Хранители тайны Полная версия

               

«Нет ничего «тайного», которое, рано или поздно, ни стало бы «явным».
               
Сократ




                Г  л  а  в  а          п  е  р  в  а  я
                СЛУЧАЙ КОТОРЫЙ МОГ ИЗМЕНИТЬ ХОД МИРОВОЙ ИСТОРИИ
               
  Фцская армия покинула Москву, этот негостеприимный для неё город. Французы не бежали в панике разгромленные, не отступали под напором русских войск, они уходили по приказу своего любимого императора, непобедимого Наполеона Бонапарта.
19 октября 1812 года армия Наполеона с огромным обозом выступила в юго-западном направлении в сторону Калуги. Под селом Тарутино, встретив упорное сопротивление русской армии под командованием Кутузова, французы отступили к Малоярославцу. Эта попытка сохранить за собой более предпочтительное направление движения, по нетронутой войной местности, не дала результатов. Поражения французской армии под командованием маршала Ноя в сражениях под Малоярославцем 26 октября 1812 года, а затем под Вязьмой 3 ноября 1812 года, были последними  серьёзными попытками двигаться в южном направлении. Французы были практически принуждены к отступлению по Смоленской дороге, по территории, ими же разорённой и разграбленной в летнюю военную кампанию. Их положение стало ещё более безнадёжным из-за наступившей в середине октября ранней зимы со снегопадами и морозами.
 Войска медленно двигались, растянувшись на многие вёрсты по заснеженной  дороге, мимо дышащих холодом ослепительно-белых полей, мимо густых покрытых инеем лесов, мимо заброшенных деревень и помещичьих усадеб.
  Уже через несколько дней это шествие представляло из-себя жалкое зрелище. Мороз, пурга, отсутствие провианта и фуража, дерзкие нападения русской конницы,   казаков Платова и партизанских отрядов из крестьян превратили мощную французскую армию в войско, малоспособное вести серьёзные боевые действия.
Среди потока обозов, пеших и конных отрядов и просто отдельных групп пехотинцев и всадников, представлявших собой довольно пёстрое неорганизованное скопление вооруженных людей разных наций и народов, выделялся своей организованностью и экипировкой отряд, сопровождавший обоз из более тридцати разнообразных по виду и назначению упряжек. Охрану обеспечивали хорошо вооружённые и тепло одетые конные егеря, числом до двух сотен, часть из них возглавляла движение.  Следом четвёрка мощных коней тянула сани с пушкой и ядрами, слегка прикрытыми сеном. Орудийная прислуга была при пушке, кто-то сидел верхом на одном из коней упряжки, кто-то примостился на санях, а кто-то шёл рядом, согреваясь  быстрой ходьбой. В обозе были заметны ещё две подводы с пушками, одна в середине, вторая следовала перед эскадроном конных егерей, замыкавших колонну. В центре обоза располагалась карета, запряжённая на русский манер тройкой коней. «Тройкой» управлял один из ездовых, восседая на крыше кареты. Из небольшой жестяной трубы, торчащей из кареты, шёл легкий дымок. Это говорило о знатности, находившейся в ней особы, потому что не всякому человеку было доступно ехать в карете с отоплением в такое непростое время.
Карету сопровождал конный эскорт, состоящий из офицеров различных чинов, числом не менее сорока.
В окне кареты было различимо лицо пассажира, смотревшего с печалью, на греющихся у костров солдат с обмороженными щеками и носами, устраивающих споры и драки из-за еды и одежды, на брошенное у обочин дороги воинское снаряжение.
            
  Особое внимание привлекала следовавшая в обозе большая карета, которая с трудом поддавалась усилиям запряжённой в него шестёрке тяжеловозов. Даже неопытный глаз мог легко определить немалую ценность груза по заколоченным изнутри окнам и большим висячим замкам на дверях. Ездовой, закутанный в тулуп, управлял упряжью сидя на одном из коней. Он изредка размахивал длинным хлыстом, когда карета замедляла и без того не быстрый свой ход.
В основном же, обоз вёз обычный для того  военного времени груз: боеприпасы, фураж, продукты, разнообразное оружие и конечно ценные трофеи из разорённых дворянских и купеческих домов, подмосковных помещичьих усадеб и церквей. На каждом из возов зарывшись в сено, а то и просто сидя на поклаже обняв ружья, ехали солдаты и капралы  прославленного пехотного  корпуса «Молодая Гвардия»,  кому повезло остаться живыми после многочисленных сражений.

  При въезде в Вязьму случилось большое скопление войск. Узкие улочки  не позволяли обеспечить быстрый проход такой массе пехоты, конницы и артиллерии через город. Положение усугублялось тем, что французы, войдя в город, задерживались в нём в поисках тёплой одежды, еды и ночлега.
Дальнейшее продвижение обоза стало невозможным. Попытки освободить дорогу для проезда результатов не дали. Офицер в форме кирасира,  следовавший в эскорте, спешился, подошёл к карете и постучал в дверцу. Услышав недовольное бурчание и получив «позволение», заглянул внутрь,  развернув планшет с картой. С почтением в голосе он стал что-то объяснять пассажиру, водя по карте пальцем.
  - Я понял Вас Бертье, выполняйте! - с явным недовольством в голосе произнёс пассажир кареты.
Бертье слегка склонил голову в знак почтения, прикрыл дверцу кареты и отойдя на несколько шагов остановился в раздумье. Адъютант подвёл коня.  Усевшись в седле и  приказав находящимся рядом офицерам следовать за ним, Бертье поспешил в голову обоза.
  После некоторой возни, криков и выстрелов впереди на дороге, обоз медленно продвинулся к видневшейся вдалеке деревне и сразу за ней свернул вправо на хорошо укатанную дорогу.
  Без особого труда и приключений обоз продвинулся вёрст на двадцать к северо-западу. Описав  дугу, дорога минула перелесок и уткнулась в небольшую речушку с высокими и крутыми берегами. Через речку был сооружён небольшой мост из брёвен  вполне пригодный для переправы.
Конные егеря в нерешительности сгрудились  перед крутым спуском. Горячо обсудив дальнейшие действия и, видимо, придя к нужному решению, спешившись, ведя коней в поводу, стали осторожно переправляться на противоположный берег.
Ездовой, сидевший на одном из четырёх коней, тянувших пушку, остановил упряжку. Он медленно спустился на землю, слегка размял занемевшие ноги, подошёл ближе к уклону и  некоторое время смотрел качая головой на возникшее вдруг препятствие. Командир егерей, оставшийся на этом берегу для руководства переправой обоза, окликнул его.
  - Что скажешь?.. Солдат!..
  - Господин полковник! – ездовой сделал несколько шагов по спуску, - Я не смогу справиться с лошадьми. Слишком круто. Необходимо что-то придумать, что-то решить, иначе мы потеряем и лошадей, и пушку, и заряды, – и с нескрываемой издёвкой в голосе добавил, -  Жду Вашего приказа!.. Господин полковник!.. -  делая особенный акцент на слове «вашего».
Полковник стоял молча  в раздумье не находя нужного решения. Тем временем вокруг образовалась толпа из офицеров эскорта, бурно обсуждавших дальнейшие действия по переправе.
  Никто не заметил, как в это время из-за придорожных кустов появилась невзрачная  лошадка, запряженная в сани-розвальни, загруженные сеном. Ею управлял мужичок с такой же лохматой как грива лошадки бородой. Он был одет в  полушубок из овчины, подпоясанный льняной верёвкой. На его голове красовался треух из меха енота, на руках – вязанные шерстяные рукавицы, а ноги были обуты в валенки, большой размер которых явно не соответствовал малому росту владельца. Мужичок ловко управлял лошадкой, развалившись на сене.
Возок без особых усилий со стороны лошадки скользил по проторенному им же санному следу. Объезжая стороной, стоящие подводы, всадников и людей, благо снег был ещё неглубок, мужичок направил лошадку к берегу и остановил её перед самым спуском, натянув поводья и прокричав что-то вроде,
  - Тпррруу!…еть!…тебя!…дышло!.. курва!..
  С невозмутимым спокойствием, не обращая внимания на любопытные взгляды французов, всем видом демонстрируя, что только он здесь хозяин, мужичок выпряг лошадку из саней, повесил ей на холку дугу и вожжи и отвёл в сторону. Затем он подвязал оглобли, появившейся откуда-то из-под сена верёвкой, приподняв их над землёй, и стал толкать сани к уклону. Сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее они стали съезжать вниз по колее. Мужичок в последний раз с силой подтолкнул их и остановившись стал смотреть на результат своей работы
Сани, набирая скорость, помчались с горы, пролетели с шумом по брёвнам моста, въехали по инерции почти на треть на подъём, остановились и медленно начали сползать назад к реке, но продвинувшись совсем немного замерли.
  - Вот  так!.. Забери меня цыган!.. -  произнёс мужик и направился к своей лошадке скучающей по его ласковому обращению.
Молча стоявшие французы, оценивающе наблюдавшие за происходящим, вдруг загалдели, оживлённо обсуждая действия мужика. Некоторые из них подходили к нему, хлопали его по плечу,- Браво месье! – Браво месье! – Браво месье!..
Он, с безразличием относившийся к их похвалам, пробурчал в бороду,
  - Чаво уж там, ни дуги гнуть, - взял лошадку под уздцы, спустился с ней вниз к саням, впряг её и, нещадно колотя кнутовищем, ругая всеми знакомыми ему непристойными словами, заставил её подняться в гору.               
  Полковник молча отыскал глазами ездового, управлявшего санями с пушкой.Тот, поймав его взгляд, так же молча отцепил постромки, отвёл коней в сторону и прокричал стоящей неподалёку орудийной прислуге,
  - Эй! Вы! Бездельники!.. Я что один должен живот надрывать!..- подошёл к саням и сделал попытку подвинуть их к спуску.
 Несколько человек, поняв его намерения, подбежали и с удовольствием стали помогать, когда ещё придется поучаствовать в таком необычном деле. Совместными усилиями  сани столкнули под уклон. То ли из-за большого веса, то ли  их неровно направили, но они съехали с колеи и на всей скорости, лишь одним боком попав на мост, перевернувшись, упали на лёд, пробив его, и затонули. 
Вода небольшим потоком стала подниматься из пробитой полыньи и, растекаясь по заснеженному льду, делала его голубым и прозрачным.
  Мужик, наблюдавший с противоположного берега, хмыкнул,
  - Вот тебе и мусье! Этыть вам не по Европам с мусейками  в каретах разъезжать. У нас не забалуешь! – вскочил на оглобли и уже зычно,- Ноо!..Милая!..Нуоо!..Мать тебя в три колена! – но видя безразличие лошадки, привыкшей к его призывам, взмахнув кнутом, добавил,- Эть ты!.. Буш ешшо!..  Побалуй мне!..
  Лошадка мгновенно взяла с места и, кося глазом на кнут, рысью «помчалась» вслед отряду конных егерей.

  - Дьявольская страна! Дьявольская погода! Дьявольская дорога! Чёртов мужик! – полковник плюнул от досады, - Подгоняйте сани с сеном! Да,  побыстрее!.. Капрал!.. Шевелитесь, дьявол вас возьми!..
Команда полковника быстро разнеслась по обозу.
  Убедившись, что сено на месте, полковник взглянул на солдат стоящих  вокруг в ожидании,
  - Засыпайте всю дорогу к мосту сеном! Быстрее!.. Быстрее!.. Скоро стемнеет!..

  Обсудив с полковником дальнейшие действия по переправе обоза, Бертье проследовал к карете с пассажиром.
  - Мой импе… - он запнулся и хотел продолжить, как дверь отворилась.
  - Слушаю, Бертье!
Пассажир сидел в углу кареты, обернувшись в просторный плащ из толстого сукна. Поднятый широкий воротник и надвинутая на лоб офицерская треуголка почти полностью скрывали его лицо. На полу, стоя на коленях перед маленькой чугунной печуркой, молодой слуга, закутанный с ног до головы в одежды явно с чужого плеча, пытался развести огонь. Плетёный короб с берёзовыми углями, аккуратно сложенные дрова, медвежья шкура у ног пассажира, распластавшаяся во всю ширину кареты, и большой кожаный саквояж -  составляли всё убранство этого временного жилища.
 
- Прошу простить за беспокойство,… Впереди опасный спуск… Может быть Вам на некоторое время покинуть карету?..

  Пассажир недовольно взглянул из-за воротника плаща,
  - Кому, Бертье, Вы говорите об опасности!?.. – он ещё плотнее завернулся в плащ, - Пьер! Будет, наконец, тепло!?..

  - Капрал! Спускайте карету! – Бертье взял своего коня за повод, позволил ему ухватить губами клок сена с дороги и пошёл первым вниз к мосту.
Ездовые начали медленно, с особой осторожностью, спускать возы вниз к реке. Благодаря неожиданному решению полковника застелить спуск сеном и подоспевшей помощи  многочисленных добровольцев, придерживавших коней и сани, обоз успешно переправился на противоположный берег. Тяжёлую карету с грузом переправляли последней, придерживая карету сзади с помощью  четвёрки тяжеловозов.
 
  Потеря времени  на переправе позволила продолжить движение только к вечеру.
Темнело. Впереди виднелись слабые мерцающие огоньки – это ушедшие вперёд егеря зажгли факелы.
  Не прошло и часа, как обоз въехал в небольшую деревню. За деревней в пяти минутах езды  просматривались строения усадьбы местного помещика.
  Началась обычная походная суета. Французы метались по деревне в поисках места для ночлега. Те кому повезло занять свободную избу, растапливали печи. Неудачники разводили костры, устанавливали  котлы над горящими поленьями, заполняя их всем что можно было найти съестного в крестьянских дворах, погребах и кладовых. Ездовые распрягли своих коней и поили их у колодца, наливая воду в приспособленное для этого  большое выдолбленное из дерева корыто. и кормили украденным сеном свих  коней.
  Младшие офицеры метались по деревне, организуя ночную охрану обоза. Выстрелы, крики, женский и детский плач, кудахтанье кур и гоготанье гусей, визг свиней, ржание коней, звон колодезных цепей, треск ломаемых оград и ворот, в дополнение к этому зычные команды капралов – всё это до поздней ночи сопровождало действия французов.
  Многие избы заблаговременно покинутые хозяевами были  пусты и не топлены. Крестьяне, оставшиеся в деревне, в основном имеющие «малых»  детишек, встречали непрошеных гостей не очень-то радушно.

  В одной из изб, пятеро хозяйских детей, лежали на печи и боязливо следили за хозяйничающими   в доме чужими людьми, странно одетыми и  говорившими  на таком же языке, как и их барин. Родители, бородатый мужик в длинной подпоясанной рубахе и лаптях и дородная баба в расшитом сарафане, босая, сидели на большом дубовом сундуке, охраняя находящееся в нём богатство. Всем своим видом они  демонстрировали полное безразличие к происходящему.
Тем временем трое французов принялись растапливать печь. Сырые дрова, сложенные совсем не там где им должно быть  в печи, долго не разгорались. Наконец появились  небольшие язычки пламени, и изба стала наполняться едким дымом.
Огонёк лампадки еле-еле пробивался сквозь образовавшуюся мглу.  Дым и мрак медленно заполняли пространство. Отворили дверь.
  Хозяин слез с сундука, громко хлопнув, закрыл её и повернул голову в сторону печи,
- Сёмка! Чяртёнок, ня видишь!?..
Белокурый мальчик, старший из детей, приподнялся на печи и сдвинул щит,  закрывавший отверстие в потолке. Дым нехотя потёк наружу.
У всех слезились глаза. В избе слышалось сморкание и кашель.
- Странное сооружение. Для  чего это?.. – один из французов указал на свободное пространство в глубине печи, - Где крюк для котла?..
Паленья разгорелись. Искры с треском разлетались во все стороны. «Спалють дом ироды» подумал мужик, но не двинулся с места. Французы то же, предвидя возможность пожара, стали передвигать горящие поленья вглубь печи давя сапогами падающие на пол угли. Мужик посмотрел на жену. 
- Не спалють. – произнёс он уверенно.
Французы безуспешно шарили по углам и полкам в поисках еды. Один из них подошёл к мужику с найденной в чулане корзиной с мелким картофелем и стал возмущённо доказывать ему, что так жить нельзя, что у него дети, много детей, им нужна еда, иначе они умрут,  и жена умрёт, и он сам.
Мужик слушал француза ничего не понимая, медленно поглаживал бороду радуясь: «вовремя я усё схоронил от этих сатрапов».

Кареты в сопровождении пеших гвардейцев и большинства офицеров сразу же проследовали за околицу деревни в сторону усадьбы. От дороги к усадьбе вела аллея из лип. Их почти чёрные стволы отчётливо выделялись на фоне снега, освещённого восходящей луной. Аллея заканчивалась перед широким парадным крыльцом двухэтажного кирпичного дома с большими окнами и массивными двустворчатыми дверьми. По бокам крыльца на пьедесталах были установлены  небольшие скульптуры то ли львов, то ли сфинксов из мрамора.

      Этот дом и ряд невысоких деревянных и кирпичных строений, примыкающих друг к другу и образующих просторный  внутренний двор, составляли архитектурный ансамбль усадьбы. Въезд во двор закрывали тяжёлые кованые ворота. Присутствие людей за ними  ни чем не выдавалось. Тишину наступающей ночи нарушал лишь  лай собак.
Всадники спешились. Двое взбежали, скользя по обледенелым ступеням, на крыльцо и застучали кулакам в дверь. Стук громче и громче звучал, отдаваясь эхом от стены. Хозяева явно не хотели впускать ночных гостей.
Одно из окон первого этажа освещалось изнутри слабым мерцающим светом. Бертье медленно приблизился к окну. С земли был виден только потолок, украшенный гипсовой лепкой. Встав на выступ фундамента и, держась за выступающую фигурную кирпичную кладку, он заглянул внутрь. Его взору открылась довольно просторная комната, вернее кабинет, заполненный массивными шкафами с книгами. На стенах свободных от шкафов висели картины на охотничьи темы. Бертье увидел секретер французской работы из красного дерева с множеством потайных ящичков и дверок. Эти секретеры вошли в моду и быстро распространились по всей Европе, став украшением многих кабинетов.
Перед раскрытым секретером в кресле сидел старик. По его щекам спускались редкие седые волосы, через которые проглядывались глубокие морщины. Лицо украшали длинные «польские» усы. Он вносил записи в большую амбарную книгу, макая гусиное перо в массивную  малахитовую чернильницу. Две свечи в подсвечниках освещали слабым светом внутреннее убранство кабинета.
Бертье вдруг вспомнил: «В детстве, забегая на отцовскую половину дома в Руане, он зачарованно смотрел на такой же сверкающий отделкой и лаком секретер, на все эти ящички и дверцы с хитроумными замочками и запорами, где  хранилось самое ценное и секретное. Он не забыл, как мечтал заглянуть в каждый уголок секретера и  увидеть какие-то удивительные вещи…». Его нога соскользнула с уступа и он, едва не сорвавшись, ухватился за деревянный отлив окна. Словно очнувшись от нахлынувших воспоминаний о родительском доме, он сначала тихо,  а потом всё сильнее и сильнее застучал по стеклу.
Хозяин кабинета вздрогнул, взглянул на окно, выдвинул один из ящиков секретера и извлёк из него большой старинный пистолет. Взяв  серебряную пороховницу с тонким и длинным горлышком и, взведя курок, заполнил порохом запальное отверстие. Встал с кресла и медленно подошёл к окну, держа пистолет наготове. Бертье  спрыгнул с уступа и с опаской отступил от окна в темноту.
Старик, не разглядев за окном ничего кроме своего отражения в стекле, не выпуская пистолет из руки, позвонил в колокольчик, висевший на поясе  шёлкового персидского халата, одетого на нём.
В проёме двери появился слуга, такой же старый и седой, как  его хозяин.
- Слушаю, барин…
- Это кто там за окном шумит?.. Смотрел?..
- Французы, барин, на двух каретах и с большой охраной. Видно знатные люди или больших воинских чинов.
- Что ж ты не доложил?!.. – барин сел на диван, облокотившись на мягкий подлокотник, - А?!..
- Виноват, барин, надеялся: постучат-постучат, да и мимо проедут, не хотел беспокоить зазря.
- Постучат-постучат, а коль дверь сломают?!.. Пойди, отвори им,  да свечи зажги в комнатах, да не все, по одной. Не гости званые. Да скажи, чтобы меня не беспокоили. Я здесь буду. Скажи дворовым, что б замки поснимали с кладовых и погребов, да с амбара. Французам замки не помеха, двери поломают, потом делать… Управляющий - то не приехал?..
- Нет, барин, как тремя днями уехал в Сычовку на сыроварню, так и не вернулся.  Кто знает, вернётся ли. Что творится то, барин, французишки, говорят, по всем дорогам, и пешие и конные, да голодные и злые, говорят. Отберут коней то, а то и пришибут ненароком. Страсти господни… – слуга трижды перекрестился.
- Хватит болтать пустое! Бог даст, вернётся – перекрестившись, добавил, - Вот что ещё. Покажи им нужник, гостям незваным, а то будут по углам гадить.
Раздались громкие удары в наружную дверь.
- Иди, а то и впрямь дверь выломают, разбойники. Не забудь, что я велел!..
- Слушаюсь, барин - слуга торопливо покинул кабинет, бормоча под нос всякие нехорошие слова в сторону ночных гостей.
Французы, устав ждать, с ещё большей силой забарабанили в дверь. Заметив как окна, одно за другим, стали освещаться изнутри прекратили стучать и замерли в ожидании.
Загремел засов. Двери медленно распахнулись, и показался слуга, держа зажжённую свечу в руке и укрывая её от сквозняка.
Бертье поднялся по ступеням, хотел что-то произнести, но слуга опередив его, заговорил на вполне сносном «французском».
- Барин приказал впустить. Просил его не тревожить. Просил мебель не ломать, дрова во дворе. В доме костров не разводить. Печи натоплены. Еду готовить в мезонине на кухне. Ворота открыты. Можете заводить коней и упряжи во двор - он сделал шаг в сторону, пропуская французов, и прокричал в темноту, - Фёдор!.. Фёдор!..
Вмиг появился невысокого роста бородатый мужик, в котором Бертье сразу признал эту «бестию» с речки, погубившую пушку своим дуратским примером.
- Фёдор!..
- Слушаю, Ефимыч…
- Возьми-ка ты, Фёдор, кого-нито из дворовых. Да, по открывайте всё: кладовые, погреба, амбар, хлев. Понял? Всё!.. Замки схороните, ненароком потеряют, аль скрадут.
- Как жешь так - то, Ефимыч?!..
- Не откроем – сломают. Барин велел. Скажи им, что б поглядывали: не запалили б что французы, сено, что б по двору не трясли, что б лишнего то не брали. Баб запрячьте, где ни то, лучше в овине. Сам знаешь – драка бы ни вышла.
- Ефимыч, прикашшик ти  дома?.. Ключи, сам знаш, у няво.
- Ключи у Гришки-повара. Он на кухне с Палашкой, я видел, в карты «резался». Скажи «барин велел».
Фёдор хотел было уйти, но, заметив офицера отдающего распоряжения, передумал. Внимательно осмотрев шлем и щёлкнув по нему пальцем деланно восторженно произнес
 - Хороша штука то. Уху варить летом то. А?.. На речке. А?..
Бертье соглашаясь утвердительно закивал, совершенно не понимая издевательского смысла слов,
 - Увьи… Увьи…
- Ви, ви. Хрен нямой – и  повернувшись к Ефимычу, - Сделам, сделам, как не сделать раз веляно,  чаво уж…- 
Фёдор удалился довольный собой, что, так смело разговаривал с французским барином и даже не кланялся.
Комнату для пассажира из кареты приготовили в противоположном от кабинета крыле дома. Небольшой столик, два табурета, комод и неширокая кровать с резными деревянными спинками грубой работы – составляли скромный её интерьер. На окнах висели,  уже изрядно выгоревшие на солнце, шторы из жёлто-коричневого полотна. Для обогрева комнаты вплотную к свободной от окон стене стояла печь. Зелёные с золотом, то ли петухи, то ли орлы красовались на изразцах печи. Топку закрывала чугунная дверца декоративного литья.
Широко распахнув дверь, в комнату быстрым шагом вошёл человек из кареты в сопровождении слуги, который, опустив на пол довольно вместительный саквояж, попытался расстегнуть ремни и достать  вещи, но услышав резкое «Вон!», поспешно удалился.
Оставшись один, постоялец резким движением сбросил с плеч плащ, швырнул на кровать треуголку и стал не спеша стягивать с пальцев перчатки.
Это был невысокий мужчина плотного телосложения. Орлиный нос, высокий лоб и острый, с ямочкой, подбородок, немного выдвинутый вперёд, вызывали ощущение целеустремлённости и решительности, исходящее от этого человека. На нём ладно сидел мундир синего цвета с позолоченными пуговицами и эполетами. Белые вязаные рейтузы, обтягивающие полноватые бёдра, сапоги на толстой подошве с высокими каблуками и голенищами выше колен удачно скрадывали недостатки его фигуры.
Некоторое время мужчина стоял неподвижно, засунув одну руку за отворот мундира, другую держа за спиной, направив взгляд куда-то в пространство…
- Это должно было случиться – произнёс он утвердительно и вздрогнул от неожиданности, услышав в тишине комнаты свой голос.
Передёрнув плечами, словно освобождаясь от забытья, повернулся на каблуках и встал вплотную к печи. Потрогав пальцами изразцы и почувствовав тепло,  прижался к печи ладонями и щекой, а затем всем телом, и замер, прикрыв глаза.
Последние месяцы, чувствуя безмерную усталость и ощущая всю неопределённость настоящего состояния дел, он при первой же возможности стремился остаться один в тишине и покое. Наедине с самим собой пытался понять, перебирая в памяти  события минувших  дней, причины и действия, приведшие к краху надежд и мечтаний, - «Подлые англичане! Своими политическими интригами и дипломатическими кознями добились-таки своего. Им удалось поссорить меня с императором Александром, создав из друга Франции образ врага. Как я мог поверить этим подложным письмам, этим лживым свидетелям, этим лживым дипломатам. О, моё тщеславие!.. Вот!..  Вот причина всего происходящего», - он мысленно перенёсся назад в сражение за Смоленск, вспоминая о зародившихся тогда сомнениях, о верности принятого решения, - «Да!.. Ни один из завоёванных мною народов, ни защищал так яростно и ни сражался так самоотверженно за свою землю, как эти русские. Я император-освободитель народов Европы Наполеон  Бонапарт, руша вековое феодальное рабство, дарю им свободу, а они  не только не принимают её из моих рук, но и беспощадно противодействуют мне. Дикий  и глупый народ... А это ужасное сражение под Москвой. Тот день мне не забыть… Крики, стоны, ржанье коней, грохот пушек и взрывов, звуки ружейных залпов, огонь, дым, пыль…  Изувеченные люди и лошади… Горы трупов… Тела французов и русских перемешались, не разобрать кто, где… Кровь, кровь… Река покраснела от крови. Всё смешалось в один большой ком боли и страха. Этот кошмар прекратился только к ночи. А утром…  Утром этот одноглазый хитрец фельдмаршал Кутузов оставил меня ни с чем, украл такую близкую победу, увёл свою армию и заманил меня в западню - Где были мои глаза?!..»
Он вспомнил, как медленно прохаживаясь по стенам Московского кремля и видя полыхающий вокруг город, окончательно понял всю безнадёжность положения армии, уверовал в бесполезность продолжения борьбы за власть над Россией и её народом.
Он вдруг почувствовал себя одиноким, слабым и никому не нужным в этом чужом краю чужой ему страны, - «Без власти, без славы, без армии… Я убегаю, прячась от взглядов своих солдат и офицеров, убегаю, бросив армию и прихватив «награбленное», как  трус и воришка… Смогу ли я вновь подняться с колен?.. Смогу ли?..»
Невыразимая тоска и жалость к самому себе накатилась на него, он почувствовал себя жалким, беспомощным и забытым всеми… Слезинки сначала одна, за ней другая,  потом ещё и ещё… покатились по щеке, падали на его мундир и оставляли на нём маленькие тёмные пятнышки. В тиши комнаты послышалось сдержанное рыдание,
- Мама, Мама, Где ты мамочка?!..

