Монархическая сага. Часть 4

                Часть 4. ЕСЛИ  ТЫ  ПРИНЦ…

                Сказ 21. Обыденность тоже полна сюрпризов

После возвращения из стран Восхода все зажили обыденной жизнью особ королевских кровей. Принцы вновь засели за учение, Авочка уехала домой, Салерия вернулась к пивоварне. Дело под ее руководством успешно развивалось и, можно даже сказать, пенилось. Новый сорт солнечного напитка назвали просто и доходчиво: «Королевское пиво». Его продавали под лозунгом: «Почувствуй себя королем!» Простолюдины всех царств, куда оно поставлялось, охотно его покупали. Отец-король впервые за многие годы своевременно выплатил жалованье фрейлинам. При дворе начался потребительский бум. Портных и дамских шляпных мастеров пришлось выписывать даже из чужеземных окраин.
У королевы Бесмезии принцы застали в добром здравии Урбана Аврелия, испытавшего свои удары судьбы. Принцы полюбопытствовали о его делах.
 - Как ни странно, они вполне удовлетворительны. Время, проведенное в игорном доме, перевернуло меня. Мне стало ясно: жизнь – это игра, а мы в ней игроки, и лишь Творец достоин звания крупье, принимающего ставки! Я решил написать роман под названием «Игрок». Это будет роман страстей: о страстях страстных человеков, кои в считанные мгновения возносятся на вершины счастья и в одночасье низвергаются с высот гордыни в пропасть отчаяния и самобичевания. Рай и ад в масштабе один к десяти! Так зачем мне трон? Что мне трон? Быть или не быть на троне – что за вопрос? Я напишу роман, который сделает меня королем страстей! Я буду царить не в удельном захолустном княжестве с вечно просроченными податями, а в огромном мире с подвластными мне персонажами!
Принцы переглянулись.
- Вы решили уподобиться… Писателю?
- О да! Стать царственным властителем душ, которых я создам по образу и подобию своему, и которыми населю свой мир. Пусть это будут мертвые души, но они будут моими! О, я явлю великий дивный мир, населенный умными идиотами и безмозглыми умниками, святыми убийцами и грешными священниками, высокоморальными проститутками и падшими добропорядочными матерями семейств, униженными и слегка оскорбленными, величавыми и искусственно возвеличенными…
- Как ловко склеивает сущности! – восхитился Лотис.
- …чтобы живописать о черных днях и светлых ночах. И над всеми и всем царствовать буду Я, как высший судия творимого! По мановению моей руки будет начинаться война и заключаться мир. Стройные красавицы будут влюбляться в толстых некрасивых мужчин, а красавцы мужчины рыцарственно умирать на поле брани, чтобы не мешать их непростой и в чем-то противоестественной любви. Невыносимая бедность бытия будет расцвечена азартной игрой творца с творимыми! В этой игре деньги будут крутиться подобно зимним вьюгам, но самые высокие ставки, какие можно поставить на красное и черное, будут иные – судьбы персонажей!
Глаза Урбана горели неукротимым огнем, простертая длань, профиль вдохновенного лица и полуоборот напряженного тела явственно предлагали себя в модель для мраморной статуи цезаря.
- Бедные персонажи, - шепнул Одарис Лотису.
- Не будем чересчур строги, может, все обойдется. Хотя, кто знает, вдруг его мир будет поинтереснее нашего?
Но сам Урбан относился к своим словам и накопленному бесценному опыту серьезно. Теперь он целыми днями просиживал в своей комнате, нехотя выходя на зов плоти, и даже ночью алеющая огненной полосой щель под дверью свидетельствовала, что титанический труд по сотворению бумажных душ в разгаре.
- Мне это напоминает деятельность алхимика, - сказал Лотис, взирая на отблеск света на полу. – Ведь, в сущности, он хочет вывести гомункулусов! Вот к чему приводит желание стать знаменитым! И, знаешь, мне тоже этого хочется. Только без опытов с ретортой, а как-нибудь по другому.
- А почему и нет? Каждый имеет право стать мыльным пузырем, - солидаризовался Адмус.
Принцы только что возвратились из кабачка «Друг студиозуса», где беседовали с господином Бахусом, и в итоге были настроены особенно философически.
- Жалко только, что у него не получатся образы девушек, зато неудачники выйдут на загляденье неудачливыми, -  добавил Лотис.
Настала очередь сообщить свое мнение Одарису. Но он молчал, сосредоточенно пялясь на полоску света.
- Давай, покажи себя умным. Знаю, трудное задание, однако на кону наша репутация, - подбодрил его Адмус.
- Мма-а-арика… - выдавил из себя Одарис.
- Нет там Марики. Ладно, пойдем баинькать. Она во сне  придет.
Не успели. На пороге возник сам Урбан Аврелий. Сумрачный, как северный гений, трезвый как стеклышко кефирной бутылки.
- Сны говорите? Заходите, я расскажу вам нечто на сон грядущий.
Принцы, держась друг за друга, вошли.
- В игорный дом захаживало много разных людей, - начал повествование хозяин, когда гости расселись, - так вот, встретил я одну странную кампанию. Играли они мало, больше смотрели и переживали за других. Познакомились, разговорились. Рассказали, что являются последователями секты игрунов. «Что за благочестивая секта такая?», - спрашиваю. «А мы, - отвечали они, - исходим из постулата ниспосланного одним божеством по имени…»
Урбан задумался, вспоминая. Щелкнул пальцами - не помогло.
- Забыл. На шипящую букву начинается и на твердую заканчивается. Мне трудно запомнить, - я предпочитаю мягкие имена из гласных. Так вот это божество утверждало, что мир есть игра! Отсюда его последователи вывели следующий посыл: когда бодрствуешь - играешь ты, а именно в игру под названием «жизнь». Когда спишь - играют тобой. В игру под названием «сновидения».
- А мне кажется, что и наяву со мной кто-то играет, - заявил Адмус.
- Все возможно. Их теория допускает оба варианта бытия. Главное – быть! И играть в свое удовольствие. Когда же игра прекращается – тебя уносят. Туда… за край ночи. Поэтому их божество сформулировало главный вопрос-загадку: играть или не играть, а если играть, то как и по каким правилам, особенно, если все играющие придерживаются разных трактовок дозволенного? Это и есть ответ на основной вопрос: «быть или не быть, а если быть, то в каком качестве?»
- Значит, игра – ключевое понятие? – спросил Лотис задумчиво.
- Именно!
Урбан Аврелий прошелся по комнате. Поглядел в окно на луну (она, похоже, тоже взглянула на него, потому что тут же спряталась), и вновь оборотился к гостям.
- Тогда я решил: надо придумать свои правила! А как это сделать? Только создав свою игру!
- И как, удалось? – не без трепета спросил Лотис.
Урбан предъявил ему толстенную пачку исписанных лихорадочным почерком листов.
- Работаем!
Принцы пожелали ему дальнейших трудовых успехов, и пошли спать, лишь Лотис долго размышлял над сказанным, но, кажется, так и не пришел к определенным выводам, потому что на следующий день подошел к мэтру Шеруаку и задал свой надуманный за ночь вопрос:
- Игра как модель жизни? Конечно, эта теория нам известна, - отвечал мэтр. - И она используется в практике. Что такое монарх, как не центральная фигура шахматной партии, под названием управление жизнью подданных? Хороший король – это, естественно, игрок, направляющий игру подвластных ему фигур. Великий монарх – творец самой игры, включая ее правила и задуманный конечный результат! Плохой король тот, которым играют другие. Никудышный троноблюститель тот, кто позволяет поставить себе «детский мат» и выбывает из игры в самом начале.
- Значит, игра, собственно говоря, имманентная цель нашего царствования?
- Совершенно верно, мой юный друг. Если не играешь ты - играют тобой.
И тогда Лотис вкратце поведал о своих столкновениях с Барбидоном.
- Его действия понятны. Вы фигуры пассивные, а ему нужно научиться играть в комбинационный хоккей (тут мэтр поперхнулся от непонятного и непонятно как выскочившего слова, затем поправился)… в комбинационные шахматы. Его конечная цель, насколько я понимаю, - гроссмейстерский пояс не ниже восьмой степени зрелости.
- А что это ему даст?
Мэтр почесал кончик носа.
- Наверное, самоудовлетворение, а может… почет в определенных кругах. За него я не могу сказать точно, что он будет иметь, отточив когти на вас. А разве у вас не читают курс «Основы теории интриганства»?
- Будет на третьем курсе.
- Ага, вот там и разберетесь во всех хитросплетениях.
Лотису оставалось поблагодарить профессора за консультацию.
Помимо учебных трудов возобновилась переписка. Адмус ждал посланий от Авы, и когда они задерживались, то проявлял явные признаки нетерпения, но сам писать ленился. Долго маялся прежде чем приступить, как он выражался, к составлению завещания. Писал же большими корявыми буквами, и почти полстраницы уходило на передачу поздравлений родственникам Авочки. Аве даже пришлось заявить, что если он и дальше намерен так интенсивно интересоваться здоровьем будущего тестя и тещи, то она начнет присылать ему официальные бюллетени. Но в целом переписка проходила мирно, правда за ворохом житейских подробностей Ава благоразумно не сообщила о том, что пришло письмо от Лорика… Впрочем, Адмус вряд ли помнил какого Лорика. Зато едва ли не в каждом послании Ава вставляла пару беспокойных вопросов о Лотисе и Салерии. Адмус неизменно отвечал, что по его наблюдению, у них все обстоит благополучно. Лотис тоже регулярно получал письма от Салерии, и также регулярно отвечал ей. В ходе переписки решалось много неотложных хозяйственных вопросов. Получил письмо от Марики и Одарис. Он уединился с ним на два часа. Наверное учил наизусть. Весь оставшийся день ходил пружинистой походкой и выглядел румяным. Но на следующий день загрустил, поник и вновь стал бледным и тихим.
- Цапельку бы ему надо найти, грусть-печаль выудить, - заявил Адмус, взирая на согбенную спину Одариса. И судя по всему, он намеревался действовать решительно. Лотис подумал было, что речь идет о девушке очень легкого, прямо-таки воздушного поведения. Каково же было его удивление, когда спустя три недели с небес во двор замка спустил пузатый, как самовар, шар с гондолой, набитой коробочками, баульчиками, корзиночками, шкатулочками, и среди всего этого багажа гнездилась сама небесная птица… Марика!
Лотис протер глаза. Может быть, Адмус нашел девицу, схожую с девушкой Одариса? Но Одарис незамедлительно признал в приезжей самую настоящую Марику. И тут Лотис увидел на крыше голубку с ленточкой на шее.
- Неужто раджа побеспокоился? – удивился Лотис.
- Он, родимый. Но расстаралась Авочка. У нее при дворе раджи блат есть, - простодушно заявил Адмус.
Королева Бесмезия радушно приняла жену из будущего. Старушки искудахтались, слушая рассказы девушки о порядках при дворах восхода. Даже дворецкий разок упал в обморок. Все остальное время Марика провела возле Одариса. Она с удивительной безошибочностью доставала из груды вещей именно то, что ей было нужно в данный момент, будь-то булавка, флакончик с духами, но чаще всего из недр коробок извлекалась снедь самого разного сорта. И все эти паштетики, крендельки, пирожки, соленья, конфитюры, сушеные фрукты незамедлительно скармливались Одарису под словесное журчание: «Какие мы худенькие, а ну скушаем вот эту ватрушечку… ам-ам… а посмотри какая булочка… За мои глазки скушаем?… А за носик?» Одарис млел от подлинного счастья, которого, оказывается, он был лишен и которое, наконец, познал. Адмус тоже был поражен.
- Вот, оказывается, какова истинная женщина восхода! Нужно будет Авочку научить правильному кормлению мужчины.
Увы, все хорошее кончается намного быстрее, чем плохое. Срок командировки Марики истек. Вечером собрались на прощальный ужин. Королева накрыла стол своей лучшей оставшейся с благодатных времен скатертью, принцы сбросились на вино вековой выдержки, а Лотис дополнительно выставил ящик своего фирменного пива из родного царства. Марика поколдовала на кухне и вынесла большой пирог, украшенный короной из крема. Даже принц Урбан, дабы не уронить престиж перед заграницей, внес свою лепту - добыл где-то пару толстущих индеек, зажаренных по особому охотничьему рецепту. Стол получился пиршественным, и благородное собрание откровенно порадовалось собранному по куску изобилию.
Первый тост взялась произнести королева.
- Этот бокал хочу осушить за примирение. Конечно, поступок вашего батюшки достоин порицания, и все же он родитель. Намереваясь отдавать Вас, моя милая, в гарем султана, он исходил, надеюсь, из высших политических интересов. Но теперь, после всех приключений, Ваш отец должен смириться перед Вашей непокорностью, а Вы простите ему невольное прегрешение. За Вас, мое дитя!
Потом взял слово граф Урбан.
- Я счастлив, что находился в замке моей прелестной опоры по жизни - королевы Бесмезии, когда с небес снизошла сама богиня утренней зари и омолодила меня на тысячу четыреста тридцать лун. В том великом труде, что я сейчас создаю, не хватало непорочного образа…
- Граф! – предостерегающе окликнула королева.
- Я контролирую свое красноречие, - успокоил Урбан королеву и старушек-пенсионерок. – Так вот, в нем не хватало, не побоюсь этого словосочетания, непорочного образа, что вдохновляет мужчин с поэтической душой на создание метафизических сущностей высшего порядка, ибо им дано увидеть отблеск высших, хрустальных сфер через призму женской красоты. Я пью за мужское вдохновение! За присутствующих здесь дам!
Женщины были довольны, а Марика даже одарила тостующего воздушным поцелуем.
Затем Лотис и Адмус воздали должное Марике за смелое путешествие. Встал и Одарис.
- Я знал, что у меня есть друзья. Я знал, что у меня есть избранница души – флейта. Теперь я знаю, что у меня есть избранница сердца! Единственная и неповторимая!
Марика смахнула слезинку и, обвив шею, поцеловала Одариса.
Им аплодировали.
Последний тост произнесла сама виновница вечера.
- Милый Одарис. Ты спас меня от позора и рабства. Ты кинулся по первому зову незнакомой девушки. Ты – мой рыцарь. И я могу всем сказать: я счастливая девушка – у меня есть любящей меня защитник!
Теперь пришла очередь Одариса скрыть свои увлажнившиеся глаза.
 Посидели далеко за полночь…
Утром Марика позвала всех трех принцев в свою комнату. До отлета оставалось не более получаса.
- Неприятное я оставила напоследок, - сказала она.
Принцы навострили уши не хуже борзых перед гоном.
- Барбидон что-то затевает. На этот раз не мелкую пакость, а нечто грандиозное. Лучшие интриганы съезжаются к нему. Все держится в тайне, но слухи стражей не перехватить. Тем более что мой отец у него в союзниках. Как узнал, кто у меня жених, так заявил: «Этому не бывать! Заход есть Заход, Восход есть Восход, и им не сойтись никогда. Выйдешь за местного оболтуса!» И поспешил заключить союз с Барбидоном, чтобы оградить себя от вас. Он выделил ему Чадвига, кроме того, к ним примкнула вся болотная нечисть подлунного мира. Я как все это узнала, так сразу отпросилась съездить ко двору раджи, голубя вам послать, а там меня уже письмо ждало с приглашением от вас и картой маршрута. Спасибо радже. Он как бескорыстный поклонник интриги, снарядил и прикрыл меня на время отсутствия. Но пришло время возвращаться.
- Если вас не увижу, - обратилась она к Адмусу и Лотису, - то говорю: «Прощайте!», а Одарису: «До нашей встречи в урочное время!».
Принцы усадили Марику в гондолу, укутали теплым пледом, и шар, влекомый неведомой силой под название «газ», поднялся в безмерную синюю высь. Вслед ему долго смотрели и Лотис, и Адмус, и, конечно, Одарис, словно пытались высмотреть то, что шар унес с собой. Что именно они не знали, а мы знаем – беспечная юность. Подступало время становиться мужчинами. У них появилась ответственность за других.

_______

               
После сессии студиозам второго курса предстояло выехать на ознакомительную практику в республиканский заповедник.
В монархическом крае существовала Опытная Республика (студенты ее называли Подопытной). Она была небольшой по размерам, чтобы вся жизнь была на виду. Жители ее посильно занимались сельскохозяйственным и прочим трудом. Принцы и просто любопытствующие могли запросто приехать в данную республику мясо-молочного направления и лично посмотреть на эту странную жизнь. Забавно было наблюдать, как сиротливое население пытается среди самих себя, неголубокровных, отыскать хоть одного порядочного, в меру ворующего человека, способного занять высший пост. Еще интереснее было созерцать, как во время выборов кандидат пытается олицетворять собой скромность, радушие, неподкупность и непримиримость к нехорошим людям. И как затем оный индивид, оказавшись в Главном Кресле, осознавал, что нехорошие люди - это как раз те, без которых невозможно управлять государством. Главная задача политиков состояла в том, чтобы убедить избирателей, что их обманывают качественно, то бишь, для их же пользы.
Управление в Республики было циклическим и двухтактным. Сначала Высшее Должностное Лицо, желая показать свой ум и таланты, затевал грандиозные преобразования, но не успевал разорить страну, ибо кончался срок выборных полномочий. Следующее Высшее Должностное Лицо приводило поломанное в первоначальное состояние. Этим цикл завершался. Двухтактным оно же было оттого, что в первой половине правления Высшее Лицо исправляло ошибки предыдущего Лица, а во второй половине от души городило уже собственные, чтобы преемнику жизнь на Олимпе не казалась сахаром. При этом все они именовали себя «реформаторами». Реформы длились бесконечно, но с четким началом и концом, при котором конец тут же ознаменовывал начало, причем начало обосновывалось необходимостью исправления предыдущего конца, хотя начавший первый цикл реформ реформатор уверял, что недочеты появились от того, что он не успел закончить задуманное в связи с окончанием срока его полномочий. Неукоснительно соблюдалась лишь одна традиция – реформировать реформированное!
Особым успехом у туристов пользовалась площадь Свободы. Туда приходили праздные, но честолюбивые люди. Каждый из них мог встать на возвышение и нести любую чепуху в течение оговоренного срока. После чего присутствующие выражали ему горячее одобрение. Следом взбирался другой индивидуум и сходу сообщал: «Конечно, все, что говорил предыдущий оратор, абсолютно достойно нашего внимания, хотя, на самом деле, это несусветная чушь…» (Эти слова тоже встречались бурными аплодисментами.) После чего знаток истины излагал свое видение глупости. И эта процедура повторялась ежедневно без малейших изменений. Публика радовала аплодисментами всех ораторов, которые доказывали, что его оппонент больший осел, чем другой, который его еще не трогал. Новичков из монархий поражало то, что взаимные поношения никак не влияли на репутацию выступающих. Наоборот, чем больше доказывалась их не способность делать дело, тем возрастали шансы быть избранными на ответственный пост. Такая практика называлась «компромиссом». Еще ценился мордобой за обладание трибуной. Вот чего не любила публика, так это по-настоящему умных и даровитых. Она считала их задаваками.
- Свобода обрели, а ума не нажили, - выразил общее впечатление принцев Адмус.
Одной из задач практикантов из достославного Института было позаседать в местном собрании по созданию законов. Считалось, что те, кто познают тайну их написания и принятия, может спать спокойно, как мышь, познавшая тайну мышеловки. Правда, сами депутаты напоминали лис. Они и шли на выборы под лозунгом: «Каждой вороне по кусочку сыра!» Наши герои, уяснив вскоре, что понять республиканскую тайну пробивания законов в буйную жизнь все равно не смогут, тихо зевали на заседаниях парламента. Отклик у принцев нашло лишь одно выступление из стана оппозиции. В длинной речи правительство укоряли в том, что оно распоряжается бюджетом, не делясь с кем надо. Хотя монархическому сознанию был чужд принцип «разделяй и властвуй», но хроническое безденежье морально сближало с критиками, поэтому они дружески поаплодировали оппозиционерам.
В свободные часы принцы мирно гуляли или играли в приличествующие их статусу игры. Как вдруг… (А какое дело без «вдруг»? Если у человека в жизни не случается «вдруг», значит, он сидит дома и читает о приключениях тех, на кого это «вдруг» сваливается.) Как вдруг, когда Адмус с Одарисом у себя в покоях мирно играли в шашки, избрав стратегический вариант, называемый в просторечии «поддавки», к ним пришел сокурсник и заявил, что Адмуса разыскивает почтальон. Мол, письмо переслали из Института, а где тут искать адресата, гонец не знает. Но его уже направили сюда. Ждите…
- Это не от Авы, - сразу заявил Адмус, - я ей тутошний адрес сообщил.
Потом добавил:
- Чувствую, не к добру. Сдается, что ко мне подбираются с очередными приключениями. Это проделки Ученого Совета. Мало им кровушки нашей студенческой.
 - Или Писателя, если, конечно, он существует, - возразил Одарис.
 В дверь постучали.
 - Если нас опекает Писатель, то это по душу Адмуса, - сказал Лотис. – По логике событий, теперь его очередь творить историю.
- Не хочу я ничего творить! – закричал Адмус. – Иначе такого могу натворить! – погрозил он неизвестно кому. - Я хочу сидеть на месте!
- Не будь трусом.
- Я не трус, а домосед. Дайте спокойно старость встретить.
В дверь постучали громче и настойчивее.
- Может, это по другому поводу и мы зря беспокоимся, - оптимистично высказался  Одарис, понимающий, что уже отыграл свой сюжетный ход и новые передряги ему не грозят.
Решили открыть. На пороге стоял гонец.
- Письмо господину Адмусу.
- Брось его вон туда, - беспечно заявил Адмус. - Не бойся, тут все свои, не украдут. По крайней мере, сразу.
- Не могу, велено передать под роспись, - отрапортовал гонец.
И протянул конверт без обратного адреса.
- От кого депеша?
- Не известно. Передано по эстафете.
Послание взялся принять Одарис. Он же и расписался, одарил гонца монетой и протянул конверт истинному получателю.
- Прочти его, пожалуйста, - попросил занервничавший Адмус.
Одарис вскрыл и начал читать содержимое монотонно-спокойным голосом.

 Господину Адмусу, Его Светлости, сыну законных родителей из династии Планктонов…

- Плантагенетов! – заорал возмущенный Адмус.
- Я так и говорю Плантагетов, просто не совсем разборчива рука писца, - поправился Одарис.      
- Плантагенетов!… Это очень древняя династия, - напомнил Адмус.
- Мы помним… проходили, - спокойно отреагировал Одарис и продолжил. – Плам…План…Лангетов…
- Так как все же там написана династия? – поинтересовался Адмус.
- Как в учебнике, так и здесь, просто у меня язык не такой гибкий, чтобы без запинки произносить такое заковыристое название…
- Родовое имя, - поправил Адмус.
- Ты мне дашь читать?
- А куда спешить? Я бы предложил вообще отложить читку до следующей репетиции.
- Какой еще репетиции?
- Ну ты же плохо выговариваешь династию моих предков.
- Дайте мне, - решительно сказал Лотис. - Я произношу без запинки даже слово «эксгибиционизм». Продолжим оглашение:

 …господину Адмусу, достойному потомку из династии Птеродактилей…

- Шучу… Итак,

…господину Адмусу, достойному потомку из династии Плантагенетов, с почтением. С прискорбием вынуждены сообщить, что Ваша честь под угрозой, ибо Ваша уважаемая невеста состоит в нескромной переписке с принцем Лориком, сыном раджи Бархудара IV. Более того, она собирается навестить его, что поставит под угрозу голубокровность продолжателей великого рода Плантагенетов.
              С почтительным уважением, Ваш Доброжелатель

 
- И как мне сие трактовать? – растерянно вопросил Адмус. В эту минуту на него нельзя было смотреть без жалости.
- Это типичная интрига с расчетом на ревность с потерей чувства опасности путем вызывания гнева, ослепляющего разум, - заявил Одарис.
- Откуда такая точная формула? – поинтересовался Лотис, падкий до ученых формулировок.
- Полистал учебник «Основы теории интриганства». Как показал опыт, я непростительно  слаб по этой части. Надо наверстывать упущенное.
- Тогда давайте рассуждать, используя знания, приобретенные в Институте, – предложил Лотис.
- Пора, пора теорию двигать в практику! - согласился Одарис.
- Итак, что мы имеем с получением этой записки? Явно завязку новой интриги!
- Причем на банальном уровне – нам предлагается типичный любовный треугольник. В учебнике такой выпад оценивается, как интрига второго уровня. Посыл производится с целью изменения психологического настроя объекта, дабы изменился вектор его дальнейших действий с ориентацией на получение результата, желаемого зачинателю комбинации.
- Молодец. Хорошо выдал. Согласен с такой оценкой. Продолжаем анализ…
- Вы чего подзуживаете Писателя? Хотите, чтобы он придумал интригу позабористей? – запротестовал Адмус. – Например, чтобы Авочка принесла мне в подоле то ли мышку, то ли еще каку неведому зверушку? Пусть уж лучше состоит в переписке с друзьями…
И Адмус скрипнул зубами.
- Нам надо как-то реагировать на это послание, для того оно и было прислано.
- Тебе, Лотис,  хорошо, тебе не знакома ревность. Авочка же на меня зуб имеет…
- Да интрига все это! Ложный посыл с целью вызвать неадекватную реакцию, ориентированную на подсознание, что должно привести к формированию нового посыла - источника иной реальности, наиболее благоприятной для лица, затеявшего интригу.
Адмус с Лотисом воззрились на Одариса.
- Ты когда успел проштудировать учебник? Ночью под одеялом читал?
- А вы забыли предостережение Марики? Она, что, зря моталась на шаре? Знаете, как ее болтало над морем. Даже тошнило, бедненькую…
- Так. Понятно. Какие последуют выводы?
- А давайте мы сами придумаем себе Писателя! И пусть он пишет о нас то, что мы сами захотим! – предложил Адмус.
- Я уже думал над возможностью альтернативной истории. Салерия рассказывала, будто таковое уже пытались сделать в одном месте. Но возникли проблемы. Каждый персонаж хотел быть Героем, и на всех не хватило реальности. Многие перессорились до смертоубийства, пришлось восстанавливать прежний порядок вещей.
- Что же делать, если Писатель держит тебя за второстепенного персонажа? Ты  готов к большему, а тебя не пускают, ибо ты не соответствуешь Замыслу? – разразился вдруг Одарис философским вопросом.
- Или вообще пытаются поссорить с невестой, - добавил Адмус сварливым голосом.
- А если наплевать на Писателя?
- А если он плюет дальше и метче?
- Ну, тогда не знаю.
- И я не знаю, - сознался, наконец, Лотис, - но делать что-то надо. Остается понять, кто и зачем затевает интригу? Есть три варианта: Барбидон, Ученый Совет… и Писатель.
- Раз Писатель нам недоступен, Ученый Совет не должен смешивать практику и испытание, потому валим на Барбидона! Главное: у него мотив есть – отомстить! Только почему он с меня начал? Вроде бы, я ему не больше других насолил. Впрочем, в дверь его резиденции я ломился неистово.
- Вот видишь. Хотя… А почему ты думаешь, что только тебя задели? А если Ава и Салерия тоже что-нибудь этакое получили?
- А что могут написать Аве про меня? – взволновался Адмус. – Я в кабачке всего три раза был. А про тебя так вообще ничего криминального сказать нельзя – целыми днями учишься.
- Однако мне кажется, довесок будет…
- Параллельная интрига! В учебнике сказано: параллельная интрига усиливает эффективность задуманного действия и страхует от неожиданных препятствий на пути к цели. Хеджированием по-научному называется.
На Адмуса приводимые формулировки произвели должное впечатление, и он решил:
- Закончу читать сказку о семи богатырях и возьмусь за твой учебник. Похоже, это более полезное чтение.
- А пока хорошо бы догадаться: каких действий ждет автор послания? – продолжал размышлять Лотис. И, подумав, предложил:
- Надо сейчас же написать Салерии и Аве. Пусть будут готовы к неожиданностям.

