Резервные части формировали в Вязьме. Полк, в который определили Захара, направили под Ельню для полной комплектации оружием и боеприпасами. Как годного только к нестроевой службе, его зачислили в хозяйственный взвод. Командир взвода взял его к себе ординарцем.
Все были в ожидании отправки на фронт. От нечего делать у комвзвода в палатке собирались его друзья офицеры. Пили водку, играли в карты.
Захару приходилось быть у подвыпивших офицеров на побегушках. Это ему претило. Хотя он и молодой, но его в колхозе уважали за трудолюбие и честность, а здесь приходилось практически прислуживать этим развращённым городом бывшим офицерам запаса.
Когда однажды взводный приказал найти и привести к ним на вечеринку девчат из ближайшей деревни, он не выдержал и написал рапорт на имя командира батальона о переводе его в строевую часть. В рапорте он подробно изложил причину возникшего вдруг желания, где главным было то, что ему мужику совестно, находясь на фронте, служить ординарцем в тылу.
В палатке командира батальона, когда туда вошёл Захар, находился командир полка и комиссар полка.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться к товарищу капитану.
- Обращайтесь.
- Товарищ майор, прошу принять мой рапорт.
- Почему через голову взводного? Передай рапорт взводному и скажи, что я назначил тебе наряд вне очереди за нарушение устава.
- Есть, передать взводному и получить наряд вне очереди, - Захар уже развернулся, чтобы выйти из палатки, как услышал голос комиссара.
- Подожди, боец. Вы плохо знаете устав или есть другая причина?
- Причина в отношениях с взводным, боец отказывается выполнять его приказания. Я, Григорий Макарович, говорил Вам, что в хозвзводе непорядок, и я подбираю новую кандидатуру на комвзвода, - командир полка краем глаза заглянул в рапорт.
- Оставим комвзвода в стороне. Боец отказывается в качестве ординарца помогать офицеру по службе, - комиссар хотел продолжить, но в это время Захар тихо произнёс:
- Если бы по службе.
- Рядовой, Вам кто разрешил говорить?
- Подожди, капитан. Дайте-ка его рапорт, - комиссар внимательно прочитал всё написанное Захаром. Полюбуйтесь, - комиссар передал рапорт полковнику.
- Мерзавец! Он позорит Красную Армию. Немедленно отстраню его от командования взводом и сержантом в боевую роту.
Полковник на мгновение задумался,
- Только, куда я Вас боец определю? В боевую часть я тебя направить не имею права, это только после воинской комиссии. Придётся оставить в хозвзводе не ординарцем, конечно.
Полковник ещё раз заглянул в рапорт,
- У тебя красивый почерк и понятный. Есть выход. Направлю в боевую часть, но только писарем в канцелярию полка. Справишься, боец?
- Не знаю.
- Справишься. Капитан пиши рапорт о переводе рядового, как тебя? - полковник заглянул в рапорт, - Рядового Сергеева в канцелярию. Поступишь в распоряжение начальника полковой канцелярии. Но это не освобождает тебя от исполнения приказа командира батальона о наряде вне очереди. Устав есть устав. Всё, свободен.
«Хорошо всё обошлось, вроде даже без наказания, наряд это чепуха», - Захар остался доволен своим решением, пойти к командиру батальона, - «Только, как бы это всё повернулось, ни будь там комиссара полка. Повезло мне, что и говорить».
После месяца полного бездействия полк вступил в сражение под Ельней.
Немецкие танки прорвали фронт и в сопровождении мотопехоты двигались в сторону Ельни, чтобы, соединившись с другой группировкой войск, окружить и взять город. Несмотря на ожесточённое сопротивление, воинские части Красной Армии, неся большие потери, отступали.
Сложившаяся ситуация на фронте изменилась, когда две группировки советских войск совершили скрытый манёвр, ударили с двух сторон, отрезав прорвавшееся немецкое соединение от основных сил и тылов, окружили и приступили к его уничтожению. В этих боях были впервые использованы, в будущем знаменитые, гвардейские миномёты, прозванные среди солдат «Катюшами».