Ни что не нарушало ночной тишины… Конные патрули не спеша объезжали окрестности,   проверяя на всякий случай, а не забредёт ли кто.   
Во дворе усадьбы на сложенных у костра паленьях, опершись на ружья, сидели часовые. Невдалеке у привязи жевали сено кони.
Молодой француз с едва заметными усиками, задрав голову, внимательно разглядывал чёрное ночное небо усыпанное звёздами. «Такое же, как у нас в деревне», подумал он, заворожённый этим зрелищем.
- Дядюшка Леон, - обратился он негромко к сидящему напротив товарищу, – Может быть, бог забыл о нас?.. Оставил нас наедине с нашими бедами?.. Дядюшка Леон?..
Лицо пожилого француза, покрытое многочисленными шрамами, изобразило глубокую задумчивость. Его большие чёрные с проседью усы с характерным оттенком, приобретённым при постоянном воздействии на них табачного дыма, зашевелились.
- Всякому воздастся по делам его, - произнёс он многозначительно и перекрестился, глядя в ночное небо. Бросив в костёр полено, продолжил,
 - Может быть, забыл, а может быть и не забыл, а наоборот – наказанье нам назначил.
- Нет, дядюшка Леон, не назначил. Иначе не послал бы он нас сопровождать этот обоз, что б быть нам подальше от сражений и поближе к дому...  А?.. Дядюшка?..  А  что за вельможа едет в карете, как думаешь?.. – неожиданно, переведя разговор на другую тему, спросил юноша,
 -  А что за груз в другой карете, которую так зорко охраняют?.. А что если это сам император?.. А?.. Дядюшка Леон... И вот тогда, когда мы благополучно прибудем во Францию, он наградит нас за службу, а тебя может сделать капралом или даже капитаном, А?..
- Будешь болтать, тебя точно наградят: вперёд французской пулей, чем русской. Я подремлю, а ты смотри в оба, а лучше слушай, ночью слух наиглавнейшее дело. Начнёшь дремать – толкни меня!..
Юноша с опаской огляделся, - Что слушать. А?..
- Слушай… Слу…-  тихое похрапывание помешало получить ответ на заданный вопрос. 
Луна опустилась за лес. Звёзды ещё ярче засияли на ночном небе.

Пламя то разгоралось, то затухало, и темнота в ответ то отступала, то приближалась, окружая сидящих у костра людей плотной непроглядной стеной.
Юноша положил  несколько поленьев в костёр и стал наблюдать, как пламя медленно поедало их. Воспоминания волнами накатывались одно за другим. Не о походах, не о сражениях думалось ему: о родительском доме, о друзьях детства и юности, о маленькой деревушке, где он родился, о вкусной еде какую готовила мама в праздники, о той соседской девочке, весёлой и озорной, при виде которой он ужасно стеснялся и краснел. Она же, видя это, всячески подшучивала над ним. Однажды перехватив его взгляд она подбежала и смущая его своей смелостью спросила: «Что нравлюсь я тебе, берёшь меня в жёны?..».
« Вернусь в деревню – пойду к её родителям просить руки их дочери. А что!.. У гвардейца хорошее жалование. Я  подкопил денег, да добыл несколько ценных вещичек – хватит и на свадьбу и на небольшой домик». Он нащупал под одеждой туго набитый специально сшитый пояс».
Согретый этими мыслями и теплом костра он готов был уснуть, как вдруг услышал лёгкий хруст снега за спиной. С опаской обернувшись и всмотревшись в темноту, различил едва заметный силуэт человека у одной из карет. Свет костра ослаб. Карета и тот, кто находился с ней рядом, словно растворились в ночи.
- Дядюшка Леон…- шёпотом позвал он пожилого гвардейца.
Тот поднял голову и, не открывая глаз, спросил сонным голосом,
 - Что?.. Что случилось?..
- Я слышал, снег хрустел, и видел кого-то там у кареты.
Похлопав себя по щекам, отгоняя сон, Леон приподнялся, отвернулся от костра и подождав когда глаза привыкнут к темноте стал внимательно осматривать двор. Кони спокойно жевали сено, переминаясь с ноги на ногу. По снегу бегали причудливые тени, создаваемые пламенем.
«Померещилось мальчишке», подумал он и похлопал его по плечу, - Поспи, я посторожу.
- Я видел, дядюшка, я видел…
- Видел?.. Теперь я посмотрю.
Молодому гвардейцу было не до сна. Он крутил головой, прислушиваясь и вздрагивая после каждого звука, издаваемого сбруей или копытами  коней.
Тишину нарушили чьи-то шаги и еле слышный скрип у карет.
Пожилой драгун поднял голову, - Эй! Кто там! Выходи! – прокричал он в темноту приготовив на всякий случай ружьё.
Шум прекратился. Наступила напряжённая тишина.
- Эй! Слышишь!?.. Выходи!..  Ну-ка, парень, посмотри, что там за зверь, да поосторожнее, –  Леон зажёг от костра факел, приготовленный для этого случая, и передал его юноше вместе с небольшим пистолетом, извлечённым из-под одежд.
Тот с опаской, выставив перед собой оружие, и, высоко подняв факел, медленно пошёл к каретам. Обследовав первую карету, и, не заметив ничего подозрительного, направился ко второй. Часовой, оставшийся у костра, услышал его спокойное, скорее радостное, чем удивлённое обращение,
- Это вы?.. Ну и напугали вы меня. А, что вы здесь делаете?..
Негромкий характерный стон заставил Леона взвести боёк и приподнять ружьё. Через мгновение из-за кареты в сторону узкого прохода между строениями метнулся еле-заметный в ночи человек. Гвардеец мгновенно вскинул к плечу ружьё,
- Стой!.. Стреляю!..
Несколько шагов, и человек скроется в узком проходе,.. Леон выстрелил, почти не целясь… Неизвестный сделал ещё несколько неуверенных шагов и рухнул без единого звука на снег лицом вниз.
- Да, неплохой выстрел, - вслух похвалил себя гвардеец и поспешил к каретам.
Его юный товарищ лежал на спине, держась двумя руками за левый бок. Между пальцев сочилась кровь. Рядом на снегу потрескивал горящий факел. «Эх парень, что ж ты парень…», - Леон склонился над раненым.
  - За что он меня?.. Дядюшка?.. Почему меня?.. Больно. Больно… Дядюшка, я умру?.. Да?.. Это ездовой, наш ездовой… Я умру, да?..
- Ничего, парень, держись, вспомни, после каких ран я выживал. Мы с тобой ещё повоюем!.. Мы ещё поживём с тобой.
- Ты догнал его?
- Пуля догнала, парень. Дядюшка Леон не промахнётся, от дядюшки Леона не убежишь.
К месту происшествия уже спешила группа гвардейцев во главе с капралом, на ходу кутаясь в одежды и готовя оружие.
Капрал поднял горящий факел и осмотрел кареты. Да, налицо была явная попытка поживиться содержимым груза.
К каретам, в сопровождении полковника и нескольких младших  офицеров, подошёл Бертье в слегка накинутом на плечи плаще. Хмуро, с явным недовольством взглянул на подчинённых и, заметив лежащего на снегу раненого, обратился к стоящим рядом гвардейцам,
 - Отнесите его в дом и позовите лекаря! – и к часовому,
 - Поймали вора?..
- Поймали - Леон показал на лежащее вдалеке еле различимое тело.
- Мне сдаётся, он был не один - капрал опустил факел и указал на следы, - Видите натоптано, определённо не один.
Он сунул факел под карету и, увидев чью-то ногу, обутую в армейский сапог, зычно скомандовал,
- А ну вылезай, разбойник! Быстро!
Слова капрала не возымели, ни какого действия, тогда, прятавшегося, силой вытащили из-под кареты. Все предполагали увидеть мужика-воришку из местных крестьян, но это оказался французский пехотинец из числа ездовых, оставшихся на ночлег в деревне. Он сразу же моля о пощаде, подполз к Бертье, определив в нём главного.
Бертье с силой оттолкнул его ногой, выразив на лице нескрываемую брезгливость,
- Поднимите его!
Бертье вгляделся в лицо человека, продолжавшего твердить о своей невиновности. Что-то знакомое было в его причитаниях и поведении, - «Да, это был он, тот самый человек, с кем Бертье познакомился при похожих обстоятельствах. Это было после взятия Смоленска. Войска двигались на восток, иногда вступая в мелкие стычки с противником. Обозы с боеприпасами, провиантом, фуражом и прочим имуществом зачастую мешали быстрому продвижению.
 Обследуя положение дел на дорогах, Бертье обратил внимание на шеренгу солдат у опушки леса и офицера с обнажённой саблей, отдающего команды. У его ног ползал человек в нижнем белье. Это зрелище заинтересовало Бертье и он направил своего коня в сторону от дороги. Подъехав ближе, попросил молодого лейтенанта объяснить происходящее. Лейтенант доложил, что ему поручено привести в исполнение приказ командира корпуса и расстрелять этого труса и предателя. На вопрос Бертье, в чём вина солдата, лейтенант рассказал, что этот солдат был послан разведать безопасно ли продвижение нашего отряда через одно из селений. Вместо разведки он плотно поев и выспавшись в одном из домов, вернулся и доложил, что путь свободен. В результате этого обмана отряд попал в засаду и многие погибли. Жалкий и беспомощный вид приговорённого, его лицо в слезах и побоях вызвали у Бертье сомнения в законности приговора. Расстрелы были очень редки, и только сам Наполеон обычно отдавал на это приказ. Словно почувствовав со стороны подъехавшего офицера сочувствие к его участи, приговорённый стал умолять о пощаде, твердил о своей невиновности, что это жители села убедили его в отсутствии русских войск. Весь в слезах он умолял и умолял о пощаде. Волей императора Наполеона Бертье отменил приговор и приказал в будущем сражении направить виновного на самое опасное задание.
Да, это он. Сколько же ещё всякой мерзости сумел натворить этот негодяй с того времени!?..»
- Капрал! Расстрелять! – приказал Бертье с полным безразличием к воплям упавшего к его ногам существа.
Капрал замялся,
- Мне это впервой - не знаю, как и что…
- Разрешите мне – Леон выступил вперёд, - У меня с ним свои счёты.
- Выполняйте!
В расстреле изъявили желание участвовать кроме Леона ещё двое гвардейцев.  Ездового подхватили под руки и потащили за ворота усадьбы. Один из гвардейцев взял у капрала факел и поспешил за ними.
Не обращая внимания на  вопли о пощаде, на  обещания хорошо вознаградить их, гвардейцы привели вора в дальний конец аллеи.
 - Надо бы его раздеть – тихо произнёс Леон.
С ездового сняли верхнюю одежду и бросили на снег. Подвели к дереву, и, заломив руки, связали их, его же ремнём, с другой стороны ствола, натянув нательную рубаху на голову, закрыли лицо приговорённого. Затем гвардейцы отошли на несколько шагов и стали готовить оружие. До них доносилось тихое бормотание, в котором угадывались отдельные слова молитвы.
  Ружейный залп громом разнёсся по окрестностям. Как по команде залаяли и завыли собаки в деревне и в усадьбе.
Гвардейцы, стараясь не смотреть на результат своих действий, молча пошли в сторону усадьбы, сопровождаемые этим  многоголосым собачьим  хором.


       Ещё не забрезжил рассвет, а в усадьбе уже начались обычные суетливые сборы в дорогу. Французы, казалось без всякого смысла, сновали по двору, но при внимательном рассмотрении наблюдался определённый установленный порядок. Одни кормили и поили коней, готовили сбрую и сани, другие занимались оружием и боеприпасами и все утеплялись, как могли.
Мороз крепчал. Это обычное явление для такого безоблачного и безветренного утра. Небо на востоке посветлело. Ворота распахнулись и французы, не спеша, соблюдая порядок, стали выезжать со двора усадьбы. Из ноздрей коней валили клубы пара, их морды покрылись инеем.
На крыльцо вышел хозяин дома в огромной папахе из лисьего меха, валенках, закутанный в тулуп, явно большего размера, чем требуется, и с интересом стал рассматривать уезжавших французов.
Бертье в окружении офицеров, наблюдая за движением, отдавал мелкие распоряжения. Заметив выезжающую со двора карету, он приказал ездовому подать её к парадному крыльцу господского дома. Определив в человеке, закутанном в тулуп, владельца имения, Бертье поднялся по ступеням и, не совсем уверенный будет ли он понят, произнёс,
- Маршал Бертье, к кому имею честь обратиться?..
- Помещик Некрасов, владелец всего этого –  с достоинством по-французски произнёс Некрасов, указав на пространство вокруг.
- Господин Некрасов, благодарю Вас за кров и ночлег, за проявленную терпимость к моим людям. Приношу свои извинения за доставленные неудобства и беспокойство, а всего более за самоуправство. Всему причина -  война… Вы меня понимаете?..
Некрасов кивком головы показал, что принимает извинения.
- Господин Некрасов, у меня к вам просьба  придайте земле по христианскому обычаю юношу умершего ночью от ран. Да, простятся ему грехи, которые он успел совершить за такую короткую жизнь… Тела убийц тоже закопайте, найдите место, нехорошо если звери их порвут да растащат по полям, какие бы они ни были, а всё ж люди…
- Сделаем, не сомневайтесь, закопаем, найдём место. Царство им небесное!..
Видя доброе участие к его просьбе, Бертье решил продолжить,
- Скажите, эта дорога приведёт к Смоленску?
- Приведёт, почему ни привести? Только с обозом вам не пройти, конному или пешему можно. Круто там и скользко, в Днепр можно сорваться… Высоки и обрывисты берега у Днепра, – добавил Некрасов после короткой паузы, – Мой совет, возвращайтесь. Будет село Нахимовское, сверните направо, ещё вёрст через семь у Хмелиты выйдете на большак, опять свернёте направо, а там вёрст через сто и Смоленск. Другой дороги нет.
Бертье задумался… -  «Назад через речку, он нутром ощутил весь кошмар повторения переправы. Должен же быть, какой то выход…».
Видя растерянность француза, Некрасов продолжил,
- Дороги нет, но можно через болото попытаться проехать. Снег не глубок, мороз крепок по ночам вторую неделю, болото промёрзло. Проедете! Видите слева от дороги поле – это пашня, где-то с версту. За пашней «Сучье болото», справа и слева от него лес. За болотом с версту луга, а там и большак. По нему направо. Даст бог, проедете.
- Значит речка, через которую мы переправлялись – Днепр, а как зовётся это селение?
- Я Некрасов -  вот и зовётся деревня – «Некрасово». У деревни Глушково вам предстоит переправа через Днепр, в тех местах он шире будет. Там земли помещика Глушкова. У нас зачастую так, как барина зовут - так и деревню обзывают, какое деревне название – такая помещику и фамилия будет.
Бертье хотел спросить ещё о чём то, как дверь распахнулась, и на крыльцо стремительно вышел Наполеон в широкополом плаще и низко надвинутой на лоб треуголке. Проходя мимо Некрасова, приостановился, бросив на него короткий пронзительный взгляд, его губы зашевелились в желании что-то произнести, но без единого звука он сбежал вниз по ступеням. Бертье едва успел подхватить его за локоть и сопроводить к карете. Ступив на подножку Наполеон на мгновенье задержался,
- Прекратите этот маскарад, Бертье. Не пристало маршалу начальнику генерального штаба моей армии ходить в наряде простого кирасира. Следовать инкогнито и командовать генералами и офицерами, смешно, Бертье.
Бертье промолчал, но когда дверца кареты захлопнулась, для поднятия своего настроения, поддал незлобный, но увесистый подзатыльник слуге, улыбавшемуся во весь рот после слов Наполеона. 
Слуга пристроил багаж и уселся рядом с возничим с недовольным видом, то ли от подзатыльника, то ли от того, что хозяин сегодня решил путешествовать в одиночестве. Ездовой щёлкнул кнутом. Тройка коней встрепенулась, и карета легко заскользила спеша занять своё место в обозе.
«Неужели сам император ночевал у меня в имении», - подумал Некрасов,  переведя вопросительный взгляд с удаляющейся кареты на маршала.
Без труда разгадав немой вопрос Некрасова, Бертье взбежал на крыльцо и, порывшись в кармане, вложил ему в руку большую медную монету,
- Примите в знак памяти об убегающих французах.
Маршалу подвели коня,
- Да… Пора. - Прощайте Некрасов!.. Мир и спокойствие Вашему дому. Прощайте!..
- Скатертью дорога… - проговорил ему вслед Некрасов и раскрыл ладонь. На монете легко просматривался профиль ночного «гостя».

Бертье распорядился об изменении маршрута следования обоза и поспешил к императорской карете, попутно поторапливая всадников и ездовых.
По установленной очерёдности всадники и подводы начали сворачивать в сторону от дороги в поле. Бертье готов был пришпорить коня и поспешить в голову обоза, когда гвардеец сидящий на одном из возов окликнул его указав на дорогу и на всадника, приближающегося к обозу. Не имея возможности из-за зарослей кустарника объехать обоз, всадник остановил коня невдалеке, ожидая, когда дорога будет свободна. Бертье без труда узнал в нём знакомого мужика из имения и направил коня в его сторону. У Фёдора возникло некоторое беспокойство, но заметив приветливую улыбку на лице француза, он тоже заулыбался в ожидании приятной беседы.
Фёдор восседал без седла на породистом вороном жеребце, из-под тулупа выглядывали обутые в лапти ноги, на голове немного набок красовался его незаменимый треух.
 Сосульки на бороде всадника и покрытые пеной бока жеребца говорили о совсем неблизкой ночной поездке мужика.
«Что за нужда заставила его совершить это ночное путешествие? Не связано-ли это с нашим обозом? Не ездил ли он к кому-то с поручением или сообщением о нашем передвижении?», - предположения Бертье ещё более укрепились, когда его попытки, жестами выяснить о цели поездки, ни к чему не привели. Мужик явно притворялся, что не понимает Бертье, и всем своим видом показывал своё нетерпение и желание поскорее продолжить путь. Поняв бесполезность дальнейшего общения, Бертье хотел было повернуть коня и возвратиться к обозу,  но, вспомнив о последних словах императора, снял с головы шлем и протянул его мужику. Фёдор обрадовался такому подарку, сорвал с головы треух и передал его Бертье, показав жестом, что это взамен шлема. Поняв выгоду для себя в неожиданном повороте событий, Бертье отстегнул доспехи кирасира и протянул их Фёдору, указывая на его тулуп. Не раздумывая, заворожённый золотым блеском доспехов, тот решительно сбросил с себя тулуп. Завершив обмен Фёдор внимательно посмотрел на сапоги маршала, высокие, со шпорами, потом на свои лапти, - «Вряд ли француз согласится на такой обмен, хотя лапти совсем новые», - вздохнул и не простившись с маршалом направил своего коня в имение.
Бертье тоже вполне довольный, что так удачно избавился от надоевшей ему формы, убрал в походный мешок треух, достал и одел треуголку со звездой маршала, аккуратно уложил на холку коня тулуп и присоединился к замыкающим обоз егерям.

Некрасов смотрел в след уходящему обозу, с интересом ожидая какой путь изберут французы. Последняя подвода ещё не успела выехать с аллеи на наезженную дорогу, а всадники перед обозом уже свернули с дороги в направлении, указанном Некрасовым.
-Ефимыч!..
В приоткрытую дверь просунулась седовласая голова слуги.
- Надоть что, барин?..
-Ефимыч, принеси-ка мне смотровую трубу, которую помещик Нахимов подарил мне на Рождество, да рогатку для ружья, в кабинете за шкафом стоит. Я здесь посижу.
Желто-оранжевый серп восходящего солнца выглянул из-за зубчиков елей на горизонте, позолотив верхушки лип на аллее.
 - Утро – то какое!  Благодать божья! Жить да жить…- Некрасов тяжело вздохнул и задумался: «Чудак этот Нахимов, река в его имении шириной две сажени, а он морем бредит: наказал сыновьям, чтобы они, а если не они, то внуки стали бы мореплавателями. Чудак…»
Воткнув в щель между досками крыльца принесённую слугой подставку, Некрасов возложил на неё огромную, более полутора аршин, подзорную трубу, направил её в сторону французов и, склонившись, прильнул к окуляру.
 Ефимыч вынес высокое плетёное кресло и усадил в него своего престарелого хозяина, укутав в тулуп.
- Нет, Ваша милость, не пройдут, точно не пройдут! – словно прочитав мысли хозяина, произнёс Ефимыч и прищурил глаза, вглядываясь вдаль, - «Сучье болото» оно такое, сколь скота в нём сгинуло. Озерки небольшие да глубокие, сажени по две, по три до дна будет. В прошлом годе подпасок пропал, так и не нашли горемычного.
- Возможно, случится, и пройдут, который уж день морозит, лёд должно крепкий. Возможно, пройдут, почему не пройти, еже ли с умом, – Некрасов прервал наблюдение и недовольно посмотрел на слугу, - Хватит болтать пустое! Принеси-ка ты мне кофею погорячее.

Обоз благополучно пересёк пахотное поле и двигался по болотистому лугу, местами заросшему мелким ивняком. Под снегом, хотя и неглубоким, совсем не были заметны небольшие замёрзшие озёра, только потрескивание льда под возами да высокая трава, торчащая из снега по бережкам, выдавали их существование. Неопытные французы, впервые познавшие русскую зиму и не подозревающие о коварстве здешней природы, проявляя неосторожность и беспечность, пересекли несколько озёр.
Ни что не предвещало беды, когда вдруг под каретой, запряжённой шестёркой тяжеловозов, проломился лёд, и она мгновенно погрузилась в воду, увлекая за собой коней, пара из которых оказалась вместе с каретой в воде озера. Бедные животные судорожно пытались выбраться на лёд, но только обламывали его и ещё более ухудшали своё положение. Ездовой, управлявший упряжкой, попытался прыгнуть на лёд, но поскользнулся и упал в воду. Оказавшись между каретой и конями и запутавшись в сбруе, он под ударами копыт обезумевших коней с головой погрузился в холодную воду, потеряв малейший шанс на спасение. Ездовые и гвардейцы, оказавшиеся свидетелями случившегося, поспешили было на помощь, но желающих прыгнуть в холодную воду при таких обстоятельствах не нашлось, тем более что добровольцу грозила реальная гибель.
  Многие из гвардейцев, побросав ружья и ранцы, кинулись помогать оставшейся четвёрке тяжеловозов. Взявшись за постромки и безжалостно погоняя коней, они безуспешно пытались  вытянуть карету, но она всё глубже и глубже опускалась в мягкий ил озера.
Бертье, в окружении младших офицеров, из числа адъютантов и рассыльных генерального штаба, следовал впереди злосчастной кареты и волей судьбы оказался в числе    очевидцев происшествия. Он сразу определил всю серьёзность положения,
- Скачите к полковнику Моруа, командиру конных егерей, передайте мой приказ приостановить движение обоза!..
Молодой адъютант пришпорил коня и поспешил исполнить данное ему поручение.
- Впрягите ещё четырёх тяжеловозов, из тех, что освободились на переправе!.. – приказал Бертье офицеру суетившемуся у коней.
- Господин маршал, их осталось только три. Необходимо было накормить солдат… – произнёс он виновато.
- Возьмите  упряжку от другой пушки! Действуйте! Действуйте!.. Обрубите   постромки и освободите коней, что в воде!..
Офицер выхватил из ножен клинок, держась за сбрую, склонился над полыньёй и с трудом обрезал находящиеся под водой ремни.
Почувствовав свободу, кони стали взбираться на лёд, обламывая его, и всё ближе и ближе приближались к берегу. Но чем мельче становилось, тем труднее им было. Их ноги начали вязнуть в топком дне, и, выбившись из сил, они обречённо замерли, положив головы на лёд.
Впрягли ещё одну четвёрку тяжеловозов. Карета продвинулась на несколько шагов. Бертье готов был уже поверить в успех, но сбруя не выдержала и ремни один за другим с треском порвались. Все замерли в растерянности. Бертье, с немым вопросом на лице, обвёл взглядом стоящих рядом офицеров, ожидая совета. Ответом было молчание.
Маршал с мрачным видом направился в сторону кареты императора.
- Что происходит? Бертье! Почему мы стоим, – донёсся глухой простуженный голос, - Нельзя позволять каких-либо задержек. Иначе мы можем не успеть. Понимаете, маршал?.. Можем не успеть.
- Карета с грузом провалилась в трясину, Сир. Вытащить её нет никакой возможности, но мы пытаемся, - Бертье умолк в ожидании решения императора.
Шли минуты. Наполеон словно забыл о нём. Бертье уже готов был вернуться к месту происшествия, когда наконец-то услышал властный голос,
- Оставьте эти бесполезные хлопоты!.. Злой рок преследует нас с того момента, когда мы впервые вступили на эту землю. Помните переправу через Неман, Бертье, без боя в водах реки я потерял тысячи своих солдат!.. – и после некоторой паузы уже спокойно продолжил, - Сокровища не желают  покидать своего властелина… Слушайте, Бертье, прикажите бросить здесь весь лишний груз, который связывает наше продвижение. Перетряхнуть весь обоз, ни каких трофеев, ничего лишнего. Пушки и боеприпасы к ним в нашем положении тоже только обуза. Оставить только возы с фуражом и провиантом. На освободившихся коней посадите пехотинцев. Действуйте, маршал! Вперёд. Не теряйте время, если хотите увидеть Францию, вперёд!  Или вернее назад?.. Считайте, как Вам будет угодно, Бертье...
- Книги, Сир, - их оставить?..
- Книги?.. В болото, затопите рядом с каретой! В болото, маршал, в болото!..
Бертье вернулся к полынье. Затонувшую карету было не разглядеть в воде, помутневшей от поднятого со дна ила, только еле различимо светилась бронзовая пряжка на портупее утонувшего ездового. Завязшие в трясине кони дрожали от холода и страха, с надеждой взирая на людей.
- Продолжим наш триумфальный поход, господин маршал? – с нескрываемой иронией спросил полковник Моруа стоящего у полыньи Бертье.
- Продолжим, полковник, и надеюсь на много быстрее… Несчастные животные…
Полковник перехватил взгляд маршала,
 - Сколько их было и сколько ещё будет…
Он подошёл к одному из всадников, взял пистолеты, пристроенные у седла,
 - Заряжены?
Получив утвердительный ответ, встал у края полыньи и, почти не целясь, выстрелил  с двух рук. Мгновение и гладь воды скрыла следы событий минувшего часа - карету, ездового и коней.
- Командуйте, полковник. Советую послать впереди обоза пехотинцев для определения опасных мест, повторение случившегося нам не к чему. 
Бертье задержался и стоя у полыньи наблюдал, как подводы одна за другой объезжали опасное место. Когда с ним поравнялись сани, нагруженные двумя большими сундуками, он приказал ездовому остановить коней.

Начальник генерального штаба армии Наполеона маршал Бертье не отличался выдающимися талантами полководца и совсем не был знатоком стратегии и тактики ведения боевых действий. Но императора вполне устраивал такой ответственный и преданный исполнитель как Бертье. Его талант организатора и склад ума, позволявший с лёгкостью улавливать все тонкости принимаемых Наполеоном решений, способность доводить их до войск, позволили ему до самых последних дней существования армии Наполеона оставаться начальником генерального штаба. 

