ЧАСТЬ 2.
До конца XVI века, религиозный скептицизм был задавлен инквизицией, и только в XVII появляются первые серьёзные работы в этом направлении. Одним из первых выступил Исаак Трокский (Ицхак бен Авраам из Троки (Литва), 1533 - 1594), караимский теолог-полемист в своей книге «Укрепление веры», где он, в частности, пишет:
«Меня когда-то спросил христианский ученый:
- Почему Вы отказываетесь признать, что Иисус Христос был Мессией, засвидетельствованный истинными пророками, в слова которых Вы также верите?
И вот - ответ, который я дал ему:
- Как мы можем считать, что он был Мессией, если мы не видим из пророчеств никакого фактического доказательства его Мессианства.
Итак, он не был Мессией на основании:
1) его родословной;
2) его действий;
3) периода, в который он жил;
4) и факта, что, во время его существования, пророческие обещания, которые должны быть выполнены с появлением ожидаемой Мессии, не были выполнены, тогда как полное выполнение всех этих условий может гарантировать веру в пришествие Мессии.»
Далее, Исаак приводит обоснование каждого пункта своего утверждения:
1) потомок Давида? (при условии, что Иосиф происходит от семени Давида, что более чем сомнительно, так как Иосиф был приёмным отцом Иисуса);
2) действия Иисуса, который сказал: «Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её».
Тора ожидает Мессию, действующего противоположно этим словам;
3) период, когда жил Иисус - это не последние дни:
4) обещания, связанные с приходом Мессии не были выполнены (пришествие Мессии принесёт мир и справедливость).
XVII век принёс в интеллектуальную жизнь Европы не только развитую систему взглядов религиозного скептицизма, но философское осмысление платоновской идеи объективности Бога. Так, голландский философ португальско-еврейского происхождения Барух (Бенедиктус) де Спиноза (1632 – 1677) в трактате «Этика» предпринял попытку на основе научной методологии доказать объективность Бога:
«Бог, или субстанция, состоящая из бесконечно многих атрибутов, из которых каждый выражает вечную и бесконечную сущность, необходимо существует.»
Своё доказательство Спиноза строит на понятии бесконечно многих атрибутов, из которых состоит Бог. Типичное схоластическое (в стиле средневековой софистики) утверждение. Если мы говорим о бесконечном множестве, честь из которого мы имеем возможность наблюдать, осязать и осознавать, то какие могут быть сомнения в том, что то, что мы не можем из этого множества ни наблюдать, ни осязать, ни осознавать в действительности не существует.
С точки зрения Спинозы, это вполне убедительное доказательство, особенно после такого веского аргумента:
«Действительно, так как его сущность (Бога) исключает всякое несовершенство и заключает в себе абсолютное совершенство, то тем самым она устраняет всякую причину сомнения в его существовании и дает наивысшую в нем уверенность, что, я думаю, будет ясно и для посредственного внимания.»
Не смотря на наивность этого заявления, в нём кроется зерно истины, если заменить слово «совершенство» на слово «рационально».
Если внимательно присмотреться к окружающей нас реальности, то не трудно заметить, что все что не подконтрольно человеку или «природе», очень быстро приходит в упадок и разрушению. Созидают только «природа» и человек, материя сама по себе создать что-либо не может. Как творит человек нам вполне понятно, как творит «природа» однозначного мнения нет, атеисты утверждают, что естественный процесс самоорганизации, теисты, что это результат промысла божьего. То есть основной вопрос состоит в том, что или кто является первичным толчком к тем преобразованиям, которые мы можем наблюдать. То, что последовательность совершенно разных событий может быть результатом естественных процессов без чьего лидо вмешательства не вызывает сомнение, например, мощное испарение влаги в одном месте и выпадение её в виде осадков, вызывающих наводнение, в другом, вполне может быть связано с набором целого ряда неблагоприятных факторов, которые с активной разумной деятельностью никак не связаны. Но, иногда, мы видим факты, которые слепой последовательностью событий объяснить не возможно. Например, процесс размножения осы-наездницы Glyptapanteles, которая выбирает в качестве «суррогатной матери» для своего потомства гусеницу-пяденицу Thyrinteina leucocerae.