(Хронопист: Я прочитал ту часть, что была написана тобой, пока болел, и не нашел явных огрехов, за исключением одного – не слишком ли много событий пропущено, в том числе бытовых?
 Краевед: С выздоровлением вас… а то плохо писалось. Я пишу, как все пишут, иначе будет длинно. От подробностей устаешь. Вот я недавно просматривал «Курс общей химии», так пока дошел до процесса засолки огурцов, чего только ни пришлось прочитать!
Хронопист: Тьфу на вас!
Краевед: Хорошо-хорошо, сейчас впишем…)
   
________


Конечно, жизнь не сводится только к набору подвигов. Изматывающа жизнь, состоящая из одних приключений. Это все равно, что питаться исключительно острой пищей. Принцы, может быть, и не отказались бы попробовать себя на ниве авантюр, но у них были иные пристрастия. Одарис совершенствовался в музыке, и у него недурно выходило. Чужой успех заразителен. У Адмуса неплохо получался художественный свист, и Одарис соблазнял его дальнейшим развитием, а именно, переходом на щипковые инструменты. Адмус поначалу не прочь был играть для глухих, но, поразмыслив, отказался от грядущей славы.
- Я почему музыкой не занимаюсь? – объяснял он Лотису свою жизненную позицию. – Ведь музыка - это святое. А начну играть - захочется петь. Начну петь, захочется танцевать. Пущусь в пляс – захочется собирать деньги. Начну собирать деньги - станет не до музыки. Танцора вместо себя найму. Стану импресарио… А зачем? Я ведь принц! А вот Одарис петь и танцевать не сможет, ибо флейта во рту. Значит, он по своему призванию призван обогащать гармонией высшие хрустальные сферы. Ведь высшие сферы подпитываются энергией низших. И своему дару, в отличие от меня, Одарис не изменит. Что ему, надеюсь, зачтется.
Лотис согласился с выводом, и при этом спросил:
- Так чего ты хочешь в этой жизни?
- Ну-ка, изобрази мне мудрость, - попросил в ответ Адмус.
Лотис сгорбился и наморщил лоб.
- Нет, - заявил Адмус, - мудрость не для меня. В чем же тогда мое истинное призвание? Пока не знаю…
Хотя он говорил это с веселостью, но на деле отсутствие скрытых резервов его начало беспокоить. Тем более, что его положение с приходом загадочного свинского письма стало круто меняться. Ему, похоже, предстояло выполнить какое-то задание, не оплошав.
Прошел всего один день, как Лотис объявил:
- Кажется, я знаю, что хотят от Адмуса!
И он выразительно оглядел друзей. Одарис вопросительно посмотрел в ответ, зато Адмус в ответ обреченно вздохнул.
- Давно чую, кровушки моей хотят.
- Нет, просто тебе предлагается пройти испытание.
- Знать бы, кому и зачем я все-таки нужен?
- Вы не объясните мне, глупому, о чем речь? – попросил одолжения Одарис.
- Я, кажется, понял глубинный смысл послания. Адмусу надлежит в одиночку отправиться в путешествие ко двору достопочтенного раджи.
- Зачем?
- Ну-у… Скажем так: чтобы пройти инициацию.
- Ах, вот в чем дело.
Теперь уже Адмус плохо понимал  суть диалога.
- Инициация – это что? Обрезание?
- Типа того.
- И в каком виде я должен предстать перед Авой?
- В самом бравом, полагаю.
Так решилось ближайшее будущее Адмуса. Может, Лотис и ошибался в трактовке события с письмом, но как бы то ни было, Адмус покорился судьбе. Сборы были короткими и уже привычными. Друзья помогли собрать котомку, похлопали Адмусу по плечу, пожелали всего наилучшего, и принц отправился в путь-дорогу.



                Сказ 22. Съезд нечистой силы


А на другом конце земли и впрямь начали происходить события, о возможности которых предупреждала Марика. Барбидон закусил удила. Мобилизовав все свои связи, он выкликнул всемирный клич: всем обиженным и притесненным прислать делегатов на съезд! Ну, а кто притеснен в нашем мире в наибольшей степени, известное дело – те, кого человек оттеснил в заброшенные и трудно доступные места – дети лесов, болот, омутов. Жертвы переселения в фольклорное царство и чисток по биологическому признаку – вурдалаки, лешие, ведьмы, кикиморы и прочий сказочный пролетариат, потянулись к месту встречи. Барбидон призвал на сходку и более солидные силы. Из нормальных людей были позваны представители криминального мира, как чаще других страдающие за свои убеждения - жить за чужой счет. Приглашены были и хулиганствующие элементы, как наиболее часто подвергающиеся остракизму за стремление к свободе выражения чувств в ущерб мыслям. Короче, Барбидон созвал всех, кто испытывал притеснения со стороны безжалостного общества. Просились и либералы, мотивируя свое желание тем, что их благие намерения мостят дорогу в ад, что вызывает прискорбное недоумение у части народа. Но Барбидон категорически отказал. «Еще с адством я не связывался!» Зато прибыло несколько чародеев, не столько из-за понесенных обид (попробуй их обидь, тем более что они трудились трейдерами на фондовых биржах), сколько из уважения к пригласившему их Чадвигу, намекавшему в своих письмах на что-то чрезвычайно выгодное. В итоге съезд получился представительным, хотя и чересчур шумным.
Публика расположилась на вместительной поляне у древней дубравы с болотцем невдалеке, так что обстановка была привычной. И буфет учитывал все вкусы: будь-то лягушки в собственном соку, или мухоморная настойка с клюквой. Собрались, естественно, в ночь на полнолуние.
   Желтый кошачий глаз смотрел с небес. А может, подсматривал или присматривал? Сколько всего видела луна, что творили люди под покровом ночи! Иные утверждали, что небесное тело не только наблюдает, но и передает информацию об увиденном куда-то дальше. Так ли это, астрономы пока не выяснили, зато летописи донесли до нас речь Барбидона в подробном изложении. Он поднялся на свежеспиленный пень, которому в будущем, пропитавшись ораторской мудростью, возможно, также предстояло стать столбовой основой чьей-то цивилизации. Барбидон был в ботфортах со шпорами,  шпагой на шелковой перевязи, долгополой, заломленной спереди шляпе с пушистыми перьями, весь из себя кого-то напоминающий, и начал свою речь громко, но проникновенно.
- Соратники! Вы приехали издалека в надежде узнать нечто, что оправдает вашу дорогу сюда. И вы это услышите. Грядут перемены! Скоро сбудется то, что сулилось в сказках: тот, кто был ничем, никем и останется, но сделает при этом убедительную карьеру. Веками люди и лешие думали – в чем же правда? И, наконец, ответ найден! Все решает не правда, а сила! Мышь сколь угодно может доказывать свою правоту коту, но кот всегда настоит на своей. Значит, мы должны обрести силу, чтобы все убедились в нашей правоте. А если мы сильны, то сто нанятых нами правдолюбцев докажут нашу гениальность. А если мы гениальны, то естественным будет наше право потребовать, чтобы нам поручили самую тяжелую миссию, какую можно придумать – миссию переустройства мира! И мы не откажемся от этой ноши, мы взгромоздим ее себе на плечи. Ведь, правда?
Рассуждения были темными, но ободряющими, и слушатели поддержали призыв. Впрочем, один несогласный все-таки нашелся.
- Мы не грузчики тяжести на себе таскать! – забузил некий леший из тайги. - Барбидон вызвался таскать, вот пусть и таскает. Пусть сам единолично занимается переустройством мира.
- А мы что будет делать? – спросили у него остальные.
- Помогать критикой.
- А-а, - уразумели присутствующие, - это правильно. Если у Барбидона получится, то как следствие нашей помощи. Если же нет, то и жабе понятно будет – не учел критических замечаний.
Барбидон не стал спорить. Он согласился один побыть в роли грузчика и в перерывах между тяжким трудом выслушивать умную критику от столь умного собрания.
- Тогда разрешите огласить мою программу.
- Валяй, оглашай! - послышалось отовсюду.
- Моя программа проста и в то же время диалектически сложна.
- Как-как «сложна»? – раздалось из задних рядов.
- Диалектически. Это ученое слово.
- А-а, тогда понятно.
- Так вот, моя программа проста и сложна одновременно. Я за свободу! Свободу полную, свободу во всем и для всех!
Слушатели тупо притихли.
- Что он несет? – опять послышалось из задних рядов.
Барбидона непонимание соратников не смутило.
- Я ратую за ту простую вещь, чтобы людям предоставили полную и абсолютную свободу, свободу жрать, пить и гадить там, где они пожелают. А потом, когда объемы навоза перейдут допустимые нормы даже для вас, господа лешие, то явлюсь Я – скромный в быту и личной жизни Вождь. Весь в белых одеждах. Я приду и скажу им смиренно: люди, Я пришел учить гигиене! И светлое слово Гигиены - учения о чистоте - воссияет над миром!
В передних рядах зааплодировали. В задних - пытались уразуметь услышанное.
- Кто нам помеха на этом светлом пути? Монархия – мать несвободы! Долой монархию! А для этого надо начать с равенства, то есть с лозунга «Долой принцев и принцесс!»
Тут зааплодировали все.
- Леший ничем не хуже принца, а кикимора - принцессы! – продолжал настаивать Барбидон.
Раздались стройные крики «ура», лишь в передних рядах прерываемые возгласами «слава!»
- Я не хочу быть монархом, а только лидером! Ради свободы и равенства я слагаю с себя звание принца ради простого звания «вождь»! Я становлюсь не царем, а предводителем всех леших, упырей, кикимор, ведьм. Я отрекаюсь от пышного имени – Барбидон Уклопус Филадельф, данного мне при посвящении в принцы, и беру себе скромное имя Алеандра Бонарта. Я призываю вас: вперед - к равенству, вперед - к братству! До полной победы первого, второго и третьего на компот!
Овации заглушили последние звуки речи оратора.
Барбидон, то есть, теперь  Алеандр, стоял перед собранием, словно демон на утесе, слушающего шум прибоя. Море разбушевалось, пенясь и, а он стоял - гордый и спокойный, готовый одним взмахом руки укротить стихию. И тут, сквозь симфонию «бури и натиска», услышал голос Салерии: «Ты рискуешь, разрушая стену между тобой и чернью. Немало из них, услышав о равенстве, начнут примерять место вождя на себя». «Знаю, - мысленно отвечал ей нареченный Алеандр, - риск есть. Но жаждущие моего места будут честно погибать в боях за правое дело. Свобода критики поможет мне выявлять их. А свобода самокритики – завершит дело. Но все равно – спасибо за заботу. Если бы ты была со мной…».
И будто издалека ветер принес эхо: «Н-е-е-т …»

                ________


Когда съезд перешел к завершающей части – банкету, к Барбидону, то бишь к Алеандру Бонарту, подошла делегация иного сорта. Она состояла из дипломированных чародеев, тузов потаенного мира, и нескольких тертых не мылом леших. Алеандр пригласил их в свой шатер. Зашли. Уселись за походный складной стол. Слуга быстро расставил яства и удалился. Выпили неспешно, закусили дарами природы. Пришло время говорения. Начал обсуждение старый заслуженный чародей.
- Уважаемый принц, или как вас теперь величать… вождь? Так вот, мы пришли узнать приватно, чего вы хотите на самом деле?
- Войны. Всего лишь войны за передел без меня поделенного мира.
- Зачем она нужна нам?
- Позвольте мне поразмышлять вслух… Мир, в котором мы существуем, создан не нами и, отчасти, не для нас. Мы в нем необходимы, чтобы подчеркивать чью-то мудрость, развлекать кого-то свыше, а в целом - служить сырьем для божественного эксперимента. И, в то же время, это славный мир, но в нем нет личности, способной противостоять надличной силе, которая зовется судьбой, роком, фатумом, демиургом… Мы рождаемся, чтобы исчезнуть. Выбор нам дан лишь для двух вариантов: умереть Персонажами или Героями. И вот мы тужимся выбиться в Герои, чтобы получить поощрение славой. Хорошо ли это? Нет. Почему? Суетно все это. Слава кончается сразу же, как только мы перестаем надувать сей воздушный шарик. Можно ли что-нибудь изменить? Давайте думать. Мир наш основан на постулате «золотой середины». Добродетельно среднее между двумя крайностями, которые являются пороками. И все в этом мире - суть порождение золотой середины. Смелость – это среднее между трусостью и ухарством, щедрость – между мотовством и жадностью…
- Разве это не так? – вопросил старый леший.
- А что в таком случае есть истина? – с жаром воскликнул Алеандр. – Среднее между правдой и ложью?
- А разве не так? – гнул свое болотное существо.
- Большинство людей так и воспринимают этот мир. Они делят его на светлые и темные половины, а посередине – незыблемая ось. Создается впечатление, что стоит оседлать ее, и вы обретете гармонию. Но как только кто-нибудь пытается сделать это, начинаются странности. Линия оси превращается то в канат, по которому нужно карабкаться вверх, удаляясь от корней, пока не устанешь и не сорвешься, обдирая в кровь ладони, то – в горизонтальную проволоку, провисшую высоко над земной реальностью, по которой надо идти, балансируя, как канатоходец. Ну и кто прошел ее до конца? А то вообще превращается в тонкую линию, будто прочерченную мелом. Ее невозможно взять в руки, а перепрыгнуть может любой: и тот, кто на черной стороне, и тот, кто на белой, так что становится непонятно, зачем она вообще нужна?  Отсюда вывод: с нами играют в игру. Чет и нечет. Красное и черное. С перспективой получить в итоге зеро. Нам дано право искать осевую линию, которая постоянно ускользает. В чем смысл этой игры? Возникают возможности для миллиона комбинаций. Все действуют, все ищут, все бьются за право быть Героем, но реального выигрыша нет, иначе игра закончится, потому представление должно длиться бесконечно. Во всяком случае, пока Банкующему не надоест играться с нами. Вот я и решил, а что если изменить правила игры? А то и вообще придумать свою игру? Давайте сыграем в войну, в которой именно мы распределим роли, и мы проложим осевую линию там, где нам захочется.
- И что конкретно может дать война?
- Неопределенность. Невозможно будет предсказать исход игры, ибо войны начинаются по конкретным причинам, а мы начнем ее только потому, что нам так хочется! Мы должны сотворить хаос. Созидательный хаос! Чтобы созидание шло через разрушение, а разрушение через созидание. Мы сделаем известное неизвестным и будем трактовать то, что получится. И это неизвестное превратится в фетиш! И мы будем лелеять его. Истина – всего лишь слово. Истина то, что мы сами создадим и сами же объясним. Вот такие будут правила игры. Кто в них сможет разобраться, кроме нас? А если так, то мы станем демиургами нового мира. Мы будет создавать персонажей и предоставлять им право стать Героями, а сами будет выставлять оценки по критериям, исходя из которых, будет непонятно, кого и за что выдвигают в Герои, а кого в Персонажи. На все будет Наша воля! Кто небытие превращает в бытие? Я хочу, чтобы это делали Мы! Мы захотели и собрали съезд. То, чего никогда не было – появилось! Даже если мы разойдемся, ни до чего не договорившись, воспоминание о таком необычном факте останется. А если мы двинемся дальше по пути создания новых фактов? Будут силы – создадим то, что захотим. А где взять Силу?
Алеандр обвел присутствующих взглядом требовательного учителя. И «ученики» поспешили блеснуть знаниями.
- Сила – в деньгах!
- Сила – в кулаке!
- Сила – в магии!
На лице «учителя» отразилось разочарование. Тогда попытался прояснить вопрос неугомонный леший.
- Я слышал, что  сила - в знании.
Алеандр отрицательно покачал головой.
- Тогда сам скажи.
- Настоящая Сила рождается из противодействия другой силе. Искра высекается ударом камня о камень. А уж из нее возгорается пламя. А началом процесса выступает Воля. Сила у нас есть, воля – тоже, теперь остается подготовить противостоящую нам силу!
Публика окаменело взирала на своего вождя, а Алеандр продолжил вдохновенно втолковывать.
- И здесь на первый план выходит мера. Нужно подыскать такое противодействие, чтобы оно, во-первых, было слабее нас, и потому не могла победить, во-вторых, своей силой оплодотворило, удесятерило нашу силу. И я знаю, где ее найти и как задействовать в нужном русле и ракурсе. И в бой! Без этого мы останемся персонажами, в лучшем случае дорастем до Героев, но мы никогда не станем Демиургами, а останемся лишь пешками в руках Играющего.
- Это уже было. Я читал о таком Вожде, - начал было опять леший.
- Цыц! – вдруг крикнул Алеандр громовым голосом. – Не сметь выдавать военную тайну!

________


Адмус был в пути третий день. Его не радовал свежий ветерок и неправдоподобно зеленые луга, еще не тронутые летним зноем. И облачка не навевали мыслей о чем-то легкомысленном. Адмус был в плохом настроении, как человек, которого послали куда подальше. И так он шел, пока ни увидел придорожный трактир. Жажды, как физической потребности, организм не ощущал, зато душа просила испить водицы не меньше десяти градусов. И Адмус вошел в питейное заведение.
Дилижансов и прочих повозок у входа не было, зал пустовал. Даже хозяина не было видно. Лишь у окна сидел человек и скучал. Адмус присел за стол, стал ждать.
- Если невтерпеж, то присоединяйтесь, сударь, - откликнулся человек. – Мне одному столько не выпить, да и ни к чему.
Адмус пересел.
- Меня зовут Киаксар. По заслугам - бывалый воин. Ныне в почетной отставке, - доложился сиделец.
- Принц Адмус. Пока на службе. Учусь в Институте, - представился Адмус.
- Тогда первый бокал за знания. Лучше вовремя узнать то, чего ты не знаешь, чем не вовремя. Был у меня случай…

                Рассказ бывалого воина

Я еще ходил в рекрутах, но уже умел тянуть носок и браво отвечать: «Есть!», когда случилась небольшая война. Кто-то кому-то в верхах сказал, что он не прав, а тот другой весомо возразил. Чтобы узнать, кто виноват на самом деле, послали солдат пострелять друг в друга. Приказано – сделано. Заняли мы одну деревеньку. Она располагалась на горе, и с нее хорошо и далеко наблюдались окрестные дороги. Противника не было, и мы несколько дней отдыхали в свое удовольствие. А жил в той деревне старик лет за сто возрастом. Смотрел он на меня, смотрел, потом подозвал и спрашивает:
- Сынок, знаешь ли ты как выжить на войне?
Отвечаю:
- Конечно. Для этого надо слушаться командира.
Он согласился, но тут же возразил.
- Командир один, а вас много. Каждому в бою он подсказать не сможет.
- Ну и как выживать на войне в таком случае?
- А ты приучи себя работать на нее, как пахарь в поле. Работай каждый день, даже когда никто не воюет.
Посидел, потом, уходя, добавил:
- Побеждают те, кто имеют привычку к постоянной работе.
- Я принял сказанное, как руководство к действию, и потому выжил в пяти войнах и еще в отдельном сражении за винный погреб в харчевне «Три пескаря». Для меня формула жизни звучит следующим образом: действие, нацеленное на победу, руководствуется разумом и проверяется чувством. А для этого надо развивать свой ум и закалять характер. Как видите, все просто. Осуществить сложно.
- Ну, это всегда так, - утешил Адмус тоном опытного наставника.
- Тогда выпьем?
Выпили.
- А Вы, Ваша Светлость, чего один в дороге?
- Послан за инициацией.
Воин уважительно помолчал. Потом спросил.
- Чего?
- К невесте иду. Ее ухажеру морду бить.
- Теперь понял. И запомнил. Если что, так и скажу жене: извини, мол, это инициация, даже принцы не брезгуют рукоприкладством.
- Да нет, я фигурально выразился. Если у них любовь, я с тропинки сойду, чтоб не мешать встречному движению. Значит, быть мне одиноким волком.
- Золотые слова! За это надо поднять!
Подняли, выпили.
- И я такой же – рыскающий волк. Всю жизнь в походах, даже не знаю, какая половина детей моя. Зато есть, что вспомнить. Мой девиз – ищи бой!
- Хороший девиз. А почему, собственно, мне не найти обожателя моей невесты, не набить ему то, что полагается бить и тем отохотить от будущей жены?
- Верно. Найти, и в бой! Главное - разнести замок, тогда в любом случае не так обидно будет. Выпьем за бой?
Выпили.
- Может, меня за этим и послали, чтобы посмотреть, каков я в деле?
- Верная мысль. Вы принц или не принц?
- Принц…
- Себя уважаешь?
- Уважаю.
- А меня уважаешь?
- Уважаю.
- Тогда слушай сюда. Мой совет: в бой! На штурм! Военное искусство знаете?
- А то, с трех лет маршировал.
- Тогда вам повезло: есть повод подраться с достойным противником. Выходит, перст судьбы!
Адмус тяжело задумался.
- Может, и вправду это демиург меня надоумить пытается? А то мои друзья, кажется, нашли себя, а я вроде как сбоку. Но и у меня есть козырь!
- Тогда выпьем за то, чтобы демиург нам побольше в рукав козырей подкладывал, а мы не плошали, обнаружив туза.
Адмус чокнулся и выпил под мобилизующий тост.
- Есть у меня еще козырь. Это Авочка, - сообщил он. – Она – тигр! Только я могу в клетку входить. Только меня слушается. А других туда не пустим. (Адмус стукнул по столу.) Игра еще не проиграна!
- Куда там! Конечно, нет! – отозвался сосед. – Только пить начали.
- Тогда продолжим, наливай…
И они вновь наполнили бокалы.
Часа через два с ними сидело еще двое. Наверное, они подошли позже и, не найдя хозяина, присоединились к ним. А может, что-то другое… Адмус не помнил точно, когда диктовал летописцу. Но запомнил, что один из вновь подсевших был толст, важен и говорил веско, а второй худ, непоседлив и нервен. Говорили о политике. И, кажется, давно.
- Нет, вы только вдумайтесь, - втолковывал худощавый, - тащат все: и то, что плохо лежит, и то, что хорошо, казалось бы, припрятано. Зачем я ворую – понятно: мне надо. Но они-то почему, когда у них все есть?
- Люди от своего не отказываются, а от чужого - тем более. Таков закон жизни, - заметил Киаксар.
 - Это безысходная ситуация, когда пороть некому и, в сущности, не за что, а хочется и надо, - проговорил Адмус, изо всех сил напрягая свой ум.
 - Я не пойму, чего он говорит, - возмутился худой и нервный. – Я уже час не могу понять, что он говорит. Мне обидно.
Второй, дородный мужчина, был иного мнения на суть поднятой проблемы, поэтому он обратился к худому с дружеской критикой:
  - Я тебе скажу  прямо, без затей - дубина ты! 
  - Сам сучок! – вскипел тот.
  - Ты что, обиделся? Напра-а-сно. Я привык честно о людях говорить. Всё, как есть. Вот я какой. За это меня надо ценить, а не ругать обидными словами.
Он огладил свой выдающийся живот и заскучал.
- Да разве ж люди оценят правду о них самих? Налей мне вина, видишь, я расстроен.
- Тогда скажи, в чем соль этого высказывания?
Полный господин выпил и принялся обстоятельно излагать свою философию жизни:
- Вся соль в способе соления. Смотри. Ты живешь теми заветами, что тебе мама в детстве внушала. А она говорила: смотри, сынок, не воруй, это нехорошо, а будешь воровать - не попадайся, а попался - веди себя со следователем смирно и не забывай поздравлять маму с днем рождения. Так? Так. Она учила тебя правильно. Она учила тебя хорошему, чтобы ты маму любил. Так? Так. А ты когда ей в последний раз открытку посылал? Во-о-т. Давно. Так зачем ты воруешь? Чтобы на себя и на других женщин тратить? Мама тебя воспитывала, воспитывала, а ты ее забываешь. Нехорошо.
- Да я... да я… - пытался вставить слово худой, но неудачно. Его не слушали.
«Вот еще одна правда жизни, - подумал Адмус, – а мы все высшую истину ищем».
- Пойду, вздремну перед сном, - сообщил он приятелям. И уснул тут же за столом.
               
