Такая короткая долгая жизнь.
( Отрывок из повести.)
Август этого лета выдался знойным. Донская степь днём раскалялась так сильно, что даже стоящие столбиками на задних лапках у своих нор и любящие погреться на солнцепёке сурки, забрались в них. Зной утомил и птиц и они, перестав петь, спрятались в кустах. Только одна из них, лёгкая птица, очевидно вспугнутая чем-то, выпорхнула из зарослей прибрежного ивняка и взвилась в голубое, без единого облачка небо. Простор степи открывался растворённой в мареве картиной хлебных полей и плывущих по ним кораблям-комбайнам. А раскалённый степной воздух горчил и сушил горло. А над всем этим высоко в небе завис, безнадёжно высматривая добычу, коршун.
Река Калитва на мелководье пересохла, а неглубокие её плёса, в обрамлении зарослей камыша, почти совсем затянулись ряской и жабреем. Речная рыба, нуждаясь в кислороде, ночью, на утренней и вечерней зорьке, жадно глотает воздух, очерчивая своими носиками круги на поверхности воды, издавая при этом характерное причмокивание. Днём же стоит неподвижно, уткнувшись головой в камыши и едва шевеля жабрами и плавниками. Кое-где начался и её подмор. Да, река заболачивается! Исчез рак, исчез пескарь, практически не стало вьюна. И это на моих глазах. Так думал Ивлев, стоя на крутом обрывистом берегу в том месте, где в Калитву впадает её приток – речка Меловая.
От грустных мыслей Алексей Дмитриевича отвлёк голос внука Кирилла : «Деда, деда! Пора ехать домой. Мы с Даринкой уже нарыбалились. Рыба не клюёт, да я уже и удочки смотал. А нам ведь скоро в Чертково на вокзал». «Да, дедушка,» - поддержала брата сестричка : «Я к тому же не все вещи в дорогу уложила, поехали домой».
Железнодорожный вокзал посёлка Чертково встретил, как и в прежние времена, шумом и гомоном толпы у билетных касс, объявлениями дежурной по вокзалу по громкоговорящей связи и гудками, лязгающих прицепами и снующих взад-вперёд маневровых поездов. А так же перроном уже остывшим после дневной жары, но со стойко пропитанным креозотом и машинным маслом воздухом и, наконец, залом ожидания, где в ожидании посадки на Москву, расположился Ивлев с внуками. Алексею Дмитриевичу предстояла поездка в г.Новый Уренгой в гости к старшим и уже взрослым внучкам –Катюше и Настёне. Катюша работала там в одной из фирм «Газпрома», а Настенька на местном телевидении. Вот к ним- то он теперь и направлялся со своими младшими внучатами Даринкой и Кирюшей. Даринка и Кирилл двойняшки, причём брат старше сестры на целых две минуты и чем он очень гордился, сейчас сидели притихшие на вокзальной скамейке зала ожидания и молча смотрели на всю эту вокзальную суету с любопытством и настороженностью.
Билеты на Уренгой были куплены заранее с пересадкой в столице нашей Родины, но на вокзал приехали, благодаря стараниям внуков, загодя. Поэтому до прибытия и отправления поезда времени было предостаточно. Пытаясь его скоротать, Ивлев подошёл к широкому проёму вокзального окна. Оно выходило на перрон и позволяло созерцать и снующих пассажиров, и рельсы с путепроводными стрелками, и территорию за ними, которая бала уже Украинской. Да, в уникальном месте мы проживаем! По сути, железнодорожные рельсы и есть граница между Россией и Украиной. А ведь казалось, совсем недавно, границ никаких не было. Был один монолитный на века Советский Союз. Память услужливо уносит мысли Алексея Дмитриевича в шестьдесят первый год прошлого столетия. Именно в это время его нога впервые на этом самом месте ступила на Чертковскую землю.
Семья Ивлевых тогда жила в станице Боковской, а Алёшка перешёл только в пятый класс. На летних каникулах родители отпустили его погостить к двоюродным братьям Изотову Михаилу и Александру, проживающих на станции Шептуховка Чертковского района .В стране только, что прошла денежная реформ. На дорогу дали три рубля и это было для него несметным богатством. Со станицы Боковской до Миллерово на автобусе, а там до ст.Шептуховка на паровозе. Причём, что бы сэкономить деньги, с Миллерово до Шептуховки добирался на товарняке. В то время юго-восточная , да и северо-кавказская железные дороги не были электрифицированы и по ним ходили паровозы. Скорость их на отдельных участках была ну совсем не крейсерская, что позволяло спрыгнуть на ходу в нужный момент. А так как от станции до станции ходили ещё и сборные поезда, которые останавливались почти на каждом вокзале, что бы собрать пустующие грузовые вагоны, то проблем с перемещением во времени и в пространстве практически не было. Единственное что требовалось от пассажира-нелегала, это спросить у машиниста, сборный это поезд или нет и найти вагон с удобной прицепной площадкой для поездки.
