Утром меня разбудил топот на вертолетной площадке – началось построение личного состава и хождения по ангару. Я побрился электробритвой, посетил офицерскую умывальню комнату около ходовой рубки, попутно выяснив у вахтенного офицера, когда намечен выход в море и можно ли подключиться к нашему шкафу для исследования причин сбоя тахометров.
Получив добро с условием не открывать шкаф во время похода, я вернулся в ангар, наскоро позавтракал и, захватив ноутбук, в сумке которого, помимо различных интерфейсов с проводами у меня была пара небольших мезонинов для установки в аппаратуру, пошел в ходовую рубку. Там был только вахтенный офицер.
Расположившись на своем обычном месте за переборкой на краю стола штурмана, я, как обычно, открыл шкаф тахометра, подключил разъем одного из двух каналов к переходнику интерфейса, запустил программу просмотра сети. Закрыл шкаф, от которого к ноутбуку свисала только витая пара тонких проводов.
Все посты на экране были видны. Остановив быстро бегущую таблицу, я начал разбираться, что поступает от каждого поста. От тахометра в тамбуре поступали пакеты, содержащие счетчик и значение количества оборотов вала. Съем числа оборотов производился от специального датчика.
Все тахометры периодически выдавали в сеть контрольные посылки, содержащие индекс узла и код ошибки. Ошибки не было, интерфейс работал нормально. В таблице фиксировалось время поступления контрольных импульсов в микросекундах.
В автоматическом режиме обработка контроля не предусматривалась - мы использовали их только при наладке, но здесь они присутствовали. На первый взгляд все было нормально, обороты равны нулю, счетчики менялись несколько раз в секунду, контроль ошибки не показывал, время в микросекундах отмечалось. Однако цифровой индикатор тахометра, к которому я подключился, иногда выдавал не нулевые значения, загадка.
Раздумья прервала команда по громкой связи: «Отдать швартовые». Я взял с собой телефон, захлопнул крышку ноутбука и, не разбирая рабочего места, вышел через боковой выход рубки на палубу посмотреть на этот маневр.
Все было непросто, на малых оборотах корабль отошел от стенки и, в сопровождении двух буксирных катеров, медленно поворачивался и начал движение к выходу из бухты. Я некоторое время наблюдал за сложным рулением катеров, потом вернувшись в ходовую рубку, увидел штурмана, наклонившегося над столом.
На большом цветном дисплее, встроенном в стол, на краю которого стоял мой ноутбук, по узнаваемой карте залива медленно двигалась метка нашего корабля. Впереди был узкий выход в Балтийское море. Штурман, отдавал короткие указания рулевому. В окнах рубки виднелись два мола, между которыми лежал наш путь, дальше было море. По краям бухты, утопающей в зелени, виднелись домики, краны, пришвартованные корабли. Мы, наконец, вышли в море и корабль начал набирать скорость.
Пора было посмотреть на работу нашей аппаратуры. Тахометры в ходовой рубке показывали приличный ход, где-то сто пятьдесят оборотов, что соответствовало пятнадцати узлам (около тридцати километров в час). Но цифры тахометров правого борта иногда самопроизвольно менялись.
На приборах левого борта показания были устойчивыми. Надобно было посмотреть поведение приборов во время хода на других постах.
Выйдя из ходовой рубки, я сделал телефоном фотографию огромной картины, написанной маслом, занимающую почти всю стену коридора.
Это был портрет адмирала Эссена в парадной форме. Об адмирале Эссене я ничего не знал. Только потом, в Петербурге, я осведомился в интернете об этом славном командире крейсера «Новик», позже броненосца «Севастополь» и награжденного за оборону Порт-Артура во время Русско-Японской войны орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-ой степени, с 1909 по 1915 годы командующего Балтфлотом.
Продолжение: http://proza.ru/2023/04/22/1228
В начало: http://proza.ru/2023/04/22/850