Глеб был арестован и этапирован в этот город. Он обвинялся в многочисленных заказных убийствах и, по версии следствия, он профессиональный киллер.
После карантина его перевели в эту подвальную камеру.
В коридоре пол залит водой, где-то прорвало трубу. Ощущение сырости повсюду.
Ночью усталые лампочки тускло освещают убогое внутрикамерное пространство. Глеб ещё не привык к тюремным условиям и заснуть при включенном освещении было для него делом непростым. Его мозг искал выход из создавшегося положения. Решения отсутствовало, а это самое неприятное.
В следственные изоляторы редко попадают без причины и если кто-то туда попал, то шансы выйти оттуда сведены к нулю. Так настроена система и тридцать четыре сотых процента оправдательных приговоров лишат оптимизма любого.
Оперчасть следственного изолятора работала исправно. В каждой камере находились добровольные помощники администрации изолятора. Это не было большой тайной, но мало кто серьёзно их опасался.
С первого дня пребывания в камере, Глеб делал много записей в общую тетрадь. Из той скудной информации о сути предъявленного обвинения, он пытался вытащить что-то полезное для себя, хотя бы узнать истинную причину своего ареста.
Глеб понимал преждевременность своих действий, но надо было хоть чем-то себя занять и он делал записи, стараясь отвлечься от холодного тюремного быта.
Хоть какой-то отдушиной для него были прогулки. Сокамерники игнорировали их и ему это нравилось. Никто не отвлекал своей болтовнёй и курением от анализа ситуации, в которую он попал.
В непривычной для себя обстановке, Глеб с интересом наблюдал за поведением других людей. Сокамерники попались разностатейные – бытовой убийца, наркоман и растлитель малолеток. По своему положению это были те, с кем, даже случайно, он не встретился бы на воле.
Особого значения всё это не имело, потому что здесь каждый сам за себя.
Растлитель вёл себя достаточно уверенно. Это противоречило тюремным правилам и сразу привлекало внимание.
Собираясь утром на прогулку, Глеб посмотрел на спящих сокамерников, оделся и вышел. Прогулочный дворик размером три на четыре, с высотой стен около четырёх метров - удобное место «для подумать» в одиночестве. Через сетку, закрывающую небо, видны белые облака с редкими синими просветами и это нагоняло грусть.
Вернувшись с прогулки, он зашел в камеру и посмотрел, есть ли изменения.
Сокамерники спали, но тапочки растлителя поменяли своё положение. Каждый раз, уходя на прогулку, Глеб определенным образом клал тетрадь с записями под подушку и оставлял метку.
Глеб подошел к кровати и приподнял подушку. Тетрадь на месте и лежала почти так же, а вот метка отсутствовала. Глеб открыл тетрадь, приложил к лицу и медленно втянул носом воздух. Он услышал запах ксерокса.
Всё понятно. Невозможно передать тетрадь оперативникам изолятора и получить её обратно, чтобы этого не заметили сокамерники. Специальная камера и эта троица из одной команды. "Дурашки",- подумал Глеб. Старательное сопение «спящих товарищей» вызвало улыбку на лице Глеба.
То, что Глеб сразу вычислил «оперкоманду», подтверждало его превосходство над ними. Бойцы невидимого фронта так изображали глубокий сон, что его действия по проверке следов вмешательства остались незамеченными. Глеб предполагал несанкционированный доступ к своим записям и поэтому все они предназначались для любопытных читателей.
Вечером он спровоцировал конфликт с растлителем и его перевели в другую камеру. Двухместная камера на втором этаже.
На нарах лежал грязный матрац, надорванный во многих местах, не менее грязная подушка и коричневая от грязи простынь. Последнее его не очень расстроило, потому что две чистые простыни он принёс с собой.
Глеб разложил матрац, застелил постель и огляделся. Высоко под потолком окно с двойной решеткой. Приоткрытая форточка. Стол, скамейка, раковина.
Над дверью квадратное вентиляционное отверстие, около которого медленно ходил таракан. Только бы не было клопов, подумал Глеб, оглядев замызганный матрац.
Клопы из большого количества людей всегда выбирали его. Их привлекала его кровь и они чувствовали её с большого расстояния, а тело в местах укусов нестерпимо горело.
Внимание Глеба привлекла округлость в углу между стенами. Это был дымоход. Тюрьма построена в очень давние времена и наличие такого древнего дымохода не удивило. Дымоход выложен из кирпича, штукатурка во многих местах осыпалась, обнажив полупустые швы между кирпичами. Глеб нажатием руки проверил кладку на прочность и один кирпич немного сдвинулся.
Причиной мыслей о побеге была не только несправедливость его ареста, но и протест против ужасных бытовых условий следственного изолятора – грязь, тюремный запах, клопы и тараканы, подстилки, называемые матрацами, отсутствие возможностей для элементарной гигиены, отсутствие личного пространства, поведение персонала, питание, от которого стошнит дворового пса.
Квадратное окно в дверях камеры(карман) расположено на такой высоте, что человеку надо согнуться пополам или стать на колени, чтобы в таком положении разговаривать через карман с персоналом изолятора. Некое подобие зеркала над раковиной расположено так, чтобы человек согнул спину.
Организация тюремного быта хорошо продумана и в ней заложено намеренное унижение человеческого достоинства.
