Небо, безмятежно голубое с утра, затягивали облака. Золотые липы не спешили сбрасывать листву, хотя ветер усиливался.
Высокий пожилой мужчина в легком английском пальто и высокой шляпе добродушно жмурился от солнца. На лавочке лежала его эбеновая трость и тоненькая брошюрка в лазоревой обложке.
«Золото в лазури», - подумал он, глядя на бушующие кроны и осеннее небо.
Рыжий лист, паривший в воздухе, опустился на плечо Аполлона.
- Такие вот дела, друг Аполлон! - вслух произнёс мужчина. - Прими под своё покровительство любителя изящной словесности!
По аллее – уверенно и торопливо - шагал молодой человек. На нём был модный жилет и добротный фрак, которые совершенно не шли к его простоватому озабоченному лицу. Молодой человек издалека приметил английское пальто и щегольскую трость и теперь спешил, как будто боялся, что пожилой мужчина встанет и растворится в толпе сюртуков и облегающих платьев.
- Вячеслав Александрович? Куда же вы так вырядились? – пожилой мужчина добродушно усмехнулся в усы. – И зачем вы торопитесь? Разве можно во фраке размахивать руками? Это моветон.
Вячеслав Алесин молча сел рядом. Он не понимал, как начать разговор с этим странным чудаковатым человеком.
- Господин Горин! - наконец выдавил Алесин. – Правильно ли я понял - экскурсовод сообщил мне, что вы намереваетесь остаться в прошлом!
Горин кивнул.
- Я отказываюсь верить ушам! Это невозможно.
Алесин вновь потерял дар речи. Он видел много чудаков, которые выбирали для путешествия опасные, скучные и ничем не примечательные эпохи, но ни одному туристу не приходило в голову навсегда затеряться среди чуждых людей, без сожаления оставив в благополучном будущем семьи, капиталы и удивительные возможности, которые предоставлял каждому землянину двадцать третий век.
- Я своего решения не изменю, - миролюбиво сообщил Горин. – Вы не представляете, как я теперь счастлив! Вы знаете, что обсуждает нынче вся читающая молодежь столицы?
- Не имею понятия.
- Полгода назад вышел первый сборник юной Ахматовой! Вы не понимаете, какое это удивительное чувство – оказаться современником такого события! – Горин с любовью погладил брошюрку в лазоревой обложке. - Вчера я весь вечер проторчал в «Бродячей собаке»…
- Где, простите? А впрочем, какая разница! Мы теряем драгоценное время. Вы – деловой человек и должны понимать, что время – это деньги. Вы заказали двухдневную экскурсию по маршруту «Петербург 2212-1912», и наша фирма обязана доставить вас в исходную точку путешествия. Как прикажете объяснить родственникам и правоохранительным органам ваше отсутствие? У нас непременно возникнут проблемы с законом. Шутка ли – сам Аркадий Горин не вернулся из путешествия во времени!
- О, об этом не беспокойтесь! Об этой сенсации я позаботился до отбытия. У моего нотариуса хранится конверт, в котором – последняя воля и завещание. Там черным по белому написано, что владелец алмазодобывающей компании и депутат Государственной думы Аркадий Горин остается в прошлом по доброй воле, будучи в ясном уме и трезвой памяти.
- Невероятно, но допустим, что у закона не возникнет подозрений насчёт ясного ума. Но ведь вы создаете опасный прецедент! Что, если другие умники захотят переместиться в прошлое с целью каким-либо образом повлиять на события давно минувших дней? Вы хотите обратить вспять человеческую историю?
- Нет, мои запросы куда скромнее. Вы знаете, я немного старомоден – люблю поэзию и прочие искусства. То, что в нашем благополучном веке кажется нелепостью и напрасным времяпровождением. По крайней мере, так думают все окружающие меня люди. Мне всегда казалось, будто я родился не в свою историческую эпоху. А здесь… О, вы даже представить не можете, какие вчера были жаркие споры в подвальчике, куда приходит вся пишущая элита Петербурга!
- Довольно! Ну, хорошо. Вам наплевать на десять тысяч подчинённых, на заводы, на своих избирателей... Но ваша супруга… Как можно бросить жену и детей?
- Об этом вовсе не стоит волноваться, уважаемый Вячеслав Александрович. Супруга наследует приличную часть моего состояния, и ей не придётся более скрывать любовную связь с моим шофером. Пускай будут счастливы! А сыновья станут во главе концерна. Они справятся. Старший имеет деловую хватку, он не сентиментален, как я. А младший – хороший инженер. Нет, у моей семьи решительно нет никаких причин, чтобы горевать!
