Манхэттен. В центре высоченное здание, в котором на 25 этаже уютно расположился медицинский офис. Дверь открывает пожилой дядька. Он помахивает листовкой, которую ему всучил на улице Боря Шмуль.
- Простите, это тут можно получить бесплатное обследование ног ?
В окошке регистратуры виднеется миловидное лицо секретарши. Ее зовут Люся. Она расплывается в приветливой улыбке.
- Да, Вы попали в прaвильное место. Доктор скоро освободится и примет Вас. Давайте пока заполним все необходимые бумаги.
- Конечно, доченька. Дай только отдышаться.
- Tы что, сюда пешком поднимался, старый козел? -, думает про себя Люся и говорит ласковым голосом, - Если хотите, можете себе чайку налить. Вон термос на столе.
Дядька неспеша садится на стульчик.
- Спасибо, красавица. Меня, кстати, зовут Арон Семенович. Я работаю тут недалеко. Сторожем. Охраняю вешалку с одеждой перед входом в магазин. Мне 69 лет, но я еще ого-го.
Он кидает на секретаршу игривый взгляд, но она уже занята изучением журнала мод. Тогда Арон Семенович начинает оглядываться по сторонам. На стенах развешаны иллюстрации для медицинского атласа, живо напоминающие сцены из ада. На одной представлена кровеносная система человека с синими закупоренными венами и ярко красным инфарктом в центре. С другой картинки улыбается скелет, демонстрируя ломанные кости и суставы, тронутые артритом. Для тех, кто плохо видит, все увечья обведены кружочками. Дядьке становится как-то не по себе.
- Знаешь, дочка, пойду я. Загляну в другой раз.
Он с неожиданной для его возраста прытью покидает помещение. В этот момент доктор допивает утренний кофе и решает, что необходимая пауза уже выдержана и пациент готов для серьезного разговора. Он открывает дверь в предбанник и видит, что там пусто.
- А где больной? -, спрашивает он обиженно.
- А он только, что ушел -, беспечно отвечает Люся, продолжая листать журнал и мысленно примеряя на себя купальники.
- ЧTO? Больной ушел без операции?
Глаза доктора превращаются в две узкие щелки. Он начинает крутить ими во все стороны и немедленно замечает плакатики на стенах.
- А кто тут развесил наглядные пособия для начинающих садистов? А?
Люся начинает понимать, что ситуация меняется в плохую сторону. Она прячет журнал в ящик стола.
- Эти картинки пришли сегодня утром по почте. Вот я их и развесила.
- Картинки? A тебе не приходило в голову заодно написать на дверях офиса "Оставь надежду всяк сюда входящий"? И, кстати, где цветущая лаванда Пикассо, которая тут висела еще вчера?
Непонятно почему, но доктору в это утро удобнее общаться только вопросами.
- Я Пикассо в кладовку убрала, чтобы не захламлял помещение.
Врач на секунду замолкает, пытаясь переварить информацию о великом художнике, который захламляет помещение, смотрит внимательно на скелет, который продолжает ему дружелюбно улыбаться, несмотря на вывихнутые плечи, и, наконец, усилием воли стряхивает с себя наваждение.
- Понимаешь, Люся. Эта комната предназначена для расслабления клиента. Ему должно казаться, что всё обойдется. Тут даже безобидная картина "Утро в сосновом бору" неприемлема. Тут должна играть только легкая джазовая музыка, потому что первый концерт Бетховена может вызвать у больного чувство тревоги. А эти, как ты изволила сказать, "картинки" предназначены для смотровой комнаты, чтобы пациент проникся неизбежностью грядущих страданий. Но только после того, как он доверчиво предоставит нам свою страховку.
Люся делает понимающее, но слегла обиженное лицо.
- Ну, пупсик, я же хотела как лучше.
И тут врач переходит на крик.
- Я для тебя пупсик два раза в неделю. В гостинице. А здесь я доктор-ортопед высшей квалификации Арнольд Пупырихин, по учебникам которого работают все американские врачи.