Воспоминания ветерана железнодорожных войск полковника в отставке Рууз А.А.
У ИСТОКОВ БАМа.
Частично отредактировано.
Введение.
Давно уже сбылись пророческие слова М.В. Ломоносова, что «могущество России – Сибирью прирастать будет». Освоение восточных окраин нашей Родины широко открыло путь к его несметным богатствам, но это требует современных коммуникаций. Одним из легендарных творений нашего народа станет Байкало – Амурская магистраль. Своё начало она берёт на узловой станции Тайшет Восточно-Сибирской железной дороги и кончается в Советской Гавани на побережье Татарского пролива Тихого океана. БАМ включает в себя уже действующие крайние участки, на Западе: Тайшет – Усть-Кут, еа Востоке: Комсомольск на Амуре – Советская Гавань.
Чтобы полнее осмыслить биографию этой грандиозной стройки – перенесёмся к событиям тридцатых годов.
Отшумевшие годы.
На юность свою обижаться не могу. Прошла она в смятении жарких дел – в вихре революций, когда по военной дороге, шёл в борьбе и тревоге, боевой восемнадцатый год. И мне безусому парню бородачи – железнодорожники доверили командование Красногвардейским отрядом. А в начале 1919 года, когда Колчак угрожал Вятке, вступил добровольцем в 1-й Уральский Коммунистический железнодорожный батальон 3-й Красной Армии. Именно тогда я впервые прошагал по необъятным просторам Сибири и Дальнего Востока. А 25 октября 1922 года, на Тихом океане свой закончили поход.
Но то что было, уже отгремело славой народов многонационального Советского Союза. Рождалась эта слава в дыму беспощадной Гражданской войны, в борьбе с белогвардейцами и интервентами. За счастье поколений боролись здесь выдающиеся сыны нашей Родины, герои Красной Армии: Тухачевский, Эйхе, Блюхер и Постышев, Уборевич и Лазо. Из военных железнодорожников тех лет нужно упомянуть командира Котюкова Аркадия Васильевича и военного комиссара Макарова Николая Николаевича.
В Советской Гавани.
В связи с широким размахом нового железнодорожного строительства в 1932 году был сформирован Особый Корпус железнодорожных войск, во главе с героем Гражданской войны, членом ВЦИК – Яном Яновичем Лацис. Нас, четверых слушателей академии назначили: Синькова К.В. – командиром 5-й бригады (с февраля 1932 г. по октябрь 1933 г. Прим. ИМЗ), а Новосельского Н.И., Десяткина Н.Г., и меня – командирами строительных ж.д. полков. В 1934 году штабом Корпуса были созданы две специальные рекогносцировочные одинаковые группы. Наша группа именовалась: «Восточная группа ж.д. войск по изысканию и строительству ж.д. Комсомольск – Советская Гавань». Трасса протяженностью около 500 км проектировалась по долинам двух больших рек – Хунгари и Тумнин. Им были посвящены вот такие строки:
« Две реки бегут с одной горы,
Разлучаясь друг с другом на просторе,
И одна торопится в Амур,
А другая – в сумрачное море».
В начале лета 1934 г., когда Татарский пролив и бухта Советской Гавани освободилась от льда, специально зафрактованный пароход доставил Восточную группу в бухту Постовую (называлась она ещё Западной) Советской Гавани. Разгрузились с рейда прямо в девственную тайгу. Велико было наше удивление, когда на скалистом берегу, под защитой елей и лиственниц, обнаружили большой раскидистый куст цветущего жасмина. Не так далеко от места разгрузки, в ясную погоду можно было рассмотреть на дне бухты источенный морским шершнем силуэт воспетого Гончаровым знаменитого фрегата «Паллада». А на берегу сохранились памятники погибших от цинги моряков этого легендарного корабля.
Жаркое лето.
Строительный батальон, под командованием Дербенцева, быстро раскинул палатки и приступил к строительству военного городка. От привода трактора «ЧТЗ» заработала достаточно мощная пилорама «Болиндер». На берегу бухты заложили судоверфь, где строили моторные лодки и кунгасы, грузоподъемностью до 15 т. Там же соорудили смолокурню. Баню-прачечную решили построить у воды – над рекой. Кровлю готовили из щепы (финская стружка) – механизировали это производство посредством конной тяги. Строили пристань для разгрузки пароходов и грунтовые дороги на подходах к городку, чтобы использовать автомашины. Походная хлебопекарня «Пэйера», полностью обеспечивала нас хлебом.
