Он собрал всю волю в кулак и решил действовать. Раз уж вторжения фашистов не избежать, им не должны достаться сокровища отеля, решил он. С этой твердой решимостью он приказал сотрудникам спустить в подвалы отеля всю дорогую антикварную мебель, что украшала номера постояльцев. Почти сутки сотрудники бережно упаковывали мебель, спуская в подвалы. Уникальные гарнитуры эпохи Возрождения были реликвией целого столетия. Когда-то они украшали дворцы махараджи, покои французских королей и английских лордов! Науре помнил каждый гарнитур, который покупал на дорогих аукционах. Он спешил спрятать дорогую мебель, а после приказал засыпать двери подвала, завалив их валунами. Так, пусть и временно, была запрятана часть сокровищ отеля. Обходя полупустые номера, он понимал, что отель разграбят фашисты, так как в каждом номере стояли ценные вазы, посуда из фарфора и хрусталя, времен королевы Виктории, редкие предметы интерьера, столовое серебро и, конечно же, картины, что украшали стены номеров и коридоров отеля. Нуаре решил, что картины кисти знаменитых художников эпохи Возрождения послужат солидным откупом, чтобы уберечь если не всех жителей города, то хотя бы родных и близких, сотрудников и соседей. Он уже подготовил список всех, кого знал хоть понаслышке, включая маленьких детей своих служащих. Слушая речь короля, он видел своих людей, их глаза, в который светилась надежда, придали ему сил для борьбы. Пусть бой за отель будет проигран, но людей я спасу, самоотверженно думал господин Нуаре, стараясь сохранять спокойствие. Он захлопал со всеми, когда король закончил, стараясь ободряюще смотреть на окружающих. Все они, молодые и пожилые, девушки и юноши, все видели в нем опору, и это особенно четко он почувствовал в эту пору испытаний.
Сами служащие Диамант холла, консьержи, официанты, коридорные, горничные, повара и другой персонал знали о плане Нуаре от вездесущего консьержа Джона Нортона, который видел тот список. Надо признать, Диамант холл был для них не просто рабочим местом, этот отель считался сердцем Абердина, портового года, встречающего множество именитых господ и вельмож. Ни одна тайна, какой бы пикантной она ни была, не покинула стен отеля. Кто-кто, а служащие Диамант холла знали, что значит хранить секреты своих постояльцев. За всю историю своего существования стены отеля повидали многое, но все же настоящее чудо, то самое, о котором спустя столетия слагают легенды, и как обычно, немного приукрашивают, так вот такое чудо этим стенам еще предстояло увидеть. Достоверно то, что такие чудеса случаются редко и не в каждом городе. И уж конечно, не в темные времена, какие наступили и в Абердине. Но, любое настоящее чудо, его время и место определяют те, кто идет до конца, вверяя свои жизни высшим силам. Именно такими были служащие Диамант холла! Не отправившись на войну по разным причинам, они решили дать бой на своей земле, и сохранить свою тайну.
Поздним вечером к Нуаре зашел пожилой консьерж Уильям Гамильтон, скромно предложив укрыть некоторые картины и ценности в подвале собственного дома. Его не будут обыскивать, говорил он, кому нужен дом бедняка? Но в целях конспирации, он предложил забрать их ночью, чтобы никто не видел. Ошарашенный Нуаре спросил, как он дотащит картины до дома. На что консьерж ответил, что ему поможет коридорный Джек Уилсон. Будучи порядочным человеком и имея собственный план по спасению служащих отеля, господин Нуаре поделился своими мыслями с мистером Гамильтоном. На что тот заверил Нуаре, что одними картинами от фашистов не откупиться. Также, он обосновал, что с фашистами бесполезно торговаться либо же рассчитывать на их благое расположение. Так или иначе, посоветовавшись со старинным приятелем Гамильтоном, Нуаре понял, что картины и другую ценность попросту отберут. Эта мысль повергла его в уныние, ведь он так хотел спасти своих людей. Гамильтон вышел из номера господина Нуаре, и прошел в столовую, где его ждали остальные служащие.
- Ну, как там господин Нуаре? – спросил Джон Нортон, - его не видно целый день. Что он делает у себя?
- Он хочет отдать картины, вазы, столовое серебро и посуду фашистам, когда те войдут в город. Взамен он попросит, чтобы нас оставили в покое, - недовольно пробурчал Гамильтон, - но мы-то понимаем, что никакой сделки быть не может. Все это попросту отберут, а нам еще придется им прислуживать. Открыть для них прекрасные номера отеля.
- Как это прислуживать?! – возмутился Джон Нортон, - разве мы не закрыли отель?
- Прикажут – откроем, - сказал Гамильтон, - иначе нас всех перестреляют как куропаток. Самому тошно думать об этом, но мы не можем бросить отель на поругание фашистам. Только подумайте, они разрисуют свою свастику на этих стенах! Проклятые маляры! – он схватился за сердце, садясь за стол.
- Ну, хорошо, мы откроем отель, но они не получат сокровищ Диамант холла! – выкрикнул коридорный Джек Уилсон, - мы должны спрятать все!
- Вот об этом я и хочу с вами поговорить, - Гамильтон пригласил всех сесть за стол, - самая малая часть картин поместится в подвале моего дома. Он у меня не большой, я спрячу картины среди старья, что там завалялось. Я предложил господину Нуаре спрятать остальные сокровища отеля в самых бедных трущобах города, где не будут обыскивать.
- Я тоже заберу часть к себе, - вызвался Джон Нортон, - как младший консьерж, я могу гарантировать сохранение и возврат картин и другого имущества. Пусть каждый, кто хочет помочь отелю, заберет его частичку к себе и бережет как зеницу ока до лучших времен. Я верю, такие времена настанут, и мы еще примем в нашем отеле наших дорогих гостей. Кто будет забирать к себе ценности, подходи ко мне и говори с какого номера. Я всех запишу.
Тут же поднялся переполох, все поддержали идею Джона, становясь в очередь, делили номера. Горничным было проще, они взяли те номера, которые убирали. Коридорные взяли на себя картины и вазы с коридоров, а повара – столовое серебро и посуду.
Еще час назад в отеле было необычайно тихо, но вдруг эту тишину нарушил шум за стенами и дверью номера господина Нуаре. Шум приближался постепенно, из дальних номеров к центру, пока не достиг номера господина Нуаре. Встревожено посмотрев в окно, он не увидел марширующих фашистов, как обещали сводки, и вышел в коридор. Посмотрев вокруг, он не поверил своим глазам: кругом бегали его же служащие, открывая двери всех номеров, выносили картины и вазы, бережно завернутые в простыни. Увидев в конце коридора Гамильтона, господин Нуаре все понял без лишних слов. Его благодарный взгляд еще больше оживил служащих, понимавших всю серьезность положения. Сейчас они уносили не только бесценные картины, вазы, серебро и хрусталь, сейчас они стали ближе друг другу. Унося частичку Диамант холла к себе, они знали, что отель еще блеснет былой славой, ведь они старались ради этого. Все эти люди спасали сейчас имущество отеля, рискуя своими жизнями. Говорили, что во Франции за укрывательство фашисты вешали на площади людей, но это не остановило отважных абердинцев. В их жилах текла кровь корсаров и отважных капитанов, некогда покорявших моря и океаны, они не могли иначе, они делали то, что должны были по их понятиям сделать. Господин Нуаре с балкона наблюдал, как множество вещей, завернутых в простыни и тряпки, уносят в разные стороны служащие отеля. Казалось, сам Диамант холл «рассыпался» на мелкие кусочки, растворившись в ночной тиши. Вскоре к нему зашел Джон Нортон, младший консьерж. Он показал ему свой список. Нуаре попросил его сохранить список у себя. Сегодня ему не хотелось смотреть на бумаги, тем более на ту, в которой он не нуждался. Господин Нуаре был уверен, что придет время и все эти ценности, вплоть до крохотной чайной ложки для детей, вернутся обратно в отель. Он понимал, что именно сегодня был участником настоящего чуда, которое сотворили его служащие. И он позволил им это, зная, что обрел в их лице преданных друзей. Эта мысль приободрила его, он вышел из номера и обошел отель, заглядывая в полупустые номера. Ничего-то им не достанется, с некоторой радостью думал он, все, что я собирал непосильным трудом, все, что привозил из дальних стан, все это затаилось в глубине городских трущоб до лучших времен. Это случилось благодаря любящим Диамант холл патриотам, тем, кто, как и господин Нуаре не желал мириться с фашизмом. Нуаре понимал, что схватка еще впереди и те устрашающие сводки лишь начало самой ужасной войны, какую только видело человечество, но именно сегодня он чувствовал победу, ощущая ее головокружительный успех. На миг ему показалось, нет, он был уверен, что фашисты не зайдут в Абердин. Они могут посылать люфтваффе, но сами сюда не сунутся, думал Нуаре. Разве может быть иначе? Не могут трусы, коими были орды фашистов схватить Джона Нортона или Гамильтона или Уилсона и других преданных друзей. Спустившись вниз, господин Нуаре вышел из отеля в сопровождении младшего коридорного Джека Уилсона, который успел вернуться, доложив, что сокровище спрятано. Он всегда сопровождал господина Нуаре по городу. Вот и сейчас они пошли в церковь, что находилась напротив отеля. Поставив свечу, господин Нуаре сел на скамью и долго молился. Он слышал молитву рядом сидящего мальчика, и надеялся, что в эту ночь, которая явила ему настоящее чудо, их молитвы будут услышаны. Теперь, когда до рассвета оставались считанные часы, а орды фашистов были на подходе к Абердину, всем оставалось молиться…
Лишь через две тревожные недели, полные страха и надежды, к отелю подъехала машина командира военного округа, что базировался возле Абердина. Встретившись с Нуаре, он заверил, что немцы не войдут в Абердин. Более того, королевские истребители ВВС Великобритании, получив помощь Соединенных Штатов, направлены в специальную базу в окрестностях Абердина, в целях охраны города.
- Городу ничего не грозит, господин Нуаре, - говорил он, - вы можете принимать своих постояльцев. Только сегодня трое пассажиров поезда сообщили, что едут принять ваши знаменитые термальные ванны. Что же касается фашистов, их войска переброшены на восточный фронт. И хоть мы потерпели поражение на Оркнейских островах, когда германская подлодка потопила британский линкор, есть и выигрышные моменты, сэр. Конечно, немецкий флот и авиация поставили под угрозу международную торговлю, но это все временные явления.
Господин Нуаре поблагодарил командира и проводил его к выходу. Обернувшись, он увидел застывших в ожидании служащих, которые во все глаза смотрели на него.
- Свастики здесь не будет, - сказал Нуаре, показав на стены отеля, - равно как и армии неприятеля. Думаю, через пару недель мы сможем открыть отель и напечатать об этом во всех европейских газетах!
Его последние слова потонули в гуле радостных возгласов, перебивая друг друга, все бросились обниматься, весело приплясывая. Нуаре закружился в вальсе с горничной, чувствуя огромное облегчение. Плача и смеясь от переполнявших его чувств, он впервые за долгое время почувствовал свободу, освобождаясь от страха, что сковывал его все эти тревожные месяцы. Война еще не была выиграна, где-то шли бои, Абердин отправлял эшелоны солдат на фронт, но в самом его сердце, в Диамант холле, сегодня начали генеральную уборку, в хлопотах позабыв об ужасной войне на несколько часов. Еще будут тревожные дни, еще не одно горе постучит в двери абердинцев, а пока они наслаждались редкими часами счастья и покоя, в надежных стенах полюбившегося им Диамант холла!
Эти воспоминания были дороги господину Нуаре, они успокаивали его, укрепляя дух, даря надежду на будущее. Почти смирившись с потерей картины кисти Джорджоне, Нуаре решил было пойти поужинать, как вдруг в дверь постучали. Этот стук, требовательный и громкий, словно возвещал о неминуемых переменах в отеле. Почувствовав недоброе, господин Нуаре еще раз прислушался, надеясь, что больше не услышит стук. Но стук повторился, более того, он стал громче. Послышались голоса, и вместе с коридорным в номер ворвался пожилой господин. Признав в нем одного из постояльцев, Нуаре облегченно вздохнул и жестом пригласил присесть к камину.
Бесценная находка
- Месье Жан, - через силу улыбнулся господин Нуаре, думая, что улыбка получилась весьма жалкой, - вас что-то беспокоит, дорогой мой? Только скажите мне и я распоряжусь…
- Меня беспокоите вы, дорогой Нуаре, - быстро ответил месье Жан, - сегодня вы сам не свой. Я увидел вас, выходящим из крыла персонала и подумал, что у вас проблемы.
- Ну, что вы! – воскликнул господин Нуаре, - обычная рутина, знаете ли. Не стоит, право, беспокоиться из-за пустяков.
- Но друг мой, на вас лица нет, - не отступал месье Жан, - вы будто в воду опущены. А ваши глаза? В них я вижу такую муку! Вас ведь что-то гложет, признайтесь!
- Уверяю вас, ничего не произошло, - устало ответил Нуаре, думая как бы избавиться от назойливого постояльца.
- А это что? Где она? – вдруг месье Жан ткнул пальцем на место пропажи, - где ваша любимая картина?
- Картина? – переспросил Нуаре.
- Я тоже переспрашиваю, когда не знаю что ответить, - улыбнулся месье Жан, - так, где же картина?
Нуаре беспомощно посмотрел на коридорного Джека, молодого юношу высокого роста, который по-своему понял его взгляд.
- Только хотел доложить, что ваша картина находится на реставрации, - сказал вдруг коридорный.
Месье Жан круто развернулся на каблуках, и уставился на Джека. Его любознательный взгляд говорил о многом, а насмешливо приподнятая бровь и вовсе сконфузила Джека, заставляя краснеть от собственной лжи.
- Не всякая ложь во спасение, - пропел месье Жан, обращаясь к Джеку, - во всей Шотландии не найдется реставратора для столь уникальной картины. Да и насколько я помню, картина не нуждалась в реставрации. Я видел ее, когда въехал в отель, всего неделю назад. Ну-с, господин Нуаре, утолите мое любопытство, клянусь честью, я постараюсь вам помочь.
Попросив Джека накрыть ужин на двоих в номере, господин Нуаре решил довериться месье Жану, памятуя то, что тот раньше служил в жандармерии. Возможно, любознательный читатель поинтересуется, что же делает жандарм в отставке в изысканном и дорогом отеле? Все знали, что месье Жан получил солидное наследство, после смерти своего одинокого дядюшки. Небольшой капитал позволял ему раз в год целый месяц гостить в Диамант холле. И сейчас, когда он считал, что в отеле наступил «мертвый» сезон, ему не терпелось ввязаться в какую-нибудь авантюру. Месье Жан действительно сочувствовал господину Нуаре, понимая, что что-то произошло. Чутье подсказывало, что здесь не обошлось без криминала, а когда он не увидел картины Джорджоне, пазл идеально сошелся в его мыслях.
- Ее украли? – спросил месье Жан, - можете даже не отрицать, у вас на лице все написано. И украли ее совсем недавно, раз уж вы все еще в себя не пришли. Это с вашей-то выдержкой!
Худощавого телосложения, высокого роста, одетый в длинный плащ черного цвета месье Жан смотрел на все устало, но в его глазах отражались проницательность и острый ум. Не смотря, на преклонный возраст, его профессия заставляла заинтересоваться пропажей. За многолетнюю практику в службе жандармерии он раскрыл десятки сложных уголовных преступлений. Вот и в этот раз его заинтересовала это очевидное преступление. Первое о чем подумал месье Жан, с кого начать допрос. Первым подозреваемым лицом можно было считать самого господина Нуаре. С него и начну, подумал сыщик про себя и начал с первого вопроса.
- Как вы обнаружили пропажу картины? – спросил месье Жан.
- Меня не было целый день в номере. Придя вечером, я обнаружил пропажу картины, - вздохнул Нуаре, - если вы уже догадались, что пропала картина, у меня к вам есть единственная просьба. Так как вы на данный момент не являетесь при исполнении, но хотите поучаствовать в расследовании данного дела, я прошу вас учесть, все, что станет известно в стенах этого отеля, не должно выйти за его пределы. В случае утечки информации моя репутация и репутация отеля сильно пострадают.
