Бабушка Наталья сидела на лавочке под липой и пряла пряжу. Липа уже начинала цвести и аромат стоял непередаваемый. Жужжали пчёлы, пели птицы, ветер шелестел листвой, куры сидели в пыли под кустом сирени. Был послеобеденный отдых.
А в саду, на качелях, висящих на старой ветке яблони, сидела внучка Юленька и её подружка Катя. Качались, читали книжки, и рассказывали друг другу свои сны.
- Мне снилась сегодня школа, — рассказывала Катя, наблюдая за бабочкой, сидящей на цветке ромашки. - Будто я не выучила физику, а учительница это знала и специально вызвала меня к доске. Она всегда вызывает, когда чувствует, что ты ничего не знаешь. Ей нравится ставить двойки. Так вот, вызвала она меня, я иду по проходу, а вместо ребят за партами сидят осьминоги с головой нашей физички. И щупальца тянутся ко мне со всех сторон. А головы улыбаются её самой мерзкой улыбкой.
- И что? Дошла ты до доски? — спросила Юленька, с интересом слушая подругу.
- Дошла. Только она оказалась не доской, а бездной в водоворот. Я стою у самого края, а бездна воронкой закручивается. И головы осьминогов сзади шипят:" Отвечай. Отвечай. Отвечай, или упадешь в бездну", — рассказывала Катя, сделав страшные глаза.
- Какой кошмар, — воскликнула Юленька, закрыв рот руками.
- Но я потом проснулась от толчка в спину. Это кошка Муська спрыгнула со шкафа на мою кровать.
- Уф, она тебя спасла.
Бабушка Наталья слушала и улыбалась. Она вспоминала своё детство.
- Не ходи в лес одна, а то тебя Прасковея в своею избушку затащит и в печи изжарит, — стращала маленькую Наталку беззубая баба Дуня. Она уже была так стара, что не могла сама ходить. Каждое утро мать помогала ей спуститься с крыльца, усаживала на лавку и выносила прялку. Баба Дуня до вечера сидела на лавке, пряла пряжу и смотрела на всех своими чёрными глазами.
Наталка боялась бабу Дуню. У неё были глаза, как у галки. Такие же злые и всё подмечающие.
- Вот затащит тебя Петька на сеновал. Обрюхатит. Будешь знать, — каркала баба Дуня, вертя в скрюченных пальцах веретено.
- Да что ж ты, старая, такое говоришь. Она же ещё совсем ребёнок, — кричала мать, выскочив на крыльцо.
- Все вы ещё ребёнки, пока пузо на нос не полезет, — шамкала беззубым ртом баба Дуня.
- Тьфу, да пропади ты пропадом, — горячилась мать.
А Наталка ничего не понимала. Они с Петькой дружили и что такое обрюхатить она не знала, поэтому, когда они залезли в заброшенный сад спросила его:
- Петь, а Петь, а ты правда хочешь затащить меня на сеновал и обрюхатить?
Петька покраснел до самых ушей и сказал, что она дура.
Да что с неё было взять, десять лет же было.
А через три года началась война. Баба Дуня к тому времени померла. Отца и братьев забрали на фронт. А Наталка и мать остались вдвоём.
Вот тогда-то Наталка и познакомилась с Прасковеей. Ведь стращать было не кому, а по грибы в лес ходить надо. Пошла Наталка в лес и набрела на избушку. Подошла к ней, а на пеньке сидит старуха. Да не страшная вовсе, а какая-то даже светлая. Улыбается Наталке, и глаза такие добрые. Она напоила её чаем, и с собой лесных ягод дала.
А в деревне Прасковею ведьмой называли. Говорили, что она ходит каждую ночь вокруг деревни и читает заговоры, чтобы немцы не пришли сюда. Уж Наталка не знала заговоры ли Прасковеи помогли, или ещё что, но за всю войну немцы сюда так и не пришли. Самолёты летали, бои вдалеке были слышны, но нога врага не потоптала деревенскую землю.
И вот приснился Наталке сон, аккурат на четвёртый год войны. Снится ей будто тетка Татьяна, живущая в соседнем доме, девочку родила. Да такую крепенькую, такую здоровую. Наталка держит её на руках, а девочка ей улыбается. И Наталка ей улыбается и целует в пухлые щёчки.
- Это хороший сон. Правильный. Это значит радость скоро будет. Великая радость. Все люди будут смеяться и плакать от счастья. Великая будет радость, — говорила Прасковея, глядя на верхушки деревьев, которые только-только начинали зеленеть молодой листвой. - А тебе, девка, я вот что скажу. Когда придёшь в следующий раз, а это будет после великой радости, то в сундуке у меня приготовлена чистая одежда на смерть. Уж не оставь ты меня гнить, как бревно бесполезное. Проводи в последний путь.
Испугалась тогда Наталка. Убежала.
А через месяц и правда была великая радость. Войне был конец. И люди плакали от счастья. И бабы выбегали на дорогу, бросались друг другу в объятия и голосили на всю деревню. А потом и мужики начали возвращаться с войны. Удивительно, но в деревню не принесли ни одной похоронки. И все, кто ушёл на фронт, все вернулись. Покалеченные, но живые. Старики говорили, что это всё Прасковея и её заговоры.
Вернулись и отец с братом. У отца осколок в груди, а брату оторвало палец на ноге.
Наталка на радостях и забыла, что ей Прасковея наказывала. Побежала в лес, чтобы счастьем поделиться. Забегает в избушку, а Прасковея лежит на кровати. Волосы распущены, руки на груди сложены. Померла значит.
Наталка побежала в деревню, матери всё рассказала, а та другим бабам. В общем, проводили Прасковею в последний путь как надо. А избушка её в наследство Наталке и досталась. Она в ней травы сушила, да грибы с ягодами. Ведь после смерти Прасковеи в ней тяга к лесу открылась, да к травкам всяким. Про заговоры, которые ей во сне стали снится, Наталка никому не говорила. А то бы и её ведьмой стали звать. Но семью свою и место, где живёт, бабушка Наталья охраняет заговорами. Пусть у внучки Юленьки в жизни будет только мирное небо над головой, да яркое солнце. И липу скоро надо будет собирать. Липовый чай зимой, самое лучшее средство от всех бед.