Начальники изыскательских партий – Поляков, Луканов, Волков и Попов – бороздили тайгу уже не первый год. Выделялся среди них худощавый, подвижный Поляков. В его рюкзаке больше всего оберегался с побитым носиком, видавший виды, заварной чайник. Евгений Алексеевич, как истинный москвич, мог обходиться и без еды, был бы покрепче чай, да паёк сахара. Он был милейшим человеком, любил музыку и сам был музыкантом, но тайга его очаровала и с ней он не расставался.
Политруками в партию назначались опытные политработники, особенно мне запомнился скромный, с девичьей застенчивостью политрук Виткуп, он был подлинной опорой, для травмированного здоровьем начальника партии Луканова. В той же партии работал задорный весельчак, старший техник Костя Казаков, он был немного туговат на ухо, но с нивелиром работал виртуозно. Про него говорили: «Там где Костя, редеют полчища комаров и укусы кровожадных насекомых становятся более терпимыми».
Обычно в партиях люди не болели и военфельдшеры осваивали другие специальности, помогая изыскателям. Приданный взвод красноармейцев, во главе со старшиной и конный транспорт с вьючными седлами обеспечивали хозяйственную деятельность партии. Связь с партиями поддерживалась переносными радиостанциями. Для транспортировки людей и грузов по морскому побережью к устьям рек использовались катера с кунгасами на буксире.
Река Тумнин и его притоки – реки бедовые, свирепые – берут своё начало у отрогов Сихотэ-Алиня. На множестве порогах и перекатах, шумят и пенятся их студёные воды, где царство тайменей и хариусов. Сюда заходят на нерест и знаменитые дальневосточные лососи. По рекам – основным видом транспорта служили ульмагду. Это лодки выдолбленные из громадных стволов тополя – «максимовича». Управлять шестом этой неустойчивой посудиной, требовалось большое искусство и предельное напряжение сил, знание капризов реки. Этими незаурядными качествами владели орочи и другие народности Дальнего Востока. Для нас орочи были незаменимыми проводниками по самым глухим и диким таёжным и горным местам. А нередко и советчиками в выборе трассы. Им, природным следопытам тайга доверяет, всё расскажет и предупредит об опасности.
В верховьях рек, в сплошных зарослях кедрового стланика, наиболее подходящим транспортом были олени тунгусов.
Нам были приданы два гидросамолёта, итальянские машины «Савойя» (Савойя S.55 катамаранного типа, двухмоторная Прим. ИМЗ). Пользовались этими заморскими механизмами только в крайних случаях, из-за крайне ограниченных мест посадки пригодных на воде.
В ротах и изыскательских партиях широко развернулось социалистическое соревнование, регулярно выпускались «Ильичёвки». В этих целях использовались и радиостанции. Политработа осуществлялась человеком кипучей энергии – замечательным комиссаром группы – Владимиром Ильичём Кучумовым. Не упускал он случая проводить работу и среди наших друзей – орочей. Ежегодно в Тумнине, в посёлке орочей Уська проводился праздник «Медведя» - в честь хозяина тайги. В этот раз комиссар приехал туда с духовым оркестром. Впервые ночную тьму осветили электрические огни от передвижной электростанции. Некоторые старые орочи тщетно пытались раскурить трубки от развешанных на деревьях лампочек. Кучумов организовал митинг, на котором горячо поблагодарили орочей и тунгусов за их бескорыстную помощь. Случалось, что мы взаимно выручали их, особенно в путину, помогая ловить рыбу на «юколу», основной корм для собачьих упряжек в зимнее время. Все орочи на празднике были в страшном восторге от игры оркестра.
В полную меру развернулись работы по строительству городка. К зиме надо было подготовить жильё, складские помещения, клуб и пищеблок. Срубленный лес с большими трудностями доставляли к строительным объектам и пилораме. Засаливали впрок черемшу, но косить траву для рогатого скота и лошадей было негде. Поймы рек были загромождены валунами и валежником. Изыскатели трудились от зари до зари, не считаясь с трудностями и отдыхом.
В один погожий день, самая дальняя изыскательская партия покинула лагерь и направилась к месту работы. Рядом с тропой, в обильной утренней росе купались упругие стебельки нежных ландышей, в стороне юркий любопытный бурундук, забрался на пенёк и разглядывал диковинных таёжных пришельцев, вооружённых рейками и треногами. Напуганная изыскателями, самый маленький представитель оленьего рода – кабарга, спрыгнула с косогора и скрылась в густом ельнике. Из-за ценной мускусной железы, используемой в медицине и парфюмерии, бродячие китайцы ловили их петлями, а тушки бросали.