Вина человека не доказана, но он уже не человек и отношение к нему скотское. Просто потому, что какой-то следователь предположил, что ты преступник.
Подобные условия содержания работают на подавление личности, на склонение человека к скорейшему признанию вины. Это было понятно, но смириться и принять это Глеб не мог.
Он продолжил обследование камеры и в грязном матраце обнаружил, свитую из нитей пластикового мешка, веревку. Вернее, её обрывок. Находке он не удивился, так как в следственных изоляторах посредством этих верёвок происходит связь между камерами по, так называемым, «дорогам». Ревизия пола подарила ему большой гвоздь, заложенный в щель между досками в глубине камеры под кроватью.
В каждой камере кто-то находился до него, делал «нычки», в которых можно было найти даже мобильный телефон. При переводе в другую камеру у арестанта не всегда имелась возможность забрать своё с собой. Собираться приходилось на глазах у охраны.
Глеб составил примерный план возможного побега, сам до конца не веря, что решится его совершить. Выход на крышу через дымоход, затем по веревке вниз и с высоты второго этажа прыгнуть через забор.
Найденный обрывок верёвки был коротким. Надо его удлинить, но сделать это непросто. Охрана постоянно заглядывала в смотровой глазок и её не всегда слышно. Пребывание в одиночке оказывает сильное давление на психику человека, но это, если у него нет цели. А цель у Глеба появилась - побег.
Прислушиваясь к звукам из коридора, Глеб стал вычищать гвоздём раствор между кирпичами. Кладка успешно разрушалась, время сделало своё дело. Пустоты он маскировал хлебным мякишем, вываленным в цементной крошке. Подготовка шла хорошо, но окончательного решения о побеге ещё не было.
Прошло два дня. В камеру никого не подселили, но прошел один обыск(шмон). Шмон был формальным и заключался в механическом выбрасывании всех его вещей из рюкзака и переворачиванием постели. Ещё ночь ушла на плетение веревки из простыней.
Для побега Глеб выбрал ночь с пятницы на субботу, надеясь что конец рабочей недели всегда отличается особенностью настроения охраны.
Днем Глеб хотел немного отдохнуть, но заснуть так и не удалось. Его терзали сомнения. В случае неудачи, положение его значительно ухудшится.
Ему повезло. В ночь побега во внутреннем дворе непрерывно лаяла сторожевая собака, создавая дополнительный звуковой фон. Сразу после очередного обхода с открыванием «глазка», Глеб тихо встал, собрал в рюкзак свои вещи.
Он аккуратно разобрал кирпичную кладку и, заглянув в проём, ощутил запах плесени. Предстояло преодолеть высоту одного жилого этажа и чердака.
Глеб подвернул матрац, накрыл его одеялом, изобразив подобие тела, укрытого с головой. Перед кроватью поставил свои тапочки. Надел куртку, взял рюкзак и сделал шаг в неизвестность.
Диаметр дымохода чуть менее метра и Глебу не составило труда, упираясь ногами в стены, продвигаться по дымоходу. Через разрушенную верхнюю часть дымохода Глеб выбрался на крышу тюремного корпуса. Детальный план побега у Глеба отсутствовал, как и путь назад.
Попав на крышу, Глеб пошел к дальнему концу здания, мягко ступая по металлической кровле. Подойдя к краю крыши, Глеб в свете фонарей увидел служебных собак, которые бегали между забором и стеной тюремного корпуса.
Глеб осмотрелся. Расстояние от стены корпуса до забора было значительным. Он перебрался на крышу соседнего корпуса и пошел по краю кровли, высматривая варианты преодоления забора. Высокий забор находился на значительном расстоянии от стены, но в месте, где забор делает поворот, он приближался к углу здания достаточно близко. Туда Глеб и направился.
К зданию тюрьмы примыкал двор какого-то предприятия.
Глеб находился примерно на высоте третьего этажа и даже с этой высоты он не мог увидеть что находится за забором – асфальт, бетон, скамейка или груда металла. Двор предприятия в этом месте не освещен, а тюремное освещение было недостаточным. Сверху забора была колючая проволока, свернутая кольцами. Это усложняло и без того сложную задачу – прыгнуть с большой высоты через четырехметровый забор, да ещё и не видя точки приземления. Но отступать уже нельзя.
Глеб отогнул ржавый металл кровли, за деревянную балку закрепил край верёвки и начал спуск. Спустившись на необходимую высоту, Глеб стал раскачиваться на веревке, пытаясь приблизиться к забору. Последнее отталкивание от угла стены и полет к свободе.
Забор он перелетел удачно, даже не зацепившись за проволоку, но приземление удачным назвать сложно. Острая боль в голеностопе испортила ощущение радости свободы. Он приземлился на кучу строительного хлама на территории соседнего предприятия. Приземление Глеб закончил кувырком назад.
Боль в ноге поначалу была нестерпимой. Ему даже показалось, что он на мгновение потерял сознание, но адреналин сделал своё дело. Глеб достал из рюкзака запасную рубашку. Плотно перетянув ногу и стараясь не хромать, пошел искать выход с территории. Сторож вывел его через проходную за пределы предприятия.
Там Глеба ждала свобода, сломанная нога, чужой город и слава человека, совершившего побег из, известного на всю страну, следственного изолятора.