Хранители тайны Гл. 3 Любовь зла

    
 После смерти помещика Некрасова его сын так и не появился в имении. Людская молва донесла, что он то ли проигрался в карты, то ли наделал долгов, и имение было продано с аукциона. Рассказывали: имение приобрёл вельможа, приближённый царя Александра II, и подарил двум фрейлинам её величества. Но поговаривали, что это был совсем не подарок, а скорее способ сослать этих девиц подальше от двора за неприличное поведение.
Тем не менее, девицы, то ли сёстры, то ли близкие подруги, привели усадьбу в порядок, наняли опытного управляющего и с толком распорядились принадлежащей им землёй и хозяйством.
С барынями из города приехала служанка Екатерина, молодая привлекательной  наружности девушка, грамотная и рассудительная. Все дворовые заключили – «умная». Екатерина работала у помещиц за небольшое жалование, но в основном за кров над головой и питание. Окружающие говорили - «Видно сирота», и жалели её. Екатерина не была сиротой, в городе остались её больные престарелые родители и две сестрёнки, поэтому при любой оказии она отсылала им, что-то из своих сбережений.
Под праздничный перезвон колоколов из дверей церкви села Пантелеево выходил нарядно одетый народ, собравшийся на богослужение из окрестных деревень и усадеб. Многие из них держали в руках узелки или корзинки с яблоками, освещёнными в церкви. «Яблочный Спас» - один из немногих праздников и дней отдыха для крестьян в эту горячую летнюю страду.
По ступеням церковного крыльца спустились «некрасовские» барыни, одетые по моде и празднично.
Группа деревенских парней расположилась у ворот церковной ограды. Щелкая семечки, они, от нечего делать, разглядывали прихожан, изредка отпуская шуточки в сторону проходящих мимо деревенских девчат. Лишь заметив в толпе выходящих из церкви помещиц, парни, уже не могли отвести от них глаз и зачарованно рассматривали атласные платья, облегающие складные фигуры барынь,  замысловатые шляпки, маленькие зонтики, которые барыни держали над собой, одетые на руки нежно-розовые гипюровые перчатки.
Когда помещицы поравнялись с парнями, те сняли картузы и молча чинно поклонились. Барыни ответили  лёгким еле заметным наклоном головы и остановились у своей коляски, тихо беседуя. К ним заспешила вышедшая из церкви горничная, тоже одетая по-городскому, но не так изыскано как барыни. В руке она держала маленькую корзиночку с низкими бортиками и высокой ручкой, в которой лежало несколько яблок малинового цвета. Парни мгновенно окружили её не давая пройти.
- Катюша, - обратился к ней один из парней и протянул ей яблоко, - С праздником Вас.
Екатерина приняла подношение,
- Почему же не взять в такой день?.. Зачем отказывать, еже ли от души.
- И от нас прийми,-  парни предложили по яблоку.
- Что ж, возьму пару штук для барынь.
- Откуды ж к нам забросило таку красавицу, из какого такого далёка?..
- Откуда?.. Откуда?.. Отсюда не видать, - Екатерина попыталась пройти, но парни её не пропустили.
- Не отпустим, покуды ни скажишь можны ль к тебе сватов засылать?.. Глянь на нас, какие хлопцы славные!..
- Сватов?.. Вы сначала грамоте выучитесь, да книжек прочтите, сколько я прочитала. Сватов!.. Деревенщина вы необразованная!..
- А, для чо нам орбазо…, - начал и запнулся один из парней, - Ну для чо нам грамыта?.. Нам лишь бы кнутом уметь махать да за плугом ходить. Вот я Петро Кодашов, живу обеспечано, хозяйство у нас справное, женюсь, батька половину хозяйства обещал отдать. Чем я тибе не жаних?..
- Жених!?. От горшка два вершка.
- А мой рост можить в другое место пошёл.
- Видали мы твой другой рост  и другое место, - произнёс один из парней из-за спин стоящих перед ним и добавил, - У бане!..
Раздался дружный хохот, от которого вздрогнули кони в упряжке. Екатерина не выдержала и фыркнула, прикрыв рот ладонью.
- У нас здеся граматного жаниха днём с огнём не найдешь, - вступил в разговор парень постарше, - Из граматных только батюшка, фельшер ды староста, так им уж о свадьбе поздно думыть, и жанатые усе. Хотя вот Яфимка, он шибко граматный!.. Церкоуна-прихадскую школу закончил, усе церкоуные книги па памяти сказываить. Яфим, ну скажи шо - либа из церкоунаго, Яфим!.. Ну, Яфим!.. Скажи!..