Шагавший впереди изыскатель вдруг скинул с плеча винтовку, но оружие в сторону отвёл ороч: «Мадам медведь, стреляй нельзя. Его шибко сердитый – худо будет. Тайга ходи – спеши не надо, думай надо». Строго и назидательно сказал потомственный житель этого прекрасного края. Мудрость прожитых в таёжных условиях лет они хорошо знают, цену жизни и смерти человека и животного. Прибывший с реки Хунгари западной группы инженер Таранченко рассказывал, что в малиннике двое бойцов подверглись нападению медведицы – один из них убежал, а второй с тяжёлыми травмами был отправлен в госпиталь.
Приходилось и нашим изыскателям, при необходимости прибегать к дарам тайги: ягодам, грибам, орехам, черемшой, рыбе и дичи. А для орочей тайга это источник питания, к которому нужно относится бережно и разумно.
В предгорьях Сихотэ-Алиня в изобилии водились «дикуши» - черные рябчики. Не зная повадок этих доверчивых птиц, мы пытались добывать их с помощью оружия. Орочи удивились и говорили: «Ай, ай! Твоя люди тайга совсем не знай. Надо город живи – там твоя понимай». У каждого ороча в тайнике головного убора целый охотничий арсенал, он извлёк конский волос. Сделал петлю и привязал к длинному прутику. Выследив дикушу с осторожностью подкрался к ней, подвел петлю к голове и рывком стащил с ветки. Второй рябчик, сидевший выше с интересом смотрел, куда исчез собрат. Вот таким наглядным способом орочи показывали, знание таёжного мира.
В краю непуганых птиц.
Орочи жаловались на шнырявших по тайге, бродячих китайцев – любителей лёгкой наживы, которые частенько опустошали поставленные орочами капканы. Под видом охотников, они проживали в зимовьях в таёжной глухомани, где на тщательно скрытых полянах засевали мак для изготовления опия. Мы, при обнаружении таких посевов уничтожали их. Были случаи, когда под видом таких охотников скрывались и японские шпионы, собирающие информацию о Дальнем Востоке и воинских частях.
Лето выдалось жарким. После грозы вспыхивали лесные пожары, угрожая и военному городку – на ликвидацию их приходилось выделять значительные силы. С лесными пожарами я был давно знаком, в Вологодской губернии, этим страшным бедствием был почти уничтожен большой посёлок, в том числе усадьба моих родителей. В Советской Гавани на этот случай был предусмотрена эвакуация на плотах и плавсредствах, для чего имелись брёвна для вязки плотов и такелаж.
В тихую погоду в воздухе носились тучи крылатого гнуса – слепни, комары и мошка. Такой атаки не выдерживали даже медведи, которые не имели накомарников, отпугивающих средств, дыма костра, насекомые нахально лезли в глаза, уши и нос. Миша уходил в чащобу, свертывался клубком, прятал морду в густую шерсть. На жировку выходил в вечернюю прохладу, после захода солнца.
Трудная зима.
Когда палаточное население городка стало перебираться в приятно пахнущие смолой казармы, а командному составу разрешили приезд семей, стало как-то особенно радостно. Уходило комариное время – осень властно вступала в свои права. Одно тревожило нас – продукты были на исходе, последние мешки с мукой были отправлены в изыскательские партии. У начальника порта товарища Пасечника одолжили подмоченную муку с аварийного парохода. При выпечке хлеба, от него шёл тяжёлый затхлый запах, который распространялся по побережью. Вот почему каждый дымок на горизонте невольно привлекал наше внимание. Мы все хорошо понимали, что пароходов ещё очень мало, север требовал не только продовольствия но и топлива на отдалённые точки.
Неумолимо сокращались дни, бухта постепенно стала покрываться льдом. Жизнь на воде стала замирать и только нерпы изредка заплывали к нам, с грустью вспоминая ушедшее лето и жирных иваси.
Как-то ранним утром нас разбудили частые басистые гудки парохода, он стоял в двух километрах от пристани у кромки льда. Начали выгружать груз прямо на лёд, стараясь рассредоточить его по большой площади, во избежания проломов. На транспортировке был занят весь конный состав и люди, но груз убывал очень медленно. Тревожило то, что в любой момент незначительный ветер мог поднять волну и быстро расправиться с тонким льдом. О последствиях такой трагедии было страшно и подумать – погибнет весь выгруженный груз. Пришлось принять очень рискованный шаг – самому сесть за руль нашей единственной полуторатонной автомашины ГАЗ-АА. Рядом посадил водителя, к борту привязал на верёвке чурбан, если машина провалится то будет обозначено место «утопленника». Обе двери оставили открытыми и поехали на большой скорости к пароходу. На гладком льду машина плохо слушалась руля, загрузили полный кузов и вернулись к берегу. После этой проверки водитель Шарапов стал сам выполнять рейсы. Гружёными старались не ехать на льду по старой колее. Позже знакомый лесник рассказывал, что видел меня за рулём, когда возвращались с грузом, из-под задних колёс вода фонтаном летела в стороны. Он укоризненно говорил, что так можно и запросто нырнуть под лёд. Но риск был оправдан, когда весь груз уже был в хранилище, ночью, штормовой ветер очистил акваторию бухты полностью от льда. Нам просто повезло. Весь личный состав теперь был полностью обеспечен продовольствием.
