Хранители тайны Гл. 5 Назначен убийцей

       
        К середине лета Сучье болото подсохло, и ничто не мешало Жаку обследовать предполагаемое  место нахождения кареты с сокровищами.
В субботу после ужина он попросил горничную оставить ключ в двери заднего входа, объяснив ей, что намеревается ранним утром отправиться на охоту в свой свободный от занятий день и ему не хотелось бы  лишний раз её беспокоить. Екатерина обещала выполнить его просьбу.
Лишь забрезжил рассвет, Жак быстро оделся. Накинул на плечи длинный шерстяной шарф, предполагая, что утром будет прохладно. Для отвода глаз повесил на плечо ружьё. Прощупав карман, проверил на месте ли копия плана и поспешил к выходу. Проходя по коридору, Жак заметил, как чья - то тень скользнула в комнатку кухарки. Его это не смутило, потому что для него не было секретом, что к молодице по ночам иногда хаживали в секрете от барынь «женихи». Дверь во двор усадьбы оказалась запертой. Ключ в замке отсутствовал. Ни чего не оставалось, как разбудить Екатерину. Стараясь ступать аккуратно, Жак подошёл к комнате горничной и тихо постучал в дверь. Не дождавшись ответа, Жак приоткрыл дверь и заглянул внутрь комнаты. При слабом свете раннего утра, еле-еле пробивавшемся сквозь занавески на окне, Жак разглядел спящую горничную, закутавшуюся в одеяло. Решив пока не будить горничную, а поискать ключ, который она не могла прятать далеко, он вошёл в комнату. Сделав пару шагов в полумраке комнаты, и, зная, где обычно находятся  ключи, провёл рукой по стене и нащупал гвоздь и висящий на нём ключ, который  был ему нужен.    Удовлетворённый тем, что не придётся беспокоить спящую горничную, он тихо прикрыл за собой дверь и поспешил из усадьбы полный мыслей о предстоящем важном для него деле.
Анна не спала и в который раз, услышав чьи - то шаги перед дверью, накинула плед и осторожно заглянула в коридор. Каково же было её удивление и возмущение, когда она увидела гувернёра, выходящего из комнаты Екатерины. У неё возникло спонтанное желание немедленно высказать Екатерине своё негодование и возмущение: «Подумать только эта тихоня сначала отбила любимого человека у Лизы, а теперь стоило только мужу отлучиться на несколько дней, как она встала и на моём пути, разрушив так мило складывающиеся отношения с Жаком». Дождавшись ухода Жака, вся кипя от негодования, Анна направилась в комнату Екатерины. Подходя заметила валявшийся на полу шарф, подняв его, она сразу узнала этот шарф - он был подарен ею Жаку  во время поездки в Москву. Анна уже взялась за ручку двери, как услышала рядом с собой тихие всхлипывания. Перед ней стоял в длинной ночной рубахе, дрожащий и в слезах, Митя.
- Митенька, что, что случилось? – Анна присела и, обняв мальчика, прижала к себе.
- Страшный зверь хотел укусить меня за шею, - пробормотал сквозь слёзы мальчик, - Я боюсь быть в спальне один.
- Нет никакого зверя. Это был просто сон. Я уложу тебя в постель, и буду рядом, пока ты уснёшь, - с теплотой произнесла Анна.
Присев на кровать рядом с Митей, она погладила его по головке и, перекрестив,  пожелала спокойного сна.
 Смотря на светлеющее окно, и машинально накручивая на руку поднятый шарф, Анна переживала случившееся и не могла, как ни старалась определиться в своих дальнейших действиях.
- А, мама говорила, что чужие вещи брать грешно, - Митя показал на шарф, - Это ведь шарф учителя?
- Да, да, я обязательно его верну, - Господин Жак Поль потерял, а я нашла. Спи.
 Жака ожидал сюрприз. Густой туман, словно молочная река, покрывал болото и прилегающие поля. Он не стал петлять в соответствии с планом, а определив направление   к заветному месту, быстро зашагал по мягкому ковру из мха  и брусничника, довольный, что благодаря туману его действий у озера никто не сможет наблюдать.
Когда, по предположению Жака, до нужного места оставалось совсем немного, на его пути стали попадаться сырые топкие участки болота. Обходя одно за другим опасные места, он набрёл на заросли кустарника, которых не должно было быть. Взглянув на план, Жак понял, что сбился с пути.  Продираясь сквозь кусты ивняка и поросль ольхи, и окончательно выбившись из сил, он присел на мягкий слой прошлогодней листвы в ожидании, когда, наконец, выглянет солнце…
По верхушкам кустов пробежал лёгкий ветерок, туман, словно по волшебству, стал исчезать и пропал совсем, будто его не было вовсе.
Поднявшись и покрутив головой, Жак заметил небольшой просвет среди обступивших его зарослей.   Пройдя не больше сотни шагов, он   вышел на небольшую поляну, покрытую поваленными бурей елями, присел на одну из завалившихся елей, облокотившись на  торчащие вверх корни, и блаженно вытянул ноги, наслаждаясь отдыхом. Каково было его удивление, когда из-за корней ближайшей ели показались две звериные мордочки с любопытством за ним наблюдавшие. Хозяева поляны явно были удивлены такому гостю. Жак пошевелился, и зверушки, заскулив, исчезли. Мгновенье, и огромный зверь, как показалось Жаку, выпрыгнул из укрытия и стал принюхиваться, вытянув шею, и поворачиваясь всем телом из стороны в сторону.
 Это была волчица, что не трудно было определить по висящим соскам на брюхе. Жак сорвал с плеча ружьё и прицелился готовый нажать на курок, но вспомнив, что ружьё не заряжено, всем своим нутром почувствовал безнадёжность своего положения. Волчица рванулась с места и, одним прыжком преодолев расстояние до него,  злобно зарычала, оскалив зубы. Её шерсть на спине вздыбилась, хвост, распушившись, выпрямился и поднялся.
Жак стоял в оцепенении, видя только зубы, белые с огромными клыками, и злобно поднятую верхнюю губу волчицы. Она медленно приближалась, злобно щёлкая зубами, готовая броситься на врага. Жак,  на какое – то мгновение, придя в чувства, одолеваемый страхом, перевалился через поваленную ель, на которой сидел и,  выронив ружьё, вскочил и бросился бежать, ни чего не соображая, в полном ощущении нереальности происходящего. Вбежав в заросли, продираясь между кустов, сделал несколько шагов и обернулся. Волчица была рядом. Она остановилась у границы поляны и издавая рычание не отрываясь смотрела на Жака, напрягаясь при малейшем его движении. Жак вспомнил рассказы бывалых охотников, что волки не нападают вблизи своего логова ни на людей, ни на животных и решил закончить встречу миром. Медленно отступая, он еле слышно лепетал:
- Я  не собираюсь тебя убивать, у меня и ружья – то нет. Мне не нужны твои волчата. Я просто заблудился, - и он ещё долго, отступая всё дальше и дальше, бормотал всё, что приходило ему на ум,  пока волчица стала не различима  за зарослями.
                Жак развернулся и помчался, то падая, то поднимаясь, царапая лицо о ветви, пока, наконец, ни оказался на свободном пространстве.   В последний раз, взглянув на заросли, откуда он только что чудом выбрался живым,  различил среди них крупного матёрого волка. Жак с содроганием почувствовал его бесстрашный, без намёка на беспокойство взгляд, не смотря на близость  человека.  Миг и волк исчез, как будто его и не было. «Неужели всё это время он следовал рядом? Как я беспечен. Жаль ружья. Пан Ширковски обидится, когда узнает, какой я никудышный охотник» - вспомнил Жак слова одного из подпасков о его охотничьих способностях. Оглядевшись и убедившись в отсутствии волка, уверенно  зашагал по ковру из  мха,  покрывающего эту часть болота, к видневшемуся вдалеке установленному им ранее ориентиру из удилища и тряпицы, на ходу обдумывая слова в своё оправдание перед поляком.   
Чем ближе он подходил к озерку, тем более улучшалось его настроение. Душа наполнилась радостным ожиданием.
Поверхность воды в озерке была покрыта плотным слоем плавающих листиков «ряски», по которым в большом количестве проворно сновали водомерки, паучки и всевозможные жучки. Не найдя вблизи подходящего для слеги деревца, Жак выдернул из земли удилище, обломил и отбросил в сторону его тонкий конец и стал медленно приближаться к воде. Чем ближе он подходил, тем сильнее ощущал прохладу, исходящую от воды. И только почувствовав озноб,  заметил, что его одежда стала влажной  от росы и тумана. «Мокнуть - так мокнуть» - подумал Жак и решительно направился к берегу. Сделать это было не просто. Его ноги глубоко погружались в слой мха покрывающего берег и вязли в сырой совсем ещё не просохшей земле. Стоило ему подойти ближе к воде и  остановиться, как его ноги почти до колен погрузились в болотную жижу. Потеряв осторожность, склонившись над водой, он начал прощупывать дно, пытаясь обнаружить то, что искал. И когда Жак, тыча удилищем в вязкое дно, почувствовал, что наткнулся на  что-то твёрдое, его ноги вдруг съехали по скользкому берегу в воду,   и он стал вязнуть в топком дне, погружаясь всё глубже и глубже. Жак попытался развернуться, чтобы выбраться на берег, но все его действия оказались бесполезны,  слишком крепко держало его болото в своих смертельных объятьях. Он опёрся на слегу и попытался приподняться над водой, но сухое ореховое удилище сломалось, а обломки оказались слишком коротки, чтобы быть полезными. Когда вода  закрыла плечи, Жак попытался кричать, но страх и холод сковал горло, лишь еле слышный  хрип смог он выдавить из себя.  Жак замер в беспомощности, ожидая своей участи,  медленно погружаясь и приближаясь к своей гибели. Неожиданно он ощутил под ногами опору.  «Неужели ещё не всё потеряно?.. Да, определённо, я  стою на чём- то твёрдом… Да, это же затонувшая карета  встала между мной и такой ужасной смертью!..» Только теперь он почувствовал холод, сковывающий его движения. «Мне конец, сколь ещё я могу продержаться: час, полчаса, а может и меньше?..»
Мелкие пузырьки болотного газа, потревоженные Жаком, поднимались вокруг  из воды и с тихим еле слышным звуком лопались. Прошло несколько минут, и он почувствовал головокружение. К холодной воде прибавился болотный газ. Прошли минуты. Жак стал впадать в забытье и возвращался к реальности только тогда, когда его подбородок непроизвольно погружался в холодную воду. В один из таких моментов просветления сознания, приоткрыв глаза, он увидел, что с противоположного берега  за ним наблюдает тот самый волк, которого он видел на опушке леса. В его позе и взгляде не было ничего злобного, скорее безразличие и, как показалось Жаку, даже сочувствие. Сознание вновь покинуло его и, когда он в очередной раз очнулся, волк  исчез.
Отдалённый лай собак вывел Жака из забытья. Но лай прекратился, и лишь не нарушаемая ни единым звуком тишина окружала его. И когда Жак решивший, что все эти звуки лишь игра его воображения, он вдруг отчётливо услышал всё приближающийся лай. Жак попытался кричать, но не смог издать ни единого звука, лишь только с трясущихся от озноба губ исходил еле слышимый шёпот: «Помогите.. Люди.. Помогите… Я здесь, помогите…» Лай собак раздавался всё ближе и ближе.
Жак в ожидании чудесного спасения из последних сил всматривался в туманную пелену, откуда доносились эти звуки надежды на жизнь. 
Сначала он увидел колеблющуюся в тумане тень, а затем и волка, большими прыжками приближавшегося к озерку. Пробегая невдалеке от воды, волк остановился, посмотрев в сторону Жака. В его взгляде, в лёгком оскале, было что-то человеческое, что-то похожее на улыбку. Лай раздался совсем близко.  Волк сорвался с места и большими скачками умчался в направлении леса. «Это мой спаситель» - подумал Жак глядя в след волку.
К озерку с лаем выскочила небольшая стая собак. Они готовы были продолжать свой бег, но одна из дворняжек, заметив торчащую из воды голову Жака, замерла и стала неистово лаять в его сторону. К ней тут же присоединились остальные. 
Подростки с кольями в руках готовы были сразиться с волком, но, увидев лицо Жака, испачканное кровью, сочившейся из царапин, с криком «кикимора» исчезли в тумане.
- Ну, шо ишшо за, кикимора? - произнёс пожилой крестьянин, приблизившийся к месту событий, один из пастухов пасших крестьянское стадо. Увидев Жака в таком бедственном положении воскликнул:
- Эко ж вгараздило тябя барин, - и тут же скомандовал подпаскам, - А, ну, пострелята! Быстра! Сбирайтя ветки, ламайтя кусты и стялитя на бярягу у вады!..
Определив, что место подготовлено, он подполз по настилу к воде и дотянувшись ухватил Жака за ворот плаща пытаясь вытащить его на берег, но лишь сам сползал в воду. Тогда пастух снял смотанный и накинутый через плечо длиннющий кнут с коротким кнутовищем, с помощью которого местные пастухи громкими, как выстрел щелчками призывают к порядку своих подопечных из стада. Видя, что Жака покидают   последние силы, и тот готов вот-вот уйти под воду, пастух поспешил просунуть конец кнута ему под плечи и, обвязав Жака, крепко затянул узел. Быстро возвратившись на твёрдое место, он стал вытягивать уже совсем бесчувственное тело на берег. К нему сразу же присоединились подпаски. Действия спасителей имели успех. Жака оттащили на сухое место. Подростки сбросили с себя грубые холщёвые  зипуны и накрыли его, чтобы согреть.
- Петька! - скомандовал пастух одному из подростков, - Беги к большаку и остановь перву же подводу, скажи: срочна барина надоть везь у лызарет. Пущщай ждуть, а мы яво доставим к самой дороги.
Все эти действия сопровождались лаем собак, кидавшихся к Жаку и готовых ухватить его зубами, не смотря на окрики пастуха. Показался второй из пастухов, оставивший стадо, что бы удовлетворить своё любопытство и взглянуть из-за чего так всполошились собаки. Подойдя, поняв причину происходящего, он свернул в сторону зарослей кустарника  и березняка. Выбрал и срубил пару подходящих берёзок и, не обрубая веток, соорудил из них что-то вроде волокуш, с помощью которых крестьяне перевозят копны сена при стоговании.
Приказав подпаскам вернуться к стаду, пастухи положили на это подобие саней Жака и, по мере возможности торопясь, потащили его к дороге.


