Сюжет, персонажи, стиль определяются генератором псевдослучайных чисел. Автор же выполняет всю грязную работу.
1.
Ровно в 18:15 Вадим, не прощаясь с коллегами, покинул рабочее место. Каждую секунду ожидая оклика, сосредоточившись на своей неприметности, он вышел из здания и прошёл на парковку. Меньше чем через минуту его «Витара» подчёркнуто неторопливо покинула территорию. Все важные неотложные дела были бы для Вадима очень некстати.
Лишь отъехав на квартал от ОМВД и припарковавшись у кафе, он расслабился. Хлопнув дверцей, несколько минут постоял, разглядывая незамысловатый пейзаж, центральным элементом которого явилась ярко-синяя трансформаторная будка.
А ведь хорошо же! Вот и пришло, наконец, долгожданное лето. Ещё неделю назад первые дни июня дарили не больше четырёх-пяти градусов тепла. А теперь – да, лето. Плюс шестнадцать, а позавчера тёплый фронт обозначился двадцатью пятью градусами Цельсия. Но главное – этот свет, которым Солнце залило город сквозь лёгкие тучи, прозрачно-серый, и ласковый, и ненавязчивый. Можно не прикрывать глаз, чтобы погрузиться в свои мысли. Окружающий мир ощущался лёгким и призрачным, словно стоишь на пороге пробуждения и пытаешься определить признаки сна и яви. Всё, выдыхай!
К счастью, самой тёти Арины в кафе не оказалось, и Вадиму не пришлось врать о своём псе, вновь обещать показать его и приглашать тётю Арину на шашлыки в неопределённом будущем. Повар Толян вынес кости в картонной коробке, которая тут же отправилась в багажник.
Зацепив в буфете на первом этаже мороженое, Вадим сел за руль. Сперва пришлось вновь проехать мимо службы, но мороженое в руке подсказало ему: «Спокойно, Вадик, рабочий день закончен».
Сразу в Восточный не поехал, а свернул на Ленина и зашёл домой поужинать. Собственно, ужинать он мог бы где угодно, но родители должны быть спокойны: вот он, Вадим, с ним всё в порядке, покушал, тепло одет, на работе ценят, скоро женится и обеспечит внуков.
Сперва, конечно, следовало съесть суп, сегодня – с фрикадельками. И пока Вадим ел прозрачный бульон со звёздочками моркови, оставив, как всегда, крупные фрикадельки напоследок, мама продолжала жарить оладушки. Её полные руки порхали над столом, то выкладывая на тарелку новый оладушек и подвигая к сыну блюдце с крайне полезной редькой, то пронося ложку с растопленным маслом и, забрав по пути пёструю прихватку, вновь уносились к сковороде.
- Переночевал бы дома, - опять предложила мама, - что ты там ночью отделывать будешь? В отпуск надо было отделкой заниматься вместо Тайландов.
- Вьетнамов, – поправил Вадим.
- Что?
- Вместо Вьетнамов.
- Да хоть Лаосов, – продемонстрировала мама познания в географии, - Что за прихоть, в недостроенном доме ночевать. Или у тебя кто-то кроме Тани есть?
Оставив полсекунды на ответ и, не дождавшись его, выложила последний козырь:
- И животное своё домой привези, не издох ещё? Потерпим. Только убирать за ним сам будешь. И в спальню мою не пускай.
Вадим не ответил. Обо всём этом они говорили уже не раз. Ему не хотелось ничего объяснять, довольно было просто сидеть на табурете за столом в маленькой кухне, среди знакомых с детства запахов, и наблюдать за хлопотливыми мамиными руками.
В свои тридцать два он по-прежнему жил с родителями, что служило поводом для однообразных шуток сослуживцев. Скорее всего, именно для того чтобы избавиться от излишнего внимания по этому поводу, он и затеял строительство дома. Купил участок у реки в Свердловском переулке, года три назад папин знакомый прораб устроил фундамент, возвёл кирпичные стены и подвёл всё это под крышу. Нет, по знакомству вышло не дешевле, скорее дороже, но зато на совесть.
С тех пор значительных изменений не произошло. Конечно, в оконных проёмах появились рамы, устроено постоянное электрическое подключение и подвод к канализации. Но готовность дома к переезду, приуроченной к этому событию женитьбе, парники, детские качели и прочее оставались в стадии «скоро, но не в этом году, возможно, в следующем».
Если бы за дело взялись родители, стратегический объект был бы давно запущен в эксплуатацию, по нему бегал, как минимум, первенец, а в подвале хранились соленья из собственного урожая. Но родители даже не посещали дом без приглашения. Они продолжали воспитание своего ребёнка, стараясь привить ему самостоятельность.
Последнее обстоятельство оказалось как нельзя кстати. Так что Вадим смог поселить в недостроенном доме Гаврюшу – то самое животное, которое упомянула мама.
- Папу не дождёшься? – спросила она, когда сын стал собираться, - Ну и ладно, он, наверное, опять поздно придёт.
Папа, только что начав новую, пенсионную жизнь, отрывался по полной, пропадая на рыбалке дни и ночи.
- Ладно, привет передай, - Вадим чмокнул маму в щёку и вышел.
Заехал в «Зоосервис» неподалёку от дома, купив два 15-килограммовых пакета собачьего корма. Потом подумал и взял в овощном киоске коробку бананов. Бананы были чёрные, перезревшие и стояли особняком, ожидая непривередливого любителя фруктов. Зато обошлось совсем недорого. Всё, пора, Гаврюша ждёт.
Пьянея от густого аромата бананов, наполнившего автомобиль, Вадим проехал почти весь Восточный микрорайон, свернул в переулок и подъехал к своему дому. Дом был крайним в переулке. Справа соседи прикончили свой бюджет, залив фундамент, и теперь приезжали только на шашлыки. Слева склон в порослях тополя уходил к реке. Участок напротив был пуст, ожидая богатого покупателя. А рядом с этим участком уже жили люди – семейная пара среднего возраста. Но до них Вадиму дела нет.
Открывая временную фанерную дверь, он слышал, как крошится под Гаврюшиными когтями бетон. В ответ на вопросительное урчание ответил:
- Нет, не только бананы, не беспокойся.
Первое, что увидел Вадим, занося в коридор коробки с угощением – два блестящих в полутьме бирюзовых глаза с вертикальными зрачками. Зрачки тотчас расширились от вечернего света, проникающего через дверной проём. Взгляд, по задумке Гаврюши, как и его выверенная поза, был полон немого укора. Вадим улыбнулся и тепло произнёс:
- Привет, вижу, ты скучал. Ну, прости.
Гаврюша, не в силах далее выдерживать драматический стиль, резко поднялся на все четыре лапы. Тяжёлый хвост дёрнулся из стороны в сторону, выбил из стен мелкие осколки кирпича. Узкая, как у борзой собаки пасть, распахнулась, обнажив острые зубы и тонкий подвижный язык – теперь и зверь улыбался в ответ. Но, как ни рад был Гаврюша встрече, ноздри его дрожали, а взгляд стремился за спину друга, к источнику невероятно соблазнительной смеси ароматов свежего мяса и гниющих фруктов.
-Да-да, - заторопился Вадим и занёс коробки в комнату.
Для того, чтобы расправиться со свиными шкурками и костями Гаврюше потребовалось не более пары минут. Зато бананы он осторожно доставал языком по одному и, не торопясь, поглощал, одобрительно косясь на Вадима.
Тот уже переоделся в камуфляж и поставил электрический чайник. Потом он устроился на ящике из-под газового котла у подоконника с ноутбуком и чашкой растворимого кофе. Гаврюша же – подле, на старом ковре, прежде висевшем в спальне Вадима и впитавшем его детские мечты, запахи маминой стряпни и книжную пыль. Человек правил планы мероприятий, вдруг время от времени начиная пересказывать события дня. А дракон, услышав голос, вздрагивал, пытаясь вырваться из охватившей его дрёмы, приоткрывал глаза, и крылья его трепетали, демонстрируя внимание.
Гаврюше снились сны только о будущем. Его тело становилось лёгким и звенящим. А та сила, что тянула его вниз, преображалась в струящийся свет, который раскручивался всё быстрее и быстрее, наконец отталкивая его от земли. Ему не требовалось усилий – мысль о движении становилась движением незамедлительно. Вдруг хлопок над головой – и тело вовсе теряло вес, только упоительная упругость воздуха и счастье: «Я есть».
Возможно потом, когда полёт будет очень долгим, Гаврюша будет видеть во сне непонятное и неразличимое прошлое. Но пока в его памяти был только друг, в присутствии которого тело приобретало стремление и силу, а прикосновение ладони волной проникало внутрь и освещало изнутри, приближая то будущее, что являлось во сне. Дракон был не просто юн, по сути он ещё не родился.
Три месяца назад, уже после 23 февраля, Вадим получил отпуск. Хотелось тепла. И из немногочисленных вариантов, доступных сотруднику МВД, он выбрал Вьетнам. Мама дала много, пожалуй, слишком много, напутствий, касающихся употребления местных продуктов, личной гигиены, включая гигиену нравственную, безопасности, регламента купания в море, ну, и прочего по мелочам. Папа живо заинтересовался тамошней рыбалкой. И даже, надев на нос очки и сопя, тыкал указательным пальцем в клавиатуру, проясняя ситуацию при помощи Интернета. Таня, конечно, обиделась. По крайней мере, выглядела она обиженной, разговаривала холодно и нарочито не проявляла никакого интереса к предстоящей поездке. Да, Вадим мог пригласить её с собой, заранее зная, что это невозможно – Танин муж уж наверняка был бы против, но играть в эти игры посчитал лишним.
Так что отправился он налегке. В течение десяти дней питался исключительно в отеле, соблюдал гигиену, сосредоточенно сёрфил то ли в Южно-Китайском, то ли в Восточно-Вьетнамском море и добросовестно посещал экскурсии. Почти каждый день. Список доступных экскурсий предлагал красочный штендер в вестибюле отеля. Вадим дисциплинированно начал с первого пункта и в дальнейшем точно следовал списку. В числе первых была поездка в Мишон – комплекс древних индуистских храмов.