Глаза Горина смеялись.
- Ваше завещание, - мрачно буркнул Алесин, - не будет иметь юридической силы. Оно не могло быть составлено в здравом уме! Полжизни биться за место под солнцем, оставить позади конкурентов по бизнесу, стать успешным политиком – и разом всё потерять! Вы отдаете себе отчет в том, что можете никогда не увидеть своих родных? По городу гуляют не только благородные господа, но и самые настоящие пройдохи! А климат? Вдруг вы заболеете чахоткой или подхватите воспаление лёгких? Это не просто риск, это настоящее безумие!
- Справка от психиатра прилагается к завещанию! Всё будет прекрасно, мой друг!
Мимо проходили горделивые дамы и бравые офицеры. Под башмаками и подолами дам хрустел песок.
- Очаровательная особа, - Горин едва заметно указал на высокую женщину средних лет. – Какая осанка! В этой женщине есть всё – достоинство, честь, красота! И какое на ней восхитительное платье, не правда ли? Модный дом Бризак!
Алесин со скукой и обреченностью глядел на прохожих. Кроны лип порыжели от вечернего солнца. Листва, влажная от вечерней прохлады, кипела от ветра.
- Не понимаю… Как вы собираетесь жить? По фальшивым документам, выданным турагентством в 2212 году? Без связей, друзей, без работы?
- Скоро всё это станет неважно, - парировал Горин. – Не за горами крушение империи. Мы с вами накануне великих перемен, но пока еще есть время насладиться жизнью. Пока эти прекрасные дамы еще шуршат шелками, а их поклонники бредят Блоком… Да, кстати, я видел Блока вчера, в этом саду, собственными глазами! Вот на этой самой аллее! Фантастика, правда? Так и передайте журналистам: всесильный миллионер Горин снял шляпу перед поэтом! Нет, я, право, счастливейший человек!
Горин довольно улыбнулся.
- Знаете, мне непременно нужно увидеть его снова. Хоть одним глазком - он теперь здесь, неподалеку – на Офицерской… В юности я зачитывался его стихами и мечтал о собственной Прекрасной даме, которую можно было бы боготворить…
- Но как вы будете жить? Ведь нельзя же всё время сидеть под липами и читать стишки? Ведь надо где-то жить, работать…
- Отчего нельзя? Я, мой друг, всю сознательную жизнь только об этом и мечтал – сидеть в тени на скамеечке Летнего сада с томиком Гумилёва или Цветаевой. Люди куда-то торопятся, бегут мимо по делам, а ты знай себе перелистывай страницы… А еще приятно бродить по аллеям, приподнимать цилиндр, если навстречу идёт какая-то будущая знаменитость… Мы вот с вами люди ученые - знаем, кого из них будут изучать на школьных уроках, а они пока о себе ещё ничего не знают. Есенин, к примеру, теперь конторщик в мясной лавке. Смешно, правда?
Алесин не улыбнулся. Его всё сильнее охватывала тревога и какая-то непонятная тоска. Горин заметил это и рассмеялся.
- Да не переживайте так, Вячеслав Александрович! Позвольте выразить огромную благодарность вашему экскурсионному бюро и лично вам! Я до такой степени благодарен, что мне трудно найти слова!
- Определённо, с вами что-то не то, - задумчиво протянул Алесин. – Не представляю, как такой чудак мог стать успешным бизнесменом и политиком.
Горин достал из кармана пальто небольшую шкатулку и приоткрыл, показав собеседнику содержимое. Ослепительная россыпь брильянтов вспыхнула на солнце, как радуга. Алесин присвистнул.
- Пожалуйста, оставьте дурные манеры, Вячеслав Александрович! Ну где вы видели, чтобы в общественном месте человек во фраке вульгарно свистел? Как видите, я вовсе не чудак. Эти маленькие блестящие камешки избавят меня от унизительного прозябания. Благодаря им у меня будет всё – роскошная квартира, экипаж, расторопная горничная, бутоньерка в петлице и театральная ложа. Но главное не в этом, уж поверьте мне, старику!
- Что же главное? – поинтересовался Алесин.