Месье Жан согласился, предупредив, что начнет допрашивать служащих отеля. С чего-то надо начинать, говорил он, пусть они все проверенные преданные люди, но допросить каждого положено по протоколу. Нуаре попросил всех собраться в столовой. Месье Жан тактично удалил его с «поля боя», то есть со столовой и сурово взглянул на окружающий его персонал. Все они были для него на одно лицо. Обо всех господин Нуаре был высокого мнения, месье Жан понимал, что их связывает не только работа. Он тоже слышал о чуде Диамант холла, и не верил, как обычно не верят чудесам. Его циничный ум аналитика уже ощупывал всех и каждого в этой комнате. Он понимал, что среди них есть потенциальный вор. И этот вор, по мнению месье Жана, обладал незаурядной выдержкой и был тонким психологом. Поймать вора может только вор, подумал месье Жан. Сейчас он смотрел будто сквозь этих людей, читая в их глазах растерянность, стыдливость, недоумение. Месье Жан решил не церемониться и начал с допроса, вызывая по одному персонал в кабинет управляющего Уильяма Мейсона. С их слов он уже представлял номера отеля, его коридоры и все то, чего он не видел сам. Слушая об обязанностях каждого, он чертил на карте отеля, отмечая, на каком участке работает отеля тот или иной служащий. Он узнал, когда приезжает молочник, и откуда привозят продукты, вплоть до точного времени и места выгрузки. Был удивлен тем, что выпечку пекари Диамант холла делают сами. Также, позади отеля располагался дивный сад и большой огород, в котором работали садовники. Узнавая самые потайные места отеля, осматривая их, месье Жан все больше хмурился, понимая, что он ищет не там. Наконец, рассмотрев пышную клумбу под номером господина Нуаре, он решил, что похищения через окно точно быть не могло. Коридорные клялись, что находились на своем посту почти возле двери Нуаре и никого не видели. Проведя почти четыре часа в допросной, так он назвал столовую, и, опрашивая всех по очереди, месье понял, что вора среди них нет. Все они были разными, но ни один из них не имел темного прошлого, многие были еще юны, и не понимали насколько дорога картина. Для них, которые даже не умели толком писать, окружающие вещи были красивыми, редкими, но стоимость они не могли сказать. Некоторым казалось, что картина дорога, потому что ее любит господин Нуаре, а другие говорили, что картина бесценна, так как висит в самом Диамант холле. Эти порой смешные наивные предположения окончательно уверили пожилого сыщика в том, что персонал не связан с пропажей картины. Также, ему сообщили, что сегодня напрасно они обошли порты и верфи, в поисках призрачного судна. Значит картина все еще в Абердине, подумал месье Жан, а если вспомнить место преступления, то она вообще в отеле. Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался в своей правоте. И вот, он решил объявить о картине своим проверенным способом, чтобы понаблюдать за реакцией собравшегося персонала.
- Все вы знаете, что пропала картина господина Нуаре, - сказал он, - и никто не видел, как ее выносили из отеля. Все вы искали ее в портах и на верфях.
- Да, сэр, - подтвердил управляющий, - но так и не нашли.
- Еще бы! Потому что ее не вынесли! – он торжествующе посмотрел на всех, - она еще в отеле, более того, она в самом номере господина Нуаре!
- Как это?
- Быть не может!
- Да неужто!
Послышались возгласы удивления, и месье Жан по привычке самодовольно улыбнулся, чувствуя свое превосходство над ними, смотревшими на него, словно он был вторым чудом Абердина.
Выйдя из кабинета, месье Жан стремительно направился к номеру господина Нуаре. Войдя внутрь, он попросил господина Нуаре позволить обыскать номер. Недоумевая к чему это, Нуаре пошел навстречу и встал у окна, наблюдая за действиями месье Жана, позвавшего в помощники Джека Уилсона и Джона Нортона. В течение почти часа они методично обыскивали спальню, гостиную и довольно таки просторную прихожую номера. Но нигде картины не было. Месье Жан стал замечать неловкие взгляды персонала, наблюдавшего за происходящим через дверной проем.
- Вы осмотрели все комнаты? – спросил он у своих помощников.
- Да, сэр, - ответил Джон.
- Но вы не заглянули под столы, - заметил месье Жан.
- Тут ничего нет, - сказал Джек, заглядывая под декоративный столик времен королевы Анны, - каждый день здесь моют полы. Если бы картина была под столом, она бы выпала при перестановке стола.
- Ее могли прибить, приклеить, - не сдавался месье Жан.
- Коридорные услышали бы звук молотка, - возразил Джон, сожалея.
- А кровать? – продолжал месье Жан.
Он быстро прошел в спальню вместе с господином Нуаре, заметив, что кровать совсем ветхая.
- Именно в этом номере вы собрали самую старую мебель, - заметил он, - а эта кровать для вас что-то значит? Почему вы не расстанетесь с этим убожеством? По сравнению с мебелью, кровать совсем плоха, - покачал он головой.
- Вы правы, месье Жан, - ответил господин Нуаре, - эту кровать давно пора бы вынести на свалку. Все никак руки не доходили. На нас столько всего свалилось. Но перед открытием я распорядился подыскать для нее новых хозяев, мне жалко выкидывать даже эту ветхую кровать. Ведь когда-то она принадлежала самой герцогине! Потрогайте, какая мягкая перина! На ней запросто уместятся сразу пятеро детишек. Поэтому, я предложил местному приюту забрать кровать. В послевоенное время все пригодится.
- Интересно, интересно, - задумчиво протянул месье Жан, делая знак молодым людям, чтобы они перевернули кровать.
Отсоединив ее от изголовья, Джон и Джек осторожно перевернули кровать.
- Пусто, - сказал господин Нуаре.
Месье Жан тщательно рассмотрел каждый метр кровати.
- Удивительно, - бормотал он, - просто удивительно.
- Вы что-то нашли? – спросил господин Нуаре.
- Нет, нет. Вы правы, здесь не на что смотреть. А знаете что, выбросьте вы эту кровать на свалку. Она такая громоздкая, что не пролезет в двери детского приюта. Молодые люди, - обратился он к консьержам, - выносите ее на свалку. Вы не против? – спросил господина Нуаре.
- Что же, думаю, вы правы, - ответил тот, - для приюта она действительно громоздкая, как же я раньше об этом не подумал! Ребята, вынесите ее на свалку, и поставьте сюда не большую кровать с пустого номера. Мне одному излишняя роскошь ни к чему.
- Господин Нуаре, - сказал месье Жан, - к сожалению я не нашел вашей картины. Мне очень жаль, поверьте. А сейчас я вынужден откланяться, меня ждут мои термальные ванны и процедуры.
Господин Нуаре поблагодарил его за помощь и решил провести его, чтобы составить компанию человеку, посвятившему несколько часов поиску картины. Он едва успевал за месье Жаном, который пояснял, что он всегда быстро ходит. Направляясь в свой номер, месье Жан пространно рассказывал о пользе быстрого хождения на работе жандарма. Он говорил о слишком большом расстоянии между номерами господина Нуаре и своего, сетуя на обострившую колющую боль в боку, которая стала чаще появляться именно при быстрой ходьбе. Нуаре все это выслушивал с мышиной покорностью, временами памятуя и о бычьей терпимости. Он даже слова не мог вставить в пространный монолог месье Жана, пока не понял, что тот отчего-то страшно волнуется, и пытается речью скрыть свое волнение. Почувствовав, что решение найдено, господин Нуаре в ожидании смотрел на своего постояльца, изредка соглашаясь с ним. Они стремительно вошли в номер месье Жана и закрыли дверь. Сыщик тут же подбежал к окну и удовлетворенно крякнул, пристально наблюдая за улицей сквозь щель между шторами.
- Видите? - нетерпеливо спросил он, - вы видите?
- Что? Что я могу увидеть? – также нетерпеливо спросил господин Нуаре, выглядывая сквозь щель шторы на улицу.
- Вашу кровать! Вот ее выносят наши преданные друзья, Джон и Джек. Ну, молодцы! Ай да молодцы!
- Уж не хотите ли вы обвинить их? – лицо Нуаре омрачилось при этом вопросе.
- Ах, нет же, нет! – нетерпеливо замахал руками месье Жан, не спуская глаз с улицы.
- Ничего не понимаю, - развел руками Нуаре, - мне показалось, вы напали на след.
- Я нашел то, что искал, - пробормотал месье Жан, не отвлекаясь от улицы, - нашел вашу картину, дорогой мой Нуаре.
- Нашли? – опешил Нуаре, - и где же она?
- Она прямо перед моими глазами, - удовлетворенно ответил месье Жан, - спрятана в досках вашей кровати.
- Вы шутите, - недоверчиво протянул господин Нуаре.
- Отнюдь. Вашу картину хотел украсть настоящий виртуоз, - восхищенно заметил месье Жан, - всегда восхищался именно такими ворами. Подумайте, вы сами собирались отнести картину в детский приют. Думаю, именно там возможно, подрабатывает, а может, проживает юный смельчак. Разработать такой план требует смекалки, а чтобы осуществить его нужно еще быть смелым авантюристом. В вашем городе, вполне возможно, растет еще один Люпен, господин Нуаре, и мы его увидим на этой свалке.
- Вы думаете, он придет? – спросил Нуаре.
- Он уже здесь, - понизив голос, смеясь, ответил месье Жан, - на его месте я был бы здесь. Подумайте, вашу кровать собирались выкинуть в любой момент и не факт, что доставят в приют. А что сейчас происходит на свалках? Люди разбирают доски для топки каминов и печей. Нет, он это отлично понимает и уже все продумал. Нам остается лишь схватить его.
- Вы успеете его схватить? – с сомнением спросил Нуаре, - свалка в 100 метрах от отеля.
- А вы думаете, он так быстро достанет картину? – насмешливо спросил месье Жан, - дорогой мой сэр, этот воришка соображает лучше многих матерых воров. Даже я его не сразу вычислил. Скорее всего, это подросток, и он грамотный. Ведь половина вашего персонала не знает насколько дорога в деньгах картина, а он знает ее цену. Если бы не стертая местами пыль на дне вашей кровати, афера оправдала бы все его ожидания. Именно пыль привлекла мое внимание. Он все продумал, кроме одной маленькой детали, - месье Жан важно посмотрел на Нуаре, - у него не было доступа к списку постояльцев отеля, а, следовательно, он не знал обо мне!
- Но картина! – волнуясь, воскликнул Нуаре.
- Ваша картина надежно замурована между досками кровати. Я даже видел ее кусочек, - твердо ответил месье Жан, - вора поймает лишь тот, кто сам был когда-то вором. Не поймите превратно, но бывало, я тренировался снять часы у коллег или вытащить бумажник, чтобы понять технику преступников. Картину не так уж просто было запрятать, а вытащить и вовсе потребует времени. Но этот мальчик в зеленой куртке хочет прыгнуть выше своей головы! – с этими словами месье Жан сорвался с места и рысью пустился к выходу. Нуаре заметил юношу в зеленой куртке, склонившегося над кроватью. Из отеля выбежали месье Жан, Мейсон, Гамильтон, Уилсон, Мари, Алекс и Джон Нортон. Они помчались к свалке, рассыпавшись и сжимая кольцо, чтобы пресечь побег вора. Нуаре наблюдал, как юноша в зеленой куртке осторожно достал картину, не заметив приближающихся служащих. Вскоре он был схвачен с поличным и приведен в отель.
Нуаре вспомнил его. Он сопровождал директрису приюта, когда она зашла за продуктами в отель. В те дни, так как отель только открывался, часть продуктов решено было передать детскому приюту. Они разговорились в гостиной, совсем не замечая юношу, рассеянно разглядывавшего великолепный гарнитур номера. Нуаре и не заметил, как он пропал из виду и не придал тогда этому никакого значения. Найдя его в спальне заснувшим в кресле, они разбудили его, и Нуаре провел их в столовую, где уже были готовы корзины с провизией. После, Нуаре решил пройтись по делам и вернулся лишь вечером. Да, все было именно так. В тот вечер он заметил пропажу картины, которую мальчику удалось спрятать еще утром.
Шестнадцати лет от роду Уильям Скотт из-за постоянного недоедания выглядел совсем мальчишкой. Он не раз слышал рассказы о красивом отеле, в котором останавливаются графы и герцоги. Этот отель, словно волшебный мир богатства и золота, манил бедного юношу, выросшего в бедном приюте. Он много раз мечтал забраться сюда и похитить что-нибудь ценное, чтобы унять постоянное чувство голода. Ему казалось, что всего лишь одна бесценная вещь отеля сделает его счастливым. Он считал несправедливым тот факт, что все сокровища собраны в одном месте и принадлежат лишь богачам. В то злосчастное утро, увидев картину Джорджоне и, вспомнив рассказы учительницы о знаменитых художниках, он понял, что она ценная. Услышав предложение господина Нуаре, он решил запрятать картину в кровати, пока старик беседовал с директором. Не думая о плачевных последствиях, он был удивлен, когда его схватили. И сейчас Уильям Скотт стоял опустив голову, признавая свое поражение. Еще недавно он мчался к заветной кровати, воодушевленный мечтами о безоблачном будущем, мечтами, которые испарились, когда он, наконец, осознал что натворил. Его привели к господину Нуаре, который встретил их в своем кабинете. Джон Нортон, бережно развернув картину на столе, облегченно вздохнул, заметив, что она не повреждена. Господин Нуаре попросил оставить его наедине с юным грабителем. Когда все вышли он сел за стол и внимательно посмотрел на юношу. Тот стоял, опустив голову, ожидая наказания.
- Зачем ты ее украл? – спросил Нуаре, - ты понимаешь, насколько она бесценна?
- Это картина кисти Джорджоне, - ответил юноша, - мне нет прощения, сэр.
- И что же мне с тобой делать? Отправить в полицию, все равно, что на весь город объявить, что отель ограбил мальчишка, - усмехнулся старик, - откуда ты знаешь, кто ее написал?
- Это знаменитая «Буря», - ответил юноша, - написана, кажется, в шестнадцатом веке.
- Верно. А какие картины ты еще знаешь? И вообще, откуда тебе они известны?
Уильям рассказал, что с самого детства запоминал сначала породы собак, после, известные открытия, и, конечно же, известные картины. По его рассказам господин Нуаре понимал, что перед ним ищущий и любознательный юноша, с редкой памятью.
- Видишь все эти прекрасные вещицы, - Нуаре обвел рукой кабинет, - статуэтки, вазы, серебро и фарфор, картины и гарнитур, все это я привез из разных стран еще до войны. Эти вещи не первый десяток украшают отель. Они прониклись духом Диамант холла и стали его реликвиями. Даже во время войны, когда люфтваффе забрасывали город бомбами, эти вещи не пострадали. Когда-то эта картина, - он склонился над картиной Джорджоне, все еще лежащей на его столе, - именно эта картина осталась в этих стенах. Упаковав все картины, спрятав все ценности, мы о ней забыли. Она висела над камином, словно это ее дом. До тебя ее ни разу не выносили из отеля, в отличие от всех других картин.
- Так у вас уже воровали картины? - уныло спросил юноша.
- До тебя ни разу. Но все картины, кроме этой, пришлось вынести и схоронить в трущобах города.
- Так это, правда, было? – удивленно спросил Уильям.
- А что ты слышал?
- Будто Диамант холл рассыпался в ночи, растворившись в городских трущобах. Значит, то не отель, а его содержимое исчезло.
Нуаре поведал юноше то, что произошло с ними в ту ночь, когда он был в отчаянии. Изумленный Уильям восторженно смотрел на господина Нуаре, словно испытав его чувства. Краснея от стыда, он покаялся и попросил прощения. Нуаре стало жаль юношу, которого жестокое время толкнуло на постыдный шаг. Он вспомнил, что и сам когда-то оступился и всегда помнил, как твердая рука надежного друга поддержала его в тот момент. Ему словно предстояло отплатить долг и поддержать стоящего перед ним юношу. Читатель, возможно, задастся вопросом, что же постыдного мог совершить господин Нуаре? Давайте вспомним, что ему доводилось бывать в разных странах, привозя редкие гарнитуры, мебель, вазы, и картины. Среди всего прочего были также изделия из серебра и золота, вывезенные из дворца махараджи. Но, то уже другая история, а пока, мы можем сказать, что у каждого человека есть чему устыдиться, если конечно, он не устрашится заглянуть в свое сердце. Именно сердцем почувствовал господин Нуаре родственную душу в стоящем перед ним бедном юноше. Он подумал, что сама судьба привела в его отель начитанного умного юношу, и не стоит от него отворачиваться. Недолго думая, он предложил Уильяму работу и проживание в отеле.
- Почему вы предлагаете мне работу? – спросил удивленный юноша.
- Ты умный начитанный парень, - ответил Нуаре, - ты принесешь немалую пользу отелю. И раз уж ты так любишь картины и знаешь о них все, то, как говорит месье Жан, тебе и предстоит беречь картины от воров. Каждый день ты будешь обходить все картины, проверяя по списку их наличие. Справишься?
- Да, сэр. Вот только вашим людям не понравится, если я останусь здесь.
- Да, тебе придется объясниться с ними, - согласился господин Нуаре, - но, я предоставлю это тебе самому. А сейчас мы пройдем к управляющему господину Мейсону, и я ему тебя представлю еще раз.
Герцогиня Ченингтон
Прошел месяц с тех пор как Уильям Скотт приступил к своим обязанностям охранника ценных картины в Диамант холле. Поначалу ему было сложно найти общий язык с персоналом, все считали его вором, посягнувшим на одну из реликвий отеля. Но, проходили дни и недели, и неприятная история о краже картины стала его прошлым, которое он вспоминал все реже и реже. Он как-то сумел понравиться ворчливой кухарке Маргарет Тесс и шеф-повару Дэвиду Лори, которые все время спорили меж собой. Уильям понимал, что порой эти споры достигали своего апогея, втягивая в свой водоворот весь персонал, управляющего и даже господина Нуаре. Все знали, что эти двое не смогут прожить и дня, не поддев друг друга. Но Уильям одинаково дружелюбно относился к обоим, учитывая тот факт, что именно они первыми приняли его и убедили остальных.
- Подумаешь, один раз почти украл картину, - говорил мистер Лори, - вспомните-ка, как наш управляющий прятал воров в подвалах отеля только потому, что вырос с ними на одной улице! Официанты носили им еду, пока они отсиживались неделями. А ведь неизвестно кого они ограбили? – с таким вопросом он обращался к управляющему при всем персонале.
