Туман. книга восьмая. глава третiя

               

               
               
                СОН И ЯВЬ.


                «Послушайте, если так пойдёт
                и дальше, то сон можно будет считать
                ещё одним смертным грехом.»
                Модест Павлович Краузе,
                дворянин, офицер в отставке.

На пятый день, если первым считать день пробуждения после странного сна, случилось то, что в действительности и должно было послужить точкой отсчёта нынешнего повествования – наши герои собрались вместе за столом в доме Кириллы Антоновича.

Штаб-ротмистр прибыл в бодром телесном состоянии и в настроении, напоминавшем застоявшегося жеребца. Уже не пользуясь «хромой палкой» Модест Павлович обошёл накрытый стол, пересчитал наполненные приятной жидкостью творения стеклодувов, согласно (нет, скорее уважительно) покивал головою, отодвинул от стола стулья, тем самым приглашая друзей присоединиться к неизбежному и уселся сам, малость боком и вытянув правую ногу, пока ещё не до конца излеченную.

--Итак, господа, жизнь коротка, прожить оную – это вам не поле перейти и от рюмки и закуски не зарекайся! Всё, этикет соблюдён, вдумчивый разговор состоялся, можно начать радоваться встрече! Прошу отнестись к моим словам, как к тосту. Кирилла Антонович, не обессудьте, но тост в вашу честь будет следующим, а первым я прошу считать тост за лекарское мастерство, за исцеляющие руки и за мази, источающие просто адский аромат. Карл Францевич, дорогой вы наш, за вас! Кирилла Антонович, не отставайте! В атаку! Пьём вместе!

Э-эх, как хочется посидеть с ними за рюм … прошу прощения, за одним столом, да набраться той жизненной радости, коя наполнила до краёв наших друзей! Посидеть бы, да, знаете ли, служба, отвлекаться никак невозможно – надлежит в точностях вести запись происходящего, дабы собственными измышлениями не заполнять пропущенные по небрежности важные моменты в жизни наших героев.

--Что я могу добавить к словам предыдущего оратора? – Слегка разомлевший от трёх рюмок славного прозрачного напитка, проговорил Модест Павлович, хотя, кроме него, за столом никто ещё не проронил ни словечка. А улыбки в счёт не идут.

--Кирилла Антонович, вот не лезет в горло это удивительно приготовленное мясо, вот не пьётся сия благословенная влага в четвёртый, и не последний раз. А спросите меня – почему? Я отвечу, раз вы этим заинтересовались … нет, отвечу я так же уклончиво, точно в вашем духе, так сказать. Будь мы сейчас на обычной свадьбе, то мне всё было бы горько! Понимаете, куда я наклоняю?

--Мне надлежит немедленно рассказать о причине, по коей мы собрались?

--Наклон вы поняли верно. И чем скорее начнётся рассказ, тем меньше времени мне понадобится держать на весу вилку с … это мясо?

--Да, господа, у нас появилось новое дело. Я бы сказал – сонное дело, хотя поименовать оное следовало бы только после того, как оно будет доложено вам.

--Как же странно устроена жизнь! Почему возглас «Горько!» срабатывает лишь на свадьбах?

--Модест Павлович, дорогой вы мой, всё уже сработало, особенно наклон. Предлагаю ещё раз насладиться звоном наших рюмок, а под закуску я продолжу. Согласны?

--Идти-то, идёт, да только напрасно вы вознамерились отвлечь мой рот едою, я сумею храбро прервать поглощение снеди дабы подстегнуть вас! За «Сонное дело», господа! Надеюсь, что оно таковым будет только по названию, а не по сути! Доктор, новое дело ещё не началось, догоняйте нас!

--Что ж, дорогие мои, у меня состоялся разговор с Александром Игнатьевичем, который он … передайте мне горчицу … благодарю! Разговор завершился откровенным сомнением надворного советника в получении нашего согласия на участие в этой затее. Разумеется, я пообещал, что мы всё обсудим и лишь после дадим наш ответ с положительным, либо не согласным решением. Теперь о деле. Мне так видится, что ….