Судебный следователь смоленского окружного суда по Дорогобужскому уезду Малышев скучал, сидя в своём кабинете, расстегнув мундир, и наблюдал, как муха  ползала по зелёному сукну его письменного стола. Скрутив из газеты  рулон, он стал с азартом охотника следить за насекомым и, улучив момент, ловко прихлопнул нарушительницу его спокойствия, показывая солидный приобретённый опыт в этом деле. Брезгливо смахнув муху со стола, встал и подошёл к окну.
Погожий летний день за окном не располагал к работе. Взглянув на стопку скучных дел на столе, следователь вздохнул и с грустным видом стал созерцать пейзаж за окном, наигрывая марш, барабаня пальцами по подоконнику.
В дверь кабинета постучали, она приоткрылась, и  в образовавшуюся щель просунулась голова судебного секретаря:
- Иван Борисович! Я по поручению председателя суда. Разрешите?..
Следователю Малышеву, который ещё совсем недавно был студентом, нравилось, когда служащие низших чинов обращались к нему с почтением и готовностью беспрекословно исполнять его распоряжения и поручения,  это льстило его самолюбию. Напустив на себя важный вид, на все пуговицы, застегнув мундир, он уселся на кресло у стола.
- Почему ко мне? Что, вместо одной коровы украли трёх, а может банк ограбили, иль чью усадьбу спалили?..
- Не могу-с знать, но председатель сказал дело-с особое. Со мной управляющий из имения княгинь Вольских. Он расскажет, в чём там надобность.
- Входите!
Вслед за секретарём вошёл коренастый мужчина, одетый по-крестьянски, с ухоженной бородкой и, как сразу определил следователь по взгляду, не глупый.
- Слушаю. – строго произнёс Малышев, не предложив посетителю присесть на стоящий у стола стул. 
- Господин следователь, дело такое, не приведи господи случиться такому ещё. Есть предположение, что у нас  в имении произошло смертоубийство.
 - Если предположение, то почему пришли ко мне, а не в полицейский участок.
 - Были, господин следователь, но после выяснения обстоятельств дела, нас направили к Вам.
 – И кто же предполагаемый убиенный?
 - Горничная, господин следователь, горничная у барынь. Молодуха, замужняя, имеет малолетнего сына, на здоровье не жаловалась, как говориться, полная сил.
 - И почему предполагаете, что она убита?
- Так, нонче утром обнаружена она мёртвой в своей постели, глаза раскрыты, лицо искажено, одежда порвана.
- Не натоптали там, на месте предполагаемого преступления, труп не трогали?
 - Подготовьте коляску, - обратился Малышев к секретарю, - Да, предупредите лекаря, что б собирался.
 – Судебный криминалист, доктор Георгий Францевич, уже ждут-с вас. А карету предоставили некрасовские барыни и обещали пропитание и ночлег в случае необходимости.
- Тогда пошлите рассыльного в жандармерию, пусть направят в Некрасово человека для порядка.
- Натоптали, верно, там?
- Ни как нет, господин следователь, я сразу распорядился: ни кому не входить, даже барыням,  просвещён в этом вопросе мало-мальски, - отрапортовал управляющий.

Не прошло и пяти часов, как тройка ухоженных лошадей после тридцати пяти вёрст пути остановилась перед воротами некрасовской усадьбы. При окрике кучера: «Эй, открывайте!» следователь, убаюканный долгой дорогой,  безмятежно дремавший в углу кареты, вздрогнул и, поняв, что поездка подошла к своему завершению, вслед за попутчиками  выбрался из кареты.
Елизавета с крыльца поприветствовала «приехавших» и  пригласила в дом.
- Распорядитесь накормить лошадей и надолго не отлучайтесь! - строго приказала она управляющему, -  Можете понадобиться.
- Разрешите представиться? Следователь по особо важным делам Малышев Иван Борисович, - произнёс Малышев после того как приложился к руке помещицы.
- Доктор Штерман Георгий Францевич, - поспешил, в свою очередь, произнести  доктор, проделав то же самое, что и следователь, сопровождая свои действия низким поклоном.
- Княжна Елизавета Александровна Вольская, совладелица  этой, увы,.. очень скромной усадьбы.
-Прошу к столу, господа, - обратилась к ним Елизавета, кода они прошли за ней в гостиную, - Откушайте с дороги. У нас прекрасный чай на травах. К тому же наша кухарка  прекрасно готовит пироги и блины.
За столом уже восседал жандарм крупного телосложения, с первого момента привлекающий внимание большими торчащими в стороны рыжими усами. Увидев среди вошедших господ, человека в мундире он вскочил и вытянувшись по струнке громко отчеканил:
- Унтер офицер Охрипенко, направлен Вам в помощь, господин следователь! 

 