_______


Адмус очнулся от того, что кто-то его усиленно толкал.
- Давайте вставайте. Вы, как мой племянник - тот пока глаза протрет - день прошел.
Адмус открыл неясные очи и узрел пред собой свежайшего вида Киаксара. Лежал же Адмус в постели на чистом белье, как и подобает принцу.
- Как я сюда…- начал было Адмус.
- Не важно. Подите лучше искупайтесь.
И Киаксар указал на приготовленную бочку с водой. Адмус поднялся, сунул в нее палец и ужаснулся.
- Вода холодная, аж боязно топиться.
- На войне, как на войне, - отвечал старый воин, и привычно погрузив новобранца в купель. – А вдруг переправа…
После завтрака и отдохновения, Киаксар стал объяснять, как побыстрее добраться до места, но Адмус прервал его:
- Я не могу двигаться слишком быстро, мне по дороге надо узнавать про всякие умные вещи. Короче, мне надо искать истину. У нас, принцев, так принято. Может кто-нибудь о ней знает?
- А-а, так Вам, Ваша Светлость, надобно по мудрецам еще пройтись? Знаю таких. Недалеко есть одна обитель. Зайдете к ним, а они уже направят вас дальше по эстафете.
После чего Киаксар и Адмус дружески расстались.
- Буду следить за прессой, может, где какая межгосударственная заварушка с Вашим участием случится, так я сразу же прибуду, - пообещал ветеран.
Адмус лишь вздохнул, выслушав эти надежды.
К вечеру Адмус добрался до приюта мудрецов. Им оказался уютный домик с садом и хозяйственными пристройками. Меж деревьев по тропинкам чинно гуляли благополучного вида жрецы мудрости. Адмус напросился на аудиенцию к их главе. Просьбу уважили, и Адмуса ввели в кабинет, загруженного шкафами с манускриптами всех мыслимых размеров и расцветок. За столом сидел поседевший над фолиантами господин в неброской одежде, но алой ленточкой на шее. Просторная рубаха скрывала предмет, что держала лента, но, похоже, что сделан он был если не из золота, то из брильянтов, ибо даже сквозь ткань струился легкий свет. Хозяин любезно пригласил Адмуса сесть в кресло, выслушал его просьбу и охотно поведал о своих проблемах.
- Истину сложно установить, но еще труднее доказать всем умам, что это и есть искомая истина. Я слышал, что в иных землях твердо верят, что наша Земля – шар, висит ни на чем и, более того, Солнце восходит и заходит потому, что Земля крутится вокруг Огня, да так ловко, что мы не замечаем этой бешеной скорости. Каково в это поверить? Но ведь верят, и самое удивительное, если это все - правда! Мы делаем ошибки, затем по мере сил, исправляем их. Но сколько бы ни исправляли, все равно делаем новые. И так из поколения в поколение. Никакой опыт не помогает. Логично предположить, что человек существует для создания ошибок. Значит, это кому-нибудь нужно? Да, считаем мы, нужно! Некто специально следит за нами, отмечает наши ошибки и делает выводы. Значит, наши ошибки угодны Высшим Силам, и мы должны совершать их с чувством осознанного долга и класть их к подножию алтаря. Отсюда наша мораль: совершил ошибку? Радуйся! Ты угоден!  Исправил ее? Радуйся еще больше. Ты угоден вдвойне!
- Хорошее вероучение, - одобрил Адмус. – Это по мне. Совершать ошибки – моя стихия. Значит, зря я огорчался по их свершении?
- Совершенно зря, - подтвердил жрец. – Так что впредь не огорчайтесь, сын мой, а сохраняйте дух твердым, настроение бодрым. Главное, чтоб талант был. У вас есть талант?
- Не знаю… Способности есть. Наверное. Но не уверен.
- Не страшно, если нет способностей. На «нет» и спроса нет. Страшно, когда способности есть, но нет таланта! Это все равно, что быть мужчиной наполовину. Вроде, все на месте, и спрос есть, а что делать с поступающими предложениями – непонятно.
- Как вы доходчиво объясняете. А что если не понятно к чему есть талант, но видно, к чему способности?
- Я человек хоть и малограмотный, но с высшим образованием, потому могу судить о некоторых предметах, как-то: экономика, юриспруденция и метафизика. Причину вижу в следствии, и тем спасаюсь. Талант – число единственное, значит - целое, а способности – число множественное, значит - дробное. Что лучше? Дробью не убьешь, а целым – запросто. Целое бьет в точку, но можно и промахнуться, а дробное бьет в рассыпуху, но шанс попасть возрастает. Это понятно?
- Вроде бы, да.
- Тогда идем дальше. Продолжением силы молодости является талант, что выражается в гениальности. Гениальна только молодость. С возрастом талант изнашивается, мельчает и переходит в способности. Затем и они выгорают, остаются навыки. В старости от них остается лишь опыт. С ним человек и подходит к последней черте. Я нахожусь как раз в стадии опытности.
- Значит, мы гениальны? – обрадовался Адмус за себя и своих друзей.
- Я высказался в том смысле, что «молодость гениальна», а не все молодые гениальны.
- И на добром слове спасибо. Тезис все равно окрыляет.
- Успехов вам на поприще обретения.
На этом беседа прервалась, ибо хозяина обители призвали иные дела, но он дал карту, на которой были отмечены последующие пункты бытования искателей мудрости. Сверяясь с нею, Адмус отправился дальше.
Еще через день он имел честь пройти через ворота, над которыми красовался девиз: «На то мы и существуем!» Адмус сразу попросился на прием к старейшине сего места. И его просьбу вновь уважили без промедления. Старейшина сидел в кресле и задумчиво оглаживал белую длинную бороду. Перед ним на высоком пюпитре лежала раскрытая книга. Адмус вежливо представился.
- Рад видеть перед своими очами ученика почтенного Института, - благосклонно ответил Старейшина. – Многое ли вы успели узнать?
- Много, - честно соврал Адмус, - но все равно решил отправиться на поиски интеллектуальных впечатлений, чтобы выработать очередные новые идеи.
Адмус был рад козырнуть к месту такой изящной фразой, которую он слышал от Одариса. Однако реакция Старейшины была кислой.
- Вряд ли вы обретете что-то новое. Не те времена. Книги пусты, ибо повторяют чужое своими словами, а слова хоть и многозначительны, но в скорлупе все равно царит выеденная пустота. Это тот случай, когда идеи не рождают новых идей, а лишь новые тексты. Очередных идей ждать уже не следует. Одни реализовались, другие лопнули.
- Значит, все вопросы поставлены, но ответы не найдены? – вопросил слегка озадаченный Адмус.
- Ну почему же, почтеннейший искатель истины, - вежливо возразил Старейшина. – И вопросы поставлены, и ответы найдены. Только ответы вы либо еще не знаете, либо они вас не устраивают. А теми, что устраивают - вы руководствуетесь.
- Вот это да! – в восхищении воскликнул Адмус. – Так это меняет дело. Это по мне решать уже решенные задачи. А вот мой друг Лотис хочет искать нежеваную другими  истину. И я настроился было биться над вопросами, на которых еще нет ответов. Но при таком раскладе жить много легче.
- Не знаю. Я, к примеру, со знанием ответов на свои вопросы затворился в башне. Конечно, можно опустить планку и не закапываться так глубоко. Я мог бы вывести постулат типа: «смелые укрощают жизнь, а трусливых – сама жизнь», и он был бы верен, а я  имел бы успех в качестве популяризатора. Однако то была бы куцая истина. Тогда какой же необходим постулат? Истина – это безусловное знание, вроде 2+2=4. Проблема в том, что далеко не все сводимо к столь кратким и ясным формулам, а значит, истина ускользает, расплывается в комментариях, а они - в разнокалиберных умах. Мы стараемся овладеть искусством концептуального мышления. Это то, чего лишена подавляющая часть народонаселения. Получается драматический зазор. Мудрец пишет всеобъемный труд, но понять его толком не могут даже сверхобразованные люди, ибо способны воспринять лишь частности, но не целое. Приходится логику сводить к вере в умность глаголемого.
В подтверждении этого Старейшина пригласил принца осмотреть гордость обители – научную мастерскую.
- Мы не только занимаемся мыслеведением, как другие, но и стараемся выйти на новый – лабораторный, так сказать, уровень.
Старейшина отворил дверь, и Адмус увидел обширный зал, тесно заставленный столами с нагроможденными на них ретортами, колбами и прочими сосудами. В одних булькала кипящая на слабом огне жидкость, далее по трубочкам переносясь в виде пара к бутылям, стекая туда уже капельками. В других емкостях содержалось что-то сыпучее, и оное толкли в маленьких ступках. Сосредоточенные люди в белых одеяниях призраков бесшумно двигались меж узких проходов, всемерно поддерживая бульканье и шипение в этом своеобразном мире.
- Здесь мы решаем основную задачу мыслительного процесса бытия человечества, - объявил Старейшина. – Давно замечено, что человек способен сосредоточиться и удержать в своем мозгу только одну заглавную мысль. Либо он думает о горизонтальном, либо о вертикальном. Попытка охватить сразу обе мысли приводит мозг в недоумение, а сознание в отчаяние.
- Как же так? – удивился Адмус, и возразил. – Я способен одновременно думать о самых разных вещах. И мои знакомые, похоже, делают так же.
- Это кажущиеся многообразие, - мягко отмел Старейшина поползновения принца на универсальность. - Перепрыгивая с одного предмета на другой, вы можете спокойно думать только о том, что не требует глубокого проникновения в суть вещей, и вырабатываете суждения по типу: хочу – не хочу, нравится – не нравится, согласен – не согласен и так далее. А вот мысль, требующую всестороннего рассмотрения и познания, мозг способен принять только одну.
- И это плохо?
- Не то, что плохо… Живем же. Это означает, что человек не может охватить мир во всей его целостности, а целостность эта состоит из многообразия феноменов. Вот мы и пытаемся создать вещество, чтобы, приняв таблетку, люди обрели способность повысить свои возможности хотя бы до восприятия двух главных мыслей одновременно. «Эффект стереоскопичности» называется.
- И что это дало бы?
- Как что? Мы стали бы вровень с богами!
«А вы уверены, что им тоже удается осмыслить сразу несколько сущностей?» - хотел было спросить Адмус, но, не чувствуя себя достаточно сведущим в отвлеченных науках, счел за благо промолчать. Вслух же пожелал Старейшине успехов на этом перспективном поприще и попрощался.
Через два дня пути он достиг обители не хуже прежних. И старец восседал в кресле не менее серьезный и внушаемый почтение. И вопрос Адмус задал примерно тот же, что и прежде – об их поиске истины. Старец охотно поведал:
- На этом пути нас интересуют формы бытия. Их четыре: внеличностная, личностная, личностно-внеличностная и пустая. Мы стремимся, прежде всего, изучить пустую. Нас интересует: а нет ли там кого или чего?
- Так ведь она… оно… пустая! – воскликнул Адмус.
- Пустая для нас. А для самой себя?
«Лотиса бы сюда», - тоскливо подумал Адмус.
- Представьте следующее: пустота рождает пустоту и при этом поглощает материю, чтобы преобразовать ее в пустоту. Но тогда, какая же она пустота?
- И каково ваше конкретное учение? – вежливо поинтересовался Адмус, чувствуя, что подходит к пределу своих умственных возможностей.
- Мы проповедуем одну мысль: всякий идиотизм, как символ пустоты, должен иметь пределы своего действия…
- Ценная мысль, - согласился Адмус.
- …ибо умная мысль сама затухает в пространстве. Она имеет не столь уж большой радиус действия, как хотелось бы, и по мере движения не только ослабляется, но и искажается в соответствии с законом пророка Эйнштейна.
Адмус сделал лицо таким, по которому было бы видно, что имя Эштейна ему знакомо.
- А есть проблемы с этим?
- Да. Мы никак не может найти пределы интеллектуального, а тем паче политического идиотизма, и даже строго научно классифицировать все проявления их в нашей жизни.
- Понимаю и сочувствую.
- Но мы много работаем.
- Желаю плодотворных успехов.
- Спасибо, будем стараться, хотя ох, как это сложно. Вот, к примеру, мы узнали…
И настоятель понизил голос до шепота:
- … что таблица умножения подделана средневековыми монахами!
- И что теперь делать? – с тихим ужасом в голове спросил Адмус.
- Будем искать истинную таблицу.
- Тогда вдвойне желаю вам всего, чего вы себе пожелаете.
С тем Адмус и откланялся. Впереди еще был монастырь, где поклонялись электричеству, как явному проявлению божественной силы. Они практиковали просветление: брались за оголенный проводок и кричали в восторге от ощущения Высшей Силы! Но почему-то идти туда не хотелось. Короче все больше становилось ясным, что поиск истины - дело темное. По-настоящему, он не мог понять одного: чего Лотису так нравится ее искать? Все, что он видел и слышал, выглядело в его глазах форменной «чупухой». Истина в том, что в мире много умников, но мало умных. И к черту классификации! Прав Одарис: все, в сущности, делится на съедобное и несъедобное. А съедобное - на сладкое и все остальное. И сделал свой вывод: «можно долго спорить об оттенках фиолетового, но мне хватает синего».

_______


Но Адмуса ждали и иные встречи.
Свечерело, когда он подходил к очередной придорожной гостинице. На небе зажглись первые гирлянды звезд, но тьма не опустилась не только по причине не остывшего еще заката, но и необычного свечения над крышами постоялого двора. Странное физическое явление заинтриговало Адмуса, и он ускорил ход. Что-то ему в этом свечении почудилось призывное и отдохновенное. Устал он от дороги. Притомились ножки, мозг переполнился впечатлениями, хотелось чего-то иного.
Войдя во двор, Адмус оторопел от увиденного. Такого количества леших, ведьм и кикимор он никогда не видел. Впрочем, он их вообще до сих пор не видел за исключением одного домового, да и то в детстве. Стало понятна и природа свечения. За столетия телесная сущность лесных и болотных жителей накопила столько фосфора, что их тела от разогрева начинали самопроизвольно светиться. А процесс разогрева шел полным ходом. Кабатчик еле успевал бегать за сокровенным запасом в погреб. Обитатели людского роду-племени, если и остались в таком месте, то попрятались в комнатах и мертво затаились до рассвета. Зато Адмусу стало отчего весело, захотелось ему охолонуться в омуте и покружиться в водовороте.
Он встал посередине двора и широко улыбнулся.
- Гуляем, приблудные? Так и надо перед концом света! Принимайте в свою компанию, а то от жажды пыхнуть могу не хуже дракона.
Лесной публике прямота не менее блудного принца понравилась. Взревели лешие фальцетом, взвизгнули виолончелями ведьмы, хохотнули тромбонами кикиморы и пошла гулянка по принципу: «Живем, братцы, в последний раз, чему есть прямые доказательства». Все смешалось в ту ночь на постоялом дворе. Беззастенчиво объяснялись в сокровенном скрипки, били себя в грудь ударные, под исповедь духовых кружились в хороводе лешие и отплясывали в такт бубну кикиморы. Казалось, сам воздух кипел от дыхания разудалой публики. И далеко округ разносилась сердешная песня лешарей, в чьем хоре отдельной партией слышался единственный человеческий голос – Адмуса.

                Восходит заря, но не цветет конопля,
                Хоть с зорею встает всяка божия тля.
                Мое сердце кричит – пропадает она!
                Конопля-конопля, не бросай ты меня!
                Не смогу без тебя - я ж не божия тля.

А потом опять танцевали, и опять пели, уже веселое, что-то вроде:

                Мы, русалки, народ вольный,
                Удалой и своевольный,
                Выйти замуж мы не можем,
                Но (неразборчиво) мы поможем!

Адмус потом с трудом мог вспомнить текст песен, хотя тогда без запинки пел все, что имелось в болотном репертуаре. Правда, припомнил, как обещал приехать на именины к одной кикиморе лечить пиявками свой радикулит, которого не было; как мерялся силой с лешим, и победил его, после чего скакал на его спине. Потом поднимал тост за кого-то и принял тост ответный, и называл какую-то молодую кокетливую ведьму Авой…
В полдень он открыл глаза. Белый свет выглядел мутно и серо. Кряхтя, Адмус спустился  с сеновала и обозрел место действия. Запредельный люд тоже потихоньку выкарабкивался из углов и кустов. Сели чаевничать, благо, за исключением забора и туалета, все остальное на постоялом дворе уцелело. Только тогда принц поинтересовался причиной столь несвойственного природе скопления антропоморфных форм жизни в одном месте.
- Мы ратикалы!
- Радикалы?
- Ага. Будем мир менять до основания.
- Так вы революционеры?!
- Ты не ругайся. Мы не в обиде, вместе пили, но больше незнакомых слов не говори. Наш вождь Барбидон сказал, что мы ратикалы. Ему мы верим, что это слово не обидное.
- Барбидон? Ваш предводитель Барбидон?
- Да, - важно кивнула одна из кикимор. – Славный мальчик. 
- И что, он решил изменить мир?
- Подчистую. Кто был лешим, станет старшим лешим, кто была кикиморой, та станет…
- Русалкой, - подсказали со стороны.
Грянул хохот. Только Адмусу было не смешно. Опять Барбидон! И опять его пути скрещиваются с его, Адмусовой, дорожкой. Что за напасть?
- А где его видели?
Ему охотно рассказали про съезд с изложением принципиальных тезисов речи нового вождя. Адмусу оставалось только удивляться такой прыти недавнего студента.
«Как он легко на мировой уровень вышел!» - завистливо подумал Адмус, которому надо было еще сдавать зависший зачет по практике.
- И что теперь?
- Идем собирать по лесам и долам, трясинам и ручьям силу могучую, чтобы всем, несогласным с нами, показать, кто в этом мире за главного.
Теперь принц уже не останавливался на промежуточных рубежах, а прямым курсом помчался ко двору раджи. А в обратную сторону полетело письмо к друзьям с сообщением о новой каверзе Барбидона…
               
________


Столица царства раджи бурлила. Явственно чувствовалось приближение какого-то праздника. Адмус выяснил, где остановилась белокожая принцесса из верхнеполюсной стороны, и направился к небольшому, но уютному палаццо недалеко от резиденции самого раджи. Стражникам передал записку для адресата: «Я здесь. Буду в кофейне напротив. Адмус» и занял место на диванчике в указанном заведении. Не успел он выхлебать мизерную чашечку горького местного напитка, как увидел через окно спешащую Авочку. Адмус приосанился, принял приличествующее его положению обманутого жениха скучающее выражение лица и в такой мизансцене принял посетительницу.
Авочка же сияла. Бросилась ему на шею, помяла воротничок рубашки и совсем не обращала внимание на любопытствующие физиономии окружающих.
 - Ты приехал ради меня? У тебя же практика заканчивается только завтра!
 - Дело неотложное есть. Мне надо знать твое мнение по одному философскому вопросу.
 И Адмус протянул то самое злополучное письмо, что позвало его в дорогу. Ава развернула листок. Через мгновение подняла глаза.
 - Это намек?
 - Нет, это просто письмо.
 Ава вновь углубилась в созерцание бумаги.
 - Очень мило, - произнесла она, спустя три мгновения. – Наверное, пока шел сюда, заходил в обители искателей мудрости?
 - Было такое.
- Похоже, ты набрался много мудрости, потому что я ничего не понимаю.
- А что тут непонятного? Любой дурак поймет, - отвечал Адмус, раздражаясь.
- Тогда я дура. Объясни мне смысл? И Ава вернула письмо. Адмус взглянул и… обомлел. Перед ним был чистый листок без малейших намеков на буквы.
- И для этого ты проделал такой путь?
- Выходит – да.
Ава чуточку поразмыслила и заявила:
- А, поняла! Это называется сюрпра-а-йз.
- Вот именно, - пробормотал уничтоженный Адмус.
Авочка захлопала в ладоши.
- Я поняла, поняла: ты по мне соскучился!
Адмус заставил себя расцвесть улыбкой. Над ним шутили. Осталось веселиться вместе со всеми. Он развел руками: мол, раскусили меня. Авочка вновь кинулась ему на шею, обняла и чмокнула в щеку.
- Как хорошо, что ты приехал!
- Вообще-то я ехал не к тебе.
Адмус сказал это спокойно, даже небрежно. Губы у Авочки дрогнули.
- А к кому?
- К некоему Лорику, побочному сыну некоего раджи, с которым находится в интимной переписке некая принцесса.
Адмус сладострастно наблюдал, как изменилась лицо Авы. Как она растерялась и не сразу нашлась, что сказать. Потом пролепетала:
- Кто тебе рассказал про Лорика?
- В «Монархических известиях» прочитал. В редакционной статье «Международные связи крепнут». Дай, думаю, и я плечо подставлю.
- Я приехала к Лорику, это так. И он писал мне, это было. Но по-дружески.
Адмус усмехнулся.
- Ессессенно по-дружески. У меня со служанками тоже были исключительно дружеские отношения.
Авочка вскочила. Что-то хотела сказать, но не смогла и бросилась бежать.
Адмус криво ухмыльнулся. «Против правды не попрешь, - подумал он. – Не выдержала очной ставки с истиной».
На сердце же было гадко.

________


Он встал, чтобы… Что? Он не знал. Наверное, надо уехать. Так сказать, пожелать счастья молодым и уйти из геометрической фигуры, где третий всегда бывает лишним. Направление мыслей было прервано появлением…
- А я тебя ищу! Здравствуй! А где Ава? Ты что так плохо выглядишь? Устал с дороги? Но сначала скажи два слова о Лотисе? У него все в порядке?
Салерия болтала не умолкая, теребя Адмуса, требуя ответа на все вопросы разом. Потом примолкла, всмотрелась, поняла.
- Когда это ты успел поссориться с Авой?
- Почему я? Может, она виновата!
- И в чем она успела провиниться? Я узнала о твоем приезде десять минут назад, Ава – пятнадцать. Что произошло за это время?
- Я приехал поздравить Лорика, - сказал Адмус с сарказмом.
- Ты знаешь Лорика? Ах, да, вы же останавливались у раджи. Не знала, что ты успел с ним так близко познакомиться. Впрочем, конечно, поздравь Лорика со свадьбой.
Адмус глупо моргнул. Потом еще раз. Затем закрыл рот. Потом открыл, чтобы спросить:
- Он женится?
- Да. Через два часа церемония. Ава бросила наряды, как узнала, что ты приехал…
Адмуса шатнуло.
- Могла и не беспокоиться, - пролепетал он.
- Вот что, дружок, - перешла к решительным действиям Салерия, - хватит говорить загадками. Расскажи, что случилось.
- А ты не догадываешься? Ты что, тоже надо мной издеваешься?
- Адмус, я тебя ударю, если ты не прекратишь изъясняться вопросами. Что случилась?
- Ава женится, а ты спрашиваешь, что случилось?
- На ком Ава женится, она же женского пола!
Тут уже Адмус рассвирепел.
- На евнухе! Она… замуж выходит, а вы тут передо мной комедию с радостной встречей ломаете!
- Да объясни толком, за кого Ава замуж выходит?
Адмус едва не задохнулся от гнева.
- Как за кого? За Лорика!
- Ты что? С колокольни упал? – поинтересовалась Салерия ледяным тоном.
Тут Адмус понял, что произошло что-то несуразное, и местами непоправимое.
- Ты же сама сказала… про свадьбу… Лорика.
- Сказала. Лорик женится. На одной простолюдинке по имени Золотушта. Он ее на пути в Злоконию обрел. Лорик пригласил нас на свадьбу. Ава будет со стороны невесты, потому что она их и познакомила. Лорик нас любезно подвез, вот Авочка и оказала ответную любезность: познакомила застенчивого сына раджи с милой застенчивой девушкой.
- А переписка? – промямлил Адмус.
- Господи! Тебе уже наплели? Ну, написал он ей два раза. Первое письмо с благодарностью за неземное знакомство, а второе – с приглашением на свадьбу.
Адмус хотел было еще что-то спросить, потом понял – ни к чему. Его провели, поймали на ревности, чего уж тут продолжать огород городить. Вместо новых вопросов сообщил:
- А я Аву обидел.
- Да что ж у вас все как… у людей. Сейчас пойду найду ее. Жди здесь!
Салерия умчалась, а Адмус, чувствуя себя разбитым в пух и прах, опустился на диван.
Через полчаса Салерия вернулась.
- Что за служанки у тебя были?
Адмус зарделся.
- Да наплел я со злости!
- Я так и сказала. Иди к ней. Она как раз плакать перестала. Помирись. Не порть ей свадьбу, хоть и чужую.
Через пять минут Адмус поскребся в дверь комнаты.
- Не заперто, - услышал он милый ему сердцу голосок.
Адмус втек в приоткрытую им щель и остановился на пороге. Глазки и носик Авочки припухли, но сидела она прямо, как гвоздик. Коротко взглянула на него и сказала:
- Давай решай скорей, на какой козе ко мне подъехать, Отелло…
«А это еще кто?»
Но Адмус мудро решил оставить выяснение ситуации с новым соперником на следующий раз.