--А если посадить к нам за стол Циклиду? Вот, на окошке приличная занавеска, вся такая белая … просто готовая фата! Хоть какое-то подобие свадьбы образуется …, -забубнил себе под нос Модест Павлович, прекрасно понимая, что собеседники его слышал без напряжения.

Карл Францевич с улыбкою покачал головою и, опустив свою ладонь на плечо помещика, с той же улыбкой сказал.

--Вы обронили, что «теперь о деле?» Кирилла Антонович, но тут я солидарен с Модестом Павловичем – вас надо подстёгивать каждую минуту.

--Бог свидетель, что я стараюсь, как могу! Я просто подбираю слова для самого краткого изложения, ведь ….

--Нет, Циклиды мало, надо найти какого-никакого посаженного генерала, и пристроить его по правую руку от невесты в занавеске. Циклида! Дражайшая наша хозяюшка, ты не занята?

--Ах, Модест Павлович, полно вам шутить! Ваше нетерпение станет вам отягчением на Страшном Суде! Просто не перебивайте меня, и я смогу … дьявольщина! Так слушайте же! Некий господин с мудрёной фамилией, которая нам никак не пригодится, служа в штабе Харьковского военного округа скоропостижно принял пулю в свой висок. Явных мотивов не наблюдалось, в порицаемых деяниях замечен не был, однако курок спустил. Может та пуля была просто лишней в его арсенале?

--Какой славный у вас, Кирилла Антонович, армейский юмор! Я словно помолодел и снова в кругу однополчан! Моя вам благодарность!

--Вы дадите хоть кому-то сказать? Далее, пехотный полк расквартированный в самой Гатчине едва не получил приказ сняться с этого … как у вас, военных это называется?

--Сняться с насеста!

--Вот … беда с вами Модест Павлович! Надеюсь, что вы меня поняли, о чём я хотел сказать. Полковой командир решил этот полк отправить пеших ходом куда-то под Курск. Для чего – не понятно никому. И лишь благодаря нерасторопности, а может статься и разгильдяйству какого-то штабиста, приказ попал сперва не в полк, а в окружной штаб. Представляете?

--Правильно говорить в штаб округа.

--Бог с ним! В любом случае никто никуда не пошёл, а в самом полку началась внутренняя проверка, признавшая приказ едва ли не преступлением.

Помещик замолчал, глядя в одно место на столе. Штаб-ротмистр понял случившийся антракт по-своему, и быстрёхонько наполнил рюмки. Гоф-медик же постарался проследить за точкой приложения взгляда и резонно предположил, что Кирилла Антонович не отрываясь глядит на блюдце с хреном.

--Вам подать хрен?

Продолжение повествования о новом деле началось так же скоропостижно, как и прервалось.

--Александр Игнатьевич поведал мне о четырёх эпизодах, кои иначе, как из ряда вон выходящие, не называются. Третий случай был на железной дороге, четвёртый в почтовом ведомстве. Можете поверить, что фамилии участников, и подробности происшествий значения для нас не имеют. Никакого.

--Прерываю вас на единственное слово – СТРАННО!

--Соглашаюсь с Модестом Павловичем, - произнёс доктор, и для убедительности потряс в воздухе двурогой вилкой.

--Далее последовало перечисление не менее интересных фактов о поступках с необъяснимой подоплёкой, совершённых господами, чьи фамилии украшают передовицы газет. И снова без деталей и без громких фамилий. Предлагаю за это поднять рюмки!

--Значит…, - начал было штаб-ротмистр, но его опередил Карл Францевич.

--Значит это система, которая как-то действует на людей. Не удивлюсь, что имеет место принуждение, шантаж, вероятно и гипнотическое воздействие или даже ….

--Именно так и предположил Александр Игнатьевич, - ответствовал помещик, закусывая хрустящим огурчиком, - правда он предположил только пару воздействий из пяти, предложенных вами, и в этом я поддерживаю господина Толмачёва. Можно, кстати, ещё затронуть и вредоносные последствия сих поступков, кои имеют вероятность случиться лишь со временем.

--А сколько таких случаев известно советнику?