Автобус, миновав пригородные улочки, выгрузил любопытствующих иностранцев на холме с высокой травой и жидкими деревцами. Вадим побродил вместе с группой вслед за экскурсоводом вдоль обвалившихся кирпичных стен, потрогал их, честно попытался проникнуться чужой древней культурой. Но смог представить лишь, как через сотни лет группа мулатов с Пиренейского полуострова обходит фундамент здания его родного ОВД, поросшего тонкими берёзками, и отколупывает кусочки силикатного кирпича на память.
Народ разбрёлся фотографироваться. Вадим тоже быстренько сделал селфи и решил ненадолго уединиться. Последние 10-15 минут он присматривал что-то похожее на туалет. Не обнаружив такового, решил, что большой беды не будет, если он использует кустики. Отойдя на безопасное расстояние, Вадим затем прошёл ещё метров пятьдесят, выказывая особое уважение древнему памятнику культуры.
Он оказался на склоне холма с широким видом на красоты вьетнамской природы. Писая, он обозревал заросли и снова заросли, подсвеченные полуденным уже солнцем. Совсем уже собравшись уйти, краем глаза заметил в траве у ног как фиолетовый переливается в синий и далее в розовый цвет. Наклонившись, любознательный турист обнаружил маленькую ящерку. Она не была яркой, что, конечно же, отпугнуло бы его. Тёмно-серая ящерка демонстрировала свой благородный отлив лишь когда ветер шевелил листву дерева, сквозь которую свет падал в густую траву. Но самое милое, что было в этом пресмыкающемся – сиреневые глазки, которые, казалось, глядели прямо на Вадима. Он протянул палец, уверенный, что ящерка юркнет в траву. Но та не пошевелилась. Тогда Вадим погладил её пальцем и, не сдержавшись, взял в руки. Она оказалась на удивление тёплой, с лишённой чешуек, бархатной на ощупь кожей.
Ящерка целиком уместилась в ладони, обхватив лапками средний палец и обвив длинным тонким хвостом запястье. Она выглядела столь изящно, что Вадим ощутил себя обладателем небывалой драгоценности. В памяти смутно всплыли сказы Бажова. Всё вместе, разом, ничего конкретного – только чувство совершенно реального волшебства, чуда.
В автобусе Вадим прикрыл руку со своим ценным приобретением панамой и на обратном пути в отель не думал ни о чём, погружённый в ощущение свершившегося чуда, и улыбался.
Остаток отпуска ящерка, наречённая Гаврюшей в честь телёнка из Простоквашино, провела в номере отеля, дегустируя все угощения, на которые только хватило фантазии компаньона. По вечерам они вместе наблюдали закат с балкона. При этом Вадим пил чай, а Гаврюша методично жевал виноградины.
Таможенный контроль экзотическое животное прошло благополучно, обхватив предплечье товарища под рукавом лёгкого просторного пиджака, и Сибирь Гаврюша смог впервые увидеть уже из окна тёплой, благоустроенной квартиры Вадима и его родителей.
В конце апреля, когда Гавриил, как его называл папа Вадима, Владислав Иванович, вырос до размеров крупной упитанной болонки и стал носиться по комнатам, опробуя новообретённые крылья, пришлось перевезти его в недостроенный дом на окраине. Во избежание, так сказать.
Здесь было не так уютно, как в квартире, но появилась возможность бегать, лазить по лестнице, играть с мячиками и даже совершать короткие куриные перелёты. Впрочем, не очень долго. Перейдя на усиленное питание, Гаврюша к лету перерос своего старшего товарища и с успехом обнюхивал потолок, приподнявшись на задних лапах и опираясь на хвост.
Расправить же полностью подобные пиратским парусам крылья не удавалось даже в самой большой из комнат. Так что каждый вечер с наступлением сумерек они с Вадимом выходили в сад и подолгу любовались звёздами. Дракон расправлял крылья, словно укрывая обоих приятелей от городских огней за спиной. Время от времени он совершал плавные взмахи, вытягивал шею вверх и, раздув ноздри, неотрывно глядел на звёзды, погружаясь в транс. Вадим сидел на табурете подле него, изредка оглядываясь по сторонам – деревца в саду были ещё слишком молоды и не могли полностью скрыть их от посторонних глаз. Но, в конце концов, и он отдавался волшебству ночи, и всякие опасения покидали его.
Нынешняя ночь выдалась ясной и безлунной. Звёздочки окон стоящих вдалеке многоэтажных зданий плавно вливались в океан космоса. Вадима не посещали мысли о будущем. Он ничего не планировал и ни о чём не беспокоился. Всю жизнь он прожил в неясном ожидании. Он скользил по жизни, словно осенний листок по озеру, направляемый чужой волей как порывами ветра. А теперь это произошло. То, чего он ждал. И беспокоиться больше было не о чем.
Как-то в июне, возвращаясь на службу с обеденного перерыва, Вадим увидел крылатых муравьёв, покидавших муравейник через трещины в асфальте. Тут же бесцельно суетились рабочие муравьи, чья миссия была уже завершена. Самки и самцы же расправляли прозрачные крылышки, знакомясь с дивным новым миром.
Вдруг Вадим за один миг ощутил всю жизнь этого муравейника. Радость каждодневного упорного труда, объединявшего муравьев в единое целое, счастье самопожертвования, тысячи жизней, отданных великой, не осознанной вполне цели. Знакомые тропы, полные родных запахов. И где-то там, на нижних ярусах совершалось таинство, к которому каждый мог прикоснуться, но не охватить всё его целиком. Нарастающее чувство приближающегося празднества и, наконец, момент свершения. Сочный, пульсирующий момент завершения эпохи, когда вся прежняя жизнь опадает шелухой.
И крылатые выпускники с блестящими прозрачными крылышками, ничего не зная о той, твоей прошлой жизни, высыпают на тёплый асфальт. Чтобы прожить несколько волшебных секунд до встречи с подошвой прохожего, или целую вечность – до завтрашнего утра. Кто-то из них, оплодотворённый, найдёт укромное место и даст потомство, но это будет совсем другая вселенная.
Это было лишь краткое эмоциональное прикосновение к чужому миру, оставившее глубокий след в душе. Теперь же Вадим ежеминутно ощущал набирающий с каждым днём силу ураган чувств своего дракона. И то, что происходило с ним, не было завершением эпохи. Это было её начало. Начало бесконечно долгой истории.
2.
Вадим проснулся толчком и резко подскочил на матрасе. Опоздал! – такова была первая мысль. Ещё несколько секунд он боялся, что вчера напился до беспамятства и, наверное, творил непотребства. Наконец, окончательно проснулся и вспомнил вчерашний вечер. Совершенно заурядный, когда они вместе с драконом смотрели на звёзды, а потом пили чай со ржаным хлебом и мёдом.
Но тревога не оставляла. Оглянувшись, он не увидел рядом Гаврюшу. А ещё, было очень тихо и свет из окна в комнату проникал необыкновенно голубой. Вадим встал и вышел в коридор. Так и есть, он позабыл вчера закрыть заднюю дверь! Спотыкаясь о коробки и старую обувь, пошёл на свет в дверном проёме.
Гаврюша! – позвал Вадим, щурясь из-под сложенной козырьком ладони. Обходя дом, он окончательно убедился в том, что всё не так. Он больше не видел возвышающихся над забором соседних домов. И деревьев. И силуэтов многоэтажек. И вообще…
Металлическая дверь в воротах была распахнута. Замок висел на одном шурупе. Нет, оказывается, он не забыл вчера про дверь. Выйдя на уже несуществующую улицу, Вадим обнаружил сидящего подле ворот Гаврюшу. Тот повернул к нему длинную шею, и их растерянные взгляды встретились.
Нет, мысль о том, чтобы ущипнуть себя не появилась. Окружающее было непререкаемо реально. Настолько, что именно вся прежняя жизнь показалась сном. Вадим испугался, как бы не развеялось всё его прошлое, пусть призрачное теперь, но очень дорогое. Он прикоснулся к спине Гаврюши. Как бы ни странно это было, но как раз дракон сильнее всего связывал его сейчас с прежним привычным миром. Гаврюша отозвался на прикосновение, и тело его заметно расслабилось.
Ярко-зелёная равнина без единого деревца начиналась прямо у их ног, и где-то очень далеко встречалась с безоблачным голубым небом. Эта картина, напомнившая стандартную заставку Windows XP, немедленно вызвала у Вадима приступ морской болезни. Кстати, о море: только сейчас в сознание пробились звуки справа от них, там, где раньше высился город. Эти звуки напоминали так любимый сёрфером-любителем морской прибой. Вадим пошёл на звук вверх по склону. Гаврюша тронулся за ним, по непонятной причине стараясь попадать в след.
Звук прибоя нарастал, показалась водяная дымка. И, не пройдя и трёхсот метров, они оказались на краю невысокого обрыва. Первое, что отметил Вадим: волны не впечатляют, ветряной свелл с периодом в пять-шесть секунд. Но красиво чертовски! Солнце, поднимавшееся или опускавшееся справа, своими лучами глубоко проникало в бирюзовую толщу воды. Только у самого берега, смешавшись с песком узкого пляжа, море становилось более обыденным, уже не напоминая свой образ из японских мультфильмов.
Гаврюша сидел на берегу, зачарованно вдыхая морской воздух, полный лишь ему ведомых запахов. Вадим, не зная что предпринять, даже не зная куда девать руки, развернулся и побрёл в обратном направлении. «Как же это?» - думал он, проходя мимо своего дома из серого кирпича, огороженного зелёным металлопрофилем. «Что за такое?» - думал он, пересекая редкие лощины. Стоит ли снова заснуть, чтобы очутиться дома? Сейчас его хватятся на службе. А мама? Как же она? Нужно, наверное, найти пресную воду. И что-то поесть. Они, наверное, умрут голодной смертью. И да, ещё найти людей! Здесь совсем нет деревьев. Ну ладно, в доме есть доски, костёр можно развести. Телефон! Надо проверить уровень сигнала. И позвонить в отдел.