Маршал смотрел на необычную для военного времени поклажу, испытывая мучительные душевные страдания, - «Невзрачные деревянные ящики с ржавыми петлями и замками, не представляющие никакой ценности. Но что внутри!?..». Впервые его посетили сомнения о правильности принятого императором решения, - «Библиотека «Ивана Грозного», переданная киевскому князю Олегу тысячу лет назад правителями Хазарского царства, как плата за обещанное сорокалетнее избавление от грабительских вторжений дружин Киевской Руси. Библиотека, содержащая знания, накопленные древнейшими цивилизациями. Библиотека, о которой ходят легенды по всей Европе, может пропасть…»
Адъютанта, давно служившего при штабе и хорошо изучившего характер маршала, поразило его искажённое мучительными сомнениями лицо,
- Господин, маршал, что случилось!?.. Вам нужна помощь?..
- Нет, нет!.. - Благодарю… - решение пришло мгновенно, - Трогай! – приказал он ездовому и уверенно зашагал вслед за санями.
Когда отряд конных егерей свернул на «большак», Бертье дал указание адъютантам проверять и останавливать все возы за исключением гружёных сеном, боеприпасами и продовольствием,
- Ни фунта ненужного груза!..

Вокруг Бертье постепенно образовалась толпа из ездовых и гвардейцев. Слышался недовольный ропот, отдельные выкрики слились в общий гул возмущения. Не обращая внимания на офицеров, пытавшихся их успокоить,  солдаты всё плотнее и плотнее обступали маршала. Адъютанты заслонили его собой, готовые применить оружие.
- Молчать! – громкий неожиданный приказ прозвучал как выстрел, - Солдаты! Я, начальник генерального штаба маршал Бертье, отдал приказ, а вы, солдаты французской армии,  должны этот приказ исполнять! Приказы не исполняет только дезертир и предатель, за что его ждёт заслуженная награда – пуля в грудь!.. Возвращайтесь на свои… - слова маршала растворились в шуме кричащей толпы.
Поближе к маршалу расталкивая своих товарищей протиснулся Леон,
- Господин маршал, разрешите спросить!?.. - прокричал старый вояка, привыкший к неформальным, а зачастую к приятельским отношениям между подчинёнными и командирами, что приветствовалось самим Наполеоном, и в наступившей тишине уже  спокойно продолжил,
- Я заслуженный солдат, отмеченный наградами за доблесть и храбрость в многочисленных сражениях, весь израненный, такой же, как и все, стоящие здесь перед Вами, спрашиваю, почему нам запрещено идти вместе с обозом, почему оставляете нас среди этой белой пустыни на погибель. Объясните нам господин маршал...
- Верно - говорит!..
- Мы кровь проливали за Францию!..
- Верно!.. Ответьте нам, маршал!..
- Мы с тобой, Леон!..
- Послать делегатов к императору!.. Он нас защитит!..
- Да, здравствует император!..
- Да, здравствует Наполеон!..
- Слушайте!.. – Бертье поднял руку, успокаивая крикунов, - Слушай, солдат. Слушайте все!.. Это неотвратимая необходимость. Возы с грузами мешают быстрому продвижению. Выпрягайте коней, пересаживайтесь на них. Для пеших разрешаю оставить несколько саней. Не выполните – погибель всем!..
После последних слов маршала толпа быстро рассеялась. Самые ловкие и сообразительные бросились к своим возам, чтобы первыми завладеть конями и возможно чем-либо ценным из поклаж. Возникли споры, мелкие стычки и даже драки. Бертье спокойно воспринимал происходящее и, только когда раздавались выстрелы, посылал кого-либо из адъютантов узнать, в чём там дело.
- Вернитесь! Капрал!.. – приказал Бертье, увидев спину уходящего гвардейца, - Подойдите! Для вас есть особое поручение!
Капрал поспешил исполнить приказ и вытянулся перед маршалом готовый слушать.
- Этот груз, - Бертье показал на сани с сундуками, - Закопайте здесь. Рядом вкопайте пушку дулом вниз, необходимо обозначить это место. Орудийная прислуга в Вашем полном распоряжении. Поспешите!.. Капрал!.. Бертье взмахом руки подозвал одного из адъютантов,
- Разыщите среди офицеров инженера-картографа полковника Баклера де Альба. Я жду его здесь.

- Вы искали меня? Господин маршал?.. – полковник Баклер де Альб лихо соскочил со своего вороного жеребца и подошёл к Бертье,
- На одном из возов обнаружен мёртвый гвардеец. Причиной смерти, по словам лекаря, явился этот ужасный холод и отсутствие тёплой одежды. Он просил Вам передать, что многие солдаты и офицеры уже простужены и что ещё три или четыре дня такого пути, и мы потеряем половину людей.
- Он думает, я в силах что-то изменить или исправить?.. Я не бог, полковник…
К полковнику де Альбу Бертье испытывал неприязнь с их самой первой встречи, Его,  раздражали изысканные придворные манеры графа Баклера де Альба: всегда в сопровождении прислуги, всегда опрятно одет в мундир с белым накрахмаленным воротничком и в начищенные до блеска сапоги, всегда чисто выбрит и аккуратно пострижен. Бертье вгляделся в стоящего перед ним человека, - «Как он умудряется, даже при отсутствии в обозе его слуг, сохранить этот придворный лоск?» Бертье, сам любитель аккуратности в одежде и во внешнем виде, искренне позавидовал де Альбу. Он невольно провёл ладонью по своей небритой щеке, и заметив взгляд де Альба, брошенный на грязный отворот его мундира, инстинктивно убрал руку за спину.
- Капрал, закопайте несчастного здесь же. Пушка будет ему вместо надгробья. А, Вы, полковник, составьте план местности, измерьте шагами и отметьте на нём расстояние от дороги до этого места и от него до затонувшей кареты. Река, через которую мы переправлялись, носит название Днепр, селение, где мы провели ночь, зовётся Некрасово, всё нанесите на план, план передадите мне.
- Господин маршал, чернила замёрзли, чтобы изготовить качественную карту мне необходимо хотя бы на час тёплое помещение.
- Хорошо в первом же селении будет вам час удобств. Выполняйте!..
Бертье показал жестом на своего коня, адъютант подвёл его, поправил и подтянул сбрую, подставив плечо, помог маршалу сесть в седло и приготовился, как и другие офицеры, следовать за ним.
- Останьтесь здесь и проследите  за исполнением моего приказа!.. - Бертье безжалостно вонзил шпоры в бока жеребца и с места в карьер бросился вдогонку кареты императора.


  Некрасов в последний раз осмотрел в подзорную трубу покинутое французами поле за болотом. Без видимой причины брошенные сани, одни даже с пушкой, раскиданные вокруг них многочисленные узлы, мешки, ящики, упряжь и свежий могильный холмик вызвали нескрываемое удовлетворение,
- Ну что, Ефимыч, вот и я внёс свою маленькую лепту  в разгром французов, и даже трофеи имеются. Ведь это я направил их через болото.
- Трофеи-то имеются, только чьи они будут?.. – слуга показал рукой на опушку леса у края болота.
Два человека уверенно шли в сторону затонувшей кареты. Видимо не только Некрасов наблюдал за всем происходящим на болоте. Когда они подошли к злосчастному для французов месту, Некрасов вновь прильнул к подзорной трубе.
- Да, это ж Яшка «Рябой»!.. Слышишь, Ефимыч?.. Из наших беглых. Сказывали, он за Урал подался, а он бестия здесь промышляет. Словить бы его… Второй мне не знаком. Взгляни- ка ты, Ефимыч. – и он, с трудом поднявшись,  уступил ему кресло.
- Узнаю его, как не узнать. Имени его не знаю, а обзывают его «Кодаш». Он, барин, из тех, что помещик  Филиппов в Бессарабии на кобылку-чистокровку выменял. Вор и разбойник знатный, не раз плетьми меченый!.. Одно слово – цыган…
- Во, как добычу чуют! Как вороны падаль, - Некрасов был явно раздосадован появлением беглых крестьян, - Шёл бы ты в дом, Ефимыч, вон как трясёшься, совсем замёрзнешь. Я посижу, понаблюдаю. Приказчик появится – пришлёшь ко мне.
  Некрасов привалился к спинке кресла. Прикрыв глаза, он погрузился в блаженное состояние полусна - полуяви, словно он парил где-то между небом и землёй беззаботный и счастливый. Сон совсем было сморил старого помещика, когда в ответ на доносившееся издалека ржание коней, послышалось ржание из конюшни усадьбы. Некрасов приподнялся в кресле. Прищурившись и прикрывшись ладонью от ослепительно сверкающего на солнце  снега, он рассмотрел на дороге, идущей от деревни к усадьбе, трёх французских  всадников.
 «Проспали время выступления обоза… Пригрелись в тёплых  постелях вдовушек или солдаток… Среди них всегда найдутся готовые обласкать одинокого мужчину, желая утолить свою жажду, невзирая на его национальность или принадлежность к другой вере… Бегают потом по селеньям чернявые или кудрявые ребятишки, и вспоминают люди, глядя на них, о прошлых событиях…», - Некрасов сплюнул, мысленно осуждая этих женщин.
Всадники поравнялись с аллеей, заметили привязанного к дереву ездового и направили коней ближе к месту казни.
Один из них подъехал к лежащей на снегу одежде,
       - Да, весёлая была ночка.
       Достал из ножен саблю, порылся ею в вещах, не слезая с коня, поддел на острие меховую рукавицу, отыскал другую. Натянул их поверх перчаток,
       - Теперь моим ручкам мороз не страшен.
Другой верховой, по виду много моложе своих товарищей, соскочил с коня и, заметив среди вещей тёплый шерстяной шарф, завязал его на шее. Поднял припорошенный снегом мундир, встряхнул и с трудом натянул поверх своего. Обнаружив в кармане «обновки» кошелёк, в виде небольшого кожаного мешочка, заглянул в него. Опасаясь, что придётся делиться  найденными драгоценностями и золотыми монетами, пряча его на груди, равнодушно произнёс:
- Неплохой кошелёк, может пригодиться.
«Не пойдёт вам это на пользу, верная примета», - подумал третий из французов, без всякого участия наблюдавший за их действиями.               
Беглые крестьяне стояли у края полыньи и тыкали длинными рогатинами в воду, пытаясь определить глубину или нащупать то, что было скрыто в мутной воде.
            - По нашу душу, видать, - «Кодаш» первый заметил трёх всадников, свернувших с дороги в их сторону, - Шо будем делать, «Рябой»? До леса далече – не успеть добяжать.
- Шо! Шо! Вот шо! – «Рябой» достал из-под полы пистолет взвёл курок, сунул руку в карман полушубка, достал щепотку смешанного с мелким мусором пороха и высыпал его на запальное отверстие пистолета. «Кодаш» тут же последовал его примеру и приготовился встретить французов.
Всадники приближались, не выказывая ни малейшего беспокойства. Для них, опытных вояк  эти два  крестьянина не заслуживали особого внимания. Один из всадников, закутанный в только что добытый трофей, заметив направленный на него пистолет, инстинктивно заслонился руками от выстрела, но сражённый тяжёлой пулей, опрокинулся назад и, сброшенный испуганным конём из седла, повис, запутавшись в стремени.  Конь волочил тело по снегу, пока нога убитого не выскользнула из застрявшего сапога.
Второго выстрела не последовало. «Рябой» раз за разом взводил курок, но осечка следовала за осечкой. Последнее что он увидел это блеск клинка над головой.
«Кодаш»  бежал к лесу, на ходу перезаряжая пистолет и, не сделай он это вовремя, отправился бы вслед за товарищем.
Француз резко остановил коня и пришпорив его поднял на дыбы почти рядом с беглецом, защищая себя от пули. «Кодаш» направив пистолет на всадника пятился, удаляясь от француза. Тот прильнул к холке коня и, когда «Кодаш» развернулся и побежал, француз не стал более испытывать судьбу и вернулся к полынье.
Его товарищ склонился над убитым, тихо произнося слова молитвы.
- Оставь его, Рамиль! Нам следует поспешить, этот разбойник может вернуться не один, - произнёс подъехавший, спешившись, - Помоги мне…
Они опустили тело убитого в воду, но оно не хотело тонуть. Тогда они с помощью забытой «разбойниками» рогатины затолкали его под кромку льда.
- А, с этим, что будем делать? - произнёс один из них, глядя на окровавленное тело «Рябого».
- О нём позаботятся, - указал в сторону усадьбы второй француз.

Освободившийся от седока конь, отбежал от места трагических событий и замер, издали  наблюдая за людьми. Заметив быстро удаляющихся всадников, он заржал и, услышав ответное ржание, сорвался с места и помчался вдогонку, чтобы променять приобретённую только что свободу на привычную для него неволю. Он спешил, боясь остаться в одиночестве. Если бы мог он знать, что через несколько дней будет застрелен и съеден голодными французскими солдатами. …Так и человек, зачастую неожиданно получивший от судьбы шанс спастись, не решается этим воспользоваться и возвращается с надеждой на лучшее, к хорошо знакомому, привычному для него образу жизни, не ведая, что это ведёт его к неминуемой гибели…
 

«Вот и словили беглеца... Эх, Рябой, Рябой, нашёл-таки ты свою смерть не на чужбине, а на родной земле. Одно радует – за Землю Русскую пострадал», -  Некрасов в последний раз взглянул на удаляющихся всадников, поднялся с кресла и направился в свой кабинет.
Сев за письменный стол, Некрасов снял массивную крышку с чернильницы, выбрал и тщательно заточил несколько больших гусиных перьев, достал из стопки бумаг чистый лист и, подавшись назад, прищурив глаза, аккуратно мокнул перо в чернильницу и стал выводить красивым почерком слово за словом:

 

           « Дорогой мой сыночек, Коленька!

Уж более года скучаю и жду, какой-никакой весточки от тебя иль о тебе. Не знаю живой ли ты. Может израненный лежишь в госпитале и не имеешь сил написать мне хотя бы несколько слов. Если не можешь, попросил бы, какого из своих товарищей заехать ко мне да рассказать о тебе, что и как. Молю бога ежечасно, что б был ты живой и здоровый и приехал бы ко мне погостить с внуками Ваней и Петей, да с женой Оленькой.
           У нас в имении всё по-старому, однако, соблюдаем экономию, все лишки отправляем для снабжения армии, для победы над проклятым врагом.
           Многих из крепостных отдали в рекруты, некоторые вернулись калеками, но мы их не оставили без помощи.
           Сообщаю тебе престранную вещь, не подумай, что свихнулся старик на старости лет. Ночевал у нас в усадьбе этой ночью сам узурпатор Наполеон. Да! Да! Сам император Бонапарт. Прибыл он с большим обозом, возов в тридцать, да две кареты, да пушки, в сопровождении конников, полтысячи, не меньше, некоторые в латах да с перьями на шлемах и командиров разных чинов не менее сорока.
           Когда Ефимыч мне доложил о том, послал я в ночь Федьку, конюха нашего, к Денису Давыдову в Николо-Погорелое, где обосновался он со своим отрядом. Это в пяти верстах от Смоленского большака, что б легче было пощипывать французов да разорять их обозы. Жалею только, что не знал я в то время, что за гость ко мне пожаловал.
           Сего дня утром Фёдор доложил об исполнении моего поручения, видел Давыдова и сообщил ему о большом этом обозе и войске, которые следуют обходными путями к Смоленску. Шустрая бестия этот Фёдор я тебе скажу.
           Так что и мы здесь вносим посильную лепту в дело победы над врагом.
           А ещё расскажу тебе про случай, что произошёл с французами на «Сучьем болоте», через которое по моей подсказке они двигались к дороге, ведущей в «Холм». Они бы и проехали, но одна из карет, запряжённая шестёркой добрых коней, оказалась тяжела для первого льда и провалилась в одно из озёр посреди болота, видимо много чего награбленного в этой карете. Так и не смогли французы вытащить её, так и оставили на дне озера.
           Коленька, место я приметил: если идти от последней слева липы на  нашей аллее прямо на одинокую сосну за болотом, так и подойдёшь к этому озеру.
           Дорогой Коленька, сын мой единственный, приезжай быстрее, стар я стал и немощен, боюсь -  умру, не видя тебя боле…
           Крепко обнимаю и трижды целую, твой батюшка отставной гвардии               капитан Семёновского полка ныне помещик Некрасов.»
          
 Он перечитал письмо, исправил кое-какие ошибки, вложил письмо в       конверт и задумался. Приняв решение, уверенно написал на конверте:
            

«В штаб Русской Армии для передачи командиру гренадёрской роты, Смоленского полка, Некрасову Николаю, уроженцу села Некрасово, Дорогобужского уезда, Смоленской губернии»

Затем растопил над горящей свечой сургуч, накапал его на уголок конверта, и   приложил к нему свой фамильный перстень с вензелем «Н».
«Только как же я доставлю письмо, почтовых карет уж который месяц не видать?..», - на его лице отразилась растерянность.
Как ни старался Некрасов, на ум ничего не приходило. Расстроенный он нажал потайную клавишу на секретере и убрал письмо в секретный ящичек, хотел было закрыть его, но передумал, сунул руку в карман халата, достал монету, подаренную французом, и положил её поверх письма.


Освободившийся от тяжёлых грузов обоз без особого труда переправился через Днепр у деревни Глушково. Дорога, пройдя через небольшой перелесок, вывела французов на поле, за которым виднелось большое село. Над селом возвышалась каменная церковь с высокой колокольней.
Когда обоз наполовину выдвинулся из перелеска, на колокольне монотонно зазвонил колокол.
На подходе к селу идущий впереди конный отряд вдруг прекратил движение. Бертье и полковник Моруа, следовавшие вблизи кареты, поспешили выяснить причину остановки. Проследовав в голову обоза, они сразу поняли причину колокольного звона, звучавшего совсем не в их честь. На въезде в село, преграждая французам путь, была сооружена баррикада из перевёрнутых саней, брёвен, бочек, мешков с соломой, поленьев дров и прочего хозяйственного имущества, длиною саженей в семьдесят. Баррикада ощетинилась острыми кольями, в центре торчало дуло пушки. Перед баррикадой был устроен невысокий вал из снега, покрытого коркой льда. Между валом и баррикадой лежали широкой полосой бороны зубьями вверх. Эта примитивная крепость была построена явно не сегодня и не вчера, жители села заранее готовились достойно встретить чужеземцев.
За баррикадой суетились люди, готовясь к обороне. Со стороны села по зову колокола спешили жители, вооружённые цепами, косами, вилами и прочими подручными средствами, пригодными для обороны. Некоторые держали в руках ружья. Все жители, « от мала до велика», шли на защиту родного дома.

Бертье попросил у одного из адъютантов небольшую подзорную трубу. Встревоженные, но решительные лица готовых идти на смерть людей рассмотрел он в маленьком стёклышке окуляра трубы, -  «Мы им явно не по душе. Просто так без боя не уступят». - Бертье протянул руку и, указывая подзорной трубой направление, приказал,
- Направьте обоз в объезд села, полковник, вот по той дороге справа. Не стоит проливать кровь этих мужественных людей, тем более наших солдат, без особой на то необходимости. К тому же сейчас самое дорогое для нас это время, а провиант, надеюсь, мы сможем пополнить и в других местах.
Когда обоз свернул с большака в объезд села, за баррикадой раздались восторженные крики и в воздух полетели сорванные с голов шапки. Осмелевшая ребятня выбежала из-за баррикады и стала швыряться во французов снежками. Французы не обращали на них внимания, но когда несколько снежков угодили  в цель, некоторые попрыгали с возов и стали отвечать тем же. «Перестрелка» шла с переменным успехом, и бывалые солдаты тоже, как и дети, прыгали и радовались, когда ими брошенный снежок попадал в кого-то из мальчишек.
Придержав коня, Бертье наблюдал за «сражением»,- «Были бы все войны только такими». Ему вдруг захотелось спрыгнуть с коня и запустить снежком в одного из этих шустрых и смелых сорванцов. С его лица долго не сходила благодушная улыбка, вызванная этим желанием.

Дорога за селом немного ухабистая, но хорошо наезженная, привела обоз в лес. По обеим сторонам, рядом с дорогой стояли огромные ели. Сквозь густые еловые лапы едва-едва пробивался дневной свет. Люди и кони сразу же притихли. В тишине леса раздавался только хруст снега под ногами пеших французов, позвякивание сбруи да приглушённый елями топот коней, тянущих возы.
- Господин маршал! Взгляните сюда!..,- один из адъютантов показал на следы у обочины дороги. Их было множество, они не были похожи на следы от сапог французских солдат. Были хорошо заметны следы от копыт коней, совсем свежие, что было ясно даже неопытному глазу. Одни уходили вглубь леса, другие возвращались к дороге...
«Засада!.. Неужели засада?..»,  словно молния пронзила эта мысль Бертье.
- Передать по обозу: максимально ускорить движение, приготовить оружие к бою! – приказал он адъютантам и, услышав впереди  и позади команды: «ускорить движение», «приготовиться к бою», немного успокоился.
Обоз заметно ускорил движение. Пришпорив своего коня и переведя его в галоп, крикнув на ходу ездовому «Гони!», Бертье помчался впереди кареты, подгоняя конных егерей.
Впереди появился просвет, лес заканчивался. Когда до опушки оставалось совсем немного, из леса раздался залп нескольких пушек, и началась беспорядочная стрельба из ружей. Французы отвечали на выстрелы, не целясь, направляя ружья в темноту леса на невидимого врага. Ездовые ожесточённо хлестали коней, пытаясь как можно быстрее выйти из-под обстрела. Поперёк дороги стали с треском падать заранее подрубленные ели. Бертье пригнувшись в седле подгонял и подгонял коня, надеясь, что спасение там, за лесом. Конные егеря десятками падали, сражённые пулями. « В коней не целят, берегут », промелькнула мысль, и он плотнее прижался к холке. Огромная ель стала с треском падать перед ним, преграждая путь, «Всё конец, не спастись». Но верхушка  ели неожиданно застряла в деревьях на другой стороне дороги, оставляя свободный проезд. Ветки больно ударили по лицу, и Бертье с трудом удержался в седле. « Тройка», запряжённая в карету подгоняемая звуками выстрелов, неслась за ним.  Ездовой, сброшенный с крыши кареты упавшим деревом, бежал за ней, всё более и более отставая.
За лесом справа и слева от дороги раскинулись заснеженные поля, впереди виднелись крестьянские  избы и хозяйственные постройки.
Удалившись от опушки леса, французы сгрудились вокруг остановившейся кареты. Из леса доносился шум боя.
- Господин маршал, я должен вернуться, там гибнут мои солдаты, - полковник Моруа указал на лес, -  Я не прощу себе, если оставлю их умирать!..
- Вы находите возможным применение конницы в этом непроходимом даже для пешего солдата густом лесу?.. К тому же дорога завалена  деревьями. Хотите погубить себя и всех нас?.. Вы что забыли о той миссии, которую исполняете!.. – прокричал Бертье, теряя самообладание от волнения, вызванного возникшей  опасностью.
К карете подбежал запыхавшийся ездовой и стал машинально трясущимися руками разбирать спутавшиеся поводья. Все заворожённо смотрели на его руки, как будто он делал, что то особенное и очень важное. Заметив к себе такое внимание, ездовой с виноватым видом, словно оправдываясь, за какой-то серьёзный проступок, еле слышно произнес, поворачиваясь то к одному, то к другому:
- Меня деревом сбросило… - Я не мог оставить лошадей без присмотра… - Ведь верно?.. Я не трус… Я не трус… Я имею награды за храбрость… - Да, да, господа офицеры… - За храбрость…
Маршалом овладело чувство вины и стыда перед этим солдатом, фактически героем, доведённым до сомнения в своей доблести и умоляющего его простить. «А, я, маршал Великой армии, не виновен ли я в том, что сейчас происходит, ни я ли начальник генерального штаба всё это допустил, ни я ли довёл солдата до этого его состояния?..»
Бой в лесу затихал, всё реже звучали выстрелы и, наконец, стихли. «Чем закончился бой?.. Что если смогли отбиться?..», Бертье готов был послать адъютанта разведать обстановку, как вдруг из леса лавиной выкатилась группа всадников. Бертье сразу признал в них русских казаков, не смотря на небольшое их число, они смело с гиканьем и свистом, размахивая короткими копьями и шашками, бросились на значительно превосходящих их числом егерей.
- Егеря! К бою! - Моруа выхватил из ножен саблю, - За мной егеря! Вперёд! За императора! За Францию! – и первым направил своего арабского скакуна навстречу казакам.
Видя превосходящие силы французов, казаки, вдруг повернули коней, пытаясь скрыться в лесу. Егеря бросились в погоню, воодушевлённые неожиданным успехом, и это было их роковой ошибкой. Приблизившись к опушке леса, казаки вдруг повернули коней и приготовились к встрече. Егеря были совсем рядом с ними, когда из-за деревьев раздался ружейный залп, а по флангам, из леса, на французов, охватывая их кольцом, мчались две сотни гусар.
Ловушка захлопнулась. Исход боя был предрешён. Несколько офицеров, сопровождавших карету, сорвались с места и, выхватив из ножен, сабли с криками «За императора! За Францию!» поспешили на помощь. За ними тут же последовали все остальные.
 
 - Господин маршал, позвольте и мне, - ездовой умоляюще смотрел на Бертье.
 - Это твой выбор. Да, хранит тебя «Всевышний».
Ездовой приготовил пистолет и направился в сторону боя.
 - Стой! Вернись! – Бертье спешился, снял свой походный небольшой кожаный мешок, сбросил лежащий на холке коня тулуп, и передал повод подошедшему ездовому.
 - Имя твоё, солдат?
 - Бертран, ездовой гвардейского полка армии императора Франции Наполеона!
 - Удачи тебе Бертран.

Подоспевшее к французам неожиданное подкрепление немного смутило их противника, но ненадолго. Его превосходящие по численности силы и хитрый манёвр сделали своё дело: французы сначала поодиночке, а потом и группами, стали бросать на снег оружие  и сдаваться на милость победителя.
Вернулся один из адъютантов. Он прижимал к груди правую руку, из большой резаной раны обильно сочилась кровь,
 - Всё кончено господин маршал, - он сделал попытку произнести ещё что то, но вдруг потерял сознание и соскользнул с седла.
Бертье снял со своей шеи белый офицерский шарф, свернул его и прижал к ране пытаясь остановить кровь.
- Пьер! Помоги мне! - они втащили раненого внутрь кареты, - Останови кровь и перевяжи рану.
Бертье поднял упавший на пол кареты окровавленный шарф, хотел передать его Пьеру, но передумал и взглянул на императора. Наполеон сидел, откинувшись на мягкую спинку сиденья, не принимая никакого участия в происходящем. Лицо его было бледным, глаза прикрыты слегка дрожащими веками.
 - Сир, Вы не могли бы обмотать голову вот этим?.. -  поверьте мне, это единственная возможность избежать плена, если не изменит нам удача.
Не произнеся ни слова, Наполеон протянул руку к шарфу, лицо его ещё более побледнело, ни кто, как он, не представлял всей серьёзности случившегося.