--Едва ли более пары дюжин. И вот ещё, что – по мере поступления сведений о подобных странностях ранг и титул чиновника, становящегося героем каждого нового события, растёт почти строго по ранжиру табели о рангах.

--Верите, просто никак меня не отпускает свадебное застолье, - делано возмутился штаб-ротмистр.

--Да-да-да, Модест Павлович, я уже не отвлекаюсь на стороннее и говорю только о деле. Давайте оставим в покое эти каламбуры и шарады о свадьбе и подстёгиваниях. Карл Францевич ….

--Да, Карл Францевич, - перебил штаб-ротмистр помещика, - вы тоже подметили, что Кирилла Антонович сперва медленно запрягает, а после галопом, да не глядя по сторонам? Послушайте хоть вы меня! Снизойдёте?

--Не стану перебивать вас ни словом, ни жестом, и к тому же призываю Кириллу Антоновича. Обещаю! – Торжественно заявил доктор, подперев правицей подбородок, а левою рукою пододвинул свою рюмку поближе к Модесту Павловичу.

--Только на вас вся надежда! Вот вообразите кашу в моей голове, которая перемешала свадебное застолье и каких-то людей, творящих чёрти-что! С чего начинается застолье? Вы не хотите мне помочь, или боитесь меня перебить? Вижу, что боитесь! Так вот, застолье начинается с закусок! Сперва идут такие, кои в приготовлении требуют минимум усилий-что-то положить на тарелку, к примеру хлеб, что-то просто … я не великодворянской свадьбе толкую, а о простой и человеческой. По степени простоты на стол идут огурчики, зелень всякая, помидорки и прочее, что стоит только помыть, да порезать. Далее начинаются усложнения – селёдка, грибочки, паштеты, икорка, колбасы … и прочее, на что надобно истратить и время, и сырые продукты. После выступают горячие блюда … вам освежить, Кирилла Антонович? Я с удовольствием! Да, а за просто горячими блюдами идут всякие вкусные фортели – запечённые поросята, утки-гуси с начинкой, фаршированные щуки и все остальные прелести. Вы в праве спросить – и это всё? Но – нет, вы не спросите, поскольку опасаетесь меня перебить! Это правильно с вашей стороны, и я сам спрошу и отвечу – таки нет, не всё! Венцом, я с особым внутренним смыслом повторю это словцо – ВЕНЦОМ! Чувствуете особый напор в интонации? Так вот, запоминайте, венцом всегда бывает чудо кулинарного искусства – свадебный торт! Именно от него и причащаются гости, отрезая себе малый кусок. Всё, перебивайте, и ваше здоровье!

Помещик не мигая глядел на штаб-ротмистра, не решаясь поднести рюмку к губам, и гоф-медик поставил свою на стол и тут же увлёкся салфеткою, кою стал наматывать на ладонь так, словно накладывал повязку на рану.

--И чего молчим? – Невинными глазами Модест Павлович поглядел на собеседников. – Это мясо настолько превосходно приготовлено, что я … ну, хорошо! Мне виделось, что некто задумал … да, не суть, что – просто подлость, диверсию, новомодный эксцесс … этот некто и не собирался ничего делать своими руками, подыскивая исполнителей. А после я увидел совсем иное – штабс-капитан, что спутал револьверный барабан со своей головою, полковник из Гатчины, после идут постояльцы газетных передовиц и прочие высокие чиновники, понимаете? Среди всех перечисленных особ некто не ищет исполнителя, некто планомерно отрабатывает свои навыки по внушению подходящему человеку нужной команды, исполнение которой и принесёт для этого пресловутого некто ожидаемый результат. И я не удивлюсь, если окажется, что до штабиста были и люди попроще, по статусу не вошедшие в доклад. Однозначно некто практикует на людях от низов и до … таки да, это внушение!

--Дорогой мой друг, - помещик наконец-то вышел из сугубо созерцательного состояния, и заговорил – я знаю, что вы человек не тщеславный, поэтому так смело и заявляю – вы гений!

--Ну … видимо да.

