Печи
В третью свою командировку. Я уже не стал останавливаться в городе Иркутске. Далеко , раз. Мест в гостиницах почти нет , два. Благо, в общежитиях, в городе Шелехове. Нашлись комнаты для командировочных. Были и ВИП, по тем временем. Правда без джакузи.
Меня подселили к старому рабочему . Тот, который у электропечей. Огромных. Где алюминий получает свою жизнь. Для мощи Страны Советов.
Анатолий Билецкий. Так представился он в первый день знакомства. Руку мне подал и пожал. Моя ладошка утонула в железной клешне. Он не сжимал, просто, как старый товарищ, жмякнул, как будто мы знакомы сто лет. Рукопожатие. Я сразу понял, что он тяготится этим подселением. Но понимал , на улице сейсас сорок. Ниже нуля.
Тяготился он сильно, но об этом я узнал позже, когда он вечерами смотрел мне в глаза и рассказывал историю своей жизни. Таких историй написано множество. Смерть или жизнь. Всевышний выбрал юноше из польского еврейского местечка, жизнь. Но жизнь каленую железом. С полным отказом от своего прошлого.
После перелета, с разницей в поясах я просто рухнул на койку, едва успев раздеться.
В пять утра, зашипела плитка, сковородой с яйцами. Китайский чайник дал свисток.
Я открыл глаза. Обвел территорию.
Анатолий заварил чай и сказал, давай, завтракаем, мне на смену.
Разгладил усы и бороду у зеркала. Внимательно посмотрел на меня , заспанного, и с какой-то ноткой в голосе,
совсем до этого мне не понятной , но такой близкой и родной , спросил , евреи в родне есть?
Не знаю , честно ответил я. Никто у нас в семье не знает с некоторых пор. Некому сказать . Других просто нет.
Жди меня. Будем говорить. Ты же из Минска? Мне дежурная сказала.
И ушел в метель.
Я добил завтрак. Горячий чай с бутербродом с маслом мотивирует на хороший день. Привел себя в порядок. Перечитал задание. И отправился на Иркутскмй Кабельный Завод. Я - снабженец. Нам, после Чернобыля , нужны провода. Как воздух! Очень.
Но чеченские авизо поставили нас на колени.
Вечером, после всех дел на заводе, я ввалился в общагу. Настроение было отличное. Платежи, каким-то образом, поступили на завод. В цехах вознобновили наш план. И в течение месяца сделают отгрузку. Времени у меня вагон. Я прямо пританцовывал. Прошел всю логистическую цепочку от управления завода до цехов, вплоть до тарного участка и ЖД отделения. Все складывалось. В хороший пазл.
Я постучал в дверь, последнюю, в длинном коридоре силикатного кирпича общежития.
Заходи, негромкий голос , пригласил меня.
Я открыл дверь и попал в другой мир.
За столом сидели четверо. Всем далеко за шестьдесят. Старшему под восемьдесят. Крепкие ребята. Тусклая лампа освещала вечерю.
На столе, кастрюля с дымящейся картошкой. Омуль. Какие-то разносолы. Красная рыба. Лук. И свежие помидоры и огурцы. Невиданная роскошь по тем временам.
Гена. Игорь . Василий.
Мы пожали руки.
Подняли первую. За родных. Ты еврей? Вопрос в лоб.
Я повторил, не знаю.
Ты из Минска, там до войны почти все были евреи. Так говорят.
Расскажи нам про Минск.
Я рассказал про детство. Про школу. Одноклассников. Район, где было гетто во вторую мировую. Про Яму. Про свои чувства.
И многое , что знал, слышал.
От том, как играл трубач на Юбилейной площади. В 1941ом. Прощание славянки. И за пару дней на площади , под эти звуки, погрузили в рычащие грузовики с овчарками восемнадцать тысяч невинных душ. Минчан. Только за то, что они евреи. И как в урочище Тучинка несколько дней расстреливали. Из пулеметов.
И как советская власть все же поставила через пятьдесят лет, памятник. Но конкретного места гибели нет. Неизвестно.
Старые люди плакали.
Они подошли ко мне и обняли меня.
Я - Амос. Я - Давид. Я - Йона.
Мы давно тут. Ещё бараки были, когда нас привезли сюда.
Завод строили. Мы. Запустили . Это наш завод. Потом нас расконвоировали. Мы тут . Мы остались. С нами столько мерзавцев. Но им даровали. Советская власть простила.
Но в лагере ничего не скрыть. Мы смогли. О себе. Но знали обо всех. И о полицейских из концлагерей. Литовских, белорусских, украинцев. И своих тоже. Мы никому никогда не простим.
Мы все знали.
Печи иркутского алюминиевого завода мы превратили для них в печи Майданека.
Мы очень потрудились. И от "этих" даже пепла не осталось. Поверь нам.
Расскажи когда-нибудь нашу историю.
Мы ещё не раз подняли рюмки. За еврейский народ.
Утром я проснулся. В комнате общежития иркутского алюминиевого завода я был один. Одна панцирная кровать. Один холодильник. И шкаф для одежды. Один.
На столе чисто.
И записка. Одна.
Помни, кто ты есть.
П.с.
Иркутский алюминий завод и Иркутский кабельный завод находятся в 20км от города Иркутска. В долине города Шелехов.