Вадим остановился на плоском как стол поле, покрытом самым обычным клевером. С цветка вспорхнула бабочка. И вдруг беспорядочная суета мыслей замерла. Вадим почувствовал, как что-то, подобное тяжёлому панцирю, обхватившее его тело, потрескалось и в один миг рухнуло у ног. Он глубоко вдохнул, поднял голову к небу и тихо рассмеялся. Господи! Он не мог вспомнить, когда смеялся в последний раз. Это рассмешило его ещё больше. Вадим, заливисто смеясь, побежал, подставляя ладони под плотные удары цветков клевера. Вспомнив детский анекдот про ёжика и травку, он с хохотом повалился на землю.
Вспомнил! Последний раз так же весело было им с Ромкой, когда они катались по речке на самодельном плоту. Им было лет по одиннадцати. Потерявшись в вихре солнечных бликов, они врезались в коряги и мостки, падали с неустойчивого плавсредства, плескаясь и вопя. Совсем незадолго до того случая.
Вадим прервал поток воспоминаний, вообще всяческих мыслей. Лежал, широко раскинув руки. И это странное голубое небо полностью заполнило его. В тот самый момент, когда он был уже совсем готов взлететь, мелькнула тень. А затем, рядом с ним плюхнулось тяжёлое тело Гаврюши, окатив потоком брызг. Вадим приподнялся на локтях и посмотрел в восторженную морду дракона.
- Ах, ты ж, драконий сын! Выходит, всё-таки, крылья у тебя не декоративные?
3.
«****ь! Алёша, я тебя не узнаю», - Севастьян Прокофьевич покачал головой, и Алексей поспешно выпрыгнул из вертолёта. «Я мигом», - бодро рапортовал он, но шеф не слушал: «Возьмёшь такси и подъезжай». Зам генерального захлопнул дверцу.
Алексей, поддерживая полы пиджака, засеменил к административному корпусу, слыша, как раскручивается винт Робинсона. Он легко взбежал на второй этаж уже опустевшего здания и из коридора выглянул в окно на вертолётную площадку. Машина оторвалась от земли и набрала высоту. Накренившись влево, взяла курс на север, в сторону Волги. И тут в равномерный шум исправно работающего механизма вклинились звонко лязгающие звуки.
Вертолет потерял скорость и сделал неуверенное вращение вокруг своей оси. Затем ещё одно. «Инвестиционный фонд со стабильным доходом – хороший актив», - подумалось Алексею. Продолжая вращение, мигая сигнальными огнями Робинсон медленно снижался. «Такой актив не может исчезнуть даже вместе со своим владельцем и создателем. Есть наследники. Есть заинтересованные лица». Снижение ускорилось с заваливанием на хвост. «Люди, знающие его изнутри, обладающие важной информацией будут очень нужны. И цена этой информации, этих людей, вырастет, возможно, как на аукционе – многократно». Вертолёт резко повело, и он скрылся из глаз за производственным корпусом. Через пару секунд оттуда взметнулось тёмное пламя, тут же окутанное дымом. Задрожали стёкла.
К этому моменту у Алексея был готов список задач. Дать указания PR-отделу, попросить Машу известить родственников, известить членов совета лично. Взять копии документов. Доставка тела, организация похорон. Запросить необходимые отчёты. Встретиться с Мамоновым и Саянковым, не вместе, нет, но в один день. К этой встрече должны быть готовы отчёты, план мероприятий и роспись текучки. Документы индивидуализировать, естественно. Это нужно сделать до завтрашнего утра. А сейчас…
Он прошёл в переговорную, где на столе лежали забытые очки шефа, бывшего, в кожаном футляре с персонализированным серебряным тиснением. Очки отправились в карман пиджака. Они очень пригодятся. Алексей, при встрече с вдовой Севастьяна Прокофьевича, положит их перед ней на стол. Нужно будет вынуть из футляра заранее. Только очки, так будет гораздо эмоциональнее. И он сам будет восприниматься как более близкий, почти родной человек. Это их общее горе. Он скажет: «На пути правды - жизнь, и на стезе её нет смерти». Не, нахуй. Просто молча положит перед ней очки и, опустив взгляд, сделает два шага назад.
На улице стало ещё жарче. Алексей освободил узел галстука, потом подумал, снял его совсем и положил во внутренний карман. Не спеша, пошёл к проходной. Редкие рабочие, встречавшиеся ему, торопились в другом направлении: к месту катастрофы. Нет, это, конечно, любопытно, но ему совершенно не нужно ассоциироваться со всем этим – крушение, боль, кровь. Люди, встречающиеся с ним, должны чувствовать уверенность в завтрашнем дне, юную созидательную энергию. Видеть дома, взметнувшиеся к небу, светлые офисы в стиле хай-тек, улыбки молодых сотрудниц в белых блузках. И да будет так.
Проходя мимо открытых складов, огороженных сеткой-рабицей, он увидел в проходе между ними тёмно-синюю весту. Рядом стояли двое мужчин, оба были одеты в джинсы и, почему-то, в пиджаках. Алексей думал, что он здесь один такой - мученик дресс-кода. Мужчины озабоченно оглядывались. Один из них, заметив идущего, толкнул напарника. «Вон он», - прочёл по губам Алексей, замедлил шаг и стал присматривать пути отступления. Когда же руки обоих потянулись под полы пиджаков, резко свернул в проход между низким металлическим ангаром и складом ГСМ и побежал. Пару раз сворачивал в произвольном направлении. На глаза почему-то наворачивались слёзы, мешая ориентироваться. Наконец, повернув в проход между металлическими гаражами, он упёрся в стену ангара. Тупик. Можно было вернуться к перекрестку, до него было метров тридцать, не более, но мозг совершенно не учитывал возможность бежать обратно, навстречу опасности. Алексей укрылся за коробками в деревянной обрешётке, стоящими почти у самого ангара. Сел на потрескавшийся асфальт, прислонившись спиной к тёплому металлу гаража, зажмурил глаза и укрыл голову руками.
Неужели вот так это случится? Вот это вот всё – детские воспоминания, юношеские мечты, желания, планы, работа и статус, дом в Подмосковье, женщины, счета, завтрак в гостинице, жаркое солнце, галстук Гермес в кармане, древний асфальт, обратный билет в Домодедово… И один момент, в который успеешь только подумать: «Как же так?»
Алексей не понимал, приближается ли звук погони, он всё время слышал его за спиной. И вдруг совсем рядом топот и тяжёлое дыхание. Как же так? Два быстрых хлопка. Падение. Пауза. Ещё выстрел. Негромкое: «Готов».
4.
Капец рынок. Так рынки, должно быть, выглядели в девяностых. Только народу совсем немного. Он приметил лоток с мороженым и уверенно двинулся к нему. О, это именно то, что нужно. Взял пломбир в вафельном стаканчике. Дважды жадно откусив, полез за только что полученной на сдачу мелочью в карман и взял ещё два. Остановился под биллбордом с деловитым депутатом, поддерживающим промышленность страны.
Сначала вспомнил как прошёл, сохраняя лицо, мимо вахтёра и пожелал тому всего доброго. ****ь! Вспомнил лежащее на животе тело. Чёрная кровь, лужа крови с ручейком, отходящим от неё. Там, где должна была быть голова – тёмный комок с волосами. Руки подвёрнуты под туловище. Дорогие туфли. Волна тошноты остановила поглощение мороженого, но ненадолго.
Сколько он сидел там? Взглянул на часы: так, сейчас 17:06. А было где-то без пятнадцати одиннадцать. И сколько-то времени брёл из промзоны сюда. Алексей посмотрел адрес на обшарпанной пятиэтажке напротив рынка и вызвал такси. К его удивлению подъехал Дастер, он поначалу даже засомневался, но забрался на заднее сиденье.
- Лотте отель, - сказал водителю.
- Да-да, - ответил тот, - я вижу.
Алексей посмотрел ему через плечо, в экран закреплённого на торпеде телефона. Таксист коснулся кнопки «в пути», открылся навигатор. Можно было расслабиться. Машина тронулась, а Алексей, глубоко вздохнув, откинулся на спинку.
Тотчас пришла мысль, что в номере его могут ждать. Но нет, вряд ли. Он же «готов» для них. Пока тело несчастного опознают, пока то да сё, он заберёт свои вещи и съедет. Но вот ночевать в этой гостинице не будет. Да и вообще, лучше валить отсюда подобру-поздорову. А вот телефон придётся выключить. Но прежде записать нужные номера. И заказать наличные. А прямо сейчас: почитать новости.
Так-так. Потерпел катастрофу… частный вертолёт, принадлежащий производственному объединению… четверо погибших, включая пилота… один пропавший без вести… (это он)… местное подразделение МЧС… возможные причины трагедии… Про стрельбу и труп на территории ничего. Пока ничего, конечно. Очевидно, что крушение не случайно. Понятно, что исполнитель оставил этих двоих для контроля, но они облажались. Ха-ха. Продолжат ли охоту за ним самим? Вероятно, если уверены, что он, референт Алексей Дворников, обладает компрометирующей информацией или способен помешать планам заказчика.
Он принялся перебирать в памяти значимые события, связанные с бизнесом Севастьяна Прокофьевича. Да, были в их деятельности моменты принуждения к сделке, невыгодные условия. Но месть Алексей отмёл сразу. Не бандитские времена, понятия другие. В их среде желающих принимать на себя риски без твёрдо прогнозируемой выгоды уже не осталось. Инвесторы от смерти талантливого руководителя не выигрывали точно. Вдова? Фаина? Да ну нах. Всё у неё есть, даже вполне себе официальные любовники. Теперь у неё только проблем прибавилось.
Саянков! Сука толстожопая! Как-то всё вдруг сложилось: своё видение, деликатные приватные беседы, сторонние проекты, слитые «по недосмотру» речпорты. Тогда вот это вот всё было завершающей фазой его плана, приберёт он фонд, как пить дать приберёт. И что теперь? Вернуться в Москву, сказать: так, мол, и так, Брониславыч, готов служить верой и правдой. Являться на службу к 7:30 и каждый день ожидать пулю в затылок или нож в почку? А если просто тихо уйти, тоже поймёт по-своему, решит: ну её, эту мину под собственной задницей. Нет человека – нет проблем.