Сказ 23. Приближение апокалипсиса


Адмус был уверен, что по его письму Лотис с Одарисом явятся скоро, тем более, дорога была знакома. На воздушном шаре за три дня можно долететь. И вправду на исходе недели они прибыли: бледные, с обветренными лицами, но живые и здоровые. Лотис сразу заявил, что был уверен в желании Барбидона взять реванш. Но ему только одно не понятно: почему именно к ним прицепились?
- Вот и я о том же думаю, - подхватил Адмус. – Почему свет и тьма клином на нас сошлись?
Одарис долго своего мнения не высказывал. Когда друзья решили было, что его, этого самого мнения,  нет, Одарис выдал первую мысль.
- А что если развернуться да и уехать? Пусть без нас с Барбидоном разбираются, кто захочет. Наши королевства – с краю!
Мысль понравилась. А чего и вправду они мчатся куда-то по первому зову? Например, последний случай. Ава приехала бы к ним  в гости, тогда Адмус и выяснил бы кто такой Лорик.
- А так я перся за тридевять земель, чтобы узнать, что этот Лорик женится на какой-то простушке, - кипятился Адмус.
- Да нас еще вызвал.
- И вас сорвал только из-за того, что Барбидон решил стать авангардом регресса, - согласился Адмус.
Однако сразу уезжать было как-то неприлично, – подумают, что струсили, но и тянуть время не имело смысла. Требовался совет. Втягивать принцесс в такое мужское дело, конечно, не хотелось, однако других совещательных органов вблизи не наблюдалось.
- Нас загнали в ситуацию, которая описана в теории, - сообщил Лотис. – Не думал, что именно нам придется проверять ее на себе.
Адмус с Одарисом высказали желание ознакомиться с наукой.
- Эта теория называется теорией неопределенной определенности, - начал свой рассказ Лотис. – Суть ее в том, что будущее при определенных условиях может влиять на настоящее. То есть будущего еще нет, но оно существует в потенции, в возможности случиться, тогда люди могут начать действовать, исходя из такой возможности, и, тем самым, возможное будущее станет самой что ни есть реальностью. Например, кто-то боится нападения соседнего государства и начинает готовится к войне так усердно, что она и впрямь становится неизбежной. А период, когда будущее может реализоваться или пойти по совсем другому маршруту, называется точкой неопределенности, или «вилкой». Вот сейчас мы находимся именно в таком временном континууме. От нашего выбора, возможно, зависит ход дальнейшей истории  немалого числа царств.
- Ух ты, здорово, - восхитился Адмус.
Теория, изложенная Лотисом, поколебала его желание уехать домой поскорее. – Значит, у нас есть возможность попробовать себя в качестве демиургов?
- Конечно, если начнем действовать, то тем самым признаем за имеющимся вариантом способность реализоваться и этим способствать его осуществлению.
- Позвольте, но если мы уедем, если не воспрепятствуем возможному будущему, то оно тем более может реализоваться! - воскликнул Одарис. – Только без нас и в ином, неблагоприятном для нас варианте.
- Да, - согласился Лотис, - ты прав. Тогда реализация возможного будущего будет зависеть исключительно от Барбидона.
- Выходит, демиургом станет он! Хорош выбор! Так что же делать нам с будущим? – растерянно проговорил Адмус. – Кстати, что это за исторический псевдоним он себе выбрал – Алеандр Бонарт? Неужели укоротил имена двух величайших полководцев?
Внятного ответа не находилось. Решено было идти к гадалке. Пусть веры ей не было, но ее совет мог позволить трактовать события с большей определенностью.
Местные жители подсказали адресок, и через час принцы стучались в дверь малоприметного домика на окраине столицы. Открыл пожилой мужчина, оказавшийся мужем вещуньи. Он же получил деньги и провел посетителей в комнату, где их встретила милая старушенция. Она усадила принцев рядом с собой на кошме, выслушала просьбу и принялась за дело.
Принцы с интересом наблюдали, как раскладывались диковинные карты со скелетами, сомнительного статуса дамами и королями с разбойными лицами. Старушка проворно разбросала картинки. Задумалась. Перетасовала и разбросала еще раз. Затем сказала.
- Получается одно и тоже: на роду Вам написано путешествовать, испытать приключения и встревать в сомнительные дела. Так что от надвигающегося не бегите – бесполезно.
- Неужели мы не можем по своей воле уехать отсюда? – спросил Адмус.
- Вы хотите обмануть Писателя? Это, значит, пытаться обмануть судьбу!
- Не хотим мы никого обманывать. Мы хотим жить сами по себе. Мы – принцы!
- Принцами вас сделал Писатель!
- Кто такой этот таинственный Писатель? Уже который раз слышим об этом сомнительном боге.
- Про то мне не ведомо, - заявила гадалка. - Я лишь сообщаю то, что мне говорят карты.
Тут в беседу вмешался муж гадалки:
- Есть тут один человек, который писателя видел, вот как я вас сейчас.
- Да-а? Просим, укажите адрес, вот вам монета за труды.
Муж начертал на листе ориентир, уводящий от стен города.
- Спросите человека по имени Папаяка. Он поселился у нас недавно, а прибыл из далеких мест. Очень далеких.
Принцы незамедлительно отправились по указанному направлению, пока не нашли то, что нужно. В небольшом ладном домике, который хозяин называл заморским словом «коттедж», коротал свои дни разыскиваемый принцами человек. Принцы постучались, вошли и увидели старых лет господина, отдыхающего в гамаке с трубкой в зубах. После недолгих церемоний, гости поинтересовались главным:
- Вы, сказывают, Писателя видели?
- Видел. И не единожды, и многих. Я - метранпаж.
Звание человека ничего принцам не говорило. Решили, что это звание при дворе в отдаленном княжестве.
- Ну и как они, боги? Расскажите.
   - Боги?… Гм. А что не плохое сравнение. Сидит такой бог за столом, наклюкается нектару… А то и упадет под стол. Сопит себе там до утра. Тля, одним словом. А потом приходит трезвый, приносит свои листочки. Читаешь. И впрямь бог олимпийский! Титан! Дракон огнедышащий! Откуда что берется? Поднимаешь глаз над листом; сидит напротив тебя, смирный такой, носом хлюпает, ждет вспомоществования. И думаешь в гордыне своей: ну почему ему способность такая досталось, а не мне, господину дородному, уважаемому? Читал бы жене перед сном…
  - Маскируются, значит, боги-то?
  Папаяка рассмеялся.
  - Маскируются? Ага. Да так, что ни в жизнь не догадаешься.
На сем принцы откланялись. Кто такой Писатель, яснее не стало, но в то, что от Его длани им не увернуться, они уверовали. Шутка ли, Писатель способен снисходить на землю в виде простого человека! Почти что оборотень… Могуч, значит.
Решали свои метафизические проблемы и принцессы. Чужая свадьба пробудила разного рода мысли и томления. Детально обсудив наряд невесты, саму церемонию и прочие сопутствующие детали нам, мужчинам, неинтересные и, по большому счету, непонятные, принцессы коснулись и более возвышенных тем – брака, семьи, положения жены в обществе и мужа в женской системе координат. Салерия объявила, что им с Лотисом предстоит создавать свое мироздание, однако этому препятствуют субъективные факторы  в виде мужской гордыни и устройства мужской анатомии.

(Хронопист: Вы уверены, что правильно излагаете факты?               
 Краевед: А вы, пересказывая женский разговор, были бы уверены, что правильно поняли его?
 Хронопист: Ладно, продолжайте…)    

- Реальность сложнее нашего мышления, - втолковывала Салерия, - потому мы пытаемся всю жизнь осознать ее, и заканчиваем тем, что стараемся создать свою собственную, более понятную нам реальность.
- Я тоже хочу строить мироздание! - капризно объявила Авочка.
- Ты его и строишь. Как и у большинства женщин, твое мироздание - это семья.
- Ох, сложное то дело. Наверное, такое же сложное, как сотворение вселенского мироздания. Вот недавно я спрашиваю Адмуса: «Ты меня любишь?» А тот: «Ты в лавке что-то присмотрела?» Мужчины думают, что раз девушка интересуется его чувствами, значит, ей что-то от него нужно.
- А разве не так?
Авочка задумалась.
- Вообще-то, мне хотелось купить одну вещичку, но я интересовалась чувствами Адмуса просто так, а уж только потом хотела попросить его об одолжении.
Авочка еще поразмыслила и заявила:
- Когда мы спрашиваем: «Любишь ли ты меня?», от мужчины нам нужна самая малость…
-…чтобы он всецело принадлежал нам! – хором закончили Салерия и Авочка, и засмеялись.

_______


А в это время в Злоконии происходили ужасные для прочих народов перемены. До сих пор она никого не трогала, и ее никто не трогал. Данная страна оттеняла благонравие других и служила местом показательных экскурсий для групп и отдельных лиц под девизом «Смотрите, как не надо жить!» Злокозненцы удовлетворялись данью от любителей сыграть в рулетку, и буянили в строго отведенных мировым сообществом границах. Как вдруг вся отлаженная система сдержек и противовесов полетела в тартарары. Злокозненцы избрали своим предводителем некоего принца-расстригу Барбидона Уклопуса, взявшего себе новое, на что-то намекающее, имя, и заявили о претензиях на мировое господство с установлением режима Абсолютного Зла, столь абсолютного, что оно становится форменным добром. Как это должно быть на деле, никто толком не знал, но многим стало страшно. Говаривали, что теперь повсеместно введут сексуальное рабство, опять возобновится традиция добровольных жертвоприношений на общее благо, и лишат свободы тех, кто ее еще не потерял. Раджа, слыша эти угрозы, только смеялся.
- Мне интриги злокозненцев не угрожают и даже потешают. Я давно нахожусь в сексуальном рабстве у гарема. Свободы я лишился, как только вступил в брак, и я ежедневно приношу себя в жертву государственным делам.
Примерно так же рассуждали и другие монархи: «Обычное дело: один не допил, другой перепил, в результате мировая война». Им было весело, потому что надеялись на свои войска и устоявшийся порядок вещей на вверенном им участке мироздания. Они не знали Барбидона и еще не сталкивались с энергией бесплотных идей, когда те стремятся обрести материальную силу.
Монархи еще хихикали, как стали приходить тревожные вести. Во-первых, со всех концов сторон света в Злоконию начали прибывать фольклорные ударные группы из леших и ведьм. Правда, объективно говоря, военной угрозы они не представляли, ибо служить по возрасту никак не могли, но собранные, так сказать, в кучу, способны были вызывать у людей массовые галлюцинации тревожного для властей свойства. Солдаты начинали видеть себя под новыми знаменами будущими генералами. Горожане грезили безналоговой жизнью, а купцы - обильными доходами от торгового оборота захваченной добычи. Чиновники чаяли служебный рост в новоприсоединенных землях, а земледельцы - высокие урожаи под мудрым руководством Главного Агронома. Началось брожение умов. Следом – стала набирать темп эмиграция. Люди бежали под длань нового вождя. Смех в царских чертогах стих. Запахло чем-то нехорошим, а именно: переделом давно неделенного мира. Монархи призвали хронописцев, чтобы узнать, когда он был разделен в последний раз? Хронописцы отыскали конец начала. Последний передел мира был ровно тысячу лет назад. Значит, гарантийный срок у тысячелетних империй и вправду истек. Во дворцах началась тихая паника. Монархи бросились изучать труды по военной стратегии и руководства по тактике боя. И выяснилось: все, что было написано и пылилось на полках, относилось к прошлой мировой войне, которая закончилась тысячу лет назад.  Тогда солдаты воевали в совершенно других мундирах, войско не знало знамен, а вместо горнов использовались примитивные барабаны. Как водить полки в бой в современных условиях, не знал никто. Зато эту тайну, похоже, знал новоявленный вождь Алеандр Бонарт. Его удальцы совершили несколько пробных набегов на соседние княжества с неизменным успехом. Разношерстный народ валом повалил к нему, что грозило в недалеком будущем обернуться девятым валом уже для раджи и султана. Они спешно отрядили послов в царства жары и холода, то есть в верхне- и нижнеполюсные государства, с просьбой о помощи. Вернулись делегаты с ворохом заверений о полной поддержке их в борьбе за святое монархическое дело, но насчет материального эквивалента моральной стороны дела договориться не удалось. Именно в этот тревожный момент и объявились наши принцы во владениях Бархудара Четвертого.
Празднование свадьбы Лорика с Золотшей (так отныне звалась невеста в новой транскрипции) уже закончилось, и радость при дворе плавно перетекла в уныние. Прибытие принцев расценили как хороший знак. Раджа устроил большой светский прием. Адмус, Лотис, Одарис, Салерия и Авочка заняли почетные места рядом с правителем, тогда как остальные – придворные и гости - сидели по другую сторону залы. Середину же отдали танцовщицам, факирам, дрессировщикам и акробатам. Правительственный концерт прошел с большим подъемом. Принцы увидели много диковинных номеров: артисты глотали шпаги и изрыгали огонь, ядовитые змеи с факирами вели себя как кролики, а кролики за лист капусты запросто решали арифметические задачки на сложение и вычитание. Но вот царственный прием окончился, публика покинула залу и принцы остались наедине с раджой.
Бархудар устало снял тюрбан и отер платочком голову.
- Надеюсь, Вы хорошо отдохнули, а я, честно говоря, озабочен и не могу вкушать радости жизни, как прежде. Вести из Злоконии портят аппетит. Скажите, Вы учились вместе с этим Барбидоном, и как считаете: его надо опасаться или это пустышка?
- Наверное, лучше принять его всерьез, чем потом жалеть о своем легкомыслии, - ответил за всех Лотис.
- В таком случае я хотел бы посоветоваться с вами, что мне, да и другим монархам, делать? К войне мы не готовы. Отвыкли. Мои солдаты хороши для парадов и мелких династических стычек, но в чистом поле спотыкаются о каждую кочку. А визири годны только подражать кудахтанью кур. К тому же теоретики вещают, что воевать надо с умом. А что делать, если его нет – не растолковали. Разложились мы. История нам этого не простит, - самокритично закончил раджа.
- Не переживайте, в мировой истории – это распространенная история, - утешил Одарис. – Искандер Македонский, Аль-Валид и Чингисхан тоже завоевывали обширные империи с небольшим войском, и никто из государей не мог им противостоять.
- Почему? – спросил раджа.
- Я где-то читал, что им свыше давалась особая сила. Как же она называется…
Одарис поискал ответ на потолке и нашел его.
- А-а, называется «право повторного прохождения каждого уровня».
- Что это означает?
- Вот этого я не знаю.
Раджа вздохнул.
- Такое ощущение, что если не вмешается кто-то извне - царствам восхода конец. А потом и до остальных доберутся. Исходя из сложной международной обстановки, я бы предложил вам стать моими союзниками, а я - вашим. И совместно подумать над тем, как одолеть общего врага спокойствия и устоявшейся справедливости.
Принцы переглянулись и хором выразили согласие. Да и как тут было отказаться: раджа еще при первой встречи показал себя гостеприимным хозяином, бескорыстно оказывавшим содействие в их сложном деле (о своем путешествии на дно колодезной тюрьмы Одарис умолчал).
- Есть два варианта. Первый собрать войско и пойти на супостата. Второй… начать переговоры с вашим знакомым.
Идея раджи о переговорном процессе не понравилась принцам, но перечить союзнику они не стали, ибо вопросы комплектования войск были им еще менее знакомы, чем искусство политических переговоров. Поэтому перешли к практической стороне дела: кого послать парламентером? Раджа предложил своего визиря по внешнеполитическим вопросам. Согласились. На утро визирь отбыл в окружении большой и представительной свиты, принцы же, не веря в мирное разрешение конфликта, засели за изучение будущего театра военных действий. Получалось следующее: Злокония располагалась на отшибе и была окружена пустынными землями. «Войску там не прокормиться!», - со знанием дела заявил Одарис. До цивилизации армия Барбидона могла добраться только одной дорогой  – той, по которой они ездили в Злоконию. Держать постоянную группировку войск там было накладно. Выходило одно – на границе надо было строить крепость, которая бы перекрыла этот путь.
Через несколько дней вернулась мирная делегация. Барбидон, которого теперь следовало величать новым именем - Алеандр Бонарт, отказался с ними разговаривать. Сказал: не тот калибр. Раджа обиделся, но призадумался, когда визирь добавил, что Барбидон, то бишь Алеандр, готов вести переговоры только с одним лицом – принцессой Салерией.
- Это уже не мне решать, - дипломатично заявил раджа, - но если принцесса соблаговолит встретиться с ним во имя интересов общего дела и непролития крови невинных, мы все будем благодарны.
У Лотиса от таких слов сжались кулаки. Хитрый союзничек делал отказ невозможным. Но Лотис решил побороться.
- А если это коварство? Она поедет в его вертеп, а главарь возьмет ее в заложницы?
Возразил визирь.
- Барбидон сказал, что встретит ее на нейтральной территории, и будет говорить один, даже если принцесса приедет с охранником.
- Я еду, - сказала Салерия. – В охрану возьму Адмуса.
Ава аж подпрыгнула, но потом смиренно надела маску равнодушной девочки.
- А что, если мы в таком случае возьмем его в заложники? – оживился раджа. – Вот будет интрига!
Салерия отвергла такой ход. Радже осталось вздохнуть. Но не преминул заметить:
- На вашей стороне Земли понятия чести толкуются чересчур прямолинейно.
Немедля было составлено письмо с согласием и указанием места встречи. Ответ не заставил себя ждать. Барбидон с высокомерной учтивостью огласил условия, и Салерия с Адмусом выехали к условленному месту.
То был старый, полуразрушенный, давно пустующий замок на границе со Злоконией, но там сохранилась пара комнат в приемлемом для переговоров виде, в том числе зала с большим камином. Когда Салерия вошла, в нем уже пылали дрова, и, протянув руки к огню, стоял сам… Алеандр. Похожий на прежнего принца с несколько неловким именем Барбидон, и уже чем-то совсем иной, словно актер, снявший грим после спектакля… Он обернулся на шаги, отвесил поклон, по-светски поинтересовался дорогой и самочувствием принцессы. Салерия в ответ также произнесла принятые слова вежливости.
- Адмус уже осмотрел местность? Никого не обнаружил? – не преминул показать свою осведомленность Алеандр.
- Осмотрел. Никого нет, кроме вашей лошади.
- И сейчас на страже и не слышит нас?
- Не слышит…
Алеандр кивнул и прошелся по комнате. Салерия же села за старый стол, гостеприимно накрытый бархатной скатертью.
Барбидон (а для Салерии он, естественно, остался Барбидоном) начал переговоры с официальной части.
- Я благодарен, принцесса, что Вы сразу же отвергли предложение раджи захватить меня в плен. Я всегда был уверен в Вашей честной щепетильности.
Салерия молчала.
Алеандр остановился, но, не увидев на лице принцессы ни тени удивления его осведомленностью и не дождавшись ответной реплики, вновь стал мерно прохаживаться по комнате.
   - В общественном мнении дело представляется так, что я здесь выражаю интересы Зла. Предположим. Есть только одна нестыковка. Во всех книжках на эту тему Добро представляет герой одиночка, а Зло - стая негодяев. Я же один, и бросаю вызов толпе добряков. Этакий дон Кихот, собравшийся сразиться с великанами. Причем в качестве темных сил моими союзниками выступают милейшие и, увы, вымирающие как вид создания, – лешии, кикиморы, берендеи… Мобилизовал бы русалок да морских сражений пока не ожидается. Но я не против вырядиться в представителя сил Зла, чтобы соблюсти книжные традиции. Но Вас, принцесса, эти условности, уверен, не обманут. Вы прекрасно осведомлены, как на самом деле все обстоит в этом рукотворном мире, якобы созданном наспех из благих побуждений за шесть дней с завершающим на седьмые сутки банкетом, закончившимся ссорой между архитектором и подрядчиком. Ибо последний, как практик, понял коренную ошибку, теоретика.
Салерия сидела как статуя. Глядя издали, можно было бы и впрямь подумать, что Барбидон репетирует речь перед скульптурой.
- Я уверен, что Вы, принцесса, приехали не для того, чтобы убеждать меня бросить начатое дело и присоединиться к гостям раджи в качестве четвертого принца. Вы понимаете, что я не тот, которого можно присовокупить для кучи. Значит, у Вас другая цель.   
Алеандр вновь остановился в ожидании, но Салерия продолжала молчать.
- Тогда попытаюсь догадаться, в чем она. Первый вариант, самый естественный и потому верный. Вы, принцесса, приехали, чтобы узнать о моих намерениях из первых уст, понимая, что я затеял эту кашу не из простого желания повоевать, дать своим молодцам пограбить и, удовольствовавшись набегом, разойтись по домам. Вы, принцесса, знаете меня и понимаете, что я, наверняка, задумал что-то большое  и даже грандиозное. Все так. Но есть еще одна деталь, ради которой Вы приехали сюда.
Алеандр вновь остановился и посмотрел в глаза Салерии.
- Вы, принцесса, захотели узнать, как далеко может зайти Лотис, если расправит крылья. Ведь перед вами, помимо прочего, стоит задача, так сказать, воспитательная - в определенный момент притормозить растущий талант вашего избранника, чтобы он не воспарил над людьми. Через меня, Вы хотите узнать, каким может стать Лотис. Ну что ж, смотрите…
Алеандр встал прямо перед Салерией. Красавец с высоким лбом, зачесанными назад длинными волосами, спокойными серыми глазами, смотрящими прямо в сердце… Он стоял, словно отражаясь в зеркале, и зала будто сузилась до размеров рамы, и камин позади разгонял сумрак ровно настолько, чтобы видеть это лицо, этот лоб, эти глаза, эти спокойно сцепленные длинные пальцы, способные так коснуться кожи, что дрожь пробежит по каждой жилочке…
- И Вы думаете справиться с таким? – спросило отражение.
Салерия тряхнула головой. Наваждение исчезло. Алеандр вздохнул украдкой и вновь отправился в свой кружной путь по комнате. Слова теперь доносились глуше, как бы издалека.
- Твой Лотис будет всю жизнь искать истину, а я уже знаю, в чем она, и в чем счастье. В том, чтобы быть победителем!
- Чего ты хочешь конкретно? – спросила Салерия.
- Объясню по порядку. Чтобы жить и править миром надо его сначала создать. Но чем сложнее будет творение, тем труднее в нем разобраться, и тогда на помощь приходит Некто. По сути - это Миф, но имен у него множество. Я, например, хочу, чтобы меня называли Вождем. И в этом качестве я поведаю людям, как им быть, чтобы они перестали бояться жить. Бояться за них буду я! Миф дает людям возможность подняться над обыденностью своего существования, ощутить возвышенность происходящего. Так пусть источником возвышенного буду Я! Разве я не могу послужить моделью живописцам и скульпторам? Разве живой Аполлон не лучше зыбкого, неясного мысленного образа из потускневшего старого предания? Вопрос риторический… И Я его ответ! Но! Но людям необходима и женская ипостась обновленного Мифа. И ею можешь стать ты! Салерия, я и тебя сделаю мифом! О тебе будут слагать стихи и легенды, а к подножию твоих статуй возлагать цветы. Мужчины и женщины станут обращать к твоему духу свои сокровенные чаяния. Я предлагаю тебе поселиться в этом новом мире.
- Твой мир возможен…
- Я знал, что ты умница.
- Он возможен, потому что люди не могут без успокаивающих мифов, но твой мир не по мне. Ты хочешь, чтобы я сделалась живой богиней? Заманчиво для девушки. Но я проделала обратный путь и приложила много усилий, чтобы стать земной женщиной.
- Зачем ты это сделала? – тихо спросил Алеандр.
- А ты зачем пришел в этот мир?
- Там мне не хватало масштабов для полной самореализации.
- Власти, хочешь сказать?
- Неужели то, что ты имеешь здесь - лучше?
- Может, не лучше, но достойно для меня.
- Это потому, что ты живешь принцессою в сказке. Но и самая длинная сказка все равно заканчивается. А богиня – это навсегда!
- У меня свой путь. И не с тобой!
- Как жаль… - проговорил Ситол. – Как жаль…
               
________


Салерия вернулась во дворец раджи поздно вечером. Не спала только охрана и, конечно, Лотис. Он был бледен, но спокоен. Подчеркнуто спокоен. Поинтересовался, как прошли переговоры.
- Война… И война до уничтожения одной из сторон, - ответила Салерия. – Он хочет создать не просто новую систему власти. Он хочет сотворить антисистему!
- Что это означает?
- Это когда исчезает граница между противоположностями. И тогда не поймешь, где светлое, где темное, где плохое, где хорошее. Сплошное тождество по принципу «А судьи кто? Никто! Кроме вождя, иначе - беспредел».
- Если исчезнет ось, не будет деления на белое и черное, а будет просто серое, а вместо добра и зла – доброзло, бог и дьявол сольются в братском союзе, явив миру кентавра? Тот станет Пастухом, а люди благодарным стадом… Я правильно понял замысел?
Салерия кивнула.
- Итак, все иллюзии, если у кого они и были, рассеялись? – утвердительно спросил Лотис.
Салерия коротко взглянула на него.
- Да… Теперь у раджи не будет иллюзий.
- Скажи… а у вас там… откуда ты родом… все добрые?
- Нет, наоборот. С некоторых пор там стало принято предавать друг друга. Это называется «уметь жить в ладах с реальностью». Потому мама в свое время покинула свою родину, что таких, как она, там стали относить к разряду «глупых». Она хотела, чтобы я родилась в этой книге… То есть, я хотела сказать, на этой планете, и встретила хорошего юношу.
«А если бы она первым встретила Одариса или Адмуса?» - подумалось Лотису, и игла ревности еще раз за этот вечер кольнула его сердце.       

