Всякий раз, приходя с работы домой, она заставала там полный бардак!
Вещи были разбросаны, раскиданы по полу, по креслам и кровати, а он лениво и величественно возлежал на диване, не думая пошевелиться, когда она входила в комнату.
Она молча собирала с пола салфетки, носки, платки, вытирала со стола просыпанную из опрокинутой солонки соль. Переодевалась в домашнее и молча шла на кухню готовить ужин.
И себе, и ему.
Она мысленно оправдывала его. Тем, что ему это несвойственно, он занимается исключительно своими делами, имея полное право на ТАКУЮ жизнь.
Но он даже свои обязанности не исполнял, лениво слоняясь по квартире или смотрел в окно, как мужчины резались во дворе в домино.
При включённом телевизоре он, устраиваясь поудобнее в кресле, посматривал в экран, вяло и апатично позёвывая.
Она с ним не разговаривала.
Да и он не пытался.
Зачем?
Конечно, она не могла его сделать таким, каким хотела бы.
Он был горд, независим, надменен и свободолюбив.
А красив был - просто до одурения!
Лаской его было не пронять, увещеваний он не понимал по умолчанию.
Просто в моменты высказывания ею своих обид он неслышно уходил на кухню, пренебрежительно показывая ей свой тыл.
Там он неслышно ел, потом скучающе и отрешённо смотрел в окно, и никто в этот момент не смог бы угадать, о чем именно он думает.
Возвращался он неспешно, через полчаса. И снова устраивался на своём, пока ещё не продавленном, диване. Обычно, через минуту-другую, он засыпал. Спать иногда мог хоть целый день!
Такое времяпрепровождение её выводило из душевного равновесия, но она умудрялась утешать себя мыслью, что такое же удовольствие от ничегонеделания ей вскорости светит в отпуске. Недалёком.
Она любила его.
Безответной любовью.
Он этого не мог оценить. Вовсе не из-за того, что был бездушен. Просто он был устроен так: принимал всё, что делалось для него, как данность, как суверен принимает дань от своих вассалов.
А что ему ещё оставалось делать?..
В новом, монолитном доме мышей не было и ловить было некого.
Тяжко коту в таких условиях!
Ой, тяжко!