За всеми этими размышлениями, такси, неожиданно для Алексея, остановилось напротив отеля. Таксист, получив тысячу наличными, отчалил, а пассажир, стоя на тротуаре, глядел на окна, в которых радостно играли красные отблески уже вечернего Солнца. Что он там забыл? Бритву и белую рубашку? Повернулся и, не торопясь, пошёл вдоль по тротуару.
Пройдя квартал, заметил кафе и, не раздумывая, направился туда. Кафе старалось выглядеть недёшево. Выбрав самый маленький зал, где скучал одинокий посетитель, Алексей сел напротив телевизора у нештукатуреной кирпичной стены, к которой так хотелось сейчас прижаться головой и застонать. Собравшись, всё же надел на себя молодого финансиста и стал изучать меню, перечитывая слова по нескольку раз, чтобы понять их смысл.
- У нас на неделе китайской кухни гостит шеф Ван, особенно популярна в нашем ресторане курица Гунбао, желаете? – спросил длинный официант.
Есть не хотелось совершенно. Тем более китайскую стряпню. Да и мороженое с того рынка, потерянного во времени, содержало, наверное, дневную норму калорий. Но, чтобы занять себя чем-то, заказал пхали из шпината, европейские сыры и ристретто.
Позднее здесь, должно быть, живая музыка. По крайней мере, розовое пианино в соседнем зале стояло. Сейчас же выступал телевизор с новостной программой.
- На китайском рынке в Барнауле продавец избил девушку, - сообщила ведущая.
На экране, на фоне сквера появилась пострадавшая, она шевелила губами, но голос дикторши продолжил:
- Потерпевшая рассказала, что она раздавала листовки, когда на неё напал мужчина.
- Извините! – на диванчик напротив Вадима уселся мужик в невероятно пёстрой рубашке, вязаной радужной шапочке на бритой голове и с тоннелями в ушах.
«Провинция», - отметил про себя Алексей.
- Ещё раз прошу прощения, я ждал Вас у гостиницы.
Выражение лица незнакомца резко контрастировало с внешним видом. Так, будто он шёл на клубную вечеринку, возможно, даже с таблетками, и вдруг получил результаты анализов.
- Чем могу помочь? Я, видите ли, ужинаю.
- Вы про Топора слыхали? - слегка наклонившись и понизив голос спросил мужик.
Алексей заметил, что собеседник уже давно не молод – обозначились морщинки возле глаз и складки у губ. «Угораздило же тебя», - подумалось Алексею.
То, что его ожидал у отеля этот тип, не напрягало. Слишком уж был нелеп этот стареющий клубень.
- Нет, - ответил коротко, ковыряя вилкой пхали.
- Странно. Кончили его сегодня на «Синтезе». К тому шло, но не об этом речь. Он с утра ко мне заявился с предъявами за шоу. А потом, видимо к Вам отправился, где его и приняли.
- Ясно, - кисло откликнулся Алексей. Затем глубоко вздохнул, сделал глоток прохладной воды и перешёл к делу.
- Какое отношение некто «Топор»…
Одновременно ведущая новостей произнесла: «…пьяного мужчину с топором». Алексей смешался и сделал паузу. Незнакомец испуганно вздрогнул. Ведущая же не растерялась и продолжила: «Мы узнали у охранника детали происшествия».
- Некто «Топор», - мягко продолжил он свою мысль, - его безвременная кончина и Ваше неудачное шоу имеют ко мне?
- Отношение?
- Да, отношение. Что заставило Вас караулить меня у отеля? Ответьте для начала на этот вопрос, если не затруднит.
- Вы ничего такого не замечали? – вместо ответа спросил незваный собеседник, - Необычного, скажем?
Нет, Алексей не разразился патетическим хохотом. Он сохранил на лице нейтральное внимание и промолчал.
- О’k, - вздохнул мужик и расстегнул ещё одну пуговицу на своей безумной рубашке. – Меня зовут Владик. Владлен Никитич, - зачем-то уточнил он. А вообще, меня знают больше как Клевер, DJ Клевер.
Алексей вспомнил. Этого диджея Владлена Никитича и его шоу. Кстати, Топор был неправ. Шоу удалось. Прилетев раньше Севастьяна Прокофьевича на два дня, подготовить почву, так сказать, в свободный вечер он отправился не в сауну, нет. Особе, приближённой к значительным людям и значительным суммам, положен культурный досуг. Принимающая сторона в симпатичном лице Виолетки позаботилась об этом и презентовала приглашение на премьеру «Шаман-шоу».
У входа в аутентичный советский ДК зрителей встретил фаерщик, а в залитом красным светом холле – женщины топлесс в длинных цыганских юбках. Впрочем, слово «топлесс» не очень подходило к этим женщинам. Топлесс – это спортивные девушки на пляже, со смехом перекидывающие друг другу надувной мяч. Про этих же, подобранных концептуальным автором, точнее было сказать «бабы с сиськами». Бабы, позаимствовав у фаерщика огонька, со свечками в руках провели их через вход, декорированный под женские гениталии, и далее, через тёмный коридор в студию звукозаписи. В студии, наскоро освобождённой от пультов, проводов и акустики, был сооружён небольшой круглый помост, вокруг которого расположилось полтора десятка кресел. В сопровождении прогрессив хауса и лазерного шоу зрители наблюдали за мужиком, палившим свинью, тогда как другой мужик запускал мыльные пузыри. Ещё Алексею запомнилось, как какой-то клоун с зашитым ртом пытался декламировать стихи. Короче, веселились как могли.
Когда музыка превратилась в минимал техно, в центр круга кресел вышел шаман с бубном и колотушкой. Ну, как шаман? В костюме, при галстуке, но бубен реально был зачётный. Этот, с позволения сказать, шаман задавал ритм, то ускоряя его, то замедляя, музыка послушно следовала за ним. Иногда он поднимал бубен высоко над головой и провозглашал что-то типа: «Земля здесь! Приветствуем тебя, земля!». Ритм на пару секунд прерывался, уступая место эмбиенту, а затем вновь начинал долбить пуще прежнего.
Постепенно Алексей позабыл где находится, кто он такой и номер телефона юриста. В какой-то момент ощутил, что вышел покурить, не покидая кресла, и теперь стоит под окнами ДК, наблюдая со стороны за этой потехой. Рядом сворачивались «бабы с сиськами», мужики засовывали в Транспортер свинью. Он рассмеялся и вновь оказался в кресле. И тут же почувствовал на себе пристальный взгляд. Нечто, чего он не видел, заинтересованно разглядывало его. Что-то, должно быть серебристое, переливающееся, непременно с зубами серьёзного хищника. Алексей, не ощущавший себя в полной мере Алексеем, размышлял стоит ли ему бояться. Тут кто-то деликатно тронул его за плечо. Рядом стоял тот самый диджей.
- Надеюсь, мы не разочаровали Вас, - сказал он, виновато улыбаясь.
- Нет, нет, - ответил поспешно Алексей, - я хорошо провёл время, спасибо.
Он попрощался и отправился в гостиницу. Вполне счастливым. Словно после трезвой бани и сеанса профессионального массажа: в голове пустота, в членах истома. Теперь не то совсем.
- Вижу, узнали, - без всякой торжественности объявил этот Клевер Никодимыч. – Я и сам не знаю, зачем к Вам и почему. С утра, как и говорил, явился ко мне Топор, траблы у него с психикой, вроде. Я говорю, чо, наёмный работник, Пашка всё придумал. Он взял его адресок, да, видать, не застал. А я Виолетке набрал, Вы знаете, наверное, с «Синтеза». Она у нас во все дыры… Ну, в смысле, распространением билетов тоже занималась. Выяснилось, что одного нашего клиента оформили с белочкой. Белочка, там, не белочка, как знать… Двоих родные ищут, домой с вечера не явились. За остальных не знаю, но что-то не по себе стало. Тут ведь как раз и на меня накатило. Я, понимаете ли, знаки теперь кругом вижу, словно ведёт кто. И вот тут я… - он развёл руками.
- Нет, проблем с психикой не имею, - успокоил его Алексей. – Сижу, видите, кофе пью.
- Рад за Вас, - совершенно не демонстрируя радости, отозвался диджей, - вижу. А ещё вижу, что ваша кофейная ложечка нарисовала на кофейной же тарелочке логотип развлекательного комплекса, где у меня сегодня должно быть выступление.
- Ну, это вряд ли можно назвать логотипом, - скромно сказал Алексей, разглядывая эффектный набросок на тарелочке, созданный им самим, несмотря на полное отсутствие художественных способностей, - скорее знак.
- Да, точно, знак. Не нужно мне туда идти. Только я успел про этот логотип подумать как загорелся красный свет на светофоре, у нашего соседа упала салфетка а телевизор начал рассказывать про грибы.
Да-с. Дейстительно, траблы с психикой наблюдаются не только у Топора.
- И что же Вы намерены предпринять в связи с открывшимися обстоятельствами? – спросил Алексей, надеясь предотвратить переход в буйную стадию.
- Да что, вернусь домой, к родителям, - сказал диджей Владик, оглянулся и продолжил увереннее:
- Да, в Барнаул поеду. На поезде, - добавил он и снова огляделся.
У Алексея по спине пробежали мурашки. «Пилоэрекция», - машинально поправил себя. Вызвал кнопочкой официанта. Тот, к счастью, не задержался, прервав нелепую немую сцену. Однако, вместе со счётом принёс корзинку с китайским предсказательным печеньем и, тем самым, усугубил абсурд происходящего.
- Что это? – недовольно спросил Алексей.
Официант набрал воздух для ответа, но тут живо вмешался Владик.
- Позвольте мне, - потребовал он, протягивая трясущиеся руки к печеньке.
Печенье хрустнуло не идеально, но всё же выдало жаждущему заветную бумажку.
- Главное: не забыть главное, - вслух прочёл Владик.