Приехав к родственникам и немного погостив, Алёшка со старшим двоюродным братом Александром решили «покутить». Ведь в кармане было пару рублей. Саша старше Алексея на два года и поэтому был для него и кумир и учитель. Решено было ехать в г.Миллерово и там сходить в тир и пострелять из «воздушки». Сказано - сделано! С Миллерово же в сторону ст.Шептуховки сборного товарняка не было. Решили ехать обычным, авось возле семафора притормозит и можно будет тогда спрыгнуть на ходу. В Мальчевской товарняк сделал остановку, а у разъезда Сысоево даже притормозил, что давало нашим пассажирам надежду на то, что уже в Шептуховке он обязательно сделает остановку. Но увы! На полных парах товарняк промчался мимо вокзала, а за пределами станции семафор был поднят, что указывало на то, что скорость сбавлять он не будет. Саша, худенький, спортивного телосложения, неоднократно попадал в подобные ситуации и поэтому мгновенно принимает решение – надо прыгать. Тут же инструктирует: «Что бы ни расшибиться об телеграфный столб надо прыгать сразу же, когда платформа его минует. До следующего столба метров пятьдесят, поэтому это надо делать без особых раздумий . Ноги же выбрасывай при отталкивании вперёд, чтобы смягчить удар с землёй. Ну же, давай!» .
Но уже вечерело, придорожные столбы мелькали настолько часто, а несущаяся на тебя щебёнка и гравий железнодорожного полотна казались таким монолитом, что страх сковал Алексея. С детства росшим сбитым и неуклюжим увальнем, обладающим неплохой физической силой, но неспортивного склада фигурой, Алексей нутром осознал, что встреча его и несущегося на него железнодорожного полотна ничем хорошим не закончится. Поэтому спасовал, невзирая на призывы и подбадривания брата. Что это? Говорят, что трусость, это просто чрезмерная осторожность. Да, теперь это очевидно, потому, что дожил до преклонных лет. Ангел Хранитель тогда уберёг. А сколько раз ещё по жизни он тебя просто брал на руки и переносил через беду?!
А товарняк, набрав ход, так и мчался на всех парах в сторону Чертково. Уже совсем стемнело. На поворотах гарь и копоть с паровозной трубы обволакивала двух пассажиров, сидящих и прижавшихся друг к другу на откидной лавочке тормозной площадки товарного вагона.
Промелькнул Маньковский разъезд, затем огоньки хутора Кривулянского, значит скоро и сам посёлок.
Состав остановился на запасных путях, а их в то время было очень много. Одни вели на заправку паровозов водой, другие в депо, третьи были для разгрузки и погрузки прибывших грузов, а иные для сборных составов. И это не считая пассажирских платформ. Да, Чертково в то время была узловой станцией. Здесь формировались и отдыхали железнодорожные бригады. Сам же красавец железнодорожный вокзал круглосуточно бурлил в людской суете прибывающих и отъезжающих пассажиров. В нём работал ресторан, буфет, киоск периодической печати и почтовых отправлений, справочное бюро, билетные кассы и линейный пункт милиции. Несомненно, что и для самих чертковцев помимо знаменитого парка с его аттракционами и лодочной станцией, вокзал был центром притяжения, как молодёжи, так и взрослых.
И вот на фоне той самой ночной суеты Чертковского вокзала появляются на его перроне двое мальчишек- подростков. При свете мощных фонарей, освещающих не только перрон, но и привокзальную площадь с парком мощных деревьев, облюбованных грачами для своих гнёзд ,а так же лавочки с сидящими на них влюблёнными, можно увидеть, что оба они босы. А из одежды на них только майки, заправленные в трусы и, из- за угольной пыли, непонятно какого цвета. Физиономии их так же перемазаны сажей и кое- где мазутом. А босые ноги покрыты «цыпками» и кажется никогда не испытывали мыло и мочалку. Ну, что делать! Все так в то время одевались. А обувь была! У Алексея даже были сандалии, при покупке которых родители сразу же сделали наказ: « Береги! Это тебе на лето и в школу.» Ну и кто после этого будет их надевать? Нет, уж лучше босой, но чтобы потом не ругали, что не уберёг. А как их убережёшь, если заносит тебя мальчишеская судьба в самые разные передряги.