_______


На следующий день собралось высокое совещание в лице раджи, принцев и парочки визирей в качестве консультантов. Рвался присутствовать и Лорик, но отец отказал: «Дураков для кворума хватает». После всестороннего обсуждения ситуации последовало решение: в дефиле строить крепость. Задача – перегородить дорогу из Злоконии. Решение было принято единогласно, но тут же возникли нелегкие вопросы: кто будет ее строить, где взять специалистов и материалы? Все совещающиеся высказали свои мнения, общее число которых в совокупности каким-то образом превысило число присутствующих. Хуже того, ни одно не совпадало с другим. Просто удивительно, как можно за рахат-лукумом и кофе придумать такое количество разнокалиберных вариантов! В итоге, решено было кинуть клич к желающим и способным построить крепость. Оплата по договоренности. Но главное, долго решали, кому возглавить ответственное строительство? Выяснилось, визири работать на жаре вдали от столицы не могли из-за одышки и слабого здоровья. Оно и понятно, раджа, боясь интриг, выбирал в министров людей пожилых и малоподвижных. В конце концов, общее руководство было возложено на Лотиса. Адмус и Одарис должны были ему помогать.
«Теперь есть кого, в случае чего, обвинить в поражении»,  - отирая трудовой пот, синхронно подумали раджа с визирями.
Лотис по молодости лет охотно взялся за неподъемное дело. Прежде всего он разослал через глашатаев объявление о наборе строителей на ударную стройку. Через неделю стали приезжать готовые подрядиться. Первым прибыл помятый мужчина с непередаваемым букетом запахов изо рта.
- Я - мастер не покладая рук. Готов взяться за все!
- Вот этого мы и боимся, - ответил ему Лотис, и отпустил с богом.
Другой начертал проект такой грандиозности, что стало понятно – лучше все сохранить в его мечтах. Третий…. Короче, чем больше подъезжало народу, тем очевиднее становилось, что по большей части эти люди не те и не то. А время уходило, тянуть больше было нельзя. Остановились было на одном дельце, как вдруг…
Лотис с Адмусом в очередной раз обмеривали место стройки, пытаясь сообразовать свои желания с имеющимися возможностями, когда к ним подъехала карета. Из нее первой выпорхнула Авочка, следом некий серьезный господин – прямой, как линейка, одетый в черный костюм и белоснежную сорочку.
- Великий Администратор! – в унисон ахнули Лотис с Адмусом.
- Милости просим! – прокричала Авочка, неизвестно к кому обращаясь. – Я написала папе о наших затруднениях и он согласился отпустить на время господина Великого Администратора.
Лотис с Адмусом с кислым видом поклонились. Великий Администратор бесстрастно отвесил еще более низкий поклон. 
- Я хотел бы сразу ознакомиться с делом, - сказал он сухо.
Пришлось пригласить его в штабную палатку и посвятить в замысел.
- Я понял задание. Могу приступить или у Вас есть иные соображения?
Лотис с Адмусом переглянулись, потом взглянули на Авочку. Она так старалась…
- Хорошо, - ответил Лотис. – Приступайте.
Дельцу же пришлось объяснить, что по блату пришлось принять другого подрядчика, но если тот обмишурится, то вернутся к его услугам. Делец вошел в положение и согласился обождать, причем бесплатно.
- Во имя общего и святого дела я готов пойти на убытки, - сказал делец и замолчал потрясенный своим благородством. Даже слезы выступили.
Лотис вздохнул и отправился по своим делам, Адмус сплюнул и пошел заниматься своими рекрутами, Авочка вспыхнула алым маком и убежала к Салерии. Великий Администратор объявил, что через час назначает совещание…
На следующий день Лотис наведался к месту будущей стройки. На площадке ничего не происходило. В штабной палатке он застал совещание. За столом сидела группа мужиковатого вида людей, и что-то по очереди важно вещали.
На другой день Лотис пришел опять. На площадке ровным счетом ничего не происходило. Разве что появилась коза, привязанная к колышку. Она задумчиво щипала зеленую травку. В штабной палатке шло совещание. Помимо других мужиковатых людей, там появились три писца…
Лотису стало дурно, когда на третий день он увидел ту же картину с козой и совещанием, причем число писцов, явно, увеличилось, и добавились еще какие-то субъекты с неопределенными обязанностями. С этой новостью он поспешил к Адмусу.
- Типичный бюрократизм! – взъярился Адмус. – Я самолично погружу его в карету. Авочка - мой крест, я и в ответе за последствия!
Лотис тут же успокоился сам и стал успокаивать Адмуса.
- Авочка хотела, как лучше, поэтому и обратилась к отцу. Ничего страшного. Я дам ему два дня, если послезавтра он не приступит к строительству, уговорю его уехать, ввиду отсутствия средств и перемены наших взглядов на стратегию ведения войны. Скажу – переходим к партизанским действиям.
На том и порешили.
К сожалению, на четвертый день, хотя коза исчезла, и вместо нее появилось некоторое количество колышков, совещание продолжалась.
«Это же надо иметь такую страсть к посиделкам, - подумал Лотис. - Родился бы он женщиной, из гостей бы не вылазил».
Наступил пятый день. Лотис прибыл на место и с грустью убедился, что хотя число колышков возросло, но жизнь бурлила только в штабной палатке.
Когда Лотис вошел туда, из-за стола, дабы отвесить приличествующий поклон, вскочило четыре писца, усердно маравших разложенные перед ними листы. А таких набрались уже целые кипы.
«Сколько, оказывается, можно извести бумаги всего за четыре дня!» - ужаснулся Лотис.
- Писари работали и ночами, - сказал Великий Администратор, перехватил взгляд принца.
Сам он тоже не забыл обложиться стопами бумаги, кои и разглядывал с большим вниманием.
- Как дела? Как успехи? – кисло спросил Лотис, а про себя подумал: «Работа закипела, вскипела и выкипела».
- Приступаем.
- К чему именно?
- Непосредственно к строительству крепости. Вот чертеж.
Великий Администратор пододвинул Лотису широкий лист пергамента. На нем красовалась вполне внушительная крепость с башнями по углам, бойницами и выдвинутым вперед редутом, мешавшим атаковать и обстреливать центральную часть сего оборонительного сооружения.
- Вид не дурен, - согласился Лотис. – Но сколько времени понадобится на…
- Тринадцать дней и шесть часов. Скорее не удастся.
- Надо же, какая точность. Сроки нормальные, но когда начнется само строительство?
- Сегодня. Через девять минут появится первый обоз с бревнами, а через час сорок прибудут каменщики со своим инструментом. Ну и так далее.
Лотис опешил.
- Как это – через девять минут? А если они встанут перекурить, или что-то не заладится?
- Перекур у них предусмотрен. Запасные оси для телег на случай поломки будут в обозе.
- Подождите. Вы что, меня за мальчика держите? Как можно рассчитать с такой точностью?
- Смотрите, Ваше Высочество… Сетлик, план подвоза леса.
Писец немедленно вручил господам разграфленный лист.
- Итак, читаем. Лесорубы заготовили заданный объем бревен, о чем и было вчера доложено. Вечером обоз был на месте заготовки. В шесть утра началась погрузка. В девять она закончена. Скорость движения лошадей составляет шесть миль в час. На перекате реки они сбросят скорость до двух миль. Переправившись, они будут двигаться со скоростью пять миль с четвертью, ибо несколько устанут при переправе. Далее следует два отдыха по пятнадцать минут. При подходе скорость возрастет до пяти и три четверти мили, ибо дорога пойдет укатанная. Таким образом, обоз появится в поле нашей видимости через… шесть минут.
Лотис молча вышел на свежий воздух. Через шесть минут из-за леса появились телеги, груженые бревнами…
- У меня о Вас было другое… извините, превратное мнение, - сказал Лотис.
- Понимаю. Это все Писатель… Сатирик, понимаешь…- мрачно ответствовал Великий Администратор.
По-видимому, все же были вещи, уязвлявшие его глубоко спрятанное самолюбие.
- А откуда эти транспортные средства, я не знаю, - сказал Великий Администратор, указывая на появившиеся с другой стороны карету и три телеги. Причем на двух из них покоились… гробы!
- Кто-то проявил не похвальную предусмотрительность, - откликнулся Лотис, с удивлением рассматривая странную процессию.
Чем ближе она была, тем больше крепло смутное подозрение.
Не может быть!
Но это был именно он. Из кареты вышел его средний брат – Карис, владелец солидной похоронной фирмы.
Перед Лотисом предстал крепкого телосложения, но при том элегантный господин, естественно,  в черном деловом костюме.
- А ты как тут очутился? – вопросил изумленный Лотис, после церемонного объятия и братского поцелуя.
- Я услышал, что у тебя определенные проблемы. Честь семьи заставляет меня быть там, где опасность для моего брата.
Лотис недоверчиво перевел взгляд на гробы и нахмурился. «Неужели решил подзаработать?» Что и говорить, эта мысль была ему крайне неприятна.
- Я прихватил свою продукцию, - безмятежно сказал Карис. – На войне всякое может случиться, и люди должны быть спокойны за свое последнее упокоение. Но, естественно, я проделал длинный путь не ради рекламы своего товара. Говорят, вы строите крепость. Я привез свой персонал: плотники и столяры самого высокого разряда.
Его рука в черной бархатной перчатке царственно обвела выстроившихся работников в количестве шести человек.
- Спасибо. Помощь нам нужна, - обрадовался Одарис. А вот и распорядитель стройки… Познакомьтесь - Великий Администратор.
Карис и Великий Администратор оценивающе взглянули друг на друга. Между ними будто пробежала какая-то искра, и они вежливо поклонились.
- Уверен, мои люди в плотницком деле заменят целую артель, - сказал Карис.
- Прошу пройти в мою штабную палатку, - предложил Великий Администратор.
 Карис отвесил еще один легкий поклон. Великий Администратор сделал знак, и рядом вырос один из его помощников:
- Прибывших разместить и поставить на довольствие по первому разряду.
Помощник увел людей Кариса, а Великий Администратор повел гостя к себе, и через минуту они забылись, увлеченные разговором. Лотис почесал за ухом, символизируя тем, что не знает, что и думать.
«Надо же, нашли общий язык», - удивился было Лотис. Потом, поразмыслив, пришел к выводу: «А чего тут удивительного? Оба заняты  одним делом – устройством жизни людей».

_______


Одарис и Адмус тоже погрузились в дела.
Адмус тренировал мобилизованных, понемногу делая из них подобие солдат. Одарис ездил по ближайшим княжествам, высиживал во дворцах, мужественно пил и парился с хозяевами в бане, и неизменно привозил договора о союзе.
-У тебя оказывается дар заговаривать зубы, - удивился Лотис, проглядывая очередное соглашение.
- Просто я люблю сидеть за столом и вести беседу.
- Да, наверное, это главное качество дипломата, - согласился Лотис, - иметь женскую склонность к говорению.
Адмусу же он объяснил дипломатические успехи Одариса так:
- Ведь он играет по нотам. Их всего семь, а вариаций множество. Он и в политике, как в музыке, выдувает мелодию исходя из обстоятельств и запросов слушателей. К тому же дирижировать умеет…
Склонившись над разложенными документами, Лотис и Одарис изучали содержимое, когда в дальних комнатах раздался шум. На пол явно летела посуда и прочие предметы быта. В ответ раздавались возмущенные голоса, но тут же умолкали раздавленные. По-видимому, паровым катком.
- Похоже, Авочка идет, - не отрывая глаз от бумаг, меланхолично заметил Одарис.
- И кажется, чем-то раздражена, - отозвался Лотис.
Тут створки дверей с треском распахнулись, и на пороге появилась сама Ава во всей своей красе.
Люстра на потолке опасно качнулась, подумала, и решила пока не падать на пол.
- Как это понимать? Все при деле, а я рукоделием должна заниматься?
Вопрос Авочки застал принцев врасплох.
- А что ты можешь? – спросил Лотис.
- Я? Я что могу?
Авочка чуть не задохнулась от гнева.
- То же что и вы, мужчины!
- Ну, хорошо, Ава. Мы что-нибудь придумаем, - начал было Лотис, но его прервали.
- Что значит «мы что-нибудь»? Я хочу быть наравне с Адмусом! У нас между прочим - в цивилизованных княжествах я имею в виду - еще четыреста лет назад приняли Хартию, уравнивающие права принцев и принцесс.
- Мы с Одарисом ценим дарованные права, - показал свою цивилизованность Лотис (Одарис, как опытный дипломат, не сказал ни «да» ни «нет»), - но что именно можно предложить женщине на войне?
- То же, что и Адмусу!
Лотис почесал нос, показав тем самым посетителю, что страшно озабочен возникшей проблемой, потом, просияв от нежданно пришедшей мысли, сказал:
- Ава, а ты обратись к Адмусу. Он как раз сейчас занимается обучением новобранцев. Скажи, военный совет в нашем лице распорядился направить тебя к нему в помощницы.
Авочка крутанулась на каблучках, и ее туфельки зацокали в обратном направлении.
- Ловко ты сделал Адмуса громоотводом,- одобрил Одарис. – Тем более что он вооружен…
Ава нашла Адмуса за лагерем. Посмотрев, как он тренирует мирных селян, Авочка вдруг заявила:
- Я тоже  хочу, чтобы ты учил меня фехтованию.
- Тебе-то зачем? Это дела военные, - отмахнулся Адмус. То была его роковая ошибка.
- Для того, - немедля завелась Авочка, - что на войне меня могут попытаться взять в плен. И мне что, надо будет кричать: «Ой, Адмус, - запричитала она тоненьким голоском, - ох, миленький, ах спасай, меня похищают!» А ты, как всегда, будешь занят! - закончила Авочка металлическим голосом.
- Я приставлю охрану.
- А если охрану перебьют?
- Тогда я примчусь.
- Так ты же будешь увлечен важными государственными делами. Например, овес добывать лошадям.
- Тебя не переговоришь.
- Ты хотел сказать: «Не переспоришь»?
- Нет, тебя не переговоришь, - набычился Адмус.
- Хорошо. Суть не в словах, а в делах. Так, когда начнешь меня учить?
- Сразу и сейчас, - сказал, как клацнул зубами Адмус.
Вечером Лотис встретил взмыленного Адмуса.
- Ты отчего такой мокрый,  в шахматы играл?
- Мы с Авой фехтованием занимались.
- И где она? Убита?
- Как же, убьешь ее… Спит… Умаялась.
- И как обучение?
- Знаешь, я думал она махнет пару раз саблей, уколет пальчик и успокоится, а она крутила ею так, что мухи облетали нас за километр.
Лицо Адмуса излучало сдержанную гордость.

- Ну и хорошо. Теперь есть кому тебя охранять, - не удержался от подковырки Лотис.    
Но блаженное настроение Адмуса было не пробить.
На следующий день Лотиса ждала еще одна удивительная встреча. Он сидел в штабе, когда у крыльца остановилась пропыленная карета и оттуда вышел всего один человек, но какой – сам брат его,  Плитцимус!
- А ты чего приехал, ведь чемпионат в разгаре? – спросил Лотис, после очередной порции приличествующих объятий и поцелуев.
- Во-первых, батюшка письмо прислал. Пристыдил. Мол, в нашем роду уклоняющихся от боя не было. Во-вторых, тренер вызвал и сказал: «Голы бывают всякие, а  игровое поле - тем более». В третьих, неужели я бы оставил тебя наедине с врагом, а сам безмятежно гонял мячик?  Драка есть драка. Никто не сможет укорить меня в том, что я уклонился хоть от одной потасовки.
Лотис выслушал это с большим удовлетворением и сообщил, что Карис тоже здесь.
- Я не сомневался, что этот стервятник прибудет первым. Значит, мы может спокойно идти в бой:  в случае летального исхода похороны по первому разряду нам обеспечены.
Лотис, несмотря на свое вольнодумство, предпочел сплюнуть через плечо три раза. Плитцимус тоже стукнул кулаком по деревянной обшивке кареты.
- Ну, раз вы съехались – дело в надежных руках, - съязвил Лотис.
- Самое тяжкое в нашем деле – попасть в пустые ворота, - не согласился Плитцимус. - Дело, кажется плевое, а ответственность столь большая, что поневоле ноги дрожат. Так что тут происходит?
- Понимаешь, по большому счету не очень понятно. По факту получается так: один принц перечитал приключенческих книжек и решил, что он не хуже других справится с ролью покорителя вселенной. И что любопытно, нашлось немало людей и антропософов, которые его бредням поверили. Теперь он организует армию и готовится напасть на соседние царства.
- В старину говорили: «агрессор прав до тех пор, пока побеждает». Посмотрим, чем кончится его первая битва. Что мне поручишь?
- Надо помочь Адмусу сколачивать войско.
- Ладно, веди, посмотрим в какой форме у вас хавбеки.
Адмус и Плитцимус тоже быстро нашли общий язык. Плитцимус сразу предупредил, что он тренером команды быть не желает, так что функции командующего остаются за Адмусом, а вот организовать разведку – пожалуйста.
- Мое дело – постоянно быть в поле, - заявил он.
Адмус охотно согласился с доводами Плитцимуса, и повел его к солдатам, отбирать годных стать лазутчиками.

_______


Близкие Лотису люди не только прибывали, но и отъезжали. Салерия попросилась к батюшке - повидаться. Лотис безропотно отпустил ее. Она и так провела много времени вдали от отчего дома, занимаясь пивоварней. Теперь Лотис мог всецело погрузиться в дела, а они обстояли следующим образом. На возможном направлении главного удара под руководством Великого Администратора быстро строилась крепость. В лагере неподалеку Адмус формировал ополчение, силу которого можно было выявить лишь в бою. Благодаря стараниям Одариса из окрестных княжеств начала поступать помощь – добровольцами, продовольствием, стройматериалами, лошадьми и телегами для обоза. Плитцимус с отобранными людьми ушел в разведку. Злокония грозно молчала. Но невольно закрадывалась мысль: а может пыль, поднятая Барбидоном, скрывает пустоту? Раджа повеселел. Его сосед султан тоже. Оба встретились на высоком уровне на границе своих владений и пировали три дня, всенародно грозя оторвать уши зарвавшемуся мальчишке. Как вдруг…
Беженцы повалили внезапно. Издалека их можно было принять за купцов, груженых товаром. Но караван сей тянулся и тянулся длинной муравьиной цепью, и наспех собранный скарб, ничего, в сущности, не стоил. Рассказы беженцев удручали: враг прошел через пустыню и появился в их землях внезапно, подобно песчаной буре. Она снесла их деревни и городки. На пощаду могли рассчитывать лишь те, кто способен был доказать свою полезность Новому Делу. Так именовал Вождь свое предприятие.
Раджа и султан немедля собрали свои полки. Расчет их состоял в следующем. Главное войско злокозненцев сейчас находится в оазисах за Великой пустыней. Переход через нее наверняка отнял немало сил. Нападавшим требовалось отдохнуть, пересчитать добычу, получается, быстро вернуться назад они не успеют. А потому надобно не медля нападать на столицу Злокознии. Один удар решит исход кампании!
Лотис сомневался. С чего это Барбидон забрался так далеко, оставив главный тыл без прикрытия? Чтобы ответить на этот вопрос и ушел в рейд Плитцимус.
А мимо недостроенной крепости уже шли колонны объединенного войска раджи и султана.
- Обождите здесь, - упрашивал главноначальствующих визирей Лотис. – Скоро вернется разведка и тогда можно будет принять решение, заглянув в карты сдающего.
- У нас приказ, - отвечали ему оба визиря, один от имени раджи, другой султана.
«Может, и вправду мы не понадобимся?» - подумал Лотис, провожая взглядом хвост обоза, и почувствовал: нет, не для экскурсии судьба сорвала их с места. Что-то еще будет.
Далеко за полночь вернулся Плитцимус. Он разбудил Лотиса вопросом:
- Слушай, а что за сборную я встретил по дороге?
- Это объединенное войско раджи и султана, - ответил сонно Лотис.
- А я уж думал – не враг ли? Не стал подъезжать, а сразу к тебе. Только зачем они идут в засаду?
Лотис проснулся разом и навсегда.
- Где засада?
- На полпути от столицы. Ждут, когда мы сунемся к ним.
Лотис вскочил с криком: «Надо их предупредить!» Через минуту он седлал коня, через пять – скакал с братом вслед за союзниками.
Они примчались, когда солнце стояло высоко в небе и принцам хорошо была видна картина разгрома. Тела лежали около шатров и палаток, кострищ и телег, там, где люди легли спать.
- Вот и кончилась для нас сказка, - обронил Лотис.

________


На совет собрался весь командный состав, даже валившейся от усталости Плитцимус. За походным раздвижным столом разместились Лотис, Адмус, Одарис, Великий Администратор, Плитцимус и Карис.
- Повестка дня проста, - объявил Лотис, - сначала необходимо ответить на вопрос «что делать?», а затем найти ответ «кто будет виноват?»
- Виновного мы назначим, а вот «что делать?»… - раздумчиво проговорил Великий Администратор. – Тут надо запутаться с большим умом и тактом.
- Как говаривал наш тренер после неудачного чемпионата: необходим расчет задним умом в целях поиска баланса будущего, - сообщил Плитцимус и заснул.
Вековой опыт многочисленных династий безошибочно подсказывал присутствующим ход мыслей, непонятный нам, неголубокровным. Им было ясно, что вины раджи и султана в этом поражении быть не может, хотя именно они послали войско в западню. Виноваты были те, кто не может возразить, и почившие в бою визири подходили под эту рубрику лучше всего, что и доведут до разума народа в приличествующих выражениях. Зато подлинную сложность представлял ответ на следующий вопрос: «что делать», когда делать было нечего?
- Дорога вглубь восходных царств открыта, - начал подводить искомый баланс Адмус. – Кроме моих ополченцев никого нет, а им еще обучаться и обучаться.
- Помощи из других княжеств в ближайшее время ждать не приходится. Будут выжидать, -  объявил Одарис.
Задумчиво помолчали.
- Но крепость достраивается, остались небольшие доделки, - объявил хорошую новость Великий Администратор. – Продовольствия завезено на два месяца осады.
- Материалы для отбития штурма, как то: смола, стрелы каленые и стрелы простые,  пакля для зажигательных снарядов и прочее складировано и хватит примерно на три приступа, - внес дополнительную струю оптимизма  Карис.
- Получается, что конкретно для нас дела обстоят не так скверно с учетом того, что всё и так плохо, - подытожил Лотис.
Совет согласился с политической оценкой ситуации.
- Чтобы поднять дух во вверенном мне ополчении необходимо решительно изготовиться к обороне и одновременно подготовить контрудар в любом месте, чтобы получить хотя бы маленький успех, - заявил Адмус.
Совет согласился с этим предложением. Было решено: комендантом крепости назначить Кариса. Командующим ополчением утвердить Адмуса с поручением немедленно взяться за выработку плана кампании. Одарису отбыть в отдаленные княжества и методично проедать плешь тамошним царькам просьбами о вспомоществовании.
- Придется к ним во сне являться в виде упыря и требовать злата и крови, - серьезно сказал Одарис.
Великий Администратор вынужденно отбывал домой. Он не мог бросать на произвол судьбы вверенное ему Халалейское княжество. Лотис… Лотис назначался верховным командующим.
На этом Совет закончил работу.
Провожая Великого Администратора, Лотис спросил:
- Как Вы думаете, у нас есть шансы победить?
- Шансы есть всегда, - ответил Великий Администратор. - И их никогда нет. Равновесие нарушает некое качество, которое называется «расчет», «долготерпение», «везение», наконец. Но какое именно качество из всех возможных сыграет решающую роль, узнать заранее невозможно. Для того и живем, чтобы узнавать.
Когда уже поднял ногу, чтобы сесть в карету, остановился, обернулся и сказал:
- Барбидону явно кто-то или что-то помогает. Многое, если не все зависит от того, помогут ли вам.
После чего Великий Администратор взошел в карету и отбыл к месту своей постоянной службы.
За вечерним чаем Лотис задал тот же вопрос друзьям: есть ли, по их мнению, шанс на победу?
- Я по натуре может и ипохондрик, но мне нравится быть оптимистом, - ответил Одарис. – А к чему вопрос?
Лотис, сосредоточенно помешивая ложечкой в чае, осторожно прояснил свою затаенную мысль:
- А вдруг тут не просто столкновение с обезумевшим принцем, а нечто большое? Раз Барбидон хочет переформировать мироустройство, значит, он узнал, что это возможно. И… в случае победы…у победителя есть шанс сие совершить. Весь вопрос: кто будет победителем?
Одарис пристально поглядел на Лотиса.
- Твое познание наук явно вышло за рамки учебников, - молвил Одарис. – Уж не хочешь ли ты попробовать себя в деле переустройства мира?
Лотис пожал плечами.
- Если война примет глобальный оборот, и полетят границы и троны, то после победы все это надо будет упорядочивать. А кто это будет делать, как не победители?
- Меня давно увлекает форма музыкальных произведений, - задумчиво проговорил Одарис. – Их структура так сильно что-то напоминает. И теперь я, пожалуй, догадываюсь что. Это зашифрованные послания, а, по сути, готовые формы мироустройства. Разные… Простые, первичные и более высокого, симфонического, порядка, где кажущаяся рассогласованность отдельных элементов собирается в готический собор упорядоченной гармонии интересов… Но хватит ли у нас композиторских силенок?
- И ты туда же! – покачал головой Адмус. – Сдается мне, что переустраивать мир легко начать, но сложно закончить. Всегда будут обнаруживаться недоделки. Жизни не хватит на устранения.
- Но и все оставить как есть не получится, - отвечал Лотис. – Переустраивать то, что живет и никому не мешает – преступление, что и затеял Барбидон. Но когда порушенное надо будет восстанавливать, то неужели ты захочешь восстановить захламленную комнату один к одному? 
- Возможно, ты и прав, - согласился Адмус. - Порой, чтобы выявить суть правды надо исказить форму ее проявления.
- О! И Адмус сподобился на афоризмы. Если так дальше пойдет, нам придется записывать за Адмусом изречения, - изволил посмеяться Одарис.
- Нет, ваши мудрствования мне не по плечу, лучше я займусь тем, что у меня хорошо получается. Пойду учить солдат.
Адмус встал  из-за стола, но у дверей остановился и пожелал:
- Только не увлекайтесь. Не пытайтесь создать иллюзорный мир всеобщей одухотворенности. Кому-то надо быть и персонажами.

_______


А утром было проведено очередное военное совещание. Докладывал Адмус.
- Злокозненцы будут у стен крепости если не сегодня вечером, то завтра к полудню. Их явной целью будет овладеть укреплениями и двигаться вглубь местных царств уже не встречая организованного сопротивления. Выходит, у нас одна задача: упереться в этом пункте и не дать пройти противнику по единственной дороге. Если хотят попасть во владения султана, пусть чапают через пески и горы.
Одарис злорадно усмехнулся, вспомнив эти места.
- Но есть и неясные моменты. Неизвестной численности силы врага просочились в оазисы на дальних территориях. Оттуда они могут двинуться вверх и добраться до владений раджи. Значит, нужен заслон. Значит, несмотря на малые наши силы, все равно часть их придется отрядить в направлении оазисов. Кого предложим в качестве командира отряда?
- Я готов! – сказал Плитцимус. - Мне за стенами сидеть скучно будет. Я не вратарь ловить мячи. Мне нужно поле.
Предложение было принято единогласно.
- Находиться всем нам в крепости нельзя, - продолжал Адмус. – Иначе получится мышеловка. Предлагаю остаться только коменданту крепости, остальным покинуть ее сегодня же и выполнять свои задачи вне ее.
Приняли и это предложением, как разумное. Карис охотно согласился сидеть в крепости, ибо предпочитал офисную работу.
На этом официальная часть совещания закончилась.
- Как Ава? – спросил Лотис.
- Прогрессирует, - отвечал Адмус. - Скоро меня учить будет. И, что совсем плохо, рвется в бой. Надо будет сунуть ее на спокойный участок, чтобы охладилась.
- Пусть со мной идет, - предложил Плитцимус. – Я недавно обмолвился о футболе, так она мне целую лекцию прочитала о сравнительных достоинствах тактических схем. Я в пути хоть отдохну сердцем, заодно обсудим проблему судейства.
Адмус подумал-подумал и отпустил. На крепость надвигалась такая гроза, что дамским зонтиком не закрыться…
Через три дня отряд Плитцимуса отбыл за песчаный горизонт.