--Во всём, что вы сказали есть логика. Александр Игнатьевич не упоминал об этой стороне своих подозрений … вы, Модест Павлович, скорее всего правы … причём настолько правы, что я готов принять вашу точку зрения на основную. Но по-настоящему хвалить вас стану лишь после того, как закончу свой доклад.

--Ладно, подожду. Вам освежить?

--Более можете не спрашивать!

Эй-эй, Кирилла Антонович, не стоит сейчас комкать разговор и налегать на веселящий напиток, важный разговор ещё до середины не добрался! С похвальбой и прочими выводами надобно погодить. Во всяком разе я так думаю, хотя во время застолий и сам не отличаюсь упорядоченностью мыслей, однако это совсем иное дело. Извиняюсь за эту вынужденную ремарку. Итак, Кирилла Антонович, вам снова слово!

--Имеется и иная составляющая сего загадочного дельца и не менее странная, нежели та, что озвучена. Косвенные свидетельства позволяют предположить, что имеется группа людей, по крайней мере возможно с уверенностью заявить, что они числом не менее трёх, имеющих самое прямое отношение к перечисленным событиям и упоминаемым людям. Теперь, господа, не вздумайте смеяться, саркастические улыбки также запрещены! Есть мнение, что сия группа людей воздействовала на перечисленных персонажей сего дела … через сон. Модест Павлович, вы стерпите, и не прервёте меня?

Штаб-ротмистр многозначительно покачал в воздухе указующим перстом, перекрестил руки на груди и откинулся на спинку стула. И всё это делалось молча, если не считать глаз, красноречива не просивших, а требовавших продолжать.

--Теперь настала пора догадок. Александр Игнатьевич предположил, что эта группа, поименованная им «сновидцы», на вопрос обратившегося к ним лица дают ответ, а может и настоящую подсказку после того, как погрузятся в сон. Считается вероятным, что увиденные во сне картины и есть реальный ответ конкретному человеку. Вы хоть что-то поняли?

--Так, знаете ли, малость накапало, - медленно проговорил гоф-медик, отпуская из руки многострадальную салфетку. – Откуда взялись это «вероятно», и почему «Александр Игнатьевич предположил»?

--И я малость накапал в рюмочки, и мне тоже любопытно – откуда?

--Хотя бы оттуда, что эти «сновидцы» оказались не просто любителями поспать. Они … подозреваю, что скажу глупость, но скажу – это некое подобие тайного ордена. Выделяю словцо «подобие». О них ничего никому не известно, за исключением того, что их посещали некие люди, которые, в свою очередь, за исключением восторженного лепетания на допросах у Александра Игнатьевича ничего путного не сказали. Простите за каламбур, но «сновидцы» ни разу не «спали» в одном месте.

--А вот это настораживает!

--Да, Модест Павлович, ещё как настораживает! Известно о них доподлинно только то, что они есть. Господин Толмачёв сподобился приставить к ним, хотя, как сие возможно при отсутствии информации о них … одним словом, постарался пристроить к ним своих людей. Первая пара приставленных попросту пропала, словно её и не было. Мне кажется ….

--Первая пара пропала, так? Логично предположить, что были и иные пары?

--Вы правы, другая пара, равно, как и первая, либо опасно близко подобралась к «сновидцам», либо узнала нечто такое, чего знать не надобно. Один агент из пары пропал сразу, а другой … он … пропал тоже. Я, господа, не знаю, как связывались эти парные агенты с надворным советником, и он меня в подобное не посвящал, поэтому … я сам в недоумении! Ну, вот как было определено, что посланные для слежки люди пропали? Перестали выходить на связь? Они же могут ПОКА быть лишены такой возможности, и она со временем появится. Либо нашли, не приведи Господи, их тела? Нет, о таком и речи не было! Тогда – как? Тут мы имеем такую же секретность, как и со «сновидцами». Но одна нежданная странность таки случилась – одно сообщение от агента добралось до господина Толмачёва – «сновидцы» имеют намерение «поспать» для кого-то из особо важных персон в Кисловодске. Это, господа, всё, что мне передал Александр Игнатьевич.

Карл Францевич, пренебрегая застольным этикетом, завёл руки за спину и с кряхтением потянулся, выгибая спину колесом, но не вперёд, а назад, словно ему пришлось долго просидеть за низким столом.