Это был один из первых весомых успехов Красной Армии.
Захар не успевал писать похоронки. Ему было страшно представить, что творилось, там, на передовой. Штаб полка находился рядом с линией фронта и конечно подвергался и бомбёжкам, и артиллерийским обстрелам, но это не шло ни в какое сравнение с боями на передней линии.
Чтобы не допустить прорыва отдельных групп немецев из котла, было решено устроить на всех прилегающих дорогах и тропинках заслоны, которые не допустили бы скрытного выхода немцев. В связи с тем, что все регулярные войска были задействованы в боях, командованием был дан приказ использовать для этого все резервы, вплоть до хозяйственных и штабных работников.
Заслоны располагались в трёх-четырёх километрах от линии фронта.
Взводу, к которому были приданы штабные работники, поручалось прикрыть большак, ведущий к райцентру. Почти все бойцы начали окапываться по сторонам дороги, кроме двоих. Для них, имелось другое задание.
Захара и ещё одного бойца взводный привёз на телеге на небольшую просёлочную дорогу. Определив удобное место для обзора в направлении, откуда можно было ожидать немцев, он посоветовал поскорее выкопать щель и замаскироваться. Оставив ящик с бутылками зажигательной смеси, две противотанковые гранаты и по дополнительному подсумку с обоймами для винтовок, взводный уехал.
Окопчик выкопали быстро, благо земля была мягкая и вперемешку с песком. Они замаскировали края окопа дёрном и напихали за отвороты пилоток стебли травы. Рядовой Антон Шмелёв, как старший по возрасту, взяв на себя командование, отошёл как можно дальше от окопа и пройдя туда сюда по дороге убедился, что окоп и сидящий в нём Захар совершенно незаметны, даже для него, знающего, где он находится.
Стоял жаркий солнечный день. Где то высоко в небе заливался жаворонок, вокруг жужжали пчёлы и шмели, собирая нектар с цветков. Почти невидимый парил коршун, нарезая круги то в право, то в лево в поисках добычи. Из леса иногда раздавалось пение кукушки: ку-ку, ку-ку, ку-ку... В очередной раз, когда Захар услышал кукушку, он мысленно спросил, сколько ещё лет ему осталось жить. Когда он досчитал до сорока одного, кукушка умолкла, - «Это сколько же мне будет? Двадцать шесть плюс сорок один шестьдесят семь. А, вдруг так и будет». После этого сильное волнение от ожидания будущего боя, как ни странно, стало постепенно проходить.
К полудню в маленьком окопе стало невыносимо жарко. Солнце, находящееся в зените, нещадно жгло, и спрятаться от него не было возможности. Одежда насквозь пропиталась потом. Вот, когда они действительно пожалели, что взяли так мало воды, всего две фляжки, одна из которых уже была пуста. Сняв гимнастёрки, они держали их над собой, чтобы как-то укрыться от солнечных лучей. Стали вспоминать, где по пути сюда видели воду.
- При выезде из леса я видел небольшое болотце, заросшее камышом, там наверняка можно набрать воду, - Захар показал на кусты позади окопа.
- Я, как старший в секрете, даю тебе приказ, добыть воду.
Захар засомневался,
- А, вдруг немцы появятся. Рискованно.
Где-то вдали, со стороны котла раздались звуки взрывов, которые повторялись с небольшими перерывами. Всякая попытка добыть воду отпала. «Вдруг это немцы прорываются из кольца, а если в нашу сторону», после этих мыслей Шмелёв не стал настаивать,
- За водой сходим, когда стемнеет.
Он вовремя заметил, что спички, лежащие в кармане гимнастёрки, размокли.
Захар тоже достал из своего кармана горсть спичек и развалившийся коробок,
- Вопрос. Чем фитили у бутылок будем зажигать?
Разложив спички на солнце, с нетерпением стали ждать, пока они просохнут, моля бога, чтобы они не понадобились сейчас.
До самого вечера ничего не случилось. Когда наступили сумерки, они допили остатки воды и Захар трусцой поспешил к болту. Ему повезло, вода была вполне пригодна для питья, если не считать болотного запаха. Прежде вдоволь напившись, черпая воду пригоршнями, он заполнил фляжки и с наслаждением окунул голову в воду, наслаждаясь прохладой.