Разговор проходил в столовой персонала, где обычно отдыхали в свободную минутку. Управляющий отвечал, что, то были ребята с его улицы, и украсть-то они ничего не успели. На что мистер Лори, укоризненно качая головой, убеждал, что все же кто-то из жителей пострадал. И ведь мы не задавались вопросом, к кому они вломились, чтобы совершить кражу, говорил он. Управляющий напоминал, что именно за такую услугу, Диамант холл ни разу не ограбили и даже не пытались ограбить. У воров не было никакой договоренности насчет этого, они просто знали, что выросший с ними на одной улице парень, коим был господин управляющий, не выдаст их. Это был еще один секрет отеля.
Персонал отеля хранил секрет управляющего, как и сам господин Нуаре. Не сдавать своих ¬- было одним из девизов отеля. Своими были не только персонал и постояльцы, но и родные, соседи, друзья.
Узнав настоящую цену картины, служащие восхищались широтой души господина Нуаре. Были те, кто недоумевал проявлению его доброты и щедрости, но их было не много.
- Господин Нуаре, святой человек, - поговаривала старая Нэн, помощница мистера Лори, - кто бы мог подумать, что он решится расстаться с дорогущими картинами ради всех нас! Он ведь мог этого не делать.
- Все картины на месте, - отвечал ей Уильям, не понимая, почему она повторяет одно и то же.
- Но он был готов отдать их, - возражала Нэн, - отдать то, что годами собирал по крупицам. Этого не понять тем, кто еще молод. Нет, определенно, он не простой человек. И мы все это знаем. Даже тебя, сиротку, он поддержал словно родного сына.
Дни проходили в обычной суете, Диамант холл встречал гостей и постояльцев, прибывавших с разных стран Европы. Уставшие от тягот войны, они останавливались в отеле за полцены, а некоторых приняли, открыв счет, без оплаты. Персонал и господин Нуаре сами устали от пустых номеров, наблюдая, как продукты из сада и огорода портятся, они решили работать, во что бы то ни стало, и были рады своим постоянным клиентам. И пусть постояльцы платили не сразу, а брали обязательства по оплате на год вперед, их принимали с радостью, как долгожданных гостей. Гости приезжали в отель, словно возвращаясь в довоенное прошлое. Они видели все того же господина Нуаре, также, управляющего, консьержа и горничных, что встречались им здесь до войны. Как же их было много! Тех, кто, убегая от разрухи и ужасных последствий войны, приезжал в Абердин, чтобы спрятаться в Диамант холле! Их, надломленных и испуганных, потерявших родных, отверженных и уставших приютил отель, окружив заботой и вниманием. Нередко у камина можно было увидеть плачущую герцогиню, перечитывавшую последнее письмо не вернувшегося из фронта сына. Таких, как она было много, много, как и слез, пролитых горничными отеля, сопереживавшими каждой матери, супруге ушедших безвозвратно бойцов и офицеров. Стены отеля были опорой в нелегкий час испытаний, согревая теплом каминов и людским участием каждого из постояльцев. Их встречали как дорогих гостей, окружая изящным убранством и роскошью, чтобы хоть как-то поддержать.
В ненастный день, когда туман застил окна, а на улице лил дождь, господин Нуаре принял у себя командира части ВВС Великобритании, что базировалась рядом с Абердином, который привез письмо от командования сына герцогини, маркиза Ченингтона. В нем говорилось, что истребитель маркиза Ченингтона подвергся атаке в воздухе и не вернулся на базу. С тяжелым сердцем господин Нуаре постучал в двери герцогини, решив лично сопроводить командира. Рядом стояли горничные, на случай если понадобится помощь женщин.
Двери открыла компаньонка герцогини мисс Андерсон, молодая леди с живым и проницательным лицом. Увидев с Нуаре военного, она обрадовалась, решив, что он принес весть о маркизе. Но тут же, заметив, с какой грустью смотрит господин Нуаре, она все поняла, и, опечалившись, впустила их в номер. Герцогиня завтракала у окна, тревожно поглядывая на небо. Она долго не получала писем от сына и, увидев печальную компаньонку, а за ней военного с господином Нуаре, все поняла. Сжав горло рукой, она вытянула вперед руку, как бы прося не беспокоить. Они подошли поближе, заметив в ее глазах страх перед неизбежным. Командир, долгом которого было извещать родных бойцов, прочитал ей депешу, сообщив, что маркиз пропал без вести. Вскрикнув, герцогиня потеряла сознание, тут же к ней подбежали горничные с солью и мазями. Когда она пришла в себя, командир выразил соболезнование в связи с утратой маркиза, и, попрощавшись, вышел. Господин Нуаре также выразил свое соболезнование, понимая, как слабо это ее утешит. Отдав депешу мисс Андерсон, он тактично попрощался и вышел, оставив герцогиню на попечение горничных. В течение дня он справлялся о ней, наказывая горничным не оставлять гостью одну.
Пролежав в кровати три дня, герцогиня, чтобы успокоить не на шутку встревоженных горничных, наконец, поднялась, и впервые вышла из номера. Тем же вечером Уильям обходил коридоры отеля, осматривая картины. Все они висели на своих местах. Помимо этой работы, он помогал старшему консьержу и разносил почту. Увидев в коридоре проходящую герцогиню, он остановился, почтительно склонив голову. Она остановилась у картины, вспомнив, как сын любил море, что было изображено на ней. Расплакавшись, она поняла, что так больше продолжаться не может. Рано овдовев, она надеялась в старости опереться на плечо сына, но его гибель на фронте лишила ее смысла жизни. Увидев перед собой открытое окно, она, не замечая Уильяма, осторожно подошла к нему, замыслив свести счеты с жизнью.
Уильям Скотт с опаской наблюдал за ней, думая, хватит ли ей духа шагнуть с окна четвертого этажа. Увидев, что она настроена решительно, он схватил ее за руку и оттащил от окна, когда она намеревалась шагнуть через окно.
- Вы с ума сошли, ваша милость! – воскликнул он, - что бы это ни было, вам не нужно брать грех на душу!
Она протянула ему депешу и расплакалась, садясь на диван у окна. В коридоре никого не было, все спустились вниз или ужинали в номерах. Уильям развернул депешу и внимательно прочел.
- Но здесь не сказано, что он умер, - возразил он, - он мог выжить, мадам!
- Но командир выразился вполне ясно, - горестно сказала она, без сил откинувшись на спинку дивана, - мой сын, маркиз Ченингтон пропал без вести. Он погиб и никогда не вернется.
- Да нет же, - возразил Уильям, - здесь написано просто пропал без вести. Его истребитель мог упасть, но у него был парашют и он мог спастись. Его надо искать, миледи!
- Искать! – воскликнула она, - я бы искала, да только куда мне с мисс Андерсон ехать? Где его искать? Говорят, после войны стало опасно на дорогах. А мы, две одинокие женщины, и нам некому помочь.
- Если вы возьмете меня с собой, я помогу вам, - горячо сказал Уильям.
- Благодарю вас, юноша, у вас благородное сердце, - впервые улыбнулась она, - но я не могу втягивать вас с опасности, которые подстерегают всех нас в Европе.
- Ваш сын был в Италии. Вы знали об этом?
- Нет. А ты откуда узнал?
- Видите, - Уильям показал на печать, - здесь написано по-итальянски. Девятая эскадрилья, - перевел он.
- Ты знаешь итальянский? – удивилась она.
- У нас преподавали итальянский язык.
- Значит, он может быть там, - в ее глазах светилась надежда, - он может быть жив.
- Он может быть в плену или оказаться у партизан, - предположил Уильям, - я много слышал о них. Если это так, он может уже на пути домой.
- О, молодой человек, вы дарите мне надежду, о которой я даже боюсь подумать, - вздохнула герцогиня, - если бы все было так.
- Так и есть. Вы верьте, - он похлопал ее по руке, - идемте, я провожу вас в номер. А завтра вы можете сделать запросы, написать письма во все гарнизоны и эскадрильи, что есть в Италии.
- Передайте господину Нуаре, что я буду ждать его завтра. Он ведь поможет мне с этим, - сказала она, прощаясь у двери, - благослови вас Бог, юноша, за ваше доброе сердце.
Впервые за долгие месяцы герцогиня уснула спокойно, а утром господин Нуаре зашел к ней, захватив с собой пачку бланков и конвертов. Позвав мистера Мейсона, управляющего отелем, господин Нуаре передал его в распоряжение герцогини, чтобы он помог написать письма в гарнизоны и госпитали Италии.
Уильям Ченингтон
Через три недели герцогиня получила письмо, в котором говорилось, что персона, знающая ее сына лично, вскоре приедет в Абердин для встречи. Дни проходили в волнительном ожидании, весь отель ждал постояльца из Италии. Каждое утро господин Нуаре вопросительно смотрел на своего камердинера, а тот отрицательно качал головой, как бы говоря, нет, итальянец еще не прибыл. Наконец, в один из дней, поздним вечером к отелю подъехал автомобиль, из которого вышел молодой парень. Одет он был в гражданскую одежду, в черном плаще и широкополой шляпе, он походил на типичного итальянца. Зайдя и отель и спросив герцогиню Ченингтон, он живо осмотрелся вокруг, цепким взглядом замечая все и всех. Казалось, он кого-то искал. Герцогиня спускалась под руку с Уильямом, который помог ей спуститься вниз. Ей не хотелось принимать у себя незнакомца, тем более с вражеской территории. Война закончилась не так давно, и присутствие итальянца в отеле было крайне нежелательным. Памятуя предостережения командира части, господин Нуаре попросил герцогиню не задерживать гостя в отеле.
Волнуясь, она спускалась вниз, как вдруг Уильям остановился. Его лицо не на шутку встревожило герцогиню.
- Что с вами, юноша? – спросила она, - вы побледнели. Вам плохо?
- Нет, что вы, миледи, - ответил он, не сводя глаз с кого-то, - идемте.
Они подошли к итальянцу, который широко улыбался, словно хищник, завидевший жертву. Он как будто не заметил герцогиню, все его внимание было приковано к Уильяму Скотту. Заметив такой оборот, герцогиня недоуменно посмотрела на него, ожидая, что он представится.
- Ну, вот мы и встретились вновь, - сказал он вдруг, - не ожидал увидеть меня, Джордано Айелло?
- Вы приехали из Италии? – спросила герцогиня, - это вы получили письмо герцогини Ченингтон?
- Прошу прощения, мадам, - поклонился итальянец, - Микеле Лоу, к вашим услугам. Но я приехал не к вам, а к вот этому юноше. Ну, что же ты молчишь? – обратился он к Уильяму.
- Тогда вы его с кем-то перепутали, - сказала герцогиня, - это служащий отеля Уильям Скотт. Должна заметить, вы себя агрессивно ведете. Кого вы разыскиваете?
- Тысячу извинений, мадам, - сурово произнес он, не сводя глаз с Уильяма, - но я уже его нашел.
Его хищная улыбка не предвещала ничего хорошего. Уильям и герцогиня, растерянные и поникшие стояли перед самодовольным типом, возомнившим, что ему все дозволено. Герцогиня растерялась, ведь она надеялась узнать новости о маркизе, увидев страх в глазах Уильяма, она и вовсе поникла, поняв, что напрасно надеялась и писала. Все усилия добиться ответа были напрасны. Горькая обида жгла глаза, в которых уже не осталось слез. Она без сил опустилась на диван, не отпуская руку Уильяма. К счастью, за ними следили консьержи отеля, позвав управляющего, который с Джоном Нортоном подошел к ним.
- Вы кого-то ищете, сэр? – спросил мистер Мейсон.
- Его, - итальянец показал на Уильяма, - что же ты молчишь, Джордано? Ты все еще боишься меня?
- Но это Уильям Скотт, - возразил управляющий.
- Это твое новое имя, парень? – спросил итальянец, - странная штука судьба. В поезде я познакомился с месье Жаном, что гостил здесь совсем недавно. Чтобы скоротать время в дороге, он рассказал о юном ценителе прекрасных картин. Ты узнал работу Джорджоне да еще так оригинально спланировал похищение картины, что я сразу понял, что это мог быть только ты. А эти милые люди не знают о твоих талантах? – хитро сощурился он.
- Правы вы или нет, предлагаю провести беседу в более укромном месте, - учтиво сказал управляющий, - прошу вас, пройдемте в кабинет хозяина. Думаю, мы найдем решение.
Кивнув, итальянец последовал за мистером Мейсоном, который потянул за собой Уильяма. Герцогиня осталась одна, обеспокоенно глядя им вслед.
Еще одни талантом господина Нуаре было чтение по лицам. Глядя на входящего управляющего, ведущего за собой иностранца и Уильяма, на котором лица не было, так он сильно был напуган, господин Нуаре собрался и сдвинул брови, придав суровое выражение своему обычно доброму лицу. Выслушав итальянца, он не спешил с выводами.
- Уильям, Джордано, как тебя на самом деле зовут? – спросил он, обращаясь к юноше.
- Джордано, сэр, - ответил тот.
- Спросите, как он бежал из Италии, - сказал итальянец, - хотя, я и сам могу об этом поведать.
- Его новая жизнь началась здесь, в Диамант холле, - осадил его господин Нуаре, - если вы все сказали, вы можете идти. Вам небезопасно находиться здесь. Зачем вы вообще явились сюда?
- Я пришел за ним, - злобно ответил итальянец, - сдается мне, вы уже поняли какие таланты у этого парня. Еще в Италии он воровал для меня, обчищая карманы граждан. Перед вами искусный вор, которого я обучил всему. Это я сделал его таким умным, начитанным, знающим толк в настоящих шедеврах. Я вытащил его из приюта и научил ремеслу вора. А он сбежал, подделав документы. Неблагодарный мальчишка, - его лицо пылало гневом, - я не уйду без него.
- Нет, уйдете, - спокойно ответил господин Нуаре, - не то вы окажетесь в полиции. Здесь еще действуют законы военного времени. Вас попросту расстреляют как врага, проникшего к нам. Возможно, вы диверсант?
- Тогда его тоже расстреляют, сэр, - усмехнулся итальянец, - вы не рискнете его жизнью и репутацией отеля. Все узнают, что у вас работал итальянец, бежавший из Италии с поддельными документами. И не пытайтесь от меня отделаться, вам это не удастся!
- Позади вас стоят мои люди, - спокойно сказал господин Нуаре, - а в подвале имеется огромная печь. Вы меня понимаете?
- Вы еще заплатите! – выпалил итальянец, опасаясь за свою жизнь.
Джон Нортон был настроен решительно, угрожающе нависнув над итальянцем, постепенно тесня его к выходу. Господин Нуаре оставил Джордано у себя, глядя через окно, как поспешно итальянец покидает отель.
- Он вернется, - сказал Джордано, - он напишет в полицию и меня схватят.
- Так и случится, если мы будем бездействовать, - пробормотал Нуаре, - а ты полон сюрпризов. Что же с тобой делать?
В это время мисс Андерсон, подслушав разговор мужчин у двери, докладывала герцогине, о чем шла речь.
- Его схватят? – спросила герцогиня.
- Да, миледи, господин Нуаре уверен в этом и не знает, как быть.
- Дорогая мисс Андерсон, вы понимаете, что именно мы должны помочь Уильяму? – спросила герцогиня, - немедленно собирайтесь и позовите нашего шофера. Скажите ему, чтобы увез нас как можно быстрее.
С этими словами герцогиня Ченингтон направилась к кабинету господина Нуаре. Джордано и господин Нуаре все еще сидели у камина, когда в кабинет вошла герцогиня. Господин Нуаре устал придумывать различные оправдания, но все же попытался объяснить ей происходящее.
- Я все знаю, - прервала она его, - за ним может прийти полиция, и в тогда мы больше его не увидим.
- Да. Его заберут и посадят в тюрьму, как нелегала и гражданина Италии, страны, с которой не так давно мы воевали. Это в лучшем случае. В самом худшем, учитывая, что он вор, на него повесят весь криминал и отправят на виселицу.
- Что вы намерены сделать? – спросила она.
- Я не отдам его просто так, - ответил Нуаре, - но я понятия не имею, что мне сейчас делать. Лучше скажем, что он сбежал. Укроешься пока в подвале отеля, - сказал он Джордано.
- Ваши люди не станут укрывать врага, - сказал Джордано, - они сдадут меня, я бы сдал. А полиция обыщет весь отель до подвалов. Здесь вступит в силу закон военного времени, который еще никто не отменял.
- Умный юноша, - похвалил господин Нуаре, - что же тогда делать?
- Я заберу его с собой, - сказала герцогиня, - мы уезжаем немедленно.
- Нет, мы не можем подвергнуть вас таким испытаниям, - сказал Джордано, - благодарю вас, миледи, но я останусь.
- Нет, ты поедешь, - она подошла к нему и взяла за руку, - мы спрячем тебя в багажник машины. Мы поедем в Лондон, домой. Отныне ты Уильям Ченингтон, племянник его светлости маркиза Ченингтона. Тебе придется забыть свое имя, и помочь мне найти сына. Ты мне нужен, Уильям.