Штаб-ротмистр прикрыл ладошкой один глаз, а иным, левым, принялся описывать круги по поверхности обеденного стола.

Разговор, будь он овеществлённой субстанцией, тоже нашёл себе занятие, не подразумевающее показываться на глаза нашим героям.

--Это, согласитесь, увлекательно, - после паузы в несколько минут промолвил Модест Павлович, - искать невесть что в Кисловодске. Спасибо, что не на Камчатке.

--Тут географические координаты не важны, - с восстановленной спиною заговорил доктор, - важно подобрать мелочи, рассыпанные вокруг этих лежебок. Что я имею в виду? Сперва я был согласен с Модестом Павловичем в отношении закусок на свадьбе и оттачивания мастерства. Теперь же, поставив себя на место «сновидца», намерен понять – как и что мне сделать, чтобы ко мне захотели обратиться особо важные персоны империи, да ещё посреди зимы? Вы бывали зимою в Кисловодске, Кирилла Антонович?

--Не довелось.

--А вы ….

--Я там и летом не бывал. Здоров, знаете ли.

--Особенно ваша нога. Зимою на курорте жизнь не останавливается, а замирает, наверное, на половину. Теперь же вообразите себе ту степень концепрации … консцен ….

--Конспирации, доктор, - услужливо, но с ехидством в голосе подсказал штаб-ротмистр, хотя и ему удалось продекламировать это словцо с явным усилием.

--Вот-вот, представьте, что нет толпы снующих оздоравливающихся, среди коих можно остаться неузнанными. Скажите, кто из высочайших персон не украшал газетные полосы своим анфасом?

--Это понятно, Карл Францевич, понятно. Вывод, который сам по себе напрашивается по моей просьбе, у вас есть? – Модест Павлович никак не мог унять свою многословность, переходящую, прошу прощения у господ читателей, в болтливость.

--Имею предположение – и проживание на курорте и сама встреча будут инкогнито настолько, что понадобится и псевдоним, и грим. Теперь о мастерстве. Во всём мире нет никого, кто смог бы заявить о своих способностях, и ему поверили бы на слово. Модест Павлович, спросите меня: «Каков мой вывод?»

Штаб-ротмистр благосклонно провёл ладошкой над своею рюмкой, предлагаю гоф-медику самому продолжить повествование.

--Способности были отточены давно, а вот подбор пациентов, простите, желающих подсказок от «сновидцев» вёлся из расчёта болтливости. Предполагаю, - доктор взял в руку нож и словно преподавательской указкой стал привлекать внимание аудитории к своим словам, - что началось с какой-нибудь торговки, известной на своём базаре. Ей и предложили бесплатную услугу и ….

--Например?

--Ну … пусть у неё похитили товар, либо выручку. И то, и другое сделали именно те, кто входит в «сонный орден», как прозвал его Кирилла Антонович. Торговка пропажу не ищет так, как положено, а раскрывает свой рот по всю Ивановскую, причитая и требуя поддержки от своих товарок. Тут и появляется некто, скорее всего миловидная дама, и предлагает посетить некоего знакомого, к услугам которого эта дама и сама не раз обращалась. Посещение бесплатно, а вот в случае неудачи этот знакомец заплатит её некую сумму, способную на время успокоить несчастную. Торговка соглашается и ожидаемо становится счастливой.

--Да, я понял, - не унимался штаб-ротмистр, - далее торговка, скорее всего под страшным секретом делится своим «счастьем» с приходящей на базар прислугой, так? Прислуга делится с хозяйкой, та – с подружками либо с родственницами. Позже приобщается муж, который ради собственной выгоды доносит о чудесах начальству и с этого момента начинает плестись сеть. Так?

--Именно так, - включился в беседу, ставшую уже азартной, помещик, - а из сети не так уж и сложно выбрать подходящих пациентов … простите, доктор, уж очень понравилось определение. Да, отобрать тех, кто своим языком выведет к нужным особам, ради которых и затевалось это «сонное царство».