Бертье отшвырнул в сторону треуголку, сорвал эполеты и ордена, отстегнул шпоры и забросил всё это подальше в сугроб. Поднял тулуп,  отряхнул его от снега и одел, глубоко запахнув полы. Собрался уже влезть на козлы, как заметил группу всадников, приближающихся к карете.
Впереди на танцующем под ним породистом скакуне восседал совсем ещё молодой мужчина. На голову была глубоко надвинута шапка из рысьего меха. Торчащие из–под неё пышные бакенбарды,  вздёрнутый нос, закрученные  кверху усы, отрастающая борода и сабля в руке рисовали Бертье образ разбойника-партизана, и лишь распахнутый полушубок являл  глазу голубой гусарский мундир.
Потому, что сопровождающие гусара всадники следовали чуть поодаль сзади, Бертье легко определил в нём главного среди прочих. Достав из мешка треух и, держа его в руке, сделал несколько шагов навстречу и опустился на одно колено перед гусаром,
- Господин офицер отдаём себя в ваши руки и надеемся на вашу милость. Я интендант, я не держал в руках оружия и не убивал русских солдат, я сопровождаю раненого племянника, он единственный сын у моей сестры, я обещал ей позаботиться и защитить его. - Произнёс Бертье, надеясь, что офицер понимает его французскую речь, - Пощадите нас и разрешите двигаться далее, возьмите всё, что у нас есть, но только проявите милосердие…
- Поднимитесь! Мы не разбойники. Тем более не воюем с ранеными и пленными, – произнёс офицер по-французски, сильно грассируя, - Отворите дверцу.
Бертье, внутренне содрогаясь, стараясь не показать ни малейшего признака волнения, открыл дверцу кареты.
Офицер направил своего коня к карете.
- Денис Василич, поберегитесь, право дело, - предостерёг его один из казаков, протянув пистолет.
Но тот, оставив без внимания эту просьбу, подъехал к карете и, с трудом сдерживая своего скакуна, склонился и заглянул внутрь.
На сиденье лежал раненый, покрытый большим вязаным пледом, окровавленная повязка прикрывала значительную часть его лица. Над  другим раненым, лежащим на полу кареты, склонился молодой юноша в гражданской одежде, пытаясь остановить кровь, струившуюся из глубокой раны на руке.
- Вы свободны. Желаю Вам довезти раненых живыми. Будут останавливать, говорите: Полковник  Давыдов выписал подорожную до самой границы России, моё слово, что охранная грамота. 
- Спасибо Вам господин Давыдов, я, мои родственники и друзья никогда не подниму более оружия против русской армии, против России, обещаю, слово дворянина, - Бертье взобрался на козлы, и карета быстро заскользила по накатанным колеям.

Дальнейшие события таинственны.
Достоверно лишь одно: 1 июня 1815 года во время прохождения по улице Бамберга одной из колонн войск антифранцузской коалиции Луи Александр Бертье упал из окна третьего этажа своего дома.
Смерть наступила мгновенно.
Были ли это несчастный случай или самоубийство? А, может быть убийство?
Ответов на эти вопросы нет.



            Из леса выдвинулась группа пеших и конных крестьян во главе, с уверенно сидящей без седла на  рыженькой лошадке, молодицы с пистолетом в руке. При приближении, по внешнему виду и крепкому телосложению легко определилось её крестьянское происхождение. Немного выдвинутый вперёд подбородок и суровый взгляд придавали ей черты мужественности и властности. Голова была закутана в платок из толстого самотканого сукна, из-под длинной холщёвой юбки выглядывали ноги обутые в лапти. Шуба из овчины, собранная внизу борами, плотно облегала  фигуру.
- Усё, барин, с обозом управились. Ни когда такой добычи не было, сколь оружия да коней, да прочага всяво, не счесь, – доложила она Давыдову.
- Не добыча, Васька, а трофей, военный трофей, - Давыдов подмигнул  казакам, - Ты теперь человек военный, а не просто девица, и должна учиться воинскому порядку. Ты, Василиса, командир боевого отряда российской армии. Да, ещё, надо бы тебе, Василиса, переодеться в мужское платье, негоже командиру быть закутанному в бабью шаль.
- Ишшо чаво, делать мне неча, Вы, барин, сами не очень-то схожи с командиром, треух крестьянский, да и шуба вроде как бабья.
Казаки загоготали. Гусары, державшиеся в отдалении, приблизились, готовые присоединиться к общему веселью.
- Продолжай, Василиса, что ещё?..
- Хранцузов больно много, куды их, можить поубивать усех?..
- Чтой-то, девка, ты на хранцузов больно зла, - вставил слово командир казаков пожилой казак Подопригора, - Видать обидели, аль долг не возвернули?..
- Мой барин был хранцуз и такой злой был, ой, какой злой, просто зверь, нелюдь, нелюдь и есть. Сбежала я от няво. А когда хранцузы пришли с войском, мужички наши забили маво  барина, сказывають,  до смерти. Туды яму и дорога!..
- А можить ён и не хранцуз был, Василисушка?..
- Откель я знаю, говорил по-хранцузки. Да, хранцуз!.. За всё время ни однаво слова русскаго ни вывчил. Шо б ему в присподней гореть да ни сгореть, пущай мучаетца!.. Так чаво с пленными делать, барин?..
- Отпустим. Пусть идут на все четыре стороны, как говориться. Для раненых дай сани да лошадей кои поплоше. Но сначала пусть своих закопают, вон их сколько, погибших по полю раскидано. Мужикам прикажи, что б проследили. Своих погибших героев захороним по православному в Николо-Погорелом, на погосте у церкви, со всеми воинскими почестями.

По дороге из леса медленно выползал захваченный у французов обоз. Мимо стоящих у дороги проследовали подводы, загруженные оружием, боеприпасами и сеном, на нескольких санях лежали или сидели раненые. Свободные от грузов подводы свернули в поле, чтобы подобрать раненых и тела погибших казаков и гусар. За обозом понуро плелись пленные французы в сопровождении бородатых мужиков угрожающего вида, некоторые из них вели в поводу добытых в бою коней-тяжеловозов. Василиса поспешила им навстречу. Когда мужики услышали о том, что пленных надо отпустить, зароптали:
 - Василис, ты что!?. Они сколь наших мужиков сгубили, а мы значить им жизню даруем!..
- В кандалы их да на каторгу, а не на свободу!..
- Это приказ! Мы ни какие-нибудь разбойники с большой дороги, а солдаты Русской Армии, и приказы сваво командира  должны сполнять!.. - отдав и прочие распоряжения, Василиса направила свою лошадку в сторону Давыдова.
- Денис Василич, барин, дозволь мне забрать вон тех коней, шо мужики привели, больно крепки да сильны, у нас таких в помине нет.. Для разводу, барин, Ох, как в нашем хрестьянском хозяйстве такие кони потребны!..
- Ты шо, Василисушка, то ж мерины, - Подопригора лукавым взглядом обвёл окружающих, - Как же ж ты их будешь разводить, оне ж не способные к этому?.. – он подмигнул Давыдову, - Ты шо ж, Василисушка, не знаешь, как мерина от жеребца отличать. А?.. - он лихо надвинул папаху на затылок.
- Ты шо ж, ты шо ж!.. Я к ним под хвост не заглядывала.
- Денис Василич, она и впрямь не знает, где у жеребца его жеребячье хозяйство!.. Можить ты не знашь и как дети делаются?.. – и он громко и раскатисто захохотал.
- Василиса немного смутилась под внимательным взглядом Давыдова, но через мгновение, найдя, что ответить, зло произнесла в сторону гогочащего казака:
- Я-то знаю, а вот тебя точно жеребец исделал, ржешь как он!.. Жеребец и есть!..
Давыдов прыснул в воротник,  но потом не выдержал и тоже от души расхохотался.
- Выходит не меня однаво, Василис?..- и Подопригора показал в сторону Давыдова. Окружающие присоединились к хохочущим, громким смехом снимая нервное напряжение прошедшего боя.
- Бери коней, Васька, ты заслуживаешь большего за смелость в бою, - еле смог произнести Давыдов сквозь одолевающий его смех.
- Денис Васильевич!  Денис Васильевич!  К  Давыдову подъехал один из гусар. Смотрите, что я нашёл рядом с местом, где карета стояла, -  и он показал  эполет и ордена.
- Эх, Василич, важного француза упустили, может самого Наполеона, - Подопригора явно расстроился.
- Так исправь ошибку - догнать не составит большого труда.
-  Дело к ночи, Василич, да и не пристало мне, уважаемому казаку,  за каким-то паршивым французским генералом аль маршалом гоняться. Шо б я добрую чарку вина за нашу победу на это променял - ни в жисть.
 – Ты прав казак, на наш век генералов хватит.
Все последовали за прошедшим мимо них обозом. Разговоры перешли в спокойное русло. Казаки затянули печальную песню о тяжёлой воинской доле.
 Давыдов направил коня поближе к Василисе, рядом с которой, нисколько не обидевшись, ехал Подопригора, желая продолжить приятный для него разговор.
Порыв ветра приподнял край юбки, показав холстяную с кружевами нижнюю рубаху Василисы.
- Ты, Василисушка, послушайся Денис Василича, одень всё ж мужицкий наряд, Ветер задует да задерёт высоко твою юбку, а вокруг вон сколь жеребчиков охочих до молоденьких кобылок, - и он шепнул что-то на ухо Василисе.
- Старый  дурень! - её щёки ещё более покрылись румянцем.
Подопригора играючи ущипнул Василису за ягодицу. Мгновение - и от увесистой оплеухи папаха слетела с головы казака.
- Дурень и есть!..- Василиса хлопнула ладонью по крупу лошади и, опередив всех, поехала в одиночестве.
- Ну вот, обидел девицу ни за что и доволен, - Давыдов с укором посмотрел на казака, пришпорил коня, догнал Василису и поехал рядом, что-то тихо ей говоря. Она слушала его, склонив голову, иногда произнося несколько слов в ответ. И разговор их был совсем не о войне…


       На следующий день в усадьбе Некрасова как обычно готовились к завтраку. Хорошо зная характер барина, кухарка и горничная спешили всё приготовить к установленному времени. Ефимыч суетился рядом, то поправляя приборы на столе, то проверяя, не очень ли горяча каша и не остыл ли кофе.
Стол был накрыт, но барин впервые за много лет опаздывал.
- Ефимыч, заглянул бы ты к барину, спит - аль нет? Еже ли хворый - можно завтрак в спальню подать… Холодное уж всё, - кухарка заботливо прикрыла горшочек с кашей салфеткой. 
- И то, Ефимыч, сходил бы посмотрел, что там с барином, - присоединилась к просьбе горничная.
- Вот ты и иди, у тебя ноги молодые.
- Не, не моё это дело, барин сердиться будет. Ну, иди, иди, чаво ждёшь! – произнесла она повелительно, подчёркивая своё главенство среди прислуги.
Ефимыч медленно пошёл в сторону спальни, шаркая ногами по вощёному дощатому полу и недовольно ворча.
 Приоткрыв дверь, он краем глаза заглянул внутрь. Некрасов лежал в постели, до подбородка укрывшись стёганым пуховым одеялом, его глаза были прикрыты, на лице отражалось спокойствие и умиротворение. Ефимыч прислушался. Ничто не нарушало тишины в спальне. « Не спит », подумал слуга и произнёс сначала тихо, затем громче и громче:
- Барин, надоль чево?.. Вы здорвы ль?.. Не желаете ли откушать?.. – он вошёл и стал осторожно подходить к постели, всё ближе и ближе.
- Ваша милость, Вы не спите?.. Я не потревожил Вас?.. – он склонился над Некрасовым, его губы задрожали, - Батюшка мой, барин, как же так.
 Он опустился на колени и зарыдал, припав к ещё тёплой руке хозяина.
Время было к обеду, когда, не дождавшись возвращения Ефимыча, и чувствуя беду, горничная поспешила к управляющему, который часом раньше вернулся из поездки. У двери спальни собралась вся прислуга.
- Барин не звонил ли в колокольчик?
- Нет, Лука Поликарпыч, не звонил. А, Ефимыч как зашёл, так уж сколь не выходит, я и поспешила за вами, Лука Поликарпыч.
Управляющий осторожно постучал в дверь, прислушался, постучал громче, за дверью было тихо. Он отворил дверь. Ефимыч  лежал на полу у постели. Слуги медленно заполняли комнату, послышались всхлипывания и тихие молитвы.
- Найдите Федьку, пусть едет за доктором и батюшкой, да из Холма привезёт всё для похорон. Соберите баб, кто в этом имеет опыт, обмыть да одеть преставившихся.
Покойных отпевали в небольшой сельской церкви, в селе Пантелеево.  Захоронили их рядышком, там же на церковном кладбище.
По прошествии установленного местными обычаями времени на могилы возложили каменные плиты, изготовленные печником Прохором из местного, добываемого в небольшом карьере известняка. Будучи неграмотным, он долго и кропотливо переносил на камень нарисованные управляющим буквы: «НЕКРАСОВЪ  АЛЕКСАНДРЪ  МИХАЙЛОВИЧ     помещик   1731г  -  1812г ».
Имя Ефимыча так и не вспомнили, и сколько годов ему было, никто не знал, написали просто: «  ЕФИМЫЧ    крепостной крестьянинъ    ХХХХ  - 1812 "


                Г л а в а   в т о р а я             

                З а в е щ а н и е

               У подножья холмов долины Луары, покрытых виноградниками, то здесь, то там расположились по берегам реки небольшие живописные крестьянские селения, утопающие в зелени садов. Кое – где на вершинах холмов хо       
 рошо видны средневековые замки рыцарей крестоносцев. Многие из замков и по ныне являются прибежищем потомков древних дворянских родо
                На склоне одного из холмов у извилистого ручейка примостился небольшой уютный домик с просторной верандой, увитой виноградником.
На верандкресле - качалке у плетёного из лозы столика расположился седой старик с газетой в руке, заглядывающий в неё через массивный лорнет.
- Николь! – старик положил газету на столик, - Николь! – позвал он ещё громче, - Пригласи ко мне Жака Поля, он в саду!..
- Опять Николь, сами бы пошли да поискали бы его. Я ещё не закончила уборку в кабинете, не сварила для Вас шоколад, не заштопала бельё, - в дверь с трудом протиснулась темнокожая женщина с пышной фигурой, одетая во множество юбок яркой расцветки,
 - И не переделала уйму других мелких дел, - продолжила она, выйдя на веранду, - Сами бы пошли к нему, и звать не надо.
- Николь, отправлю назад в Марокко, к папе с мамой. Тебе плохо во Франции?.. Николь?.. Слышишь меня?..
- Вот так всегда, Николь сделай то, Николь сделай это. Николь старается, всё исполняет, о всех заботится, а стоит одинокой слабой женщине чуть – чуть покапризничать, так сразу – Николь, отправим в Марокко, Николь, отправим к папе с мамой… - она вытерла подолом юбки набежавшую слезу и стала медленно спускаться в сад.

            Через несколько минут по ступеням веранды взбежал юноша лет четырнадцати – пятнадцати,
- Дедушка, Вы меня звали?.. – он качнул низко висевшую спелую гроздь винограда, оторвал одну из ягод и стал, прищурившись смотреть через неё на солнце.
- Смотрите, дедушка, какая прозрачная ягода и светится как изумруд!..
- Кстати о изумрудах, я для этого тебя и позвал. Прочти–ка вот эту статейку, - он протянул юноше газету, ткнув в неё пальцем.
- « Русский царь Александр Ш обратился к правительству Франции с требованием возвратить ценности якобы похищенные Наполеоном Бонапартом из Московского кремля во время вторжения в Россию в 1812 году. Компетентные источники предполагают, что этот шаг Российского царя, лишь повод поднять цены на поставляемое из России зерно»,  - юноша прервал чтение,
- Вы, дедушка, предполагаете, что из-за этих ценностей может выйти крупный конфликт между Россией и Францией?.. Я бы возвратил эти ценности. Всё что приобретено нечестным путём, должно быть возвращено владельцу. Этому учил меня мой отец и Вы, дедушка, это предписывают наши законы.
- Я думаю наше нынешнее правительство, Жак, возвратило бы эти ценности России, если бы они находились во Франции. Их здесь нет. Они остались там недалеко от Москвы, захороненные в болоте. И если русский царь требует их возвратить, это значит, что русские до сих пор их не нашли. Пройдём в кабинет, мне необходимо кое-что тебе показать.
Старик, опершись на руку Жака, поднялся из кресла. Войдя в комнату, он уселся у секретера и открыл дверцу одного из отделений. Достал и швырнул на пол, лежащие там бумаги. Указав Жаку на потайную клавишу, надавил на неё. Задняя стенка отделения опустилась, открыв взору небольшую нишу, из которой старик бережно достал пожелтевшие свёрнутые в свитки бумаги.
Юноша с удивлением наблюдал за действиями своего деда. Он и не предполагал, что в секретере, который ему хорошо знаком, могли быть какие- то тайны.

             - Слушай внимательно. Я открою тебе тайну, в которую меня посвятил мой дядя маршал армии Наполеона Луи Александр Бертье незадолго до своей трагической смерти.
Старик развернул один из свитков,
- Это план той местности, у излучины русской реки Днепр, где по приказу императора Наполеона маршалом Бертье были спрятаны и по ныне покоятся огромные сокровища. На нём отмечено всё: указаны ближайшие селения, нанесены ориентиры, расстояния отмерены шагами. Взгляни, Жак, план составлен личным картографом императора, вот его подпись и оттиск его родового герба. Даже после  стольких лет, я думаю, с этим планом можно отыскать то место. Лишь всё богатство Франции, Жак, сравнимо с тем, что лежит там, в земле, забытое всеми. Особенно ценны старинные книги, в них содержатся знания древних неизвестных нам цивилизаций. За эти сокровища, Жак, можно даже купить небольшое европейское государство. Не подумай, что твой дед теряет рассудок, и всё это результат его больного воображения. В этом свитке, Жак, - он достал плотно свёрнутые  пожелтевшие от времени листы бумаги, - На этих листах списки всего, что там захоронено. Если ты прочтёшь, ты поверишь в верность моих слов о величии этого богатства, пусть не сейчас, а когда возмужаешь и наберёшься жизненного опыта. Обязательно поверишь!
- Я верю Вам, дедушка.
- Не перебивай, я не всё сказал и могу сбиться и забыть что-то. Слушай, только я храню эту тайну, никого уж нет из тех, кто знал о ней. Да, простит господь им грехи их. Теперь это и твоя тайна. Я завещаю тебе все эти бумаги, Найди сокровища и верни Миру. Да, поможет тебе бог…
- Дедушка, но как я найду место, нарисованное на плане, ведь Россия такая огромная, Вы сами мне об этом многое рассказывали?..
- За твоей спиной на стене висит картина. На ней изображён Наполеон Бонапарт во весь рост. Картина написана в последние месяцы правления императора. Обрати своё внимание - он изображён стоящим на огромной карте, это карта России, эта карта того пути в Россию и из России где так бесславно закончилась одна из самых крупных военных кампаний Наполеона. Он изображён стоящим на отмеченной на карте той самой Смоленской дороге, где и происходили все события того времени. Тебе не кажется странным, что треуголка императора  не на голове, как должно быть, а лежит у его ног?.. Так вот, Жак, в этой картине есть скрытый смысл, верх треуголки как раз и указывает на то место, которое отражено на плане. Но вся хитрость в том, что треуголку необходимо мысленно перевернуть и как бы положить по другую сторону дороги… Помоги мне подняться, - старик снял со стены распятие,
- Подойди ближе, Жак. – произнёс он строго, держа распятье перед собой, - Опустись на колени.
Жак послушно исполнил требование деда и склонил голову.
Старик заговорил торжественно и с чувством, неторопливо произнося слово за словом, держа распятье над  головой Жака:
- Я, барон Франц Бертье, доверяя свою тайну внуку Жаку Полю Бертье, спрашиваю его: клянёшься ли ты хранить её, как хранил её я?..
- Клянусь, дедушка.
- Если сокровища окажутся в твоих руках, клянёшься ли ты применить их во благо, а не во зло?.. 
- Клянусь.
- Клянёшься ли ты, что не причинишь страданий кому-либо и не прольёшь чью-либо кровь, когда будешь добывать эти сокровища?
- Клянусь.
- Поднимись. – Бертье поцеловал и обнял  Жака, крепко прижав его голову к своей груди, - Теперь я могу спокойно отправиться на суд божий…
Через несколько дней Бертье тихо скончался, сидя на веранде в своём кресле-качалке, любуясь извивающейся по долине рекой и живописными холмами в виноградниках и садах, среди которых яркими пятнами выделялись крыши домов, крытые красно-коричневой черепицей.

              Наступила осень 1886 года. Ещё полный переживаний о кончине любимого деда Жак собрал немногочисленный багаж и, простившись с родственниками, отправился в Париж для повышения своего образования в области философии истории и журналистики, в то время бурно развивающейся. У него на груди вместе с прочими важными бумагами и документами лежало письмо деда к русскому эмигранту преподавателю русской словесности и языка с рекомендацией и просьбой обучить внука всему, что поможет ему устроить свою жизнь в России.
Через несколько лет Жак успешно завершил образование и, получив звание «магистра» философии, обратился в одну из газет о возможности работать журналистом международником, чему способствовали его знания истории и нескольких европейских языков, в особенности русского. Он был принят с испытательным сроком и уже приступил к своим обязанностям, готовясь отправиться на Балканы, где разворачивались военные действия некоторых европейских стран против Османской Турции, как вдруг пришло известие о смерти отца от чёрной оспы. Будучи единственным наследником, он поспешил в своё родовую вотчину, чтобы заняться похоронами и оформлением всех юридических тонкостей по вступлению во владение, оставшимся от отца небольшим имуществом.
Сидя в кабинете, Жак, разбирая бумаги, обратил внимание на аккуратно свёрнутый  и запечатанный листок. Это было письмо одного из буржуа с предложением приобрести виллу и виноградники. Цена показалась Жаку смешной и, отложив листок, он хотел уже подняться из-за секретера, но вспомнив о последнем разговоре с дедом передумал. Он без особого интереса открыл потайной сейф и развернул один из свитков, но  вникнув в записи на пожелтевшем от времени листке, его отношение к тайне деда изменилось. Это был список   ценностей, вывезенных из Московского кремля в конце 1812 года по приказу Наполеона. Жак стал лихорадочно перебирать бумаги, найдя, развернул план и внимательно в него вгляделся – это была очень понятная и подробная карта с пометками деда, места кладов были отмечены красными крестами. В правом верхнем углу плана рукой деда была нанесена надпись: «В случае угрозы овладения планом посторонним лицом план уничтожить!!! Всегда помни об этом, Жак!!!».
Жак, не спеша аккуратно свернул бумаги, и вернул их на прежнее место. Затем долго сидел в раздумье, опустив голову и охватив её руками, облокотившись на столешницу секретера.
Бросив взгляд на отложенный в сторону листок с предложением о покупке виноградника, он немного помедлил, а затем развернул его и перечитал. Поднявшись с кресла, он стал ходить по кабинету, время от времени бросая взгляд на портрет Наполеона на стене. Вновь перечитал письмо, уточнив место переговоров о будущей сделке.
- Бернард!.. – слуга не заставил себя долго ждать,
- Что изволите, хозяин?
- Оседлай – ка ты мне коня, друг, хочу прогуляться по окрестностям, развеять скуку. Да, ещё принеси-ка сначала мне из кухни нож поострее.
Последние слова явно удивили и напугали слугу,
- Непременно, хозяин, сию минуту.
Слуга быстро вернулся с ножом такого малого размера, какой только можно было найти.
- Бернард, скажи, далеко ль от нас до Сан-Рени?
- Нет, хозяин, всего мили четыре.
Когда слуга ушёл, Жак подошёл к портрету Наполеона и вырезал из картины место с изображением карты и треуголки, затем свернул и убрал этот кусочек холста в тот же потайной сейф в секретере.
               
           Г   л   а   в   а           т  р  е  т  ь  я

                Л Б О В Ь   З Л А               
    
 После смерти помещика Некрасова его сын так и не появился в имении. Людская молва донесла, что он то ли проигрался в карты, то ли наделал долгов, и имение было продано с аукциона. Рассказывали: имение приобрёл вельможа, приближённый царя Александра II, и подарил двум фрейлинам её величества. Но поговаривали, что это был совсем не подарок, а скорее способ сослать этих девиц подальше от двора за неприличное поведение.
Тем не менее, девицы, то ли сёстры, то ли близкие подруги, привели усадьбу в порядок, наняли опытного управляющего и с толком распорядились принадлежащей им землёй и хозяйством.
С барынями из города приехала служанка Екатерина, молодая привлекательной  наружности девушка, грамотная и рассудительная. Все дворовые заключили – «умная». Екатерина работала у помещиц за небольшое жалование, но в основном за кров над головой и питание. Окружающие говорили - «Видно сирота», и жалели её. Екатерина не была сиротой, в городе остались её больные престарелые родители и две сестрёнки, поэтому при любой оказии она отсылала им, что-то из своих сбережений.
Под праздничный перезвон колоколов из дверей церкви села Пантелеево выходил нарядно одетый народ, собравшийся на богослужение из окрестных деревень и усадеб. Многие из них держали в руках узелки или корзинки с яблоками, освещёнными в церкви. «Яблочный Спас» - один из немногих праздников и дней отдыха для крестьян в эту горячую летнюю страду.
По ступеням церковного крыльца спустились «некрасовские» барыни, одетые по моде и празднично.
Группа деревенских парней расположилась у ворот церковной ограды. Щелкая семечки, они, от нечего делать, разглядывали прихожан, изредка отпуская шуточки в сторону проходящих мимо деревенских девчат. Лишь заметив в толпе выходящих из церкви помещиц, парни, уже не могли отвести от них глаз и зачарованно рассматривали атласные платья, облегающие складные фигуры барынь,  замысловатые шляпки, маленькие зонтики, которые барыни держали над собой, одетые на руки нежно-розовые гипюровые перчатки.
Когда помещицы поравнялись с парнями, те сняли картузы и молча чинно поклонились. Барыни ответили  лёгким еле заметным наклоном головы и остановились у своей коляски, тихо беседуя. К ним заспешила вышедшая из церкви горничная, тоже одетая по-городскому, но не так изыскано как барыни. В руке она держала маленькую корзиночку с низкими бортиками и высокой ручкой, в которой лежало несколько яблок малинового цвета. Парни мгновенно окружили её не давая пройти.
- Катюша, - обратился к ней один из парней и протянул ей яблоко, - С праздником Вас.
Екатерина приняла подношение,
- Почему же не взять в такой день?.. Зачем отказывать, еже ли от души.
- И от нас прийми,-  парни предложили по яблоку.
- Что ж, возьму пару штук для барынь.
- Откуды ж к нам забросило таку красавицу, из какого такого далёка?..
- Откуда?.. Откуда?.. Отсюда не видать, - Екатерина попыталась пройти, но парни её не пропустили.
- Не отпустим, покуды ни скажишь можны ль к тебе сватов засылать?.. Глянь на нас, какие хлопцы славные!..
- Сватов?.. Вы сначала грамоте выучитесь, да книжек прочтите, сколько я прочитала. Сватов!.. Деревенщина вы необразованная!..
- А, для чо нам орбазо…, - начал и запнулся один из парней, - Ну для чо нам грамыта?.. Нам лишь бы кнутом уметь махать да за плугом ходить. Вот я Петро Кодашов, живу обеспечано, хозяйство у нас справное, женюсь, батька половину хозяйства обещал отдать. Чем я тибе не жаних?..
- Жених!?. От горшка два вершка.
- А мой рост можить в другое место пошёл.
- Видали мы твой другой рост  и другое место, - произнёс один из парней из-за спин стоящих перед ним и добавил, - У бане!..
Раздался дружный хохот, от которого вздрогнули кони в упряжке. Екатерина не выдержала и фыркнула, прикрыв рот ладонью.
- У нас здеся граматного жаниха днём с огнём не найдешь, - вступил в разговор парень постарше, - Из граматных только батюшка, фельшер ды староста, так им уж о свадьбе поздно думыть, и жанатые усе. Хотя вот Яфимка, он шибко граматный!.. Церкоуна-прихадскую школу закончил, усе церкоуные книги па памяти сказываить. Яфим, ну скажи шо - либа из церкоунаго, Яфим!.. Ну, Яфим!.. Скажи!..
Ефим, до этого не обращавший внимания на их трескотню, принял торжественный  вид, перекрестился на церковь и стал произносить, словно с паперти, слово за словом, не запинаясь, стараясь говорить протяжно и басом,
- «…Благодарю Тя, пренебесный Царю, и всем телом и душею молю, хвалю, славлю, почитаю и превозношу Тя, яко сподобил еси мне, грешнаго, в день сей в Божественном сем Храме Божественную Твою и благоприятную, безкровную и словесную, Твоими священнослужительми о наших согрешениях Тебе принесённую и пожертую видети жертву, в воспоминание пречистых Страстей, преславного, Воскресения, на небеса Восшествия и страшнаго паки Пришествия Господа нашего Иисуса Христа ихже ради молю Тя: вся моя согрешения омый, очисти и прости, и даждь ми во вся дни живота моего поминати Твоя благодеяния и в чистой совести благодарения и мольбы Тебе приносити, Безначальному Отцу со Единородным Твоим Сыном и Всесвятым Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь…».
Когда Ефим произнёс «аминь», притихшая молодёжь трижды перекрестилась.
Екатерина с интересом всматривалась в юношу на протяжении всей его речи, «Да, он выделяется из всех остальных и ростом и телосложением. Отрастающая бородка и усы ни сколько не портят его лица». С каждым словом молитвы, произносимым Ефимом, на лице Катерины отражалось всё большее удивление.
- Как же ты это всё смог выучить, нет никакой возможности для меня это всё запомнить? – Екатерина была в восторге.
- Дерявеншина!..Он тож дерявеншина? – вставил своё слово Кодашов.
- Грамоту я легко освоил и читать навчился по печатаному, а книг кромя церковных у меня не было, вот и перечитывал их по многу раз. К запоминанию у меня, верно, способности большие, ну, и вывчил. Вот так, девица! - Ефим отвернулся и стал смотреть на раскрытые двери церкви.
- Катюш, приходи к нам сядне в дяревню, на пасяделки. Это у Палашки, третий дом справа от колодезя. - предложил парень с торчащими из под картуза густыми рыжими волосами и покрытым веснушками лицом, - Ти прядешь?
- Это, где девки прядут да заунывно поют, а ребята молчат да семечки лузгают. Потом хозяйка шелухой дорогу стелет. Нет, упаси боже к вам ходить.
Ефим вдруг встрепенулся и направился к немного полноватой неказистого вида девушке, вышедшей из церкви,
- Фяклуша, с праздником тябя!..- и протянул ей яблоко.
- И тябя со Спасом Господним!
- Позволь рядом пройтись… - Ефим взял девушку за локоть.
- А, чаво няльзя, места многа.
И они пошли рука об руку под гору, болтая о всяких пустяках.
Екатерина, немного завидуя, смотрела в след уходящей паре:
 - Повезло девушке, хороший, видно, парень ей достался, провожает до дома. Приятно!..
- До дому!?. Харашо, ежель Феклисия успеить до дому к утрянний зорьки. Мы Яфимку знаим!..
- Не верю тебе, не похоже на него, что б так,.. Врёшь ты! – Екатерина презрительным взглядом обвела рядом стоящего Кодашова.
- Ни веришь?.. А, ты проверь!.. Сказать Яфиму, шо б сватов засылал?..
Парни взялись за руки и стали водить вокруг Екатерины хоровод, приговаривая:
- Выбирай жаниха!.. Выбирай жаниха!..
       - Жениха?.. Вы поухаживайте, подарками одарите, а потом и набивайтесь в женихи!
- Паженимси вот тода и будим ухаживать али охаживать, коль провинисься.
- Вот- вот, только на это и способны.
- Катерина, -  позвала одна из барынь.
- А усё ж приходи, третий дом справа, - парни расступились.
Дамы и горничная начали рассаживаться в небольшой лёгкой на вид коляске. Екатерина устроилась впереди управлять лошадью.
Заметив, что парни разглядывают их, одна из барынь, ставя ногу на подножку коляски, как бы невзначай, выше, чем необходимо приподняла подол платья, показав кружева шёлкового белья.
Парни оторопело смотрели на оголённую вдруг красивую белокожую ножку в изящной туфельке с перламутровой пряжкой, на колено, обтянутое полупрозрачными шёлковыми панталонами, мысленно дорисовывая себе всё то, что может быть скрыто под ними.
Искоса наблюдая реакцию парней на это, барыня рассмеялась звонким девичьим смехом.
  Коляска бесшумно покатилась по пыльной 
укатанной дороге в Некрасово.
- Что, Катерина, приглянулся ли кто из  парней?
- Кто мне может из них приглянуться, -  Екатерина неожиданно вспомнила Ефима и добавила,   - Из деревенщины необразованной.

