Учимся далее
Второй курс у РИС, он же и выпускной. Нравилось мне учиться! Даже эти короткие два курса мне были в радость. По-прежнему нравились абсолютно все предметы кафедры №1. Даже такая мудрёная вещь, как «Планирование эксперимента» (ПЭ), которую у нас вёл в третьем семестре сам начальник кафедры генерал-майор А.Г.Кротов пришлась по душе. Конечно, программирование и математические методы оптимального управления, которые мы изучали на первом курсе, нравились больше, но ПЭ, как только я понял сущность и предназначение предмета (а это случилось не сразу), вызвало во мне большое уважение к его создателям. А ведь мы там ещё изучали построение и функционирование автоматизированных систем управления войсками, в т.ч. химическими.
Очень мне запомнилось высказывание подполковника Высоцкого, который вёл у нас практические занятия по ПЭ:
- Диплом – это есть всего лишь то, что человек, его защищающий, понимает содержание какого-либо конкретного вопроса в рамках рассматриваемой дисциплины, может подобрать соответствующую литературу, обработать её и суть вопроса внятно изложить.
Кандидатская диссертация – это есть всего лишь то, что человек понимает в чём суть какой-либо проблемы в рамках рассматриваемой дисциплины и может это внятно изложить.
Докторская диссертация – это есть всего лишь то, что человек представляет, как можно решить какую-либо проблему в рамках рассматриваемой дисциплины и может это внятно изложить.
Если же человек сможет решить эту проблему, представить результаты решения и внятно изложить методы решения, то ему присуждают звание члена-корреспондента, а то и академика соответствующей Академии наук.
Очень точные, как мне кажется, слова. Я их запомнил и потом часто произносил своим слушателям, когда сам стал педагогом.
Были другие предметы и курсы на других кафедрах, вели их другие преподаватели, были среди них ветераны Великой Отечественной, Афганской и других войн. Сильно мне запомнился полковник, старший преподаватель кафедры №4 (если я правильно помню), который входил в группу разработчиков боеприпасов объёмного взрыва для РПО «Шмель». Он же его испытывал в Афгане и нам живописно рассказывал не только про его ТТХ, но и живую практику применения. Как оказалось, он был неплохо знаком с высшей математикой и, в частности, с методом интегральных преобразований Карташёва, даже в чём-то тому то ли оппонировал, то ли помогал.
Преподаватель, как разработчик, неоднократно применял Шмель в реальном бою, видел и оценивал его результаты. Как-то на одном из занятий он нам сказал:
- Ребята, наибольший эффект применения боеприпаса с объёмным взрывом достигается в борьбе с душманами, засевшими в пещерах. Обычным оружием их оттуда выкурить сложно, а вот при попадании нашего боеприпаса от душманов остаются лишь ошмётки тел и внутренностей тонким слоем размазанные по потолку и стенам пещеры. Сам это видел и сам отскребал кишки и мозги душманов со стен.
При стрельбе по глинобитным и/или саманным дувалам эффекта почти нет – снаряд прошивает их насквозь, а если и взрывается, то нет закрытого объёма, в котором смог бы он эффективно сработать.
Вы изучали метод интегральных преобразований, вот давайте теперь его применим и посмотрим, почему и как это происходит в закрытых помещениях и на открытой местности.
Мы ведь РИС-М, матаппарат нам был знаком, поэтому бодро вставляли куда требуется соответствующие исходные данные и радовались, получая внушительные цифры давления и метательной способности нашего химического боеприпаса. Не забывали и про огнемётные боеприпасы.
Очень сильно подвела меня (а может и нет, как посмотреть) физическая подготовка. Штука в том, что ещё на первом курсе я очень неплохо сдал нормативы по плаванию (сдавали мы их в бассейне МВТУ им.Н.Э.Баумана): брассом сильно перекрыл норматив 3-го разряда, а кролем чуть только до него не дотянул. Сказывались навыки моих занятий плаванием и водным поло ещё в Душанбе. По результатам сдачи кафедра физподготовки выдала мне постоянный пропуск в бассейн института (в академии своего как не было, так и нет), включила в сборную факультета по плаванию и обязала два раза в неделю посещать тренировки досрочно покидая самоподготовку. На втором курсе (не помню точно, когда) проходили соревнования ВАХЗ по плаванию, где брассом я наплавал на второе место, а кролем вошёл в десятку лучших пловцов в общеакадемическом зачёте. Но ближе к концу обучения плавание привело к тому, что у меня обострился гайморит, который, как мне казалось, я ещё в Риге окончательно залечил. Обострился на столько, что я залетел в академическую больничку, где, пролежав две недели, ещё два месяца ходил на проколы перегородок носа для выкачивания гноя. Мне не помогал ни фурацилин, ни какие-то антибиотики, которыми мне промывали пазухи носа. Тем временем на дворе уже стоял конец мая и решался вопрос о моём оставлении в академии на второй год по болезни, ведь если не получится залечить гайморит в академии, то меня придётся класть в госпиталь, но уже не долго. Тогда главврач нашего медпункта (это была женщина-капитан, и она же врач отоларинголог) посоветовала мне купить на Бауманском рынке прополис, они сделают из него соответствующий раствор для промывания и постараются меня таки вылечить. Прополис помог, уже через три прокола количество изливающегося из моего носа гноя существенно сократилось, через шесть он прекратил течь из правой ноздри, а через десять из левой. Всего проколов на сей раз было около 50-60, но, слава Богу, к концу июня я оказался опять здоров и не превратился во второгодника.