Ефим, до этого не обращавший внимания на их трескотню, принял торжественный  вид, перекрестился на церковь и стал произносить, словно с паперти, слово за словом, не запинаясь, стараясь говорить протяжно и басом,
- «…Благодарю Тя, пренебесный Царю, и всем телом и душею молю, хвалю, славлю, почитаю и превозношу Тя, яко сподобил еси мне, грешнаго, в день сей в Божественном сем Храме Божественную Твою и благоприятную, безкровную и словесную, Твоими священнослужительми о наших согрешениях Тебе принесённую и пожертую видети жертву, в воспоминание пречистых Страстей, преславного, Воскресения, на небеса Восшествия и страшнаго паки Пришествия Господа нашего Иисуса Христа ихже ради молю Тя: вся моя согрешения омый, очисти и прости, и даждь ми во вся дни живота моего поминати Твоя благодеяния и в чистой совести благодарения и мольбы Тебе приносити, Безначальному Отцу со Единородным Твоим Сыном и Всесвятым Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь…».
Когда Ефим произнёс «аминь», притихшая молодёжь трижды перекрестилась.
Екатерина с интересом всматривалась в юношу на протяжении всей его речи, «Да, он выделяется из всех остальных и ростом и телосложением. Отрастающая бородка и усы ни сколько не портят его лица». С каждым словом молитвы, произносимым Ефимом, на лице Катерины отражалось всё большее удивление.
- Как же ты это всё смог выучить, нет никакой возможности для меня это всё запомнить? – Екатерина была в восторге.
- Дерявеншина!..Он тож дерявеншина? – вставил своё слово Кодашов.
- Грамоту я легко освоил и читать навчился по печатаному, а книг кромя церковных у меня не было, вот и перечитывал их по многу раз. К запоминанию у меня, верно, способности большие, ну, и вывчил. Вот так, девица! - Ефим отвернулся и стал смотреть на раскрытые двери церкви.
- Катюш, приходи к нам сядне в дяревню, на пасяделки. Это у Палашки, третий дом справа от колодезя. - предложил парень с торчащими из под картуза густыми рыжими волосами и покрытым веснушками лицом, - Ти прядешь?
- Это, где девки прядут да заунывно поют, а ребята молчат да семечки лузгают. Потом хозяйка шелухой дорогу стелет. Нет, упаси боже к вам ходить.
Ефим вдруг встрепенулся и направился к немного полноватой неказистого вида девушке, вышедшей из церкви,
- Фяклуша, с праздником тябя!..- и протянул ей яблоко.
- И тябя со Спасом Господним!
- Позволь рядом пройтись… - Ефим взял девушку за локоть.
- А, чаво няльзя, места многа.
И они пошли рука об руку под гору, болтая о всяких пустяках.
Екатерина, немного завидуя, смотрела в след уходящей паре:
 - Повезло девушке, хороший, видно, парень ей достался, провожает до дома. Приятно!..
- До дому!?. Харашо, ежель Феклисия успеить до дому к утрянний зорьки. Мы Яфимку знаим!..
- Не верю тебе, не похоже на него, что б так,.. Врёшь ты! – Екатерина презрительным взглядом обвела рядом стоящего Кодашова.
- Ни веришь?.. А, ты проверь!.. Сказать Яфиму, шо б сватов засылал?..
Парни взялись за руки и стали водить вокруг Екатерины хоровод, приговаривая:
- Выбирай жаниха!.. Выбирай жаниха!..
       - Жениха?.. Вы поухаживайте, подарками одарите, а потом и набивайтесь в женихи!
- Паженимси вот тода и будим ухаживать али охаживать, коль провинисься.
- Вот- вот, только на это и способны.
- Катерина, -  позвала одна из барынь.
- А усё ж приходи, третий дом справа, - парни расступились.
Дамы и горничная начали рассаживаться в небольшой лёгкой на вид коляске. Екатерина устроилась впереди управлять лошадью.
Заметив, что парни разглядывают их, одна из барынь, ставя ногу на подножку коляски, как бы невзначай, выше, чем необходимо приподняла подол платья, показав кружева шёлкового белья.
Парни оторопело смотрели на оголённую вдруг красивую белокожую ножку в изящной туфельке с перламутровой пряжкой, на колено, обтянутое полупрозрачными шёлковыми панталонами, мысленно дорисовывая себе всё то, что может быть скрыто под ними.
Искоса наблюдая реакцию парней на это, барыня рассмеялась звонким девичьим смехом.