Кузнец Степан, учитель и наставник Ефима в кузнечном деле, отлучился по спешному делу в ближайший город Холм.
Ефим управлялся в кузне один, выковывая по заданию кузнеца всевозможные необходимые в крестьянской  жизни мелкие изделия.
Он гнул скобы, когда в кузню вошла некрасовская барыня, одетая в мужской костюм и в сапоги с очень высокими голенищами и шпорами, волосы были спрятаны под высокой шляпкой с большим козырьком, в руке она держала хлыст. «Чучело», невольно подумал Ефим, оглядев её одеяние.
- Где же Степан?.. У меня к нему есть дело.
- Дядька Стяпан в отъезди, будить ня скоро.
- А. ты, что ж тоже кузнец?
- Да могу кое-шо, но Вам лучче обратиться к дядьке Стяпану.
- Слушай, кузнец, ни найдётся ли у тебя подкова для моего коня?..  Не могу же я ехать в седле несколько вёрст на хромающем коне. Сможешь подковать? Я отблагодарю.
- Смагу ни в пярвой. Тольки подков нету, барыня… Магу выковать, еже ль жалаити?
- Выкуй, выкуй, будь добр.
Ефим вышел из кузни, подойдя к привязи, взялся за лодыжку спокойно стоящего жеребца и легонько похлопал по ней другой рукой. Жеребец послушно согнул ногу. Ефим снял мерку с копыта и вернулся в кузню. Порывшись в куче металла в углу, выбрал подходящую стальную полосу и положил на угли. Взявшись за меха начал раздувать огонь.
- Шли бы Вы на воздух, барыня, Здеся щас будить дымна и жарка.
- Ничего, ничего, мне интересно посмотреть, как работают кузнецы. Я этого ещё не видела.
- Сматритя, извольтя, тольки отступитя подале.
Через некоторое время полоса раскалилась добела. Ефим взял её щипцами и, положив на наковальню, с помощью небольшого, но увесистого молота, стал выделывать с нею всевозможные операции. Когда заготовка остывала, он клал её в горн  и вновь разогревал. Удар за ударом и постепенно стала вырисовываться подкова с шипами, но только прямая.
Молодая барыня с интересом смотрела за работой Ефима, увлечённого своим привычным делом. Обнажённое до пояса его стройное крепкое тело, освещённое светом кузнечного горна лицо, длинные русые волосы, перетянутые вокруг головы шнурком, устремлённый в работу взгляд серых глаз, отражающих мерцание углей, вызвали в ней образ, какого - то греческого героя творящего некое таинство… Он уверенно и с лёгкостью управлялся с молотом. При каждом ударе мускулы играли на его спине…
Её вдруг охватило непреодолимое желание прижаться к этому телу, целовать эти волосы, эти серые глаза, эти губы… От возникшего вдруг волнения заныло в груди, стало трудно дышать, закружилась голова, и она вышла из кузницы… Долго стояла, вдыхая свежий воздух, пытаясь прийти в себя и понять, что же с ней происходит, но незнакомое до сих пор  состояние и ощущение не проходило.
Тем временем Ефим согнул заготовку - получилась подкова. Вновь  раскалив её, он пробил отверстия специальным пробойником, затем, захватив подкову щипцами, опустил в лохань  с водой. Кузня сразу наполнилась паром. Когда подкова остыла, Ефим долго рассматривал её, держа на вытянутой руке. Он определённо был доволен своей работой.
Прихватив, ранее откованные специально для подков, гвозди, скребок и молоток Ефим вышел из кузни и, подойдя к жеребцу, проделал всё то, что делается в таких случаях. Зажав ногу жеребца между колен, очистил копыто и ловко приладил к нему подкову с помощью гвоздей и молотка, загнул вылезшие по краям копыта концы гвоздей в сторону подковы, тщательно проверив рукой, ни царапают ли. «Не дай бог будут торчать и повредят коню ноги при ходьбе или беге».
- Готово, барыня, можете ехать.
- Да, да, очень благодарна, - произнесла она в ответ, не совсем понимая слова кузнеца, сунула руку в карман брюк и протянула Ефиму бумажный рубль,
- Вот, возьмите за работу.
«Барыня кажись не в себе. Угорела видать с непривычки», - подумал Ефим, - Этаго многа, работа не стоить таго.
       - Бери, бери, потом отработаешь. Передай Степану: пусть пришлёт тебя к  нам в усадьбу, лошадей перековать и плуги починить. Ну, и другие работы найдутся. Обязательно передай.
Неуверенно, слегка пошатываясь, словно после выпитого вина, барыня подошла к коню и попыталась вставить ногу в стремя.
- Обопритись на меня, - предложил Ефим, протянув руку, но она резко отшатнулась от него,
- Нет! Не трогай меня!
- Как хотите, Дело Ваше. Но вот так усё ж  будет полегше, - и он подвёл жеребца к вкопанной рядом с кузницей скамейке.

Всё время по пути в усадьбу молодая женщина спрашивала себя: «Что со мной?.. Что для меня этот грубый бескультурный и необразованный мужик, этот простой деревенский парень?.. Почему меня влечёт к нему?..», - спрашивала и не могла найти ответа.

Проведя беспокойную ночь, она уже с рассветом стояла у окна и ждала, ждала, ждала…, ждала появления кузнеца, не понимая, почему ей этого хочется,  «Да, я хочу убедиться: такое ли впечатление произведёт он на меня, как и там в кузнице? Или это только результат действия угара и кузнечного жара?..».

 Кузнец не появлялся. Она всё более волновалась, бродила по комнатам и всё ждала и ждала не в силах что-либо с собой поделать. Отказалась от завтрака. На вопрос «сестры» ответила, что-то невнятное. На что та обиделась и не разговаривала с ней до самого ужина. Позвала конюха, чтобы узнать всё ли он приготовил кузнецу для работы и ни приступил ли он к работе.


Когда возвратился дядя Степан, Ефим рассказал о приезде барыни,  передав её просьбу, и протянул ему заработанный рубль.
- Оставь у себя, - Степан раскурил трубку, сделал несколько глубоких затяжек, - Закончим спешные работы, дни за три, тогда и поедешь в Некрасово. Отработаешь -  так половину возьму, так уж и быть, - и стал молча расхаживать по кузнице, выдыхая клубы табачного дыма.
- Сделаем так! Заперёд съездишь у Холм, зайдешь у лавку к купцу Терентьеву, шо у сыраварни, заберешь жалезо да угля три куля, он усё подготовил. Платить не надыть, договорились расщитатца работой. А вот посля заутра и поедишь в Някрасово… Ну, а на сядне… Усё, вольный сокол…

Всю следующую ночь, как и предыдущую, молодая барыня провела, мучаясь от напавшей на неё бессонницы. Под утро природа взяла своё, сон сморил, и она открыла глаза только, когда горничная зазвенела посудой в гостиной, готовясь к завтраку.
Завтрак прошёл в молчании. Анна размышляла, вспоминая разговор с управляющим о неурожае, и не обратила внимания на душевное состояние «сестры». Та же  решала « послать или не послать кого- то за кузнецом», но подумав, что вместо Ефима может приехать сам кузнец, оставила эту мысль. Допив шоколад, Анна поспешила уйти, чтобы дать указания управляющему и работникам на сегодняшний день, попросив по пути:
- Лизонька, придёт портниха, ты уж сама распорядись о фасоне платьев. Мерку сними с себя, наши размеры полностью совпадают, ну почти совпадают.
             Елизавета стояла у окна и смотрела на аллею в ожидании, ни покажется ли тот, кто так взволновал её.
- Вы ожидаете гостей?.. Елизавета Александровна, - обратив внимание на состояние барыни, произнесла  Катерина, прибирая со стола и устанавливая на поднос посуду.
- Нет, Катюша, не ожидаю… - А, впрочем… - Да. Должен приехать кузнец, но что- то нет его.
- Как нет. Уж с раннего утра в конюшне стучит.
Сердце Елизаветы забилось, и она готова была броситься к двери, но сдержалась,
- Хорошо, - произнесла она дрожащим голосом, - Пойду, прогуляюсь по парку, что- то у меня голова разболелась.
Бродя по двору усадьбы, не решаясь подойти ближе, она издали наблюдала за воротами конюшни «А не появится - ли Ефим».
Кузнец то выходил из конюшни, то возвращался обратно. Занятый делом он совершенно не обращал на неё внимания.
Работы было много. Перековал двух коней, перед этим тщательно отбирая имеющиеся подковы фабричного изготовления, и, откладывая некоторые в сторону, говорил конюху: «Выброси». Снял поломанные лемеха, отобрал бороны с поломанными зубьями и сложил всё в телегу, отвезти для ремонта дяде Степану. Были и другие мелкие, скорее «пустяковые» для него  работы.
Он припозднился и решил в ночь не ехать, а переночевать здесь на сене в углу конюшни, вдыхая с детства знакомый, нравившийся ему запах конского навоза. Предварительно загасив висящую на стене керосиновую лампу, он только - только приготовился увидеть первый сон, как услышал совсем рядом чьи - то осторожные шаги и сдержанное дыхание.
- Хто здеся!? -  Ефим приподнялся и, сидя на сене, переспросил, - Хто? Каво ишшо черти носють по ночам, шо б людей будить?..
- Это я… - услышал он тихий ответ и сразу признал этот голос.
- Я усё изделал, шо смог из указанаво управляюшшим, кое - шо забрал для ремонту.
«Шо ей надо от меня? Ни ведьма ль» и  вспомнил книгу писателя Гоголя, которую недавно прочитал. Он перекрестился и сжал кулаки готовый дать отпор.
- Я знаю, -  ответила она шёпотом и опустилась на колени рядом с ним. Когда её руки нашли в темноте Ефима, он вздрогнул от неожиданности.
- Любимый я хочу быть твоей… Я твоя.
Страстные поцелуи горячих влажных губ покрыли его лицо и грудь. Какое – то время Ефим пытался отстраниться от незваной гостьи, но, ощутив всем телом близость женского тела, волнующее кровь жаркое дыхание, не совладал с собой. Природа взяла своё, и закружило его, и понесло над землёй растворившегося в объятьях той, о которой ранее и не ведал.

Ефим проснулся от кудахтанья кур, рывшихся в мякине рядом с конюшней. Через узкое оконце пробивался свет нового дня. Он приподнялся и взглянул на рядом лежащую женщину, словно пытаясь убедиться, что произошедшее это не сон. Солнечный лучик пробился сквозь покрытое паутиной стекло и осветил её лицо. В полумраке она казалась ещё красивее.
 - «Почему выбрала меня? Не понять. Чудные эти господа, вечно вытворяють усякое такое», - он ещё раз со вниманием оглядел спящую и стал натягивать на себя рубаху.

             - Какая я глупая… - Какая глупая… - девушка блаженно потянулась, - Я боялась этого, была уверена, что это противно и больно. В детстве слышала, как мама стонет и вскрикивает всякий раз, когда ночью отец заходит к ней в спальню. И решила: зачем, для чего нужен мужчина и муж, если приходится переносить такие страдания? Теперь я понимаю, отчего она стонала, - и Елизавета с любовью посмотрела в глаза юноше.
- Глупая. Нет, не глупая, а настоящая дура…  Потерять столько лет счастливой жизни… А может быть, я тебя ждала, для тебя берегла себя?.. У тебя это уже было?.. Было ль?..
Ефим слегка покачал из стороны в сторону головой.
- Было, я чувствую было… - Ну, и что ж, зато теперь ты мой… Мой?..
- Ваш, барыня.
- Ваш, барыня… - произнесла она, пытаясь сохранить его интонацию, - Меня Елизаветой нарекли, Лизой. Повтори: « Я твой, Лиза »
- Я Ваш… - Ефим замялся, - Я твой, Елизавета.
- У, какой ты… - и Лиза прижалась к  нему счастливая.
Ефим невольно вспомнил Фёклу: « Фёкла  совсем другая: не такая умная, не такая красивая. Дела… - Ну, и дела… шо - то будить…»
- Я тебе нравлюсь? – Девушка потрясла Ефима за плечи, - Говори, нравлюсь?
- Нравишься. Разве можешь ты не нравиться, такая…
- Какая такая? Ну-ка говори…
- Вот, такая…
- И ты меня можешь полюбить?
- Я уже люблю.
Она протянула к нему руки с красивыми тоненькими пальчиками с розовыми ноготками как у ребёнка,
- Иди ко мне любимый…


Заскрипели ворота, это конюх пришёл за лошадьми. После дневного света ему было трудно, что - то рассмотреть, и поэтому он ничего не заметил особенного,
- Яфим, поднимайся, пора подкрепиться перед трудовым днём.
Ефим незаметно для конюха прикрыл барыню сеном и, потягиваясь, пошёл ему навстречу, чтобы отвлечь его, «Не дай бог заметит что».
- Когда отбываешь?
- Да сейчас и поеду, - Ефим помог вывести лошадей из конюшни, и хотел было запрягать свою кобылку, но конюх его остановил,
- Негоже на пустой живот в дорогу отправляться. Иди на кухню, покормють, заработал. Да, вот, управляюшший передал, - и конюх протянул ему трёх - рублёвую бумажку.
- Ни х чаму это, мине уже заплатили.
- Бери, дурень! Он сказал: «Барыня приказала хорошо отблагодарить» - Заработал, значить.
       Ефим почувствовал какую - то неловкость и сомнение, но деньги взял, вспомнив: «Дають – бяри, бьють - бяги».
- Передай поклон Стяпану. Покурулесяли мы с им у молодасти. Я - то сам, тож, пантелеевский, бывало, поедем на ярмарку…
 - Мирон, - позвал кто - то издали конюха.
- Будешь уходить ворота прикрой на засов, а то будить ветром болтать, петли сорвёть .
- Бязательно запру, дядка Мярон.
Когда Мирон скрылся за углом, Ефим, оглядевшись, нет ли кого, вернулся в конюшню и запер ворота изнутри.

Кузнец выехал из усадьбы только по - полудни и всю дорогу до Пантелеева проспал,  лёжа в телеге, свесив  ноги, предоставив лошадке самой решать, куда следовать.
Кухарка и Екатерина собирали на стол к обеду. Барыня Анна сидела у окна гостиной с книгой.
- В усадьбе ли Елизавета Александровна. К завтраку не была и сейчас запаздывает. Не заболела ли она? Катерина!
- Совсем недавно, барыня, видела её – к речке шла с полотенецем, к купальне.
- Фу, Катерина, что за обращение, барыня. Сколько раз тебе говорить обращайся по-европейски, госпожа Анна.
- Простите, госпожа Анна.
- К речке?.. – удивлённо подняла бровь Анна.
Отложив книгу в сторону, она вышла из гостиной, по пути взяв  зонтик от солнца, стоящий у двери в высокой ажурного плетения корзинке без ручки.
Медленно спустилась с косогора по извивающейся  тропинке, местами переходящей в лесенку  из плоских камней и перилами из жердей, к реке и стала искать взглядом Елизавету.
Елизавета сидела у самой воды, на расстеленном на траве полотенце, и водила прутиком по воде, рисуя на ней непонятные замысловатые узоры.
Анна села на край полотенца рядом, обхватив колени руками.
- Мы давеча повздорили, ты прости, я не думала, что такой пустяк тебя обидит.
- Что ты, что ты Анна! Я уж давно забыла об этом.
- Ни больна ли ты, щёки красные, ни жар ли у тебя, ни простудилась ли, ни обгорела ль на солнце?.. - и Анна потрогала лоб и щёку Елизаветы, - Да ты вся горишь. Немедленно в постель!
- Нет, Анна, я не больна, я просто очень счастлива, понимаешь, очень, очень счастлива! Почему?.. Я влюбилась, влюбилась так, что словами не высказать. Как говориться, ни пером описать, ни словами сказать. Влюбилась, как глупая девчонка, до беспамятства.
- И кто же он? Ни герой ли прочитанного тобой новомодного французского романа?
- Нет, совсем даже не герой, а простой кузнец, но самый лучший из всех мужчин. И я его люблю. Л-ю-б-л-ю!
- Это тот, о котором ты мне рассказала вчера и у нас вышла размолвка?
- Да, он, и я провела с ним целую ночь в конюшне на сене… - Какое блаженство!..
- Да, ты и впрямь не в себе, Лиза. Возомнить невесть, что и провести ночь, фу,.. в конюшне с холопом… - А, как же я?.. Как можно со мной так поступать после стольких лет нашей такой близкой дружбы.
- Прости меня, Анна, но наши отношения не должны далее продолжаться. Я подумала… - тебе будет правильнее уехать из имения. Возьми все наличные сбережения и то, что у банкира, купи домик в пригороде Москвы или сними квартиру. Но лучше уехать в Италию, там так красиво: море, горы, Венеция, гондольеры, античные скульптуры и фонтаны…
- Да, тебя Лизонька непременно надо показать хорошему лекарю!.. Ну, уж, нет! Никуда я не уеду!.. К тому же я владею всем этим также как и ты. С чего бы мне, ради какого-то невежды кузнеца, даже если он твой любовник отказывать себе в удовольствии, жить там, где я желаю. Всё это просто наваждение, Лиза, и оно быстро пройдёт, и он станет для тебя неинтересен, этот мужик, и ты вернёшься ко мне, я уверена в этом.
- Нет, Анна, никогда этого не будет, если даже он разлюбит меня, я буду лежать у его ног и молить вернуться ко мне. Я возьму его в мужья… Я обвенчаюсь с ним…
- Ну, как знаешь. Я вижу, ты совсем потеряла рассудок! Что скажут в Свете?.. Княжна Вольская обвенчалась со своим слугой. Для тебя закроются двери всех приличных домов. Подумай об этом… - А, впрочем, поступай, как знаешь. Только я отсюда не уеду!.. Пора обедать, Лиза, стол накрыт. И прошу: веди себя осторожнее. Ты понимаешь, что я имею в виду?.. Не к чему нам с тобой сплетни и пересуды... Прошу к обеду, Елизавета.
Елизавета нехотя шла вслед за Анной по тропинке, размышляя о том, о чём пришлось выслушать только что.
Слабый тёплый ветерок играл уголком полотенца,  забытого на берегу. В тишине раздался сильный всплеск,  и по глади реки разошлись круги. Это щука настигла свою очередную жертв. Самой природой предписано было, какой-то рыбёшке оказаться в её желудке…

Каждую ночь Ефим приходил в усадьбу, проделывая неблизкий путь от Пантелеева до Некрасова. Через заранее открытую Елизаветой дверь, он проходил с чёрного хода к ней в спальню. На рассвете тем же путём Ефим покидал усадьбу.
Украшенное золотом листвы промелькнуло «бабье лето». Ефим заметно исхудал, осунулся, работа в кузне не клеилась, всё валилось из рук. Бессонные ночи давали о себе знать. Степан бывал очень недоволен своим учеником и помощником.
- Не серчай очень, дядька Стяпан, я ухожу от тебя в работники в усадьбу к барыням, жалование хорошее положили, да питание и усё прочее… - произнёс Степан после очередного допущенного им брака в работе. 
- Вот, вот, самое наиглавнейшее - вот это самое:      « усё прочее ». Чай люди не видють, чай не ведають, шо это такое - твае прочее… - Иди, скатертью дорожка, валяй ишши лёгкой жизни, тольки куды эта дорожка тябя приведеть… Сколь уремя на тябя стратил за-зря!..
Видя недовольство Степана, Ефим решил повременить с уходом из кузни, а Степан не напоминал ему об этом.

В одну из ночей, когда Ефим крадучись пробирался по коридору  к спальне Елизаветы, одна из дверей открылась, и чья- то рука втащила его в комнату. При слабом свете притушенной керосиновой лампы он не без труда определил лицо горничной.
- Катя? Ты шо? Почему не спишь, шо случилось, Кать?
- Не ходи к ней Ефим, она погубит тебя. Не ходи.
- Так уж и погубить?.. – Ефим улыбнулся и склонил голову, стараясь лучше рассмотреть лицо Екатерины.
- Она ужасная, она испорченная женщина, она при Дворе своим поведением оскорбила достоинство самой её Величества.
- шо значить оскорбила достоинство?
- А то и значит, очень, очень подвела. Их, барынь, обеих за это выслали со Двора, ты же ничего не знаешь. А, потом, что я тебе скажу: она совсем уж не молода, как тебе кажется, она просто старуха, - её голос перешёл на еле слышный шёпот, - Ей в зиму будет почти тридцать. Ефим тебе же нужна молодая, верная и заботливая жена, непорочная и добрая. Не ходи к ней Ефим, ты умный, пойми, зачем она тебе. Я не хочу, чтобы ты пострадал от этой… от этой…
Ефим прикрыл её рот ладонью.
- усё, я сам ряшу, как мине жить и как мине быть. А барыню свою ты соусем не знаишь.
Он вышел в коридор и, осторожно ступая по поскрипывавшему под его босыми ногами полу, направился в сторону спальни своей возлюбленной госпожи.


Заканчивалась осень, наступили холода. Иногда выпадал снег, чтобы быстро растаять, но  природа всё более и более брала своё. Наступили морозные и ветреные дни. Все полевые работы прекратились до весны.
В кузне дел было мало, и Ефим, наконец, решился перебраться совсем в усадьбу. Елизавета назначила его помощником управляющего, с обязанностями которого он справлялся, не смотря на молодость и отсутствие опыта. Часто ездил с управляющим в город по торговым делам, быстро освоился в обращении с купцами и приказчиками, иногда самостоятельно совершал купчии, даже  принимал решение по цене товара, вывезенного из усадьбы для продажи.
Елизавета и Ефим продолжали устраивать частые ночные свидания, стараясь по совету Анны, и как того требовало элементарное приличие, сохранять от окружающих свои столь близкие отношения.

- В самом начале зимы Елизавета вошла в спальню «сестры» как обычно пожелать ей спокойного сна да прочитать совместную вечернюю  молитву. Но на этот раз Елизавета отложила в сторону молитвослов и, присев на край кровати, долго собираясь с мыслями, тихо произнесла, глядя в пол,
- Анна, я скажу тебе невероятную новость… - Я беременна… - У меня будет маленький ребёночек, маленький малыш или малышка… - она умолкла, боясь взглянуть на Анну, ожидая реакцию «сестры».
 Наступила тишина. Анна молчала.
От волнения у Елизаветы задрожали губы,
«Почему она молчит», она была готова расплакаться от такого безразличия близкого ей человека.
- У нас будет мальчик или девочка? - вдруг произнесла Анна, - Ты кого хочешь?.. – она с теплотой посмотрела на Елизавету и обняла её.
Они долго сидели, обнявшись, тихо беседуя, то веселясь, то, растрогавшись, вытирали с лица быстрые женские слёзы.

Кода стало трудно скрывать грех Елизаветы, «сёстры» решили перебраться на время в Смоленск, где и переждать появление младенца.
За их каретой следовало несколько подвод со всевозможным домашним скарбом. Из слуг в город взяли только Екатерину. Ей одной была открыта причина отъезда, так как по поводу горничной у помещиц был продуман весьма необычный план.
В последнюю перед их отъездом ночь, прощаясь с Елизаветой, Ефим в душе радовался тому, что их тайна останется только их тайной, что удастся избежать всевозможных толков и сплетен. Елизавета провела ночь в слезах, переживая будущую долгую разлуку. Умоляла чтобы Ефим не забывал её и дождался с их дитём, что б не нашёл бы себе какую-нибудь девицу из молодых крестьянок.
Прощаясь, она объявила ему, что будет с нетерпением ждать его в Смоленске с поручениями от управляющего. « Ему дано такое указание, так что будем изредка встречаться » добавила она.