Он на мгновение задумался. Потом вскрикнул: «Вот чёрт!», коротко попросил прощения и исчез так же неожиданно, как и появился.
Алексей же, рассчитавшись, холодно пожелал официанту приятного вечера и вышел на улицу. Он твёрдо решил обратиться в отделение полиции. Это, конечно, нужно было сделать сразу же. Теперь предстояли лишние объяснения. Ну, да ладно. Его странное поведение сразу после случившегося вполне можно объяснить шоком. Собственно, здесь он не покривит душой. Шок, как бы ни старался Алексей держать себя в руках, в наличии.
Мысленно давая показания, он пошёл вдоль сквера, когда его нагнал трамвай и остановился в десятке метров впереди. Алексей сорвался и, пробежавшись, запрыгнул на заднюю площадку. Как кстати! Как кстати этот трамвай. В отрочестве, когда Алексею, Алёше было тяжело и не хотелось возвращаться домой, он садился в задний вагон трамвая, катившего по самому длинному маршруту. Наблюдая в окно грузовые составы на станции, суету торговых рядов, окна больницы, в которых застыли пациенты, заводскую проходную, гаражи и склады, пустынные пригородные посёлки с весёлыми пьяными компаниями, всё то, что, наверное, и называлось жизнью, он примирялся с реальностью. Совершив круг, спокойный и невозмутимый, возвращался к Еве, в то место, которое называлось его домом.
Проехав несколько остановок, Алексей осознал наконец, что ему уже не двенадцать лет. Вышел из трамвая и вскоре оказался у железнодорожного вокзала и тут же решился: к чёрту всё! Он едет в Москву, туда где его дом, его апартаменты, ещё не заселённые квартирантами, почти новый Кайман, юридическое сопровождение, сосущее из него по сорок кило в месяц. Он едет туда, где чувствует себя уверенно, где он по-прежнему «везунчик».
Так… Последний на сегодня поезд в Москву отправляется через двадцать минут. Ну что ж, всё в тему. На ходу купил билет в купе, решив, что не настолько нежен, чтобы переплачивать в три раза за СВ или в пять за люкс. И уже совсем скоро пил чай, наблюдая окрестности Самары в лучах заходящего солнца. А затем, когда уже стало совсем темно, забрался на верхнюю полку и, заложив руки за голову, наблюдал как свет от фонарей пробегает по потолку притихшего купе. Алексей уснул почти счастливый.
6.
Гаврюша был оставлен на хозяйстве. Вопреки всем немым возражениям и осуждающим взглядам.
- Дом надо стеречь, - убедительно сказал Вадим и добавил, - Я на тебя надеюсь.
Юный дракон ещё не был готов противостоять демагогии. И потому, хотя и выражал сомнения, всё же улёгся перед крыльцом. Но не в расслабленной позе, нет: собранно и строго, как подобает бдительному стражу.
Вадим значительно кивнул ему, толкнул металлическую калитку и отправился в дозор. Именно так, для пущей убедительности, он именовал это мероприятие. Ну, по сути – да, дозор. А что оставалось делать? Сигнала нет, на телефоне 36 процентов зарядки. А идти искать людей вместе с драконом казалось не лучшей идеей. К тому же стоило собраться с мыслями. Восторг Гаврюши выплёскивался из него, мешая остальным чувствовать себя взрослым человеком.
Почти налегке. Разве что двухлитровая бутыль с водой за спиной давала о себе знать. Вадим вышел к берегу и зашагал вдоль него, повернувшись спиной к утреннему Солнцу. Вскоре после полудня он повернёт назад. Столь же удивительное море, как вчера. Довольно сильный ветер гонит приличную волну. Ясно, но совсем не жарко, градусов 13-15, наверное. У Вадима хорошие кроссовки: мягкие, почти невесомые. Идётся легко, быстро по невысокой сочной траве.
Теперь всё правильно. Всё становится простым и естественным, когда ориентируешься по Солнцу. Когда расстояния меряешь собственными ногами. Температуру воздуха определяешь кожей. Свои поступки воспринимаешь рецепторами, о которых не написано в учебниках. И никто не скажет тебе, так ли ты живёшь, к тому ли стремишься. Только каждая фальшь заставит вздрогнуть и поморщиться. Вот как сейчас.
С Таней они познакомились года два назад. Никакой романтической истории не было изначально. Он пришёл к ней стричься. Всё верно, ведь она – парикмахер. То ли дело было в неудобном кресле, то ли в чём ещё, но нехитрая модельная стрижка заставила Таню потрудиться. Приходилось изгибаться, чтобы дотянуться до противоположного виска и практически садиться клиенту на колени, чтобы поправить чёлку. Касания не стянутой бюстгалтером груди взволновали Вадима. Как и тёплое бедро мастера, горячий ритм её дыхания. Он пришёл ещё раз. Так получилось, что плотный график позволил принять его только ближе к закрытию парикмахерской и они остались одни. А потом вдвоём. А потом он приходил к ней снова и снова. Что-то было в этой связи порочное. Нет, определённо, не то, что у Тани была семья. Обыденность, бессмысленность, что-то вроде рюмки водки за ужином. Они оставались чужими, вот в чём был изъян. Эти отношения стали обузой. И нести тяжело и выбросить жаль.
Были и другие женщины. Не проявляя инициативы, Вадим, тем не менее покорно шёл навстречу их желанию. Иногда, правда, удавалось соскочить, напившись и потеряв всякое сходство с сексуальным объектом. Но лишь иногда. Чаще же, отношения продолжались какое-то непродолжительное время. Довольно сказать, что два года с Таней – абсолютный рекорд. Видимо, в установлении этого рекорда ей помогло наличие любящего мужа. Вадим чувствовал себя привлекательным, но бракованным платьем. Многие женщины интересовались им, несли в примерочную, одевали и крутились перед зеркалом. Но, разглядев какой-то одним им ведомый кривой шов, со вздохом возвращали на вешалку.
Берег стал пологим, перешёл в песчаный пляж, будто сошедший с рекламных проспектов туристической компании. Правда, пальм не хватало. Однако вдалеке виднелись деревья. А на горизонте – вроде бы горы. Вадим уселся на песок, открыл бутылку с водой и с наслаждением опустошил её на четверть. Больше не хотелось никуда идти и никого искать. Волны мерно накатывали на белый песок. Нет цели его небольшого путешествия. Нет никакого прошлого. Как и будущего. Пфшшш… Пенные пузырьки исчезают и накатывает новая волна: пфшшш…
Они с Ромкой валялись у самой кромки воды, широко раскинув руки, молча смотрели в вечернее небо. В то время закат означал не наступление ночи, а близость нового рассвета, нового утра. Шумно пролетела стрекоза. Вадим посмотрел ей вслед. На загорелой коже друга водяные капельки играли красными искрами вечернего Солнца. Он протянул палец и провёл по Ромкиной груди. Капельки вспыхнули и погасли, струйкой стекли на песок из-под которого пробивались редкие одуванчики. Почти ничего не изменилось. Ромка так же спокойно лежал, глядя ввысь. Но Вадим заметил движение его тела, приподнялся на локте и некоторое время с интересом наблюдал, пока снова не повалился на спину, разглядывая особенно высокое облако, временами опасаясь унестись в синюю бездну между белых островов, плывущих над ним или под ним, теперь уже не разобрать.
Лишь когда уже совсем сгустились сумерки они нарушили молчание. Оделись и пошли в корпус бывшего санатория. Тропинка долго вилась среди деревьев, отдыхавшие здесь прежде люди не искали коротких путей. Шли так же молча и лишь когда среди веток показались огни Ромка неуверенно сказал: «Знаешь, если бы я был девчонкой, я бы в тебя влюбился». Нужно было что-то ответить, но Вадим так и не подобрал слов. А вскоре они вышли на некошеную поляну рядом с песчаной площадкой для волейбола. В освещённом окне столовой мелькнула грузная фигура тёти Кати. Там их ждал ужин!
Хотя Вадим не проголодался за два часа пути, всё-таки сжевал несколько печений и запил их водой. Печенья ли были тому причиной или нет, но, взглянув ещё раз на горизонт, он улыбнулся. Поправил рюкзак и тронулся дальше. А дальше береговая линия поднималась, забирая вправо на предполагаемый северо-запад. Она стала гораздо круче, обретая скальный характер. Чаще стали попадаться овражки с колючим кустарником. Теперь стало ясно, что впереди лес. И пусть небольшие, но всё-таки горы, по крайней мере, одна гора. Заглядывая вдаль, Вадим чуть было не стал жертвой своей беспечности. Остановившись на самом краю провала, он облегчённо выдохнул. Не только оттого что избежал опасности: здесь есть люди и судьба Робинзона ему не грозит.
Немногим ниже уровня земли виднелись железобетонные плиты перекрытия. Они были разворочены, открывая провал в пару десятков метров по периметру. Большая часть осколков, сплетённых между собой стальными прутьями, лежала тут же, указывая на то, что удар пришёлся изнутри сооружения. Взрыв, наверное. Но следов горения нет. Как там говорится в таких случаях? «Следует пригласить эксперта». После этих слов Вадим садится в автомобиль и возвращается к себе в кабинет. Сейчас же он осторожно свесился в проём и посветил фонариком. Снова обнаружил рваные металлические прутья, но эти составляли прежде внутренний декор помещения, а именно – перегородки внутри бетонного коридора. К стене прислонена выгнутая стальная дверь. А там, рядом с ней… Да, это труп. Древний. Без следов мягких тканей. Всё засыпано бетонной пылью, покрыто мхом. Разве что можно сказать, что остатки одежды не похожи на униформу. Далеко фонарик не достаёт, ну и не надо особо. Будем считать: эхо войны. Потом, когда встретятся люди, можно будет поинтересоваться. Вадим огляделся, привязавшись к местности, и пошёл дальше.