- Эпоха, мой друг! Великая эпоха искусства! Её называют серебряным веком, то есть веком упадка, декаданса. Враньё! Это наша эпоха – декаданс. А здесь, - Горин сделал широкий жест, - здесь настоящая лаборатория человеческой мысли. Мы в нашем веке не умеем мыслить широко, от души. Мы стесняемся читать знакомым стихи, не ценим слово. Спросите - у кого дома есть приличная библиотека? Вас подымут на смех. А женщины? – Горин кивнул на стайку девиц, щебетавших у чугунной ограды. - Вы только поглядите на эти создания – это же благоухающие цветы! Какие манеры! Вам интересно знать, о чем думают женщины этой эпохи? Они рассуждают о воспитании детей, о милых безделушках для мужей к Рождеству, о Прекрасной Даме… И я могу поклониться такой женщине и сказать: «Сударыня! Вы так прекрасны! Позвольте поцеловать руку!». Когда подобная женщина идёт по аллее, ей кланяются цветы и деревья. А что меня ожидает в прекрасном будущем? Разве могу я сказать нечто подобное нашим светским красавицам? Вы видели мою супругу – это недоразумение из ботокса, люрекса и золотой пудры? Пустышки с крашеными волосёнками, распутницы, от которых в будни разит сигаретным дымом и пошлостью… Так что не зовите меня обратно, любезный Вячеслав Александрович! Нет, нет и ещё раз нет!
- Не представляю, как мне сохранить лицо перед директором экскурсионного бюро! – тоскливо промолвил Алесин. – А журналисты? Они ведь слетятся на сенсацию, как вороны на мертвечину! Ваше имя измарает в грязи желтая пресса. Немыслимо и глупо - оставить дом, родных, успешный бизнес и политику ради того, чтобы сидеть в Летнем саду и читать книги…
- И лично засвидетельствовать своё почтение Блоку, - смеясь, добавил Горин. – Постарайтесь понять: всё самое интересное, что было в нашей истории, зарождается именно теперь! Великие мысли. Дерзновенные идеи. Умопомрачительные события. Но главное, друг мой, - прекрасное, могучее, русское Слово. Слово, которое пройдёт через века и породит много великих героев!
- И чудаков, - пробурчал Алесин.
- Всё верно! – поддакнул Горин. – Держите-ка, мой друг, на добрую память.
Горин аккуратно взял двумя пальцами крупный бриллиант и положил на ладонь собеседника.
- Не продешевите, когда будете продавать. Как жаль, что блестящие камешки в наш век ценятся дороже, чем блестящие мысли!
- А разве в начале двадцатого века было иначе?
- А в начале двадцатого века было слово, и слово было богом! – усмехнулся Горин. – И слово это не одолели ни революции, ни войны, ни разруха. Так-то!
Алесин зажал бриллиант в руке, а после вытащил из кармана жилета предмет, похожий на ручные часы и протянул Горину.
- Возьмите – это последняя разработка учёных. Этот прибор поможет вам выйти на связь с гидами других экскурсионных туров. Может случиться, что вы передумаете и захотите вернуться. На табло будет появляться информация о маршрутах будущих экспедиций, и вы сможете присоединиться к ним, чтобы отправиться домой.
- Благодарю.
Горин взял навигатор и встал.
- Пора прощаться. Будьте по возможности счастливы в далёком будущем.
Алесин молча пожал протянутую руку.
День подходил к концу. Горин неспешно вышел из Летнего сада. Ветер разогнал облака, и над городом еще светилось безмятежное осеннее небо.
Горин вынул из кармана пальто навигатор. Его табло сообщало о том, что отправка туристов в будущее завершена.
- Простите, вы не подскажете, который час?
Горин поднял глаза и затрепетал, увидав до боли знакомые незабудковые глаза и каштановые пряди, обрамляющие высокий бледный лоб.
- Доброго вечера, Александр Александрович, - промолвил Горин, приподняв шляпу. – Шесть тридцать!
Господин с незабудковыми глазами поблагодарил его и быстрым шагом направился в сторону Марсова поля. Молодёжь, завидя поэта, в восхищении расступалась перед ним, как расступались воды перед древним пророком.
Горин улыбнулся. От неожиданности он впал в какое-то странное оцепенение. «Какое блаженство! - подумалось ему. – Неужели я вижу это собственными глазами? Разве может быть иное счастье? Я счастлив, счастлив!».
Горин машинально снял с руки навигатор и бросил его в Лебяжью канавку.