- Хотелось бы, чтобы Ваша помощь не понадобилась, - угрюмо произнёс Малышев.
Изрядно откушав всех блюд и закончив трапезу поеданием пышных на сметане блинов, обильно смазанных мёдом, запивая их ароматным чаем из двухведёрного, сверкающего начищенными боками самовара, Иван Борисович вздохнул, промокнул салфеткой губы и приподнялся со стула. 
- Благодарствую, Елизавета Александровна, за угощение, но обстоятельства требуют. Не будем терять время. Необходимо закончить осмотр предполагаемого места преступления до темноты. Показывайте, где это произошло.
Елизавета провела гостей к комнате  горничной и достав из кармана ключ передала его следователю.
  - Можете приступать. Окажу всевозможное содействие. Предоставим всё что необходимо, что в наших силах, - тихо произнесла Елизавета, с заметным для следователя волнением,  глядя на дверь комнаты.
Прежде чем открыть дверь Малышев стал внимательно осматривать запор, достав из небольшого саквояжа лупу.
- Следы взлома отсутствуют, - произнес он, ни к кому не обращаясь, словно убеждая самого себя.
Затем вставил ключ в замок и повернул его до упора.
- Прошу никому не входить в помещение кроме доктора.
Придержав вытянутой рукой доктора при входе, следователь стал изучающе осматривать комнату, записывая что-то в блокнот. С первого взгляда он определил, здесь произошло преступление: на полу у кровати валялось одеяло; сундук, стоящий у стены был раскрыт; небольшой половичок был явно не на своём месте; и запах, характерный запах наполнял комнату. Заглянув в сундук, не трудно было понять, что в нём рылись что - то ища. Убитая лежала в неестественной позе, одежда была порвана. Её глаза были широко раскрыты, лицо искажено, но явных признаков удушения заметно не было.
- Приступайте доктор.
Обратив внимание на утюг, стоящий на столе,  Малышев стал внимательно его осматривать. Следов крови, кожи или волос на нем не обнаружилось. После осмотра окна, который так же не дал ни каких улик, он заметил и поднял, видневшийся из-под одеяла, шарф.
- Скажите, доктор, а мог бы этот шарф быть орудием убийства.
Доктор с усилием его растянул и приложил к еле заметному следу на шее убитой.
- Вероятнее всего, Иван Борисович, но таким орудием трудно удушить человека, тем более полного сил.
Доктор одел перчатки и приподнял голову Катерины. На подушке отпечатался след от вытекшей из раны крови.
- Поэтому, - продолжил доктор, - Можно предположить, что перед удушением она была без сознания.
- Вероятно, Вы правы, Георгий Францевич, - и следователь стал более внимательно осматривать пол.
У самой двери были заметны следы похожие на капли крови. Малышев вышел из комнаты. Хозяйка дома, полицейский и вернувшийся управляющий стояли в коридоре и тихо разговаривали. Попросив их не двигаться, Малышев продолжил тщательный осмотр пола,  внимательно разглядывая каждое пятнышко.
- Что это за комната? - остановился он у одной из дверей.
- Это кабинет и в тоже время класс, где учитель занимается с сыном убитой.
- Оплата услуг горничной так высока, что она может себе позволить нанять гувернёра для сына?.. - Малышев смотрел на Елизавету Александровну, ожидая ответа. От него не ускользнуло еле заметное смятение, отразившееся на лице помещицы.
- У нас с сестрой, сводной сестрой, - поспешила уточнить Елизавета, - Нет своих детей, и мы с радостью решили помочь этому смышлёному не по годам мальчику получить хорошее образование.
«Причина бытового преступления, в том числе и убийства, зачастую кроется в непростых отношениях между родственниками, их друзьями и знакомыми, между хозяевами и слугами.» - вспомнил Малышев слова следователя, у которого он будучи стажёром проходил практику по окончании юридического факультета университета. 
Дверь в кабинет оказалась незапертой. В кабинете всё  было «вверх дном», поваленный стул, разбросанные по полу книги, учебные пособия, листы бумаги, которые шевелил ветерок из окна, одна из фрамуг которого была раскрыта. Ящики стола и секретера были выдвинуты. Предположительно стол был завален их содержимым.   
Предмет за предметом Малышев внимательно осматривал через лупу, пытаясь найти хоть какую улику. Ничего не обнаружив, подошёл к окну.  На подоконнике чётко вырисовывалась часть следа от обуви большого размера. Видимо влезавший в окно человек, испачкал обувь в цветнике у окна, прежде чем влезть. Пошарив в своём саквояже, который следователь всё это время осмотра не выпускал из рук, и, не найдя нужной вещи, он порылся на столе, взяв линейку хотел было вернуться к окну, как заметил на углу стола бурые пятна, похожие на следы крови. « Необходимо попросить доктора проверить ни кровь ли это», - отметил для себя Малышев, возвращаясь к окну. Он тщательно измерил отпечаток следа и сделав очередную пометку в своём блокноте вышел в коридор.
- Елизавета Александровна! Загляните, пожалуйста,  в кабинет. Может быть, Вы заметите что то, чего ранее не было?
- О, боже, - воскликнула Елизавета, заглянув в проём двери, - Что это?!. Здесь всегда был идеальный порядок. Катя после занятий тщательно прибиралась. Не понимаю, что это может значить?
-А. значить это может только то, Елизавета Александровна, что кто – то,  что - то искал. В кабинете хранились, какие - либо ценности?
- Нет, никогда. Если только принадлежащие Жаку, но мне это не известно.
Малышев тщательно осмотрел цветник перед окном. В рыхлой земле чётко отпечатались следы влезающего в окно человека, но ещё более глубокие следы оставил человек выпрыгнувший из окна кабинета. Он измерил следы и, записав в блокнот измерения, зарисовал схему расположения следов. Замазка на одном из стекол рамы отсутствовала, это говорило, что незваный гость сумел открыть задвижку без шума, выставив предварительно одно из стекол.
Малышев ещё какое - то время осматривал прилегающую к дому территорию, а затем вернулся в дом.
- Елизавета  Александровна, где я могу расположиться для работы и опроса свидетелей? Меня вполне бы устроил кабинет, если немного передвинуть стол. Вы не возражаете?
- Да, да, пожалуйста. Я пришлю «человека» прибраться.
- Нет, нет! Мы с унтер-офицером сами всё соберём, это может быть полезным для следствия. Елизавета Александровна, мне необходимо официально побеседовать со всеми, кто в эту ночь находился в доме после ужина до того момента, когда было обнаружено тело горничной, вернее  труп. С Вами я так же должен поговорить официально, так заведено, это Вас совсем не затруднит, всего несколько вопросов. Прошу всех собрать здесь в коридоре, ну, скажем, через полчаса. Я думаю, к этому времени доктор закончит свою работу. Надеюсь, её результаты помогут следствию.
Елизавету полицейский пригласил в кабинет первой. Стол был передвинут на середину комнаты, за   столом,  в кресле, лицом к двери сидел Малышев. Перед столом, на некотором расстоянии, был приготовлен стул,  на который следователь попросил присесть хозяйку дома.
- Уважаемая Елизавета Александровна, конечно, мои действия для Вас необычны, скорее неприятны, но зато это избавляет Вас от многих хлопот, в том числе от посещения моего кабинета в Дорогобужском суде. Елизавета Александровна, так кто же находился в доме с того времени как завершился ужин и до момента, когда была обнаружена убитая горничная?
- Была, разумеется, я, сестра Анна, маленький Митя, сын Кати, то есть, горничной, - Лиза достала из рукава кружевной платок и вытерла проступившие слёзы, - Кухарка Глафира, её комната в другом крыле дома, Жак гувернёр - учитель Мити и всё, более никого не было.
- Скажите, Вам известно полное имя гувернёра?
- Да, его имя Жак Поль Бертье. Я проверила его бумаги. Ему даны хорошие рекомендации, он образован, воспитан и по своему уровню знаний способен на большее чем обучать детей.
 - Он объяснил Вам причину приезда сюда, извините в глушь, чтобы обучать ребёнка простолюдинки. Странное решение образованного дворянина. Вам не кажется?..
- Да, Иван Борисович, мне известна причина. Господин Ширковски, он рекомендовал нам этого молодого человека. Так вот, Станислав Ширковски рассказал, что Бертье прибыл в Санкт-Петербург по заданию редакции одной из французских газет. Но случилась беда: юношу во время плавания, а затем и в столице, воры оставили без средств к  существованию. Поэтому он нанялся матросом на барку, а затем к нам, чтобы скопить денег и вернуться во Францию.
- Всё это, как я понимаю, поляк узнал  со слов самого юноши?..
- Да конечно, но ему можно доверять. Юноша хорошо воспитан, образован, положительный во всех отношениях. Кроме прочего ему не откажешь в благородстве и дворянской чести.
- Я понял, что Вы, Елизавета Александровна, питаете тёплые чувства к французу и склонны ему доверять. Может быть это и так. Вы  меня почти убедили.
- Возможно ли ему при его теперешнем жаловании
накопить средств, ни бедствовал ли он?
- Да, вполне. Мы ему хорошо платим.
-  А, что горничная она без мужа воспитывает сына
- Нет, нет, её муж помощник управляющего,  Щербаков Ефим .
- Он был в эту ночь  в доме?
-Нет, Ефим в настоящее время следит за работами по ремонту моста через Днепр у Казаринова брода. Мост после разлива реки восстанавливается совместными усилиями крестьян и помещиков.
- В имении имеется сторож?
- Да, Кузьма , Кузьма Михайлов.
- Он сторожит в ночное время?
- Да, конечно. И я вам скажу очень ответственный и добросовестный. Я его к вам позову.
- Да, что он может сказать?.. Хотя пришлите его. Возможно, он поможет что – то прояснить. Скажите, у убитой были враги? Если не враги, то скажем завистники? Убивают в порыве ревности, такое часто встречалось в моей практике. У Вас есть какие - либо мысли по этому поводу?
- Что Вы! Катя совершенно безобидный и добрый человек. У неё просто не могло быть ни только врагов, но даже недоброжелателей. Катя любит своего мужа,  любила… - на глазах Лизы навернулись слёзы, - Я точно знаю, она не давала ни малейшего повода для ревности, - произнесла она, всхлипывая, уткнувшись в кружевной носовой платок.
- У горничной, в её семье, могли быть значительные денежные сбережения или драгоценности, на которые мог соблазниться преступник.
- Некоторые сбережения имеются, но они находятся в народном банке. Небольшая сумма хранится у меня. Возможно какая - то сумма могла быть у Кати.
- На этом Елизавета Александровна мои вопросы  закончились. Как видите, это Вас не затруднило. Неплохо бы ещё поговорить с Анной, – Малышев немного замялся, - Александровной, возможно, она что - то заметила.
Лиза вспомнила странную просьбу Анны «Избавить её от общения со следователем».
- Знаете, господин следователь, Анна заболела. Со вчерашнего дня лежит в постели. Застудила горло и совсем не может говорить. Я её поспрашиваю, и если у неё будет сообщить то, что может Вас заинтересовать, я обязательно вам сообщу. Но думаю вряд ли она что -  то видела, - произнесла она, испытывая досаду и неловкость из-за своей вынужденной лжи.
- Благодарю за помощь, Елизавета Александровна,  я Вас более своими вопросами беспокоить не буду.
В кабинет вошёл доктор. Следователь подождал пока за Елизаветой закроется дверь и, вписав результаты допроса в свою записную книжицу, посмотрел на доктора в ожидании…
- Ну, что скажу я вам, не всё так просто. След на шее трупа не настолько выражен, чтобы смерть могла наступить от удушения. Как я вам уже говорил шарфом, именно этим шарфом, очень трудно совершить удушение, возможно  только лишить на какое-то время сознания, если конечно преступник ни обладает недюжинной силой.
- От чего же, по- Вашему, доктор, могла наступить смерть?
- Смерть наступила от удара в левый висок, каким- либо предметом. Проломлена височная кость.
- Доктор взгляните на угол стола здесь, пятно похожее на кровь.
Доктор вынул из своего саквояжа пузырек и набрав из него жидкость в пипетку капнул на пятно. Затем рассмотрев через лупу результат реакции уверенно произнёс:
- Да, это кровь. Ну что же это облегчает Вам задачу. Убийства могло не быть. Покойная могла споткнуться и удариться об угол стола, форма раны вполне это подтверждает.
- Вы правы доктор, не всё так просто, как кажется. Вопросов стало больше. Как увязать версию с несчастным случаем и факт попытки удушения… А, разбросанные по кабинету бумаги и вещи… А, открытое окно и следы… А, исчезновение француза… Не всё так просто, не всё…
- При осмотре я  обнаружил под ногтями убитой частички кожи. Она наверняка сопротивлялась преступнику и на его лице и на руках могли остаться, наверняка остались, царапины. Это может помочь следствию.
- Или на её… - добавил Малышев и продолжил
записывать  результаты следствия и сказанное доктором в записную книжку.
- Вы, Иван Борисович, правы, я тоже допускаю, что убийцей могла быть женщина.
 Вошёл Охрипенко со стопкой книг и брошюр. Вот, господин следователь, по Вашей просьбе осмотрел комнату француза и обнаружил вот это.
- Книги?
- Не просто книги. Это запрещённая литература. Учитель-то оказывается политический преступник!
- Ты, унтер, не руби с плеча да сгоряча. Еже ли человек интересуется такой литературой, он может лишь только подозреваться в политическом пристрастии.
- Господин следователь, разрешите мне поприсутствовать, я не буду мешать следствию. Аль лутче удалитца?
- Нет, от чего же, ты не помешаешь.  Может даже потребуется твоё участие. Кстати, пригласи-ка кухарку, то бишь, запамятовал, как её по имени, она должна ожидать в коридоре.
 Вслед за жандармом вошла женщина лет тридцати статная с правильными чертами лица, слегка располневшая, но это не портило общее положительное впечатление от её внешности. На ней был одет сверкающий белизной накрахмаленный фартук, который, видимо, она одела по этому случаю. Кухарка  задержалась у двери и в ожидании посмотрела на следователя.
-  Назовите себя, - заметив некоторое замешательство кухарки, Малышев добавил, -  Ваше имя.
- Глаша я,.. Глафира.
- Назовите полностью, фамилию, имя, отчество.
- Глафира Пантелеевна Миронова, мещанка.
- Вы обнаружили труп горничной?
- Да, так и есть, я, господин следователь. На кухню в слезах вбежал её сынишка, Митя. «Тётя Глаша, иди разбуди маму, она не просыпается. Я её тряс, тряс, а она всё равно не просыпается». Когда вошла, увидела… Вы знаете что… Ой страсть господня. Царство ей небесное. Кому мог помешать этот  агнец божий. Безобидная ведь женщина.- и кухарка искренне расплакалась, уткнувшись в большой цветастый носовой платок, вынутый из кармана фартука.
- Расскажите, что Вы видели или слышали в эту прошедшую ночь, - и, придав голосу ещё большую строгость, добавил, - За сокрытие фактов вы несёте  ответственность перед правосудием и перед богом.
- Что я могла видеть? перемыла посуду, прибралась в кухне, наработалась за день, устала. Ушла к себе в коморку и уснула.  Ни чего не видела и не слышала, господин следователь, перед богом клянусь.
- Что Вы, Глафира Пантелеевна, можете рассказать об отношениях убитой с мужем. Бил ли он ее, ревновал ли?
-Да что Вы он в нёй души не чаял. Столь подарков надарил. Не было такого, не было и не могло быть. Представить не могу, что с Ефимом будет, с мужем ёйным, когда узнает.
- Можете идти к себе, если вспомните что, немедленно сообщите.
- Нечего, совсем нечего мне вспоминать. Ничегошеньки не видела и не слышала.
- Ну, идите, идите, но просьба не покидать усадьбу до конца следствия.
Вошёл управляющий. Поприветствовал всех присутствующих персонально, сопровождая приветствие лёгким поклоном.
- Я так понимаю - Вы управляющий, - Малышев заглянул в свои записи, - Владимир Семёнович? Я не ошибаюсь?
- Верно, так.
- Скажите, Владимир Семёнович,  имеются ли у Вас  какие-либо  предположения по поводу случившегося.
- Ума не приложу. Никак это не укладывается в моей голове, До конца не верил, пока ни увидел её мёртвую. Сказать мне нечего. Я в эту ночь в имении не был. На три дни задержался в Смоленске по делам, поэтому, никаких предположений не имею.
- Вот так доктор остаётся разыскать француза и тогда может что прояснится, - с озабоченным видом произнёс Малышев и вновь обратился к управляющему, - Скажите, возможно, такое, что Ефим Щербаков мог убить свою жену? Ну, скажем случайно. Мог толкнуть, она ударилась о какой-то предмет?..
- Нет. Такое и представить- то невозможно. Тем более он этого и не мог сделать. Он был вместе со мной  в Смоленске. Мы возвратились сегодня, и я его направил проверить, как идут работы по ремонту моста разрушенного весенним паводком. Еже – ли есть необходимость, я пошлю за ним человека, - не получив распоряжения, после некоторой паузы, посмотрел сначала на доктора, а затем на следователя, -  Господа хорошие, у меня вопрос, могу - ли я уже распорядиться по поводу подготовки похорон?
- Да, да, конечно. Доктор закончил осмотр и пришёл к определённому выводу.
- Значиться убийство.
--Ну, почему, возможно несчастный случай. Что вернее покажет следствие.
-Требуется моя помощь или я могу идти?
- Да, Вы нам очень помогли. На одного подозреваемого стало меньше.
Когда дверь за управляющим закрылась, доктор с недоумением посмотрел на Малышева,
- Что кроме француза у Вас определились ещё другие подозреваемые?
- Да доктор и не один. Во-первых, не списываю со счетов кухарку. Во-вторых, когда мы обедали в гостиной, я слышал довольно громкий голос второй хозяйки усадьбы, отдающей распоряжения по дому. А, этот факт не увязывается с тем, что говорила Елизавета Александровна. Но, всё ж в большей степени я склоняюсь к французу. А, ведь интересное дельце образовалось, а то я как - то в последнее время заскучал, знаете - ли.
- Можна зайтить?
Дверь медленно отворилась, и в кабинет робко протиснулся старик, сплошь обросший бородой. Когда он стянул с головы что - то вроде папахи или суконного колпака, длинные волосы на его голове ещё сильнее растрепались, и следователь не вольно подумал: « Ну, вот, и леший к нам заглянул. Его – то нам и не хватало».
- Смелее, дед. Проходи, садись. Есть серьёзный разговор, - Малышев понял, что хозяйка дома, как обещала, прислала к нему сторожа.
- Сяду, пачаму ни сесь. Разгавор сурьёзный эта харашо. Тока б посля этава разгавору ни аказатца бы у кандалах.
-Нет, дед тебе опасаться нечего. Разговор пойдёт не о тебе. Ты дед сторожил в эту ночь?
- Тык я завсегда старажу, кажду ношчь.
- Это хорошо, что ты охранял усадьбу, важное дело делаешь. Но сторожить можно по-разному. Может быть, прошёлся, постучал своей колотушкой, да и на бочок, где – ни будь, в укромном уголочке. А, дед?
- Как можна, барин, заснуть. Да, и не смогу я ношчью - то саснуть. Привычка. Захател бы, но ни соснул. Ни в жизь ни соснул бы.
- Для тебя я не барин. Называй меня, гражданин следователь. Если не спал, скажи, не видел ли ты кого в эту ночь входящего в дом или выходящего из дома барского?
- Чаво ни видал, таво ни видал. Нихто у барский дом ни захадил. Вот те крест, - и сторож перекрестился.
- А, выходил ли кто?
- Тык, как жить он мог выйтить ежиль ни захадил?
- Ты, дед, видимо запамятовал? Француз разве ж ни выходил?
- Так, то ж учител, соусем друго дело. Учтел ён кажное воскрясення с зорькой отправлятца на охоту. Ды, тольки, какой с няво ахотник. За усё эта уремя дажить зайчишку иль птаху, какую, ни подстреллил. Уот помешик сусед наш, так уот тот дяйствителна охотник. А хранцуз… и то прауда, выходил.
- В котором часу это было, дед?
- Дык, я энтих часов ни понимаю, мине уремя природа матушка кажить.
- Ну и когда он вышел  по твоему времени?
- Дык тольки зорька засвятилась, тык он и вышил с ружжом да с торбой чрез плячо, шоб значить дитчь складать , смех да и тольки .
- Может ещё, кто выходил, а?
- Не… Чаво ни видал таво ни видал.
- Ну, всё, дед, можешь идти. Пора уж приступать тебе к охране. Смеркается уже.
- Чаво ни видал таво ни видал. Ни хто с чужих в барский дом ни заходил. В том мой крест, - и сторож перекрестился.
Не успели следователь с доктором выкурить по папиросе, как дверь распахнулась.
- Ни жалал я гаврить, но скажу. Мине расказали  про смертоубийство. Тык развя ж могу я молшать? Таку хорошу бабу сгубил ирод!
- Ты про кого, дед?
- Один щеловек приходил ношчью. В дом зайшол в саму полнощ. И я скажу верно, я яво узнал. Петька Кадашов эта. Ён щастенько к паварихи по ношчам шастат. А веть жанат, и детки. Двоя у яво. Павариха ана баба халастая, свабодная, тык, и то нехарашо. А, Петька, кабель нищастивай - ён убивец, ён можить. По ём дауно тюрьма плачить.
- Ну, и когда он вышел?
- Шоб выходил, ирад, ни видал. Покуда я сторожил, ни выходил. Можить посля. Как бабы каров подоють, так и канец маей работи, и я йду к сябе у избушку. Боля мине неча сказать. Прощевайте гаспада харошии.
Дед вышел бормоча:
-Каку бабу сгубил, ирад. Каку бабу. Упакой госпади её душу. Сарствие ёй  небаесно... Извярг…