Роды прошли без осложнений, мальчик рос здоровеньким и крепким, благо молока у мамы было в избытке.
Ефим, как и предполагалось, иногда навещал Елизавету и сына и постепенно привыкал к роли отца и главы семейства. Играя с младенцем, слушая его первый лепет, видя его первые неуверенные попытки встать на ножки, Ефим всё больше привязывался к этому новому, явившемуся в этот мир, человечку. Чем крепче становилось это чувство, тем мучительнее становились его мысли об устройстве их дальнейших отношений с Елизаветой.
Однажды, по прошествии года с момента пребывания помещиц в Смоленске, куда Ефим в очередной раз прибыл с поручением, его позвала к себе в комнату Анна.
- Я надеюсь, кузнец, - произнесла она величественно, делая ударение на слове « кузнец», - Что у тебя хватает здравого смысла не строить себе планов идти под венец с Елизаветой Александровной.
Глубоко задетый  подчёркнуто пренебрежительным отношением к нему Анны, Ефим, еле сдерживаясь, молчал в ожидании дальнейших её слов.
- Отнесись к тому, о чём я сейчас скажу, со всей серьёзностью и пониманием. Мы с Елизаветой всё обсудили и решили тебя женить на нашей горничной. Ты ей симпатичен, и она согласна принять твоего зачатого во грехе сына, как своего. Это решит все проблемы,  ты сохранишь добрые отношения с Лизой, будешь рядом с сыном, и вам предстоит в этом случае вполне обеспеченное существование. Надеюсь, ты не откажешься от такого подарка судьбы.
- Я подумаю, - Ефим внутренне весь вскипел от слов этой надменной барыни: « Без мяня мяня жанили. А согласья маво вы спросили? Встречаться с Лизой, а жить с Екатериной. Я не бусурман, а православный человек и чту заповеди божыи », но промолчал, остерегаясь гнева барыни и немилости Лизы.
- Он подумает!.. И думать нечего, всё решено. А, если « Нет », так в солдаты или в острог тебе дорога.

Из Смоленска вернулись только через полтора года и сразу же обвенчали Ефима и Екатерину. Вся округа осуждала и презирала Екатерину « нагуляла дитё, скружила парню голову, будить теперь чужой плод ростить ». А про Ефима говорили « божий человек, с дитём бабу взял, не погнушался. Ну, терпи таперича, Катька, усю жизню бить будить, пока не зашибёть до смерти ».

Екатерина втайне от всех переживала двойственность своего положения. Ни жена, ни вдова, она часто плакала по ночам, уткнувшись в подушку.
Ефим после дневных трудов приходил и запирался в своей отведённой для него комнате, не проявляя к Екатерине особого интереса. По доброте своей души она, как и Елизавета, вся отдалась заботам о младенце, тем более ребёнок был вписан дьяком в церковную книгу после крещения, как её родной сын Дмитрий. Елизавета была довольна таким отношением Екатерины к мальчику и со своей стороны распорядилась привезти из города в имение её престарелых родителей и сестёр и кормить на кухне наравне со всеми слугами и работниками.


Прошло почти два года после заключения формального союза между Ефимом и Екатериной. Ефим был холоден к жене, как и прежде, но при случае помогал по хозяйству и в хлопотах о сыне.
Елизавета и Анна души не чаяли в Митеньке, и  всё свободное время проводили с ним, наслаждаясь созерцанием становления этого маленького человечка. Они вместе проводили ночи у его постели при малейших признаках недомогания у мальчика.
Елизавета после родов располнела, перестала особо следить за своей внешностью, отчего становился всё более и более заметен её действительный возраст. Забота о ребёнке заслонила собой на какое-то время, испытываемое ранее страстное влечение к Ефиму, поэтому она не упрекала его, если он подолгу не приходил к ней в спальню.
Тем временем чувство Ефима к Лизе остывало с каждым днём, и встречи становились всё реже и реже.
В зиму случилась у Елизаветы болезнь, сильный кашель и хрипы в лёгких не проходили, вопреки стараниям домочадцев. Осмотрев её, земский врач посоветовал поехать в Крым на море и солнце, что может благотворно сказаться, даст бог, на состояние больной.
Анна не решилась отправить сестру одну, и они уехали вдвоём в Ялту, где сняли полный пансион на берегу моря.
Перед отъездом Елизавета умоляла Екатерину и Ефима заботится и оберегать Митеньку и долго, прощалась, не выпуская мальчика из объятий, целуя, что  очень удивило наблюдавших эту сцену дворовых.
Наступили тёплые деньки. В небе зазвенели своими трелями неприметные для глаза жаворонки. Засуетились у скворечников скворцы, строя внутри своё уютное гнёздышко.
Не смотря на отсутствие хозяек усадьбы, всё шло своим чередом. Закончили сев. Стада стали выгонять на покрытые сочной молодой травой луга. Сияли изумрудом дружные всходы озимых хлебов.
 Митя часто вспоминал Тётю Лизу и спрашивал: когда она вернётся домой и будет с ним играть. Скучая, при первой же возможности он утаскивал своего отца к себе в комнату,  и они часами ползали по ковру, переставляя оловянных солдатиков, пушки и конницу. Митя любил бродить с Ефимом по усадьбе, взяв его за руку, задавал бесчисленное множество вопросов о всём, что видит, проявляя не свойственную для его возраста любознательность и смекалку. Ефим сразу же обратил на это внимание, отмечая, что его сын совсем не схож с крестьянскими детьми его возраста: « Дворянская кровь.. Что ещё скажешь…».
В один из вечеров Ефим зашёл в спальню к Екатерине узнать о самочувствии Мити, у которого, накануне,  был жар, и болело горло. Когда он вошёл, Екатерина сидела на постели, читая книгу при свете керосиновой лампы. Она вздрогнула от неожиданности, услышав его голос, и натянула одеяло до подбородка. На его вопрос ответила: « Что  после их с кухаркой усилий: чай на целебных травах с мёдом и малиной, лежание на тёплой печи, возымели своё действие: Митенька здоров и уснул крепким беззаботным сном. Ефим может быть спокоен за своего сына». Ефим поблагодарил её за почти материнскую заботу, уже взялся за ручку двери, чтобы уйти, как вдруг услышал тихое « Останься… »


В середине лета барыни вернулись. Елизавета была вполне здорова. Море и морской воздух пошли ей на пользу: бодрая, слегка загоревшая под южным солнцем, она выглядела помолодевшей и привлекательной.
Занимаясь по приезде с Митей, она с нетерпением ждала Ефима, по которому в разлуке, не то, чтобы скучала, а почти страдала.
Ефим же искал момента, когда Елизавета будет одна, и они смогут объясниться. Вечером он заметил её сидящей в саду в беседке и отгонявшей комаров сломанной веткой сирени.
Когда он подошёл, она попыталась обнять его, но он отстранил её.
- Лиза, Лизавета  Александровна, я не обучен вести долгие и умные разговоры… - Слушай… - Дело такое… Мы с Катюшей съежжаим с усадьбы и забираим Димитрия.
- С Катюшей… - Так ты её теперь называешь? Катя!.. Я ей так верила!.. Ты был с ней близок, ты мне изменил?.. Ты не выдержал даже такой короткой разлуки…  Изменщик!.. Ну почему?.. Почему?.. Я тебя спрашиваю!
-  Ни люба ты мине стала, да,  и ни была люба, видать… Катя мине жана, мы с нёй ровня… Нас свёл сам господь… Негоже мне идтить против воли божий… Митя мой сын, Катя ему мать… Ты сама сделала так, шо б усе так щщитали и ты не в силе удёрживать нас.
Елизавета долго стояла молча, закрыв лицо руками.
-  Негодяй… Обманщик… - Как ты мог? Негодяй… - А, я, как же я? Как же я без моего сыночка буду жить… - Разве я смогу жить без него, без моего Митеньки?
Ефима поразило, как изменилось её лицо, она словно в мгновение состарилась на десяток лет. У него вдруг проявилась к ней жалость, и захотелось приласкать её, как прежде, но он сдержался.
- Прости, так будить  лутчи для нас усех…
- Ты понимаешь, я не смогу жить без Митеньки… Ты понимаешь, бесчувственный ты человек… Я не смогу без него жить… - Решим так, пусть всё будет по прежнему, кроме наших с тобой встреч. Живите в усадьбе… Я не буду мешать вашему счастью… - Дай мне возможность быть с Митей. Я прошу тебя, прояви ко мне сочувствие…
- Хорошо Елизавета Александровна будь по Вашему. .. Простите меня Христа ради…

Елизавета в слезах вбежала в комнату Анны,
- Он покинул меня, он разлюбил меня, сказал, что сомневается, что вообще, любил ли меня. Как он мог изменить мне, изменить с Катериной. Ты была права, Анна. Не зачем было мне княжне связывать свою жизнь с мужиком. Какой подлец…
- Ну, я устрою им, этой парочке весёлую жизнь…  Они ответят сполна за это!.. - Анна была в гневе, - Я их в тюрьму, на каторгу!.. Ну, погодите!.. Вы обо всём пожалеете!..
- А как же Митя?.. Нельзя его лишить отца. Он так привязан к Ефиму. Оставим их, Анна, в покое. Я уже всё решила: они останутся в усадьбе, и Митенька будет счастлив, и я рядом с ним - тоже… Я сильная… Я переживу всё это…
- Да, Лизонька, у нас были времена и похуже, вспомни Санкт-Петербург, что мы там пережили. Какое унижение, какую несправедливость… Ничего, всё будет хорошо, - и она ещё крепче прижала к себе Елизавету, - Раз решила, так тому и быть…



              Г  л  а  в  а      ч  е  т  в  ё  р  т  а  я


                Г   У   В   Е   Р   Н   Ё   Р

        Потрёпанный волнами морей и океанов двухмачтовый галеон с совсем несоответствующим для его вида названием «Король Людовик» причалил к одной из пристаней Санкт-Петербурга. Дружно опустив несколько сходней, матросы начали спешную разгрузку. Капитан не желал платить лишние золотые монеты за простой у пристани.
С трудом выбрав момент, на берег сошёл молодой человек с небольшим кожаным саквояжем в одной руке и с внушительным баулом в другой.

             Город встретил гостя неприветливо: с неба, затянутого низкими тёмно-серыми облаками, не лил, а медленно опускался на землю мелкими, почти невидимыми для глаз, каплями дождь. Но строгая красота этого северного города не осталась без внимания юноши, и он с интересом разглядывал раскинувшуюся перед ним панораму российской столицы.
Созерцание длилось недолго. К нему подкатила коляска, запряжённая двумя рыжими кобылками.
- Куда, господин хороший, соизволите ехать? Всегда готов услужить. Город знаю, как свою жану. Прошу сударь в карету. Довезу! Недорого возьму: копейку за езду, а пятак просто так, - быстро выпалил кучер, управлявший лошадьми, не давая юноше вставить хотя бы слово в ответ.
- Мне не в город, мне в Москву. Отвези меня к вокзалу.
- Зазря съездите, господин хороший. Нынче поездов  до Москвы не будет, да и завтра тоже.
- Спасибо, что предупредил. Тогда вези-ка меня в ближайшую гостиницу.
- В гостиный двор? Это мигом. К гостиным рядам значитца.
Юноша бросил вещи в коляску, и с трудом уселся в скрипящую и неимоверно качающуюся, по причине изношенности рессор, коляску. И  вспомнив науку учителя русского языка, с видом знатока произнёс:
- Да, да, к гостиным рядам, дружище. Быстро домчишь - на водку получишь.
Кучер хмыкнул, но промолчал, «До рядов рукой подать, где уж тут разогнаться» Прокатив седока по нескольким улицам города, кучер остановил лошадей у распахнутых дверей, над которыми  на большой, окрашенной под золото, доске было написано не совсем ровными буквами с вензелями: « НУМЕРА. КОМНАТЫ. КРОВАТИ ».
Расплатившись с кучером, молодой человек вошёл в гостиницу. Скромное внутреннее убранство говорило о том, что её постояльцы не из богатых представителей общества. «Что ж, тем лучше, меньше будет ненужного ко мне внимания», только и успел подумать посетитель, как к нему быстрой походкой приблизился приказчик, сопровождаемый слугой. Слуга подхватил баул, а приказчик угодливо произнёс:
- Нумер соизволите-с?..
- Отдельную комнату на несколько дней, - молодой человек достал трёхрублёвую ассигнацию. Приказчик молниеносно выхватил бумажку,
- Обедать желаете-с в нумере или в общем зале?
- В нумере, - стараясь придать голосу твёрдость и уверенность, произнёс юноша и последовал за слугой.

Устроившись на ночлег, Жак Поль Бертье, утомлённый «ничегонеделаньем» на корабле, решил побродить по городу.
Санкт-Петербург поразил его уже при приближении корабля к пристани, когда он наблюдал с палубы за появляющимися из пелены дождя силуэтами дворцов, соборов и шпилей.
Чем дольше он бродил по улицам города, тем более поражался величием и красотой российской столицы, которую до этого знал лишь по рассказам да из немногих книг, попавших к нему в руки. Золочёные купола соборов и церквей, Петропавловская крепость,   гармонично вписывающаяся в общий ансамбль города, Адмиралтейство с устремлённым в небо шпилем и широкая Дворцовая площадь - очаровали его.
Весь этот, открывшийся ему облик города, совсем не соответствовал тем давним рассказам деда о невежестве и бескультурье русских. И он грустил, что не сможет оставаться в этом прекрасном городе надолго.
Жак бродил по городу, останавливаясь у каждого интересного своей архитектурой здания, любуясь его красотой, заходил в многочисленные лавочки, увлечённо интересовался незнакомым ему товаром, но ни чего не купив уходил, неспешно расхаживал среди торговых рядов на базарной площади, жуя калач с маком, который купил тут же. Испробовал сахарный леденец в виде петушка, на палочке, и запил его  забористым, с пузырьками, брусничным квасом.
Увидев вывеску « КАБАКЪ », заглянул внутрь и, почувствовав соблазнительный аромат жареного мяса и лука, смешанного с запахом табачного дыма, сел на скамью на свободное место за дощатым столом без скатерти.
Он долго ожидал, что кто - либо из людей, обслуживающих посетителей, заметит его, но никто не подходил.
Сидевший, напротив, за столом, мужчина с рыжими от табака усами, по всему виду, завсегдатай этого заведения, заметил нетерпение Жака,
- Э, друг, долго будешь ждать… Фициант!.. Фициант, что б тебя!.. - зычно закричал он, да так громко, что все сидящие в зале повернули головы в их сторону.
Тут же перед ними, как из-под земли, вырос официант с заткнутой за пояс большой белой тряпкой в пятнах,
- Что изволите-с?..
- Подай мне мясо, устриц, что-либо из овощей, бутылочку хорошего вина, ну, и фрукты.
- Официант словно остолбенел, глядя на Жака широко раскрытыми глазами.
- Из мяса могу предложить - свинину тушёную с картошкой, из овощей - капуску, недавно засоленную со сливою. Яблочки, груши и прочее можно принести с базара, еже ли будите ожидать, вина не держим-с, звиняйте-с, - в некоторой растерянности пролепетал официант, - Могу предложить водочку - с – «Смирновку», кашинскую, настоянную на зверобое, «Анисовую», московскую. Рекомендую. - Есть пиво свежее, только накануне доставили, немецкое в бочках, очень хвалят-с.
- Хватит хорошему человеку голову морочить, - встрял мужчина с усами, - Подай-ка расстегайчик,  холодец из куриных ножек с потрохами, икорку щучью да огурчиков солёненьких для закуса… Хорошая вещь под водочку я скажу, - последние слова были предназначены для Жака, - А, замест водки подай лучше первачу хозяйского. Знатный первач делает здешний хозяин!.. - добавил он в сторону Жака, - Да не балованного, знаю я вас...
- Неси всё, на своё усмотрение. И им тоже - водки, - показал Жак на сидящих за столом людей.
- Сей минут-с. Всё в лучшем виде исполним-с, - и, почувствовав неплохой барыш от такого щедрого посетителя, официант скрылся за тяжёлой суконной шторой.
Ждать пришлось не долго. Горячее подавал сам повар, полный добродушного вида пожилой мужчина. Он поставил на стол большую глиняную миску пышущих жаром щей с гусем, от которых исходил приятный неповторимый запах, слегка смешанный с дымом русской печи, затем горшок с пшённой кашей и бараниной и огромную глиняную кружку клюквенного киселя, произнеся: « Для запиву… ». Но прежде всего официант принёс и поставил на стол штоф первача, прозрачного как слеза. Бутылка сразу покрылась капельками росы, видимо её только что подняли из погреба. Были принесены гранёные стаканы, по числу новых знакомых Жака.
После ухода повара и официанта на столе красовалось и  всё то, прочее, что требовал подать мужчина с усами.
От выпитого первача, от вкусной и обильной закуски, в особенности от горячих щей Жак впал в какое-то новое для него, совершенно блаженное состояние. Под тихий говор соседей он задремал, склоняясь всё ниже и ниже над столом, и, наконец, уснул, совсем незаметно для себя, положив голову на деревянные доски стола.
- Сударь проснитесь, уж ночь, мы закрываемся!.. -  официант тряс Жака за плечо, - Все разошлись и вам, сударь, пора бы… - он показал на груду посуды на столе, - Извольте- с расплатиться…
Жак сунул руку в карман сюртука, но, вспомнив, что у него совсем нет мелких денег, протянул руку к кошельку, который висел у него на поясе. Но « О боже!.. » - кошелька не было. С Жака в мгновенье сошёл весь хмель,
- У меня украли кошелёк, - Жак показал официанту на обрезанный ремешок, закреплённый к поясу, – Надо вызвать полицию, надо непременно найти воров...
- Еже ли по каждому пропавшему кошельку вызывать полицию, то ей и останется только, что заниматься твоим кошельком, забросив все остальные более важные дела, - произнёс официант без прежнего подобострастия.
- Так, что будем делать, сударь?.. Будем расплачиваться, аль нет?.. Аль впрямь вызвать  жандарма, но только на тебя?..
- Не нужно вызывать жандарма. У меня в номере, в гостинице, дорогие вещи, которые я могу продать или отдать вам в счёт долга… Я завтра принесу деньги, слово дворянина…
- Так я и поверил. Ты не первый такой – уйдёшь,  ищи потом ветра в поле. Так, что будем делать, может позвать прислугу да устроить тебе хорошую взбучку.  Али лучше городового пригласить, что скажешь?..
Жак растерянно смотрел на официанта, не зная, что ответить.
- Я вижу, сударь, у Вас перстенёк на пальце. Могу показать его хозяину, может примет в счёт долга, - уже более вежливо произнёс официант.
Жак торопливо снял перстень, мамин подарок в день его совершеннолетия, и протянул официанту, - Да, да, возьмите…
- Эй, кто там есть! - прокричал официант в сторону занавеса. Вышел повар, на ходу снимая фартук, не совсем чистый от частого вытирания рук. Официант кивком показал ему на дверь. Повар встал у двери, скрестив руки на груди.
Через несколько минут официант вернулся,
- Хозяин сказал перстенёк ценный. Вот, просил Вам передать, - и он протянул Жаку несколько банковских билетов. - И это тоже, - и поставил на стол штоф с водкой, - только Вы уж поостерегитесь, не пейте сразу много.
Заметив, как Жак смял деньги, зажав их в кулаке, сочувственно произнёс:
- Вы спрячьте подальше, а то опять вытащат. Деньги не маленькие, с ними простому человеку месяц прожить можно.
Жак раскрыл ладонь, « Немаленькие деньги.  Если бы этот официант знал,  какую сумму похитили у меня воры», и ужаснулся, поняв всю трагичность своего положения.
- Что же мне делать? Мне необходимо ехать в Москву, там ждут важные дела. Что делать?.. Что делать?..
Официант присел рядом на скамью,
- Да, с такими деньгами Вам, сударь, до Москвы не добраться. На «чугунку» билет третьего класса и то втрое дороже будет стоить.
- На «чугунку»? Это, что за « чугунка».
- Это народ так Николаевскую железную дорогу обзывает. Сколь железа на неё ушло, не счесть! Вы сказали: у Вас ценные вещи имеются. Рядом с нами, недалече, через два дома, в «ламбарте», принимают всевозможный товар за плату, а могут и ссуду выдать под залог. Вот, и решится ваше дело. Отдохните, а поутру, как говорится, утро вечера мудренее, приходите туда с вещичками.
- Да, да, вы правы. Спасибо.
 Жак вышел из кабака и, с трудом определив направление в темноте, с тяжёлыми мыслями побрёл в гостиницу.
Войдя в «нумер», снял шляпу и бросил её на стоящий в комнате столик. Сел на кровать, отрешённо глядя на висящую в углу икону. Перекрестился по- католически двумя пальцами слева направо. Вытащил из бокового кармана подаренный штоф с водкой, тяжело вздохнул и, вытащив деревянную пробку, отпил, не задерживаясь, несколько больших глотков обжигающего горло напитка, потом ещё и ещё, не раздеваясь, как был в сапогах и верхней одежде, улёгся на кровать, глядя в потолок, анализируя произошедшее, и незаметно для себя уснул.
Утором его разбудил грохот колясок по мостовой и крики извозчиков. Он сразу вспомнил о происшествии накануне, и к состоянию похмелья присоединилась душевная опустошённость и жалость к самому себе.
Жак открыл дверцу массивного дубового шкафа, стоящего у двери. Вещи были на месте. Он поспешно проверил внутреннее содержание саквояжа. Паспорт;  бумаги, подтверждающие цель его приезда в Россию; копии документов, завещанных дедом, изготовленные им, на всякий случай, без важных, необходимых для поиска сокровищ пометок, - лежали нетронутые. Он нащупал на груди под одеждой, пакет с картой, «Слава Господу, она в сохранности».
Поднеся ближе к окну баул и расстегнув ремни, стал неторопливо выкладывать, уложенные заботливой рукой слуги, там во Франции, вещи, кладя их на рядом стоящий табурет. Его лицо вдруг побледнело. Он вскочил и выбежал из комнаты с криком, «Меня ограбили! Меня опять ограбили! Помогите! Помогите! Вызовите  полицию!», Жак был не в себе. Приказчик и несколько человек из прислуги обступили Жака с вопросами.
- Меня ограбили, уже дважды ограбили. Из моего номера пропали очень ценные вещи, очень ценные. Прошу, вызовите полицию.
Приказчик тут же послал одного из слуг, который расторопней других, в участок.
Городовой, войдя в комнату Жака, распахнул шинель и, усевшись на табурете, угодливо освобождённом приказчиком от лежащих на нём вещей, внимательно слушал рассказ Жака о его несчастье, пока тот не замолчал. Затем заглянул в раскрытый баул,
-   Скажите, это Ваши вещи?
 Жак вынул из баула, помятый бронзовый кубок и оловянный  подсвечник,
- У меня ничего подобного не могло быть.  Золотые кубки, драгоценные украшения, часы с золотыми цепочками и, наконец, несколько редких старинных книг  и библия, в переплёте, украшенном золотым плетением – вот, что лежало здесь. Я намеревался всё это выгодно продать в России.
Городовой взял из рук Жака кубок и обратился к приказчику,
- Эти вещи из гостиницы?
- Ни как нет, Ваше благородь. Такого не держим-с.
- Были ли у вас случаи краж вещей у постояльцев?
- Никак нет, как можно-с. Избави Бог. Не было таких случаев. Как на духу говорю, - произнёс он крестясь.
- Скажите мне… - городовой замялся.
- Жак Поль Бертье, француз, в России по поручению газеты, - и Жак передал городовому бумаги, подтверждающие сказанное.
- Скажите  мне, Жак Поль Бертье, дорогой вы мой юноша, зачем вору тащить сюда всякую рухлядь, а потом укладывать в Ваш багаж вместо украденных вещей? И  заметьте… Аккуратно. - С какой целью? Пошутить над вами? Вряд ли.  Тогда зачем?
- Право не знаю, - Жак стал внимательно рассматривать содержимое баула, доставая вещи одну за другой. Они были явно французского происхождения.
- Не знаете. А я знаю. Это сделано, чтобы хозяин вещей как  можно дольше не обнаружил бы пропажу. А это значит…
- А это значит, что кража совершена на корабле, на котором я приплыл.
- Я уверен, юноша, что так оно и есть. Но здесь я бессилен вам помочь. Палуба корабля это территория Франции, и полиция не вправе без соблюдения определённых условий просто так вторгнуться на её территорию. Ежели идти официальным путём, пройдёт ни один месяц, прежде чем это дело разрешится. Спешите-ка на корабль,  и обратитесь к капитану. Я думаю, ему не составит большого труда найти вора. На этом свою миссию считаю законченной. Счастливо оставаться. Желаю удачи, - и городовой приложил руку к козырьку фуражки, на которой сверкала кокарда с двуглавым орлом.
Жак, опередив городового, выбежал из гостиницы и поспешил в сторону пристани, то и дело, натыкаясь на прохожих и на ходу извиняясь.
На месте, где причаливал «Король Людовик», была пришвартована рыбацкая шхуна. Матрос со шхуны показал на видневшийся вдали парусник,
- Опоздал, господин.  Часа два-три как отчалил Ваш «Людовик». Идёт с попутным ветром и на всех парусах. Не догнать.
- Проклятье. Это невозможно понять умом. Всё против меня. Всё, даже ветер.
- Зря растрогались так, господин. Из Петербурга много кораблей и пароходов уходит в разные страны. Непременно уплывёте. Желаете в Ригу - плывите с нами, дорого не возьмём.
- Если бы так. Мне совсем в другую сторону, мне в Москву.
- Я подумал Вы латыш, говорок особенный, вроде как местный, а вроде и нет, - матрос уселся, свесив ноги через борт, надеясь продолжить разговор.
- В Москву, говорите? Это Вам на вокзал. По железной дороге быстро домчитесь, суток не пройдёт и в Москве. Если конечно деньжата в кошельке водятся, – вступил в разговор другой матрос, возившийся с пеньковым канатом.
- Ну что пустое болтать. По господину разве не видно, что не из бедных. А про железную дорогу точно. Это самое верное решение будет,
- Про «чугунку» мне советовали. Но только он верно упомянул о кошельке. У меня даже кошелька нет.
- Можно с ямской станции на перекладных доехать, но это тоже не дёшево, - опять вставил второй матрос, - Ещё можно по воде. Многие барки ходят по озёрам и рекам в Москву, вон у другого причала грузятся, забодай меня комар, еже - ли хоть одна из них ни отправиться до Москвы. Поспрашивайте,  может случиться, и возьмут пассажиром. О цене не переживайте, сговоритесь, даст Бог, намного дешевле будет.
Жак без труда отыскал барки, направляющиеся в Москву. Они представляли собой одномачтовые плоскодонные судёнышки, предназначенные для плавания по мелководью.
- Могу я поговорить с капитаном, - обратился Жак к бородатому мужику в длинной, подпоясанной верёвкой, холщёвой рубахе, спустившемуся с судна за очередным тюком с грузом.
_ У нас нету капитана, у нас хозяин, Морозов Лука Лукич. Вон он на соседней барке, на корме в камзоле и в пёстрой жалете.