Спали по очереди рядом с окопом, раскатав шинели по траве. Утром на небе появились облака и подул ветерок.
До обеда оставалось совсем немного, и они уже начали копаться в вещмешках, доставая сухой паёк, полученный накануне, как раздался рокот моторов.
Из леса, по дороге, со стороны котла медленно выполз танк. По угловатой форме башни и корпуса танка определили: немецкий. Захар попробовал зажечь спичку, она сразу вспыхнула. Шмелёв возбуждённо зашептал ему на ухо, словно опасаясь, что танкисты смогут его услышать,
- Делаем так, ты зажигаешь, я бросаю.
- Может гранату?
- Граната может не повредить танк в полной мере, а потом до дороги метров семь, сами можем попасть под взрыв. Они все напряглись перед решающими действиями. Непросто в первом бою набраться смелости и вступить в противоборство с превосходящим по вооружению и численности противником, тем более с танком. Опыта по борьбе с танками не было никакого, тем более за первым танком показался второй, затем третий и четвёртый.
- Что будем делать? - Антона Шмелёва трясло, словно от сильного мороза, - Выступить против четырёх танков с бутылками и с винтовками, полные кранты.
- Может, драпанём к лесу?
- Нет бесполезно, заметят, и им будет ничего не стоить расстрелять нас из пушки или пулемёта. Не успеем добежать. Я, как старший, приказываю, сидим и не высовываемся.
- А что скажем командиру? Ведь, под трибунал попадём.
- Что, лучше сейчас погибнуть под гусеницами, чем подождать до трибунала? Проедут танки мимо, скроются в лесу, бросим гранаты, на взрывы прибегут наши, скажем, не смогли подбить.
На обсуждение времени не было, первый танк был совсем рядом.
Земля задрожала, струйки песка стали стекать по стенкам окопа, как маленькие ручейки. Бойцы опустились на дно окопа. Захар взглянул вверх, его лицо побелело, он толкнул товарища и показал на торчащие из окопа штыки винтовок. Снаружи их наверняка было легко заметить по отблеску солнечных лучей. У обоих в голове засела одна лишь мысль, только бы нас не увидели.
По звуку мотора и по усиливающемуся дрожанию земли, они легко определили, когда мимо прошёл первый танк, затем второй, за ним третий и только с окопом поравнялся четвёртый танк, вдалеке, в стороне от дороги, впереди, по направлению движения танков, раздался взрыв тяжёлого фугаса. Немец, высунувшийся по пояс из люка первого танка и наблюдавший за дорогой, сразу скрылся в танке, закрыв люк. Танк остановился и развернувшись объезжая другие повернул назад к лесу. Тот же манёвр совершил второй танк, затем третий. Сидящие, в окопе напряжённо ждали, -«Неужели обнаружили?». Шум мотора и запах выхлопных газов, стоящего рядом танка наводил ужас на неопытных бойцов. Они готовы были выскочить из окопа и бежать.
В ожидании дальнейших событий прошло несколько минут. Они поняли, что с наружи что-то произошло. Захар набрался смелости и осторожно выглянул из окопа. Увидев, закрытые люки стоящего танка, понял, что его не обнаружат,
- Посмотри. Непонятно. Почему так?
Антон приподнялся над окопом. Два танка уже скрылись в лесу, откуда появились, третий был уже у самой опушки. С танком, стоящим у окопа, происходило что-то неладное. Мотор ревел, танк дёргался, видимо, пытаясь развернуться.
Бойцы посмотрели друг на друга и без слов поняли, надо действовать. Захар зажёг фитиль бутылки и передал её Шмелёву. Тот, выкрикнув, «Держи, гад», бросил бутылку в танк, но она, ударившись о привязанный на броне брезент, упала рядом с танком, не разбившись. Захар зажёг вторую, на этот раз Антон угодил в башню, вспыхнуло пламя. Они судорожно стали бросать в танк бутылку за бутылкой.