В целом же, учился я, по-прежнему, на «отлично». Но вот на экзаменах по предметам «Основы оперативного искусства» и «Химическое обеспечение боя и операции» получил только «хорошо», так как по этим предметам фактически ничего не учил – уж слишком понадеялся на свои РАСТовские знания. Они меня не подвели, но и не позволили получить оценки выше. Собственно, я и не расстраивался – всё равно уже есть «трояк», красного диплома не видать, а две четвёрки уже ни на что не повлияют. Вот так и получился у меня средний балл диплома 4,85. Если был бы меньше, то и это не расстроило бы меня. Зато учился я свободно, не гонялся за оценками и по максимуму посвящал себя двум важнейшим на то время, делам: разработке своей дипломной работы и семье, которая теперь состояла из четырёх человек и, достигнув своего максимума, далее численно не росла.
Дипломная работа
Учитель мой, полковник Варславан Ян Язепович, действительно придумал мне занятную тему диплома. Сейчас уже не помню его точного названия, но суть состояла в том, чтобы разработать и реализовать на персональной ЭВМ «Электроника Т3-29» программный комплекс, позволяющий в РАГ дивизии, РАСТ армии и/или фронта формировать реальные масштабы ядерного удара на основании всех возможных источников информации о них, начиная от наблюдателей в батальонах и ХНП полков, вплоть до фронтовых светотехнических и радиотехнических станций засечки. Понятно, что будет двух-шестикратное дублирование взрывов (это я ещё помнил по стратегическим учениям ЕСВОП в которых участвовал в 1980 году) и вот мне надо было написать программу, которая бы по определённой методике сливала похожие сообщения, формируя реальный ядерный удар. Подобная задача уже было реализована для больших ЭВМ и мне её надо было переделать для персоналки, которые вот-вот должны были поступать в РАСТы.
Мой диплом являлся небольшим куском кандидатской диссертации, которую в 1984-м году защищал диссертант моего же учителя майор Лобанков (ИО не помню). Работали мы вдвоём под руководством Яна Язеповича и, как оказалось, поработали вполне прилично, и я диплом в июне защитил на «отлично» и он в сентябре успешно защитил свою диссертацию. После защиты Лобанков уехал преподавать в Тамбов, ну а я в Нукус (но про это в рассказе «ВАХЗ. Академия. Выпуск»)
Комплекс пришлось писать на языке «Модифицированный Бэйсик» специально для «Электроника Т3-29» разработанном (в по крайней мере нигде больше я его потом не видел). По сути Бэйсик в том варианте являлся почти Ассемблером – языком машинных кодов, напрямую оперирующий работой с регистрами памяти. Его мы на первом курсе не учили и, следовательно, надо было его как следует изучить сейчас, ведь программа получалась достаточно сложной и большой.
Но Бог ты мой, какой же кайф я испытывал, придумывая оперативную обстановку фронтовой операции (естественно на Северо-Западном ТВД), раскидывая по войскам и прочим объектам ядерные взрывы и моделируя информацию о них из разных источников. Но самый большой кайф, естественно, получался от преобразования матмодели по формированию подлинного ядерного удара в программу для ПЭВМ. Программирование меня затягивало на столько, что зачастую засиживался на кафедре №1 до поздна вместе с другими, такими же, как я больными на голову слушателями и адъюнктами.
На защиту диплома я нарисовал полноценную карту фронтовой оборонительной операции и написал полноформатную пояснительную записку. На карту по войскам и объектам тыла «нанёс» более 600 взрывов, распечатал на АЦПУ в ВЦ академии и разукрасил результаты моделирования радиоактивного заражения местности. Сам кирпич (т.е. текстовую часть дипломной работы) я написал довольно быстро, ведь оставался навык в разработке всяческих документов, полученный ещё в РАСТ ПрибВО.