 


              Коляска бесшумно покатилась по пыльной 
укатанной дороге в Некрасово.
- Что, Катерина, приглянулся ли кто из  парней?
- Кто мне может из них приглянуться, -  Екатерина неожиданно вспомнила Ефима и добавила,   - Из деревенщины необразованной.

Кузнец Степан, учитель и наставник Ефима в кузнечном деле, отлучился по спешному делу в ближайший город Холм.
Ефим управлялся в кузне один, выковывая по заданию кузнеца всевозможные необходимые в крестьянской  жизни мелкие изделия.
Он гнул скобы, когда в кузню вошла некрасовская барыня, одетая в мужской костюм и в сапоги с очень высокими голенищами и шпорами, волосы были спрятаны под высокой шляпкой с большим козырьком, в руке она держала хлыст. «Чучело», невольно подумал Ефим, оглядев её одеяние.
- Где же Степан?.. У меня к нему есть дело.
- Дядька Стяпан в отъезди, будить ня скоро.
- А. ты, что ж тоже кузнец?
- Да могу кое-шо, но Вам лучче обратиться к дядьке Стяпану.
- Слушай, кузнец, ни найдётся ли у тебя подкова для моего коня?..  Не могу же я ехать в седле несколько вёрст на хромающем коне. Сможешь подковать? Я отблагодарю.
- Смагу ни в пярвой. Тольки подков нету, барыня… Магу выковать, еже ль жалаити?
- Выкуй, выкуй, будь добр.
Ефим вышел из кузни, подойдя к привязи, взялся за лодыжку спокойно стоящего жеребца и легонько похлопал по ней другой рукой. Жеребец послушно согнул ногу. Ефим снял мерку с копыта и вернулся в кузню. Порывшись в куче металла в углу, выбрал подходящую стальную полосу и положил на угли. Взявшись за меха начал раздувать огонь.
- Шли бы Вы на воздух, барыня, Здеся щас будить дымна и жарка.
- Ничего, ничего, мне интересно посмотреть, как работают кузнецы. Я этого ещё не видела.
- Сматритя, извольтя, тольки отступитя подале.
Через некоторое время полоса раскалилась добела. Ефим взял её щипцами и, положив на наковальню, с помощью небольшого, но увесистого молота, стал выделывать с нею всевозможные операции. Когда заготовка остывала, он клал её в горн  и вновь разогревал. Удар за ударом и постепенно стала вырисовываться подкова с шипами, но только прямая.
Молодая барыня с интересом смотрела за работой Ефима, увлечённого своим привычным делом. Обнажённое до пояса его стройное крепкое тело, освещённое светом кузнечного горна лицо, длинные русые волосы, перетянутые вокруг головы шнурком, устремлённый в работу взгляд серых глаз, отражающих мерцание углей, вызвали в ней образ, какого - то греческого героя творящего некое таинство… Он уверенно и с лёгкостью управлялся с молотом. При каждом ударе мускулы играли на его спине…
Её вдруг охватило непреодолимое желание прижаться к этому телу, целовать эти волосы, эти серые глаза, эти губы… От возникшего вдруг волнения заныло в груди, стало трудно дышать, закружилась голова, и она вышла из кузницы… Долго стояла, вдыхая свежий воздух, пытаясь прийти в себя и понять, что же с ней происходит, но незнакомое до сих пор  состояние и ощущение не проходило.
Тем временем Ефим согнул заготовку - получилась подкова. Вновь  раскалив её, он пробил отверстия специальным пробойником, затем, захватив подкову щипцами, опустил в лохань  с водой. Кузня сразу наполнилась паром. Когда подкова остыла, Ефим долго рассматривал её, держа на вытянутой руке. Он определённо был доволен своей работой.
Прихватив, ранее откованные специально для подков, гвозди, скребок и молоток Ефим вышел из кузни и, подойдя к жеребцу, проделал всё то, что делается в таких случаях. Зажав ногу жеребца между колен, очистил копыто и ловко приладил к нему подкову с помощью гвоздей и молотка, загнул вылезшие по краям копыта концы гвоздей в сторону подковы, тщательно проверив рукой, ни царапают ли. «Не дай бог будут торчать и повредят коню ноги при ходьбе или беге».
- Готово, барыня, можете ехать.
- Да, да, очень благодарна, - произнесла она в ответ, не совсем понимая слова кузнеца, сунула руку в карман брюк и протянула Ефиму бумажный рубль,
- Вот, возьмите за работу.
«Барыня кажись не в себе. Угорела видать с непривычки», - подумал Ефим, - Этаго многа, работа не стоить таго.
       - Бери, бери, потом отработаешь. Передай Степану: пусть пришлёт тебя к  нам в усадьбу, лошадей перековать и плуги починить. Ну, и другие работы найдутся. Обязательно передай.
Неуверенно, слегка пошатываясь, словно после выпитого вина, барыня подошла к коню и попыталась вставить ногу в стремя.
- Обопритись на меня, - предложил Ефим, протянув руку, но она резко отшатнулась от него,
- Нет! Не трогай меня!
- Как хотите, Дело Ваше. Но вот так усё ж  будет полегше, - и он подвёл жеребца к вкопанной рядом с кузницей скамейке.

Всё время по пути в усадьбу молодая женщина спрашивала себя: «Что со мной?.. Что для меня этот грубый бескультурный и необразованный мужик, этот простой деревенский парень?.. Почему меня влечёт к нему?..», - спрашивала и не могла найти ответа.

Проведя беспокойную ночь, она уже с рассветом стояла у окна и ждала, ждала, ждала…, ждала появления кузнеца, не понимая, почему ей этого хочется,  «Да, я хочу убедиться: такое ли впечатление произведёт он на меня, как и там в кузнице? Или это только результат действия угара и кузнечного жара?..».

 


          


Кузнец не появлялся. Она всё более волновалась, бродила по комнатам и всё ждала и ждала не в силах что-либо с собой поделать. Отказалась от завтрака. На вопрос «сестры» ответила, что-то невнятное. На что та обиделась и не разговаривала с ней до самого ужина. Позвала конюха, чтобы узнать всё ли он приготовил кузнецу для работы и ни приступил ли он к работе.


Когда возвратился дядя Степан, Ефим рассказал о приезде барыни,  передав её просьбу, и протянул ему заработанный рубль.
- Оставь у себя, - Степан раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, - Закончим спешные работы, дни за три, тогда и поедешь в Некрасово. Отработаешь -  так половину возьму, так уж и быть, - и стал молча расхаживать по кузнице, выдыхая клубы табачного дыма.
- Сделаем так! Заперёд съездишь у Холм, зайдешь у лавку к купцу Терентьеву, шо у сыраварни, заберешь жалезо да угля три куля, он усё подготовил. Платить не надыть, договорились расщитатца работой. А вот посля заутра и поедишь в Някрасово… Ну, а на сядне… Усё, вольный сокол…