- Вот, доктор, и ещё один подозреваемый.
- Вполне с Вами согласен, и я думаю, самый наиглавнейший.
- Посмотрим, посмотрим… А, кухарка - то какова. Похоже прямая соучастница. Унтер, приведи-ка ко мне эту фурию притворную.
- Сей минут, доставлю.
Унтер Охрипенко возвратился, ведя перед собой кухарку.
-Ну, что Глафира Пантелеевна, садись поудобнее на стульчик, будем разговаривать.
-Да , что уж там, я постою, я привычна.
- Садись тебе сказано. Охрипенко ухватил её за локоть и силой усадил на стул.
Видя такое обращение Глафира заметно  занервничала.
- Ну, Глафира, рассказывай, что в действительности происходило в эту ночь. Только не лги, как в прошлый раз. За лживые, умышленно лживые, ложные показания следствию и суду тебя ждёт тюрьма, Глаша. Слушаю…
- Я всё рассказала мне нечего  добавить.
Малышев вышел из-за стола, встал за спиной кухарки, наклонился и прошептал ей на ухо.
-Расскажи Глаша, как вы со своим полюбовником убивали горничную Екатерину Щербакову.
Услышав эти слова, Глафира  вздрогнула всем телом и запричитала:
- Я не убивала, я не убивала, богом клянусь, я не убивала и не ведаю, поверьте мне, не знаю ничего об этом!
-Почему я должен верить тебе, Глаша, после того, как ты нас уже однажды обманула.
- Кадышев всё время находился в твоей комнате или отлучался хотя бы ненадолго. Ну, говори!.. - Малышев повысил голос до крика, - Ты будешь рассказывать!?. Или следствию считать тебя убийцей!?.
-Не выходил, господин следователь, не выходил, вот те крест, не выходил.
- Хватит креститься. Мы уже поняли цену твоему кресту. Когда Кадышев ушёл от тебя?
- На рассвете.
- Ты проводила его до выхода из дома?
- Нет. Я очень хотела спать. Сказала ему, что ключи в двери, что запирать не нужно, так как уже скоро доярка должна принести молоко для барынь.
- А, вот сторож сказал, что Кадышев не выходил по - утру из дома.
- Что скажешь?..
- Ушёл. Точно ушёл. Дед Филипп мог задремать и не заметил его.
- Как ты можешь утверждать, что он ушёл, если ты его не провожала?.. Я, Глафира, склонен сомневаться в правдивости твоих слов.
- Я слышала, как он затворил дверь. И потом он никогда не задерживался, остерегался, что его увидят барыни. А, ещё пуще боялся Ефима.  Они давно друг с дружкой не в ладах.
- Ну, допустим. Тебе известно о каких - либо денежных накоплениях убитой?
- Да, известно, мы не скрывали друг от друга ничего. Но я не убивала. Поверьте мне, прошу Вас я не убивала.
- Ты знала, где горничная хранила деньги?
- Да, знала. В сундучке,  ключик от которого она носила на шее рядом с крестиком.
- Но я не убивала и не воровала. Они пропали?.. Их нет?.. Вы проверьте, может быть, они там.
-   Унтер, осмотрите комнату более тщательно.
Наступила напряжённая тишина в ожидании результатов.
Охрипенко отсутствовал недолго.
- Ключ не понадобился, сундучок не заперт, но я ничего в нём не обнаружил. По тому, как в нём всё переворошено, деньги, если они там были, - он  склонился  к самому лицу кухарки, - Украли.
- А, у тебя много ль денег?
- Откель много? Есть немного, господин следователь, на чёрный день.
- И где же ты их хранишь? Говори. Мы в любом случае найдём при обыске.
- Так, под периной.
Следователь поднял с пола валявшийся листок и на чистой от записей стороне что-то написал. После чего передал его жандарму. Охрипенко удалился.
Малышев достал портсигар, раскурил папиросу и, подойдя к окну, стал разглядывать установленных на парадном крыльце изготовленных из гипса львов, у которых от времени отвалились хвосты. Потемневшие, местами покрытые лишайником они походили на поросят, прилёгших на тёплые прогретые солнцем доски.
Вошёл унтер и положил на стол два небольших свёртка.
- Вот это я обнаружил, как она и сказала, под периной, а вот это за иконой.
- Здесь деньги, - Малышев показал на первый свёрток, - А, в этом узелке что?
- Так, тож деньги.
-Почему же ты не сказала нам про них?
- Так, запамятовала, такое не кажду ночь случается.
- Ну, и много ли здесь денег.
- Не помню. Давно ложила туда.
- Ну, может быть, помнишь, приблизительно, какая сумма, какими ассигнациями?
- Я сказываю, давно это было, запамятовала.
Малышев развязал узелок. В нём оказались сложенные вдвое двадцатирублёвые ассигнации. Малышев пересчитал.
- Одиннадцать. И ты, Глафира Пантелеевна, это запамятовала?.. Гражданка Миронова Глафира Пантелеевна, Вы подлежите аресту  по подозрению в убийстве горничной Екатерины Щербаковой и будете помещены в земскую тюрьму Дорогобужского уезда вплоть до решения суда. Унтер, арестованная в вашем распоряжении. Доставите её в Дорогобуж и поместите  в одиночную камеру, соответствующую бумагу я оформлю по приезде к себе в следственный отдел. Кроме этого необходимо объявите в розыск ещё двух подозреваемых: местного крестьянина Петра Кадышева и этого француза Жака Поля Бертье. Перед отъездом поспрашивай о них  старосту, меня интересует всё, что касается их образа жизни и поведения.