Для начала оса парализует гусеницу и, пока та остается неподвижной, спокойно откладывает в ее тело от 60 до 100 яиц. Вместе с ними она впрыскивает особые токсины, которые не только препятствуют сопротивлению иммунной системы гусеницы к инородному «вторжению», то есть яйцам, но и парализуют ее, чтобы она не превратились в куколку. Иначе это убьет потомство осы.
После многочисленных исследований энтомологи пришли к выводу, что токсины содержат особый вирус, а если точнее нудивирус («вирусоподобные частицы»), который помогает осам подавлять иммунную систему гусениц. Он производится в яичниках осы.
Вылупившиеся внутри гусеницы личинки осы начинают изменять химические реакции своей «суррогатной мамочки», что сказывается на ее поведении. Они продолжают развиваться внутри гусеницы, питаясь ее соками и жидкостью. Когда приходит время окукливания, то личинки прогрызают в теле жертвы выход и выбираются наружу. Но самое интересное то, что после этого гусеница остается жива!
Как только личинки выбрались, они сразу же начинают создавать вокруг себя коконы. После чего гусеница неустанно охраняет их от посягательств различных насекомых, например клопов щитников, которые специализируются на личинках осы. Гусеница-зомби остается жива в течение всей стадии окукливания личинок, и с их «вылуплением» она погибает.
Это факт не обошел внимание Дарвина, который его признал необъяснимым. Он был уверен, что существование таких существ как Glyptapanteles противоречит одному из центральных постулатов естественной теологии, рассматривающей изучение природы как путь к демонстрации благонамеренности Бога, и не смог убедить себя в том, что Бог мог создать насекомых, которые питаются телами живых гусениц.
Так этическая сторона христианства вступила в противоречие с реальностью.
Если рассматривать ситуацию с осой-наездницей, то следует выделить следующие факторы:
1) Эволюционный принцип проб и ошибок в данном случае не работает, так у осы всего один шанс или все получится или не получится. Причём если не получится об этом никто не узнает и никакого нового поколения не будет, чтобы исправить ошибку первой осы. Иными словами, весь сложный механизм уже должен быть заложен в её организме.
2) Есть предположение, что этот механизм занёс в тело осы паразит-вирус, но в этом случае ситуация становится ещё более загадочная, так как придётся объяснить, откуда всю эту сложную процедуру двух совершенно разных видов насекомых мог узнать вирус, сформировать всю необходимую программу внедрения этого сложного механизма в тело осы без использования сложного естественного отбора с применением проб и шибок;
3) Откуда исходная особь (оса или вирус) узнала химический состав вещества для парализации гусеницы, и самое главное его дозировку?
4) Откуда оса (вирус) могла знать о времени действия парализующего вещества?
5) Откуда оса узнала об иммунной системе гусеницы и как ею можно управлять (человечество со всем своим инструментарием и наукой до сих пор не может решить эту задачу, а гусеница её решила с первого раза и не ошиблась)?
6) Откуда оса узнала, что частично изъеденная гусеница не только не погибнет, но и будет защищать её потомство? И так далее, и тому подобное.
Это всего лишь один из множества примеров доказательства, что возможности природы ограничены, и Создатель решал свои проблемы без её участия. К слову сказать, считается что оса-наездница приобрела эти странные свойства размножения около 100 млн. лет назад, а до этого была обычной плотоядной осой.
Аналогичный пример можно привести и с плесенью, которая включает очень сложный механизм симбиоза муравьёв и коров. Эта плесень может размножатся только в желудки коровы, но чтобы туда попасть она «придумала» оригинальную многоходовку. Научилась вырабатывать фермент привлекающий муравьёв, чтобы они её съедали. Попав в их пищеварительную систему она вырабатывает токсин меняющий поведение муравья. Вместо того, чтобы активно работать на благо своей муравьиной семьи, он забирается на макушку травы и дожидается когда его съест корова. Плесень, после того, как муравей переварится в желудке у коровы, размножается, и выходит наружу с её фекалиями, и весь процесс повторяется.