Всю следующую ночь, как и предыдущую, молодая барыня провела, мучаясь от напавшей на неё бессонницы. Под утро природа взяла своё, сон сморил, и она открыла глаза только, когда горничная зазвенела посудой в гостиной, готовясь к завтраку.
Завтрак прошёл в молчании. Анна размышляла, вспоминая разговор с управляющим о неурожае, и не обратила внимания на душевное состояние «сестры». Та же  решала « послать или не послать кого- то за кузнецом», но подумав, что вместо Ефима может приехать сам кузнец, оставила эту мысль. Допив шоколад, Анна поспешила уйти, чтобы дать указания управляющему и работникам на сегодняшний день, попросив по пути:
- Лизонька, придёт портниха, ты уж сама распорядись о фасоне платьев. Мерку сними с себя, наши размеры полностью совпадают, ну почти совпадают.
             Елизавета стояла у окна и смотрела на аллею в ожидании, ни покажется ли тот, кто так взволновал её.
- Вы ожидаете гостей?.. Елизавета Александровна, - обратив внимание на состояние барыни, произнесла  Катерина, прибирая со стола и устанавливая на поднос посуду.
- Нет, Катюша, не ожидаю… - А, впрочем… - Да. Должен приехать кузнец, но что- то нет его.
- Как нет. Уж с раннего утра в конюшне стучит.
Сердце Елизаветы забилось, и она готова была броситься к двери, но сдержалась,
- Хорошо, - произнесла она дрожащим голосом, - Пойду, прогуляюсь по парку, что- то у меня голова разболелась.
Бродя по двору усадьбы, не решаясь подойти ближе, она издали наблюдала за воротами конюшни «А не появится - ли Ефим».
Кузнец то выходил из конюшни, то возвращался обратно. Занятый делом он совершенно не обращал на неё внимания.
Работы было много. Перековал двух коней, перед этим тщательно отбирая имеющиеся подковы фабричного изготовления, и, откладывая некоторые в сторону, говорил конюху: «Выброси». Снял поломанные лемеха, отобрал бороны с поломанными зубьями и сложил всё в телегу, отвезти для ремонта дяде Степану. Были и другие мелкие, скорее «пустяковые» для него  работы.
Он припозднился и решил в ночь не ехать, а переночевать здесь на сене в углу конюшни, вдыхая с детства знакомый, нравившийся ему запах конского навоза. Предварительно загасив висящую на стене керосиновую лампу, он только - только приготовился увидеть первый сон, как услышал совсем рядом чьи - то осторожные шаги и сдержанное дыхание.
- Хто здеся!? -  Ефим приподнялся и, сидя на сене, переспросил, - Хто? Каво ишшо черти носють по ночам, шо б людей будить?..
- Это я… - услышал он тихий ответ и сразу признал этот голос.
- Я усё изделал, шо смог из указанаво управляюшшим, кое - шо забрал для ремонту.
«Шо ей надо от меня? Ни ведьма ль» и  вспомнил книгу писателя Гоголя, которую недавно прочитал. Он перекрестился и сжал кулаки готовый дать отпор.
- Я знаю, -  ответила она шёпотом и опустилась на колени рядом с ним. Когда её руки нашли в темноте Ефима, он вздрогнул от неожиданности.
- Любимый я хочу быть твоей… Я твоя.
Страстные поцелуи горячих влажных губ покрыли его лицо и грудь. Какое – то время Ефим пытался отстраниться от незваной гостьи, но, ощутив всем телом близость женского тела, волнующее кровь жаркое дыхание, не совладал с собой. Природа взяла своё, и закружило его, и понесло над землёй растворившегося в объятьях той, о которой ранее и не ведал.

Ефим проснулся от кудахтанья кур, рывшихся в мякине рядом с конюшней. Через узкое оконце пробивался свет нового дня. Он приподнялся и взглянул на рядом лежащую женщину, словно пытаясь убедиться, что произошедшее это не сон. Солнечный лучик пробился сквозь покрытое паутиной стекло и осветил её лицо. В полумраке она казалась ещё красивее.


 

              «Почему выбрала меня? Не понять. Чудные эти господа, вечно вытворяють усякое такое», - он ещё раз со вниманием оглядел спящую и стал натягивать на себя рубаху.

             - Какая я глупая… - Какая глупая… - девушка блаженно потянулась, - Я боялась этого, была уверена, что это противно и больно. В детстве слышала, как мама стонет и вскрикивает всякий раз, когда ночью отец заходит к ней в спальню. И решила: зачем, для чего нужен мужчина и муж, если приходится переносить такие страдания? Теперь я понимаю, отчего она стонала, - и Елизавета с любовью посмотрела в глаза юноше.
- Глупая. Нет, не глупая, а настоящая дура…  Потерять столько лет счастливой жизни… А может быть, я тебя ждала, для тебя берегла себя?.. У тебя это уже было?.. Было ль?..
Ефим слегка покачал из стороны в сторону головой.
- Было, я чувствую было… - Ну, и что ж, зато теперь ты мой… Мой?..
- Ваш, барыня.
- Ваш, барыня… - произнесла она, пытаясь сохранить его интонацию, - Меня Елизаветой нарекли, Лизой. Повтори: « Я твой, Лиза »
- Я Ваш… - Ефим замялся, - Я твой, Елизавета.
- У, какой ты… - и Лиза прижалась к  нему счастливая.
Ефим невольно вспомнил Фёклу: « Фёкла  совсем другая: не такая умная, не такая красивая. Дела… - Ну, и дела… шо - то будить…»
- Я тебе нравлюсь? – Девушка потрясла Ефима за плечи, - Говори, нравлюсь?
- Нравишься. Разве можешь ты не нравиться, такая…
- Какая такая? Ну-ка говори…
- Вот, такая…
- И ты меня можешь полюбить?
- Я уже люблю.
Она протянула к нему руки с красивыми тоненькими пальчиками с розовыми ноготками как у ребёнка,
- Иди ко мне любимый…