Идти было уже не так весело. Тем более, что мысли вернулись к работе. Наверное, после такого закидона начальником ОМВД ему не стать. Вообще-то – без разницы. Он не выбирал работу. Работа выбрала его. В старших классах мечтал себе что-то такое о мореходном училище. Но одноклассник сказал: «Пошли на юридический». И они пошли. Одноклассника выперли со второго курса. А Вадим вот. Как устроился в местные органы десять лет назад так и служит. Сослуживцы переезжали, курсировали между ведомствами, уходили в адвокатскую. Только сейчас он с грустью осознал: всё потому что никому он не интересен и друзей, да ладно, друзей, просто приятелей у него нет. Никто ни разу не сказал, даже после нескольких рюмок: «А что, Вадим, давай к нам!»
Хотя на службе Вадим Владиславович Огородников был на хорошем счету, повышения и звания получал в свой черёд. Не обладая какими-то врождёнными способностями, без особых стремлений и трудолюбия, он, тем не менее, обеспечивал своему отделу хорошие показатели, одни из лучших в округе. Всего и требовалось, что чётко исполнять регламент. Созданная поколениями людей машина жила своей жизнью, дышала, равнодушно принимала их труд и выдавала урожай, который старательно собирали по папкам и вносили в электронные таблицы. Последние года три, с момента назначения его замом, Вадим практически полностью был занят скрытой, но самой важной частью процесса. Именно он с методичностью метронома добивался от подчинённых поступления положенных документов, форматировал данные в машинный бюрократический язык и слал в вышестоящий узел справки, рапорты, отчёты и сводки. Утром, вставая к конвейеру, он составлял, проверял и сортировал документы – для каждого собственная ячеечка. На каждую операцию – собственная спецификация, на каждый случай – своя инструкция. Если случай уникальный, создаётся новая инструкция, каковая неукоснительно соблюдается. Профессиональные праздники и прочие дни рождения также строго кодифицированы. Счастливые события в жизни сотрудников, чаепития, ссоры в бухгалтерии, запои – всё шло по установленной схеме.
Изредка, когда Вадим задерживался совсем уже допоздна и шёл полутёмными пустыми коридорами, ему казалось, что он чувствует, как течёт холодная кровь по сосудам этого организма. Казалось, будто сквозь него проходит невнятное бормотание: «Таким образом следует считать показатели раскрываемости предыдущего отчётного периода… в результате следственных действий установлено отсутствие подтверждающих полномочия документов… постановляю в трёхдневный срок с момента ознакомления с приказом создать контрольную комиссию в составе…» А выйдя из здания, он оглядывался и освещённое окно дежурного представлялось равнодушным рыбьим глазом существа, которому служит Вадим.
Спустя пять часов пути он приблизился к лесу. Совсем недалеко виднелась вершина горы. Да, хотелось бы замерить её высоту и даже что-то такое помнилось из занимательной математики, но весьма смутно. «Ну, пусть будет пятьсот метров», - пробормотал Вадим. «Нет, четыреста пятьдесят», - увереннее заявил он и довольно кивнул. В лес заходить пока не решился. Ни к чему. Знакомых деревьев не определил, разве что вон то похоже на эвкалипт. «Пусть будет эвкалипт», - так решил, но вслух не сказал, с ботаникой у него как-то не ладилось. По пути сюда наблюдались ягодные кустарники, но опять же… Однажды кто-то, похожий на кролика, метнулся прочь из-под ног, а Вадим отскочил в противоположную сторону. Вот и все приключения. Солнце уже явно прошло зенит, а это значило, что на сегодня и того достаточно.
Он прошёл вдоль кромки леса, обходя редкие валуны, ещё с километр и повернул в сторону дома. Пришлось снизить темп – трава доставала до груди, а поверхность земли была не такой ровной, как возле его неожиданных владений. Здесь стрекотали кузнечики, уж кузнечиков он, слава богу определит! Вадим прислушался, сощурил глаза, пытаясь повыше поднять уши: ага! Прошёл ещё сорок шагов левее и встретился с ручьём. Мужик на Дискавери говорил, что прозрачный ручеёк в дикой природе совсем не обязательно чистый. Поэтому сперва Вадим умылся, понюхал воду, и лишь затем отважился выпить пару горстей. Так-то своей воды в доме ещё полно. Но эта была хороша. Очень хороша. И не совсем холодная. Он опустил руки в ручей, в стайку солнечных бликов.
Первое, что он увидел, проснувшись – солнечные зайчики, которые отразившись от реки, резвились на деревянном потолке в номере пустого санатория. Ему снились стихи и даже сейчас он помнил большую их часть. Попробовал прочитать вслух: да, звучит здорово. Самое главное, в этих стихах есть всё, что делает его таким счастливым в это утро: начало нового дня, дружба, будущие путешествия, плеск реки и солнечные зайчики. Нужно рассказать их Ромке, пока не забыл.
Вадим с улыбкой поднялся с постели. Ромка, наверное, встал раньше – его постель была пуста. Длинный коридор с потёртой ковровой дорожкой освещало единственное окно в самом его конце. Окно было открыто, за ним шелестела яркой зеленью берёза. Вадим шёл не торопясь, радуясь каждому мгновению этого утра, когда услышал шум двигателя. Подъехал автомобиль. «Ромкин папа приехал», - догадался Вадим.
Папа его друга работал заместителем директора Газстроя. Сам директор, Алексеич - тихий пожилой человек в вечном свитере, был любим горожанами, но воспринимался как реликт внезапно схлопнувшейся эпохи. Начальником считали как раз зама - строгого, сухого и неразговорчивого Никишова. Мир Степанович, папа Ромы и младшего Никишова, Всеслава, был деловитым весьма. Настолько, что никто не удивился когда он оказался владельцем нескольких предприятий, бывших прежде структурными подразделениями Газстроя. Предприятия эти приносили прибыль, в отличие от дышащей на ладан материнской организации. Среди выделенных, можно сказать выжатых, а точнее – отжатых, активов оказался и ведомственный санаторий. Дохода с него не предвиделось, требовались большие инвестиции, которые Никишов в этой стране делать не собирался, но – пусть будет, расходы тоже невелики.
Вадим в присутствии Никишова-старшего робел. И теперь, хотя и находился здесь по вполне официальному приглашению, смутился. Не хотелось попадаться на глаза лишний раз. Потому он не сбежал по лестнице вниз, а, прижавшись к стене, осторожно выглянул в окно. Восьмидесятка Ромкиного папы спряталась от солнца под навесом, а сейчас подъехала совсем другая машина. «Гранд Чероки» - почти пропел про себя Вадим. Чёрная Ауди рядом с ней казалась не такой уж и чёрной. И не такой уж иномаркой. Из сверкающей колесницы вышли трое. Небрежно одетые, так же небрежно, расслабленно двигавшиеся. Они озирались по сторонам и Вадим подался назад. Но тут хлопнула дверь и навстречу прибывшим подошёл Мир Степанович, по-прежнему в тёмном костюме с галстуком.
Сперва негромко беседовали, но постепенно тон разговора повышался и Вадим стал различать отдельные фразы, среди которых чаще и чаще прорывались ругательства. «Сдохни, сука!» - выкрикнул кто-то и тут же серия хлопков с металлическим стоном обрушила это летнее утро. Мир Степанович, придерживая правой рукой галстук, дёрнулся назад, согнулся, а затем повалился на спину, распрямляясь и звонко ударив затылком асфальт. У Вадима заныли зубы. Толстый немолодой мужчина склонился над неподвижным телом. «Чо, ****ь? Какие теперь у тебя условия? А? Я слушаю!» - прокричал он. Вместо ответа под окном раздался животный рёв – на бандитов нёсся Ромка. Ещё два выстрела и Ромку развернуло, он пробежал боком ещё пару метров, пока одна нога не зацепилась за другую и он не упал. Совсем тихо. Только звякнул выпавший из его руки столовый нож. Вадим широко открыл рот, но не зарыдал: один из убийц кивнул в сторону входа и двое других двинулись внутрь. Вадим на носочках побежал обратно в номер, оттуда на опоясавший здание балкон и дальше к пожарной лестнице. Его долго преследовал визг тёти Кати, ругательства, новые выстрелы.
Всю дорогу до дома, не меньше пятнадцати километров, Вадим бежал. Все слёзы оставил в пути. Усталый зашёл домой, поел уху и картофельную запеканку, односложно отвечая на мамины вопросы: «Да. Нет. Ничего. Нормально.» Потом делал вид что смотрит телевизор. Потом пожелал спокойной ночи и лёг спать. Конечно, родители встревожились, и встревожились ещё больше на следующий день, когда стало известно о трагедии в бывшем санатории Газстроя. Но, поняв что произошло, тревожить не стали, только каждый следующий день лета Вадима ждали то новые книги, то мороженое, то настольная игра. Впрочем, чтение и игры не давались – суть этих занятий ускользала. Он даже позабыл об онанизме, открытом и полюбившемся совсем недавно. По настоянию мамы Вадим добросовестно гулял: следовал за ребятами со двора, занимавшихся своими обычными играми и проказами, которые во взрослом возрасте квалифицируются как преступные деяния.
Неизвестно, как бы всё обернулось, если бы не один удивительный случай. Однажды утром Лёха, пацан весьма авторитетный, явился за гаражи очень воодушевлённым:
- Народ, я такое место нашёл, офигенное! Пошли, там всех пускают и бесплатно.
Не считая нужными дальнейшие объяснения, он привёл с десяток уличных ребят… в читальный зал детской библиотеки. То ли повлиял авторитет Лёхи, то ли какие-то вспышки на Солнце, но мальчики зависли в этом зале на пару недель. Постепенно их становилось всё меньше. А Вадим, поначалу просто бродивший вдоль стеллажей, трогая пальцами корешки книг, или погружавшийся в себя над раскрытой книгой, остался до начала учебного года. Так же, как и он сам, маленькая районная библиотека очевидно выпадала из привычного ритма жизни. Это и помогло, наконец, погрузиться вместе с Солнышкиным на корабль и отправиться в далёкое мореплавание. Отрываясь временами от книжных страниц, Вадим смотрел в окно на солнечный день за бортом. Детские крики, доносившиеся с улицы, так напоминали крик чаек, а белая занавеска слабо колыхалась парусом, ждущим попутного ветра.