_______


Крепость осадили уже вечером. Налетела конница – всадники с раскрашенными звериными масками на лицах, следом прикатила пехота на телегах. Злокозненцы (затем их все чаще стали называть зловредцами) были одеты в синие мундиры и над ними гордо реяли знамена: черно-голубое полотнище, расшитое золотым шитьем, из которых витиевато складывались слова: «Новое Дело».   
Узнав от перебежчика, что обороной крепости руководит владелец похоронной фирмы, в стане неприятеля даже флегматики упражнялись в шутках. Однако после двух штурмов враг расценил сферу деятельности начальника крепости как предзнаменование, снял осаду и откатился в пределы Злокознии. В анналах истории этот эпизод известен как «гробовая осада». Рассказывают, что только комендант не радовался вместе со всеми успехам, а, входя на стену, прикладывал руку к глазам козырьком, смотрел на последствия победы и вздыхал о чем-то своем. Впрочем, однажды обронил еле слышимо:
- Сколь однако разнообразен путь людей в покойники. И ведь изобретают все новые…
Лотис с Адмусом собрали за это время свежее войско и известие о том, что крепость устояла, наполнила их сердца радостью первой победы. Они приехали в цитадель и с жаром обняли Кариса.
- Возможно, это поворотный пункт в войне, - предположил Лотис.
- Не стоит торопиться, - возразил Адмус. - Они ждут, что теперь мы пойдем к ним в гости, и в чистом поле они отыграются
- Ребята там собрались разбойные, - согласился с Адмусом Карис. – Ну а то, что они не стали себя губить на стенах, не есть свидетельство их трусости. Все впереди.
И все же хорошее настроение не могло омрачить предстоящие испытания. Выяснилось главное – Барбидон им по зубам. А то возомнил себя покорителем вселенной…
Все изменилось в одночасье, и началось с неприметного события: в столицу султана вошел человек в аккуратных лохмотьях, явно из лучших модельных домов, со вкусом подобранными цветными заплатами на одежде. То был изгнанный не так давно по рекомендации Одариса и с согласия потерпевшего Хаттуф. Он пришел и возвестил:
- Есть теперь пророк в своем отечестве. Это я! Зовите отныне меня просто – Учитель, ибо учить вас буду всему понемногу, но целенаправленно. Постараюсь не обмануть вас… Ну даже если обману – не беда, ибо дело-то в другом. Во-первых, я не буду брать плату за учение, разве что возьму самую малость – ваши души. Так они вам и не надобны. А я не гордый – подберу с грязного пола, отряхну и возвещу им новое учение. Это в третьих.
Дальше он понес совсем необычное для простого ума и слуха.
- До сих пор мы жили в мире симметрии и тому радовались. Вот левое, а вот правое. Мол, не спутаемся. Ложное то видение! Симметрия должна не разъединять, а объединять, - возвестил пророк. – Да и есть ли симметрия в чистом виде? Не перетекает ли одно в другое? И разве переток не является сутью бытия, солью жизни? Мы гоняемся за этой текучестью, пытаемся удержать его в своих руках, но она вытекает, переливаясь всеми цветами радуги. Цвета радуют нас, утечка огорчает. И вот появилась надежда. За пустыней явился новый Герой и провозгласил Новое Дело. Он идет к нам, чтобы преодолеть пустыню в наших сердцах, и охладить жар нашего разгоряченного разума. И я пророчу приход нового, и говорю старому: ты не приняло меня, так уйти в небытие!
И дальше в том же духе часами. Народ не знал, что и думать, а потому привычно позволил думать за себя другим. Настал миг, когда пророк возглавил толпу, и она ворвалась в покои султана. Монарх сладко спал, когда его грубо потрясли за плечо, и он узрел бородатое мурло, которое сказало:
- Вы часто говорили: «Вот умру, и делайте, что хотите». Так вот представьте, что вы  умерли!
В бывших владениях султана началась новая эра. Возбужденный народ вооружился чем попало и напал на царство раджи. И там произошло несусветное. Слово покорило меч! Стража посопротивлялась для очистки совести и разбежалась с чувством выполненного долга.
- Ситуация переведена в штатное русло, - отрапортовал визирь внутренних дел.
- Это хорошо, - искренне одобрил раджа. – А что сие обозначает?
- То, что теперь ситуация прояснилась и стало ясно, что надо делать.
- А что надо делать?
- Драпать, Ваше Величество.
- Так нечестно, - заявил раджа. - Такая интрига мне не по вкусу!
И добавил горестно:
- Не пойму: то ли мы оторвались от народа, то ли народ оторвался от нас.
Визирь лишь развел руками не в силах ответить ни на первое, ни второе..
В жизни часто самой трудной задачей является не распутывание заковыристой комбинации, а поиск выхода расположенного у тебя под носом входа. Нашему гостеприимному в быту радже ничего не оставалось, как отбыть в эмиграцию с гаремом и верной Алибанас.             
О том, что тыл теперь стал фронтом,  сообщил примчавшийся Одарис.
- Вот что значит не следовать законам деспотизма, - заметил Одарис. - А ведь сказано в Памятке Деспота: дави критическую мысль негодяев в зародыше. Моя вина, я султана надоумил пророка изгнать, а он, оказывается, набрел на Барбидона.
И самокритично вздохнул по поводу своего врожденного гуманизма. После чего отбыл выполнять очередную дипломатическую миссию. От былого представительного военного совета осталось трое - Лотис с Адмусом и Карис. Долго взвешивали варианты. Получалось одно: надо было отступать. Запасы в крепости истощились, и на новую осаду их вряд ли бы хватило. А ставить необстрелянное войско Адмуса между молотом и наковальней – значило идти ва-банк.
- Потеряем крепость, но спасем армию, сохраним армию – спасем царство! - бросил тогда крылатую фразу Адмус.
Решено было выводить войско из зоны восстания и идти на соединение с Одарисом, который, возможно, сможет собрать хоть что-нибудь в подмогу.
По окончании совещания вошел Лорик с девушкой. Они впереди катили подобие маленькой тележки, уставленной блюдами.
- Прошу обед!
На стол легли тарелки с супом и блюда со вторым.
- Что ж, давайте откушаем. Дальше наверняка придется питаться в сухомятку, - сказал Лотис и принялся за еду.
- Однако, - сказал он спустя три ложки.
- Что-то давно я такого не ел, - добавил Адмус.
- Я помню точно, когда ел такое в последний раз – дома, - сообщил Карис. – И кто так готовит?
Лорик засмущался и вымолвил, скосив глаза на девушку.
- Моя жена… Золотушта.
Мужчины засуетились, уступая место принцессе. Однако Золотушта категорически отказалась.
- У меня еще дела у плиты. Я пришла с просьбой… Вы не оставите меня при кухне? Мне привычно и вам в тягость не буду.
Совещание открылось и закрылось в течение одной минуты с постановлением утвердить кандидатуру Золотушты начальницей кухонного производства полевой армии.
Тут с просьбой выступил и Лорик.
- А нельзя ли и мне остаться? Правда, в воинском деле я нуль, но по хозяйству хорошо обучен маменькой и наставлен папенькой.
Его назначили начальником тыла. На этом подготовка к отступлению закончилась.
Рано утром, почти ночью, войско бесшумно снялась с места, и пока разведка противника спала, отбыла в неизвестном направлении.



                Сказ 24. Испытание мечом


Колона шла двое суток, довольствуясь короткими привалами. Мнилось проскочить ночью столицу султаната, а затем через владения раджи окольными путями, о которых ведал Лорик, двигаться к дальним княжествам, где дипломатничал Одарис. Глядишь, там дадут отдохнуть…
Первый день прошел спокойно, второй – почти до вечера – тоже. Но в шесть часов пополудни стало ясно – проскочить не удастся.
Впереди показалась темная масса. Народ шел с явно нехорошими намерениями: разметать, раскромсать, нашпиговать… Еще бы! Их было много больше, чем ополченцев, а это окрыляло.
- Вот что, - обратился Адмус к Лотису, - уводи обоз, а я прикрою.
- Обоз я Карису поручу, - отвечал Лотис.
- Нет, - сказал Адмус твердо. – Надо разделиться. Всякое может случиться. Один из нас должен остаться и вывести людей.
Щеки Лотиса покраснели.
- Я, значит, деру дам, а ты…
- Это война, Лотис, а не игра в благородство. Я погибать не собираюсь. Мне еще свадьбу играть. Теперь все надо делать рационально.
Лотис подумал-подумал и был вынужден признать справедливость распределения ролей. Ничего более не говоря, он направился к обозу. А что он мог сказать Адмусу, кроме банальностей?…
Адмус вышел вперед, строя своих ополченцев, и выкрикнул:
 - Ну что, ребята, идем на бой в первый раз? Это как на первое свидание: и боязно, но надо. Там тоже сейчас на нас будут смотреть - страшимся мы или нет? Нужно будет добежать скорей, чтобы глаза их видны стали. И чтоб они увидели: мы не боимся их! И тогда поле битвы будет нашим! Сейчас вы убедитесь, что не зря потели на занятиях. Как только увидите противника, сразу вспомните, чему учились. Ну так что, ребята, вперед?
- Вперед! – дружно ответили сотни глоток.
- Тогда за мной!
И Адмус, обнажив шпагу, пошел на противника…

_______


Бились еще не раз, но войско Адмуса и Лотиса неизменно опрокидывало врага. Через неделю они в целости вышли к границам первого дальнего княжества. Людям мечталось об отдыхе, а руководителям – о пополнении воинами и припасами. Если, конечно, Одарису удалось договориться…
До пограничного столба оставалось часа три пути, когда на горизонте принцы увидели уже знакомую картину – им навстречу выдвигалась темная масса. И там, должно быть, мятежники взяли верх. Адмус привычно приказал строиться в боевые порядки.
- Такого я, честно говоря, не ожидал, - шепнул Адмус Лотису. – Воины устали сверх предела. Против свежих сил они могут не устоять.
- Наконец-то я покину обоз! - воскликнул Лотис. – Невмоготу уже отсиживаться.  Бери центр, а я - на самый слабый фланг. Какой из них?
- Левый.
-Давай его перегородим телегами. Все равно больше могут не понадобиться, а так хоть какая-то защита.
- Ставь.
Пока войско строилось, противник неумолимо приближался. Впереди, не таясь, ехал сам командующий. Между двумя осликами были установлены носилки под балдахином, и некто в цветастом тюрбане мерно покачивался под сенью благодатной тени. (А надо отметить, было жарковато, как и водится в тех краях.) Адмус и Лотис с любопытством наблюдали за смелым военачальником, тем более, что войско маршировало на них без всякого страха, как на параде.
- Как они уверены в победе! – сказал Адмус.
- А давай-ка налетим на генерала, пока остальные не очухались, - предложил азартно и впрямь засидевшийся Лотис.
Предложено – исполнено. Они вскочили на лошадей и с несколькими воинами устремились на зарвавшегося визиря.
Надо отдать должное противнику. Его солдаты не дрогнули, а спокойно поджидали мчащихся.  А визирь, тот вообще… дремал! Ну и нервы.
Адмус и Лотис обнажили сабли. Охрана что-то стала кричать. Визирь очнулся и сонно посмотрел на приближение опасности. Затем вяло махнул рукой. Мол, и фиг с ними. Мол, и не таких врагов видали на своем боевом веку. Адмус от такой наглости  рассвирепел. Он поднял саблю…
- Красив! Авочка, наверняка, в восторге, – услышал он знакомый голос.
Адмус так затормозил, что едва не кувыркнулся через голову лошади.
- Тебя нипочем не узнать в этой одежде, - проговорил Адмус, тяжело дыша.
Одарис довольный улыбнулся. А помимо увесистого тюрбана, который шел ему, надо честно сказать, куда  больше, чем какой-нибудь берет с пером, принц был облачен в парчовый попугайной расцветки халат. И все это одеяние придавало Одарису довольно импозантный, даже можно сказать, величавый вид.
«Так лучше, а то в шляпе выглядел, как колобок под зонтиком», - подумал Лотис, спешиваясь, а вслух спросил:
- Ты чего не подал сигнал, что свой?
- Виноват, укачало, задремал.
- А твоя охрана чего на нас пялилась?
- Их предупредили, что вас повстречают. Думали, что вы так радуетесь.
И вправду пришло время порадоваться встрече. Друзья обнялись.
- Значит, переговоры удались?
- Есть такое… Они так напуганы успехами Барбидона, что выдали все, что я просил. На данный момент в наличии есть солдаты, есть-пить и внедорожники марки «осел».
- Ну тогда повоюем!
- Кстати, тут к нам прибился один человек. Утверждает, что знает тебя, Адмус. Просится волонтером.
Одарис приказал охране привести незнакомца. Через минуту перед Адмусом предстал Киаксар собственной персоной.
- А вы откуда здесь? – удивился Адмус.      
- Воюют же… 
- Ну и что? Мы же проигрываем!      
Усы Киаксара полезли верх от возмущения.
- Я вам не мародер какой-нибудь! Если бы побеждали, я б не пришел. Я работник войны.  Так берете?       
- Еще бы! Будете моим помощником.               
               
________


У Одариса была еще одна новость: письмо от Плитцимуса.
- Гонец, как узнал, что в султанате мятеж, не стал испытывать судьбу, а поехал, где тихо – ко мне, - рассказывал Одарис. – Я его похвалил за предусмотрительность. Лучше депеша пусть дойдет до вас с опозданием, чем не дойдет вообще.

В письме значилось:
Пришли, увидели, забил гол. Плитцимус. Ава.

- Без Авы, конечно, голевая передача не состоялась бы, - пробурчал Адмус, но больше для порядку. Для всех было облегчением узнать, что открытие второго фронта обошлось без драм.
Теперь надо было решать, как быть дальше.
- Чтобы победить, стоит понять, почему произошло то, что произошло? – начал Одарис. – Сначала пришел один, посулил златые горы, затем явился местечковый пророк и взбаламутил людей. Разве раньше никто средь народа не плел, что ему на ум взбредет? Но это ни на кого не производило впечатления.  Мы на лекциях дремали, считая, что слова сами по себе мало что значат, а теперь нам предстоит ответить: почему слова вдруг стали оружием, и чуть не убили нас?
- Это все равно, что спрашивать, почему возникают чувства, - возразил Адмус. – Это эпидемия…
- Откуда взялась эпидемия, мы как раз знаем, но мы не знаем, как возникает сила слов, особенно если это приводит к эпидемии разрушения.
- Может, наступает момент, когда хочется чего-нибудь нового, а чтобы создать новое, надо разрушить старое? – размышлял Одарис. - А разрушать могут все, создавать же только избранные. Остается выяснить, чего хотят построить избранные, и что они будут делать с разрушителями, когда надобности в них отпадет?
- Это потом, - отмахнулся Адмус. – Надо решать, что сейчас делать?
- Надо подождать, пока разрушители насладятся своей свободой всласть. А потом наступит наш час, - ответил Лотис.
- Поясни.
- Надо будет поймать тот момент, когда люди устанут разрушать, и им захочется покоя. Кто первый придет, чтобы навести твердый порядок, тот и обретет благодарность населения. Я уверен, что Барбидон еще не вошел в столицы. Не хочет, чтобы погромы были записаны на его счет.
- А ты уверен, что там погромы?
- Уверен. По теории, что мы проходили, правда в ваше отсутствие, - не забыл уколоть Лотис товарищей, - полная свобода есть пролог к грабежу. Недаром воры и их адвокаты так трепетно любят свободу. После чего наступает время успокоения - время диктатуры. Такой порядок также неизменен, как смена времен года.
- А дальше?
- Как писал один авторитет: «Люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже прежнего». И возникает естественная тяга к восстановлению старого, а процесс восстановления прежнего называется…
- Реставрацией, - синхронно откликнулись принцы, откликаясь на импульс родовой генетики.
- Чем нам, в меру монархической квалификации, и предстоит заняться.
- И при этом таскать печеный картофель из огня для других? – спросил Адмус.
- Вот и я об этом думаю, но пока ничего серьезного не придумывается, - сознался Лотис. – Знаний и опыта мало.
- Надо учесть на будущее, - поддакнул Одарис. – Переговоры веду, а чувствую – образования не хватает. Решил стать отличником.
- Слышали бы тебя сейчас родители.
- Еще услышат…
На том короткое совещание закончилось.
Войско расположилось на отдых. А Лотис решил установить момент, когда надо появиться под стенами столиц мятежных царств. Кой-какие мысли по этому поводу имелись. «Все хотели бы уйти от власти. Но разве можно уйти от самих себя?» - вспомнил он положение из лекции. Но нет ничего лучшего для возделывания теории, чем практика. Лотис самолично отправился в разведку на поиски подтверждения своего предположения. Вечером отбыл с несколькими солдатами, а через три дня вернулся с возгласом: «Пора!»
- …пока все ни дограбили и ни спалили. Жители бегут из столиц, - сообщил Лотис. – Рассказывают много нехорошего. Твой пророк, - обратился он к Одарису, - затворился в цитадели и шлет гонцов с призывами к Барбидону скорей прийти и вступить во власть.
- А успеем ли мы в обе столицы? – обеспокоился Адмус.               
- Нет. Поэтому криками «ура» нас будут встречать в столице раджи, а – Барбидона, соответственно, в столице султана.
- А если бы мы в первую очередь прибыли в столицу султана? -                поинтересовался въедливо Адмус.
- Тогда кричали бы «ура» нам, - терпеливо разъяснил Лотис. Не удержался и добавил. – На лекции по психологии народных масс ходить надо было…      

_______


В один день в две столицы вступили два враждебных друг другу войска, которых население встречало цветами и звонкими приветствиями. Жители убедились, что какая-то власть лучше полного отсутствия оной, и радовались обретению привычной несвободы. Наши принцы восседали на белых лошадях и не забывали в ответ на искренние народные излияния делать приветственные жесты рукой.
- А ведь приятно, однако, - проговорил Адмус.
- У простолюдинов от такого закружилась бы голова, - заметил Лотис.
У Алеандра Бонарта она тоже не кружилась.
- Здравствуйте, народные массы! – благосклонно приветствовал он встречающих. В ответ раздавались бодрые крики «ура!».
Однако, с удовольствием посматривая на радующиеся толпы, он никак не мог отогнать мысли о неблагоприятных известиях о ходе войны в оазисах и о появлении серьезной силы в лице недодушенных им в свое время принцев. Он злился на себя, что недооценил провинциалов. Сам выбрал их в качестве соперников, дал набраться опыту, спеться, усилиться. Впрочем, и в этих передрягах он кое-чему учился. Они подтолкнули его на сущностные размышления, итогом которых стало стратегическое по размаху мероприятие под названием «Наше Дело»… Извилист, однако, путь к прозрению. Ему хотелось разом прихлопнуть соперников, но то, что хотела душа, не обязательно мог позволить ум. Надобно было присмотреться. А вдруг Он… затеял с ним какую-то игру?
Поразмыслив, Барбидон решил отправить вперед войско, поставив во главе… Барбидон мысленно оценил свиту. Все как на подбор: подсидеть его не могли. А вот кто способен командовать войском, чтобы его не было жалко в случае неудачи и можно не опасаться в случае победы? Взвесив на весах логики противоречивые аргументы и просеяв их через сито законов психологии, Алеандр остановился на Чадвиге. Все-таки у того имелся опыт визиря – значит, мог без душевного разлада обращать в рабов других и раболепствовать сам.
Дальше было следующее… Впрочем, все перипетии той войны подробно изложены в четырехтомной официальной истории «Великой межумной войны с прилагаемой схемой театра боевых действий» под редакцией магистра Оргониса. Поэтому остановимся лишь на узловых моментах проистекших далее событий.
Чадвиг получил четкую задачу подойти к противнику поближе, но с ходу в генеральное сражение не ввязываться, а мелкими стычками и отдельными боями проверить, какой реальной силой располагают принцы. Если их войско окажется слабым – атаковать по полной, если же нет - не рисковать. Он, Вождь, выберет момент для решающего удара сам. Чадвиг, довольный карьерным ростом, отбыл с отобранными полками. Остальную часть армии Барбидон, то бишь Алеандр Бонарт, разбил на мелкие отряды и направил веером по разным направлениям, искать добычи и желающих присоединиться к ним, заодно запутать ситуацию так, чтобы неясно было, куда же в конечном счете метит Вождь.
  И началась настоящая война. Но не та война, где судьба кампании решается в одном сражении, когда победителю достается все сразу, а та война, где надо приложить много старания, не уповая на удачу и везение. Война, которая подобно воронке постепенно втягивает в себя всех, даже тех, кто вначале был уверен, что он в силу своего трезвого ума и склонности к тонкому расчету, останется в стороне. Куда там! Когда на тебя налетают с разных сторон, когда горячие головы присоединяются к удалым налетчикам, чтобы самим проявить удаль, когда одни захватывают добычу у других, тогда как у тебя десятый год хронический дефицит бюджета и надоело просить в долг, вот тогда трезвость ума сменяется умственной лихорадкой – «не опоздать бы», «не стать врагом для тех и для других». И вот жойцы присоединяются к принцам, а здравомыльцы -  к «Нашему Делу». И пошло, и поехало. Фронт растянулся так, что в стороне оставаться уже никто не мог - все равно на твоих землях воюют. Война локальная переросла в войну полумировую…

_______


Прошло уже много времени, как Лотис и Адмус расстались со своими принцессами. Плитцимус все также воевал на дальних рубежах, откуда слал регулярные депеши о добытых очках. Но честно сообщал и о пропущенных голах. Наконец пришло самое отрадное сообщение:

Кубок наш! Возвращаемся. Плитцимус. Ава.

«Что за война, если побеждают не наши?» - заметил Адмус на это.
Сами Лотис и Адмус мотались по фронтам. Они тоже не рвались дать генеральное сражение, поставив на карту все. Небольшие отряды схватывались меж собой, и проигрыш одной стороны не давал победителю решающего преимущества. И лишь из множества столкновений постепенно выяснялось истинное соотношение сил и, понемногу, кандидат в триумфаторы. Понял это и главный соискатель. Война затягивалась, силы принцев не убывали, возможные союзники становились все несговорчивее и осмотрительнее. Пришла пора предпринимать серьезные действия. Барбидон собрал крупные силы, чтобы ударить посильней и выиграть уже не тактический бой, а сражение оперативного масштаба. Сил у принцев было немного, меньше, чем у Алеандра, но к ним шло закаленное войско Плитцимуса. И Лотис с Адмусом решили отступать, а к Плитцимусу отправили гонца с просьбой спешить, насколько это возможно. Вот тут принцам понадобилось знание геометрии. Им пришлось выстраивать движение войска так, чтобы противник не смог до времени догнать их, но при этом не отрезать их от отряда Плитцимуса. Принцы часами сидели над картой с циркулем и транспортиром, вымеряя углы, азимуты и радиусы маневров. Надо отдать должное - немалую помощь в обучении геометрическим тонкостям оказал им Карис, поднаторевший в ней при создании своей продукции.
- Это только кажется, что гроб – простое сооружение. На деле это есть последний дом, да и конфигурация тел весьма разная. Конечно, можно отнестись к делу наплевательски, исходя из предпосылки, что клиент на тесноту пожаловаться не сможет, но фирма славна индивидуальным подходом к делу.
Но, пожалуй, еще большую помощь советами оказал Киаксар. Уж он-то походную жизнь знал лучше характера своей жены. Общими усилиями принцам удалось маневрировать так, что их не догнали, а дорога, по которой ждали прибытия Плитцимуса, осталась открытой.
Наконец прибыл гонец с сообщением, что войско Плитцимуса находится в одном дне пути, и Лотис с Адмусом приказали своей армии остановиться и готовиться к битве. Для нее выбрали холм, куда незамедлительно и взобрались. Вокруг него накопали как можно больше рвов и возвели из подручного материала частокол против конницы. Теперь можно было ждать. Первыми подошло войско Чадвига. Он сходу атаковать не стал, а дал солдатам отдохнуть. Зато с раннего утра начались стычки. Противник сначала хотел уяснить систему обороны и, по возможности, найти слабое место. Чтобы его солдатам было легче, Чадвиг наколдовал туман, который окутал верхушку холма. Адмусу с Лотисом руководить сражением стало весьма затруднительно, и Чадвиг отдал приказ навалиться в полную силу.
- Я не вижу злокозненцев! – прокричал Адмус.
- И мы не увидим, как подойдет Плитцимус, - крикнул в ответ Лотис.
Лязг мечей, крики, ржанье лошадей заглушали их голоса, но в плотном тумане они ощущали себя совершенно одни. Чтобы не кричать понапрасну, сдвинули головы и стали говорить шепотом, и шепот тот стал слышен, как если бы они говорили громко.
- Один должен остаться здесь, а другой найти Плитцимуса и привести его сюда. Сдается мне, что нам нужно угадать, кто именно должен идти на поиски. Кто способен контролировать туман над полем боя, а кто - найти путь к Плитцимусу.
- Ты – брат, значит, тебе легче отыскать дорогу к нему, - сказал Адмус Лотису.
- Наверное так рассудил и Чадвиг и приготовил заклинание против меня.
- Значит, иду я.
Больше они не теряли времени. Лотис сошел вниз к воинам, а Адмус, закутавшись в плащ, пригнувшись, проскользнул между рядами солдат и оказался в густой траве. Пригибаясь, он долго крался среди густой зелени, пока не почувствовал, что таиться больше не имеет смысла. Адмус распрямился. Трава у ног исчезла. Туман стлался так густо, что ее не было видно. Зато он стал разреженным на уровне глаз, однако уже через сотню метров взгляд упирался в бело-серую хмарь. И тут Адмус понял, что можно топать в любую сторону, но конца не будет, как если идти вдоль стены, не зная, что она закольцована. «Какая-то страна мертвых», - подумал Адмус. Он сделал еще несколько шагов и остановился. Сизая вата вдали казалась тверже стали. Вот только железо не может быть бесконечной толщины, и к тому же оно ржавеет, а как и чем преодолеть бесконечный туман?
Адмус еще раз посмотрел по сторонам. Туман… всюду туман. В мозгу всплывали обрывки читанных фраз: «туман судьбы», «туманные дали», «туманное дело»...  К чему они? Он хотел, наоборот, определенности. И тогда он закрыл глаза. Он просто стоял с закрытыми глазами и слушал себя. Теперь он зрил одну только тьму. И он стал вглядываться в нее. И почувствовал, что тьма в чем-то лучше тумана. С туманом невозможно бороться, а вот тьма…. Тьму можно развеять огнем. И чем чернее тьма, чем ярче в ней светится огонь. Адмус смотрел во тьму, и тьма всматривалась в него. Что ж, это вам не равнодушный туман… Он мысленно стал звать то, что хотел увидеть сейчас больше всего. Через несколько минут он увидел чей-то силуэт, затем глаза… Нечеловеческие. Спокойные, но пытливые, как глаза лаборанта в окулярах микроскопа. Адмус выдержал этот взгляд. Глаза исчезли. Осталась только тьма. Потом что-то дрогнуло. Тьма стала преобразовываться в цвет. Этим цветом были рыжие волосы… Он мелькнули справа от него. Адмус засмеялся. Ну конечно, кого еще можно обнаружить во тьме вместо факела. Адмус открыл глаза и уверенно пошел на зов.
Он обнаружил их плутавшими в лесу. Солдаты громко переговаривались, спрашивая у дальних дозоров, не нашли ли они, наконец, дорогу? Адмус назвал пароль встречи, и был препровожден к Плитцимусу.
- Как вовремя! - обрадовался Плитцимус. - А мы тут который час бродим. Дорога шла в лес, да там и кончилась у хижины дровосека. Вы-то где?
- Сейчас покажу. Сражение уже идет. Поспешим!
- Поспешать мы всегда готовы. Хоть в сражение, хоть за стол, - с готовностью отозвался Плитцимус. – Веди.
Адмус хотел было спросить об Аве, но потом решил, что личное подождет.
Через полчаса авангард увидела врага. Их увидели тоже. Тревожно взвыли трубы горнистов.
- К бою готовсь! – скомандовал Плитцимус.
Солдаты споро выполнили команду.
- В атаку!
Цепи мерно двинулись на противника. Но и неприятель не испугался, а также резво развернулся в боевой порядок. Более того, навстречу повалила густая масса пехоты.
- Однако нас ждали, - констатировал Плитцимус.
Адмус видел, что они какое-то время, безусловно, продержатся, но сломить противника не смогут. Враг на них пошел такой густой массой, что выдержать напор долго было невозможно.
- Что-то не так? – обеспокоился Адмус.
- Все идет по плану, - с беспечностью в голосе ответил Плитцимус.
- Теснят же…
- Пусть, - вступил в разговор второй командир. – Это даже хорошо. Сейчас им во фланг ударит бригада «Рыжей Кошки».
- Чья бригада? – не понял Адмус.
- Он хотел сказать: бригада принцессы Авы. Вашей жены, - добавил Плитцимус, выразительно взглянув на второго командира. Тот немедленно сослался на неотложные дела и ретировался.
- В чем суть плана? – спросил Адмус.
- Противник сейчас наступает в центре. Один фланг прикрыт болотом – не обойдешь, другой – отборным отрядом. Они считают, что отобьют любую контратаку. Вот против заслона и будет брошена бригада… принцессы.
Адмус напрягся.
- Ты уверен в успехе?
- Все будет в порядке, - успокоил Плитцимус. – Бригада знает свое дело.
Адмус взял подзорную трубу. В центре противник успешно теснил воинов Плитцимуса. На фланге в четыре ряда стояли гвардейцы Чадвига. За ними - толпа ополченцев. В случае прорыва в центре их явно намеривались бросить как резерв для развития успеха. Пробиться сквозь ряды гвардейцев было самоубийством - отобьют любую атаку в лоб. Обойти их можно, но что толку, если те просто повернут копья в другую сторону? Что же придумает Ава?
- Начинается, - сдавленно проговорил Плитцимус.
«Каналья, а сам-то не уверен в успехе!» - подумал со злостью Адмус.
Из-за кромки холма показалась черная линия. Шла кавалерия. Сумрачной тучей она надвигалась на гвардейцев. Те немедленно ощетинились копьями. Адмус больше всего сейчас опасался, что… Так и есть! Впереди красовалась рыжеволосая головка, столь хорошо видимая на фоне черных лат.
«Она что, решила, что здесь бал? Перед мужчинами красуется? -  кипел Адмус. - Обойдется – выпорю, - твердо решил он. – Совсем избаловалась».
Лошади набирали скорость, и лавина кавалеристов все быстрее сближалась с гвардейской пехотой. Рыжая головка исчезла под шлемом, но Адмус хорошо отличал ее фигуру среди других.
Черная лавина уже на огромной скорости сближалась с противником. Остановиться было невозможно.
«Что она делает?! Они же прут прямо на копья!»
Всадник впереди поднял меч, а потом резко опустил его. В тот же миг лава разделилась надвое. Оба крыла устремились вдоль флангов гвардейцев. В центре образовалась пустота. Кавалерия, не снижая скорости, обтекала врага. Адмус шумно выдохнул. В чем суть маневра он понять не мог. Кажется, не понимал и противник. Гвардейцы повернули копья в сторону всадников, а потом вдруг засуетились, ряды их дрогнули, подались назад. Адмус не мог понять, что обескуражило их. В следующее мгновение увидел, что крайние всадники на копьях волокли огромную сеть. И вот она накрыла ряды гвардейцев, и всадники стали кружиться, закручивая этот гигантский силок. Копья сразу оказались бесполезными и были брошены. Было видно, как гвардейцы пытаются перерубить ячейки сети мечами, но, похоже, она была сплетена из прочных волокон. А конники меж тем продолжали движение. Они врезались в массив ополченцев. Те против латников оказались бессильны и бросились бежать. Уже через несколько минут гвардейцы оказались один на один с конницей. А вскоре и с ними  было кончено. К гребню холма потянулись вереницы пленных, через очищенный фланг ринулась пехота, а бригада уже неслась в тыл противника, туда, где реял флаг Ставки Чадвига. Через пару минут флаг пал, снесенный тайфуном, и войско Чадвига ударилось в бегство.
Адмус отер лоб, и от души высказался несколькими мужскими словами. И приказал:
- Командира бригады ко мне!
«Живой или мертвой», - мелькнула в мозгу где-то читаная фраза.