Заскрипели ворота, это конюх пришёл за лошадьми. После дневного света ему было трудно, что - то рассмотреть, и поэтому он ничего не заметил особенного,
- Яфим, поднимайся, пора подкрепиться перед трудовым днём.
Ефим незаметно для конюха прикрыл барыню сеном и, потягиваясь, пошёл ему навстречу, чтобы отвлечь его, «Не дай бог заметит что».
- Когда отбываешь?
- Да сейчас и поеду, - Ефим помог вывести лошадей из конюшни, и хотел было запрягать свою кобылку, но конюх его остановил,
- Негоже на пустой живот в дорогу отправляться. Иди на кухню, покормють, заработал. Да, вот, управляюшший передал, - и конюх протянул ему трёх - рублёвую бумажку.
- Ни х чаму это, мине уже заплатили.
- Бери, дурень! Он сказал: «Барыня приказала хорошо отблагодарить» - Заработал, значить.
       Ефим почувствовал какую - то неловкость и сомнение, но деньги взял, вспомнив: «Дають – бяри, бьють - бяги».
- Передай поклон Стяпану. Покурулесяли мы с им у молодасти. Я - то сам, тож, пантелеевский, бывало, поедем на ярмарку…
 - Мирон, - позвал кто - то издали конюха.
- Будешь уходить ворота прикрой на засов, а то будить ветром болтать, петли сорвёть .
- Бязательно запру, дядка Мярон.
Когда Мирон скрылся за углом, Ефим, оглядевшись, нет ли кого, вернулся в конюшню и запер ворота изнутри.

Кузнец выехал из усадьбы только по - полудни и всю дорогу до Пантелеева проспал,  лёжа в телеге, свесив  ноги, предоставив лошадке самой решать, куда следовать.
Кухарка и Екатерина собирали на стол к обеду. Барыня Анна сидела у окна гостиной с книгой.
- В усадьбе ли Елизавета Александровна. К завтраку не была и сейчас запаздывает. Не заболела ли она? Катерина!
- Совсем недавно, барыня, видела её – к речке шла с полотенецем, к купальне.
- Фу, Катерина, что за обращение, барыня. Сколько раз тебе говорить обращайся по-европейски, госпожа Анна.
- Простите, госпожа Анна.
- К речке?.. – удивлённо подняла бровь Анна.
Отложив книгу в сторону, она вышла из гостиной, по пути взяв  зонтик от солнца, стоящий у двери в высокой ажурного плетения корзинке без ручки.
Медленно спустилась с косогора по извивающейся  тропинке, местами переходящей в лесенку  из плоских камней и перилами из жердей, к реке и стала искать взглядом Елизавету.
Елизавета сидела у самой воды, на расстеленном на траве полотенце, и водила прутиком по воде, рисуя на ней непонятные замысловатые узоры.
Анна села на край полотенца рядом, обхватив колени руками.
- Мы давеча повздорили, ты прости, я не думала, что такой пустяк тебя обидит.
- Что ты, что ты Анна! Я уж давно забыла об этом.
- Ни больна ли ты, щёки красные, ни жар ли у тебя, ни простудилась ли, ни обгорела ль на солнце?.. - и Анна потрогала лоб и щёку Елизаветы, - Да ты вся горишь. Немедленно в постель!
- Нет, Анна, я не больна, я просто очень счастлива, понимаешь, очень, очень счастлива! Почему?.. Я влюбилась, влюбилась так, что словами не высказать. Как говориться, ни пером описать, ни словами сказать. Влюбилась, как глупая девчонка, до беспамятства.
- И кто же он? Ни герой ли прочитанного тобой новомодного французского романа?
- Нет, совсем даже не герой, а простой кузнец, но самый лучший из всех мужчин. И я его люблю. Л-ю-б-л-ю!
- Это тот, о котором ты мне рассказала вчера и у нас вышла размолвка?
- Да, он, и я провела с ним целую ночь в конюшне на сене… - Какое блаженство!..
- Да, ты и впрямь не в себе, Лиза. Возомнить невесть, что и провести ночь, фу,.. в конюшне с холопом… - А, как же я?.. Как можно со мной так поступать после стольких лет нашей такой близкой дружбы.
- Прости меня, Анна, но наши отношения не должны далее продолжаться. Я подумала… - тебе будет правильнее уехать из имения. Возьми все наличные сбережения и то, что у банкира, купи домик в пригороде Москвы или сними квартиру. Но лучше уехать в Италию, там так красиво: море, горы, Венеция, гондольеры, античные скульптуры и фонтаны…
- Да, тебя Лизонька непременно надо показать хорошему лекарю!.. Ну, уж, нет! Никуда я не уеду!.. К тому же я владею всем этим также как и ты. С чего бы мне, ради какого-то невежды кузнеца, даже если он твой любовник отказывать себе в удовольствии, жить там, где я желаю. Всё это просто наваждение, Лиза, и оно быстро пройдёт, и он станет для тебя неинтересен, этот мужик, и ты вернёшься ко мне, я уверена в этом.
- Нет, Анна, никогда этого не будет, если даже он разлюбит меня, я буду лежать у его ног и молить вернуться ко мне. Я возьму его в мужья… Я обвенчаюсь с ним…
- Ну, как знаешь. Я вижу, ты совсем потеряла рассудок! Что скажут в Свете?.. Княжна Вольская обвенчалась со своим слугой. Для тебя закроются двери всех приличных домов. Подумай об этом… - А, впрочем, поступай, как знаешь. Только я отсюда не уеду!.. Пора обедать, Лиза, стол накрыт. И прошу: веди себя осторожнее. Ты понимаешь, что я имею в виду?.. Не к чему нам с тобой сплетни и пересуды... Прошу к обеду, Елизавета.
Елизавета нехотя шла вслед за Анной по тропинке, размышляя о том, о чём пришлось выслушать только что.
Слабый тёплый ветерок играл уголком полотенца,  забытого на берегу. В тишине раздался сильный всплеск,  и по глади реки разошлись круги. Это щука настигла свою очередную жертв. Самой природой предписано было, какой-то рыбёшке оказаться в её желудке…