--И мало того, - торопливо затараторил Модест Павлович, еле дождавшись паузы в словах друга, - каждый последующий пациент был выше по служебной лестнице своего предшественника. Поэтому, просеивая одночинных пациентов, предпочтение отдавалось тем, кто готов был привести в силок своего начальника. Не удивлюсь, что это всё делалось за мзду, думаю, что после торговки и прислуги «сновидцы» стали брать плату за свои сны.

--Ещё одно предположение – это должно было происходить одновременно в нескольких городах, иначе цепочка от торговки и до нужной особы плелась бы слишком долго, либо вовсе не сплелась. Ещё мне кажется, что большинство забот, с которыми приходили пациенты, имеют рукотворную причину. О чьих руках идёт речь вы, надеюсь, понимаете.

--И моё дополнение – чем выше по рангу пациент, тем значительнее его досье, которое заводится по приходу просители, и заполняется самим пациентом с удовольствием и со всею скрупулёзностью. Досье суть дорога к шантажу, шантаж суть способ прикрыть рот тому, кто в приступе сомнения в настоящести «сновидцев» вознамерится не только вернуть оговоренную плату, но и разоблачить мошенников.

--Тут я согласен полностью с Кириллой Антоновичем, - веско, словно прокурор на суде, заговорил штаб-ротмистр, - думаю, что упоминавшийся штабс-капитан сильно засомневался, аж до пули в висок, а Гатчинский полковник был … тут я предполагаю гипнотическое воздействие. Во всяком случае, те проблемы, которые у него возникли из-за отвода полка, с лихвою перекрывают сомнения в истинности мошенников, которые спали по его просьбе.

И покатился разговор, переполняемый догадками, предсказаниями и, что было в порядке вещей, шутками.

Кирилла Антонович слушал если не завороженно, то с не отпускавшим его вниманием. Так ловко манипулировать скудным сообщением от надворного советника, доводя, фактически слух, от лёгонького предположения до детальной прорисовки всей картины обговариваемого события могли не только друзья и внимательные собеседники, а уже зрелые специалисты в области разоблачения интриг и преступлений.

--Это суть иной уровень понимания, это совсем иной уровень понимания жизни и осознания причин, вызвавших к жизни саму надобность переосмысления иного взгляда на привычные жизненные события.

Так, или почти так подумал помещик, по устоявшейся привычке, появившейся ещё во времена спокойного философского прозябания, наряжать простую и ясную мысль в многомудрые, почти схоластического толка хламиды демагогических экзерсисов … нет, вы видите, а? Нет, вы видите?! Стоило лишь на граммулечку отойти от подробностей застольной беседы и уделить внимание главному философу Тамбовской губернии. И, тут же, словно под страхом наказания, простые мысли перестали быть таковыми, а подбор слов для предложений стал и вовсе неудобоваримым. «С кем поведёшься, с тем и наберёшься» - так трактует многонациональная мудрость попытку проникновения в голову помещика автором.

Тут, таки, я просто обязан доложить уважаемым читателям, что представленная на их суд мысль Кириллы Антоновича не была основной на тот момент жизни. Даже не верующим в то, что подобное возможно на этой планете, я и могу, и готов предоставить доказательство того, что из недр великолепного мозга господина Ляцких появилось строго сформированное понимание концовки нынешней беседы. А именно -  отход от основных и правильных выводов к шутливо-балаганным скетчам, остужающий умственный накал, так необходимый сейчас, и постепенное вымарывание важнейших деталей обсуждаемого дела, приводящее к значительным погрешностям в их хронологическом обустройстве при попытке припомнить то, о чём говорилось вначале, и что, собственно, послужило поводом появлению важных и верных выводов.

Это сформированное понимание взялось из недр личного опыта, появившегося при дружеском общении наших героев. И вот потому-то эта простая и понятная мысль резво избавилась от многословной первой, заставив хозяина головы, то есть Кириллу Антоновича, отступить от философской тёплой неги и спешно поворотить голову назад (в образном смысле, разумеется), словно получив нежданный толчок в плечо. Знаете, а мне понравилась эта метафора, ей-Богу понравилась! А повторю-ка я её ещё разок – толчок в плечо и спешное оглядывание назад, мол, кто там? Кто, кто, это я, твоя разумная мысль! Ну-ка, воспользуйся мною!