- А ведь верно, - согласился господин Нуаре, - на машине герб Ченингтонов и специальный номер. На постах ее не будут обыскивать. Вы сделаете большое дело, молодой человек, помогая герцогине. А вы, ваша милость, спасете юношу, и дай Бог, найдете маркиза.
Господин Нуаре подошел к камину и взял с полки трех золотых слоников. Он сунул их в карманы Джордано, похлопав по руке не терпящим возражение жестом.
- Это тебе на всякий случай, - сказал он, - хоботы подняты на удачу, пусть тебе повезет.
- Вы удивительный человек, господин Нуаре, - сказал Джордано, - возможно, вы ангел, по крайней мере, для меня.
- В путь, - герцогиня направилась к выходу, остановившись у двери, посмотрела на господина Нуаре, - мы еще вернемся в этот прекрасный отель, - сказала она, - не будем прощаться.
Господин Нуаре вызвал мистера Мейсона, поручив тайно проводить Джордано к машине. Вскоре, машина герцогини подъехала к парадному выходу. Когда она садилась в машину, к отелю подъехал комиссар полиции. Отдав честь герцогине, он зашел в отель. Наблюдая за всем этим из окна, господин Нуаре удовлетворенно кивнул Джону Нортону, глядя, как машина Ченингтонов скрылась за поворотом. Конечно, герцогиня приложит все силы, чтобы сберечь юношу, спасшего ее жизнь, и подарившего надежду, о которой она не мечтала и подумать. Ей было не важно, что он итальянец, выросший во вражьем государстве, в том самом, где пропал ее сын. Для нее Джордано был родным человеком, поддержавшим в трудное время. Прислушиваясь к шагам комиссара полиции, господин Нуаре представил, как новоиспеченный Уильям Ченингтон вернется в этот отель. Но лишь спустя десять лет Уильям Ченингтон вернется в Абердин, чтобы поставить золотых слоников на каминную полку господина Нуаре. Но то будет совсем другая история, а пока, машина герцогини Ченингтон увозила Уильяма в неведомое будущее.
Баронет и леди
Алекс Мюллер был в прекрасном настроении. С самого утра курируя этажи отеля, он отмечал, что все работы выполняются безукоризненно, весь персонал был на своих местах, что было важным, постояльцы и гости отеля были довольны и не утруждали его излишними капризами. После отъезда герцогини Ченингтон поговаривали, что молодого Уильяма схватили пинкертонцы, приехавшие за ним из самой Америки. Слухи были разными, но Алекс, как и немногие в отеле, знал правду. Временно обязанность присматривать за картинами возложили на него, поэтому он, спускаясь на первый этаж, ощутил смутное беспокойство, увидев бегающего от одной картины к другой молодого джентльмена в дорогих одеяниях. Его бледное взволнованное лицо, ищущий взгляд, нахмуренные брови словно сулили очередные необыкновенные хлопоты Алексу, исполнявшему обязанности старшего консьержа Диамант холла. Решив узнать, что ему нужно, Алекс подошел и представился, как раз когда джентльмен осматривал обратную сторону картины с изображением моря. Услышав Алекса, он вздрогнул, нервно вглядевшись в него.
- Нет, то были определенно не вы, - пробормотал он, и двинулся к следующей картине.
- Вы ищете что-то определенное, сэр? – поинтересовался Алекс.
- Свору грязных бродяг, - пробормотал незнакомец и снова устремился вглубь коридора, к следующей картине.
- Вы приехали издалека? – преследовал его Алекс, решив докопаться до сути происходящего, - вы остановитесь в нашем отеле?
- Пожалуй, мне придется это сделать, - остановил свой поиск незнакомец, - позвольте представиться, барон Фон Браун. Я приехал издалека. У вас есть свободный номер?
- С видом на море, сэр?
- Да, - рассеянно согласился барон.
- А ваш багаж?
- В машине.
Алекс подал знак коридорному, распорядившись принести багаж баронета. Взяв ключи от машины, он уверил баронета, что машину припаркуют в гаражах отеля. Проводив гостя в уютный французский ресторанчик, что находился на первом этаже, Алекс распорядился подготовить номер для гостя. Отправив горничных и камергера в номер, Алекс вновь подошел к баронету, сообщив, что номер для него готов. Фон Браун устало поблагодарил его, беспокойно осмотрев ресторанчик. Из редких постояльцев, что имели обыкновение завтракать здесь, он не увидел никого, кто привлек бы его внимание. Многие постояльцы любили завтракать на широких террасах отеля, которые были утеплены и украшены для чаепития. Леди всегда просили подать завтрак в номер, для чего каждый номер был прикреплен за определенными горничными и лакеями. Сам же маленький ресторанчик, изысканно обставленный, был пропитан запахом дорогой мебели и едва слышными благовониями, присланными из самой Индии. Решив, что гость приехал издалека и изрядно устал с дороги, Алекс предложил ему термальные ванны и личного лакея.
Официант уже нес заказ, когда господин Нуаре вошел в ресторанчик. Увидев баронета, он вскинул руки и поприветствовал его, печально поглядев на Алекса. Его взгляд как бы говорил о том, что на сей раз Диамант холл встретил действительно необычного гостя. Доброта, которую господин Нуаре обычно скрывал за суровой маской принципиального хозяина, на сей раз проскальзывала в каждом его жесте и взгляде. Не каждый постоялец отеля мог рассчитывать на такое внимание! Исходя из этого, Алекс решил, что перед ним необычный гость.
- Дорогой мой баронет, неужели вы решились приехать в Абердин! – воскликнул господин Нуаре.
- Ах, господин Нуаре, - баронет почтительно склонил голову, приглашая Нуаре присесть, - мы вновь встретились! Я уж и не думал, что увижу вас вновь.
- Я счастлив, видеть вас вновь, дорогой мой, - сказал господин Нуаре, - как вы? Ведь вам довелось столько пережить! Мне показалось, или вы не случайно здесь?
- Не случайно, дорогой Нуаре, не случайно, - горячо ответил баронет, - если бы вы знали, что заставило меня проделать длинный, полный опасностей путь. Я отправился вслед за леди Анной. Говорят, в последний раз ее видели в Абердине.
- Разве леди Анна не останавливается как обычно в доме своей тетки, леди Элоизы Нортонбери? – спросил Нуаре.
- Ах, да. Я был там, и мне сказали, что она пропала! Леди Анна прибыла в Абердин позавчера вечером, я не успел всего на один день. А вчера вечером она пропала!
- Что вы говорите! – воскликнул Нуаре, - и кто ее ищет? Известно, что достопочтимый супруг леди Нортонбери почил с миром, а вдова на склоне лет своих совсем не выходит из дому.
- Именно из-за ухудшения ее здоровья леди Анна была вынуждена отправиться в опасный путь. Девушка ее положения не может путешествовать без компаньонки, но ей пришлось отправиться на поезде в полном одиночестве. Я искал ее везде, но тщетно.
- А что говорит ее кузен Ричард?
- Он со своими детьми в Лондоне. Ему ничего не известно. Я обещал позвонить ему, как только найду леди Анну.
Баронет искренне переживал за леди Анну, встревожив господина Нуаре. Он был из числа немногих, кто знал о них и остался в живых. Роковая тайна леди Анны, ее крест, как она нередко называла, преследовала всех, кто знал о ней, заставив некоторых несчастных замолчать навеки. И вот сейчас, этот благородный юноша решился отправиться вслед за ней, рискуя своей жизнью.
- А если она у тех, о ком знаем только мы? – спросил Нуаре, - это опасные люди. И на этот раз они церемониться не будут.
- О, неужели они здесь! – воскликнул баронет, - даже если и так, я решил найти ее. Иначе она пропадет!
- А найдя, вы вновь отвезете ее в Лондон к кузену Ричарду, - задумчиво сказал Нуаре, - ведь именно так вы поступили в тот раз.
- Вы поможете найти леди Анну?
Господин Нуаре утвердительно кивнул, пообещав заняться этим в кратчайшие сроки. Баронет знал, что господин Нуаре работает с агентурной сетью, как он называл воров. Ближе к обеду у него в кабинете управляющий, через которого осуществлялась связь с ворами города, отчитывался по делу леди Анны. Действительно, леди приходила в один из притонов города, в поисках какой-то картины. После чего, ее след потерялся в самом мрачном и темном месте Абердина. Гиблое место, уныло говорил мистер Мейсон, место определенно не для леди.
- Что за картина? – спросил господин Нуаре.
- Разное говорят. Говорят, что она искала нищих, свору грязных бродяг.
Алекс Мюллер, стоявший рядом с управляющим, вспомнил, что именно то же искал сам баронет.
- Вот как, - задумчиво произнес господин Нуаре, - сдается мне, баронет и леди ищут одно и то же.
- Он знает, где она и тянет время, - предположил Алекс, - картина где-то здесь, в отеле и стоит она жизни леди Анны.
- Ты хочешь сказать, что некие лица, угрожают расправой, если баронет не принесет им картину? – спросил мистер Мейсон.
- Он так метался по этажу от картины к картине, - пожал плечами Алекс, - а тут еще и леди пропала. Все сходится один к одному.
- И кто же ей угрожает? – задумался Нуаре, - уж не те ли самые убийцы? Во время войны леди Анна приезжала в Абердин в сопровождении немецкого офицера. Как выяснилось, им оказался британский разведчик. Они пробыли здесь не так долго, но было понятно, что между ними ничего нет. То была странная пара, остановившаяся в Диамант холле.
- Баронет здесь с ней познакомился? – спросил Алекс.
- И бесповоротно влюбился, - произнес мистер Мейсон, - да только леди была напугана настолько, что не заметила его чувств. А британский разведчик оставил его истекать кровью в номере, чтобы избавиться от соперника. Да, что ни делается, все преступления в основном совершаются из-за женщины. Баронет чуть не умер, бедняга.
- Вы сказали убийцы, - напомнил Алекс, с интересом слушая рассказ.
- Да, их было трое, - подтвердил господин Нуаре, - все трое из Берлина. Они шли по следу разведчика и чуть не убили леди. Однако, он оказался проворнее и расправился с ними прямо в номере. Горничные неделю отмывали кровь в номере. Кстати, ты как раз заселил баронета в тот самый кровавый номер. Под ковром до сих пор есть въевшееся пятно. А убийцы исчезли. Номер был пуст, только кровь была повсюду. Кто бы они ни были, одно ясно, за ними тянется кровавая дорожка. Клумба под окном номера была развалена, ясно, что они спрыгнули со второго этажа.
- Если они торопились, они могли оставить больше, чем кровавый след в номере, - предположил Алекс, - доверьте это дело мне, господин Нуаре, и я помогу баронету.
Господин Нуаре согласился, посоветовав с осторожностью отнестись ко всему, что касается баронета.
- Он беспокоится о ней, - подумав, сказал Нуаре, - он любит ее и предан ей безмерно. Но он будет молчать, страдать, пока она борется со своими страхами. Я лишь раз видел леди Анну. Хрупкое создание, настоящая леди, со стойким характером и спокойным нравом. Но есть в ней нечто такое, что заставляет настораживаться. Не могу сказать, что именно, но эта девушка не так проста, как кажется. Помни об этом, Алекс. Не верь ее простоте. Кстати, именно в том номере баронета висит картина кисти Яна Теодора Торопа, датируемая 1892 годом. Картина называется «Бродяги». Быть может, секрет в ней?
- Кто такая леди Анна? – спросил Алекс.
- Есть у меня кое-какие соображения, - господин Нуаре задумчиво посмотрел на него, - и эта записка, думаю, прольет свет на таинственную леди. Алекс, как только леди придет ко мне в кабинет, приведи баронета к потайному зеркалу в соседнем номере. Там есть отверстие, и он может слышать все, о чем мы с ней будем говорить.
Он протянул Алексу записку, поручив передать посыльному отеля. К вечеру к отелю подъехала машина, из которой вышла таинственная леди, лицо которой скрывала густая вуаль. Расторопный коридорный провел ее в кабинет господина Нуаре. Войдя в кабинет, она не сняла шляпку и не подняла вуаль, продолжая скрывать верхнюю часть лица. Поздоровавшись с господином Нуаре, леди присела на указанный им диван и приготовилась слушать. Тем временем баронет с Алексом стояли у потайного зеркала. Баронет был крайне взволнован и рад тому, что леди нашлась. Он не понимал, к чему вся эта таинственность и отчего они не могут встретиться в кабинете. Господин Нуаре сел напротив леди в свое кресло.
- Итак, леди, - спокойно сказал он, - думаю, вы не станете напрасно терять время?
- А вы не так просты и довольно прозорливы, - улыбнулась она, - чем обязана, господин Нуаре? Зачем вы пригласили меня?
- Поиграть в детектива, мадам, - ответил он, - иногда мне удается угадывать, опираясь на некоторые факты и собственные догадки. Вы позволите?
- Извольте.
- Вы ведь из Абердина, - начал господин Нуаре, - талантливая женщина талантлива во всем. Вам удалось каким-то образом изменить цвет волос, прическу, подобрать гардероб, и вот, вы меняете образ, перевоплощаясь в леди Анну. Даже я вас признал не сразу, хотя я узнаю горожан.
- О, не только прическу, дорогой сэр! – улыбнулась она, - я изменила фигуру, мне пришлось использовать некоторые уловки модистки. Зачем же я это сделала?
- У молодости такие нехитрые надежды, - ответил он, - вы надеялись, изменив себя, а точнее скопировав образ леди Анны, использовать известного вам баронета. Полагаю, вам нужна картина Торопа?
- Вы читаете мои мысли.
- Чтобы заполучить ее, вы решили сыграть на тонких струнах чувств баронета к леди Анне. Вы все точно рассчитали, он, во что бы то ни стало, достанет картину, если будут угрожать леди, не так ли?
- Все так, господин Нуаре.
- Кого вы наняли, в качестве ненастоящих немецких диверсантов? Я бы узнал о приезде тех самых офицеров. К счастью, это были нанятые вами бродяги. Одного не пойму, зачем вам эта картина? Неужели вы стали резидентом?
- У нас таких называют агентами, но это моя разовая работа. Один выход, - улыбнулась она, - и да, мне нужна картина. Говорят, баронет нашел ее прямо в своем номере. Странное совпадение, не находите?
- Всего лишь совпадение. А вот ваши манипуляции, притворившись леди Анной…
- Да будет вам, дорогой сэр, вы будто бы специально напоминаете о ней через слово, - недовольно произнесла она.
- О, вижу, вам она не нравится. Чем же не угодила вам леди Анна? Насколько я знаю, вы ведь даже не знакомы.
- Нас не представили, - ответила она, - но это не мешает мне составить ее портрет. Некая серая мышка, леди Анна, за любовь, а точнее беззащитность которой борются как минимум трое. Беззащитность, сэр, и есть самое мощное оружие любой женщины. Джентльмены видят ее слабой, тонкой, хрупкой леди из благородной семьи. Но ведь она не так юна, ей уже не 20 лет. В ее возрасте пора бы соображать, а не волноваться то за одного, то за другого. О чувствах третьего, баронета, она даже не догадывается. Он так благороден, честен, словно из прошлого столетия. Наверное, именно такими были раньше наши прадеды, для которых слово чести было не пустым звуком. И пока леди Анна разрывается между английским разведчиком и немецким диверсантом, она даже не догадывается о баронете, который благороднее и достойнее чем те двое.
- А вы разгадали его чувства и решили использовать себе во благо, - сказал Нуаре.
- Вы позволите мне осмотреть картину? – спросила она.
- Если вы покажете себя настоящую, - ответил он, - вам ведь не сложно будет убрать макияж и парик? Помню, у вас дивные локоны.
- Я сниму номер в вашем отеле, надеюсь, через час картина будет в моем распоряжении. Ваш человек может остаться со мной. Я всего лишь осмотрю картину на предмет тайных знаков.
- Что вы ищете? Шифр?
- Сэр, вам известно, что мои родители погибли при бомбежке в Абердине. Днем ранее отец встречался с английским агентом, который рассказал ему о картине. Я находилась в машине и собиралась отъехать, когда в наш дом попала бомба. Дом обрушился, привалив машину. Когда мы с водителем выбрались и вытащили отца из-под обломков, он рассказал мне о картине и умер на моих руках. То была его последняя просьба. Я обещала ему найти ее и отправить шифр, что спрятан в ней в Лондон. Моего ответа ждет его старинный друг. Со дня на день о картине могут узнать диверсанты всего мира, и тогда в Абердине не будет так спокойно, а в ваш отель хлынет волна разных агентов.
- Вас проводят в ваш номер, жду через час в номере баронета, - сказал Нуаре, - вас проводят к нему.
Когда она вышла, баронет, все еще ничего не понимая, вошел через потайную дверь в кабинет Нуаре.
- Вы все слышали? – спросил Нуаре, - как видите, эта не леди Анна. Вы обознались.
- Но почему она так поступила?
- Думаю, она хотела получить картину любой ценой, пусть даже обманом. Дела не терпят отлагательств и если то, что она сказала здесь хоть наполовину правдиво, мы должны поспешить и помочь ей.
- Но кто она?
- Леди Луиза Монтегю, урожденная графиня Монтегю родилась и выросла в Абердине. Ее родители переехали из Парижа, когда были совсем молоды. Здесь они прожили всю свою жизнь, трагически погибли при бомбежке накануне победы. Бедняжка осталась совсем одна, без нужных связей, но с достаточным капиталом, чтобы прожить безбедно. С детства увлекалась театром, помню еще совсем девочкой, играла в домашнем театре своих родителей. Обожала гримировать слуг, которые участвовали в постановках. Но не в этом суть, - задумался Нуаре.
