- Булыжник, будь ласков, расскажи, как ты доносы пишешь?
- Думаете, бабы, это легко? Уж лучше бы я на фронт пошел. Такие дела.
- Семеро держите меня?
- Сначала разговор по душам. За жизнь. Поплачемся друг дружке – значит, свой. Маркер, если по-научному. А людей я вижу насквозь. Как рентген.
- Тогда скажи, какие на мне сейчас трусы?
- Не трусы, а рейтузы. Розового цвета.
- Точно! И впрямь, рентген. А теперь скажи, когда я встречу принца?
- Галка, мозги он тебе пудрит. Подсматривает за тобой в окно.
- Не подсматриваю, а провожу наблюдение. Товарищ, Галина Ермолаевна, по вечерам нарушает светомаскировку.
- Кобель старый, а я и повелась.
- К примеру. Встречаю вчера соседа. Петровича. Начинаю прощупывать. Мол, тяжелые времена, повестки всякие ненужные. Мужского персоналу в магазинах, как шаром покати. Боятся. Чую, напрягся сосед, он-та за - побольше народу собрать, и враз победить. Ты что, не смотришь, Соловьева? – строго так, спрашивает. Нет, отвечаю. Вижу, обрадовался, значит, тоже доносы пишет. Американские каналы смотришь? - Да, а про себя думаю, хитришь брат, нет у нас американских каналов, на пушку берешь.
Петрович аж дар речи потерял. Вижу, сейчас его моск взорвется от такой шарады. Подсказываю, мол, врага надо знать в лицо. Чем дышит, что замышляет. Я на разведку хожу. – Полегчало человеку, задышал. Да-да, надо изучать врага, чуть кондрашка его не хватила.
Что ж это, получается? - думает Петрович про себя - упущение? Обошел меня, Евпатий? Кстати, так меня зовут - назвали в честь Коловратия. Это вы меня Булыжником кличете. Обидно Петровичу, что я в самый тыл врага хожу, а он только Соловьева слушает. И говорит, зато я знаю, как врага надо разбить, и голос так понизил, до шепота, типа, тоже не лыком шит. А надо... и замолчал.
- Евпатий, почему их всегда Петровичами зовут?
- Смекнул я, что если спрошу, "что делать?" – так выдам себя, а сам не скажет, потому, как взять на себя ответственность. Хорошо, поможем. Сделал вид, что не одну ночь был одолим тревожными думами. Думаю, надо на них бомбу кинуть атомную и сразу победа. Обрадовался Петрович, да, и я за это.
- Тут, я с тобой, Булыжник, согласна. У нас любят поддерживать. Чтобы кто-то другой сказал, сделал, а они подержат.
- Ирка, не подержат, а поддержат.
- Галка, ты тоже об этом подумала?
- Вы дальше слушайте. И стали мы бомбами швыряться, кто кого перешвыряет. - А Польшу? - вчера сказали, обнаглела. – И туда бомбу. Но сначала Германию и Англию. – Япония требует острова. – Совсем страх потеряли. – Тут главное – всех вместе и сразу, чтобы не смогли ответить. – Полностью согласен, сосед. – Только Америку не надо, говорит. Они далеко.
Всех победили, теперь можно и поблагодушествовать. – Пущай живут, махнул сытой рукой, все равно воевать не умеют. Начал объяснять, чтобы он не заподозрил чего. Торгаши и бездельники, а про себя думаю, врешь, старушка, значит, родственники там у тебя. И ее бомбами закидаем. А вслух - чтобы вышел за ворота и лепота. От края до края чисто и пусто. Три дня на лошади скакать во все стороны и никого. Неделю, месяц... Расстались, как однополчане. А вы говорите, легко ли писать доносы.
- Так, когда мне ждать принца?