После этих распоряжений следователь направился в гостиную. Елизавета с нетерпением ожидала результатов расследования.
- Елизавета Александровна, сообщаю, что предварительное следствие на месте преступления завершено, и будет продолжено по месту моей службы.
- Иван Борисович, могу ли я поинтересоваться о результатах?
- Прежде чем ответить я хотел бы кое – что  уточнить. Вам известно, что к кухарке похаживает некто Кадышев, из деревенских?
- Да мене стало это известно некоторое время назад, и я ей категорически запретила пускать в дом этого распутника, мягко сказать.
- Так вот, Елизавета Александровна, этой ночью этот, как вы говорите, распутник, был у неё. Кухарку я распорядился взять под стражу, вплоть до решения суда. Сожалению, но Вам придётся найти себе другую прислугу,  очень сожалею. Следственная группа отбывает. Не имею нужды Вас более беспокоить.
- Куда же вы на ночь глядя!? Дорога дальняя, хорошо, если к рассвету доберётесь до места.
- Нам не привыкать, Елизавета Александровна, и в ночь, и в дождь, и в снегопад, и в мороз, и в слякоть, такая наша служба.
Малышев, конечно, приврал, он не очень - то любил выезжать на место преступления в непогоду, а посылал зачастую своего помощника. Но, как было не покрасоваться перед такой милой дамой.
- Откушайте хотя бы на дорожку. Кухарка успела приготовить ужин, и я заверяю Вас, Иван Борисович, в  последний раз. Здесь ей не быть, как бы всё ни закончилось.
Вошли доктор и унтер.
- Господин следователь, староста в отлучке, будет поздно, мне придется заночевать. Надеюсь, хозяева усадьбы предоставят мне завтра подводу, чтобы доставить задержанную в Дорогобуж?- Охрипенко выжидающе посмотрел на Елизавету.
- Непременно, не беспокойтесь. И подводу и человека. Ну, так что решили, господа?
- Доктор, Елизавета Александровна предлагает заночевать в усадьбе. Что скажите?
- С превеликим удовольствием предпочту провести ночь в тёплой постели многочасовой тряске в карете.
- Господа, прошу к столу, откушать, чем богаты, - Лиза показала рукой на стулья у стола.
- Я, честно сказать, зверски проголодался, - и доктор поспешил к столу.
- Подозреваемая не сбежит, пока мы здесь?
- Ни в коем разе, Господин следователь. Я её в кладовую временно поместил и замок навесил,- Охрипенко показал большой кованый ключ.
- Да, из-под такого замка точно не сбежит.
Малышев остался доволен расторопностью и исполнительностью жандарма проявленные им во время следствия. Тем это удивительнее, что его отношения с жандармерией не складывались с самого его назначения в уезд.

Сытые, отдохнувшие,  прибывающие в хорошем настроении, ещё более приподнятом доброй чаркой вина, доктор и следователь, покачиваясь в коляске, делились воспоминаниями о своей молодости, учёбе в гимназии, а затем в университете, о первых любовных приключениях, разочарованиях, успехах и о многом-многом другом, что успело произойти в их жизни. Но лишь только беседа прерывалась, мысли Малышева возвращались к обстоятельствам расследуемого преступления. Из нескольких версий он пытался выбрать и взять за основу ту единственную, которую затем подтверждать уликами, свидетельскими показаниями и признаниями подозреваемых. Так и не определившись, он не заметил, как задремал.
- Иван Борисович,- вывел его из дрёмы голос доктора, - Я Вам сообщил, что под ногтями убитой обнаружены фрагменты человеческой кожи, но утверждать это наверняка можно только после обследования взятой мною «культуры» в лаборатории. И только тогда, основываясь на этом факте, можно предположить, что на  руках или на лице преступника могли остаться царапины.
- Да, это важно, -  произнёс Малышев, вновь погружаясь в свои мысли.
При подъезде к Холму из придорожных кустов неожиданно выбежал человек и преградил путь карете. Кучер хотел было его обругать «почём мать родила», но передумал, когда узнал в нём односельчанина Петра Кадышева.
- Вота Вам и бяглец, гаспада хорошии! - громко выкрикнул кучер в сторону людей, сидящих в карете, - Сам явилси не запылилси!
- Извяняйте, добры люди, обшибся. Вижу, карета някрасовских барынь, хател упросить подвезь до Дарагабужу, - произнёс Кадышев, подойдя к карете.
Малышев вылез из кареты и, разминая ноги, стал изучающе разглядывать стоящего перед ним человека. «По виду крестьянин; небрит, не стрижен, одет в простую  холщёвую рубаху и в такие же штаны, ноги обуты  в лапти и онучи, обмотанные бечёвками. Заметно волнуется, часто моргая и непроизвольно поворачивая голову то в мою сторону то в сторону кучера. Обычно это свойственно провинившимся в чём то людям».
- Кто ж ты такой будешь? – спросил он мужика, пытаясь изобразить полнейшее равнодушие.
- Так, то ж Пятро Кадышев. Энто тот, кто от Вас  сбёг, - встрял в разговор кучер, очень довольный своей осведомлённостью.
«Да, в нашей стороне секретов не бывает», - сделал  для себя вывод Малышев.
- Кадышев? - уже с нескрываемым интересом произнёс следователь, - По каким таким делам? Какая необходимость тебе ехать в Дорогобуж?
- В участык мине хачу рассказать шо пройзошло в прошлу, нет в позапрошлу ночь в някрасовской усадьби.
- Выходит нам по пути. Мы как раз направляемся туда. Садись рядом с кучером. Подбросим до места и платы не возьмём, - пошутил Малышев, обрадованный такой удачей.

Перед дверью в свой кабинет Малышев попросил Кадышева присесть на скамью в коридоре, а сам вошёл в кабинет и от самой двери поспешил обратиться к своему помощнику, который при виде его вытянулся в струнку, ожидая приказаний
- Андрей, - у следователя с молодым человеком с самого назначения юноши помощником следователя сложились вполне дружеские и доверительные отношения, что совсем не свойственно для государственных служащих Российской империи, - Позвони в тюрьму, чтобы прислали конвоира для сопровождения задержанного, он ожидает в коридоре. Кстати, Пригласи-ка его  для беседы.
Кадышев, уже ожидая в коридоре и видя, как сновали служащие из двери в дверь, понял, что разговор будет с тем с кем надо.
- Ну, рассказывай, кто ты, что имеешь сообщить следствию?
- Пётр Фёдорыч Кадышов, крестьянин, православный, жаву у деяревне Шалухино, имею жану и  двух дитёв. Имею сабщить. Позапрошлу ночь я прийшёл к сваей полюбовнитцы Глаше, в усадьбу в Някрасово, в барский дом, значить, к кухарки ихняй. Сбираясь от нёй ухадить,  пад утра, и выйдя у каридор, заметил хранцуза идущаго к выхаду. Я конешна спрятылси за вугол. Храцуз, пдодыйдя к дверям схотел йих аткрыть, но яны сказались запёртыми. Я низаметна вярнулси у комнату к Глашки перяждать, коды хранцуз уйдёть, а заадно и двери отопрёть. Коды услыхал, што за хранцузым закроылися двери и, собраушись выхадить, удруг услыхал голас хазяйки. Она с кем - та тиха разгаваривала. Тольки усё утихло, как назло, у каридори опять послышалися шаги. Я выждал с пол – часа. Ряшился выйтить,  ну, и тута чёрт и папутал. Надумыл я праверить ти запярты ли двери у комнатах, у хранцуза и рядым у кабинете. Я  толкнул двери у кабинет, йоны приткрылися и вот тута, я вам скажу, такое видить не приведи господь. Тольки я отворил двери, как в открытае вакно выскачил человек, а на палу я увядал Катерину, горнишную. Я спробовал с нёй загаварить, но яна была без сазнання и тольки тяжало и щасто - щасто дышала. Я было бросился будить хозяв, но подумав, а шо я им скажу, почаму я здеся, почаму у кабинете, и шо я тута делал. Тем боле, коды я припаднямал галаву Кати, пытаясь привесь яё у сазнанне, испачкался у крови. Как я мог бы оправдатца. Кароча гаваря, спужалси и поспяшил к выхаду. Приоткрыв двери, выглянул на вулицу. Совсем рассвяло. Во дворе стораж бяседовал о чём – та с бабыми. Ну, мине понямаяте выходить была ни сподручна. Мяня сразу бы заметяли и признали бы. И я вярнулси у кабинет, выляз черяз вакно и побёг к сабе у дярёвню, а коды по дярёвни разнёсси слух, што убили Катерину, и жандармы приехали, сабрал я узялок с ядой и пустилси у бяга у бляжайший лес. Заночувал у шалаше, каторый сыскал у глубине леса. То мужики состроили, што гнали дёгать из бярёзовых чурак.
Малышев внимательно слушал не пытаясь прерывать, Услышав слова Кадышева «вот и усё боле неча сказывать», спросил.
- Узнал ли ты того кто выпрыгнул в окно, ни француз ли это был?
- Правду скажу, незнакомый эта мине человек и по одёже нездешний , ня наш. С хранцузам схож, но у плячах на многа ширша. Правда я яво тольки со спины и вядал.  А потом у хранцуза сапаги с такими высокими галянишшами никоды ни вядал.
--Ну, скажи, только честно, раз уж решил всё рассказать, порылся в столе да в шкафу?
-Ни, посля такога страху, ни до таво було.
      - А, как же разбросанные по полу бумаги  да вещи?
– Я, коды Катерину – то увидал, так мине до
другога ни какога интересу ни було. Коды тольки стал поднямать иё, што б отнесь у кравать, тольки тады и увядал эти бамаги.
- Почему вдруг решил отнести горничную?
- Жаль стало оставлять иё на халодным палу.  Хараша баба була.
- Ты. ещё кое - что упустил в своём рассказе. Про сундук забыл. Нашёл - ли в нём что?
- Ваша, правда, проверил сундучек, но тольки ничёго у нём ни найшол ценнага. Сарафаны мине ни к чаму.
-Ну, как же? А деньги? Хозяйка усадьбы сказала, что горничная хранила там приличную сумму. Слушай меня Кадышев, если я пойму, что ты лжёшь, то я не поверю твоим словам, и пойдёшь ты у меня под суд, как убийца. Понял? Или будешь врать?
- Прастите, гаспадин, ня знаю, как вас величать.
- Для тебя я господин следователь.
- Прастите мяня гаспадин следатель.
- Следователь, - уточнил Малышев.
- Да, понял, сле-до-ва-тель. Да, и скажу и признаюсь. Найшёл я деньги, усё крупными ассигнациями. Завернуты были у платочек. Аж. двести пятьдисят рублёв. Яих за икону у Глашки упрятал, ну, што б, ежели спаймають, шоб их у мяне ни було. Подумал апасля вазьму, как усё успокоитца.
- Моли бога, чтобы всё, что ты поведал, подтвердило следствие, - Малышев пригрозил Кадышеву пальцем.
 - А, пока посидишь под замком, -   и, обращаясь уже к помощнику, добавил, - Если конвоир здесь, пусть сопроводит арестованного  в камеру.
-Батюшка, следатель, паверти мяне, ни убявал я, дятьми клянусь, ни убявал я. Ни убявал я, ни убявал я,.. – всё повторял и повторял Кадышев пока ни скрылся за дверью, сопровождаемый конвоиром.
- На сегодня я думаю достаточно, поработали пора и на отдых. Тебе, Андрей, поручение. Узнай везде, где только можно, всё об одной из владелиц усадьбы в Некрасово, об Анне Вольской. Отложи все дела и займись только этим и срочно.
На следующий день уже с раннего утра  следователя  у двери его кабинета ожидал унтер Охрипенко.
- Ваше приказание выполнено! Ваше благородие.
- Полно, полно, Охрипенко,  ты не в жандармерии. Рассказывай, что разузнал?
- Наперво, Михайлову я доставил учёра к вечеру в тюрьму. Её поместили, как вы и попросили, в одиночку. Таперь о Кадышеве, он значится: Кадышев Пётр фёдорович, рождения семидесятого году, уроженец нашего уезду, крестьянин, семейный, имеет жинку, то ж из крестьян, и двух деток, мальцов. Староста показал, что склонен он к воровству с мальства. Много разов попадался с мелкими кражами, за что часто был бит мужиками. В пъяном виде задирист и драчлив. Это всё о чём поведал староста Кузьма Парфирич. Самое главное, господин следователь, объявился француз, Мне доложили, что он лежит в земской больничке в тяжёлом состоянии.
 - Слушай, Охрипенко, не в службу, а в дружбу, я своего помощника отослал по делам, может, найдёшь время. Сходи в больницу и разузнай, как и что, каким образом он там оказался, что с ним произошло. Забери все вещи, которые были при нём. Всё это может быть доказательством преступления.
- Сделаю, с превеликим удовольствием, для вас сделаю.
- Спасибо тебе, Охрипенко.