- О чем вы?
- Мне кажется, дорогой баронет, это не последняя ваша с ней встреча. Вы так безответно влюблены в леди Анну, а ведь на самом деле, не все, то золото, что блестит. Иногда желаемое рядом, а человек продолжает искать то, что ему вовсе не нужно. Быть может, вы выбрали не ту леди?
- Признаться, я не знал о немецком диверсанте или об английском агенте. Возможно, леди выдумывает?
- Исключено. Я сам видел леди Анну в обществе и того и другого. И оба были влюблены в нее. Сама же леди, словно каменная статуя, ее чувства наглухо сокрыты, а во взгляде сквозит лишь беспокойство и страх. Чего не скажешь об этой живой смышленой леди Монтегю. Поверьте мне, Луиза Монтегю еще удивит вас. А сейчас идемте, совсем скоро мы увидим ее в вашем номере и поверьте, она готова к встрече с вами.
Когда леди Луиза постучала в номер баронета, он сам открыл ей дверь. Увидев за его спиной господина Нуаре, она поздоровалась и вошла. Перед ними предстала хрупкая девушка с тонкой талией, небольшого роста. Она была очаровательна. Но ее глаза строго смотрели на всех, подчеркивая природную надменность, которая едва проскальзывала во взгляде, но все же, даже этого хватало, чтобы понять ее сущность. Баронету сразу не понравился этот взгляд. Эта девушка знала себе цену и оценивающе смотрела на окружающих. Не было в ее взгляде ни тени ласки или беззащитности, которые присущи благородным девицам. Однако, ее любознательный взгляд подчеркивал и скромность, скрывая под пушистыми ресницами зеленые глаза. Порой в них угадывалась природная сила, дающая понять, что эта леди настроена решительно. На ней было платье из зеленого муслина, подчеркивающее цвет глаз. Ее золотистые локоны были уложены и мягко спадали на плечи. Изумрудное ожерелье на тонкой шее выдавало в ней графиню из высшего общества.
Господин Нуаре представил ее баронету и, не скрывая интереса, наблюдал за ними. Но молодые люди, казалось, даже не заметили друг друга. Она была увлечена поисками, когда как он задумчиво смотрел в окно, изредка поглядывая на них. Разочарованный баронет задумчиво глядел, будто сквозь призму времени, погружаясь в свои воспоминания. И даже появление леди Монтегю с ее таинственным делом оставило его безучастным. Было заметно, как он страдает, думая о леди Анне. Господин Нуаре тоже разочаровался, ожидая от него большего. Иной раз молодость слепа, подумал он. Словно небо и земля были разными во всех отношениях леди Анна и леди Луиза, и Нуаре с досадой понимал, что баронету не забыть Анну. Казалось, он нарисовал себе портрет, наделив всеми милыми сердцу чертами характера, он внушил себе, что все это воплощает собой леди Анна. И сейчас, когда в номере решалась судьба державы, баронет с тоской думал о далекой леди, не желая ничего другого.
- Изысканный гарнитур, - похвалила леди Луиза, любуясь мебелью, - впрочем, как и в других ваших номерах, господин Нуаре.
- Картина висит в гостиной, - Нуаре повел их в небольшую гостиную, где прямо над камином висела известная картина.
- Свора грязных бродяг, - пробормотала она, разглядывая картину, - скажите мне, сэр, в отеле останавливался английский агент?
- Был с леди Анной, - ответил Нуаре, - что значит свора грязных бродяг?
- Это код. Они были в этом номере, не так ли? – продолжала она.
- Именно.
- В одноместном номере, - подчеркнула она, посмотрев на баронета, - полагаю, они не задержались надолго.
- Всего на пару дней.
- Значит, у него не было времени спрятать шифр, - она продолжала внимательно разглядывать картину, - он должен быть на виду. А в номер кто-нибудь заселялся после них?
- Мы открылись совсем недавно. В этом номере никого не было, баронет первым заселился, - ответил Нуаре.
- У него было два дня, - сказал баронет, - и вы думаете, он не успел?
- Эти два дня у него ушли на нахождение координат, - ответила она, продолжая свои поиски, - он не успел, как следует спрятать код.
Леди Луиза нетерпеливо огляделась вокруг, словно что-то искала. Ее взгляд упал на шахматы, что стояли на столике у окна.
- Какая неправильная комбинация, - сказала она, разглядывая шахматную доску, - фигуры расставлены неправильно, странно. Разве в номерах не прибирали?
- Конечно. Но с шахмат могли лишь слегка смахнуть пыль, по привычке, известно, что некоторые номера предназначены лишь для одних клиентов. Так, в королевские апартаменты вообще никто не заселялся. Поэтому, такие мелочи как шахматная доска, остаются как есть. С них только сметают пыль и только.
Она внимательно всматривалась, записывая в блокнот какие-то цифры.
- Порой желаемое совсем рядом, на виду, - пробормотала она.
- Вы уверенны? – спросил баронет, вспомнив такие же слова господина Нуаре.
- Некоторые цифры совпадают, - ответила она, - господин Нуаре, ваша картина не понадобится. Он оставил ложный след, а сам спрятал код в шахматной доске! С вашего позволения, - она расставила фигуры на доске, - я тоже смешаю фигуры, пуская очередных охотников по ложному следу. Пусть это будет нашим секретом. Благодарю вас. А сейчас, позвольте откланяться, господа, мне пора в путь.
- Вы поедите в Лондон? – спросил господин Нуаре.
- Нет. Поспешу в загородное поместье. Завтра именно туда приедут за этим блокнотом.
- Понимаю, - сказал обеспокоенный господин Нуаре, - вы там будете со слугами? У вас есть сопровождающие?
- Я их не боюсь, - сказала она, - в данный момент все слуги в городском особняке, что ранее сдавался гостям. Слава Богу, хоть он уцелел. Так что в поместье я поеду одна. Не волнуйтесь за меня, господин Нуаре.
- Я могу составить вам компанию, если вы не против, леди Монтегю, - вызвался баронет.
- Но я вас впервые вижу, - возразила она.
Ему хотелось напомнить, что не так давно она просила о помощи, представившись леди Анной. Видя смутный силуэт леди, он поверил. А сейчас эта чертовка уверяет, что впервые видит его. Но он был джентльменом, и не мог сказать об этом напрямую. Вместо этого, он посмотрел на господина Нуаре, как бы призывая его на помощь.
- Баронет прав, - сказал господин Нуаре, - вы не можете встречать гостя одна. Еще неизвестно что скрывается за этим кодом. Некоторые пойдут на убийство, чего доброго.
- Я вооружена, - сказала она.
- Мы не можем отпустить вас, - не сдавался Нуаре, - если с вами что-то произойдет, я этого себе никогда не прощу. Я знал вашего отца и мой долг позаботиться о его дочери. Все это время я неусыпно наблюдал за вами. Думаю, вы должны знать, что ваш отец подарил несколько ценных картин и сервизов Диамант холлу. В отеле есть украшенный ими номер.
- Отправьте со мной Джона Нортона, - сказала она, - я знаю его с самого детства. Что же до вас, - она повернулась к баронету, - я благодарна вам, вы не остались безучастным в трудный для меня час. Простите меня, если в чем-то была не права. Я подожду Джона в машине, - сказала она, обращаясь к Нуаре, - прощайте!
Поклонившись, она вышла из номера и быстро спустилась вниз по лестнице. Нуаре с баронетом остались в номере, Алекс отправился к Джону Нортону. Вскоре они наблюдали как Джон и леди Луиза отъезжают на машине загород.
- Вам есть о чем подумать, не так ли? – обратился к баронету Нуаре.
- С кем была здесь леди Анна? – спросил он, - кем он был для нее?
- Этого, пожалуй, даже она сама не знает, - пожал плечами Нуаре, - леди Анна, при всем ее благоразумии, никогда не умела принимать правильных решений. Она словно плыла по течению, когда как леди Монтегю борется с течением и идет к своей цели. Вот и вся разница между ними. Но вам то, что до этого, не так ли?
Баронет утвердительно кивнул, продолжая смотреть в окно. Господин Нуаре счел нужным попрощаться с ним, решив пойти по делам.
- Она еще вернется? – спросил баронет, выходя вместе с ним из номера, - я сейчас спущусь в ресторан. Могу я поменять номер?
- Боитесь, что за картиной явится кто-то еще? – спросил господин Нуаре.
- А когда леди Анна была здесь?
- Она была еще во время войны. В последнюю зиму перед окончанием войны. Вы можете поменять номер. На этом этаже или этажом выше?
- Вы сказали, что в отеле есть номер с картинами господина Монтегю.
Нуаре живо посмотрел на баронета.
- Вы на верном пути, господин Фон Браун, - наконец, сказал он, - я немедленно распоряжусь, и ваши вещи перенесут в тот самый номер. Думаю, леди Монтегю останется в своем поместье.
- Она тоже сирота, оставшаяся без родителей, - сказал баронет, - сколько же их таких.
- Им еще повезло, что они не дети. Проклятая война у всех кого-то отняла. Им придется жить без опоры. Такая здесь теперь жизнь, - мрачно ответил господин Нуаре.
Они попрощались у ресторана. Баронет сел за столик в углу ресторана и удивился, увидев в противоположном углу леди Монтегю. Она сделала знак, призывая к молчанию, как раз когда к ее столику подошел официант. Положив блокнот на разнос, она сделала заказ, и устало откинулась на спинку стула. Он с удивлением наблюдал, как официант забрал блокнот, и, не поворачиваясь, вышел из ресторана. Решив расспросить ее об успехах операции, баронет направился к ее столику. Леди Луиза нахмурилась, завидев приближающегося Фон Брауна. Тем не менее, любезно пригласив его за столик, она сделала заказ подошедшему настоящему официанту.
- Вы не уехали в поместье, - заметил баронет.
- Я планировала встретиться здесь, - ответила она, - но об этом никто не должен был знать. Машина сделала круг, и мы вернулись обратно. Все прошло успешно.
- Откуда вы знаете леди Анну? – спросил он.
- Видела пару раз в Лондоне. Но мы не были представлены друг другу.
- У вас много общего.
- Сейчас у всех много общего. Мы пережили войну, похоронили родных, остались одни на всем белом свете. Звучит знакомо, не правда ли?
- Вчера я получил письмо, в котором говорилось, что леди Анна в опасности. После я увидел ее в машине с какими-то военными, но то были вы, не так ли?
- И вы потеряли голову, боясь за ее судьбу. Вы сделали все возможное, чтобы достать картину Торопа. Не каждой доведется повстречать столь преданного друга, - сказала она.
- Я поступил так, потому что знаю ее. Если бы опасность угрожала любому моему знакомому, я поспешил бы на выручку.
- О, не сомневаюсь, - она опустила ресницы, разглядывая меню, - а вы знали, какие здесь подают замечательные блюда из рыбы? Весьма полезно и вкусно, надо полагать.
- О еде говорят, когда больше не о чем говорить, - сказал он.
- Вы ведь совсем не знаете меня.
- Не могу понять, откуда вам известно о леди Анне и обо мне? С чего вы взяли, что я брошусь выручать ее?
- Об этом известно всем, кто хоть раз видел вас рядом с ней. Помню, в Лондоне Королевский военно-морской флот устроил бал в честь победы. Вы были на том балу, и она была тоже. Но она не замечала вас, и в тот же вечер наспех уехала.
- Так вы тоже там были?
- Я сидела в метре от вас, господин Фон Браун, и лишь я, наверное, видела, какие высокие чувства обуревали вами. Почему вы не открылись ей? Почему вы скрываете свои чувства?
- А вы весьма бойкая, - растерялся он, - признаюсь, я впечатлен.
- Простите, я не вправе расспрашивать, - смутилась она, - возможно, все решится со временем. А что сказал обо мне господин Нуаре? Он не мог не сказать.
- Он спешил по своим делам. Как только вы вышли, мы расстались, - ответил он, - расскажите о себе. Как вы пережили годы войны?
- Надо полагать, как и все. Мои родители погибли, не дожив до победы считанные дни. Горечь утраты отравила весть о победе. В этой войне нет победителей, все в чем-то проиграли. У всех есть невосполнимые потери. Одни вышли с честью, другие напротив, потеряли и совесть и честь. Эхо этой войны еще долго будет доноситься до нас, где бы мы ни были.
- Вы правы, - согласился он.
- Сегодняшнее приключение совсем выбило меня из колеи. Я чувствую усталость, и, пожалуй, если позволите, поднимусь к себе в номер.
Она действительно выглядела усталой.
- Не падайте духом, леди Монтегю, - вдруг сказал он, - держитесь.
Она с некоторым удивлением посмотрела на него и попрощалась, думая о чем-то своем.
Выйдя из ресторана, леди Луиза прошла через весь этаж на половину персонала. В крыле для горничных она нашла комнату Мари и Терезы. Девушки как раз пришли после дневной смены. Увидев леди Монтегю, они бросились к ней, по очереди обнимая ее и тормоша.
- Леди Луиза! Вы ли это? – дивилась Мари, - как долго вас не было! Вы ведь больше не уедите?
- Девочки, какие вы стали большие! – воскликнула она, радостно обнимая их, - вы снова работаете вместе в отеле? У вас много работы и много постояльцев. Говорят, гаражи отеля заполнены приезжими машинами.
- О, да, миледи, господин Нуаре многим позволил заселиться за полцены, а некоторым открыл счет. Постояльцы все те же, не первый год гостят в отеле, - отвечала Тереза, - а вы когда приехали? Останетесь в городе или в поместье поедите?
Леди Луиза села за столик, устало потирая глаза.
- В городе или в поместье, какая разница, - чуть дрогнувшим голосом сказала она, - в обоих домах пусто, родителей нет, никто меня там не ждет. А стены дома будто давят на меня, напоминая счастливые дни, ушедшие безвозвратно. Я теперь совсем одна, у меня даже подруг здесь нет. Не с кем поговорить.
- Так оставайтесь в Диамант холле, миледи! – воскликнула Мари, - мы сами будем обслуживать вас. Здесь столько событий! Мы не дадим вам заскучать. Останьтесь, хотя бы на месяц. А там глядишь, вам станет легче.
- Ваш отец передал картины и ценные вещи, среди которых есть вазы, китайский сервиз, люстры отелю. Господин Нуаре распорядился украсить ими один из номеров. Вы можете остановиться там, - предложила Тереза.
- Мне бы не хотелось видеть вещи, которые напомнят мне о дорогих родных, - всплакнула леди Луиза, - как бы я ни старалась держаться, это очень трудно. У тебя, Мари, есть Бекки. А у меня сестер нет.
- Госпожа не может остановиться именно в том номере, - сказала Мари, утешая леди, - он занят. Сегодня туда заселился баронет.
- Он поменял номер? – вырвалось у леди.
- Он прибыл сегодня утром, - сообщила Тереза, - говорят, поменял номер. Но я не знала, что именно на тот самый.
- Как странно, - задумалась леди Луиза, - а вы его видели? Какой он?
- Я его видела, - ответила Мари, - я как раз убиралась в номере утром, когда он заселился в первый номер. Быть может, вам заселиться туда? Он показался мне беспокойным, он словно что-то искал. Бегал по всем этажам, пока Алекс не привел его к хозяину.
- Он немец?
- Австриец, - ответила Мари, - у нас Алекс тоже из Австрии.
Ближе к ночи леди Монтегю заселилась в номер, в котором прежде останавливался Фон Браун. Попросив Терезу остаться в номере, она села у камина. Тереза начала читать письмо пропавшего без вести брата, надеясь, что он все еще может вернуться. Чтение письма успокаивало не только ее, но и леди Луизу. Слушая ее, она представляла баталии, что описывал боец, и не было в том письме страха или отчаяния. Он был уверен в победе, тем самым укрепляя дух невольного слушателя. Попросив перечитать письмо, леди задумчиво смотрела на огонь в камине, прислушиваясь к начавшемуся дождю, который сильно барабанил по стеклам широких окон. Звук дождя, треск поленьев в камине и тихий голос Терезы, повествующей о тяжелых баталиях, успокаивали леди Луизу, вытесняя из ее мыслей все остальное. Дочитав письмо, Тереза смахнула слезу, сказав, что он не вернется.
- Мы должны научиться ждать, - сказала леди Луиза, - такой храбрый воин не мог погибнуть. Быть может, он где-то в госпитале, или уже направляется домой. До Абердина путь неблизкий. А наши войска находятся и в Японии. Ты должна верить, дорогая Тереза, верить в то, что он вернется.
- Вы пойдете, завтра со мной в церковь? – спросила Тереза.
- Мы помолимся о его возвращении, - согласилась леди Луиза.
Так, в Диамант холле появилась еще одна героиня, которой предстоит найти свое счастье там, где она меньше всего ожидала. А пока леди Луиза утешается в окружении своих подруг, которых она знала с самого детства, не смотря на то, что они были горничные отеля, а не благородные леди ее сословия. В соседнем номере баронет слышал каждое их слово, через тонкую дверь, соединявшую номера. Услышав безутешный женский плач, он отошел от двери. Именно сегодня он понял, как ошибался в отношении леди Анны. Чувство, что он ревниво скрывал ото всех, внезапно исчезло, будто и не было любви. Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался. Таинственная леди Монтегю, плачущая в соседнем номере заняла все его мысли.