Ещё одним сильно положительным моментом при разработке диплома я вилось то, что я познакомился практически со всеми преподавателями кафедры №1, а с некоторыми адъюнктами даже довольно близко сошёлся. Кроме Лобанкова это были майоры Клитный Фёдор Феодосьевич и майор Минзов Анатолий Степанович. Клитный позже стал начальником нашей кафедры (какое-то время побыв начальником кафедры математики и физики), а Минзов её профессором и членкором Академии Военных наук. Вообще на кафедре дураков не было, а этих двух я как зауважал в то время за их интеллект, так и уважаю до сих пор.
Не только учёба
Во внеурочное же время дел не уменьшалось. Был и плановый парад 07 ноября 1983 года, был и траурный парад при похоронах очередного Генерального секретаря ЦК КПСС Юрия Владимировича Андропова 14 февраля 1984 года. Получилось, что оба года учёбы мы хоронили по генсеку. Ещё больше «повезло» поступившим вместе с нами слушателям командного факультета – они хоронили первых лиц СССР все три года обучения – им ещё и Черненко Константин Устинович достался. Очень жалко было Юрия Владимировича, кажется мне, что при нём наше государство развивалось бы примерно по китайскому пути и, проживи он хотя бы ещё лет 10-15, то не развалился бы СССР, а стал бы ещё мощнее и сплочённее.
По-прежнему раз в месяц или даже чаще ходили в гарнизонные патрули и всё так же отлавливали нарушителей воинской дисциплины и расписных дембелей. Так же ходили в наряды по факультету. Шла своим ходом партийная работа, причём, несмотря на наличие строгого выговора за нарушение требований Приказа МО СССР №010 (а это было одним из самых страшных административных взысканий для офицера в любом звании и должности), с должности зама секретаря партбюро курса меня почему-то не сняли, даже взыскания по партийной линии никакого не назначили. Так и досидел я замом секретаря партбюро до выпуска.
Зимой же мы продолжали чистить тротуар 2-й Бауманской улицы перед корпусом нашего факультета. Нам, привыкшим к этому ещё с училища, такая деятельность не казалась чем-то экстраординарным, а вот студенты МВТУ им.Баумана (главный корпус их училища находился прямо напротив нашего) прикалывались. Им казалось странным, что офицеры, слушатели академии, некоторые даже в звании майор по утрам чистят снег и откалывают лёд с тротуара.
Так же по субботам мы гурьбой ходили на Д-20 пить пиво. Встречались семьями (у кого были) о всяким поводам. Но нам некогда было ходить в музеи, театры, на концерты и т.п. – всё это не было доступно в нашей семье. У нас были дети: ещё небольшая, всего пятилетняя Таня и младшая Даша, которой не исполнилось и года. Все мы в середине второго курса на фотографии к этому рассказу.
Самым же интересным внеучебным делом оказалось участие в ВНК (военно-научная конференция) по секции кафедры №1. Проходила она, насколько помню, в начале четвёртого семестра. Я и в училище в подобных конференциях участвовал, вот и в академии тоже решил попробовать свои силы в науке. Тем более и Ян Язепович советовал с т.з. возможного последующего поступления в адъюнктуру. Тема моего выступления во многом перекликалась с темой диплома. Естественно, что я ратовал за применение ПЭВМ в РАГ дивизий, РАСТ армий и фронтов, за то, чтобы именно на них решать основные расчётно-аналитические и информационные задачи, а не привязываться сугубо к большим ЭВМ, работая через удалённые терминалы. На этой почве у меня даже состоялась довольно напряжённая дискуссия с одним из членов секционной комиссии. Это был какой-то майор-адъюнкт с нашей кафедры (ФИО не помню). Почему-то он считал, что будущее за большими ЭВМ, а ПЭВМ – это игрушки, которые, как появились, так и исчезнут вскоре. Он, после некоторой вступительной речи, заявил:
- Вы нас тянете в болото со своими персоналками! Ведь они не могут и не смогут никогда решать серьёзные расчётно-информационные задачи, стоящие перед РАГ и РАСТ.
На что я, разозлившись и за себя, и за своего учителя, ответил:
- Если Вы сидите в болоте со своими большими ЭВМ, то не надо думать, что все мы туда должны залезть. Я уверен, что в РАСТовской работе, и не только, именно за персоналками будущее. Ведь на войне вражеская РЭБ (радио-электронная борьба) далеко не всегда позволит налаживать устойчивые каналы связи большой ЭВМ с её терминалами в РАГ и РАСТ.
Перепелку быстро прекратил председатель секции, по-моему, это был полковник Лукин – старший преподаватель нашей кафедры. Мой доклад был признан состоявшимся и получил неплохую оценку на кафедре. Его содержание я оформил и отдал Яну Язеповичу для того, чтобы он использовал его при моём вероятном поступлении в адъюнктуру, пусть даже не в этом году.
