"Дорога, вдаль идущая, –
Наш первый шаг в грядущее.
И звёзд, и земли целина…
Мечты края безбрежные,
Твоя улыбка нежная…
В душе, что отвагой полна, –
Любовь, Комсомол и Весна."
(Из песни времён СССР, слова Н. Добронравова)
В те годы, когда я ходил в школу, ученики фактически в обязательном порядке вступали в различные организации. Сначала в октябрята, потом в пионеры, а затем в ВЛКСМ. Как я стал октябрёнком я уже не помню – по-моему весь класс приняли в один день. В пионеры уже принимали в два захода. В первой партии были хорошие ученики, которые ещё и вели себя примерно. Их принимали в особо торжественной обстановке – вроде бы в музее Революции или ещё где-то. Примерным поведением я не отличался, отличником тоже не был, поэтому, меня принимали уже во вторую смену. Это тоже было торжественно, но уже без выезда в какие-то знаковые места, а непосредственно в школе.
С комсомолом было сложнее. Во-первых, туда принимали строго с 14-ти лет, а этого возраста достигали не все одноклассники одновременно. Во-вторых, с учётом того, что, как подразумевалось, это уже вполне сознательные юноши и девушки, надо было продемонстрировать своё желание влиться в дружные ряды передового отряда советской молодёжи и показать свою политическую зрелость – быть в курсе текущих политических событий, знать основные этапы истории комсомола и т.д. Никаких политических разногласий с советской властью у меня не было, диссидентом я не был, а был вполне заурядным разгильдяем. Поэтому, я уже не припомню, почему не стал вступать в комсомол, когда мне исполнилось 14 – скорее всего, наученный горьким опытом приёма в пионеры «во вторую смену» – решил переждать, пока примут всех наиболее достойных передовиков учёбы и общественных активистов. Потом, когда все одноклассники уже были комсомольцами, я неожиданно обнаружил, что моё несоюзное существование давало свои преимущества – я с чистой совестью мог не ходить на комсомольские собрания, которые периодически проводились, причём делалось это после уроков.
Моё «свободное плавание», наверное, несколько нервировало школьное начальство, так как портило статистику – в те годы редко кто не вступал в комсомол. Наша классная руководительница периодически спрашивала меня, когда, наконец, я подам заявление, на что я отвечал что-то маловразумительное, типа – «пока усиленно изучаю Устав» или, что пока ещё «работаю над собой». Однако к концу десятого класса, когда учёба уже фактически завершилась и начинались вступительные экзамены, до меня наконец дошло, что при поступлении в ВУЗ у меня возникнет масса проблем уже на стадии приёма документов. Тем более, что поступать я собирался в морское училище, где после второго курса уже предполагалась плавпрактика с заходом в разные иностранные порты. Официально нигде не упоминалось, что туда принимали только комсомольцев, но по факту так оно и было.
В конце мая 1982-го года, когда я заканчивал школу, мне уже стукнуло восемнадцать. Все нормальные выпускники вовсю готовились к экзаменам, которые вот-вот должны были начаться, а мне надо было как-то всё это ещё совместить с вступлением в комсомол. Кто постарше, тот наверняка помнит, что это дело было довольно муторное – сначала надо было собрать первичную организацию, потом ещё что-то и т.д., то есть пока дело дойдёт до райкома ВЛКСМ, где, собственно, и принималось решение, могло пройти много времени. Мне же надо было сделать это очень быстро, так как по сути в школе мне оставалось учиться всего несколько дней.
Не буду останавливаться на подробностях предварительного сбора документов (хотя это отдельная история) скажу лишь, как проходило само принятие. В назначенный час я заявился в райком ВЛКСМ. В коридоре уже сидело человек 10 мальчишек и девчонок, которые лихорадочно чего-то учили. Туда полагалось приходить подготовленным и уметь отвечать на вопросы комиссии об истории комсомола, знать Устав, награды, которые носила эта организация, за что они были присвоены и ещё чего-то. Все эти кандидаты были года на 4 меня младше, так как получали комсомольский билет тогда, когда это было положено, то есть в 14 лет. Я понял, что нас с минуты на минуту вызовут и что-то учить уже всё равно бесполезно. До этого мне изучать историю комсомола было некогда, так как надо было, во-первых, готовиться к экзаменам, во-вторых – бегать и оформлять все необходимые для вступления протоколы, в третьих – стояла чудесная весенняя погода, мне было 18 и голова была забита чем угодно, но точно не положениями Устава этой организации.
Наконец всю нашу разношёрстную команду кандидатов запустили в кабинет. За столом сидела комиссия, которая должна была на основании поданных документов и собеседования принять решение о принятии или непринятии нас в ряды комсомольцев. Впрочем, «разношёрстность» в ряды вносил лишь я, будучи на две головы выше всех остальных и значительно старше. Естественно, вся комиссия, уставилась сразу именно на меня и, вероятно, старший (не знаю, как он там назывался) задал мне напрашивающийся вопрос: «Скажите, пожалуйста, почему вы так долго не вступали в ВЛКСМ?» Я сначала было подумал ответить банально – не считал себя достойным, но потом вдруг решил, что надо брать быка за рога, сбить их с толку, чтобы уже больше ничего не спрашивали. Надо было сходу как-то ошарашить их.
В то время телевидение было довольно своеобразным. Много времени в новостных передачах отводилось репортажам со всяких партийных и комсомольских съездов, профсоюзных форумов. Всё это для разнообразия дополнялось многочисленными интервью с передовиками производства и знатными тружениками села. Это мне и помогло. Я вдруг вспомнил, что как раз на днях краем уха слышал, что проходит съезд ВЛКСМ, если мне не изменяет память – 19-й. Я постарался придать моей физиономии восторженно-торжественное выражение и начал отвечать примерно так:
«У каждого человека должна быть мечта. Кто-то мечтает о счастливой семье, кто-то об интересной работе. У меня тоже была мечта. Я всегда хотел быть членом ВЛКСМ, но, в то же время, я не хотел бы, чтобы этот важнейший шаг в моей жизни был бы каким-то обыденным и тогда я решил для себя, что хочу стать комсомольцем в дни работы очередного Всесоюзного съезда, где решаются судьбы не только молодёжи нашей страны, но и всего прогрессивного человечества земного шара. Конечно, это было тяжело ждать так долго, но что не сделаешь ради мечты!»
Я хотел было для убедительности ещё постараться пустить слезу, но передумал, так как это уже был бы, наверное, перебор. После этого насупила минутная пауза. Эффект неожиданности сработал. С одной стороны они видели, что в своём пафосе я явно перегибаю палку, а с другой – наверное не понимали, чего теперь со мной делать. Кто-то из комиссии начал листать какие-то бумаги, какая-то дама вдруг стала внимательно рассматривать свой маникюр, как мне показалось, что за этим стояло желание удержаться от смеха. Короче говоря, больше ничего не спросив, меня сразу приняли в ряды комсомольцев, хотя всех остальных юных кандидатов долго мучили всякими вопросами по Уставу и по истории ВЛКСМ.
Вышел из здания Райкома комсомола я уже членом этой организации. Светило солнце. Аромат сирени отбивал всё желание идти в душную квартиру и готовиться к экзаменам. Помню, что я пошёл пешочком на другой берег Невы, где присоединился к весёлой компании моих знакомых, чтобы отпраздновать конец моей беззаботной несоюзной юности. Они к тому времени были уже давно комсомольцами и комсомолками. Впереди было ещё целое лето!