Осмотревшись, пошли в вокзал. Мучил голод. В ресторане, достав из- пазухи оставшийся рубль, купили пирожков и большую пачку папирос «Три богатыря». Как сейчас помню, стоила она «бешеных» денег- целых пятьдесят копеек. Но зато, какие это были папиросы! Уложенные в пергаментную бумагу, да каждая с золотым ободочком. И всё это сокровище помещено в красивейшую коробку с цветной картинкой с изображением Ильи Муромца, Добрыни Никитича и Алёши Поповича, которые восседают на лошадях и одеты в богатырские кольчуги. Утолив голод пирожками, достали по папиросе и, попросив у прохожего прикурить, стали прохаживаться по перрону рассуждая, что надо теперь искать попутный товарняк на Шептуховку.
И в этот момент Алексей ощутил, что кто-то мощной рукой уцепился ему за плечо и тут же услышал голос; « Мальчик, а ты чей и откуда и, что ты тут делаешь?». Подняв глаза, Алексей обомлел. Это дежуривший на вокзале милиционер так цепко, мощно и властно удерживает его за левое плечо. Да, это была картина маслом. Со стороны посмотреть, так это действительно картина Репина «Приплыли». Пацан в трусах и майке , за пазухой которой чётко вырисовывается огромная коробка папирос, с грязным в угольной пыли лицом и босыми ногами покрытыми цыпками, но демонстративно курящий самые дорогие папиросы , которые не каждый взрослый мог позволить себе купить. И теперь этот пацан пытается что то ответить «дяде Стёпе» милиционеру, но от шока неожиданности не находит слов и что то лепечет не вразумительное. Милиция в то время была и стражем порядка на вокзале и справочным бюро. Любому пассажиру дежурный милиционер мог дать точный и конкретный ответ, будь то который час, когда пребывает нужный ему поезд, откуда нумерация вагонов и пр. И когда «дядя милиционер» , не получивший вразумительного ответа на свой вопрос, сказал, что пойдём в дежурную часть и там будем разбираться, Алексей понял, что это конец. Идя под конвоированием милиционера, который так же крепко удерживал его за плечо, Алексей скосив глаза в сторону видел как брат Александр подаёт тему сигнал, кивая головой, что мол давай «рвать когти». Да как? Рука старшины как клещами вцепилась в плечо и не отпускала его ни на секунду. И тут к милиционеру обратилась какая- то старушка с просьбой: как ей пройти к поезду и где будет её вагон. Я уже говорил, что милиция в те времена было и царь и бог на вокзале, помимо своего непосредственного функционала выполняла службу дежурных по вокзалу. На минуту милиционер отвлёкся, объясняя старушке как ей поступить. Алексей почувствовал, что рука, удерживающая его плечо, ослабла в своей хватке. Решение пришло мгновенно – надо « делать ноги», иначе будет поздно. Рванулся с перрона на рельсы и затем без оглядки вдоль них в сторону депо, в спасительную темноту зарослей сирени по бокам железнодорожных стрелок и путей. Звериным чутьём ощущал, что Саша- брат бежит рядом. Страх гнал беглецов с отчаянною силой, сердце готово было выпрыгнуть из груди. А в след раздавался свисток милиционера, звуки которого как кнутом только подстёгивали беглецов. Бежали долго, спотыкаясь и падая, пока не стало слышно звуков погони. Отсидевшись в кустах до рассвета и поняв, что их никто не ищет, беглецы подошли к машинисту товарняка, стоящего по направлению Миллерово. Узнав, что этот товарный состав сборный вздохнули с облегчением – должен в Шептуховке сделать остановку. Что удивительно, но прибыв домой, даже не получили взбучки, соврав, что были на рыбалке или что то подобное. Да, такое оно было детство у послевоенного поколения. Родители во всю тянулись на работе, поднимая разрушенную фашистами страну, дети же по большей степени были предоставлены сами себе. Воспитателем была улица, а если уж слишком что то преступали – то отцовский ремень.
От воспоминаний давно минувших дней Ивлева оторвал голос диктора по громкоговорящей связи. Дежурная по вокзалу объявила, что до прибытия поезда Ростов – Москва остаётся пять минут, нумерация вагонов с головы поезда. В зале ожидания всё буквально пришло в движение. Пассажиры, разобрав свои вещи, дружно двинулись к выходу на перрон. Алексей Дмитриевич, бросив внукам фразу: «Не отставать!», так же стал протискиваться с толпой в сторону выхода.