Каждую ночь Ефим приходил в усадьбу, проделывая неблизкий путь от Пантелеева до Некрасова. Через заранее открытую Елизаветой дверь, он проходил с чёрного хода к ней в спальню. На рассвете тем же путём Ефим покидал усадьбу.
Украшенное золотом листвы промелькнуло «бабье лето». Ефим заметно исхудал, осунулся, работа в кузне не клеилась, всё валилось из рук. Бессонные ночи давали о себе знать. Степан бывал очень недоволен своим учеником и помощником.
- Не серчай очень, дядька Стяпан, я ухожу от тебя в работники в усадьбу к барыням, жалование хорошее положили, да питание и усё прочее… - произнёс Степан после очередного допущенного им брака в работе. 
- Вот, вот, самое наиглавнейшее - вот это самое:      « усё прочее ». Чай люди не видють, чай не ведають, шо это такое - твае прочее… - Иди, скатертью дорожка, валяй ишши лёгкой жизни, тольки куды эта дорожка тябя приведеть… Сколь уремя на тябя стратил за-зря!..
Видя недовольство Степана, Ефим решил повременить с уходом из кузни, а Степан не напоминал ему об этом.

В одну из ночей, когда Ефим крадучись пробирался по коридору  к спальне Елизаветы, одна из дверей открылась, и чья- то рука втащила его в комнату. При слабом свете притушенной керосиновой лампы он не без труда определил лицо горничной.
- Катя? Ты шо? Почему не спишь, шо случилось, Кать?
- Не ходи к ней Ефим, она погубит тебя. Не ходи.
- Так уж и погубить?.. – Ефим улыбнулся и склонил голову, стараясь лучше рассмотреть лицо Екатерины.
- Она ужасная, она испорченная женщина, она при Дворе своим поведением оскорбила достоинство самой её Величества.
- шо значить оскорбила достоинство?
- А то и значит, очень, очень подвела. Их, барынь, обеих за это выслали со Двора, ты же ничего не знаешь. А, потом, что я тебе скажу: она совсем уж не молода, как тебе кажется, она просто старуха, - её голос перешёл на еле слышный шёпот, - Ей в зиму будет почти тридцать. Ефим тебе же нужна молодая, верная и заботливая жена, непорочная и добрая. Не ходи к ней Ефим, ты умный, пойми, зачем она тебе. Я не хочу, чтобы ты пострадал от этой… от этой…
Ефим прикрыл её рот ладонью.
- усё, я сам ряшу, как мине жить и как мине быть. А барыню свою ты соусем не знаишь.
Он вышел в коридор и, осторожно ступая по поскрипывавшему под его босыми ногами полу, направился в сторону спальни своей возлюбленной госпожи.


Заканчивалась осень, наступили холода. Иногда выпадал снег, чтобы быстро растаять, но  природа всё более и более брала своё. Наступили морозные и ветреные дни. Все полевые работы прекратились до весны.
В кузне дел было мало, и Ефим, наконец, решился перебраться совсем в усадьбу. Елизавета назначила его помощником управляющего, с обязанностями которого он справлялся, не смотря на молодость и отсутствие опыта. Часто ездил с управляющим в город по торговым делам, быстро освоился в обращении с купцами и приказчиками, иногда самостоятельно совершал купчии, даже  принимал решение по цене товара, вывезенного из усадьбы для продажи.
Елизавета и Ефим продолжали устраивать частые ночные свидания, стараясь по совету Анны, и как того требовало элементарное приличие, сохранять от окружающих свои столь близкие отношения.

- В самом начале зимы Елизавета вошла в спальню «сестры» как обычно пожелать ей спокойного сна да прочитать совместную вечернюю  молитву. Но на этот раз Елизавета отложила в сторону молитвослов и, присев на край кровати, долго собираясь с мыслями, тихо произнесла, глядя в пол,
- Анна, я скажу тебе невероятную новость… - Я беременна… - У меня будет маленький ребёночек, маленький малыш или малышка… - она умолкла, боясь взглянуть на Анну, ожидая реакцию «сестры».
 Наступила тишина. Анна молчала.
От волнения у Елизаветы задрожали губы,
«Почему она молчит», она была готова расплакаться от такого безразличия близкого ей человека.
- У нас будет мальчик или девочка? - вдруг произнесла Анна, - Ты кого хочешь?.. – она с теплотой посмотрела на Елизавету и обняла её.
Они долго сидели, обнявшись, тихо беседуя, то веселясь, то, растрогавшись, вытирали с лица быстрые женские слёзы.