Теперь они смотрели друг на друга, разделённые двумя десятками лет и этим полупрозрачным узорчатым парусом: испуганный мальчик в читальном зале и взрослый, сильный мужчина отправившийся, наконец, в своё путешествие.
Ну и что, что не по своей воле. Ну и что…
Через метров двести вниз по течению ручья обнаружилась небольшая запруда, образующая водозабор для акведука из пластиковых канализационных труб. «Ага!» - сказал себе Вадим, - «Так-так-так». Следуя вдоль этой нехитрой инженерной конструкции, он уже угадывал сквозь кустарник и редколесье какое-то строение. Неожиданное волнение охватило его и не позволяло свободно дышать, в глазах потемнело, так что перед встречей с неведомым пришлось отдышаться на границе перелеска.
Первое, что оценил Вадим – фонтанчик, бивший из живописной груды валунов, посреди постриженного газона. Газон без предисловий переходил в двухэтажное здание из стекла и бетона. Левая часть была обрушена и покрыта растительностью, правая же выглядела довольно стильно: фасад первого этажа полностью прозрачен, а второго – с панорамными окнами, переходящими в глухую стену с торца. Там же, в дальнем конце, небольшая веранда и балкон над ней с лаконичным ограждением. Только прямые углы, только хардкор. Среди окружающего буйства красок, здание смотрелось очаровательно серым и восхитительно квадратным.
В стеклянных дверях появился мужчина и, когда Вадим подошёл поближе, приветствовал с напряжённой улыбкой:
- Хау дуюдую?
Лет сорока, в спортивных штанах с лампасами, футболка, на которой угадывается надпись «Sochi 2014», руки в карманах, оценивающий взгляд.
- Здравствуйте, извините что без приглашения, тут такое дело…
- Заблудился? – уже искренне улыбаясь спросил мужик.
- Вроде того.
- Ну здравствуй, человек, - незнакомец вышел из дверей и протянул руку, - Я Сергей.
Вадим представился, пожимая руку. По-видимому, взгляд у него был при этом жалостливый. Так что Сергей поспешил успокоить:
- Сейчас введу тебя в курс дела, насколько в моих силах, конечно. Потому что дела у нас с тобой ого-го. Без бутылки не разобрать. «Но у нас с собой было», - подмигнул он.
Провожая гостя через пустынный холл на второй этаж, хозяин нарочито небрежно интересовался: как Вадиму погодка, да видел ли море. Какой-то непонятный тест продолжался, но, несомненно, был пройден, так как в руках у Сергея появилась бутылка водки, а гость усажен на деревянный ящик, укрытый фуфайкой. Да, внутренняя обстановка этого шикарного здания напоминала собственный дом, так же незавершённый, только более обжитой. Из предметов роскоши – циновка на полу, ковровые дорожки на бетонных лестничных ступенях и шезлонг с кислотно-розовым пушистым пледом.
Хозяин выплеснул в окно остатки чая из стакана, достал с полки его двойника и поставил перед Вадимом. Отошёл за массивную квадратную колонну, некоторое время возился там, что-то роняя и матерясь. Наконец, принёс и водрузил на стол едва начатый хамон на подставке, небрежно настрогал лимон. В заключение церемонии, торжественно достал из-под стола пыльную банку с мутным содержимым, в котором каждый соотечественник сразу угадывает солёные огурцы.
Пододвинув шезлонг, попытался пристроиться так и сяк, в итоге уселся на тюк с утеплителем.
- Т-а-а-к, - пропел он, потирая ладони. – А, нет, не всё!
Сергей повернул ручку антикварного проводного радиоприёмника и приятный женский голос сообщил, что в редакцию передачи «В рабочий полдень» пришло письмо от Бориса с просьбой передать для мамы её любимую песню и что песня эта называется «Эхо», а написали её композитор Евгений Птичкин и поэт Роберт Рождественский.
Запела Анна Герман, забулькала водка.
- Да не парься, - рассмеялся Сергей, в ответ на недоумённый взгляд, - я в свою радиоточку блютус-приёмник впаял, а архив со старыми передачами на телефон скачал. Так что выдыхай.
- Смотрю, ты вообще, любитель старины, - сказал Вадим, кивнув в сторону раритетного холодильника «Саратов-II».
- Да что там! Я и сам старина. Кому старина, а кому как будто вчера. Ну, за новизну!
Чокнулись. Выпили. Сергей понюхал огурец и пересказал яркую, но трагическую судьбу певицы, затронув некоторые аспекты внешнеполитической обстановки 70-х годов прошлого века. Помянув добрым словом Леонида Ильича, разлил ещё по пятьдесят:
- Не хочу быть банальным, но, сам понимаешь… - пояснил он.
- Не поспоришь, - согласился Вадим, осторожно пережёвывая окорок.
Подняли стаканы.
- Тоже не хочу быть банальным, но… - в свою очередь предложил тост гость.
- Да, непременно, - утвердительно взмахнул стаканом хозяин.
Выпили снова, прислушались к ощущениям.
- А ведь хорошо!
- Хорошо, как не хорошо! – опять пришли к взаимопониманию собутыльники.
- Во-первых, друг мой, извини, как тебя звать, забыл?
- Вадим.
- Да. Так вот, Вадим. Поздравляю тебя, мы на Земле, где-то в южном полушарии. По крайней мере, созвездия южные я здесь нашёл. Точнее не скажу, сам не знаю. Мог бы определить, но, понимаешь, для моей крепкой психики достаточно уже того, что я нахожусь на острове, где нагуливают вес юные драконы. Думаю, заявлением про драконов я тебя не шокировал?
Дождавшись, пока Вадим потрясёт головой, он продолжил:
- Если будет желание, займись на досуге этим вопросом. Я бы мог даже предоставить тебе квадрокоптер, только пользы от него не будет: наши птички конкуренции себе в воздухе не терпят. Судя по климату, мы не так уж и далеки от Антарктиды. Сейчас здесь зима, аномально тёплая, кстати. Чёрт-те что с климатом происходит даже здесь. Раньше-то зимы были ого-го! А сейчас в декабре капель. Тьфу, срамота!
Пытаясь разобраться, где же были настоящие, хорошие зимы, Вадим пропустил некоторое количество, по-видимому, важных сведений о климате. И вернулся уже на этапе радио:
- В общем, как ни крутил, никаких радиосигналов искусственного происхождения я здесь не обнаружил. Ну, что-то такое было однажды на семи мегагерцах, но не уверен…
- Хочешь сказать, что ты находишься… ну и я, конечно, в параллельной реальности?
- Нет, - поморщился Сергей, - так сказать не хочу. Есть у меня гипотеза, но только после третьей.
- Не вопрос!
Официальная часть осталась в ста граммах позади, потому в третий раз выпили уже не чокаясь и без тостов.
- Ты ж огурчик не попробовал, с перчиком… - обеспокоенно воскликнул Сергей, вылавливая из мутного рассола угощение.
Гость с энтузиазмом надкусил огурец, заливая его соком стол и свои колени. Да, ядрёный и с перчиком, как было обещано.
Одобрительно проследив за поеданием овоща, новый знакомый продолжил тоном опытного лектора:
- Скажу иначе, мы находимся в другой среде. Я представляю себе это так: живём мы такие себе человеки в морском придонном слое, ковыряемся в иле потихоньку. Передвигаемся в толще воды по мере надобности. И тут является жаба, откладывает икру, из которой появляются головастики. Эти головастики растут, питаются, причём это питание происходит не без нашего непосредственного участия. Так вот, растут, превращаются постепенно в юную привлекательную жабу, которая покидает нашу юдоль и перебирается на неведомую нам сушу. А мы с тобой просто прилипли к жопе этой жабы. Уловил ход мысли?
- Уловил. Буду считать что нахожусь в параллельной реальности.
- Ну, дело вкуса! A propos, наши отношения с драконами - совсем не симбиоз. Вот это ты должен чётко понимать. Вот этому я могу дать зримые, предметные обоснования.
- А здесь, должно быть, есть ещё люди? – Вадим пытался навести порядок в своей захмелевшей голове и выстроить нетерпеливые, кричащие и толкающиеся вопросы в какое-то подобие очереди.
- Об том и речь, Виталик, об том и речь!
Сергей отошёл к раскрытому окну и зажёг сигарету и молча курил, будто забыв о госте, который, наконец, не выдержал и нарушил молчание:
- А как тогда вот это всё, - широким жестом обвёл рукой просторное помещение новокрещённый Виталий.
- Погоди, давай сначала, для ясности, покончим с людьми, которые здесь ещё есть. Или были. Хорошо?
- Давай! А ты значит тоже попал сюда с драконом?
- Да, но сейчас не об этом.
Сергей указал сигаретой на бутылку и Вадим разлил по стаканам водку.
- Здесь есть или были ещё люди и, похоже, все они попали сюда сходным образом, породив мою гипотезу о неизвестной людям земной среде. Я тут почти уже пять лет. Дракошка приблудная всему виной... Или благословение божие… Короче. Первым, кто мне попался по прибытии, оказался некий бородатый монголоид, встретивший меня в позе лотоса. Ну, думаю, в Шамбалу попал, не иначе. Хрен там. Этот гражданин мира устроил на меня охоту, но, как видишь, не завершившуюся успешно. Долго не протянул. Нет-нет, - замахал руками, - не я, просто откинулся недели через две.
Из ныне здравствующих, ну как здравствующих… - хмыкнул Сергей, - немолодая дама, потерявшая человеческий облик и способность к общению. Там, в горах живёт, - махнул рукой, уронив сигарету и вернулся за стол.
Но, красавица, конечно: с острогой обращается ого-го. Бьёт рыбу на мелководье и там же, на пляже, жрёт.
- Сырой?
- Да-с, совершенно. Только чешуя летит! Тиу-тиу, - помогая руками изобразил её трапезу и едва не уронил бутылку.
- В остальное время сидит в своей квартире, врезавшейся в скалу и телевизор смотрит.
- Как, здесь телевизор показывает?