                ______

- Ты устала? Тебе тяжело?
- Конечно, устала. Конечно, тяжело, - жалобно отвечала Авочка.
- Я найду тебе замену.
- С чего это? Не настолько я устаю, чтобы мне искать замену. А ты бы мог позаботиться обо мне другим образом: назвать меня «маленькой девочкой», посюсюкать, взять на руки…
Адмус широко улыбнулся и легко подхватил Авочку на руки.
- Это я и хотел сделать, моя девочка.
И он решительно направился в комнату отдыха…

(Хронопист: Дальше можно опустить и переходить к следующему эпизоду.
Краевед: Подождите, у меня задумано описание данной  сцены…
Хронопист: Не надо описания. Дальше.
Краевед: Пытливые читатели осудят за стерильность, а у меня сцена полностью соответствует…
Хронопист: Не надо соответствия. Дальше.
Краевед: Да сначала почитайте. Вот он… а вот она… целует… а он: «О-о-о, милая!» А она: «О да, милый!…»
Хронопист: (раздельно и с ударением) Не надо!
Краевед: Вы - ретроград! Вы…
Хронопист: Дальше!
Краевед: Кошмар! Ка-а-кая сцена вымарывается!)

А невдалеке, у костра, некий человек рассказывал:
- Крепость была, будь здоров, - не шуточная. Мы с непривычки оробели. Вдруг выскакивает на коне какая-то особа. Меч наголо и кричит: «Мужики, на штурм!»  Мы пожали плечами: что, мол, за дура? А она уже вперед шпарит. Мы осторожненько за ней. Глядим, а она по штурмовой лестнице карабкается. Ну, а когда она сбила двух копейщиков со стены, все как один заорали: «ура!» и кинулись на приступ. Управились за полчаса. С тех пор она наш командир. А мы повесили на грудь банты: верх багряный, низ – зеленый. Масть и цвет глаз. И нас стали звать бригадой «Рыжей Кошки». Вначале над нами смеялись, но мы громили всех. И смеяться перестали. Наоборот, желающие, особенно молодежь, забросала штаб заявлениями о приеме. Очередь – на год вперед!
И помолчав, добавил:
- Ей нельзя не подчиниться. Да и глупо упускать такой шанс: раз в жизни с чистой совестью подчиниться женщине. Такой женщине!

________


Утром объявилась и Салерия. Давно ожидаемая и нежданно появившаяся.
- Как ты изменилась! – воскликнул Лотис, когда она вошла в его палатку.
- Подурнела? Это с дороги.
И Салерия тяжело опустилась на стул.
- Нет-нет, - поспешил заверить Лотис, - ты просто… просто стала немного иной. Как ты провела время?
-  С большой пользой. Я удвоила свою сущность.
- Что ты имеешь в виду?
Салерия закрыла глаза и улыбнулась, будто вспомнила о чем-то хорошем. А затем нахмурилась, и складка пролегла у рта.
- У меня было много дел и тяжелая длинная дорога.
Тут уже улыбнулся Лотис.
- Тогда что же делал я все это время? Зеркало показывает: выгляжу я прекрасно.
- Особенно вон с той седой прядью.
- Где?
Лотис озабоченно посмотрел в зеркало.
- За ухом.
- И вправду, - расстроился Лотис.
- Мужчину седина…
- Ну да, знаю, не красит.
- Наоборот.
- Ах, да. Красит. Ну тогда ладно. Покрасим.
Они рассмеялись и бросились в объятия….

(Краевед: Что? Опять пропустим?
Хронопист: А вы как считаете?
Краевед: Пожалуй… оставим их в покое.)

_______


Было в тот день и неприятное. Салерия разбирала вещи, в том числе и  Лотиса. Затем она прошла к нему в кабинет, где Лотис занимался просмотром служебных бумаг.
- Что это?
И Салерия протянула маску львицы.
- Маска.
- Я вижу. Но чья?
- Одной женщины.
- Значит, пока я отсутствовала, ты воевал не только с Барбидоном?
- Это было до нашего знакомства. Да и то мимолетно. Всего один вечер.
На этом разговор закончился. Но Салерию царапнула оставленная Лотисом память о другой.
Неприятный час выдался и у Алеандра. Вождь изволил вздремнуть после обеда. Не успел он прикрыть глаза, как в комнату вошла, нет… взошла Салерия. Барбидон вскочил будто ужаленный. А может и вправду в палатку вползла змея… или все же влетела фея?
- Ты? Как? Каким образом?
- Разве трудно перелететь такое расстояние? Тем более на крыльях любви.
- Теперь понятно, почему тебя не смогла задержать стража. В таких случаях она бессильна. Значит, ты теперь со мной?
Салерия молчала некоторое время. Может, два, а, может, три мгновения, но за окном солнце опустилось, и выглянула луна.
- Лунный свет тебе особенно идет, - промолвил Ситол.
Салерия продолжала молчать, словно раздумывая.
- Присоединяйся ко мне. Стань моей, - быстро заговорил Ситол, спеша перевесить чашу весов. – Брось помогать тем, кто этого не достоин. Исчезни зло, у людей будет радость на неделю, а потом народ начнет скисать от скуки, а через месяц будет на коленях просить злу вернуться. Так за что их уважать? Зачем творить перед неталантливой толпой?
- А может для того, чтобы в толпе отыскать единомышленника.
- И только? Так мало? По мне лучше повелевать толпой, а единомышленники сами набегут. Салерия, мы создадим свой мир. Великий мир! Ты же этого хочешь. Я буду не игрушечным деспотом в этой жизни, а настоящим правителем, у которого личные цели и есть истинно государственные. И все будут служить им, то есть мне!
- Похоже, тебе не дают покоя чужие лавры.
- Я сам по себе! – выкрикнул Барбидон с яростью.
- Чтобы осуществить задуманное, необходима поддержка высших сил, - напомнила Салерия.
- И она мне предоставлена! Скоро ты в этом убедишься.
Салерия недоверчиво покачала головой.
- Им-то это зачем? И ты им зачем?
Ситол почувствовал, как краснеют щеки.
- Ты не ведаешь о моих истинных способностях.
- Значит, скоро узнаю. Но ты же должен понимать, что ставишь на кон свою жизнь. В случае неудачи тобой легко пожертвуют.
Теперь лицо Ситола побледнело.
- Знаю. Так спаси меня. Ты же призвана спасать!
- Я призвана утешать, - ответила Салерия. – Так что ты не мой случай.
- Салерия, ты же любишь меня, - прокричал Ситол.
- Я люблю мужа и никого другого, - спокойно отвечала принцесса.
- Вы же еще не поженились!
- Уже… и давно.
- Не твори зло! – возопил Барбидон. – Пожалей и спаси!
- Злом будет твое спасение, - ответила Салерия и пошла прочь.   
И тут Алеандр проснулся.
Он полежал с открытыми глазами, и произнес только:
- М-да-а…
Потом полежал еще немного в раздумчивости и произнес вслух мысль, над которой, по-видимому, думал это время:
- Нет, не хочу, чтобы Писатель в конце пожертвовал мной в назидание… Дудки.

_______


- …Принцы оказались сильнее, чем мы предполагали, - заключил свой доклад о происшедших событиях Чадвиг.
Вождь внешне спокойно воспринял неприятное известие.
- Получается, что у нас не получится их одолеть?
Чадвиг громко вздохнул, предпочитая не озвучивать сие предположение словами. Алеандра это не устроило.
- Я хотел бы услышать не девичий вздох по поводу возможной потери невинности с пожилым, но богатым господином, а слова визиря.
- Поражение вполне возможно. Сожалею, что вынужден сказать правду.
- Ничего, стерплю. К тому же я уже думал над этим. В том числе над тем, что меня могут использовать в качестве назидания, выставив этаким отрицательным персонажем. И в последний момент победа выскользнет из моих рук, а довольные принцы получат благословение: «Они жили долго и счастливо».
Чадвиг непроизвольно опять вздохнул.
- Не вздыхайте, визирь, сожалея, что связались со мной. Этого не будет. Я выйду из-под чьей-либо власти. И чтобы обрести энергию требуемой мощи, я решил совершить самосожжение…
Чадвиг ахнул.
- Самосожжение души? Зачем столь крайняя мера из-за одного поражения?
- Предстоящее сражение будет последним. Решающим. Пришло время поставить на кон все приобретенное.
- Хорошо, пусть так, но зачем заходить так далеко? Издревле наши сущности брали энергию из гибели других. Для этого и войны затевались, и каннибализм практиковался, и ритуальные сожжения на кострах, якобы, во имя богов творили. Да и бытовой вампиризм, хоть и мелочен, но дает определенный эффект. Но на самосожжение не отваживались, ведь это грозит безумием.
- Ну, кое-кто решался, и они обретали бессмертие, не впав в безумие.
- Пусть кому-то это удалось, но все равно это крайняя мера.
- И момент для нее настал!
Чадвиг развел руками.
- Не понимаю. Самосожжение сродни самопожертвованию. В наших кругах это не принято. Мы делаем карьеру, используя пассивную энергию других, и возможности, которые, не используют потенциальные хозяева. Вы же нарушаете закон абсорбции!
- Все это я знаю, уважаемый визирь. Знаю, на что иду. Был бы иной вариант – с удовольствием воспользовался бы. Но такого варианта не вижу.
- Мне остается умыть эти чистые руки… и согласиться вам помочь с чистой совестью.
- Да, стерильность важна в этой операции.
День прошел в подготовке самосожжения. Чадвигу предстояло заготовить необходимое и зажечь «костер». «Факельщик» потрудился, как следует, в чем Алеандр убедился, когда наступило время ритуала. В полночь, одетый во все черное, визирь вошел в его покои и торжественно объявил: час настал!
Алеандр был одет в черную фрачную тройку с белоснежной манишкой, что хорошо шло к его бледному спокойному лицу и черным ниспадающими до плеч локонам. Можно было бы указать, что его глаза горели неукротимым огнем, но, к сожалению, этот эпитет уже встречался в одной книге, поэтому достаточно упомянуть другую деталь. Он простер перед собой правую руку. Она не дрожала. Алеандр коротко взглянул на Чадвига и сказал:
- Как видите, все в порядке. Одно дело решение мозга, другое – реакция организма. Значит, все готово к переходу.
Чадвиг лишь покачал головой.
Они прошли в приготовленное помещение. То была зала, окрашенная в черный цвет. Окна также скрывались за черными портьерами, и все слилось в одно черное пространство, сродни подземелью. Посредине комнаты стояло возвышение, вроде постамента. Покрывавший его бордовый бархат поглощал отблески нескольких светильников у подножия. Постамент мог бы напоминать плаху (в чем-то оно так и было), если бы вокруг него не благоухали живые цветы. Но и это не все, иначе место перехода напоминало бы могилу. К постаменту были пододвинуты два столика. На одном лежала толстая книга, стоял подсвечник с розовой свечою и лежала шкатулка, чье содержимое прикрывала отделанная бронзовыми виньетками крышка. Между ними тважно блестел кинжал с серебряной рукояткой, и всю эту картину дополнял наполненный кровавым вином золотой кубок. На столике с противоположной стороны лежали циркуль, молоток, реторта, опять же толстая книга с тисненым треугольником и… череп.
- Не слишком ли театрально? - спросил Алеандр. – Публики все равно нет.
- Я отобрал самое необходимое для летописи, - заверил Чадвиг.
Алеандр взошел на постамент, сложил на груди руки косым крестом.
- Я готов, - спокойно произнес бывший принц.
- Подумайте еще раз, через минуту вернуться будет уже невозможно.
- Начинайте.
Теперь пришел черед сосредоточиться Чадвигу. Он со свистящим выдохом испустил воздух из груди, закрыл глаза и соединил пальцы перед собой, образуя ромб, разделенный в поперечнике на две части. И замер на некоторое время. Время будто тоже замерло в неспокойном ожидании. Но как только чародей почувствовал разрыв во временной цепи, так сразу приступил к действу. Он схватил особую свечу и обошел возвышение три раза в одну сторону и три – в другую, что-то бормоча и окуривая воздух благовонием с остро-сладким запахом. После чего тихо сказал:
- Теперь вы, Ваше Высочество.
И Алеандр произнес магическую формулу:
      
 Отрекаюсь от себя во имя созидания будущего. Отрекаюсь от земного благополучия во имя сотворения нового. Отрекаюсь от радостей жизни во имя радости достижения цели. Пусть внешнее сгорит ради внутренней силы. Пусть я подчинюсь всецело своей Силе. Пусть моя Сила всецело станет принадлежать моей Цели. Да будет так!

Чадвиг поднес свечу к кубку, и вино вспыхнуло ярким пламенем. Он поднес огонь к цветам, и те тоже почему-то загорелись. Он поднес пламя к книгам, и те сухо затрещали, словно дрова в камине. Наконец, он бросил свечу на само покрывало, и оно занялось багровым огнем. Барбидон, он же Алеандр, он же Ситол закрыл глаза, чтобы возродиться иной сущностью.
Люди, стоя вблизи, не почувствовали бы жара, а, сунув руку в пламя, не обожглись: обычная комнатная температура. Горела не равнодушная материя, а нечто иное, чему толковых слов до сих пор не придумано.
Вдруг упругая волна ударила в Чадвига и отшвырнула к стене. Не ровня – не стой рядом! Помощь стала не нужна.
- Я свободен! – закричал человек в костре. – Я свободен от всех!
      Впрочем, то был уже не человек…



                Сказ 25. Сражение


Теперь Алеандр Бонарт был готов к генеральному сражению. Внешне он почти не изменился. Лишь близкие соратники видели перед собой мертвенность лица аскета. Отныне никакие радости жизни не волновали, кроме одной поглотившей его цели. Он готов был к сражению, ибо огонь нетерпения жег его изнутри, а клокотавшая энергия могла разорвать сердце.
Все отряды теперь были собраны в кулак, и войско выступило уверенное в том, что наступило время победы. Созрело…
..Разведка донесла о надвигавшемся шторме вовремя. На совещание собрались впервые в полном составе: все принцы и наши принцессы.
- Все, что было прежде – грибной дождичек, - сказал Лотис. – Теперь идет ураган. Отступать на этот раз невозможно. Но и ставить все на карту тоже не хочется.
- Ага, кубковый матч! - заметил Плитцимус. – У нас это называется игрой на выбывание.
- Сравнил. У вас каждый год чемпионат, а здесь один раз и навсегда, - возразил младший брат.
 - Давайте сделаем все, чтобы сражение не вылилось в стенку на стенку. Начнем маневрировать таким образом, чтобы Барбидону поневоле пришлось разделить свои силы, - предложил Адмус. – Проиграем в одном месте, попытаемся наверстать в другом. Всё не на один раз.
- Мысль стоящая, - согласился Лотис.
- Я «за», - поддержал Карис.
- И я, - подала голос Ава.
- Мне тоже поручите что-нибудь военное, надоело по заграницам прохлаждаться, - заявил Одарис. – Я все-таки потомок людоедов, а не тюленей.
- Ты свою кампанию провел на уровне главного генерала, - возразил Адмус. – Чего стоит договор с жойцами.
- Ну-у, вспомнил, - отчего-то зардевшись, недовольно пробурчал Одарис.
- С кем? – не понял Плитцимус.
Адмус счел нужным просветить соратника.
- Ах да, тебя же не было… Одарис заключил договор о помощи с Жойцией. Я и не знал, что такое княжество существует. Там все солдаты как на подбор – выше горшка. Грозная сила! Так и то, что жойцы предпочитают идти в бой голыми. Впервые я мог полюбоваться таким зрелищем. Противник тоже. Тем более, что они шли в атаку, держа наперевес не только копья…
- Мужчины, обойдемся без детализации событий, - мягко остановила Салерия.
- Короче, враг позорно бежал, убоясь… -  шепотом закончил рассказ Адмус Плитцимусу.
- Вернемся к предстоящему сражению, - вмешался Лотис, как председательствующий. - Чтобы заставить Барбидона разделить войско, нам надо раскрыться навстречу его движению широким полумесяцем. Пусть выбирает, какую цель атаковать основными силами, а мы тоже не должны дремать, а  подкараулить его движение…
Головы склонились над картой и вскоре на широких листах бумаги стали появляться разные варианты тактических схем, и, как водится, начались жаркие споры. Только и слышалось:
-… Я знаю что говорю!
- Это, конечно, лучше, чем когда ты не знаешь что говоришь, но…
- …Так не пойдет. Это объяснение по принципу: «сам не знаю, но и так все понятно».
-…Еще блесни солдатской шуткой типа: «девица, как и сапер, ошибается только раз». (Это Авочка.)
Но споры постепенно утихли, страсти погасли, план был составлен и утвержден.
- Выиграем битву, и я поеду к Марике, - с чувством произнес Одарис. Он был уверен в успехе.
Совещание Лотис закрыл словами:
- Мы должны победить, иначе Писатель произнесет другую формулу: «Жили они долго, но нескладно». 

_______


Последний вечер перед битвой Салерия и Ава провели в разговорах. Им было о чем посекретничать. Ава в лицах поведала о своей походной жизни, заключив повествование словами:
- Оказывается, мужчинами управлять не трудно. Главное не показывать, что ты их боишься.
Салерия рассказала о своем, и Ава напомнила, как та говорила, будто они с Лотисом уже были вместе.
- Когда-то я уже пыталась создать свой новый мир - не получилось. Отчасти по моей вине. Теперь хочу исправить свою оплошность. Когда узнала, что Лотис переместился в этот мир – последовала за ним.
- А! Реинкарнация! – проявила осведомленность Авочка.
- Когда создаешь новый мир, на небе появляется звездочка. Я хочу ее зажечь. На этот раз у меня должно получиться.
 Ава посмотрела в окошко.  Но облака скрывали небо.
- Красивая легенда: когда создаешь хорошую семью – на небе появляется новая звездочка.
- Это не легенда, а банальная правда.      
Ава вздохнула.               
- Как бы мне такую звездочку зажечь. К сожалению, Адмус не создан для тихой семейной жизни. Зато он будет хорошим королем, а я - неплохой королевой.
Салерия же прошептала про себя молитву: «Да будет так!»

_______


Правым крылом командовать поручили Плитцимусу. Левым – Адмусу с Одарисом. Туда же передали бригаду Авы. Центр возглавили Лотис и Карис.
Чтобы воины узнавали своих командиров, Лотис облачился в белые доспехи, Плитцимус - в серые, но с пурпурном плащом, Карис с Одарисом предпочли остаться в обычных, стального цвета, но с красными крестами на плащах. Адмус же давно предпочитал черные латы. Авочка еще не выбрала цвет доспехов. Адмус не торопил, смиряясь с тем, что для дамы это не менее важный процесс, чем сама битва.
Войско Бонарта подошло в полдень и споро развернулось в боевой порядок.  И тут ряды, стоявшего вдалеке противника дрогнули, строй рассыпался,  и колонны потекли куда-то влево и вправо.
- Что это они задумали? – озвучил общую мысль Чадвиг.
Командиры стояли позади своего вождя в ожидании приказаний. Алеандр обернулся.
- Предположим, они хотят охватить наши фланги. Вариант «канны». Пока центр будет сдерживать наши главные силы, их крылья ударят нам в тыл. Что ж… Поступим пока осторожно. Вы, Чадвиг, со своими полками выдвигайтесь к центру, остальные останутся в резерве. Посмотрим, как будут развиваться события.
Лотис с Карисом и Салерией стояли на холме. Им было хорошо видно, как от войска Барбидона отделилась половина и двинулась на них.
- Да, Барбидона простым маневром не проведешь. Фланги надежно прикрыты, – сказал Лотис.
- Значит, все продлится чуть дольше, – ответил Карис.
Они молча смотрели, как противник сближался с их воинами. Как полетели первые стрелы, как завязались первые рукопашные схватки, как стали перемещаться конники, в поисках удобной позиции… Они знали то, что им придется податься назад, сдать первую линию обороны, но этого не знали их солдаты и потому храбро умирали за не нужные их командирам пространство. Салерия отвернулась и пошла прочь. Лотис смотрел на происходившее с волнением, а Карис созерцал с божественным спокойствием человека, познавшего цену смерти.
Наконец настал момент для отступления. Командиры дали задним рядам сигнал оттягиваться. Незаметный, неслышный ни противнику, ни, тем более, передним рядам, приказ. Войско стало пятиться, будто под напором неодолимой силы, но передние ряды сражались отчаянно, создавая иллюзию упорного сопротивления. Но войско пятилось… и завлекало противника вглубь распадка между двумя холмами. Чем больше войдет солдат врага в узкое дефиле, тем больше их потом окажется в окружении. Вот почему передние ряды должны были сражаться изо всех сил, чтобы у противника возникла необходимость вводить в бой резервы, направлять в колышущуюся, орущую, отчаянно махающую острыми и колющими предметами массу новые подкрепления, которые, якобы, помогут дожать еще упирающегося, но уже вот-вот готового побежать противника.
И тут в гуще боя повалил дым. Сначала жидкий, белесый, потом все плотнее и с чернотой. Вот уж воистину: земля горела под ногами!
Обе силы отпрянули друг от друга, и между ними осталась огненная черта. Огонь на несколько минут взвился к небу, но, быстро сожрав запасы горючего материала, скоро опал. Осталась лишь чадящая земля. Обе стороны перестали видеть друг друга.
Лотис и Карис терпеливо ждали. Они не понимали, что это могло означать, и предпочли не спешить, ожидая дальнейших событий. Время шло, дым не рассеивался, враг не появлялся, что было понятно – по раскаленной от жара земле не походишь и в дыму не подышишь.
- Наверное, они специально подожгли, чтобы расстроить наши ряды, но почему-то у них не получилось, как хотелось,  – предположил Карис.
- Надо разведать, - решил Лотис и отдал соответствующее распоряжение.
Томительно потянулось время. Дым все также ленивой завесой, не рассеиваясь, тянулся к небу. Наконец разведчики вернулись. Они проскочили полосу тлеющего огня и густого едкого смрада и увидели ряды ждущего противника. Разведчики подтвердили, - пройти полосу огня и дыма сложно. Если туда сунуться, то на выходе их атакуют зловредцы, а тем, кто не сможет выйти из полосы дыма не поздоровится. Значит, того же боялись и солдаты Бонарта. Обе стороны подождали еще некоторое время. Но дым продолжал валить. Что-то здесь было не так.
- Я сам посмотрю, - объявил Лотис.
- Может, они того и ждут? – обеспокоился Карис. - Лучше я пойду. Моя фирма без меня уже не пропадет. Репутация создана на век вперед.
- Рад за тебя. Теперь репутацию зарабатывать нужно мне.
И Лотис устремился к разделительной полосе. Единственно чего он хотел, так это пройти ее вместе с конем.
- Воды! – приказал он, и сотни фляжек с влагой стали передавать вперед. Горячая земля пузырилось, испаряя жидкость, но понемногу охлаждалась. Лошадь, однако, идти не хотела, и Лотис тащил ее под узды вслед за разведчиками, усиленно прокладывающих тропинку среди чада. Мокрые платки на лицах высыхали быстро, солдаты сначала смачивали их, а затем, махнув на свой кашель, лили всю воду на землю. Лотис вырвался из задымления и сразу вскочил на коня, готовый к отражению атаки. И оторопел. С высоты он увидел, что за передним рядом противника больше никого нет! Остальные ушли. Лотис бросился назад. Даже лошадь перестала упрямиться.
- Нас провели! Барбидон перебросил главные силы на один из флангов!
Карис вспыхнул.
- Давно меня так не обманывали, потерял чутье. Слишком долго имел дело с покладистыми людьми. Что теперь делать? Спешить на помощь? Или наступать в центре?
- Боюсь, что, наступая в центре, мы сами окажемся в положении окруженных. Каков Барбидон! Разгадал наш план и скомбинировал свой, – отдал должное врагу Лотис.
- Ничего. Какой бы умный он ни был, а мимо меня не пройдет, - философски заметил Карис. – В этом мое преимущество.
- Зато у меня его пока нет! – крикнул Лотис. – Как узнать против какого фланга двинулся Барбидон?
На счастье прибыл гонец. Взмыленная лошадь повалилась на передние ноги. Сам курьер выглядел не лучше. Он протянул Лотису конвертик. В записке значилось:

  Их слишком много. Делаю, что могу. Если что, Карис, надеюсь, позаботится обо мне. Плитцимус.
          