Кода стало трудно скрывать грех Елизаветы, «сёстры» решили перебраться на время в Смоленск, где и переждать появление младенца.
За их каретой следовало несколько подвод со всевозможным домашним скарбом. Из слуг в город взяли только Екатерину. Ей одной была открыта причина отъезда, так как по поводу горничной у помещиц был продуман весьма необычный план.
В последнюю перед их отъездом ночь, прощаясь с Елизаветой, Ефим в душе радовался тому, что их тайна останется только их тайной, что удастся избежать всевозможных толков и сплетен. Елизавета провела ночь в слезах, переживая будущую долгую разлуку. Умоляла чтобы Ефим не забывал её и дождался с их дитём, что б не нашёл бы себе какую-нибудь девицу из молодых крестьянок.
Прощаясь, она объявила ему, что будет с нетерпением ждать его в Смоленске с поручениями от управляющего. « Ему дано такое указание, так что будем изредка встречаться » добавила она.

Роды прошли без осложнений, мальчик рос здоровеньким и крепким, благо молока у мамы было в избытке.
Ефим, как и предполагалось, иногда навещал Елизавету и сына и постепенно привыкал к роли отца и главы семейства. Играя с младенцем, слушая его первый лепет, видя его первые неуверенные попытки встать на ножки, Ефим всё больше привязывался к этому новому, явившемуся в этот мир, человечку. Чем крепче становилось это чувство, тем мучительнее становились его мысли об устройстве их дальнейших отношений с Елизаветой.
Однажды, по прошествии года с момента пребывания помещиц в Смоленске, куда Ефим в очередной раз прибыл с поручением, его позвала к себе в комнату Анна.
- Я надеюсь, кузнец, - произнесла она величественно, делая ударение на слове « кузнец», - Что у тебя хватает здравого смысла не строить себе планов идти под венец с Елизаветой Александровной.
Глубоко задетый  подчёркнуто пренебрежительным отношением к нему Анны, Ефим, еле сдерживаясь, молчал в ожидании дальнейших её слов.
- Отнесись к тому, о чём я сейчас скажу, со всей серьёзностью и пониманием. Мы с Елизаветой всё обсудили и решили тебя женить на нашей горничной. Ты ей симпатичен, и она согласна принять твоего зачатого во грехе сына, как своего. Это решит все проблемы,  ты сохранишь добрые отношения с Лизой, будешь рядом с сыном, и вам предстоит в этом случае вполне обеспеченное существование. Надеюсь, ты не откажешься от такого подарка судьбы.
- Я подумаю, - Ефим внутренне весь вскипел от слов этой надменной барыни: « Без мяня мяня жанили. А согласья маво вы спросили? Встречаться с Лизой, а жить с Екатериной. Я не бусурман, а православный человек и чту заповеди божыи », но промолчал, остерегаясь гнева барыни и немилости Лизы.
- Он подумает!.. И думать нечего, всё решено. А, если « Нет », так в солдаты или в острог тебе дорога.

Из Смоленска вернулись только через полтора года и сразу же обвенчали Ефима и Екатерину. Вся округа осуждала и презирала Екатерину « нагуляла дитё, скружила парню голову, будить теперь чужой плод ростить ». А про Ефима говорили « божий человек, с дитём бабу взял, не погнушался. Ну, терпи таперича, Катька, усю жизню бить будить, пока не зашибёть до смерти ».

Екатерина втайне от всех переживала двойственность своего положения. Ни жена, ни вдова, она часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку.
Ефим после дневных трудов приходил и запирался в своей отведённой для него комнате, не проявляя к Екатерине особого интереса. По доброте своей души она, как и Елизавета, вся отдалась заботам о младенце, тем более ребёнок был вписан дьяком в церковную книгу после крещения, как её родной сын Дмитрий. Елизавета была довольна таким отношением Екатерины к мальчику и со своей стороны распорядилась привезти из города в имение её престарелых родителей и сестёр и кормить на кухне наравне со всеми слугами и работниками.