Жак попытался жестами привлечь к себе внимание, но, поняв бесполезность своих действий, прокричал, -  Лука Лукич! Лука Лукич! Я по делу! Найдите минутку, выслушайте!..
-  Что, сударь раскричался, вишь - человек занятый. Какое такое дело? -  хозяин барки уверенно спустился по шаткому траппу на пристань, придерживаясь за натянутый канат.
- Какое дело торговое али государственное? Пошлину я оплатил сполна, как положено. У меня завсегда всё чин чином.
- Лука Лукич, дело моё сугубо личное. Возьмите меня до Москвы пассажиром, я оплачу, отдам всё, что имею, – Жак достал из кармана помятые банкноты.
- В Москву говоришь. Спрячь, сударь, свои бумажки,  не к чему они мне, не велика прибыль. Пассажиров не вожу, для грузов места мало.
- Лука Лукич, посочувствуйте, войдите в положение, одна надежда на Вас.
- Нарассказывали уже про доброту мою, а я не добрый и не жалостливый. Да знаешь ли каков путь до Москвы, это ж тысячу вёрст, через Ладожское море, по Волхву  и Ильмень-озеру, по речушкам и каналам, на парусах или вёслах. Бывает на лямках супротив течения, да волоком через пороги. До Волги от сель далече, а по Волге и Клязьме - ещё сколь… Путь долгий и опасный, не всяк выдюжит. Бывает что, и разбойники балуют. Стрелять- то умеешь?.. Вижу. Умеешь. Из господ, вижу, будешь…  - После расскажешь о себе, путь долгий.
- Берёте, Лука Лукич?
- Пассажиром не возьму, а вот работником, то бишь матросом, беру. Ты, я полагаю, грамотный, будешь в торговле помогать, больно не люблю я с бумагами возиться.
- Выбора у меня нет, Лука Лукич.
- Будешь стараться и к делу с душой относиться - вознагражу по прибытии. А пока питание из общего котла. От любой работы отказа быть не должно, я сам иногда в лямку впрягаюсь. Вещи где твои? Вещей я не вижу. Что, совсем гол, как сокол?
 - Вещи имеются, в гостинице. Багаж не велик, места много не займёт.
- Тогда поспешай, сударь, через пару часов отправляемся, благо ветер переменился.
- Спасибо Вам Лука Лукич.
- Спасибо после будешь говорить, сначала до места дойти бы.
- Я мигом, я быстро.
Жак старался поспеть вовремя и уже не обращал внимания на изогнутые дугой мостики, перекинутые через каналы и протоки, на красивые чугунные ограды и мраморных львов, установленных на парапете набережной, на вывески, на коробейников-лотошников, зазывающих шутейными прибаутками покупателей.
Собрав вещи, Жак подошёл к приказчику гостиницы,
 - Уважаемый, я съезжаю. Имею к Вам просьбу.  Могу ли я рассчитывать на часть денег из той суммы, что я оплатил вперёд вчера?
- Да, разумеется, непременно, - приказчик взял из кассы трёхрублёвую банкноту и отдал Жаку, -  Возьмите все. Вы и так пострадали. Они вам нужнее.
- Мерси, спасибо, - и Жак поспешил на пристань, где его ждало трудное и долгое путешествие.

 В начале сентября барки, пройдя по Клязьме, причалили к пристани в Мытищах. Лука Лукич распорядился на счёт разгрузки товара и стал со служкой казначейства определять сумму пошлины с привезённого товара. Жак   окреп физически и постройнел. Обросший кудрявой чёрной бородой и длинными, такими же чёрными и кудрявыми  волосами на голове, загорелый, он мало чем отличался от мужиков и матросов, снующих по пристани. Если его что - то и отличало от прочих, то только не к месту одетая, хотя и изрядно потрёпанная, модная одежда.

              Жак терпеливо ожидал, пока Лука Лукич выкроет для него минутку, другую. За время путешествия он успел узнать, как суров Лука Лукич с теми, кто отрывает его от дел. Купец сам заметил его, махнул ему рукой и, подписав бумаги, с приветливой улыбкой подошёл к Жаку,
- Ну, что, француз, прибыл, можно сказать, в Москву. С оказией за три часа в ней матушке будешь. Жаль с тобой расставаться, прикипел я к тебе. Помощник из тебя получился хороший, оставайся.  В зиму тоже работа найдётся.
- Не могу, Лука Лукич, никак не могу.
- Понимаю, понимаю…
- Я благодарю Вас за доброе отношение ко мне и помощь. Всю жизнь буду о Вас помнить.
- Почему ж помнить, мы, надеюсь, ещё встретимся и не один часок в беседах проведём за рюмочкой, так я мыслю. А может всё - таки останешься, назначу тебя старшим шкипером… -  но поняв, что другого решения Жак не примет, продолжил, - Что думаешь дале делать, как жизнь устраивать будешь?
- Думаю определиться учителем  в гимназию или гувернёром в обеспеченную семью. Буду писать, я ведь журналист. Какой никакой доход. Могу быть переводчиком в посольских службах. Проживу.
-  Удачи тебе, француз. Ну, а не выйдет чего путного, возвращайся ко мне, приобщу тебя к купеческому делу, и поплаваем вместе по Россиюшке... Я всякий год в это время приплываю. Он раскрыл большой кожаный кошель. Держи, будет на что первое время перебиться,  и вложил в руку Жака  ассигнации с портретом императрицы Екатерины второй. Не в долг даю - за труды твои. А вот и попутчик тебе, транспорт до самой Москвы, - к нему подошёл высокий худосочный мужчина лет пятидесяти, - Здравствуй, здравствуй Станислав. Рад вновь тебя видеть в здравии и бодрости духа.
Они обнялись и трижды облобызались.
- Здоровье не шалит? Ну, слава тебе… Товар, что ты заказывал, в целости и сохранности доставил, подгоняй подводы и грузись.
- Я тоше Лука, лето утачно профёл урошай фышел отменный. Фсё штёт тебья на склате, как угофарифались: и масло льняное, и ферёфки, и холсты тля парусоф, мёта несколько бочёнкоф, фосемь бочек топлёного корофьего масла. Лично тебье и фсем тфоим ф потарок: лесных орехоф пару мешкоф та грибоф и ягот лесных. Я сам, знаешь, люблю, уше прифык, понимаешь, зимним фечерком после рюмочки хорошего фина постучать камешками, откушать орешкоф, ситя у тёплой печи, слушая тихие речи моей прислуги, бабки Лукерьи. Много фсяких сказок и былин знает, очень занимательная, я скашу, старушенция. Шту ф гости, то отплытия непременно побыфай у меня, заотно обсутим наши общие тела. Непременно побыфай.
- Вот, Станислав, представляю тебе журналиста из Франции, Жака Поля Бертье. Ты не смотри, что так по-простецки одет и не чёсан. Ограбили его, понимаешь, по-пьянке.
- Да, нет, Лука Лукич, - попытался оправдаться Жак.
- Ладно, ладно, с кем не бывает  без привычки? Я прав, Станислав? Вспомни, -  и он по- приятельски обнял друга, - Хлебнул без привычки нашей водочки и не сдюжил. Умнейший, я тебе скажу, Станислав, молодой человек, многие языки знает как свой и вообще – голова!.. Прошу, Станислав, оказать ему  посильную помощь и содействие.
- Это, Жак Поль, польский дворянин Станислав Жирковский, ныне помещик Дорогобужского уезда Смоленской губернии, - представил Морозов приятеля.
- Прафельнее бутет польский помещик Станислоф Ширкофски, это местный нарот окрестил меня Ширкофским, легче произносится и понятнее. Я не обишаюсь, Ширкофский так Ширкрофский. Прафто моя фнешность как фитите не очень соотфетстфует такому прозыфанию, фернее сказать такой фамилии. Это  притает комизм моему нынешнему положению, пусть ратуются хороший феть по сути нарот, только тяшёлая ему толя тосталась. Ну, что ж, молотой челофек, приглашаю ф сфою карету, по-русски - таратайку. Счаслифо остафаться, Лука, утачи тебье ф телах. Напоминаю о моей просьбе, насчёт икорки та стерляти, коль из Астрахани плыть бутешь.
- Бывай здоров, Станислав, успехов в делах, и тебе француз удачи.

Сев в тарантас, Жак бросил последний взгляд на  покачивающуюся от беготни мужиков по траппу барку, которая была для него на время плавания, и домом, и семьёй, и работой.
По пристани разносился зычный голос Луки Лукича, бранившего мужика, просыпавшего из мешка рожь.
По дороге в Москву Жак рассказал поляку о своих злоключениях. Услышав, что Жак готов наняться учителем или гувернёром, поляк, размахнувшись, хлопнул его по плечу, отчего кони в упряжке, подумав, что хозяин сердится, перешли с ходьбы на рысь.
- У меня есть тля тебья хорошее место. Зачем обязательно тебье быть ф Москфе? Ф Москфе жизнь торогая, соблазны фсякие и фсё остальное, тем более у тебья, как сказал Лука, к фоточке нерафнотушие.
- Нет, что Вы, пан Ширковски, совсем даже наоборот, я после того случая  пить остерегаюсь..
- Почему ше, рюмочка еше и ф меру, только не ф ту, как гофорит Лука, которой пшеницу мерят, иногта софсем даше не помешает. Это к слофу, а глафное фот что, тебье утача сама ф руки приплыла. И эта утача - это я. Имеется у меня по сосетстфу именьице, и флатеют им тфе барыни то ли сёстры, толи потруги не знаю, честно гофорю не знаю. Ищут они гуфернёра тля сфоего фоспитанника, сына горничной, к семье которой эти барыни очень прифязаны, в особенности к этому мальчику. Смышлёный, я скажу, мальчик, очень даше смышлёный. О причинах такого отношения хотят фсякие слухи по уезту. Прафты не знаю, зря гофорить не буту. Фстретил их на ярмарке в прошлое фоскресенье. Сетофали, что трутно найти учителя, просили меня о том. Барыни обеспеченные, красафицы и молотые. Ты как насчёт женщин. Тебье как раз опретелиться бы ф учителя, та, и на тругую более приятную работу, - и, рассмеявшись, поляк толкнул Жака в бок, - Просили учителя помолоше.
Не дождавшись ответа Жака, определил,
-  Решено, сначала у меня погостишь, я тал слофо Луке позаботиться о тебье, через нетелю - тругую нафетаемся к этим тефицам это фсего ф тесяти ферстах от моей усатьбы.
- Неделю можно, - успел вставить несколько слов Жак, - Не дольше, я хочу поскорее устроить свою жизнь на новом месте.
- Быстро не получиться. Дфести фёрст то моего имения. Тня за четыре тоберёмся. О ночлеге не беспокойся, у меня много трузей срети помещикоф, не на постоялом же тфоре нам ночефать, с клопами и тараканами. Усатьба моя ф Холме. Это только я так назыфаю. Это большое село, а фсеми тругими оно зофётся Холм - Жирковский. Ф честь меня назыфают, фот какой знаменитый поляк ситит с тобой рятом. Но я не зазнаюсь, - и довольный сказанным опять рассмеялся, - Странные эти русские, Жак, фамилию нофую тали, село ф мою честь назфали и помогли разорифшемуся польскому помещику, шляхтичу, на ноги фстать. Странные люти: сфоим тороги не тают, препятстфия строят, поборами обклатыфают. Тышать сфоботно не мошет русский телофой челофек, а иностранцу, на те пожалуйте. Разфе не странно, француз? Фзять Луку, был бы ты какой- нибуть разорифшийся помещик из Рязанской губернии, Лука рукой бы не пошефелил, лотырь - сказал бы и фесь разгофор. Знаешь, Жак,  я приметил…
- Хотелось бы не затягивать с визитом. Не дело мне у Вас на содержании состоять, - прервал Жак изрядно надоевшую ему болтовню.
- Ну, сразу уж на сотержании, ты – гость, запомни - гость. Гортый очень, а лишняя гортость, особо с женщинами, фретна. Что? Заинтересофался барынями?
- Заинтересовался, - ответил Жак, думая о своём под смех пана Ширковски.
- Так и быть, уфажу тебя, через недельку по приезде отпрафимся с физитом  ф Некрасофо, но ты после этого ещё погостишь у меня, но потольше.
Словно молния поразила Жака,
- Куда вы сказали?
Поляк не обратил внимания на реакцию Жака,
- Ф Некрасофо. Усатьба этих молотиц - там.
 «Вот это удача! После всех моих перипетий, такая удача. Это судьба! Вот так везение! Неужели это то самое Некрасово, что отмечено  на карте. Необходимо проверить, но похоже, что так и есть », мысли скакали в голове одна за одной,
- Пан Станислов, найдёте для меня часок другой, что б я мог походить в Москве по лавкам,  купить новую одежду? Не годится мне французу и дворянину предстать перед барынями в таком неприглядном виде.
- Отенем тебья, непременно, на «красенькую» и больше, щёголем бутешь фышагифать…
Поляк продолжал обсуждать его одежду и современную моду. Переходил с моды - на политику, с политики - на торговлю, рассуждая о низких ценах на рожь и лён. Сетовал на изменчивую погоду здешних мест, но Жак его уже не слушал. Он жил в предвкушении будущих событий.
- Мне, что- либо попроще, - произнёс он невпопад.

Как и обещал поляк, через неделю они нанесли визит в некрасовскую усадьбу.
Анна и Елизавета встретили их приветливо. За чаем подробно расспрашивали Жака о Франции, о французской моде, о его семье, о педагогическом опыте по обучению и воспитанию детей. Проверив, как могли, глубину   его знаний учебных дисциплин, но в большей степени под влиянием рекомендаций пана Ширковски, пригласили его в качестве гувернёра к своему воспитаннику. Уговорились о плате - по два рубля пятьдесят копеек в неделю, и установили ему бесплатное питание за одним столом с ними, в гостиной. Выделили  Жаку отдельную комнату в господском доме для проживания, местом занятий определили кабинет. Воскресенье было обозначено свободным от учебных занятий и могло быть использовано Жаком на своё усмотрение.
Было решено приступить к обучению в первых числах октября, а до этого времени, по убедительной просьбе поляка, Жак погостит у него в городе, где заодно приобретёт необходимые книги и учебные пособия.

Первое, что бросилось в глаза Жаку, когда он вошёл в кабинет для ведения занятий, это  знакомый секретер. Екатерина, открывавшая кабинет и заметившая неравнодушный взгляд гувернёра, тут же сообщила, что барыни, переехав в усадьбу, поменяли всю мебель, оставив только этот шкаф, больно он красив и совсем не глядится ветхим.
 Уже с первых часов занятий шестилетний Митя поразил Жака своей любознательностью и смышлёностью, совсем не свойственной детям его возраста. От урока к уроку рос интерес Мити к обучению, а у Жака - интерес к преподаванию. Иногда, погружаясь с головой в учебный процесс, он ловил себя на мысли, что порой забывает главное -  поиск сокровищ.
Обе барыни, или одна из них, чаще Анна, присутствовали на уроках и сидя у окна наблюдали, не вмешиваясь, лишь изредка кивали в знак удовлетворения ответом Мити на вопрос гувернёра.
Вначале  Жака сильно смущало их присутствие, но со временем он с этим свыкся, а то и совсем забывал, что в комнате кто–то есть кроме них с Митей. Так бы всё и было, если бы однажды он ни поймал на себе изучающий взгляд Анны. Смущение его вновь вернулось и ещё более возросло, когда он понял, что Анна интересуется не только тем, как он преподаёт науки, но и непосредственно его персоной в определённом аспекте.      Однажды, не сумев сохранить спокойствие, Жак так сильно засмущался, что неожиданно стал заикаться и сбиваться, объясняя Мите правило сложения двузначных чисел. Отчего Елизавета, сидящая рядом с Анной, отложила в сторону книгу и вопросительно посмотрела на Жака, а затем на Анну. К удивлению Елизаветы, Анна, чего с нею раньше не бывало, вдруг тоже смутилась, заметив к себе внимание, и вышла из комнаты, сославшись на усталость.
Постепенно встречи за обеденным столом в гостиной, совместные прогулки по парку и тихие беседы по вечерам под шум дождя за окном сблизили барынь с гувернёром, и у них установились дружеские, а скорее тёплые отношения, особенно у Жака с Анной. Их влечение друг к другу нарастало с каждым днём и могло перерасти во что-то большее, если бы не Анна. Она боялась быть отвергнутой из-за разницы в возрасте между ними. Со своей стороны молодой человек не решался сделать первый шаг навстречу из-за природной стеснительности и неуверенности в себе из-за отсутствия опыта общения с женщинами…

В первое же воскресенье Жак отправился бродить по окрестностям имения, пытаясь обнаружить хоть какие признаки сходства окружающей местности с нарисованной на имеющемся у него плане. За прошедшие годы многое поменялось: проложены новые дороги, выросли рощи, построены целые деревни и хутора. Всё это ни как не вписывалось в нарисованный план. Пытаясь во всём этом разобраться, Жак долго плутал и вместо болота вышел к большому озеру. Остановился у воды и, съёжившись под мелким и холодным осенним дождём, хлеставшим при  порывах ветра по лицу, понял всю безуспешность своих попыток.
Вечерело. Крестьянин с длиннющим кнутом и двое мальчишек, все закутанные в выцветшие кожаные накидки с капюшонами, гнали стадо коров в сторону ближайшей деревни.
- Скажи, дедушка, где,  в какой стороне Сучье болото? Говорят на нём дичи всякой не счесть. Вот хожу, хожу, не могу найти, - обратился Жак к поравнявшемуся с ним пожилому пастуху.
- Кака уж там дичь, лягухи да змеи. Дух там нехороший, не всяка живность выдержить. А болото - вот оно, перед тобой, мил человек, - дед с удовольствием задержался, что б поболтать с незнакомым человеком, несмотря на усилившийся дождь, - Этоть щас усё у ваде, лето дуже мокрое. У этим годе сплошь залило усё, вот и стоить вада. Сырась… Наказал господь… Сено гниёть. Чем скотину кормить будем?.. Соломой да вениками?.. Дак и имя не запасёсьси. Порежуть скотинку, порежуть, как есь порежуть…  Куды мясо дявать. А ?..
Жак невольно вспомнил Луку Лукича, - « Вот во Францию бы отвезти мясо… Можно хорошо заработать…», - Жак прервал размышления,
- Что вот так вода и стоит на болоте всякий год?
- Год на год не приходица, барин. Летось знойно было, так болото подчистую высохло, коров да овец с козами аж до самых морозов на нём пасли. Хороша трава была, сочна да густа… Лето удасца, дась бог, уйдёть вада. Ну бывай здоров, барин, - и дед стал криком подгонять отставшую корову, тяжело несущую огромное вымя  полное молока.
Жак долго ещё неподвижно стоял, глядя на болото залитое водой.
Рябь, образованная мелкими волнами, металась по поверхности, гонимая то и дело возникающими порывами ветра. Но стоило ветру затихнуть, всё озеро покрывалось маленькими, расходящимися от центра кружочками, возникающими от падения дождевых капель.
Почти совсем стемнело. Жак, разочарованный услышанным, уныло побрёл в сторону усадьбы, прикрываясь от непогоды мокрым воротником пальто, то и дело, скользя на коровьих «лепёшках»…


 Однажды, когда Митя старательно выводил в тетради заглавные буквы, Жак спросил у барынь, может ли он воспользоваться секретером для хранения всего того, что необходимо для занятий. На что они дали согласие, пояснив, что секретером не пользуются, но если Жак найдёт в нём что-то ценное, пусть непременно поделится с ними. В свою очередь Жак ответил своей шуткой: «Непременно поделюсь, если только найденное будет не таким уж ценным». На основании этого он сделал главный вывод - в тайник никто не заглядывал.
С каждым днём росло желание Жака обследовать потайной уголок секретера, но сделать это не предоставлялось возможным. Кабинет открывала горничная, а по окончании занятий, прибравшись, закрывала его, унося ключ в кармане фартука.
Чтобы исследовать содержимое тайника, необходимо было на какое-то время остаться одному в кабинете. Шли дни, но подходящий случай не выпадал. И Жак решил действовать. В один из воскресных дней хозяева и слуги отправились в церковь на богослужение и дом опустел. Долго не решаясь, но, наконец, поступившись своими принципами, он проник в комнату горничной и отыскал ключ. Не в силах сдержать волнение он дрожащей рукой вставил ключ в замок. Учащённо бьющееся сердце было готово вылететь из груди, не только из-за ожидания увидеть содержимое тайника, а в большей степени от того, что он может быть застигнутым в момент совершения такого неблаговидного поступка.
Проделав давно  знакомую ему манипуляцию по открыванию тайника в таком же секретере, стоящем в их родовом поместье во Франции, Жак легко добрался до секретного места. В потайной нише он обнаружил запечатанный конверт, на котором лежала монета с изображением профиля Наполеона Бонапарта, несколько десятков таких монет были украдены вором из его дорожного баула. Прочитав адрес на конверте, Жак, не распечатав отложил письмо в сторону и раскрыл  лежавший под конвертом свёрнутый пополам пожелтевший лист бумаги. На нём неумелой рукой была нарисована схема, испещрённая рисунками, знаками, надписями и цифрами. В нижней части листа Жак прочёл надпись, написанную мелким каллиграфическим почерком: « За верность расстояний не ручаюсь, их измерял Федька по моему приказу, но думаю, они близки к действительным.»
Рассмотрев схему, Жак понял, что она имеет прямое отношение к его поиску. Он перенёс схему на чистый лист и убрал копию в карман. Долго не решался вскрыть конверт, не позволяло дворянское воспитание, полагающее неприличным читать чужие письма, но подумав, что адресата, возможно, нет в живых, прочёл. Содержимое письма позволяло коснуться тайны сокровищ, и её обладателем мог стать любой человек, невзначай ознакомившийся с ним. Это оправдывало, так решил Жак, его нехороший поступок. Сложив всё обратно в тайник, а заодно свои бумаги, часть картины и карту, спрятанные на груди, он замкнул кабинет и положил ключ на определённое горничной место.
Возвратившись в свою комнату, Жак улёгся на кровать глядя в потолок, одолеваемый сомнениями: «Прочитанное письмо и найденный рисунок подтверждают, что сокровища действительно существовали, а это имение и есть то место, рядом с которым они находились. Но они говорят и о другом, что о сокровищах знали и другие люди кроме деда. Этот помещик Некрасов, возможно, его дети или люди бывшие свидетелями событий осени 1812 года. Правильно ли он поступил, пустившись в сомнительную «экспедицию»  по поиску того, что, возможно, давно уж найдено, и какой-то человек, сидя на злате, тешит своё тщеславие, владея тем, чем не владеет никто во всём мире кроме него. Я потерял всё, что имел - найду ли то, что ищу?..»
Жак нащупал в кармане листок с копией рисунка Некрасова, и стал внимательно изучать изображение. В нём легко угадывались контуры усадьбы и план господского дома. Жирной чертой было выделено крыльцо дома, на котором была изображена голова зверя с торчащими кверху ушами. Маленькие деревца выстроились  двумя рядами от крыльца, обозначая аллею. Жак пересчитал - по девять в каждом ряду. Дороги, как понял Жак, были отмечены двойными линиями. Через весь рисунок, начинаясь от уха зверя, проходила прямая линия и заканчивалась стрелкой указывающей на нарисованное дерево, похожее то ли на дуб, то ли на сосну. Жак стал внимательно изучать другую, но уже ломаную линию, над которой были надписаны цифры. «Видимо, так обозначен путь, по которому можно пройти к кладу минуя топи», - определил Жак. Место пересечения линий было отмечено крестом, рядом с которым стоял непонятный знак, напоминающий карету. Далее ломаная линия шла вдоль прямой и заканчивалась у нарисованного столбика с шариком наверху и двумя скобами по бокам. Жак без труда признал в нём вкопанную жерлом вниз пушку времён Наполеона. Он открыл саквояж и извлёк со дна заранее подготовленные копии бумаг, полученных от деда.
План, изготовленный картографом Наполеона, во многом совпадал с чертежом, нарисованным неопытной рукой Некрасова…
«Немедленно проверить…», - Жак быстро накинул пальто,  закутался шарфом и вышел на крыльцо усадьбы.
 Два мраморных льва с безразличием взирали пустыми глазницами на унылый пейзаж поздней осени. Жак раскрыл листок, - «Если предположить, что голова нарисованного зверя это голова скульптуры льва, то нарисованная прямая линия, проходящая от кончика уха зверя через последнее деревце на аллее и  оканчивающаяся за болотом, у отмеченного в плане дерева, и есть направление поиска», - Жак сошёл с крыльца и направился  по аллее, считая шаги. Подойдя к последнему из деревьев, он насчитал двести семьдесят два шага. На рисунке стояла цифра - 191. Это озадачило Жака. Он пытался перевести полученный результат на различные меры длины, но цифры получались далёкими от указанных на рисунке расстояний в шагах.
Ответ был найден, как часто  бывает, неожиданно. Большая стая воронья с карканьем устраивалась для отдыха на большом дубе за усадьбой. «Любят эти птицы  большие деревья… Большие!.. Вот, вот!.. Большие деревья, а аллея  образована совсем не старыми и не такими уж большими деревьями. Это значит, что они были посажены вместо тех, указанных на рисунке лип» - и Жак пошёл в сторону усадьбы, раздвигая ногой прибитую осенним дождём траву.
Он с лёгкостью обнаружил полусгнивший пень и  пересчитал шаги от пня до крыльца. Количество шагов почти совпало с цифрой на рисунке. «Значит указанные цифры – это  количество шагов от поворота до поворота», - Жак поднялся на крыльцо, пригнувшись над головой льва, мысленно провёл линию от кончика уха льва  через место, где он обнаружил пень и обмер, заметив вдали отдельно стоящее дерево. Чертёж не обманывал и подтверждал содержание письма Некрасова, - «Место нахождения сокровищ определено».


             Нетерпение Жака росло с каждым днём, но ему нечего не оставалось, кроме как ждать жаркого и сухого лета. И Жак погрузился с головой в обязанности по воспитанию и обучению Мити. Да, и барыни помогали на время забыть о поиске сокровищ: визиты в соседние имения, приёмы в усадьбе, театральные вечера у поляка Ширковски, поездка в Москву на новогодние и рождественские праздники, коллективная охота на всевозможного зверя – всё это скоротало время ожидания тепла.

Весна была ранняя и дружная. Стояли тёплые солнечные дни. Природа оживала. По свежевспаханным полям чинно вышагивали грачи, отыскивая в земле дождевых червей и свежие нежные корешки молодой поросли. Зазвенели в небе жаворонки. Уже в начале мая склоны оврагов и пригорки покрылись жёлтыми цветами мать-мачехи. Зазеленели заливные луга. Украсились молодой листвой кусты и деревья. В воздухе летал лёгкий аромат цветущей ивы.
Попытки Жака начать поиски заветного места с приходом весны оказывались безрезультатными, болото оставалось непроходимым, но вода заметно убывала, оставляя ему надежду.