--Господа, господа, ещё пару минут подобных рассуждений, и от собственной весёлости вы воспарите над столом! Я вам не классная дама, однако вернуть ваш кураж в лоно нашего дела обязан.

--Да вы, батенька, деспот! – Не унимался после услышанного штаб-ротмистр.

--Открою вам тайну, дорогой друг, я горд быть деспотом! Итак, уважаемые члены тайной организации «Бодрствующие против сновидцев», что нам понадобится из материальных подспорий для сего дела, поскольку с эфемерными мы уже покончили. Мы закончили, Модест Павлович!

--Это вопросец «в лоб», Кирилла Антонович, - снова схватив многострадальную салфетку, сказал Карл Францевич, - а ответа на него нет, поскольку дело необычное и непонятное. Я испробую тактику полицейских чинов при расследовании … испробую, одним словом. Предлагаю испросить у господина Толмачёва записи допросов тех особ, кои были выявлены в качестве свидетелей, либо просто причастных. Не обязательно, но вероятно, что мы сыщем нечто полезное для нас между строк официально допроса.

--А вот я бы предложил иметь под рукою одного, а лучше пару тех самых свидетелей, о которых говорил доктор.

--Что ж, я вас услышал. Ответ таков – «нет» и «нет»! Что ещё?

--Вы отказали нам быстро и дуплетом! За что вы так с нами?

--Вы видели у господина Толмачёва хоть какие-то бумаги? Мы с вами, ежели припомните, посещали его кабинет, было ли такое? А писарей, секретарей, архивариусов … нет, последний в списке лишний, вы видели? И я не видел. Скажу больше – и не слыхал о таком! А если стенограмма допросов не ведётся? А если ведётся, то имеется статус отчётности и гриф неразглашения. И в том разе, что нам пойдут на встречу в вопросах предоставления допросных записей, сколько уйдёт времени на то, чтобы дождаться бумаг от Александра Игнатьевича, доставленных, скорее всего, с оказий, чтобы сыскать нечто важное между строк и выработать самый примитивный план на первое время? Нет, Карл Францевич, ждать мы не можем. И ….

--А куда мы ….

--После отвечу. И по-поводу свидетеля …. Пропали четыре агента надворного советника, которые занимались серьёзными делами, а не промышляли сбором слухов на рынках. А что, это первое, случится со свидетелем, если его опознают «сновидцы». Оставят в живых? Вряд ли! А что, это второе, если «сновидцы» будут не те, кто общался с нашим охраняемым свидетелем, а, скажем, из иного города? Проще говоря, прибудут в Кисловодск не те, кого видел свидетель? А что, это третье, если приспичит надобность отбросить все приготовленные планы и начать действовать на свой страх и риск? Мы сможем так поступить, имея на своих руках нерасторопную торговку или визжащую прислугу, при том, что они буду переполнены верою в то, что мы их защитим? Я не хочу свидетелей, и вас умоляю отказаться от этой затеи.

--Логично, как всегда логично, Кирилла Антонович, - ответствовал гоф-медик, успокаивая истерзанную салфетку ласковым поглаживанием.

--Я и сам собирался это предложить … я хотел сказать – от этого отказаться, - вкрадчиво промурлыкал Модест Павлович, наполняя пустые рюмки, - да вы меня … вы меня опередили. Но главный вопрос, всем вам на зависть, таки задам я! Когда ожидается высочайшее сновидение на Кавказе?

--По слухам шестого, самое позднее седьмого февраля.

--Это значит, что мы едем на курорт … уже послезавтра?

--Да, таково моё предложение. А каково ваше мнение?

--За успешную послезавтрашнюю поездку! – Провозгласил тост доктор, поднимая рюмку.

--За удачу в этом деле, которое начнётся аж послезавтра, - добавил штаб-ротмистр, любуясь игрою рюмок, грациозно вспорхнувших над столом.

--За вас, бесценные мои друзья! – Ответил всем помещик, и позволил взлететь своей рюмке к ожидавшим её сородичам.