- Рад стараться. Да, совсем запамятовал, господин следователь, Кадышева пока не спаймали , но ишшуть.
- Отмени поиски, Охрипенко, сообщи в жандармерию, сам явился. И уже находится в нашей тюрьме.
- Вот, те, на! Це гарно.
Несколько часов прошло в ожидании возвращения Охрипенко из больницы.
- Уже с порога Охрипенко начал докладывать о своём походе в больницу.
- Что говорить, в тяжелейшем состоянии француз. Лекарь сказал, вряд ли выживет. Лежить в бреду и всё лопочет что - то на своём. Я послушал, ничего не понял.  Надо б послать кого, кто французский знает.
- Нет, это не к чему, что сказано в бреду к делу не подшить. Подождём.  Выживет,  самого поспрашиваем.
- Ещё, что мне бросилось в глаза, лицо у него сильно сцарапано.
- Это, не маловажная деталь. Хвалю.
- Из вещей, что были при нём кроме одёжи только вот это, -  унтер отвернул полу мундира, предварительно сдвинув кобуру с револьвером к спине, и достал из внутреннего широченного кармана кожаный пояс, явно приспособленный для хранения ценных вещей от воров.
- Милосердная сестра сказала, что никто даже не заглядывал. У них это не принято. Честно, скажу я, соблазнялся взглянуть на содержимое, но решил, что лучше при Вас.
-  Что ж, взглянем.
Малышев отстегнул застёжки и открыл клапан, прикрывающий внутреннее отделение этого своеобразного кошелька. Осторожно извлёк сильно  промокшие сложенные в несколько раз бумаги,  ассигнации и банковские билеты.
- Просохнут, попробуем развернуть и прочесть, что там в них в этих бумагах. Я составлю опись  содержимого, потом подпишешь, и Малышев при унтере пересчитал отмокшие денежные знаки.
- Интересно, как француз оказался в больнице?
- Так его мужики доставили, сказывали, что некрасовские пастухи его с болота вытащили. Уж думали мёртвый, потом видють дышит. Верно, долго был в холодной воде, раз так простыл.

 После отпевания в пантелеевской церкви, Екатерину похоронили на деревенском кладбище. Похороны были скромные, кроме Лизы и Ефима пришли проводить покойную в последний путь сёстры и  престарелая мать, да несколько некрасовских крестьянок знавших её, как благочестивую прихожанку.
Поминки проходили в барском доме при небольшом количестве людей, из числа самых близких.
Анна  на похоронах и на поминках отсутствовала, сославшись на плохое самочувствие и головную боль.

Постепенно жизнь в усадьбе возвращалась к своему укладу. Были наняты новые слуги из «городских». Всю заботу о Мите Лиза взяла на себя, к тому же Ефим,  чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, с головой погрузился в работу и только изредка с ним виделся.
В один из таких свободных воскресных дней Ефим, справившись у новой горничной о хозяевах, вошёл в кабинет. Елизавета занималась с Митей математикой, требуя навёрстывать упущенное время в связи с последними событиями. Ефим присел рядом, с интересом  слушая вопросы «учителя» и ответы сына.
У раскрытого окна стояла Анна и, облокотившись на подоконник, смотрела вниз за окно, что - то внимательно разглядывая. Ефим невольно повернул голову в её сторону, когда от сквозняка с шумом распахнулась дверь кабинета. Сквозняком с её щеки откинуло свисающие завитки волос. «Красива, ничего не скажешь», - неожиданно установил он для себя. Но, что то было в её виде отталкивающее. «Надменная, холодная и бессердечная баба», ещё раз определил для себя Ефим. Продолжая разглядывать Анну, он обратил внимание на очень заметные царапины на её щеке. «Поцапались подружки», подумал Ефим, вспомнив рассказы Екатерины об особых отношениях между барынями.
Елизавета показала Мите на задачу и предложила ему самостоятельно её решить, а сама, повернувшись к Ефиму, негромко попросила его поехать в Дорогобуж, разузнать, как продвигается следствие, прояснилось ли  что.
- Что прояснять, понятно, кромя этага гада Кадышева, кто ещё мог это сотворить… Да… Такую душу сгубил и не одну, - добавил Ефим, - Ребёночка мы ожидали к средине зимы, - и провёл по лицу ладонью стыдясь наворачивающихся слёз.
- Какой ужас. Елизавета прикрыла лицо руками, словно прячась от такой страшной новости.
 Анна же после слов Ефима вся словно сжалась и  не говоря ни слова быстро удалилась из кабинета.
- А, вот, следователь более склонен подозревать Жака.
- Не, он на эта не способен, не тот человек.
- Я то же так считаю, но следователь указал на какие – то  улики… Что рядом с Катей, у кровати, обнаружили его шарф…  И эта запрещённая литература… Никогда бы не подумала, что Жак может участвовать в каком - то заговоре.
- А, я знаю, кто отдал следователю шарф, - тихо произнёс, оглядываясь на дверь, Митя, всё это время внимательно слушавший разговор взрослых.
- Нет, Митя, его нашли в комнате у мамы. Ты как всегда выдумываешь, - и Елизавета  потрепала Митю по голове.
- Не выдумываю. Я тогда ночью проснулся, мне страшный сон приснился, я не помню какой, но очень страшный. Я выбежал в коридор и встретил тётушку Анну.  Она меня просила, чтобы я не плакал и не будил весь дом, и вытирала слёзы шарфом. Я сказал, что чужие вещи брать не хорошо. А она сказала, что не брала, что  он его обронил, а она нашла и ему его вернёт. Я правду говорю, я не придумываю. Папа, честное слово, правду говорю.
Ефим поднялся со стула, - Я должен с ней  поговорить.
- Ефим, - Лиза взяла его за руку, - Я тебя прошу, не наделай глупостей, будь спокоен и не делай поспешных выводов.
- Я постараюсь, обещаю.
Когда Ефим без стука вошёл в комнату Анны, она стояла, повернувшись лицом к двери, словно ждала его. 
- Сударыня, - с ходу начал Ефим, - Объясните, как шарф гувернёра оказался у жандармов, и откуда у Вас эти царапины на щеке.
Анна невольно прикрыла щёку ладонью. Её волнение постепенно уходило, и наперёд проступала её обычная твёрдость и независимость от обстоятельств.
- Кто, ты, такой!?. Как, ты, смеешь меня допрашивать, ты, холоп!..
- Смею! Видать по  Вашей вине, сударыня, невиннага человека могуть отправить на катаргу, а то и казнить. Иль тябя смерть невинных не трогает? Советую пойти к следователю и усё рассказать, как воно было на самом деле или я сам сообшу яму об этом подлоге.
- Ты!.. Мне указывать!..  Вон! Вон из усадьбы!
- Сядне же уйду. Халопом не был и не буду.  Уйду, только что на это скажить Лиза, мать Мити? Вы... Ты, наверное, что – то забыла? Завтра же я буду у следователя.
Ефим сдержал своё слово. Ближе к обеду следующего дня он уже беседовал с Малышевым. Тот внимательно его выслушал. Поблагодарил за важную на его взгляд информацию и попросил не делать скоропалительных выводов, а о его  разговоре с ним никому не рассказывать.  Следователь, кроме того, задал несколько вопросов об отношениях между Екатериной и гувернёром. Не было ли между ними неприязни  и тому подобного. Ефим отвечал   откровенно, не скрывая всего того, что знал, но всякий раз  обращал внимание следователя на невиновность Жака.
- Уж, кто способен на такой злодейский поступок, так это Кадышев или…  Ефим не стал продолжать.
- Кадышев задержан, и находится под стражей. Мы обязательно определим настоящего преступника.  Заверьте Елизавету Александровну, он получит самое суровое наказание.