Леди в опасности
Господин Нуаре с самого утра беспокоили различные вопросы. То к нему приходили поставщики, то консьерж и метрдотель, то управляющий. Все хотели переговорить с ним лично, и когда он проводил шеф-повара отеля, решил, что теперь его никто не потревожит. Пройдя по первому этажу на выход, он не встретил ни одного постояльца, с чем себя поздравил, так как они были крайне капризны и порой назойливы. Однако каково же было его удивление, когда он услышал знакомый голос у себя за спиной. Осторожно оглянувшись у самого выхода, он увидел у стойки консьержа леди Анну Нортонбери. Заметив, что она одна, господин Нуаре решил подойти и поздороваться. Леди была рада увидеть хозяина отеля, поприветствовав его, она сказала, что приехала, вспомнив о бале. Также, леди сказала, что надеется встретить на балу своих прежних знакомых, с которыми виделась еще до войны.
- Тот номер, где я останавливалась в последний мой визит, еще не занят? – спросила она.
- Как раз занят, - ответил господин Нуаре, - только вчера туда заселились гости. Но мы откроем для вас не менее роскошный номер с видом на море.
Он заметил, как она разочаровалась, рассчитывая на прежний номер. Все же эта привязанность постояльцев к прежним номерам иногда умиляла господина Нуаре, но не в этот раз. Он еще помнил рассказы леди Монтегю и ожидал увидеть незнакомцев в поисках картины или кода. Но впервые он почувствовал разочарование, глядя на юную леди, он понимал, что именно она прибыла в поисках картины. И то, что леди Монтегю при нем успела замести следы и спутать карты тем, кто явится в злосчастный номер, делало его ее соучастником. Следовательно, он, как и леди Монтегю, все это время жил в ожидании того, кто спросит о номере с известной картиной. Все это господин Нуаре понял в тот миг, когда леди Анна осведомилась о прежнем номере. Не допуская простого совпадения, он беспечно оглядел холл, замечая, что незнакомцев здесь нет. А это значит, что леди Анна прибыла одна.
- Как жаль, - услышал он леди, - а я надеялась остановиться в прежнем номере.
- Как же вы приехали одна в Абердин? – спросил он, - известно, что дороги сейчас опасны.
- На поезде вовсе не опасно, - улыбнулась она, - а можно мне номер хотя бы на том же этаже?
- Да, конечно, - рассеянно ответил он, распорядившись, чтобы леди проводили в номер.
Попрощавшись с господином Нуаре, Анна пошла за коридорным, несшим ее чемодан. Пройдя мимо номера, где ей доводилось прежде останавливаться, она поинтересовалась у коридорного, кем он занят. Но тот не знал имени постояльца, сказав, что номер заняли на днях.
- Надеюсь, двери между номерами по-прежнему запираются на ключ, - сказала она, - времена нынче неспокойные, не хотелось бы тревожно просыпаться по ночам от шороха.
Коридорный уверил, что потайные двери между номерами все заперты, а ключи господин Нуаре хранит в своем кабинете, контролируя лично.
Анне достался номер между номерами леди Монтегю и баронета. Следовательно, в оба номера вели две потайные двери. Она терялась в догадках, думая, как раздобыть ключ. Ведь именно леди Анна Нортонбери, прибыла за кодом, что оставил здесь Эрвин Мюллер, в тот злосчастный вечер, когда им пришлось исчезнуть из Абердина.
Когда наступила темная ночь, и отель погрузился во мрак, постепенно гася свечи в покоях гостей, Анна пробралась в соседний номер, открыв потайную дверь отмычкой. Но не успела она сделать шаг, как в номере включили свет. Анна с удивлением и злостью увидела леди Монтегю, явно ожидавшую именно ее. Она стояла у камина, в котором потрескивал огонь. Ее суровый взгляд не предвещал ничего хорошего.
- Что вам угодно, сударыня? – строго спросила леди Монтегю, - зачем вы пробрались в мой номер посреди ночи?
- Я впервые в этом отеле обнаружила потайную дверь с ключом и решила проверить, что за ней. Времена нынче неспокойные, - ответила Анна, сжимая в руке отмычку.
- Прошу вас, заприте дверь и спите спокойно, - сказала леди Луиза, - я вас не потревожу. И впредь не мешало бы стучаться.
- Какая чудесная картина, - Анна заметила картину Торопа, и подошла ближе, - вы позволите рассмотреть ее? Удивительно, стены отеля украшают лишь оригиналы. Эта картина бесценна.
- Полагаю, ищете код? – леди Луиза заметила, как Анна вздрогнула от ее вопроса.
- А вы о нем знаете? – спросила Анна.
- Говорят, он в этой картине.
- Мне кажется, мы где-то виделись, - сказала Анна, - вам кто-то рассказал обо мне и оставил здесь поджидать? Откуда вы знаете о коде?
- Леди Анна Нортонбери, - усмехнулась леди Луиза, - конечно, это вы. И как я сразу не догадалась. Только вас могли послать в Абердин за кодом. Ведь вы лично наблюдали, как Эрвин Мюллер прячет его в картине, не так ли?
Наверное, впервые за всю историю своего существования, стены Диамант холла увидели двух таких разных леди. Они оценивающе смотрели друг на друга, готовясь к неожиданному выпаду.
- Да что вы обо мне знаете! - горячо воскликнула Анна, - откуда вы взялись, чтобы так осуждающе смотреть!
- Леди Нортонбери, - повторила Луиза, отходя от камина вглубь комнаты, - вы не раз спасались, не так ли? Всегда чудесным образом находились те, кто жертвовал собой ради вас. Признаться, я знаю о вас больше, чем вы думаете.
- Так удивите меня, - вызывающе посмотрела Анна, - расскажите то, что могу знать только я.
- Мне не сложно будет поведать вам то, о чем вы и сами знаете,- начала Луиза, - но зачем вам это? К чему терять драгоценное время? Вы ведь пришли обыскать картину. Видимо господин Мюллер не показал вам, где спрятал код. Ведь он никому не доверяет, даже своей возлюбленной, ради которой ему пришлось пожертвовать репутацией.
- А вы хороши, - покачала головой Анна, - и даже очень хороши.
- О, да. Ведь из нас двоих одна я увидела рядом с вами настоящего джентльмена, так безнадежно влюбленного в вас. А вы его даже не заметили. А ведь могли использовать именно его в достижении поставленной цели. Ганс Шиллер, Эрвин Мюллер вы проявили ловкость, манипулируя ими. Но ни британец, ни немец не потеряли голову настолько, чтобы выдать вам свои секреты, не так ли? Хотя они тоже, как и таинственный джентльмен, были в вас влюблены.
- Откуда вы о них знаете? – с едва скрываемой злостью спросила Анна, - вы одна из них?
- О, нет, сударыня, я не одна из них, - улыбнулась Луиза, - однако, о них мне известно многое. И как же так получилось, что два опытных диверсанта влюблены в одну леди? Как вам удалось провернуть такой трюк? Женщина может внушить мужчине любые чувства. Вы прикинулись беззащитной девицей, попавшей в руки врагу. Там вам удалось убрать со своей дороги беднягу Айсмана, так долго работавшего на британскую разведку.
- Он прибыл в гестапо в форме немецкого офицера.
- Конечно, ведь он знал, кого посылал к подлодке. Он доверил вам важное задание, вы должны были подплыть к подлодке и попасть в плен, чтобы выйти на Эрвина Мюллера, британского разведчика, работающего под прикрытием в гестапо. Он долго не выходил на связь, хотя находился на виду. Вы должны были обеспечить связь между ними. Но вы оклеветали Айсмана и Мюллер его убил.
- Вы не могли об этом узнать. Там никого не было.
- Эрвин Мюллер сам написал об этом в отчете по прибытию в Лондон. Он ведь не знал, что Айсман свой. Увидев страх, а точнее наигранный ужас в ваших глазах, он забыл обо всем и убил его. Зачем вы пошли на это? Вы и есть тот самый агент, работающий на любую разведку мира за деньги. На кого вы работаете теперь? На большевиков? По всей видимости, именно Айсман вычислил вас, подписав себе тем самым смертный приговор.
- Я не агент.
- Конечно, вы агент, - возразила Луиза, - ведь лучших агентов готовили из числа выносливых спортсменов. Вы великолепно плаваете, не раз участвовали в различных чемпионатах. Вы умны. На бал Королевского флота вы явились с безупречным прикрытием, со своими племянницами. Полагаю, ваш кузен Ричард понятия не имеет, кем вы являетесь на самом деле. Для всего мира вы слабая, беззащитная леди, потерявшая родителей, окруженная племянницами, опекаемая благородным кузеном. Знаете, в центре долго думали над тем, кто же явится в Абердин за кодом.
- Почему послали вас? – спросила Анна.
- Я не разведчик и не работаю в центре. А вы знаете всех разведчиков в лицо, не так ли? Вы изучили всех, когда находились в центре. Если бы господин Мюллер был бы сговорчивее, вас не пришлось бы везти в центр, посылать в Берлин.
- Ваш отец там работал, - догадалась Анна.
- Этот код мое первое и последнее задание, - сказала Луиза, - в память о нем.
- А кто третий? Вы сказали, что влюблены трое.
- Вы его не знаете. Он благородный джентльмен, которого от вас оградила сама судьба. Все же есть справедливость на свете. Кто знает, что бы с ним случилось, попадись он в ваши сети.
- О, вы о нем такого высокого мнения, - улыбнулась Анна, - видимо, он не разведчик. Сейчас и я поразмышляю. Судя по вашей реакции, по вашим лестным словам, этот джентльмен дорог вам, не так ли?
- Не так.
- Нет, он точно дорог вам, - убежденно сказала Анна, - он и не догадывается о ваших чувствах. Он влюблен не в ту леди, не так ли? И как вы собираетесь с этим жить? Хотя, жить вам осталось недолго, - она вытащила револьвер.
- Выстрел услышат и вас поймают.
- Перед балом проверяют салюты и фейерверки. Слышите, на улице уже звучат выстрелы, - Анна специально выбрала именно эту ночь, перед балом, зная о приготовлениях.
- Умно, - Луиза достала револьвер и направила его на Анну.
Несколько секунд они стояли, целясь друг в друга. Вдруг потайная дверь отворилась, и в комнату вошел Фон Браун. Увидев двух леди с револьверами в руках, он узнал в одной из них Анну и бросился к ней, стараясь заслонить собой. Луиза тут же сделала шаг к стене и резко выключила свет. В кромешной тьме она упала на пол, стараясь разглядеть Анну и баронета. Послышался резкий стук двери и скрежет ключа. Бросившись к потайной двери, Луиза поняла, что ее заперли. Добравшись до противоположной стены, баронет включил свет. Анны в номере не было, как и картины Торопа. Луиза стояла у потайной двери.
- Вы чуть не убили ее! – воскликнул баронет.
- Вы упустили ее и картину, - она показала на стену, - ловка, ничего не скажешь.
- Но это была леди Анна!
- Святая Анна, хотите сказать.
- Да как же это! Неужели она пришла за картиной?
- Вам бы помочь ей вынести картину, раз уж вы так заботитесь о леди Анне, - устало сказала Луиза.
- Она спрашивала, как вы собираетесь с этим жить, - вспомнил баронет, - что она имела в виду? Вы совершили преступление?
- Нет.
- Пожалуй, я позвоню господину Нуаре и вызову его сюда, - он подошел к телефонному столику.
- Зовите. А заодно передайте, что все выходы должны быть перекрыты. Исчезла картина Торопа.
- Где картина? – он подозрительно посмотрел на нее, - кто мог снять ее?
- Полагаю, леди Анна.
- Она не могла в считанные секунды снять картину во тьме, - заметил баронет.
- Это не большая картина, - возразила Луиза, - она и не такое проворачивала, уж поверьте.
- Вы недолюбливаете ее. Что она вам сделала? – спросил баронет, позвонив господину Нуаре.
- Она причастна к трагической гибели моего кузена, - ответила Луиза, - у стен гестапо в него всадил нож британский разведчик.
- Что делал ваш кузен в гестапо?
- Работал под прикрытием. Ему пришлось пойти туда, чтобы обеспечить связь. А леди Анна указала на него, как на фашиста. На нем была немецкая форма, и наш человек не знал его в лицо. Он ей поверил. Ведь для него она была беззащитной напуганной девушкой, совсем как для вас. Вы не верите мне. Знаете, почему ей удается всех провести и заставить играть по ее правилам? Она создает образ, в который верит сама. Верит так искренне, что другие тоже начинают верить. А как вы попали в ее номер?
- В ее номер? Я услышал скрежет в замочной скважине. Потайная дверца между номерами оказалась открытой. Я прошел в номер и нашел еще одну дверцу, ведущую в ваши покои.
- Она пыталась открыть сначала вашу дверь, а потом, боясь вас разбудить, не стала ее запирать. Их долго никто не открывал, вы заметили, с каким громким скрипом поворачивалась отмычка?
- Отмычка?
- Она не успела бы достать ключи. Говорят, господин Нуаре хранит их в своем сейфе в кабинете.
- Откуда вы знаете?
- Меня информировали о путях отхода, - пробормотала она, отпирая дверь господину Нуаре.
Окинув взглядом двух молодых, Нуаре понял все. То, что картина нашлась в холле, означало, что она не имеет интереса для Анны. Так или иначе, она обыскала ее и ничего не нашла. Вошедший коридорный принес картину и повесил ее на прежнее место.
- Вы вспугнули крупную рыбу, моя дорогая, - сказал господин Нуаре, подходя к леди Луизе, - не боитесь встретить ее вновь?
- Думаю, ее нет в отеле, - сказала Луиза.
- Ее видели отъезжающей на машине. Ключи от номера она оставила у консьержа, как и картину. Удивительная находчивость и быстрота, - восхитился господин Нуаре.
- Леди Анна покинула отель? – спросил баронет, - что происходит? Кто на самом деле эти две леди?
- Имена у них точно настоящие, - улыбнулся господин Нуаре, - быть может, завтра леди Луиза расскажет вам о себе? – он посмотрел на нее.
- Мне незачем оправдываться, - сказала она, - и нечего рассказывать о себе.
- Моя дорогая, вы подставили себя под удар, - заметил Нуаре, - и баронет, как истинный джентльмен, просто должен защитить вас от нее.
- От кого же? – спросил баронет.
- От леди Анны, конечно, - ответил Нуаре, - мой дорогой Фон Браун, вас сохранило провидение, и только. Все это время, не решаясь привлечь внимание леди Анны, вы сами того не подозревая спасали себя. Она ушла ни с чем, убежденная в том, что леди Луиза что-то знает о местонахождении кода. Она не успокоится, пока не узнает все. И вам, леди, надо быть начеку. Она объявит на вас охоту, затравит вас и постарается загнать в угол. При всей вашей смелости, юная леди, вам не помешает защитник, а потому, не отворачивайтесь от баронета. Только вам, дорогой Фон Браун, под силу противостоять Анне и ее людям. Если вам хоть немного дорога жизнь леди Монтегю, вы присмотрите за ней.
- Вы правы, - согласился баронет, - я не прощу себя, если с леди Монтегю что-то случится.
Луиза Монтегю на самом деле нуждалась в защите. Как бы она не пыталась сохранять спокойствие, думая, что плохое уже позади, интуиция ей подсказывала, что все только начинается. Она вспоминала слова леди Анны о баронете, думая, что та была права. Впервые осознанно или нет, леди Анна направила ее мысли в нужном русле, как бы Луизе не хотелось позабыть того, кто находился сейчас в одной комнате. И вот, он предлагает свою помощь. Леди Луизе пришлось отказаться от предложенной помощи, так как она не хотела быть кому-то обузой. Она заверила господина Нуаре, что все плохое позади, видя, что тщетно пытается переубедить его. Нуаре переживал за нее, понимая, что визит Анны Нортонбери не предвещал ничего хорошего, и попросил пожить в отеле, хотя бы пару месяцев.
Подготовка к маскараду
Общеизвестно то, что именно в Диамант холле, в стенах которого не раз наблюдали немалое количество исторических событий, в довоенное время каждый год проводился большой бал-маскарад. Раз в году проводилось масштабное мероприятие, заставляющее одинаково волноваться всех, именитых гостей и постояльцев отеля, дворецких, поваров и консьержа, многочисленных помощников и целую армию лакеев и горничных. Они уже начали суетиться, одни в поисках модистки, заказывая маскарадные костюмы, другие, договариваясь о поставках мяса и овощей, для предстоящего пиршества. Все пришли к выводу, что именно бал-маскарад Диамант холла должен пройти в честь победы. Само собой, более всех волновался господин Нуаре, так как ему как никому было известно, чем обычно могло обернуться мероприятие подобного масштаба. Сидя в своем кабинете, он с волнением вспоминал, как проходил бал в прошлом, мирном времени. И сейчас, впервые после войны, после того, как управляющий мистер Мейсон передал желания постояльцев и служащих хозяину, Нуаре не на шутку взволновался, припоминая каждого гостя, его привычки, сопровождающих и прочую мелочь. Важно было учесть абсолютно все, известно, что после бала все оставались довольными, но все же, на подобном мероприятии в Диамант холле всегда происходили нежданные события. Господин Нуаре с самого утра, нет, с того самого момента когда мистер Мейсон озвучил идею проведения бала, не мог отделаться от смутного чувства тревоги. С каждым часом оно росло, ширилось, внушая ему ужас перед неизбежным злом. Напрасно он утешал себя, думая, что все это от нервов. На самом деле он безошибочно понимал, что эти опасения не беспочвенны. Чего стоило появление леди Монтегю в том самом номере, где когда-то останавливался английский разведчик с леди Анной. Не выдержав потока различных представлений о бале, господин Нуаре вышел из кабинета, направившись в крыло персонала.