Когда открылся люк, и из него показалась голова в шлеме, они схватили винтовки и выстрелили несколько раз. Немец исчез в танке. Мотор заглох. Из-под танка выполз другой танкист, его комбинезон горел. Он стал кататься по земле, пытаясь сбить пламя. В окопе не стали ждать и застрелили его.
Раздался мощный взрыв внутри танка. Бойцы сели на дно окопа. Сразу же более мощный взрыв потряс воздух, на время их оглушив.
Выждав некоторое время, они выглянули. Пламя полыхало, взлетая высоко вверх широким столбом. В небо поднимался столб чёрного дыма. Горящие осколки зажгли траву вокруг окопа. Они выскочили, забыв про гранаты на краю окопа и оставшиеся бутылки, и отбежали подальше от горящего танка. К их счастью трава горела недолго.
Со стороны большака из леса показалась цепь солдат во главе с командиром. Подбежав, они обступили, пожимали руки, обнимали Захара и его напарника. Большинство ещё не участвовало в боях, и для них было важно почувствовать, что они тоже смогут поступить также.
Взводный убрал наган в кобуру,
- Мужики! Вы молодцы! Вы герои! Немецкий танка уничтожили, - он увидел обгоревший труп и добавил, - И экипаж.
- Товарищ лейтенант, - Шмелёв встал по стойке смирно, предварительно застегнув ворот гимнастёрки, - Выполняя Ваш приказ, нами, мной и рядовым Сергеевым, был принят неравный бой с четырьмя немецкими танками, прорвавшимися из котла. Один танк и его экипаж уничтожены, остальные отступили в сторону леса. С нашей стороны погибших и раненых нет.
- Спасибо за геройскую службу. Вас обязательно представят к награде.
- Служим трудовому народу, - одновременно отчеканили герои.
«Ну, и Антон, как всё повернул, я бы так не смог. А, может быть он и прав», - Захара одолевало чувство вины и стыда за проявленную трусость.
Через несколько дней комиссар вручил им перед строем полка медали «За отвагу». Последние слова его выступления: «Пока есть такие герои нас не победить», утонули в троекратном «Ура».
Взводный объявил, что кроме медали по приказу комбата героям предоставляется по дню отпуска, и что с сегодняшнего дня они приписаны к строевой службе в его взводе.
Захар решил воспользоваться этим и повидать семью. Родной дом был совсем рядом. Он обратился к взводному и предложил совместить отпуск с пользой для роты. «Если ему предоставят грузовик, он привезёт из своего колхоза и сено, и овёс для лошадей. Вполне можно обернуться в два дня». Обдумав его предложение и получив разрешение ротного, взводный выделил грузовик и предупредил, чтобы ни какой ночёвки, только повидаться с родными и чтоб без фуража не возвращался.
В поездку отправились ближе к вечеру, так как было легче избежать налёта немецкой авиации.
Глубокой ночью полуторка, переехав по мосту Днепр, поднялась на взгорок и, проехав почти всю деревню, остановилась у дома Захара. Дверь снаружи была закрыта на палочку, это говорило о том, что хозяйки в доме нет. Захар решил зайти к своим, повидать, а заодно узнать о Елене и детях. Он негромко постучал в дверь отцовского дома.
Первым проснулся Григорий. Накинув на плечи пиджак, он вышел на крыльцо.
- Захар, ты?
- Я.
Братья обнялись.
- Ленка у вас?
- Нет, у себя должна быть.
- Я там был, дверь закрыта снаружи.
Григорий улыбнулся,
- Ты пройди к роднику, она наверно там.
- К роднику? Ночью?
- Сходи, сходи… Зайдешь завтра?
- Не знаю. Может, зайду, если успею.
Захар попросил водителя ожидать в машине, а сам спустился в овраг и, осторожно ступая в темноте среди зарослей ольхи, пошёл к роднику.
Елена сидела у сложенной из камней невысокой печки, на которой стояла бочка. Из неё выходила трубка в другую, рядом стоящую бочку с водой. Её конец торчал снизу. Из него в большой глиняный кувшин струйкой сбегал самогон.