Прошло почти два года после заключения формального союза между Ефимом и Екатериной. Ефим был холоден к жене, как и прежде, но при случае помогал по хозяйству и в хлопотах о сыне.
Елизавета и Анна души не чаяли в Митеньке, и  всё свободное время проводили с ним, наслаждаясь созерцанием становления этого маленького человечка. Они вместе проводили ночи у его постели при малейших признаках недомогания у мальчика.
Елизавета после родов располнела, перестала особо следить за своей внешностью, отчего становился всё более и более заметен её действительный возраст. Забота о ребёнке заслонила собой на какое-то время, испытываемое ранее страстное влечение к Ефиму, поэтому она не упрекала его, если он подолгу не приходил к ней в спальню.
Тем временем чувство Ефима к Лизе остывало с каждым днём, и встречи становились всё реже и реже.
В зиму случилась у Елизаветы болезнь, сильный кашель и хрипы в лёгких не проходили, вопреки стараниям домочадцев. Осмотрев её, земский врач посоветовал поехать в Крым на море и солнце, что может благотворно сказаться, даст бог, на состояние больной.
Анна не решилась отправить сестру одну, и они уехали вдвоём в Ялту, где сняли полный пансион на берегу моря.
Перед отъездом Елизавета умоляла Екатерину и Ефима заботится и оберегать Митеньку и долго, прощалась, не выпуская мальчика из объятий, целуя, что  очень удивило наблюдавших эту сцену дворовых.
Наступили тёплые деньки. В небе зазвенели своими трелями неприметные для глаза жаворонки. Засуетились у скворечников скворцы, строя внутри своё уютное гнёздышко.
Не смотря на отсутствие хозяек усадьбы, всё шло своим чередом. Закончили сев. Стада стали выгонять на покрытые сочной молодой травой луга. Сияли изумрудом дружные всходы озимых хлебов.
 Митя часто вспоминал Тётю Лизу и спрашивал: когда она вернётся домой и будет с ним играть. Скучая, при первой же возможности он утаскивал своего отца к себе в комнату,  и они часами ползали по ковру, переставляя оловянных солдатиков, пушки и конницу. Митя любил бродить с Ефимом по усадьбе, взяв его за руку, задавал бесчисленное множество вопросов о всём, что видит, проявляя не свойственную для его возраста любознательность и смекалку. Ефим сразу же обратил на это внимание, отмечая, что его сын совсем не схож с крестьянскими детьми его возраста: « Дворянская кровь.. Что ещё скажешь…».
В один из вечеров Ефим зашёл в спальню к Екатерине узнать о самочувствии Мити, у которого, накануне,  был жар, и болело горло. Когда он вошёл, Екатерина сидела на постели, читая книгу при свете керосиновой лампы. Она вздрогнула от неожиданности, услышав его голос, и натянула одеяло до подбородка. На его вопрос ответила: « Что  после их с кухаркой усилий: чай на целебных травах с мёдом и малиной, лежание на тёплой печи, возымели своё действие: Митенька здоров и уснул крепким беззаботным сном. Ефим может быть спокоен за своего сына». Ефим поблагодарил её за почти материнскую заботу, уже взялся за ручку двери, чтобы уйти, как вдруг услышал тихое « Останься… »


В середине лета барыни вернулись. Елизавета была вполне здорова. Море и морской воздух пошли ей на пользу: бодрая, слегка загоревшая под южным солнцем, она выглядела помолодевшей и привлекательной.
Занимаясь по приезде с Митей, она с нетерпением ждала Ефима, по которому в разлуке, не то, чтобы скучала, а почти страдала.
Ефим же искал момента, когда Елизавета будет одна, и они смогут объясниться. Вечером он заметил её сидящей в саду в беседке и отгонявшей комаров сломанной веткой сирени.
Когда он подошёл, она попыталась обнять его, но он отстранил её.
- Лиза, Лизавета  Александровна, я не обучен вести долгие и умные разговоры… - Слушай… - Дело такое… Мы с Катюшей съежжаим с усадьбы и забираим Димитрия.
- С Катюшей… - Так ты её теперь называешь? Катя!.. Я ей так верила!.. Ты был с ней близок, ты мне изменил?.. Ты не выдержал даже такой короткой разлуки…  Изменщик!.. Ну почему?.. Почему?.. Я тебя спрашиваю!
-  Ни люба ты мине стала, да,  и ни была люба, видать… Катя мине жана, мы с нёй ровня… Нас свёл сам господь… Негоже мне идтить против воли божий… Митя мой сын, Катя ему мать… Ты сама сделала так, шо б усе так щщитали и ты не в силе удёрживать нас.
Елизавета долго стояла молча, закрыв лицо руками.
-  Негодяй… Обманщик… - Как ты мог? Негодяй… - А, я, как же я? Как же я без моего сыночка буду жить… - Разве я смогу жить без него, без моего Митеньки?
Ефима поразило, как изменилось её лицо, она словно в мгновение состарилась на десяток лет. У него вдруг проявилась к ней жалость, и захотелось приласкать её, как прежде, но он сдержался.
- Прости, так будить  лутчи для нас усех…
- Ты понимаешь, я не смогу жить без Митеньки… Ты понимаешь, бесчувственный ты человек… Я не смогу без него жить… - Решим так, пусть всё будет по прежнему, кроме наших с тобой встреч. Живите в усадьбе… Я не буду мешать вашему счастью… - Дай мне возможность быть с Митей. Я прошу тебя, прояви ко мне сочувствие…
- Хорошо Елизавета Александровна будь по Вашему. .. Простите меня Христа ради…

Елизавета в слезах вбежала в комнату Анны,
- Он покинул меня, он разлюбил меня, сказал, что сомневается, что вообще, любил ли меня. Как он мог изменить мне, изменить с Катериной. Ты была права, Анна. Не зачем было мне княжне связывать свою жизнь с мужиком. Какой подлец…
- Ну, я устрою им, этой парочке весёлую жизнь…  Они ответят сполна за это!.. - Анна была в гневе, - Я их в тюрьму, на каторгу!.. Ну, погодите!.. Вы обо всём пожалеете!..
- А как же Митя?.. Нельзя его лишить отца. Он так привязан к Ефиму. Оставим их, Анна, в покое. Я уже всё решила: они останутся в усадьбе, и Митенька будет счастлив, и я рядом с ним - тоже… Я сильная… Я переживу всё это…
- Да, Лизонька, у нас были времена и похуже, вспомни Санкт-Петербург, что мы там пережили. Какое унижение, какую несправедливость… Ничего, всё будет хорошо, - и она ещё крепче прижала к себе Елизавету, - Раз решила, так тому и быть…