Таких примеров множество, и не только в биологии. Естественно, в рассматриваемый период формирования деистический идей о них никто не знал.
Одним из основных вопросов, который занимал в XVII век христианских схоластов был вопрос о сущности материи: активна, как утверждает христианская теология, или, как утверждали античные философы, пассивна? Иначе: обладает ли материя душой?
Эту сложную метафизическую проблему пытался решить немецкий философ Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646 - 1716), которая нашла своё отражение в его переписке с духовником королевского двора Самюэлем Кларком (1675 – 1729).
Так, Кларк в своём пятом письме к Лейбницу, в частности, отмечает:
«Нет никакого сходства между весами, приведенными в движение тяжестями или механическим импульсом, и духом, приведенным в движение самим собой или действующим в силу определенных мотивов. Различие в том, что одни ведут себя совершенно пассивно и подчинены абсолютной необходимости, другой, напротив, не только испытывает воздействия, но в то же время и сам оказывает их, в чем именно и состоит сущность свободы.
… материя лишена жизни и движения, бездеятельна и инертна.»
Кларк был активным последователем механистических идей Ньютона, и стремился к рациональному истолкованию открытых им законов, принимая его механистические воззрения, но Лейбниц, с подобным утверждением, категорически не согласен.
Несмотря на то, что Лейбниц не успел ответить Кларку на его последнее письмо, свою позицию по этому вопросу он высказал ранее:
«… я был принужден прибегнуть к атому формальному, ибо что-либо материальное не может быть в одно и то же время и материальным, и совершенно неделимым, иными словами, обладать истинным единством. Таким образом, пришлось снова обратиться к субстанциальным формам …
… я нашел, что природа этих форм состоит в силе; а отсюда вытекает нечто аналогичное сознанию и стремлению, и, следовательно, их нужно понимать наподобие того, как мы представляем себе души.»
Таким образом, по средством сложных умственных кульбитов, через аналогии и интерпретации Лейбниц приходит к выводу, что формальный атом, как часть материи, обладает неким подобием души, продолжая античные традиции одушевления материи и развитые в последствии английским философом Дж.Толандом (1670 – 1722).
Раскрывая свои философские взгляды, Толанд, в частности, отмечает:
«… как отлично говорит Сенека - «самое лучшее - не следовать, подобно скоту, за толпой предшественников, идя не туда, куда надо идти, а туда, куда проторена дорога»; и немного дальше: «Так как каждый предпочитает верить, а не рассуждать, жизнь обычно является предметом не рассуждения, а веры; заблуждение, переданное нам другими, совращает нас и ввергает в бездну; мы гибнем, следуя чужим примерам».»
В этом обращении к своим читателям, Толанд высказал основополагающую идею деизма: формировать свои убеждения не на вере, а на знаниях и рациональных суждениях.
Далее Толанд вводит догматическое определение в своё суждение:
«Мы охотно признаем, что нет бесконечного определения или особого вида движения, но не можем допустить первого телесного двигателя, или неподвижный центр - да и вообще какой бы то ни было центр-вселенной.»
Иными словами, полемизируя с Аристотелем Толанд отвергает его идею Бога как перводвигателя и центра Вселенной, становясь тем самым на воззрения атеистов. Дале он уточняет, что собственно не отрицает самого Бога, но ограничивает его возможности по отношению к материи:
«…материи присуще именно движение, как таковое, а не то или иное его направление, которое всецело зависит от законов взаимодействия тел или же от непосредственной силы и воли мудрейшего и всемогущего бога. Но говорить, что бог может лишить материю движения, тогда как оно присуще ей, равносильно утверждению, что он может отнять у нее протяжение или плотность, а это значит утверждать, что он может уничтожить материю.»
Таким образом, отказавшись от идеи перводвигателя, Толанд вынужден идти дальше, и ограничить возможности Бога в воздействии на материю, тем самым сузив область его влияния фактически исключительно нравственно-этическими вопросами, как компромисс между атеизмом и христианством.
