Гаврила был хорошим мужем,
Гаврила жёнам верен был…
Н. Ляпис–Трубецкой
По личным неотложным делам где-то после двадцатого марта мне пришлось ехать в Ростов.
День был погожий, с лёгкими волнами тёплого ветерка и сияющим небом. Ещё на вокзале я надела тёмные очки да так и ехала, не снимая защиты от ярких солнечных вспышек, врывающихся в салон при очередном повороте. Но и этого оказалось недостаточно. Прикрыв занавеской окно, я закрыла глаза.
Мысли о делах домашних и предстоящих обязанностях не отпускали, пока маршрутка петляла по Таганрогу, притормаживая перед светофорами, и покачивалась, обгоняя попутный транспорт. То, что мы выехали за город, я мысленно определила ближе к Самбеку.
Желание проверить собственные не визуальные наблюдения подвигло открыть глаза и занавеску.
Действительно, рядом с трассой появился памятник-стела
«Воинам-освободителям г.Ростова-на-Дону от немецко-фашистских захватчиков» и музей под открытым небом с танками и пушками времён Великой Отечественной войны.
Маршрутка быстро неслась вперёд, меняя пейзажи за окошком, солнце перестало слепить, надёжно приклеенное временем к небосводу, и я сняла очки.
Слева до самого ярко-голубого горизонта, а справа до почти такого же залива, расстилались поля салатной зелени. Пшеница ещё не набрала вволю земного сока и стелилась по земле не длинношёрстным ворсом, а коротким бархатом. В некоторых местах всходы ещё не покрыли поля, и чернота неопрятными латами проглядывала среди зелени. Но какая это была зелень!
Переводя взгляд с поля на небо и обратно, какое-то время я ехала с чувством взрослой восторженности, которое начало смеряться необъяснимой, щенячьей радостью. Вот прямо побежала бы и повалялась на спине на этой травушке, потёрлась шёрсткой и всеми четырьмя лапами погладила бы небо!
Поля обрывались чёрными полосками грунтовой дороги и обнажёнными насаждениями лесопосадок, за ними опять начинались, искря зеленью и изумляя взгляд, и так снова… и снова…
В голове начали формироваться строфы. Я быстро расстегнула молнию на сумке. Ручка была, а бумага?
Кроме как на ксерокопии паспорта или проездном, надорванном контролёром, билете, записывать было не на чем.
Первый вариант отпал сразу. Малюсенькими буковками я начала исписывать билет, не догадываясь, что стих будет забыт почти на три недели, до заседания литературного объединения уже в середине апреля, да и там билет будет извлечён из сумки вместе с губной помадой совершенно случайно.
Март пришёл в плаще зелёном,
Повседневном, не нарядном.
Смотрит с грустью затаённой
Вслед зиме печальным взглядом:
Снег сошёл – черна дорога
Через зелень ровной строчкой –
То к плащу пришиты плохо
Латки плюшевых кусочков.
Жижицей подол заляпан,
(Ничего, подсохнет – счисти)
На манжетах россыпь пятен,
Лацкан в прошлогодних листьях…
Март, как все первопроходцы,
Не в нарядное одетый.
Но несёт с собою солнце
И дорогу торит лету.
– Март в зелёном плаще? – скептически посмотрел на меня один из сотоварищей по эпистолярному жанру. – Это скорее у апреля зелёный плащ, а в марте почти никакой зелени нет.
– Как это нет! – возмутилась я, – снег сползает с уже зелёной травы!
– Ну тогда не плащ, а покрывало зелёное…
Наш спор был прерван вопросом на другую тему, мартовские наряды были забыты, но, как говорится, осадочек остался…
Вернувшись домой, я достала из сумки лист бумаги с переписанным на него в библиотеке стихотворением и на другой стороне минут за десять написала:
Март ползёт в плаще зелёном
И под нос себе бормочет:
– В соответствии с сезоном
Цвет собой я не порочу!
Зазываю перелётных
Птиц рукой своей и ветры,
А упрямые поэты
Говорят: «Не так одетый!»
Май – он, да, мужчина ладный!
У него цветы и песни,
Только я в плаще салатном
После стужи интересней.
Против кто-то из народа?
Зиму позову моментом!
Я – протальник, утро года.
Вот такие аргументы.
Рыкнув на оппонента от лица марта, я вздохнула с облегчением и занялась привычными домашними делами.
Следующая неделя выдалась дождливой и зябкой. Не смотря на холод, растения на глазах наливались соком и тянулись от земли, плодовые деревья окутали белоснежные вуали цветов, а на кустах чёрной смородины среди резных зелёных листочков появились жёлтые бисеринки. Очищенный дождями воздух благоухал настолько, что я невольно делала глубокие вдохи, пока не начинала кружиться голова.
Прошла неделя, снова потребовалось ехать в Ростов, и на этот раз я запаслась бумагой. Витающая среди многоцветия мысль пролилась на неё уже в самом начале пути:
Апрель, я думаю – девица:
Юдифь – она, Мерлин Монро…
Так виртуозно нарядиться
Лишь дамам свойственно порой,
Но дело даже не в нарядах,
А в восхитительных духах.
Они везде: вдали и рядом,
Они в мечтах, они в стихах.
Апрель нежна, Апрель строптива
И утончённа, как газель,
Порою холодна на диво,
Но всё ж прелестница-Апрель.
Мужчины – Март и Май. Согласна.
Под белы рученьки ведут…
Март в прошлогодних бурых пятнах,
Май – раскрасавец, но и плут.
Мечтает Март: «Апрель со мною!
Она – моя! Моя невеста!»
Для Мая же, она – былое.
Он лету воспевает песни.
Интересно, что скажут на лито в мае? Впрочем, неважно. Пока мы спорим и раздумываем о природных «одеждах», мы – счастливые люди!