Малышев ежедневно справлялся о состоянии здоровья француза и только на восьмой день ему сообщили, что Бертье пришёл в сознание. Следователь немедленно приставил к нему охрану и приказал, как только его состояние улучшится перевести его в тюремный лазарет.
Через несколько дней конвоир ввёл в кабинет к следователю Жака. Бледный, исхудавший, обросший двухнедельной щетиной, в помятой одежде он имел жалкий вид и еле стоял на ногах. Поэтому по приглашению Малышева поспешил сесть на стул.
Перед тем, как привели Жака, следователь изучал бумаги, бывшие при французе, а так же изъятую у него литературу. Малышев владел небольшими на уровне гимназии знаниями французского языка, и это позволило ему понять содержимое бумаг. «Документ об образовании, Разрешение  российского консула на журналистскую деятельность в России, паспорт французского подданного». Малышева смутила «Подорожная», выданная  российским консульством в Париже, где конечным пунктом была указана Смоленская губерния. Все документы сохранились в приличном состоянии. Хотя местами буквы расплывались, это не мешало полноценно принимать их за подлинные. Особо Малышева заинтересовала карта на многократно сложенном листе бумаги. Чернила сильно расплылись, что очень затрудняло чтение надписей, но при сравнении  с картой Смоленской губернии, Малышеву удалось определить территорию, отображённую на карте француза. Сомнений не было, это местность, прилегающая к  имению Вольских в Некрасово. Рассматривая нанесённые на карту рисунки, значки, цифры и пометки, Малышев понял, что у него есть о чём  поговорить с французом.
- На каком основании я арестован? Почему меня держат в тюремной камере, не предъявив обвинения? - Жак говорил с трудом, его голос дрожал и был еле слышен.
- Я смогу ответить на Ваши вопросы, ежели прежде услышу ответы на некоторые мои.
- Я не буду отвечать ни на какие вопросы и требую присутствия французского консула.
- На основании соглашения между правительством Франции и правительством России граждане Франции, ведущие на территории России антигосударственную деятельность, лишаются права защиты французским правительством. Аналогично это относится к гражданам России, находящимся во Франции.
- Я не занимаюсь антигосударственной деятельностью.  Это ни на чём не основанный вымысел.
- Вот, то, - Малышев достал из ящика стола литературу, обнаруженную у Жака, – что найдено в вашей комнате    при обыске. Это первая причина ареста. Обыск производился при  проведении следственных действий по убийству Екатерины Щербаковой. Это -  вторая.
- Екатерина убита!?. - на лице Жака отразилось искреннее чувство жалости, - Но какое отношение...
Следователь не дал ему договорить, - К этому мы вернёмся позднее, а пока советую правдиво отвечать на мои вопросы. С какой целью Вы прибыли в Россию?
- При мне были документы, которые всё  объясняют. 
- Объясняют, да, не очень. Что вашей газете интересного в репортажах из глухой забытой богом российской деревушки? Странно, я Вам скажу. И для чего было наниматься в гувернёры?
- Со мной в дороге случилось неприятное происшествие, и я остался вовсе без средств.
- Мы про это наслышаны и проверим. Допустим. Но в Ваших бумагах не найдено ни одного хотя бы черновика репортажа или статьи или чего то подобного. Странно. Не кажется Вам? Очень странно. Но зато имеется  запрещённая в России литература и газетка с призывами к свержению самодержавия. Что? Намеривались и в России установить республику подобную французской? Ещё раз спрашиваю, с какой целью Вы прибыли на территорию России и конкретно в этот уезд. Советую отвечать, это позволит смягчить наказание.
- Другой причины, кроме указанной в документах, у меня не было, и нет. Ни в какой антироссийской деятельности не участвую.
- Если не участвуете то, как объясните наличие у Вас этой литературы и прокламаций?
- Мне было интересно просто, как журналисту. Во Франции подобная литература не запрещена, и я подумал…
- Плохо подумали, - прервал его Малышев, - И где же Вы приобрели эту литературу?
- Взял у приятеля для ознакомления, но я её даже не раскрывал.
- Что за приятель? Имя, где проживает и когда Вы с ним встречались?
Наступила тишина. Жак колебался, не зная, что ответить. Первым затянувшуюся паузу нарушил Малышев,
- Слушаю! Говорите!
- Я не знаю его имени. Мы знакомы не настолько близко.
- Не на столько, чтобы быть приятелями? Бертье, повторяю вопрос.  Кто, когда и где передал Вам найденную у Вас литературу?
-Я не буду отвечать на этот вопрос, не хочу быть причиной неприятностей у человека, который, я считаю, не делает ничего дурного, - еле слышно произнёс Жак.
- Вот это уже ближе к правде. Значит, сочувствуете и приветствуете действия таких преступников, как Ваш приятель?
- Я этого не говорил.
- Как знаете, Бертье. Но нежелание сотрудничать со следствием значительно ужесточит наказание. Ну, что ж, перейдём к преступлению, в котором Вы подозреваетесь. Надеюсь, будете благоразумнее и подумаете, прежде чем отказываться от ответов.
- Я не совершал ни какого преступления. Я  повторяю, не совершал…
-  Допустим, не совершали, и я склонен в это поверить, и, надеюсь, Ваши ответы убедят меня в этом. У Вас с горничной были интимные отношения?
- Она добропорядочная женщина, любящая своего мужа и никогда не позволит себе нечто подобное, - Жак запнулся, - Не позволила бы, тем более у меня этого и в мыслях никогда не было.
- Ни случались ли между вами ссоры?
- Нет, у нас не было причин ссориться.
- Когда в последний раз вы её видели?
- Накануне, перед тем, как со мной произошло это несчастье.
- А под утро, когда уходили из усадьбы, вы общались?
- Нет.
- Жаль, что Вы продолжаете быть неискренни. Тогда объясните, как вот этот шарф оказался в комнате утром того дня в спальне убитой, которым её пытались  задушить? - Малышев подал шарф Жаку.
- Да, схож с моим.
- Ни только схож, но и является Вашим.   В усадьбе ни у кого нет таких шарфов. У нас, знаете ли, не принято носить шарфики, куда ни шло, банты. Желаю услышать правдивый ответ.
- Мне совершенно нечего скрывать. Я мог его обронить, когда заходил к ней за ключом. Она спала, я не хотел её будить. Я хорошо знал, где лежит ключ и не раз  брал его.
- Вы возвращались сразу после ухода?
- Я не возвращался. Не было такой надобности.
- Тем не менее, следствие предполагает, что Вы вернулись  и через окно проникли в кабинет.
- Это Ваши выдумки. С какой стати мне было возвращаться? И потом, зачем мне влезать через окно, когда я мог войти через дверь?
- Зачем возвращались? А затем, чтобы запутать следствие и отвести от себя подозрение.
- Ещё раз повторяю, я не возвращался и горничную не убивал.
- Хотелось бы так думать, но есть свидетель. Он застал Вас сразу после преступления и видел, как Вы выпрыгнули из окна и убежали, скрывшись в тумане.
- Ваш свидетель лжёт.
- Возможно, но я склонен ему верить. Вы утверждаете, что отправились на охоту, но, когда Вас нашли пастухи, при Вас не было ружья. Вы, что, собирались руками зверя ловить? Почему Вы, собираясь на охоту, взяли с собой документы и крупную сумму денег? Разве это не странно? И что это за план местности  с зашифрованными пометками, обнаруженный при Вас?
- Ружьё я обронил, когда убегал  от волков. План же - это результаты моего поиска и обследования земель, подходящих для устройства фермы по разведению лягушек, специальных деликатесных лягушек, и отправки их во Францию. Никаких шифров на нём нет.  Это, просто, обозначения, придуманные и проставленные мной, и ничего особенного и интересного для следствия не представляют.
- С ружьём убегали от волков? Не смешите людей Бертье.
- Да, вы правы,  я не собирался охотиться. Ружьё я взял, чтобы вернуть владельцу, пану Ширквски. Вместе с ним я должен был пойти к его знакомому землеустроителю, для оформления и оплаты сделки. Но случилось то, что случилось, я заблудился, набрёл на волчье логово, испугался, побежал, угодил в болото. Очнулся только в больнице.
- Все эти Ваши действия не как не увязываются с Вашими намерениями. С какой стати брести через поле и болото, чтобы попасть в город, когда намного проще и ближе дойти или подъехать по хорошей дороге? Ни находите, что это очень странно? Не находите?
- Да, я понимаю, это странно. Но я просто хотел ещё раз осмотреть земли, которые решил приобрести. А затем, поймав попутный экипаж, подъехать в город.
- Пан Ширковски может подтвердить то, что Вы сказали?
- К сожалению, я с ним заранее это не обговаривал,  но я уверен, что он мне помог бы.
- Вот, видите, Вы сами подтверждаете, что я имею основания сомневаться в правдивости Ваших ответов. На сегодня закончим допрос. Вас сопроводят обратно в камеру. Подумайте. Хорошо подумайте. Только Вы сами можете себе помочь. В соответствии с материалами дела,  в связи с напряжённой и тревожной обстановкой в государстве, Вам Бертье грозит смертная казнь. Подумайте. Только помощь следствию и раскаяние может смягчить меру наказания. Подумайте, пока ещё у Вас есть время.

Помощнику следователя потребовалось чуть более недели, чтобы навести справки об Анне Вольской.
- Непростая штучка эта княжна, Иван Борисович. Взгляните, что я накопал.
Малышев внимательно пролистал бумаги, собранные Андреем.
- Да, вот, уж верно, пути господни неисповедимы. Жаль не пришлось пообщаться с ней там в усадьбе…

Ночью Елизавету разбудил странный шум за стеной. Она почти вбежала в спальню Анны. Она лежала, уткнувшись в подушку, и громко рыдала.
- Аня, Аня, это только сон. Перестань. Обними меня. Я с тобой. Всё хорошо, как могла, успокаивала её Елизавета.
- Ой, Лизонька, это не сон. Хотелось бы мне, чтобы это был сон.
- Я принесу воды и валериановые капели. Всё будет хорошо. Успокойся. Ты сильная, справишься с любыми трудностями.
Когда Елизавета вернулась, то застала Анну сидящей в постели. Она крепко обнимала подушку, и молча вздрагивала.
- Молодец. На выпей. Это поможет.
Сделав, несколько глотков из стакана Анна обратила полное страданий лицо к Елизавете.
- Лизонька я должна тебе признаться, я убийца, я убила Катерину.
- Что ты говоришь! Ты думаешь, что ты говоришь!  Выкинь это из головы! Ты такое не могла сделать, я никогда не поверю.
- Подожди, Лиза, дай мне сказать, и ты всё поймёшь. В тот день я проснулась очень рано, вспомнив, что Жак собирался на рассвете уходить. Я пожелала его проводить. Что скрывать, хотела лишний раз его увидеть.  Выйдя из комнаты, и, пройдя несколько шагов по коридору,  я застала, ты не поверишь,  Лиза, я застала Жака, выходящим из комнаты Кати. Он ушёл, не заметив меня, а я стояла и не могла пошевелиться. Ты же наверняка замечала, какие чувства я к нему испытываю. Во мне, как будто всё заполыхало. Меня одолевала ненависть, как она могла, думала я, сначала  отбила у тебя Ефима, теперь вот у меня Жака. Я решила высказать горничной всё что о ней думаю и уже взялась за ручку двери, как увидела на полу шарф, его шарф.  И тут, Лиза,  меня словно кто - то подтолкнул, и я решила одним ударом сразу отомстить обоим. Господь хотел меня отвести от совершения этого злодеяния, послав Митю, который выбежал ко мне в слезах, испугавшись страшного сна. Я уложила его в постель и сидела  рядом, напевая какую – то песенку, пока он не уснул. Немного успокоилась, но стоило только представить их вместе, Лиза, как ненависть вновь вскипела во мне…
 - Я совершила это, я убийца, Лиза. Если б я только знала, что она ждала ребёнка, это никогда бы не свершилось.
Лиза была потрясена, услышанным. Она села рядом на кровать, еле сдерживая слёзы.
- Что ты натворила Аня, Бедная ты бедная.
- Я решила пойти в полицию и всё рассказать. Ведь из-за меня могут осудить невиновного, Лиза, не смотря ни на что, дорогого мне человека.
- Ох, Аня, Аня, я приму любое твоё решение и буду молиться за тебя, и Елизавета обняла её. Так они сидели, молча до утра, вместе переживая случившееся.

В один из дней, когда Малышев пришёл на службу, у двери кабинета его встретил помощник.
- Иван Борисович, Вас ожидает некая дама,  Она не назвала имени, но по виду дама из знатных особ. Она не пожелала, чтобы её видели служащие, и попросила разрешения ожидать в кабинете.
- Хорошо, Андрей, ты всё сделал правильно.