Елена дремала, сидя у огня.
- Это, что же такое происходит! – раздался в темноте громкий голос Захара.
Елена вздрогнула от неожиданности и тут же засуетилась, схватила кувшин и налила содержимое в глиняную кружку,
- Выпей, солдат.
Захар отхлебнул немного из кружки,
- Что ж это ты своего родного мужа уже не узнаёшь?
- Ой, - всполошилась Елена, - Захар? Ну, чёрт, напугал.
Она встала и обняла мужа. Поцеловавшись, они сели рядышком на бревно.
- Ленка, ты чо, пьяницей стала, самогон гонишь?
- Да какое там пьяницей. Приходится заниматься самогоном. На деньги мало что купишь, да их и нет, а на самогон выменять можно.
Она взяла у Захара кружку и сделала из неё глоток,
- Ничего получился, крепкий. Только самогон и спасает, скоро рожать, а у меня для ребёнка ничего нет ни пелёнок, ни одеяльца, ни одёжки. Вот и пойду на «толкучку», выменяю что-нибудь за самогон. Неплохо бы ситцу, троим ребятам много чего надо, сшила бы.
- Я привёз кое-что тебе и ребятам, у меня там, в машине. Своё и товарищи по взводу собрали: сахар, шоколад, мыло, портянки новые, для пелёнок вполне сгодятся, пара белья, перешьёшь.
- Надо бы тебя покормить, да отойти не могу, нельзя бросать без присмотра. До рассвета бы выгнать. Иди в дом, найдёшь что-нибудь, в печь загляни.
- Нет, я лучше с тобой посижу.
Так они и сидели, тихо беседуя, до самого утра. Вспоминали прошлое, переживали за будущее. Гадали, что ещё уготовит им судьба?
- Покушай, есть крепость?
Захар подставил кружку и накапал пару глотков, попробовал и сплюнул,
- Всё, можно заканчивать.
Захар поставил бидон с самогоном на крыльцо,
- Погоди, я щас.
Он подошёл к машине. Водитель крепко спал на сиденье, поджав ноги. «Ничего, пусть спит, когда ещё такое случится, вдоволь поспать», - Захар взял из кузова вещмешок и пошёл вслед за Еленой в дом.
Спать так и не ложились. О любовных утехах даже мысли не было. Елене вот-вот рожать, какая там любовь?
Захар сидел у постели детей и любовался их безмятежным сном. Елена суетилась у печи.
Захар очнулся от забытья, когда за окном послышалось мычание коров и покрикивание пастуха, совсем ещё детским голосом.
Елена, расставила на столе еду,
- Садись, поешь и товарища зови.
Горячие щи из квашеной капусты и картошка с жареным салом, а перед этим двести граммов крепкого самогона с солёным огурчиком, о чём ещё может мечтать боец!..
Дети спали, и Захар решил их не будить, - «Найду время, зайду позже».
Водитель крутанул ручку, мотор заработал, распространяя вокруг запах бензина.
Хотели трогаться, но в это время на крыльцо выскочил Толя в пиджаке с чужого плеча, в фуражке, съезжающей на глаза, но босой,
- Батя, можно я с тобой?
- Ты поел?
- Я не хочу. Наемся ещё.
- Залезай, если так.
Новый председатель, бывший счетовод, сначала не очень хотел за просто так отдавать сено и овёс, но когда Захар передал ему расписку, заранее заготовленную взводным, о приёме фуража на нужды армии, он передумал и сам помог организовать погрузку.
В хлопотах прошёл весь день, зато к дому машина подъехала загруженная мешками с овсом и большой копной сена, свисающего по бокам кузова. Со стороны машина стала напоминать высокий стог на колёсах.
На столе лежала записка, написанная карандашом на куске картона: «Покорми Толю, еда в печи. Сходи к своим за Ниной. Перед отъездом зайди ко мне на ферму, попрощаться. У меня отёл, не могу отлучиться»
Рядом с запиской стояли четыре пол-литровых бутылки с самогоном, заткнутые свёрнутыми из газеты пробками.
Когда Захар накормил сына, тот упросил отвезти его к бабушке, наверняка с целью лишний раз проехать на машине.