Дела семейные
Родившаяся в конце первого курса Даша, успешно и уверенно росла. Девушка получилась активная и упёртая – это почти с рождения было заметно. Но был один недостаток – врождённый вывих левой ноги в бедре. Мы вовремя, еще до её первых попыток самостоятельно ходить, увидели, что на ногах складки не совпадают, а это зачастую являлось первым признаком вывиха. Врачи в поликлинике нашу догадку подтвердили и назначили Даше курс массажа. Дело было зимой, окна нашей комнаты мы хоть и конопатили всем, чем ни попадя, но добиться полной изоляции не получалось – всё равно поддувало. А дочь надо было до гола раздевать. Поэтому мы придумали проводить процедуры в прихожей на столе – помещение там маленькое, купленный обогреватель быстро создавал и поддерживал в ней необходимый микроклимат, там даже для врача и нас обоих ещё место оставалось. Даша, конечно, поначалу ругалась на врача – ну не хотелось ей выравнивать ноги, но уже к третьему массажу уже не напрягалась и воспринимала его с интересом и даже с любопытством. Через месяц (массажировали дочь раз в 3 дня) ноги стали правильными, стройными и обалденно красивыми. Они и так были хороши, а тут и вовсе стали прекрасными, такими остаются и по сей день.
Там же мы Дашу купали в ванночке, которую устанавливали на том же столе. Купалась она с удовольствием, не меньшее удовольствие получали и мы. Младшая наша и гулять любила, и играть с нами (особенно с мамой), покушать тоже была не дура, причём не обязательно маму. Росла крепкой, шустрой, толковой девочкой. С ней было сложно, но интересно, как и с Таней, вот только старшая уже к полугоду стала полненькой и кругленькой, а у этой округлиться толком не получалось – вся получаемая с пищей энергия уходила на движения. Она уже в 5 месяцев начала активно ползать, а в 8 научилась ходить.
Естественно, что в Дашей больше занималась жена, зато мне в полный рост досталось заниматься с Таней. Моей обязанностью было отводить её в садик и забирать после самоподготовки, хотя забирала иногда и Лена, если получалось в это время погулять с младшей. А Даше я стирал подгузники (тогда одноразовых не было, мы их сами из мягкой ХБ-шной ткани делали), ползунки, а потом и колготки. Делал я это по два раза в день: в обед и вечером. Хорошо, что жил рядом с академией и кое-что успевал сделать для семьи. А ведь те наши ребята, которые жили в Бирюлёво, видели свои семьи в день часа на 2,5-3 меньше, чем я – далеко и долго ехать.
Ещё на первом курсе мы придумали, что Таню пора учить читать. Тогда ей не было ещё и пяти лет. Занимались по вечерам в течение получаса-часа лёжа на диване. Занималась Таня с интересом и старательно – понимала, что, научившись читать, много чего сможет узнать сама, а не спрашивая у нас. До их отъезда в Саратов мы с ней не успели весь алфавит выучить. Правда за лето из того, что было выучено, во многом забылось – пришлось повторять, а потом и развивать. Так или иначе, но уже к ноябрю Танюшка выучила все буквы, даже непонятные ей «й» и, тем более, таинственные «ь» и «ъ». Складывать буквы в слоги было не просто, но к февралю она и эту мудрёную науку одолела. С этого момента при выходе в город она, не прочтя, не пропускала ни одной вывески на магазинах. А ближе к окончанию мной академии, т.е. где-то в апреле-мае Таня уже могла вполне внятно прочесть предложение в несколько слов и не забыть, читая последнее, какими было первое слово и как все они связаны. Т.е. она уже вполне сносно читала, пусть медленно, но вполне понятно и, что главное, сама понимала смысл прочитанного. С этих пор она большинство интересующих её знаний получала из книг, газет и журналов – этого добра в нашем доме всегда было богато.
А вот Даша, когда подросла, предпочитала получать готовые знания от нас с Леной. Делала это она не от лени, а от желания минимизировать временные затраты на узнавание чего-либо, что было ей в тот момент нужно или интересно. Но и её ни миновала тяга к чтению, просто проснулась она позже чем у Тани.
Вот так, во время учёбы в академии, окончательно сформировалась наша семья. Она мне очень нравилась тогда и нравится до сих пор. Да и как могут не нравиться такие замечательные девушки, которые на фото к этому рассказу?!
Так незаметно, но довольно плодотворно пролетел наш второй курс. Я тут намеренно не касался вопросов распределения и собственно выпуска из академии – это будет отдельный рассказ. Есть что рассказать…