- Ну нет, конечно, - рассказчик укоризненно посмотрел на собеседника и первым махнул из стакана.
- А что же она смотрит? – поспешив за ним, спросил Вадим.
- Ну, не знаю, - протянул Сергей и вдруг громко засмеялся, - Телеканал «Рыбалка», наверное, - давясь смехом пояснил он. Утёр выступившие слёзы и продолжил:
- Просто сидит и пялится в экран выключенного телевизора. Телевизор старый, годов семидесятых. Не наш, не советский. Думаю, она старожил местный. А ещё трупы находил, один свежий, поеденный был. Не хочу на драконов грешить, но, учитывать такую возможность будет не лишним. Хотя у меня с моей любовь и полное согласие были.
- Почему были?
- Ну, время пришло, дети взрослеют, покидают родное гнездо, всё такое. Васькой звать.
- Кого? – не понял Вадим.
- Дракона моего.
- А чо Васька? Он же… она.
- Да, но я сперва под хвост-то ей не заглядывал. Всё уже только тут, на острове выяснилось, когда я их с хахалем застукал. А теперь улетела. Ящерка моя, - тяжело вздохнул, они помолчали и закончили бутылку.
Сергей выудил вторую и вопросительно повертел ею.
- Не, извини, - сказал Вадим, - мне уже возвращаться. У меня там… - он замялся.
- Дракон? Ладно, понимаю. Ну, давай тогда чаю попьём, а потом я тебя провожу. У меня тут квадроцикл. Как я его сюда тащил! Целая история! Шишек набил… Потом расскажу.
- Откуда тащил?
- А ты не следователь случаем?
- Да при штабе там, писарем, - рассмеялся Вадим.
Чай пить спустились на природу – примостились на нагретой солнцем бетонной плите, осторожно держа горячие стаканы двумя пальцами.
- Это должен был быть небольшой конференц-отель, - всё же со свистом отхлебнув чаю продолжил Сергей, - А мы тут с Егоркой электромонтажом занимались.
- Так ты электрик?
- Все мы, в некотором роде, электрики… Ну дык, о чём я? А, нашёл я своего… свою ящерку неподалёку от объекта, у реки, в ложбинке. Притащил сюда, уж больно красивое животное, ну, ты знаешь… Любили его, её. Что сами ели – ей тройную порцию, суп там, макароны. И вишь как, на макаронах-то поднялась, время пришло, пробила она границу сред, - тут он подмигнул Вадиму. – Егорка в деревню попёрся, молодой, догнаться ему надо было. А я прикорнул после обеда. Просыпаюсь – ё-моё! Ну, ты знаешь… Тебе вот повезло, меня встретил сразу, проводника в потустороннем мире. А я тут один кумекал чё как. От монаха шаолиньского этого бегал зайцем.
Возникла пауза. Один молчал, погрузившись вдруг в воспоминания, другой – из уважения к пережитым злосчастьям рассказчика. Птицы щебетали и верещали на все голоса. Стрекотали кузнечики. Где-то завела свою песню жаба, возможно даже, та самая.
- Было время подумать. Да…
Опять долгая пауза. И когда уже Вадим набрал воздух для следующего вопроса, Сергей продолжил:
- Вот это вот всё, этот хотэль, Васька своим домом или, там, гнездом считала, потому и вот. А в ту часть, - он указал на развалины, - мы почти и не ходили, закончили там проводку до её появления. Так что часть здания присутствует, но в виде сам видишь чего.
- А как ты думаешь, на той стороне этот дом остался?
- Да, остался. Он не перенёсся сюда и не клонировался. Это просто дырка на границе сред. Вот возьми, к примеру, лист бумаги: на одной стороне домик нарисован и на другой стороне тож. Проткнули ручкой лист – добро пожаловать в твою параллельную реальность. На одной стороне можно домик стереть и голую бабу нарисовать, а на другой - добавить гараж, бассейн и курятник. Это ничего не изменит. Остаётся дырка. Она, мне кажется, со временем затягивается по каким-то законам природы, физика, там, химия и гносеология. Но это не факт.
- А я?
- А ты на той стороне построил свой дом, получил новую должность и стал геем. Шучу, шучу. Ты что, забыл, ты же прилип к жабьей жопе.
- А-а-а…
- И вот тут мы подходим к самому интересному. К тому вопросу, который зудит у тебя в заднице, но ты слишком вежливый. Хотя нет, наверное, слишком осторожный. Ты понял, конечно, что я гуляю туда-сюда… Сразу скажу, вывести тебя не могу, извиняй. И если у тебя получится пройти, никогда и никого не веди.
Последняя фраза была сказана вполне обыденно, но Вадим почувствовал, что уже заметно похолодало.
- Не хочу тебя пугать, но… Мне просто больно говорить об этом. Поверь пока на слово, может, потом расскажу, когда выпьем больше.
Поставив пустую чашку рядом, Сергей продолжил с прежней джокондовской улыбкой:
- Короче, робинзонил я месяцев десять, пока дорогу не нашёл. Случайно. Возился по своим дикарским делам и замечаю краем глаза - свет преломляется, типа как на призме. Были у вас на физике опыты такие? Да были, да, чего я спрашиваю? Поворачиваюсь, пялюсь на это место – нет, ни хера. Отворачиваюсь – опять такие эффекты. Думаю, со зрением проблемы, питание плохое, авитаминоз… Однако ж, приноровился со временем. Типа такой смотришь в рассинхроне, как на стереограмму, и эдак в недолёт… Есть проход, есть…
- Как думаешь…
- Думаю получится, что ж нет? Зрение-то одинаково устроено, потренируешься, время будет. Осторожно только. Дырка эта на стеклянный коридор похожа и меняется во всех направлениях. Так что иногда с шиком на Икарусе можешь заехать, но чаще чувствуешь себя спелеологом. И ещё, дырки эти дрейфуют. Сперва почти незаметно, а потом всё быстрее и быстрее. Твоя вот сейчас что тут, что там – в месте перехода. А моя километрах в трёх отсюда, а на той стороне – вообще в Тверскую область переехала. Из-под самих Мытищ, между прочим!
- А ты в мою…
- Через твой-то переход? Конечно, без разницы, паспорт он не спрашивает. Где, кстати?
- В Нягани.
- Супер! – разочарованно восхитился Сергей. – Твой переход третьим на острове будет. И пятым в моей Ойкумене.
- Поедем что ль? – забеспокоился гость.
- Да, сейчас штормовку накину и двинем.
Пока собирались, Вадим ещё успел узнать, что хозяин этого особняка является крупнейшим поставщиком драконьего дерьма на китайский рынок и оттого он сыр в масле. И что эксперимент с коровьим дерьмом чуть было не закончился трагически, хотя коровье-то достать оказалось гораздо сложнее.
Квадроцикл, негромко жужжа, стартовал по наезженной тропе. Солнце явно собиралось вскоре уйти за горизонт и стало как-то тоскливо. Поэтому Вадим вновь прислушался к словам Сергея:
- …По этому поводу я скажу тебе только одно слово: «Провинция». Провинциальность поразила Европу. Посмотри эти концерты! Сплошь «дискотека 90-х». И это в лучшем случае! Я уж не говорю про кино. Всё вторично, третично и четвертично. Где оно, великое европейское кино? Где бергманы? Где веберы, феллини, муссолини? Да ладно, фиг с ним! Где это блестящее итальянское порно? Ну Сальери, может, ещё тащит… Нет, всё вытоптано татуированными американскими барби…
Вадим вдохнул поглубже прохладный морской воздух и чуть не подавился им, подпрыгнув на очередной кочке – теперь они ехали по целине. Накрыло ощущение, что он, Вадим, и его спутник - персонажи роуд-муви. Так что по прибытии непременно следовало разжечь костёр и приготовить в котелке суп.
- … Вот вы все говорите: сибас, дорада. Звучит заебись, конечно, а в рот закинул: чувство такое, будто валенок жуёшь. Да что валенок, он не в пример аппетитнее. Как у печи постоит, да дух её наберёт… Вот. Нет! Ты дай мне леща! Воспитанного на природном отечественном иле. Как он сладок! Что? Нет, лещ, конечно! А кожа у него до хруста пожарена, пряная, ядрёная. А под ней мясо нежнейшее, так и тает…
Нет, костёр нужен обязательно! Подкралось похмелье. Не после выпитой водки, но после утренней эйфории. И тут Вадим представил, каково в действительности пришлось его теперешнему провожатому. Отчётливо представил, до озноба.
А провожатый тем временем не унывал:
- …И ничего особо Лев Николаич за пассионарность не пояснил. А и пояснил бы, толку чуть, ушло в народ – пиши пропало. Вот вы и толкуете: пассионарии то, пассионарии сё. А я тебе скажу, цивилизации – это такие тектонические плиты, которые соударяются, трутся друг об дружку, - Сергей повернулся к спутнику, отпустив руль и тут же очередная кочка мягко опрокинула квадроцикл.
Первое, что сделал водитель, выбравшись из-под машины – завершил свой жест, изобразив двумя указательными пальцами взаимодействие тектонических плит. И как только движение возобновилось, продолжил:
- Зона взаимодействия цивилизационных плит, так же, как и геологических, обильна и плодородна. Просто рай. Пока не началось… А когда началось – жди пассионариев. Прошёл ливень, затопило подвал, и попёрли оттуда крысы – вот тебе и пассионарии. Ну ладно, ладно, пусть будут котята. Котята полезли из подвала – вот тебе и пассионарии.
На этой мажорной ноте они и приехали. Близ дома сидел Гаврюша с загадочным выражением лица. Сергей, не приближаясь, всё же поднёс ему мешок арахиса, пояснив, что арахис – самое то.
- Друзьями мы с твоим не станем, конечно, - заявил он, но некое понимание ситуации установим.
Вадим крепко пожал протянутую руку и квадроцикл зажужжал прочь. А они с Гаврюшей всё же развели костёр, согрели тушёнку, больше для ощущения уюта. Долго пялились в огонь. Затем пошли в дом и устроились на матрасе. Кто-то лишь частично на матрасе. Вадим думал, что не сможет заснуть…