Шотландия славится старинными замками и усадьбами, каждое из которых считается жемчужиной зодчества. Знаменитый легендами о короле Артуре шотландский замок Стерлинг, величественный замок Блэр, что находится у въезда в Грампианские горы, прославленный Шекспиром замок Глэмис, в средневековье более известный как охотничий дом шотландских королей, Эдинбургский замок, красующийся на высокой Замковой скале, именуемый «ключами Шотландии» и многие другие замки являются любимыми местами гостей.
Приезжая в Диамант холл, постояльцы, особенно те, кто бывал в вышеназванных замках хотя бы раз, замечали сходство номеров с этими замками. Господин Нуаре долгие годы на аукционах скупал мебель и картины, статуэтки и великолепные гарнитуры, куда входили даже чайные сервизы, именно из этих исторических достопримечательностей, чтобы воссоздать комнату того или иного замка. Так, посетив отель, можно было совершить настоящую экскурсию по нескольким знаменитым замкам. Поэтому именно на предстоящем балу гостям предложили прикрепить эмблему определенного замка, а точнее номера, в котором они остановились. Предупредительные лакеи снабдили эмблемами постояльцев, когда разносили пригласительные. Служащие отеля также пришили эмблему того номера, который обслуживали лично.
Казалось, все было готово, господин Нуаре наблюдал, как служащие работают каждый на своем месте, проходя мимо кухни, услышал знакомую перебранку шеф-повара Дэвида Лори и кухарки Маргарет Тесс. Спешно ретировавшись подальше от опасной зоны, где он мог легко попасть в переделку, в которой каждый из них убеждал его в своей правоте, господин Нуаре зашел в бельевую, заметив там изрядное скопление персонала. Увидев его, они стихли, поглядывая друг на друга.
- Почему вы все здесь собрались? – спросил господин Нуаре, - что-то случилось?
- Эдинбургский номер, сэр, - помедлив, сказал Алекс, - у персонала пропали эмблемы замка.
- Так закажите другие, - предложил господин Нуаре, - эка важность какая!
- Но, сэр, еще вчера они были в моей комнате, - воскликнула Мари, - а утром они исчезли.
- Мы обыскали комнату, но так и не нашли эмблемы. Понятно, что их выкрали, - сказал Алекс.
- Опять кража, - недовольно пробурчал господин Нуаре, - вы бы проверили, может, в отеле еще что-то пропало.
- Известно, что ответственные за номера и коридоры отчитываются каждый вечер. Если бы что-то пропало, я бы об этом узнал, - сказал Алекс.
- Понятно, раз их выкрали, искать бесполезно, не думаю, что тот, кто это сделал, оставит их на видном месте, - сказал господин Нуаре, - на маскараде под видом ряженых Алекс и Джон должны рассмотреть всех, с эдинбургской эмблемой. Кто сейчас остановился в эдинбургском номере?
- Леди Шарлотта Маклауд, - ответил мистер Мейсон, - пожилая леди приехала сюда с дочерью. Им вручили две эмблемы, а оставшиеся две отдали Мари.
- Проверьте, не выкрали ли у них эмблемы, - распорядился господин Науре, опасаясь худшего, - мы долго готовились к балу и завтра вечером все должно пройти безукоризненно. Помните, это первый бал после войны. В городе могут появиться приезжие, возможно, им будет нужен кто-то из наших гостей. А может, снова постараются украсть какую-нибудь картину. Будьте готовы ко всему. Каждый из вас прикреплен к определенной эмблеме, согласно которой вы должны будете сопровождать гостей, следить за ними. Ваша цель будет с вашей эмблемой, это понятно?
- Да, сэр.
- Да, сэр, - послышались голоса персонала.
- Ну и не забывайте веселиться, веселить своих постояльцев. А если будет посторонний с эдинбургской эмблемой, сообщите об этом мне. Но прежде схватите незнакомца. Кто бы он ни был, он придет не с добром.
- Почему она остановилась в том номере, а не в номере замка Маклауд? – спросил господин Нуаре.
- После того убийства в замке Маклауд, леди Шарлотта так и не оправилась, - предупредительно пояснил мистер Мейсон, - она попросила любой другой номер и я поселил ее туда.
- Что же, будем надеяться на лучшие времена, дорогие мои, - сказал господин Нуаре.
- Да, сэр, - мистер Мейсон открыл перед ним дверь и проводил до кабинета.
До поздней ночи постояльцы, персонал отеля, готовились к маскараду. Лишь под утро стихли шаги, закрылись все двери, и наступила долгожданная тишина. В этой тишине не могла заснуть лишь леди Маклауд, которой удалось проспать с вечера до четырех утра. Обычно она всегда поднималась в это время и, не вызывая горничных, пила апельсиновый сок у окна, наблюдая за тем, как медленно просыпается двор и город. Вот и сейчас она подошла к окну своей гостиной, и открыла шторы. Тут же она вдруг увидела человека в черном, который крался вдоль стены соседнего здания, поглядывая на отель. Вот он вошел во двор отеля и подошел к окнам. Внезапно человек посмотрел на окна отеля и увидел леди Маклауд. Обменявшись подозрительными взглядами, каждый из них почувствовал только одно, и от этого чувства у обоих сжалось сердце. То было чувство скорой погибели, оно было настолько настоящим, что им обоим стало не по себе. В глазах друг друга они прочитали свой приговор, и леди задернула штору, словно хотела оградиться от беды. Леди Маклауд могла подумала, что это может быть коридорный, который возвращался с какой-нибудь увеселительной гулянки, но она была уверена в том, что это была девушка. И вот, как только человек скрылся за дверью, леди Маклауд вышла из номера, чувствуя неподдельный страх. Ей было чего опасаться, ведь тот самый человек показался ей ангелом смерти.
Олимпийские чемпионы
Под утро, когда солнце еще не взошло, прогремевший гром разбудил всех в отеле. В черном небе, засверкала молния, прорезавшая нависшие черные тучи. Хлынувший ливень был настолько мощным, что некоторые карнизы не выдержали и полетели вниз. Коридорные и лакеи, горничные и их помощники бросились в номера, чтобы закрыть ставни, которые с самого вечера остались открытыми. Испуганные постояльцы стали выходить из номеров, спускаясь в ресторанчик, где уютно горели большие турецкие свечи, огромный камин манил к себе игривым огоньком, звучала тихая музыка, словно баюкая едва проснувшихся постояльцев. Некоторые леди были смущены тем, что не успели, как следует уложить локоны, накинув на головы тонкие шали. Обычно пустующие столики быстро заняли постояльцы, неспешно здороваясь друг с другом, они в недоумении посматривали на панорамные окна, которые заливал дождь. Вскоре посыпался град, барабаня по стеклам так, словно открылась сама преисподняя. Испуганно крестясь, леди шептали молитвы, когда как джентльмены выглядели бодро, посмеиваясь над суеверными женщинами.
Вдруг открылась входная дверь и все изумленно стали выглядывать, не вставая с мест, отодвигая стулья, силясь увидеть нового постояльца. Кто же мог в такую непогоду выйти из дома, недоумевали постояльцы. Действительно, в отель вошел пожилой человек, промокший до нитки, он позволил коридорному снять с него пальто и шляпу. Несмотря на преклонный возраст, он был довольно высок и статен. Военная выправка, невозмутимость и спокойствие выдавало в нем человека редкой выдержки. Господин Нуаре как раз спускался на первый этаж, когда встретил гостя у самого входа. Как обычно, представившись, Нуаре предложил гостю пройти в ресторанчик, не догадываясь, что он полон других постояльцев. Но гость вдруг отказался, разочаровав наблюдавших за ним дам. Всем не терпелось увидеть новое лицо, появившееся среди хаоса, что царил на улицах Абердина во время непогоды.
Господин Нуаре понял, что перед ним необычный человек. Что же заставило его в неспокойное послевоенное время совершить длительную поездку, гадал он, зная, что гость приехал издалека. Весь его вид, одежда и саквояж выдавали в нем европейца. В его взгляде было раскаяние и чувство неловкости, будто он в чем-то провинился. Представившись господином Фон Мюллером, он строго посмотрел вокруг, устало прикрывая веки.
- Прошу вас, пройдемте в мой кабинет, - пригласил господин Нуаре, - вы, видимо, приехали издалека и устали с дороги. Желаете отдохнуть в номере?
- В моем возрасте, дорогой сэр, отдыхать уже не так комфортно, - отвечал гость, - какой тут отдых, когда мне столько надо успеть! Я приехал в Диамант холл к одному из ваших сотрудников. Мне сказали, здесь работает господин Уильям Гамильтон.
- Идите за мной, сэр, - господин Нуаре стал понимать гостя, чувствуя некую неловкость своего положения.
Да, впервые в Диамант холл вошел человек, за которым вереницей потянутся трагедии всех, кто потерял своих родных на фронте. Господин Нуаре только сейчас понял, отчего у гостя такой виноватый взгляд, будто он совершил преступление века и уже находится на скамье подсудимых. По его глазам было заметно, что он не ждет положительного вердикта, напротив, этот человек был готов понести наказание. Другими словами, он был готов предстать перед правосудием человеческим.
Они прошли в кабинет, и расположились у камина. Господин Нуаре решил дать гостю время немного обогреться у огня, однако, тот попросил немедленно пригласить Гамильтона.
- Кем вы ему будете? – осторожно спросил господин Нуаре, зная ответ. Он просто хотел уточнить.
- Я приехал к нему издалека, - отвечал гость, - я из Берлина.
- Как же вы выехали оттуда? – удивился господин Нуаре, - я слышал, что город сейчас закрыт.
- Все это время я жил в предместье Берлина. Мне не сложно было выбраться и приехать сюда.
- Какова цель вашего приезда? – спросил господин Нуаре.
- Мой сын, Клаус Мюллер, был военным летчиком люфтваффе. В феврале 1945 года я получил от него последнее письмо. Вот оно, - гость вытащил из саквояжа письмо.
- Он написал о сыне мистера Гамильтона? - догадался господин Нуаре.
- Да. Они были ровесниками. Мой мальчик не раз встречался с ним в небе. Они сражались каждый за свою победу. Наши мальчики, - он вытер слезу и глубоко вздохнул, - мне тяжело об этом говорить, - сказал гость.
- И все же, вам придется поведать прежде мне, - настаивал господин Нуаре, - известно, что мистер Гамильтон получил похоронку из военной части сына.
- Да. Он погиб в январе этого года. Клаус так сожалеет о его гибели. Он видел, как погиб капитан Гамильтон. В последнем письме сын попросил отыскать семью своего противника и рассказать им об этом.
- Как вы себе это представляете! – возмутился господин Нуаре, - вы, немец, отец летчика люфтваффе, приехали сюда, чтобы поведать безутешному отцу как погиб его сын? Да в уме ли вы, дорогой сэр! – господин Нуаре вскочил и стал ходить по комнате.
- Они сражались каждый за свою победу, сэр, - сурово повторил гость, - они сражались в небе, где кроме них никого не было. Ни мирных граждан, ни солдат, ни танков. Были лишь они, отчаявшиеся ожесточенные ребята, чье командование бросило их в самое пекло войны.
- Как же они познакомились?
- Сын мистера Гамильтона сражался в рядах эскадрильи Лафайет. На его истребителе было написано «капитан Гамильтон». Они не раз вылетали на встречу, вызывая друг друга на дуэль. В один из дней, у Клауса закончились патроны, и он повернул на базу. Капитан Гамильтон, видимо, понял это и перестал его преследовать. Он был благороден и не стал бить по безоружному противнику. Сын пишет, что пролетев совсем рядом, он даже помахал ему рукой, дав понять, что они еще встретятся. Еще встретятся.
- Что же произошло?
- Клаус увидел встречных истребителей люфтваффе, летевших прямо на капитана Гамильтона. Они изрешетили его истребитель, он погиб, прежде чем упал на землю и загорелся. То был подлый удар. Уже на базе Клаус ввязался в драку с одним из тех убийц. Мой сын назвал это жестоким убийством. Он умел уважать противника и его уважали. Конечно, они не были друзьями, капитан Гамильтон из эскадрильи Лафайет и мой сын, летчик люфтваффе. Но они уважали друг друга. Каждый считался достойным соперником. Позже он был арестован и отправлен в тюрьму. Когда надо было оборонять Берлин, его снова посадили за штурвал истребителя. Дали еще один шанс умереть в бою. Представляете, их всех отправили на верную смерть. Умереть офицером, а не трусом, кажется, так они говорили ему тогда. Но он никогда не был трусом. А сейчас мой сын в лагере военнопленных. Его, наверное, казнят, и уж точно не помилуют. Я пытался увидеться с ним, но не удалось. Он умрет, - плечи Фон Мюллера дрогнули, и он внезапно расплакался.
Господин Нуаре плеснул в стакан виски и поставил на столик перед ним. Кликнув коридорного, он велел пригласить мистера Гамильтона в кабинет. Представив гостя мистеру Гамильтону, господин Нуаре сел за столик в дальнем углу кабинета, издалека наблюдая за ними. Слушая Фон Мюллера, Уильям Гамильтон не скрывал слез, представив последние минуты сына.
- Они не написали, как он погиб, - вздохнул мистер Гамильтон, - видимо, кроме вашего сына этого никто не видел. До сегодняшнего дня, до вашего приезда я надеялся, что мой Гарри вернется, и что они ошиблись. Ведь он мог выпрыгнуть с парашютом, разве нет? А теперь вы говорите, что ваш сын сам видел его гибель, - он расплакался, обхватив руками голову.
- Их было двое против одного. У него не было шансов, - сказал Фон Мюллер, - как нет шансов и у Клауса, сидящего в лагере. Со дня на день он ждет смертный приговор. Он сожалеет лишь об одном, в своем письме он сожалеет о трагической гибели вашего сына. Видите, он писал лишь о нем. Как жаль, что они не встретились в мирное время!- сказав это, Фон Мюллер расчувствовался, вытирая слезы.
- Вам жаль? – встрепенулся мистер Гамильтон, - как вы могли отправить сына на эту бойню! Иначе эту проклятую войну не назовешь. Чего вам жаль? Того, что вы проиграли? Или того, что ваш сын находится в лагере военнопленных?
- Мне жаль, что так получилось.
- По крайней мере, Гарри погиб достойно, - сурово произнес мистер Гамильтон, - нам не жаль проигравших. Ваш сын знал, на что шел. Знал, и все же сел за штурвал. А вы послали его на это, сделав из него убийцу, и теперь пожинаете плоды.
- В вас говорит горечь потери, - вздохнул Фон Мюллер, - я вас понимаю. Совсем скоро и я потеряю своего мальчика. Где бы он ни принял смерть, он не станет для меня ни трусом, ни побежденным. Его не подбили в небе.
- А моего Гарри подбили в небе. И что теперь мне думать? Разве стал он от этого трусом? – воскликнул мистер Гамильтон.
- Он пал жертвой подлого удара, - сказал Фон Мюллер, - и мне очень жаль его.
- Мне не нужна ваша жалость и мнимое сострадание, - сказал мистер Гамильтон, - вам не следовало приезжать сюда. Вы уничтожили мою надежду на возвращение сына. Господин Нуаре, сэр, мне пора спускаться в погреба. Мисс Нэнси просила доставить вина к обеду в ресторан. У них заканчиваются запасы. Я пойду, - сказав это, не глядя на гостя, мистер Гамильтон вышел из кабинета.
- Он не понял меня, - сокрушенно покачал головой Фон Мюллер, - мой Клаус так хотел, чтобы отец капитана Гамильтона знал, каким непревзойденным асом был его сын.
- Если это все, вас проводят, как только закончится дождь, - сказал господин Нуаре, - в городе много гостиниц, сэр, у нас, к сожалению, нет свободных номеров.
- Да, конечно, - согласился Фон Мюллер, - теперь мы всюду нежеланные гости, - сгорбившись, словно горе вконец его подкосило, он попытался подняться, чувствуя слабость в ногах.
Господин Нуаре заметил, что незваный гость еле держится на ногах, пытаясь сохранить равновесие. Внезапно Нуаре почувствовал жалость к этому человеку.
- Хотя, возможно, для вас мы подыщем подходящий номер, - сказал господин Нуаре.
Фон Мюллер с благодарностью посмотрел на него.
- Я хотел бы остаться, - сказал он, - чтобы дать время мистеру Гамильтону прийти в себя. Надеюсь, мы с ним еще поговорим. После смерти моей дорогой супруги, мне нечего делать дома. Я закрыл пустой дом, и боюсь туда возвращаться. У меня никого не осталось.