В тоже время он дает развернутое пояснение одухотворенности материи, в том числе и неживой, аргументируя это тем, что в неживой материи витальные процессы просто очень медленны по сравнению с живыми организмами
Очевидно, поскольку его пантеистическая идея наложилась на атеизм, она и не нашла общественной поддержки, ни в его время, ни позже, поэтому термин «пантеизм» был заменён другим - «панпсихизм», который и закрепился в общественном обороте.
Как видим, идеи атеизма уже будоражили умы европейской интеллигенции 17-го века. Обосновывая этот «нездоровый» интерес Жюльен Офре де Ламетри (1709 – 1751), в частности, отмечал:
«Мудрец не может ограничиться изучением природы и истины; он должен осмелиться высказать последнюю в интересах небольшого кружка лиц, которые хотят и умеют мыслить. Ибо другим, по доброй воле являющимся рабами предрассудков, столь же невозможно постичь истину, сколь лягушкам научиться летать.»
Этим высказыванием он разделяет общество на тех, кто хочет и способен познать истину реального бытия (исключительное меньшинство) и тех кому этого не дано в силу тех или иных природных и социальных ограничений. Это очень важное замечание в осмыслении места деизма в общечеловеческой культуре.
Деизм, это не массовое мировоззрение, и оно таким никогда не будет в силу своего понимания фатализма судьбы, это мировоззрение единиц, которые способны заглянуть за границы собственной повседневности.
Ламетри не был деистом, но он мыслил, как деист, хотя это и не помешало ему прельстится атеизмом.
В 1747 г. Ламетри анонимно публикует трактат «Человек-машина», где с максимальной откровенностью раскрывает свои атеистические взгляды:
«Все философские системы, рассматривающие человеческую душу, могут быть сведены к двум основным:
- первая, более древнего происхождения, есть система материализма,
- вторая - система спиритуализма.»
Первый тезис об отсутствии у материи души Ламетри сформулировал в виде вопроса, «на котором Локк имел несчастье потерпеть крушение»:
- Может ли неодушевленная материя оценивать интервалы времени?
Мне не удалось найти высказывание Локка на эту тему, на которое ссылается Ламетри, но ответ очевиден с физиологической точки зрения:
- лишь существа обладающие нервной системой в состоянии оценивать интервалы времени. У пассивной, не витальной, материи такой способности нет.
Далее он критикует Лейбница:
«Последователи Лейбница со своими монадами выдвинули непостижимую гипотезу. Они скорее одухотворили материю, чем материализовали душу. В самом деле, разве можно определить существо, природа которого нам абсолютно неизвестна?»
В этом пассаже интересно замечание Ламетри относительно попытки придать душе материалистический окрас. И он вполне логично ставит вопрос о правомерности рассуждать о свойствах того, природа чего нам неизвестна. Это всё равно, что рассуждать о физиологии птицы Гамаюн.
Несносный характер Ламетри отмечали его современники, и он проявлялся даже в его суждениях:
«Декарт и все картезианцы, к которым долгое время причисляли также последователей Мальбранша, сделали ту же самую ошибку. Они допустили в человеке существование двух раздельных субстанций, словно они их видели и хорошо подсчитали.»
Недопустимый приём в серьёзных дискуссиях.
Критикуя христианское богословие в отношении откровений о сущности души Ламетри приводит высказывание французского аббата Ноэль-Антуан Плюше (1688 – 1761), который в трактате «Зрелища природы» писал следующее:
«Поразительно, что человек, умаляющий нашу душу до того, что считает ее сделанной из грязи, осмеливается провозглашать разум судьей и самодержавным властителем в таинствах веры; ибо, какое странное представление получили бы мы о христианстве, если бы пожелали следовать за разумом?»
Таким образом, Ламерти указывает на источник своего атеизма – религиозный скептицизм в его наиболее откровенной форме. Следствием чего, стало то, что он не воспринял идеи деизма. Его отрицание христианского Бога привело его к полному отрицанию роли Создателя в бытие.