Навестив своих родных, мать и сестру с братом, Захар зашёл на ферму, но Елены там не было. Доярки в один голос сообщили: - «В больницу увезли, в холм, рожать, так что готовься Захар к прибавлению в семье».
К больнице подъехали, когда стемнело. Входная дверь была закрыта. Захар подёргал её, но никто не подходил. «Придётся ехать, не попрощавшись, надо возвращаться», - он немного подождал, ещё раз постучал в дверь, за ней было тихо.
Бойцы отхлебнули из бутылки, занюхав самогон хлебом, и отправились в обратный путь. Туда, ближе к фронту, где нельзя ничего загадывать, предполагать и надеяться, где человек ничего не может изменить в своём будущем, а всем правит случай и Бог.
По времени они уже должны были подъехать к перекрёстку, на котором сворачивать к месту расположения взвода, но он не появлялся. Стояла кромешная тьма ни луны, ни звёзд.
Фары осветили ползущего по кювету человека. Водитель остановил машину напротив и приоткрыл стекло. Он разглядел солдата в накидке с капюшоном,
- Боец, ты чего ползаешь по грязи? У тебя всё в порядке с головой?
- Это у вас с головой непорядок. Вы на нейтральной полосе. Я дорогу минирую, он приподнял связку мин. Как вы только, придурки, проехали? Дорога сплошь в минах. Валите отсюдова, не демаскируйте меня.
Мигом протрезвев, водитель нажал педаль газа, выключил фары, до отказа вывернув руль, развернулся и помчался назад, со скоростью, какую только позволяла развить машина, без конца повторяя,
- Господи пронеси… Господи пронеси… Услышав это, Захар невольно начал креститься.
Немцы сначала наблюдали и не стреляли, пытаясь понять, что это за чудак мчится в их расположение с включёнными фарами. Но, как только фары были погашены и в немецких окопах услышали звук удаляющегося автомобиля, в ночное небо взлетели осветительные ракеты и начался массированный огнь из пулемётов и миномётов.
Грузовик мчался на предельной скорости, водитель определял дорогу только по шуму колёс. Когда обстрел прекратился, водитель включил фары.
Проехав около километра, они увидели, наконец, нужный поворот.
Бойцам повезло, благодаря сену, ни пули, ни осколки не долетели до кабины. Было пробито одно из колёс заднего моста, да в нескольких местах повреждён задний борт кузова.
Захар разыскал взводного, доложил о выполнении задания и вручил ему две бутылки самогона.
- Раны промывать, - заявил взводный, принимая бутылки, - Это не вы там шум устроили на нейтралке?
- Нет, товарищ лейтенант, мы же совсем с другой стороны приехали.
Через несколько дней начались ожесточённые сражения. Немецкие войска, подтянув тылы и усилив воинские подразделения мотопехотой и танками, при поддержке с воздуха, начала очередное наступление на Москву.
То и дело, охватывая танковыми клещами советские воинские соединения, немецкое командование заставляло их сражаться в условиях окружения, принуждая сдаваться.
Не многим подразделениям Красной Армии удавалось прорвать кольцо и выйти к своим. Переформированные и пополненные живой силой и вооружением они вновь вступали в бой.
Полки и батальоны, потерявшие в боях командиров и вооружение, отбиваясь от преследовавших их гитлеровцев, ни одну неделю маневрировали среди лесов и болот, и зачастую красноармейцы, многие с ранениями, измотанные, голодные, без боеприпасов и оружия оказывались в плену.
Но были и такие, которые, потеряв всякую надежду прорваться к своим, образовывали партизанские отряды и продолжали борьбу в тылу врага.
Несмотря на превосходство в вооружении, особенно в авиации и танках, немецкие войска продвигались к Москве не так стремительно, как рассчитывали.
Потери с обеих сторон были огромные. Целые дивизии исчезали в топке войны за считанные дни. Потери немецких войск с момента вступления на территорию Советского Союза были сопоставимы со всеми потерями, понесёнными гитлеровцами за несколько лет войны в Европе и в Африке.