- Совсем как у мистера Гамильтона, - сказал господин Нуаре, - он не так давно похоронил жену и получил похоронку из воинской части сына. Хотя у него остался внук и невестка, супруга капитана Гамильтона.
Проводив гостя в номер, господин Нуаре прошел в ресторанчик. Дождь по-прежнему лил не переставая, грохотал гром, от удара молнии пропало электричество. Коридорные кинулись в погреба за свечами, и вскоре весь отель наполнился их светом. Никто не спрашивал, откуда приехал нежданный гость, всех настораживал строгий вид господина Нуаре. Вскоре постояльцы разошлись по своим номерам, кто-то пошел принимать термальные ванны, некоторые отправились в зимний сад, остальные предпочли остаться в номерах, куда незамедлительно отправились лакеи и горничные, прихватив с собой свечи и канделябры.
Дни проходили дождливые, холодные, но в отеле было уютно и комфортно. Вскоре и персонал, и некоторые постояльцы узнали о Фон Мюллере. Каждый по-разному относился к приезду старика, одиноко сидевшего за столиком в ресторане. Он ни с кем не здоровался, казалось, и не ждал, что кто-то поприветствует его. Все гадали, чего же он ждет. Мистер Гамильтон злился всякий раз, когда видел его хоть издали. Ему было неприятно видеть Фон Мюллера. Вечерами мистер Гамильтон доставал фотокарточку сына и подолгу рассказывал о нем друзьям, читая его последнее письмо.
- Он не пишет о том немце, - ворчал он, - приехал сюда, письмом размахивал. Я ждал Гарри, а теперь уж видно, не дождусь, - он тихо плакал, в окружении друзей.
Алекс, временно взявший под опеку номер Фон Мюллера, с интересом разглядывал фото Гарри Гамильтона, в военной форме. Он уже видел это лицо на фото в номере постояльца и не знал, как об этом сказать мистеру Гамильтону.
- Когда он уедет не сказал? – спросил как-то Алекса мистер Гамильтон, - чего он ждет?
- Не сказал, - отвечал Алекс, - а вы с ним не хотите поговорить?
- Нечего мне с ним разговаривать, это было бы предательством, - мистер Гамильтон хмуря брови, отрицательно покачал головой.
- У него есть фото Гарри, - сказал Алекс, - стоит на прикроватном столике.
- Не может быть, - отмахнулся мистер Гамильтон, - тебе показалось.
- Я тоже видел, - сказал коридорный Джон, - видел, когда заносил дрова для камина.
- И я видела, - добавила Мари, - когда убирала в номере. Это точно фото вашего сына.
- Да что он себе позволяет! – возмутился мистер Гамильтон, - я сейчас же пойду к нему и выскажу все! – сказав это, он вышел из столовой, громко захлопнув дверь.
Господин Нуаре видел, как мистер Гамильтон спешит к номеру немца. Но все же, он решил не вмешиваться, незаметно сделав знак следовать за Гамильтоном коридорному Уилсону. Фон Мюллер читал книгу, когда в номер постучали. Не дождавшись ответа, Гамильтон открыл дверь и вошел.
- Проходите, мистер Гамильтон, - пригласил его постоялец, - вы пришли поговорить?
Мистер Гамильтон оглядел номер, и прошел к прикроватному столику. В рамке действительно была фотография. На ней были двое в спортивных формах. Они стояли на пьедестале, занимая первое и второе место. Их счастливые улыбки и вскинутые в приветствии руки взволновали мистера Гамильтона. Гари занимал первое место и выглядел счастливым.
- 30 июля 1932 года в Лос-Анджелесе прошла Х Олимпиада, - к нему подошел Фон Мюллер, - мой сын занял второе место по плаванию. Здесь он такой счастливый и молодой. Ему здесь 20 лет.
- Это мой сын, - обида душила мистера Гамильтона, увидевшего счастливого Гарри на снимке с немцем, - это Гарри.
- Ваш сын? – удивился Фон Мюллер, - так вот кто это, а я все гадал, из какой страны этот юноша.
Взяв фото в руки, мистер Гамильтон присел на прикроватную софу. Фон Мюллер сел рядом, не отрывая взгляда с фотографии.
- Какие они здесь юные, - всхлипнул мистер Гамильтон, - совсем мальчишки.
- Рады своей победе. То было серьезное испытание. Помню, сын привез мне американский значок. Сказал, что такие значки им раздавали на Олимпиаде. Я все еще храню его, - он открыл шкаф и достал небольшую шкатулку. Открыв ее, достал значок в виде сплетенных пяти колец Олимпиады.
- У меня тоже такой есть, - сказал мистер Гамильтон, - тоже оттуда. Как же так? Они должны были узнать друг друга в небе.
- Может, оттого и не стреляли друг в друга, - предположил Фон Мюллер, - известно, их письма домой читали командиры. Он просто не мог мне о нем написать. Думаю, прочитав фамилию капитана, Клаус узнал его.
- Значит и Гарри пощадил его. Мне писали, что он больше всех сбил истребители противника. А вашего не сбил. Узнал, значит, - мистер Гамильтон расплакался, вглядываясь сквозь слезы в лицо сына.
Они сидели, глядя на фотографию, вытирая слезы. Нахлынувшая боль потери снова беспощадно стиснула сердца отцов, прислонив их плечами. Молодые люди на фотографии были похожи, оба светловолосы, одного роста и телосложения, они походили на братьев-близнецов. Мистер Гамильтон переводил взгляд с одного на другого, понимая, что тот далекий немец вдруг становится дорог и для него. Словно потерянный сын, он притягивал внимание, а чувство, что он все еще жив, вселяло смутную надежду.
- Ваш сын еще жив, - вдруг сказал мистер Гамильтон, - и он должен жить.
- Его не спасти, - ответил Фон Мюллер, - слишком поздно. На днях я поеду в Лондон. Там будет проходить суд, последний для него. Я должен проводить сына, как бы горька ни была его участь, я не брошу его.
- Я поеду с вами, - решил мистер Гамильтон, - я поручусь за него. Вы должны попытаться спасти его.
- Говорят, победителей не судят, и их вердикт слишком суров. Сейчас там находится интернациональный суд, в состав которого входят и большевики. Они никого не щадят. Но вы правы, я должен попытаться. Я буду рад вашей поддержке, друг мой, - Фон Мюллер расчувствовался, держась за сердце.
- Я еще зайду к вам, - сказал мистер Гамильтон, направляясь к выходу.
У дверей он увидел коридорного Уилсона, который понимающе посмотрел на него.
- Ты все слышал? – спросил мистер Гамильтон.
- Да, сэр.
- Пойди к господину Нуаре и расскажи ему все. Я отпрошусь у мистера Мейсона и поеду в Лондон с нашим постояльцем, - попрощавшись, мистер Гамильтон ушел к себе.
Уилсон направился к господину Нуаре, который с интересом выслушал его рассказ.
- Похоже, мистер Гамильтон хочет поручиться за молодого Мюллера, - сказал Уилсон, - он так похож на Гарри.
- У нас все еще гостит адмирал Вустер? – спросил господин Нуаре, - попроси его принять меня завтра с утра.
Отпустив коридорного, господин Нуаре задумался. Он думал о том, как непредсказуема судьба, сводящая разных людей словно сваха, которой ловко удается запутать всех так, что все подчиняются ее велению. Вот и сейчас, ему придется помочь старому другу, чтобы все могли спать спокойно. Бессонница стала привычным делом для всего отеля. Выходя поздней ночью во двор, господин Нуаре видел, что почти во всех окнах отеля горит свет. Постояльцы, в большинстве своем, не спали, все еще с тревогой вглядываясь в будущее или вспоминая прошлое. Бессонница стала верным спутником почти каждого, пережившего войну. Господин Нуаре знал их трагедии, каждая из которых опустошала изнутри. Он сочувствовал им, понимая, что война коснулась каждого, оставив свой отпечаток навсегда.
Утром адмирал Вустер с удивлением выслушал господина Нуаре, по мере повествования которого, нахмурившись, все чаще посматривал в окно, досадливо ожидая, когда же закончится беседа. Господин Нуаре видел, что его слова ничуть не тронули адмирала.
- Этот летчик как заключенный ответит перед трибуналом, - сказал адмирал, - не понимаю, почему вас волнует его судьба. Ведь он немец. Возможно, он мог бомбить Абердин. Что бы вы тогда сказали, господин Нуаре?
- Но он не бомбил Абердин, - возразил господин Нуаре.
- Это не делает его невинным, - заметил адмирал, - обо всех его преступлениях мы, возможно, и не узнаем. И то, что он пожалел английского летчика, ни о чем не говорит. Поймите же, он виновен и понесет наказание. Тут даже не о чем говорить.
Понимая, что разговор бесполезен и только раздражает адмирала, господин Нуаре решил откланяться. На первом этаже его ожидал мистер Гамильтон, выглядывая из крыла персонала. Господин Нуаре покачал головой, давая понять, что разговор был бесполезен. Весь день он думал о далеком немецком летчике, сочувствуя мистеру Гамильтону и Фон Мюллеру, которые успели подружиться. Странную пару представляли собой эти два пожилых джентльмена, разных сословий, взглядов, идеологий, в одном они были солидарны. Они хотели спасти Клауса Мюллера.
Наблюдая за ними, адмирал Вустер вспоминал своих молодых ребят, которым было суждено потонуть на эсминцах. Многие не вернулись с Бискайского залива, именно там развернулся театр военных действий за Атлантику. В знаменитой битве за Атлантику участвовали лайнеры, эсминцы, истребители. Адмирал помнил, как люфтваффе атаковали эсминцы, которые приняли удар на себя, не подпуская их к лайнеру. Люфтваффе. Он с ненавистью вспоминал немецкие истребители, потопившие немало английских эсминцев. И вот теперь к нему приходит хозяин Диамант холла, этого роскошного отеля, и просит замолвить словечко за немецкого летчика. Адмирал знал, что господин Нуаре был в курсе всех проблем своих постояльцев и всегда старался помочь, но в этот раз он не понимал его стремления. Не успела война закончиться, как те, кто сидел в тылу и не видел всех ее ужасов, уже сочувствуют врагу, негодовал адмирал. А видели бы они того же немецкого летчика в действии. Многие полегли, ушли на дно, всплывали бездыханными, стоило люфтваффе появиться в небе. Вспоминая битву, адмирал и не заметил, как к нему подошел мистер Гамильтон. По взгляду он понял, что это именно тот, о ком говорил хозяин отеля. Пригласив его сесть за столик в ресторане, адмирал нахмурился, готовясь к тяжелому разговору.
- Я все знаю от господина Нуаре, - сказал он, - зачем вы заступаетесь за врага? Разве не он воевал с вашим погибшим сыном?
Мистер Гамильтон протянул ему фотографию двух чемпионом Олимпийских игр.
- Ваш сын? – спросил адмирал, - как он молод! Эта война забрала молодых, оставив нас, стариков. Как жаль!
- Рядом с ним Клаус Мюллер, военный летчик, - мистер Гамильтон показал на фото, - он тоже молод.
- Так они знали друг друга, - задумчиво протянул адмирал, - но это ничего не меняет.
- Его убьют? – дрогнувшим голосом спросил мистер Гамильтон.
- Да, сэр, он ответит перед трибуналом.
Мистер Гамильтон попрощался, едва скрывая слезы. Адмирал Вустер увидел за соседним столиком господина Нуаре, ставшего невольным свидетелем короткой беседы. Оплатив счет, адмирал поднялся к себе, позабыв о разговоре.
Одно доброе дело
Далеко за полночь, когда в отеле наступила полная тишина, господин Нуаре вышел на свой широкий балкон с видом на двор. Ему не спалось. Все это время он думал, как бы спасти Клауса Мюллера, томившегося в лагере для военнопленных. Его дни были сочтены, и никто из знакомых Нуаре командиров, включая адмирала Вустера, в нем не заинтересованы. Когда господин Нуаре не видел выхода, он всегда напоминал себе, что безвыходных ситуаций не бывает. Старина Гамильтон, его верный друг и соратник, с именем которого ассоциировался сам отель, был в отчаянии, словно еще раз переживал потерю сына. Господин Нуаре видел проблески надежды в глазах своего друга, когда он протягивал фотокарточку двух олимпийцев грозному адмиралу. Видел и отчаяние в тех глазах, когда был отвергнут. Надо было срочно предпринимать меры. Вспоминая всех постояльцев Диамант холла, он был уверен, что найдет выход. Открыв дверь, господин Нуаре позвал коридорного, послав письмо одному из постояльцев. Он был уверен, что вскоре получит ответ. Примерно через четверть часа к нему постучали. В номер вошла леди Анна, держа в руках его письмо.
- Надо полагать, дело не терпит отлагательств, сэр, - сказала она, - иначе вы не стали бы тревожить меня в столь поздний час. Что вам угодно?
- За все эти годы стены Диамант холла повидали всякое, - начал господин Нуаре, - здесь были победители, побежденные, отчаявшиеся, были даже убийцы.
- Их тайны прочно спрятаны и не выйдут за пределы этих стен, - уверенно сказала она, - мне все это известно. Не понятно только зачем вам немецкий летчик?
- Он должен жить, миледи.
- Один из лучших асов люфтваффе должен жить? – с иронией спросила она, - за что ему такая милость?
- Надо думать, он ее заслужил. В ваших силах сделать одно доброе дело. И вы его сделаете.
- О, дорогой господин Нуаре, - улыбнулась она, - такого мне еще не доводилось совершать. Я о добром деле. Вы как никто знаете меня, мою сущность. Где я и где добрые дела? А что об этом думает ваш друг, адмирал Вустер?
- Не важно, что он думает.
- Думаю, он воспротивился вашему решению и поэтому вы обратились ко мне. Ведь когда нет помощи от добрых людей, вспоминаются злодеи, не так ли? Но зачем мне помогать ему?
- Этим вы спасете себя, - ответил господин Нуаре, - и это не шантаж. У меня есть крайне важная информация для вас.
- Я никогда никого не спасала, - холодно произнесла она, предчувствуя надвигающуюся беду, - ваша информация как-то связана с баронетом и этой Монтегю?
- Да.
- Я могу рассчитывать, что они и не вспомнят обо мне? Вы или ваши люди устроят так, что обо мне позабудут? Но как?
- Предоставьте это мне. И еще одно, сразу после карнавала вы должны исчезнуть из этого города.
- Возможно, мне не так важна ваша информация, - твердо сказала она, - зачем мне совершать доброе для вас дело?
- Но вам придется, - мягко возразил он, - иначе Монтегю от вас не отстанет. А вы знаете кем был ее отец. Она как и он настоящий детектив. Умна и прозорлива. Ей не сложно будет догадаться, и тогда за вас возьмется центр британской разведки. Ведь у вас есть что скрывать, но для них нет такого понятия как тайна.
- Хорошо. Ваш летчик останется в живых. Я договорюсь об этом, - твердо сказала она.
- И о его переселении в Абердин.
- О ссылке, вы хотели сказать, - поправила она, - да, его сошлют в Абердин. Я напишу письмо моему верному другу, и он нам поможет.
- Ваши тайны прочно заперты в стенах отеля, - сказал он, - можете не сомневаться.
- Приструните даму Монтегю, сэр.
- Она не дама, - улыбнулся господин Нуаре, - она чертова леди.
Кивнув, леди Анна исчезла за дверью. Утром господин Нуаре наблюдал за персоналом и постояльцами, готовящимися к предстоящему маскараду, они и не знали, что за этим шумом и суетой прячется доброе дело, которое вопреки своей воле совершила одна из самых загадочных персон Диамант холла. Господин Нуаре поздравил себя, когда из покоев леди Анны вышла горничная с конвертом.
- Леди Анна распорядилась передать письмо вам, - сказала она Нуаре, - сказала, что надо отослать его как можно быстрее.
- Отнеси его Джону, пусть немедленно отвезет в Лондон по данному адресу, - сказал господин Нуаре, - и пусть дождется ответа.
Эпилог
Мистер Гамильтон все же сторонился приезжего, как и другой персонал. Всем казалось, что Фон Мюллер должен уехать. Господин Нуаре тоже так думал, размышляя, когда же это произойдет. В один из вечеров он получил письмо леди Анны, в котором она писала о казни Клауса Мюллера. Она не успела, подумал он и почувствовал, что ему нисколько не жаль. Пройдя к постояльцу, он известил его о смерти сына и сдержанно посочувствовал. Фон Мюллер был сломлен, находясь в Абердине, он понимал, что могли они чувствовать. Все они, персонал и гости отеля. Все знали о его горе, знали и молчали. Что тут скажешь? Теперь и он понимал, насколько горечь потери захватило этот город, как и весь мир, сражавшийся за жизнь против фашизма. Адмирал Вустер удовлетворенно взглянул на него, понимая, что правосудие восторжествовало. Господин Нуаре проводил гостя и незамедлительно распорядился устроить карнавал. Он понимал, что только Диамант холлу под силу повернуть время вспять, вернув всех на какой-то миг в прошлое. В то самое прошлое, довоенное, когда еще не было бед. И вот, бой курантов Диамант холла известил о начале грандиозного карнавала. Известно, что на карнавалах происходят различные метаморфозы. Все застыли, прислушиваясь к курантам, понимая, что с этих пор начинается новый отсчет времени, называемый победным.