К сожалению во Владивостокском порту отказались принять для отправки прессованное сено на палубу парохода. Наших лошадок ожидала долгая голодная зима. Надо было спасать конское поголовье. Решили перебазировать их в долину полноводной реки Тумнин – там на огромных островах было вдоволь разной осоки, которую косили поверх снежного покрова. Работа была очень трудоёмкая и малоэффективная, но другого выхода не было. В самой Совгавани при поисках зимних сенокосных угодий, продвигаясь по льду бурных рек Ма и Хаджи, в декабрьскую стужу пришлось и мне принять ледяную купель. Хорошо, что в санях оставалась шуба, а в километре стояло охотничье зимовье с печкой, где были сухие дрова и можно было обсушится. На туберкулёзе, которым я болел в 1930 г. это не отразилась.
В период интервенции, по всему побережью, японцы хищнически грабили наши лесные богатства. Таёжные тропы были заражены чесоточным клещом, от которого жестоко страдали наши измученные от бескормицей, обессиленные лошади. Измученных животных кормили болтушкой из запаренной сечки с добавлением муки. Серы для окуривания было тоже недостаточно, выручал деготь, который научились гнать сами.
Когда выпал глубокий снег, бочку с помоями, у красноармейской кухни стала навещать хищная рысь, появлялась она даже днём. Плохо пришлось бы нашей всеми любимой собаке Макарке, если бы не меткий выстрел политрука Артесьева.
В декабре закончилась камерная обработка полевых материалов, доставить их в Москву поручили военному инженеру Полякову Е.А. Место было единственное под толкающим винтом гидросамолета, поэтому закутали его добротно. Поставленная на лыжи «Савойя» взмыла в воздух и взяла курс на Амур. В Хабаровске Евгения Алексеевича извлекли сильно продрогшим, долго отпаивая его горячо любимым крепким чаем.
Тревожная весна.
Новый год встречали в только что отстроенном клубе. Гремел оркестр, в теплом и уютном помещении и суровая зима не зима. А на улице гулял колючий северный ветер, с низко ползущих туч сыпался снег на новый военный городок.
План по строительству и изысканиям был перевыполнен, что скрашивало пережитое и ободряло на будущее. Зимой все силы были брошены на лесозаготовки. Кроме изыскателей готовились выйти на трассу и геологи, поэтому ещё зимой, на дальние рубежи волокушами забрасывалось большое количество продовольствия.
Показалась первая мартовская капель. Врач Пучков доложил, что на очередном медицинском осмотре, у некоторых зимовщиков обнаружены признаки цинги. Это можно было ожидать, в нашем рационе преобладали сушёные овощи, крупы и консервы. Соорудили нечто похожее на оранжерею, посадили туда лук – на перо. Очень пригодилась и засоленная летом черемша с приятным вкусом чеснока. Все в обязательном порядке пили настой кедрового стланика. Во время обеда, первые блюда приправлялись пророщенной рожью – солодом и давалось личному составу под строгим наблюдением медперсонала. Благодаря принятым мерам болезнь отступила.
По радио нас уведомили, чтобы готовили хранилища для взрывчатых веществ. В мае, когда Татарский пролив почти очистился от льда, прибыл пароход, который встал у кромки прочного льда. Как-то нам с разгрузкой пароходов не везло, опять пришлось выгружать на лёд. Сначала пустили более лёгкий транспорт – гужевые сани, так как лёд имел уже значительные трещины, откуда на поверхность сочилась вода. Но после тщательной разведки, обозначили вехами из ёлочек, более надёжную трассу. По ней для вывоза взрывчатки пустили грузовик ГАЗ-АА и гусеничный трактор «ЧТЗ» с двумя мощными санями. Скоро весь аммонал был вывезен в складские помещения.
В скором времени взрывы в тайге возвестили, что по воле Советского народа и правительства приступили к строительству железной дороги Комсомольск-на-Амуре – Советская Гавань, самого Восточного участка будущей Байкало – Амурской магистрали.
Полковник в отставке А.А. Рууз г.Харьков 1974 г.
Архив Историко-Мемориального зала ЖДВ
В. Петропавловский. Апрель 2023 г.