Молодая богато одетая дама сидела у стола следователя. Её лицо наполовину прикрывала редкая сеточка вуали.
Малышев приготовил бумагу, проверил перья, посмотрел полна ли чернильница, смахнул со стола несуществующие соринки, не зная, как начать разговор. Он догадывался, кто пришёл к нему. Скорее чувствовал,  что это барыня из Некрасово, и не ошибся.
Анна заговорила первой.
- Я не знаю Вашего имени, да это и не имеет значения. Я пришла признаться в убийстве своей горничной.
- Вы Анна Вольская? Я не ошибаюсь? Внимательно Вас слушаю.
- Я признаюсь, что из ревности задушила свою горничную Екатерину Щербакову с помощью шарфа, взятого у проживающего в усадьбе гувернёра Жака Бертье. Поэтому прошу его освободить, он не виновен.
- Во-первых, почему я должен верить тому, в чём вы сейчас признались? Испытывая к обвиняемому, насколько я понял, особые чувства, вы теперь пытаетесь его обелить и спасти от наказания, наговаривая на себя. Во-вторых, Екатерина Щербакова не была задушена.
- Как не была, я же сама видела, что она не дышала и не показывала никаких признаков жизни.
- Да, сударыня, так бывает, человек теряет сознание, прекращается дыхание, но через некоторое время он приходит в чувство, когда его перестают душить.
-Но ведь она мертва… Состоялись похороны…
- Да, к сожалению это так, но смерть её наступила не от удушения, а от сильного удара в височную часть головы и произошло это в кабинете, а не в спальне, и  подозреваемый, основной подозреваемый, это Ваш французский друг. В этом Вы тоже сознаётесь? Следователь сделал ударение на слове друг.
- Я уверена, что Жак не виновен, он не способен на такое злодеяние. Я выступлю в суде. С него снимется хотя бы часть подозрений. Я выступлю во чтобы -  то ни стало.
- Ну, уж, это совсем не к чему, Вы ему не поможете, а вот себя опорочите. В суде наверняка всплывёт то (а говорить придётся под присягой) что дочь бедного еврея, лавочника из пригорода Варшавы и польской прачки, София Соломоновна Баумштерн, окрутив престарелого князя Вольского, женила его на себе, шантажируя несуществующей беременностью, выправила с его помощью себе новый паспорт, на имя Анны Александровны Вольской, и княжеский титул. Которая, после смерти мужа, с помощью не совсем благопристойных дел, перебралась вместе с падчерицей Елизаветой Вольской в Санкт- Петербург, где была представлена ко двору. После скандала с участием Елизаветы Вольской и некоторых знатных особ была, можно сказать, сослана в Некрасово. Вы этого хотите? И потом, Бертье обвиняется в более серьёзном преступлении, в преступлении против государя императора. Своим присутствием в суде Вы не сможете облегчить его участь. Так что, сударыня, отправляйтесь в свою усадьбу и более не наказывайте своих слуг за провинность так строго.

- Я не знаю, как сказать, но эта дама, когда вышла, очень не лестно о Вас высказалась, это просто  неприлично  произнести.
- Что поделать, Андрей, такая наша служба. Приходиться копаться, как говориться, в грязном белье. Я думаю, вряд ли могут появиться новые факты. Так что, готовь-ка дело для передачи в прокуратуру. И ещё, попроси на завтра привести на допрос эту кухарку, не помню, как её?
- Миронова Глафира.
- Да, да. Будь добр. Лучше с утра.

Трудно было в арестантке узнать ту, довольную жизнью женщину, с которой Малышев беседовал в Некрасово. Осунувшееся лицо с тёмными кругами вокруг глаз свидетельствовало о бессонных ночах и о переживании за свою дальнейшую судьбу.
Кухарка робко прошла в глубь кабинета и, поправив волосы, торчащие из – под косынки, замерла в ожидании.
- Ну что, Глафира,  подумала? Расскажешь, наконец, как всё было?
– Да, барин... господин следователь, скажу всю правду, как на духу. Признаюсь, это я взяла деньги из сундука  и спрятала за божницу, когда осталась одна в комнате горничной, утром того дня.
- Ну, Глафира, ты не исправима. Спасаешь своего дружка - полюбовника от наказания, что б его не осудили за убийство.  Убийство тоже берёшь на себя?
- Упаси господи. Не возьму грех на душу.
- А, врать следствию это не грех? Кадышев сам явился и во всём признался. Надо бы тебя наказать, да тюрьмы полны настоящими преступниками. Пользуйся моей добротой.
- Уже ли Петя убивец?..
- Скорее нет, но деньги украл точно он.
- Вы уж разберитесь. Он не мог убить, он хороший.
- Хороший или плохой, то суд решит. Я освобождаю тебя, Миронова Глафира, из–под стражи. Распишись здесь. Малышев ткнул пером в листок бумаги на столе. Это подтверждение того, что тебе вернули  деньги, и он передал ей свёрток, изъятый во время обыска.
До окончательного решения суда ты не имеешь права покидать пределы уезда. При перемене места проживания немедленно сообщать мне или моему помощнику.
Спасибочки, господин следователь, дай вам бог здоровья, - произнесла с нескрываемой радостью Глафира, - Может, примите, - она начала  разворачивать свёрток.
- Глафира, Глафира, - Малышев покачал головой, -  Видно зря я тебя отпускаю.
- Ой, штой - то я. Простите, господин следователь, простите уж дуру – бабу, и она поспешила вон из кабинета.

В камеру, где находился Жак и кроме него с десяток задержанных и обвиняемых, вошёл надзиратель и приказал Жаку следовать за ним. Он привёл его в комнату свиданий и указал на скамью у длинного в пол - комнаты стола. – Ждите, - приказал он и удалился.
Открылась дверь, и в сопровождении того же надзирателя вошёл богато одетый мужчина в модном плаще и шляпе.
- Бонжур, месье Бертье.
Только успел он произнести эти слова, как раздался громкий голос надзирателя:
- Запрещается! Запрещается разговаривать на непонятном мне языке!
Мужчина сел на скамью у стола напротив Жака. 
- Это немного затруднит наше общение, но я думаю, мы сможем объясняться, поскольку мне известны ваши знания языка этой страны. Я вызвался быть Вашим адвокатом. Это позволяет мне общаться с Вами. Сразу к делу. Я, барон Луи Гайом де Раминьи, прибыл в эти края почти четыре года назад по тому же делу что и Вы.
- Вы журналист?
- Нет не журналист, и мы с Вами прекрасно знаем, что наше прибытие в Россию имеет совсем другую причину.
- Для себя не нахожу другой причины кроме журналисткой деятельности. И не понимаю, что Вы имеете в виду. И какое это отношение имеет к обязанностям адвоката?
- Не спешите с вопросами, выслушайте меня, потом я отвечу на ваши вопросы, если они у вас будут. Мой прадед во время военной кампании Наполеона в России состоял в свите императора. Ещё при жизни он передал моему отцу вот этот листок, сопроводив это кое-какими разъяснениями.
Мужчина достал и развернул перед Жаком карту.
- Запрещается! - раздался громовой голос надзирателя. 
Барон медленно свернул карту и убрал в карман плаща.
Одного взгляда на карту было достаточно Жаку, чтобы понять причину пребывания в России этого француза. Карта имела сходство с настоящей, но Жак сразу определил, что с такой картой можно искать сокровища бесконечно.
- Прадед, - продолжил борон, не заметив на лице Жака ни тени беспокойства, - Рисовал эту карту по памяти, поэтому она оказалась не пригодной для наших с вами поисков. Мне достоверно известно, что у Вас имеется подлинная карта, составленная императорским картографом. Я не скрою, мои люди следили за Вами с самого начала Вашей поездки в Россию, - он стал говорить совсем тихо, чтобы его слышал только Жак,-  И неоднократно пытались выкрасть её у Вас, но к большому моему сожалению  безуспешно.
- А, как же дворянская честь? - произнёс Жак с явным презрением.
- Вам ли говорить о чести, Бертье, преследуя в России такую «благородную» цель, к тому же, находясь в тюрьме за преступление, - барон продолжил почти шёпотом, - У меня предложение. Вы мне передаёте карту…
- Запрещается! Говорите громче, иначе прерву свидание, - надзиратель был не умолим в исполнении тюремных порядков.
- Хорошо, буду говорить громко. И так если Вы согласны, я смогу вас защитить и добиться оправдательного приговора. К тому же мы можем быть партнёрами.
- И как же вам это удастся?
- Я знаю имя человека, который виновен в смерти  той женщины, в убийстве которой Вас обвиняют. Он выполнит, всё,  что прикажу и признается в суде в своём преступлении.
 - Сожалею, но Вы, барон, не сможете это выполнить, меня обвиняют в более серьёзном преступлении, в покушении на власть императора.
- Запрещается! Я прекращаю свидание, - и надзиратель силой вывел Жака из комнаты, который только и успел произнести:
- Кроме того, карта у следователя, в  моём…
Барон не услышал последних слов, дверь с шумом захлопнулась.

Малышев шёл на службу, довольный результатами приёма у своего высокого начальства, его назначали приказом министра внутренних дел председателем правительственной комиссии по расследованию преступлений, связанных с волнениями в Варшаве. Это сулило значительное повышение жалования и присвоение более высокого звания.
По лицу встретившего его помощника он понял, что его благодушное настроение будет испорчено.
- Иван Борисович, у нас чрезвычайное происшествие, в Ваш кабинет ночью проникли воры. Влезли через окно.
- Пропало ли что?
- Я проверил, на первый взгляд всё на месте. Сейф вскрыт, но документы не украдены и соответствуют описи, вещественные доказательства тоже в полной сохранности.
Малышев внимательно шаг за шагом осмотрел кабинет и в завершении оба окна.
- Ну и натоптал же ты Андрей. Для следователя главное обнаружить следы преступника. Хорошо, что ты не протёр подоконник. Малышев указал на чёткий отпечаток обуви. Измерив его линейкой, раскрыл свой блокнот и сравнил с размерами следа на подоконнике в помещичьем доме в Некрасово. Следы совпали полностью.
- Ну что ж, это нам предупреждение, будем умнее. Андрей найди рабочих и прикажи установить на окна решётки. Это может повториться, и многого можем не досчитаться.
Оставшись один, Малышев погрузился в раздумье. «Что такое мог искать вор и в усадьбе и здесь у меня в кабинете. Это в какой - то мере оправдывает француза. Придётся отразить это в деле.  С француза, да, и с Кадышева могут быть сняты некоторые обвинения, если найдут вора. Что всё - таки искали?..»
- Договорился, решётку установят, - с порога сообщил запыхавшийся от быстрой ходьбы Андрей.
- Ты передал дело француза для направления прокурору.
- Да, вчера отнёс в секретариат, в сейфе лежит подтверждающая записка.
- Вот что, Андрюша, пойди в секретариат и, если дело ещё там, забери. Скажи, что появились новые факты.
Дело передать не успели. Малышев стал внимательно просматривать листок за листком, документ за документом. Единственное, что могло бы как - то соответствовать тому, что могли искать, это только карта, изъятая у француза. Следователь развернул её. Заметив, что помощник то же заинтересовался ею и заглядывает через его плечо, поспешил распорядиться:
- Андрей, внеси в дело, дополнительно, о идентичности кражи у нас с кражей в усадьбе в Некрасово, на предмет того, что в деле могут появиться и другие подозреваемые, что и подтверждают показания проходящих по делу.
Помощник принялся за дело, а Малышев, разглядывая карту, всё больше убеждался, что в ней кроится какая - то тайна.
Незаметно от помощника он свернул её и убрал во внутренний карман мундира. «Надо будет побродить по окрестным полям, когда вернусь из Варшавы.»
Мечты следователя не сбылись, он пошёл на повышение, после Варшавы был направлен в столицу, для руководства подразделением сыскной полиции, с присвоением звания статского советника, где и прослужил до самой той роковой смерти от руки террориста.
Перед самой кончиной Малышева от смертельных ран сын, сидящий рядом с умирающим, с трудом разобрал лишь несколько слов, произнесённых отцом, «карта,.. важно,.. Наполеон,.. найди,..»