Далее Ламетри вступает в спор с деистами:
«… сторонники этого направления (деисты), не пренебрегая ничем, что может содействовать его подтверждению, не устают нагромождать доказательство на доказательство, стараясь использовать все, даже в некоторых случаях область нашего разума. Посмотрите, говорят они, на Спинозу, Ванини, Дебарро и Буандена - на этих апостолов, которые могут свидетельствовать скорее в пользу, чем во вред, деизму. Состояние их здоровья было мерой их неверия. И в самом деле, добавляют они, редко бывает, чтобы отречение от атеизма происходило прежде, чем страсти ослабели вместе с телом, представляющим собой их орудие.»
Полемический задор, как уже отмечалось выше, не останавливает его на границах допустимого.
Представление доказательств есть основа полемики, и чем их больше, тем надёжней доказательства.
Саркастическая ирония в отношении тех, кто на время примкнул к атеизму, а затем от него отказался, это скорее признание собственного бессилия, чем аргумент в пользу объективности атеизма.
Все философское основание атеизма Ламетри выразил словами Дидро:
«Мы совсем не знаем природы. Возможно, что скрытые в ее лоне причины создали все на свете.
…
Что же в таком случае абсурдного в мысли, что существуют физические причины, которыми все порождено, с которыми настолько связана и которым настолько подчинена вся цепь обширной Вселенной, что ничто из того, что происходит, не могло бы не произойти. Только абсолютно непреодолимое незнание этих причин заставляет нас прибегать к богу, который, согласно мнению некоторых, не является даже чем-то таким, что может мыслиться разумом. Поэтому тот, кто отрицает случайность, еще не доказал существования высшего существа, ибо еще может существовать нечто третье, что не есть ни случайность, ни бог; я имею в виду природу, изучение которой будет неизбежно создавать неверующих людей, как это доказывает образ мыслей самых удачных ее исследователей».
Таким образом, в основе атеизма лежит вера, что убеждение носителей этой идеи верны, на том основании, что не доказано обратное. В XVIII веке ещё не знали подробности атомного строения вещества и соответственно никто на мог привести примеры, которые позволяют сомневаться в саморазвивающейся природе.
Рассмотри два первых элемента таблицы Менделеева.
Если исключить ошибку в определении атомного веса гелия, то мы увидим, что их отличает друг от друга всего один протон и один электрон, но вот с точкой плавления происходит, что-то уж совсем не естественное. Температура плавления водорода при нормальном давлении – 259,4 гр. Цельсия, а вот гелий при нормальных условиях в твёрдое состояние не переходит, при чём это единственный элемент из всех известных, который не имеет точки перехода из твердого состояния в жидкое.
А дальше ещё интересней.
Следующий элемент в этой таблице литий состоящий из семи протонов и трех электронов. Возникает естественный вопрос: куда делись элементы с числом протонов от 3 до 6, и как согласовать их отсутствие с продолжением счета электронов по порядку. То есть по электронам счёт идет по порядку, а вот протоны при этом таинственным образом испарились.
Но если мы заглянем в таблицу изотопов то ситуация превращается просто в фантасмагорию.
Гелий 6: протонов 6, электронов 2, время жизни 0,122 с.
Литий 6: протонов 6, электронов 3, стабилен, но очень редкий.
Но гелий так и остался газом, а литий мягким металлом. То есть число протонов в ядре не влияет на физические характеристики элементов. Тогда тем более не понятно, на каком основании «природа» решила сделать эти «проплешины» в строении атомов, но в тоже время мы видим постоянный перехлёст в строении изотопов.
И ещё одна странность этих трёх элементов, которую атеисты объяснить не могут: водород самовоспламеняется на воздухе при температуре 580 гр.С, литий, соответственно, 640 гр.С, следовало бы ожидать, что у гелия эта температура должна быть 610 гр.С, но он оказался совершенно инертным и не воспламеняется, его горение начинается при температурах 10^(8) K.
Если с признанием Творца, ответ напрашивается сам собой, то в случае бездумной природы, это уже смахивает на психоз с провалами памяти. Но, атеисты верят в чудеса, и не видят в них ничего особенного. Поэтому атеизм, это глубоко иррациональное учение, есть просто антипод христианства, где нет ни пророка, ни Бога, но зато есть бережно хранимая фанатичная вера в абсолют атеистического догмата.