- Всем на правый фланг! – закричал Лотис. – Трубач, сигналь походное построение!
А Карису сказал:
- Возьми полк и сомни заслон. Заодно обеспечишь нам тыл.          
Большая часть войска Лотиса двинулась на правый фланг, а Карис собрал колонну и устремился через дымовую завесу на то, что обозначало теперь центр. Но оба понимали – не успеть. Пешее войско будет идти слишком долго и, возможно, - если Плитцимус будет разбит – само попадет прямо в пасть врагу.

_______
 

Алеандр рассчитал все точно. Когда на цепь его солдат столь искусно и долго изображавших могучий центр, выскочила из дыма колонна противника, было слишком поздно. Успеть к своему флангу они уже не могли.
- Это тебе не философствовать Лотис, - тихо произнес Алеандр.
Теперь ему было интересно, что предпримет его визави? Поспешит на помощь своим или попытается ударить через центр на виднеющиеся обозы и роскошный шатер – ставку и штаб врага? В первом случае он придет прямо в силок:  войско Алеандра закончит разгром флангового отряда и будет готово то же самое сделать со следующим. Во втором случае, Лотис захватит пустые телеги и пустой шатер с язвительной запиской, после чего и его возьмут в клещи. А пока на левом фланге поймут, в чем дело и придут на помощь, бой подойдет к завершению и с центром. Слишком далеко они раскинули свои крылья, эти орлы из породы голубей… Третьего варианта не было, а именно он и был спасительным. Это добровольная капитуляция. Впрочем, после того, как удастся разгромить поочередно войска принцев, капитуляция будет неизбежной. И тогда, Он, победитель, увидит их перед собой… Ее! Униженную и… покорную. Хотя бы в глубоко в душе.
Невдалеке стоял Чадвиг и неотрывно смотрел в сторону левого фланга противника. Видно было, что визирь заметно нервничает.
Бонарт подъехал к нему.
- В чем дело?
- Мы выиграем битву, если…
- Если что? – недовольно спросил Алеандр.
- Если не появится черный рыцарь.
Бонарт нахмурился.
- Чего вы боитесь? За нами вон какая сила. Сейчас сомнем их правый фланг и примемся за остальных. Что нашим воинам какой-то рыцарь?
- Мы с этим рыцарем воюем с самого начала кампании. Я не понимаю, что за сила у него. Явно не магическая, но силы меча против него недостаточно, поэтому не знаю, что ему противопоставить.
- Появится - бейте из луков!
- У него крепкие доспехи.
- Стреляйте стрелами с калеными наконечниками, и обмакните концы в яд. Даже если одна из ста стрел достигнет тела – смерть!
- У меня нет яда и уже нет сил на алхимические превращения. Я все отдал…
- Будет вам яд.
Бонарт повернул коня и отбыл. Он не видел то, чего так боялся Чадвиг – из-за кромки леса показался конный отряд. Он мчался со стороны левого фланга и направлялся туда, где бился правый. Пехоте не успеть, а вот конники могут…
Чадвиг помчался к войскам разворачивать навстречу чужой коннице своих конников. Нельзя было допустить, чтобы тяжелая кавалерия ударила в тыл полкам, дожимающих правый фланг противника. Иначе все получится в точности наоборот.
Чадвиг успел, и вовремя развернул конников в лаву. И самолично отдал приказ ринуться навстречу. Приподнявшись в стременах, он с волнением смотрел, как сближаются две волны, как они сшиблись, как всплеснулись пеной тысячи клинков. Чадвиг по очереди шептал все заклинания, которые знал, но чувствовал, в этом энергетическом торнадо его доморощенные формулы, рассчитанные на одного человека, бесполезны. Тут уже действовали силы, неподвластные слабому человеческому уму и воле. И все же он шептал, надеясь помочь хоть одному своему воину. Может, его заклинание склонит чашу весов на отдельном участке, а победа на этом маленьком отрезке поспособствует общей победе. Как знать, как знать…

_______


Алеандр резким движением одернул полог палатки. В углу стоял заветный ларец. Ключ ласково провернулся в скважине и крышка, подброшенная пружиной, откинулась. В разноцветных флакончиках хранились разные снадобья: укрепляющие дух и отдельно тело, снимающие сон и его продлевающие; вещества, способные погрузить мозг в мир грез и, наоборот, усиливающие ясность мысли. Но был еще один флакончик. Невзрачный, из простого стекла, он хранил в себе то, что отнимает жизнь. Коричневая мазь с неясным запахом. Алеандр еще никогда не пользовался ядом. Он взял флакон и задумчиво посмотрел на свет. Он уже не раз посылал людей на смерть, но еще не разу не способствовал ничьей смерти своими руками. Настал и его черед перейти черту.
Он направился было к выходу, но остановился. С сомнением посмотрел на склянку. Нет, рисковать нельзя. Нужно быть уверенным в действии этой гадости. Алеандр медленно отвинтил крышку и поднес флакон к губам.
В желудок попала микроскопическая доля, но он сразу почувствовал жжение. Барбидон победно улыбнулся. Страха смерти не было. Сердце билось ровно. Он чувствовал себя сильнее всех обстоятельств. Так, наверное, ощущают себя бессмертные герои.
Алеандр закрыл крышку и направился к выходу со спокойной душой, впрочем, уже перегоревшей и сжатой колоссальным давлением в прочнейший алмаз.

________


Адмус понял, что сражение пошло не по плану, как только заметил дым. Тот самый дым, что уже пускал на него Чадвиг. Зачем?
- Кажется, они хотят нас перехитрить. Видите дым? Наверняка это завеса, - сказал Адмус своим помощникам в лице Одариса, Авы и  Киаксара. - Сейчас навалятся либо на нас, либо на Плитцимуса.
Киаксара такой вариант встревожил:
- Всем войском? Но тогда мы не сможем выдержать удар.
- Если сунутся к нам, бой не примем, а подадимся назад. А что сделает Плитцимус?
- Он бой примет, - уверено заявила Ава. – Он в ауте играть не может.
- Футболист, чертов… По коням!…Нет Ава, ты останешься с пехотой. Если Барбидон пойдет на правый фланг, я постараюсь клюнуть им в зад покрепче. А пойдет на нас - вернусь.
- Пусть останется Одарис.
- Почему я? – возразил Одарис, желавший хоть раз побывать в деле.
- Потому что ты дипломат, а не командир, - пояснила Ава.
- Выполнять приказ! – рявкнул Адмус. - И еще, Ава, надень, наконец, доспехи.
- Во-первых, в них до боя тяжело ходить, во-вторых, я хочу удивить тебя новым цветом. Тебе понравится.
Адмусу оставалось только вздохнуть про себя, а вслух произнес нетленную мужскую фразу:
- Ты для меня во всех нарядах хороша.
- Неужели тебе все равно, в чем я буду одета? – вспыхнула Авочка. – Я так старалась…
- Да нет же, конечно я страшно заинтригован твоим новым обличием.
- Правда? – обрадовалась Авочка.
- Ну, разумеется. Всё! По коням! Одарис, проконтролируй, пожалуйста, чтобы демонстрация мод в частях прошла на высшем уровне.
С тем Адмус и ускакал. Любовь любовью, а война по расписанию!
…Его конница поспела вовремя. Отряд Плитцимуса уже изнемогал. Но не бежал! «Все-таки он хороший тренер и упертый защитник», - подумал Адмус.
Навстречу зловредцы тоже отрядили конницу. «Что ж, справедливо», - согласился с решением противника Адмус.
Через минуту кони сшиблись грудь в грудь, всадники - щит в щит, меч в меч…

________


Вернувшийся Бонарт увидел неприглядную картину.
- Почему до сих пор не покончили с правым флангом?
Чадвиг указал рукой на конную схватку.
- Видите, подоспела подмога.
- Ну и что? Один отряд. Зато я уже вижу пехоту Лотиса, а скоро подойдут все!
- Прибыл не просто отряд, а черный рыцарь. Мне ни разу не удавалось одолеть его. Его сила не подвластна моей, - сказал Чадвик, мрачно созерцая битву конницы Адмуса с его воинами. – Кто-то его оберегает.
- Кто именно мне известно. Но и у нас теперь есть охранитель… Приготовьте луки с калеными стрелами, - приказал Бонарт.
Пока исполняли приказание, он о чем-то размышлял.
- Оставьте в покое правый фланг и возьмите отряд черного рыцаря в кольцо и, как только облако закроет солнце, начните стрелять в него стрелами с отравленными наконечниками. Ни раньше и не позже. А я пока отъеду. Руководите сами, но я непременно вернусь.
________


То, что на солдат Плитцимуса перестали давить, порадовало Адмуса. А вот что освободившиеся силы стали окружать его самого, Адмусу, конечно, не понравилось. Однако делать было нечего. Предстояло продержаться до подхода Лотиса. Адмус приказал сомкнуть ряды и приготовиться к круговому бою. Вскоре кольцо сомкнулось. Конный отряд встал в каре и принялся рьяно отбиваться. И тут Адмус услышал, как за спиной взвыла толпа. Он обернулся, боясь увидеть подошедшее к противнику новое подкрепление. У кромки рощи и вправду происходило какое-то движение, однако новых войск видно не было. Лишь какой-то одинокий рыцарь в облачении лилового цвета на вороном коне мчался, должно быть, с донесением. Адмус вновь повернулся  к изготовившейся к нападению когорте вражеских воинов. Он поиграл в руке мечом, пробуя свою хватку. Меч катался на ладони, будто заигравшийся котенок, забывший убрать коготочки. Враги же почему-то не нападали, а заворожено смотрели за спину Адмусу. «Хитрят», - мелькнуло в его сознании. И все же он обернулся, и увидел, как рыцарь в лиловом летел к нему словно корабль, рассекающий волны. Меч его превратился в серебряный круг, колесом, рассекающим толпы бросающихся в стороны солдат. У Адмуса перехватило горло: он узнал эти выбивающиеся из-под шлема рыжие волосы… Адмус рванулся навстречу.
Какая-то кикимора оторвалась от чана с лечебным варевом полюбоваться парочкой.
- Ах, какие миленькие да красивенькие… Зла не хватает на такое смотреть.
И тут она увидела перед собой другую ипостась красоты. Сам Бонарт возвышался над ней.
- Плохо, если в такие минуты нам не хватит зла, - сказал он. И крикнул:
- А ну зовите сюда весь лесной и болотный люд!
Свита бросилась выполнять приказ и вскоре вокруг собралась толпа живописных персонажей – прямо-таки выставка оживших поделок народных умельцев из коряг, пней и сучковатых дубовых веток.
Барбидон сошел с коня, но тут же взобрался на барабан. С него ему было хорошо видно, и его могли увидеть все желающие.
- Встаньте кругом… Вот так, хорошо. Я собрал вас сообщить, что настал решающий момент. И мне нужны уже не вы сами. А ваша злость, даже злоба.
- Мы и так злимся на вражье войско, - крикнули из толпы.   
- Не-ет, мне теперь нужно, чтобы вы озлились на меня.
- Как же это можно? Ты же наш вождь!
- Отныне я не только ваш Вождь, но и Судия, и Палач! А потому…
Алеандр вдруг выхватил меч.
- А потому страшитесь меня! И проклинайте, как можно сильнее!
Алеандр спрыгнул с пьедестала и крутанул мечом так, что досталось всем рядом стоящим лешим и кикиморам. Кому резануло по руке или груди, кому задело щеку или ухо… Народ взревел, отпрянул.  Посыпались ругательства.
- Мало!
Алеандр взмахнул еще раз… Кровь брызнула на землю. Он врезался в толпу, нанося удары. В ответ - лишь крики ужаса вперемежку с проклятиями. Вновь посыпались удары. Лесной народ бросился бежать. Вскоре Алеандр остался один. Он прислушался к себе и сказал:               
- Мало! Чадвига сюда!
Единственный оставшийся в пределах слышимости ординарец с облегчением кинулся наутек выполнять приказание. Еще бы! Алеандр был страшен. Безумные глаза и впрямь горели огнем – каким-то призрачно-синим пламенем, и можно было не сомневаться, что подойди ближе, и мимолетно брошенный взгляд прожжет твою одежду. А лицо вождя стало красным настолько, что любой лекарь испугался бы возможности апоплексического удара. И волосы, всегда ухоженные и тщательно причесанные, теперь стояли дыбом, как шерсть на загривке волка.
Прискакал Чадвиг. Оторопело посмотрел на то, что раньше являл из себя Алеандра. А тот шагнул к нему и ударил концом меча по лицу.
- Что ты делаешь, опомнись! Это я, Чадвиг!
- Разве ты не поймешь, что мне нужна твоя сила? Отдай ее.
- Нет!
Меч тут же распорол руку от локтя до кисти.
- Будь ты трижды неладен! Пусть на твою голову обрушатся все несчастия. Пусть…
Чадвиг обрушил на Бонарта все цветистые восходные проклятия, которые знал, но едва он останавливался, удар меча принуждал его на новый приступ ненависти и злобы…

________


Как только Салерия покинула холм, она уединилась в своей палатке. Солдаты не осуждали ее – для девушки война слишком грубая материя. Если бы кто посмел заглянуть к ней, то увидел бы ее коленопреклоненной, и по чуть согнутой спине и  сложенными на груди рукам стало бы понятно, чем занята принцесса, и, наверняка, тихо опустил бы полог. Что и нужно было Салерии – чтобы ее никто не обеспокоил и ничего не понял.
Вот уже который час Салерия сосредоточенно смотрела на большой кристалл, который держала в руках. Он то загорался мелкими бликующими огоньками, то гас, становясь молочно-матовым, затем опять внутри его мелькали какие-то искорки. И тут она услышала голос: «Я готов к перевоплощению».
Она скосила глаза, стараясь не упускать из вида мельтешащие знаки внутри кристалла. Невдалеке стоял Ситол. И непонятно было, что это – явь или галлюцинация от усталости?
- Салерия, если хочешь, я готов признать твою победу, а себя побежденным.
- О чем ты?
- Я готов стать тем, кем ты хочешь. Скажи, что желаешь этого. Ведь я всего лишь хотел добра своему миру.
- И заодно сделать здесь карьеру.
- И реализовать свои таланты, - согласился на свой лад Алеандр Бонарт. – Но всё зашло слишком далеко. Даже для меня… Мои воины держат Адмуса и Аву в кольце, в твоих силах разорвать его. Скажи только одно: я тебе не безразличен.
Салерия оторвала взгляд от кристалла. Ее губы дрогнули, но ничего не произнесли.
- В вашем мире есть принцип: жизнь – это любовь. Так спаси меня! Подчинись тому, что скрыто в глубине твоего сердца. Скажи: «Люблю».
Салерия покачала головой. Она могла бы сказать: «Я уже любила тебя… Хватит!»
- Тогда скажи ясно и четко: Нет!
Салерия молчала.
- Тогда пусть погибнут твои друзья и твой мир, где естество подчинено глупому долгу и надуманным чувствам.
И Ситол исчез. Стало сумрачно и зябко, словно подул пронизывающий ветер. Салерия посмотрела сквозь окошко на небо и увидела, как серое облако скрыло собой солнце.
- Нет! – вскричала Салерия.
Она впилась глазами в кристалл и что-то быстро зашептала. Но в кристалле огоньки уступили место бури. В нем бушевало пламя…               
…Каленые наконечники стрел одна за другой вонзались в тела Адмуса и Авочки. Адмус, рыча, метался вокруг Авы, пытаясь принять на себя летящие стрелы. Его меч скашивал вражеских воинов, как траву, но стрелы прилетели издалека, и меч не мог добраться до лучников…

________


Солнце скрылось за облаком, и в потемневший день ворвалась буря. С юга показалась черная воронка смерча. Он надвигался столь быстро, что всем на поле брани стало ясно – им не увернуться, не убежать. Сражение стихло, воины, задрав головы, смотрели на приближение воронки.
- Смотрите, с севера идет гроза! - раздалось сразу несколько голосов.
И впрямь, с севера шел грозовой фронт. Клубящиеся тучи то и дело прорезали ветвистые молнии. Через несколько мгновений до ушей докатывался гром. Две стихии шли навстречу друг другу, и по всему было видно, что столкнутся они прямо над полем битвы. Тут уж дрогнули сердца даже бывалых воинов. Не успели они прийти в себя, как вдруг появился отряд, возглавляемый белым рыцарем. Подоспевшие клином врезались в ряды зловредцев и стали рассекать армию надвое. Солдаты заметались, ища спасения от всех бед разом, да разве можно увернуться от трех летящих камней одновременно? Первым налетел смерч, и пришелся он как раз на воинов рыцаря в белом. В мгновение ока отряд был разметан, и лишь белый рыцарь каким-то чудом держался дольше всех, пока его конь не был опрокинут вместе с всадником. И зловредцы, взревев от радости, бросились к нему. Но тут их настигла грозовая туча. С десяток молний разом обрушились на железные панцири и шлемы солдат, превращая их в черные поленья. Остальным стало не до рыцаря. Они бросились искать убежища от ветра, проливного дождя и сжигающих молний. Зато смерч с лютой силой наскочил на тучу, пытаясь завертеть и развеять ее. Но она оказалась на диво плотной и упругой. Туча отбросила смерч, словно мячик, пронзив его заодно несколькими молниями. Вновь и вновь бросался смерч на тучу и вновь отскакивал. Белый рыцарь встал на ноги, держа меч готовый к бою. Однако желающих сразиться уже не было. Кроме смерча. Он оставил тучу и ринулся на рыцаря. Рыцарь видел, как все, что попадало в его воронку – люди, кони – взмывали вверх, словно мусор, кружились в ее недрах и с силой низвергались обратно на землю, расплющиваясь от сильного удара. Меч был бесполезен. Если бы туча не закрыла небо над рыцарем, того ждала бы участь заглоченных воронкой. Смерч взревел и с такой силой ударил в тучу, что лес вдалеке повалился спиленными столбами. Но туча не только устояла, но и ответила десятком молний. Прогрохотало так, что люди и животные попадали на землю. Стоять остался лишь белый рыцарь. Он был в безопасности, но туча оказалась прикованной к одному месту и смерч, кружась вокруг нее, получил возможность нападать с разных сторон.
- Оставь! Не держи меня! – крикнул рыцарь в белом. Но туча или не слышала или не хотела слышать его. Раз за разом она принимала наскоки смерча, огрызаясь молниями, клубясь и переливаясь бело-серым. Сумрак сменил еще недавно ясный солнечный день. Почернел не только день, но, казалось, и трава, и лес. Туча не выдержала и полился дождь. Крупные капли слезами падали, все учащаясь, пока на землю не обрушился ливень. Туча таяла, все реже извергая из себя молнии. Белый рыцарь взмахнул дважды мечом, рассекая бессильно воздух, и пошел прямо в объятия смерча. Струи воды словно отталкивали его, но он упрямо прошел до конца. Смерч заклубился, усилил свое коловращение и, оставив тучу, принял его в свои объятия. Но рыцаря это не испугало. Он принялся махать мечом, словно сражаясь с кем-то, и смерч это поначалу забавляло. Он сорвал с рыцаря плащ, дважды сбивал с ног, но тот вновь вставал и принимался за свое бесполезное дело – махать мечом. И смерч разозлился так, что воронка закрутилась с небывалой мощью. Рыцарь упал, и его поволокло по земле, затем приподняло и снова швырнуло на землю. Меч отлетел в сторону. Осталось одно мгновение… но что-то иссякло в силе смерча. Вращение воронки заметно ослабело, да и не до рыцаря уже было. Туча с новой силой атаковала смерч, обрушив на него молнии такой мощи, что грохот контузил людей, прижавшихся к земле. Смерч отбросило в сторону, и он понесся прочь от места битвы, слабея с каждым мгновением. Дождь сразу прекратился. Ветер утих. Через минуту сквозь облака прорвался луч закатного солнца… Туча уплыла за кромку леса и там растаяла.

                ________


Салерия была бледна так, будто в ее теле не осталось крови.
- Если бы ты меня не держала, то победила бы его, - мягко укорил Лотис.
- У меня есть дело важнее, чем победа над каким-то Барбидоном. У нас родился сын.
Лотис был потрясен.
- Неужели мы так долго воевали?
- Всего страниц двадцать…
- Что?
- Уж почти год минул.
- Год? А я и не заметил…
- Мы многого не замечаем, пока проходит наша жизнь.
Лотис взял Салерию на руки.
- Тебе нужен отдых.
- Потом… Давай поищем Авочку и Адмуса.
Лотис сел на коня и пристроил спереди Салерию.
До самого горизонта лежали тела убиенных. Лунный свет, изливавшийся на них, приготовлял души к переходу в царство вечного упокоения. Добро и Зло на время примирились на этой равнине. А может, вовсе не Зло и Добро здесь бились, а Добро с Добром, чтобы одной стороне победить в себе зло, а другой – наконец, обрести необходимую внутреннюю жесткость вместо имеющейся киселеобразности?
Конь Лотиса осторожно ступал по неубранной земле, а всадники тщетно пытались различить среди тысяч тел тех, кто им был особенно дорог.
- Может, они ранены и их увезли? – предположил с надеждой Лотис.
И тут они увидели два силуэта. Два призрака на призрачных конях медленно плыли над травой навстречу Лотису и Салерии. Когда они сблизились на расстоянии полета копья, то остановились. Захрипел и встал конь принца. Лотис узнал в бесплотных фигурах Авочку и Адмуса. Волосы Авы утратили рыжий цвет и хрустальными нитями ниспадали на плечи. Лицо Адмуса было покойно, но это уже был не юноша. На них смотрел тот Адмус, каким он мог стать лет через десять. Они стояли и смотрели на живых.
- Они прощаются, - прошептала Салерия.
Прошелестел легкий ветерок. Кони призраков вздрогнули, прянули ушами и стали медленно перебирать копытами. Земля уходила под ними. Они поднимались все выше и выше, к облакам, звездам и зависшей над миром луне. Ава и Адмус смотрели теперь только друг на друга и не было у них дела важнее, чем видеть другого в отражении своих глаз.
- Стойте! – закричал Лотис. – Стойте! Неужели ничего нельзя исправить? – вопрошал он Салерию. – Ты же волшебница! Так сделай что-нибудь!
- Не могу, - одними губами ответила Салерия.
Два призрака поднимались в Небо, раскалывая мир Лотиса, ибо он держался на близких людях. Рушились две опоры, гармония утрачивалась навсегда. Два друга превратились в призраков, две любви – в облачко чужих воспоминаний.
И Лотис закричал:
- Верни их. Верни! Это не по правилам!
Никто не откликнулся, ничто не отозвалось. И тогда Лотис возопил:
- Будь ты проклят, Писатель!
- Мы исправим… Мы докажем… мы прорвемся туда. Мы вернем Авочку и Адмуса, - шептала Салерия, обнимая Лотиса. – Мы сможем…

(Хронопист. Вот мы и завершили роман об истине.
Краевед: Я не ждал такого конца. Так все беззаботно начиналось…
Хропопист. На все воля Писателя.
Краевед. А хорошо ли это? Волюнтаризм какой-то… Я слышал, что и над Писателями есть Высший Судия. Называется Критик.
Хронопист: Не знаю. Вряд ли. Над демиургами не может быть суда, раз они создатели всего сущего. Неужели они создадут над собой еще более высшую силу? Не логично.
Краевед: А я верю, что над всеми есть свой, особый Суд.
Хронопист: Ну, пока что о нашем труде будут судить нас. Пойдем, мы здесь больше не нужны. Мы сделали свое дело: рассказали то, что должны были рассказать.)