             Первым просох луг за болотом, и Жак направил свои усилия на поиск места захоронения сундуков с библиотекой. Но как он ни пытался – не мог найти вкопанную пушку. Если ранее весь указанный на рисунке путь и расстояния подтверждались, то цифра, стоящая над последним отрезком ломаной линии,  словно по чьей-то злой воле, никак не вязалась с фактическим  расстоянием от болота до большака, оно было намного меньше.
Уже с появлением первой молодой травки на лугу, прилегающем к болоту, крестьяне стали пасти на нём большое стадо исхудавших из-за голодной зимы коров с ввалившимися боками.
 Когда стадо, напившись, ложилось жевать свою жвачку, а пастухи, пользуясь моментом, устраивались на траве, чтобы перекусить и отдохнуть, Жак присаживался рядом. Ему нравилось слушать их неторопливые, со своеобразным говором, рассказы о жизни настоящей и прошлой.
Однажды один из пастухов, чистивший варёное яйцо, с хитринкой посмотрев на Жака, осмелился спросить:
- А, по, что, барин, ты усё ишшишь да меришь? Мы приметили, уроде как, ты шо потерял…
Жак смутился такой фамильярности, но не обиделся, он уже давно понял, что у местных крестьян такое обращение в обычае, будь то барин, чиновник, какой ни есть, иль свой брат - мужик.
Жак был совсем не готов к такому вопросу, но быстро нашёлся:
- Да, вот, -  произнёс он в тон мужику,
- Хочу у общины прикупить эту землю и построить на ней ферму.
- Больно не гожа ета земля для хвермы , есь и получче и посушей, поговори со старостой, мил человек, ён можить совет дать.
- Нет, для моей фермы земля самая подходящая.
- А, што ш, разводить хош ти коров аль овечек, можить коней?
- Да, нет. Не коней, не коров, не гусей, не свиней, а лягушек, особого вида лягушек.
- Лягух!?.
Пастухи перестали жевать и с изумлением посмотрели на Жака, которое вскоре сменилось нескрываемым на лице подозрением, ни болен ли барин.
- Кака ш с них польза будить, с лягух, какой прибыток?.. Их и не разводивши столь здесь, тольки собирай. Глянь на воду,  кишать, тольки лови.
- Какая польза спрашиваешь, дедушка. Скажу. У нас во Франции это одно из самых изысканных кушаний.
- Птьфу, жрать лягух, птьфу, - пастух хотел откусить от огурца, но передумал, - Потому, я скажу, вы, хранцузы, и проиграли нам войну, шо хотели нас кормить не мясом, а лягухами, а нашему люду это не понраву.
- Может быть, может быть и поэтому, - Жак задумался, переваривая сказанное дедом.
- Ну хранцуз, ну вчитель, удявил ты нас!.. - встрял в разговор пастух по - моложе, - Лягух, падумать тольки… А мы уш подумали, шо ты клад ишшишь. Давно ходють слухи, шо хранцузы, иде-то здеся клад зарыли. Ишшо дед Кадаш сказывал, да грозилси найтить яво, да разбогатеть. Так и сгинул у болоте. Дух здеся гнялой да уредный, разум человек теряить. Вот и сгинул от жадноси своёй. Верней будить, шо утоп. Сказывають правдать, шо завяла яво, болотная кикимора в трясину, да и утопила, а с поначалу кров выпила. Тольки хто сие видал. Сказки ето. А шо утоп верно будить, не сумлевайся.
- Я шо скажу, барин, Приметили мы, шо ты усё глядишь у свою бумагу да меришь, глядишь да меришь. Можить помощь, какая надоть? Так спрашивай. Мы усегда пожалте, помочь гатовы.
- Не откажусь от помощи. Не сходится у меня с картой. Получается, что дорога намного ближе, чем на карте.
- Довно ль ваша карта рисована?
- Давно, очень давно.
- Так, мил человек, этоть по тому, шо дорога - то новая, а старый большак проходить совсем не здеся, а вона, иде кусты виднеютца. Потому и не сходитца у тебя с картой. Да, тольки сдохнуть твои лягухи от нашей непогды, сдохнуть. Промёрзнить болото, и сдохнуть. Не выдяржуть хранцузские лягухи наших морозов.
- Я подумаю, подумаю, может и передумаю. Действительно, зачем лягух, лучше змей, - с поддельно  серьёзным видом произнёс Жак, наблюдая реакцию пастухов. Его слова явно надолго испортили им аппетит.
Перейдя большак, Жак сразу заметил среди пашни  небольшой заросший сорняками островок, но подойти к нему было сложно. Размокшая пашня создавала непреодолимое препятствие. Ноги тонули  в вязкой почве, и Жак с большим трудом выбрался на твёрдое место, оставив свою затею до лучших времён.

Лето удалось на славу. Болото быстро просохло, и Жак продолжил поиск. В свободный от занятий день он, что бы отвлечь внимание любопытных глаз от действительной цели  хождения по окрестностям, взял одолженное у поляка ружьё и в сопровождении неизвестно откуда взявшейся собачонки отправился на болото.
Уже хорошо знакомой ему тропой он прошёл краем болота к большаку. За дорогой зеленели дружные всходы льна, на меже между крестьянскими наделами был хорошо виден островок примеченный им ранее.
               Аккуратно ступая между всходами, Жак прошёл к заветному месту. Раздвинув дулом ружья стебли высохшей прошлогодней травы, он обнаружил груду валунов, скорее всего собранных крестьянами с полей при пахоте. Сквозь валуны дружно пробивалась навстречу тёплым лучам солнца молодая поросль сорной травы.
Сняв с десяток верхних булыжников,  он обнаружил  то, что искал: сначала из - под камней выглянул чугунный шаровидный набалдашник пушки, а затем и ствол. Сорвав пучок сухой травы, Жак потёр проржавевшую поверхность торчащей пушки. Проступили еле читаемые отлитые при изготовлении буквы и цифры.  Внимательно обследовав, проступившие из–под ржавчины знаки, он без особого труда прочитал: «K R U P H  und K    1 8 0 9». «Да здесь, именно здесь вкопана пушка во время бегства Наполеона из России. Библиотека наверняка спрятана тут же» - определил для себя Жак и стал укладывать булыжники на прежнее место, пряча по - глубже находку.
Отдалённое ржание коней отвлекло его от этого занятия. По большаку в его сторону двигалось несколько  крестьянских подвод. Сидящие на телегах мужики  с любопытством смотрели в сторону Жака. «Да, с раскопками придётся повременить. Не так- то просто будет извлечь сундуки, не привлекая внимания посторонних глаз, необходимо всё хорошо обдумать и не спешить» - и Жак прицелился из ружья в пролетающую мимо птичку, чем ещё более привлёк к себе внимание.
Поравнявшись с Жаком, крестьяне, сидевшие на телегах, чинно поклонились,  стащив с головы колпаки из грубой холстины. Он так же поклоном ответил на приветствие.
Воодушевлённый удачным началом дня Жак направился на болото с целью отыскать озеро, в  котором затонула карета. Измеряя расстояние шагами, и, сверяя результаты и направление поиска с планом, нарисованным помещиком Некрасовым, он вышел на заболоченный берег  небольшого озерка. До чистой воды было менее двадцати шагов, но подойти к ней по вязкому булькающему пузырями месиву не было ни какой возможности.
Жак решил отложить обследование дна озера до поры, когда болото просохнет под лучами жаркого летнего солнца, и направил свои  мысли на поиски способов извлечения найденных сокровищ. Вспомнился недавний разговор с пастухами. «Непременно поговорю со старостой о покупке этой земли. Непременно» - определил для себя дальнейший план действий Жак, совсем забыв о том, что у него не хватит сбережений, чтобы оплатить даже крохотный участок.
Не теряя зря времени, Жак активно начал осуществлять задуманное. Проводил переговоры со старостой и крестьянами владельцами нужных ему пашен, беседовал с уездным землеустроителем, по рекомендации пана Ширковски обсуждал  с опытным мелиоратором возможность осушения болота. По его же совету встретился с помещиком Шаховским, имеющим обширные земельные владения в Тверской губернии,  охотно принимающим участие в выгодных проектах, вкладывая в них солидный капитал.
Ссудить деньги под залог будущей фермы по разведению «деликатесов» для французов при  равноправном участии в распределении доходов помещик категорически отказался: «Слишком не серьёзен проект». Жак, будучи в безвыходном положении, решился на раскрытие своей тайны в малой её части, ознакомив господина Шаховского лишь с несколькими документами, подтверждающими наличие клада. После чего договорённость была достигнута, и стороны назначили дату встречи у нотариуса в Смоленске для заключения сделки. Расставаясь, помещик предостерёг Жака о сохранении их договорённости в тайне и посоветовал тщательнее запрятать  предъявленные ему документы.


           Г  л  а  в  а    п  я  т  а  я

          Н А З Н А Ч Е Н    У Б И Й Ц Е Й
       
        К середине лета Сучье болото подсохло, и ничто не мешало Жаку обследовать предполагаемое  место нахождения кареты с сокровищами.
В субботу после ужина он попросил горничную оставить ключ в двери заднего входа, объяснив ей, что намеревается ранним утром отправиться на охоту в свой свободный от занятий день и ему не хотелось бы  лишний раз её беспокоить. Екатерина обещала выполнить его просьбу.
Лишь забрезжил рассвет, Жак быстро оделся. Накинул на плечи длинный шерстяной шарф, предполагая, что утром будет прохладно. Для отвода глаз повесил на плечо ружьё. Прощупав карман, проверил на месте ли копия плана и поспешил к выходу. Проходя по коридору, Жак заметил, как чья - то тень скользнула в комнатку кухарки. Его это не смутило, потому что для него не было секретом, что к молодице по ночам иногда хаживали в секрете от барынь «женихи». Дверь во двор усадьбы оказалась запертой. Ключ в замке отсутствовал. Ни чего не оставалось, как разбудить Екатерину. Стараясь ступать аккуратно, Жак подошёл к комнате горничной и тихо постучал в дверь. Не дождавшись ответа, Жак приоткрыл дверь и заглянул внутрь комнаты. При слабом свете раннего утра, еле-еле пробивавшемся сквозь занавески на окне, Жак разглядел спящую горничную, закутавшуюся в одеяло. Решив пока не будить горничную, а поискать ключ, который она не могла прятать далеко, он вошёл в комнату. Сделав пару шагов в полумраке комнаты, и, зная, где обычно находятся  ключи, провёл рукой по стене и нащупал гвоздь и висящий на нём ключ, который  был ему нужен.    Удовлетворённый тем, что не придётся беспокоить спящую горничную, он тихо прикрыл за собой дверь и поспешил из усадьбы полный мыслей о предстоящем важном для него деле.
Анна не спала и в который раз, услышав чьи - то шаги перед дверью, накинула плед и осторожно заглянула в коридор. Каково же было её удивление и возмущение, когда она увидела гувернёра, выходящего из комнаты Екатерины. У неё возникло спонтанное желание немедленно высказать Екатерине своё негодование и возмущение: «Подумать только эта тихоня сначала отбила любимого человека у Лизы, а теперь стоило только мужу отлучиться на несколько дней, как она встала и на моём пути, разрушив так мило складывающиеся отношения с Жаком». Дождавшись ухода Жака, вся кипя от негодования, Анна направилась в комнату Екатерины. Подходя заметила валявшийся на полу шарф, подняв его, она сразу узнала этот шарф - он был подарен ею Жаку  во время поездки в Москву. Анна уже взялась за ручку двери, как услышала рядом с собой тихие всхлипывания. Перед ней стоял в длинной ночной рубахе, дрожащий и в слезах, Митя.
- Митенька, что, что случилось? – Анна присела и, обняв мальчика, прижала к себе.
- Страшный зверь хотел укусить меня за шею, - пробормотал сквозь слёзы мальчик, - Я боюсь быть в спальне один.
- Нет никакого зверя. Это был просто сон. Я уложу тебя в постель, и буду рядом, пока ты уснёшь, - с теплотой произнесла Анна.
Присев на кровать рядом с Митей, она погладила его по головке и, перекрестив,  пожелала спокойного сна.
 Смотря на светлеющее окно, и машинально накручивая на руку поднятый шарф, Анна переживала случившееся и не могла, как ни старалась определиться в своих дальнейших действиях.
- А, мама говорила, что чужие вещи брать грешно, - Митя показал на шарф, - Это ведь шарф учителя?
- Да, да, я обязательно его верну, - Господин Жак Поль потерял, а я нашла. Спи.
 Жака ожидал сюрприз. Густой туман, словно молочная река, покрывал болото и прилегающие поля. Он не стал петлять в соответствии с планом, а определив направление   к заветному месту, быстро зашагал по мягкому ковру из мха  и брусничника, довольный, что благодаря туману его действий у озера никто не сможет наблюдать.
Когда, по предположению Жака, до нужного места оставалось совсем немного, на его пути стали попадаться сырые топкие участки болота. Обходя одно за другим опасные места, он набрёл на заросли кустарника, которых не должно было быть. Взглянув на план, Жак понял, что сбился с пути.  Продираясь сквозь кусты ивняка и поросль ольхи, и окончательно выбившись из сил, он присел на мягкий слой прошлогодней листвы в ожидании, когда, наконец, выглянет солнце…
По верхушкам кустов пробежал лёгкий ветерок, туман, словно по волшебству, стал исчезать и пропал совсем, будто его не было вовсе.
Поднявшись и покрутив головой, Жак заметил небольшой просвет среди обступивших его зарослей.   Пройдя не больше сотни шагов, он   вышел на небольшую поляну, покрытую поваленными бурей елями, присел на одну из завалившихся елей, облокотившись на  торчащие вверх корни, и блаженно вытянул ноги, наслаждаясь отдыхом. Каково было его удивление, когда из-за корней ближайшей ели показались две звериные мордочки с любопытством за ним наблюдавшие. Хозяева поляны явно были удивлены такому гостю. Жак пошевелился, и зверушки, заскулив, исчезли. Мгновенье, и огромный зверь, как показалось Жаку, выпрыгнул из укрытия и стал принюхиваться, вытянув шею, и поворачиваясь всем телом из стороны в сторону.
 Это была волчица, что не трудно было определить по висящим соскам на брюхе. Жак сорвал с плеча ружьё и прицелился готовый нажать на курок, но вспомнив, что ружьё не заряжено, всем своим нутром почувствовал безнадёжность своего положения. Волчица рванулась с места и, одним прыжком преодолев расстояние до него,  злобно зарычала, оскалив зубы. Её шерсть на спине вздыбилась, хвост, распушившись, выпрямился и поднялся.
Жак стоял в оцепенении, видя только зубы, белые с огромными клыками, и злобно поднятую верхнюю губу волчицы. Она медленно приближалась, злобно щёлкая зубами, готовая броситься на врага. Жак,  на какое – то мгновение, придя в чувства, одолеваемый страхом, перевалился через поваленную ель, на которой сидел и,  выронив ружьё, вскочил и бросился бежать, ни чего не соображая, в полном ощущении нереальности происходящего. Вбежав в заросли, продираясь между кустов, сделал несколько шагов и обернулся. Волчица была рядом. Она остановилась у границы поляны и издавая рычание не отрываясь смотрела на Жака, напрягаясь при малейшем его движении. Жак вспомнил рассказы бывалых охотников, что волки не нападают вблизи своего логова ни на людей, ни на животных и решил закончить встречу миром. Медленно отступая, он еле слышно лепетал:
- Я  не собираюсь тебя убивать, у меня и ружья – то нет. Мне не нужны твои волчата. Я просто заблудился, - и он ещё долго, отступая всё дальше и дальше, бормотал всё, что приходило ему на ум,  пока волчица стала не различима  за зарослями.
                Жак развернулся и помчался, то падая, то поднимаясь, царапая лицо о ветви, пока, наконец, ни оказался на свободном пространстве.   В последний раз, взглянув на заросли, откуда он только что чудом выбрался живым,  различил среди них крупного матёрого волка. Жак с содроганием почувствовал его бесстрашный, без намёка на беспокойство взгляд, не смотря на близость  человека.  Миг и волк исчез, как будто его и не было. «Неужели всё это время он следовал рядом? Как я беспечен. Жаль ружья. Пан Ширковски обидится, когда узнает, какой я никудышный охотник» - вспомнил Жак слова одного из подпасков о его охотничьих способностях. Оглядевшись и убедившись в отсутствии волка, уверенно  зашагал по ковру из  мха,  покрывающего эту часть болота, к видневшемуся вдалеке установленному им ранее ориентиру из удилища и тряпицы, на ходу обдумывая слова в своё оправдание перед поляком.   
Чем ближе он подходил к озерку, тем более улучшалось его настроение. Душа наполнилась радостным ожиданием.
Поверхность воды в озерке была покрыта плотным слоем плавающих листиков «ряски», по которым в большом количестве проворно сновали водомерки, паучки и всевозможные жучки. Не найдя вблизи подходящего для слеги деревца, Жак выдернул из земли удилище, обломил и отбросил в сторону его тонкий конец и стал медленно приближаться к воде. Чем ближе он подходил, тем сильнее ощущал прохладу, исходящую от воды. И только почувствовав озноб,  заметил, что его одежда стала влажной  от росы и тумана. «Мокнуть - так мокнуть» - подумал Жак и решительно направился к берегу. Сделать это было не просто. Его ноги глубоко погружались в слой мха покрывающего берег и вязли в сырой совсем ещё не просохшей земле. Стоило ему подойти ближе к воде и  остановиться, как его ноги почти до колен погрузились в болотную жижу. Потеряв осторожность, склонившись над водой, он начал прощупывать дно, пытаясь обнаружить то, что искал. И когда Жак, тыча удилищем в вязкое дно, почувствовал, что наткнулся на  что-то твёрдое, его ноги вдруг съехали по скользкому берегу в воду,   и он стал вязнуть в топком дне, погружаясь всё глубже и глубже. Жак попытался развернуться, чтобы выбраться на берег, но все его действия оказались бесполезны,  слишком крепко держало его болото в своих смертельных объятьях. Он опёрся на слегу и попытался приподняться над водой, но сухое ореховое удилище сломалось, а обломки оказались слишком коротки, чтобы быть полезными. Когда вода  закрыла плечи, Жак попытался кричать, но страх и холод сковал горло, лишь еле слышный  хрип смог он выдавить из себя.  Жак замер в беспомощности, ожидая своей участи,  медленно погружаясь и приближаясь к своей гибели. Неожиданно он ощутил под ногами опору.  «Неужели ещё не всё потеряно?.. Да, определённо, я  стою на чём- то твёрдом… Да, это же затонувшая карета  встала между мной и такой ужасной смертью!..» Только теперь он почувствовал холод, сковывающий его движения. «Мне конец, сколь ещё я могу продержаться: час, полчаса, а может и меньше?..»
Мелкие пузырьки болотного газа, потревоженные Жаком, поднимались вокруг  из воды и с тихим еле слышным звуком лопались. Прошло несколько минут, и он почувствовал головокружение. К холодной воде прибавился болотный газ. Прошли минуты. Жак стал впадать в забытье и возвращался к реальности только тогда, когда его подбородок непроизвольно погружался в холодную воду. В один из таких моментов просветления сознания, приоткрыв глаза, он увидел, что с противоположного берега  за ним наблюдает тот самый волк, которого он видел на опушке леса. В его позе и взгляде не было ничего злобного, скорее безразличие и, как показалось Жаку, даже сочувствие. Сознание вновь покинуло его и, когда он в очередной раз очнулся, волк  исчез.
Отдалённый лай собак вывел Жака из забытья. Но лай прекратился, и лишь не нарушаемая ни единым звуком тишина окружала его. И когда Жак решивший, что все эти звуки лишь игра его воображения, он вдруг отчётливо услышал всё приближающийся лай. Жак попытался кричать, но не смог издать ни единого звука, лишь только с трясущихся от озноба губ исходил еле слышимый шёпот: «Помогите.. Люди.. Помогите… Я здесь, помогите…» Лай собак раздавался всё ближе и ближе.
Жак в ожидании чудесного спасения из последних сил всматривался в туманную пелену, откуда доносились эти звуки надежды на жизнь. 
Сначала он увидел колеблющуюся в тумане тень, а затем и волка, большими прыжками приближавшегося к озерку. Пробегая невдалеке от воды, волк остановился, посмотрев в сторону Жака. В его взгляде, в лёгком оскале, было что-то человеческое, что-то похожее на улыбку. Лай раздался совсем близко.  Волк сорвался с места и большими скачками умчался в направлении леса. «Это мой спаситель» - подумал Жак глядя в след волку.
К озерку с лаем выскочила небольшая стая собак. Они готовы были продолжать свой бег, но одна из дворняжек, заметив торчащую из воды голову Жака, замерла и стала неистово лаять в его сторону. К ней тут же присоединились остальные. 
Подростки с кольями в руках готовы были сразиться с волком, но, увидев лицо Жака, испачканное кровью, сочившейся из царапин, с криком «кикимора» исчезли в тумане.
- Ну, шо ишшо за, кикимора? - произнёс пожилой крестьянин, приблизившийся к месту событий, один из пастухов пасших крестьянское стадо. Увидев Жака в таком бедственном положении воскликнул:
- Эко ж вгараздило тябя барин, - и тут же скомандовал подпаскам, - А, ну, пострелята! Быстра! Сбирайтя ветки, ламайтя кусты и стялитя на бярягу у вады!..
Определив, что место подготовлено, он подполз по настилу к воде и дотянувшись ухватил Жака за ворот плаща пытаясь вытащить его на берег, но лишь сам сползал в воду. Тогда пастух снял смотанный и накинутый через плечо длиннющий кнут с коротким кнутовищем, с помощью которого местные пастухи громкими, как выстрел щелчками призывают к порядку своих подопечных из стада. Видя, что Жака покидают   последние силы, и тот готов вот-вот уйти под воду, пастух поспешил просунуть конец кнута ему под плечи и, обвязав Жака, крепко затянул узел. Быстро возвратившись на твёрдое место, он стал вытягивать уже совсем бесчувственное тело на берег. К нему сразу же присоединились подпаски. Действия спасителей имели успех. Жака оттащили на сухое место. Подростки сбросили с себя грубые холщёвые  зипуны и накрыли его, чтобы согреть.
- Петька! - скомандовал пастух одному из подростков, - Беги к большаку и остановь перву же подводу, скажи: срочна барина надоть везь у лызарет. Пущщай ждуть, а мы яво доставим к самой дороги.
Все эти действия сопровождались лаем собак, кидавшихся к Жаку и готовых ухватить его зубами, не смотря на окрики пастуха. Показался второй из пастухов, оставивший стадо, что бы удовлетворить своё любопытство и взглянуть из-за чего так всполошились собаки. Подойдя, поняв причину происходящего, он свернул в сторону зарослей кустарника  и березняка. Выбрал и срубил пару подходящих берёзок и, не обрубая веток, соорудил из них что-то вроде волокуш, с помощью которых крестьяне перевозят копны сена при стоговании.
Приказав подпаскам вернуться к стаду, пастухи положили на это подобие саней Жака и, по мере возможности торопясь, потащили его к дороге.


Судебный следователь смоленского окружного суда по Дорогобужскому уезду Малышев скучал, сидя в своём кабинете, расстегнув мундир, и наблюдал, как муха  ползала по зелёному сукну его письменного стола. Скрутив из газеты  рулон, он стал с азартом охотника следить за насекомым и, улучив момент, ловко прихлопнул нарушительницу его спокойствия, показывая солидный приобретённый опыт в этом деле. Брезгливо смахнув муху со стола, встал и подошёл к окну.
Погожий летний день за окном не располагал к работе. Взглянув на стопку скучных дел на столе, следователь вздохнул и с грустным видом стал созерцать пейзаж за окном, наигрывая марш, барабаня пальцами по подоконнику.
В дверь кабинета постучали, она приоткрылась, и  в образовавшуюся щель просунулась голова судебного секретаря:
- Иван Борисович! Я по поручению председателя суда. Разрешите?..
Следователю Малышеву, который ещё совсем недавно был студентом, нравилось, когда служащие низших чинов обращались к нему с почтением и готовностью беспрекословно исполнять его распоряжения и поручения,  это льстило его самолюбию. Напустив на себя важный вид, на все пуговицы, застегнув мундир, он уселся на кресло у стола.
- Почему ко мне? Что, вместо одной коровы украли трёх, а может банк ограбили, иль чью усадьбу спалили?..
- Не могу-с знать, но председатель сказал дело-с особое. Со мной управляющий из имения княгинь Вольских. Он расскажет, в чём там надобность.
- Входите!
Вслед за секретарём вошёл коренастый мужчина, одетый по-крестьянски, с ухоженной бородкой и, как сразу определил следователь по взгляду, не глупый.
- Слушаю. – строго произнёс Малышев, не предложив посетителю присесть на стоящий у стола стул. 
- Господин следователь, дело такое, не приведи господи случиться такому ещё. Есть предположение, что у нас  в имении произошло смертоубийство.
 - Если предположение, то почему пришли ко мне, а не в полицейский участок.
 - Были, господин следователь, но после выяснения обстоятельств дела, нас направили к Вам.
 – И кто же предполагаемый убиенный?
 - Горничная, господин следователь, горничная у барынь. Молодуха, замужняя, имеет малолетнего сына, на здоровье не жаловалась, как говориться, полная сил.
 - И почему предполагаете, что она убита?
- Так, нонче утром обнаружена она мёртвой в своей постели, глаза раскрыты, лицо искажено, одежда порвана.
- Не натоптали там, на месте предполагаемого преступления, труп не трогали?
 - Подготовьте коляску, - обратился Малышев к секретарю, - Да, предупредите лекаря, что б собирался.
 – Судебный криминалист, доктор Георгий Францевич, уже ждут-с вас. А карету предоставили некрасовские барыни и обещали пропитание и ночлег в случае необходимости.
- Тогда пошлите рассыльного в жандармерию, пусть направят в Некрасово человека для порядка.
- Натоптали, верно, там?
- Ни как нет, господин следователь, я сразу распорядился: ни кому не входить, даже барыням,  просвещён в этом вопросе мало-мальски, - отрапортовал управляющий.

Не прошло и пяти часов, как тройка ухоженных лошадей после тридцати пяти вёрст пути остановилась перед воротами некрасовской усадьбы. При окрике кучера: «Эй, открывайте!» следователь, убаюканный долгой дорогой,  безмятежно дремавший в углу кареты, вздрогнул и, поняв, что поездка подошла к своему завершению, вслед за попутчиками  выбрался из кареты.
Елизавета с крыльца поприветствовала «приехавших» и  пригласила в дом.
- Распорядитесь накормить лошадей и надолго не отлучайтесь! - строго приказала она управляющему, -  Можете понадобиться.
- Разрешите представиться? Следователь по особо важным делам Малышев Иван Борисович, - произнёс Малышев после того как приложился к руке помещицы.
- Доктор Штерман Георгий Францевич, - поспешил, в свою очередь, произнести  доктор, проделав то же самое, что и следователь, сопровождая свои действия низким поклоном.
- Княжна Елизавета Александровна Вольская, совладелица  этой, увы,.. очень скромной усадьбы.
-Прошу к столу, господа, - обратилась к ним Елизавета, кода они прошли за ней в гостиную, - Откушайте с дороги. У нас прекрасный чай на травах. К тому же наша кухарка  прекрасно готовит пироги и блины.
За столом уже восседал жандарм крупного телосложения, с первого момента привлекающий внимание большими торчащими в стороны рыжими усами. Увидев среди вошедших господ, человека в мундире он вскочил и вытянувшись по струнке громко отчеканил:
- Унтер офицер Охрипенко, направлен Вам в помощь, господин следователь! 

 

- Хотелось бы, чтобы Ваша помощь не понадобилась, - угрюмо произнёс Малышев.
Изрядно откушав всех блюд и закончив трапезу поеданием пышных на сметане блинов, обильно смазанных мёдом, запивая их ароматным чаем из двухведёрного, сверкающего начищенными боками самовара, Иван Борисович вздохнул, промокнул салфеткой губы и приподнялся со стула. 
- Благодарствую, Елизавета Александровна, за угощение, но обстоятельства требуют. Не будем терять время. Необходимо закончить осмотр предполагаемого места преступления до темноты. Показывайте, где это произошло.
Елизавета провела гостей к комнате  горничной и достав из кармана ключ передала его следователю.
  - Можете приступать. Окажу всевозможное содействие. Предоставим всё что необходимо, что в наших силах, - тихо произнесла Елизавета, с заметным для следователя волнением,  глядя на дверь комнаты.
Прежде чем открыть дверь Малышев стал внимательно осматривать запор, достав из небольшого саквояжа лупу.
- Следы взлома отсутствуют, - произнес он, ни к кому не обращаясь, словно убеждая самого себя.
Затем вставил ключ в замок и повернул его до упора.
- Прошу никому не входить в помещение кроме доктора.
Придержав вытянутой рукой доктора при входе, следователь стал изучающе осматривать комнату, записывая что-то в блокнот. С первого взгляда он определил, здесь произошло преступление: на полу у кровати валялось одеяло; сундук, стоящий у стены был раскрыт; небольшой половичок был явно не на своём месте; и запах, характерный запах наполнял комнату. Заглянув в сундук, не трудно было понять, что в нём рылись что - то ища. Убитая лежала в неестественной позе, одежда была порвана. Её глаза были широко раскрыты, лицо искажено, но явных признаков удушения заметно не было.
- Приступайте доктор.
Обратив внимание на утюг, стоящий на столе,  Малышев стал внимательно его осматривать. Следов крови, кожи или волос на нем не обнаружилось. После осмотра окна, который так же не дал ни каких улик, он заметил и поднял, видневшийся из-под одеяла, шарф.
- Скажите, доктор, а мог бы этот шарф быть орудием убийства.
Доктор с усилием его растянул и приложил к еле заметному следу на шее убитой.
- Вероятнее всего, Иван Борисович, но таким орудием трудно удушить человека, тем более полного сил.
Доктор одел перчатки и приподнял голову Катерины. На подушке отпечатался след от вытекшей из раны крови.
- Поэтому, - продолжил доктор, - Можно предположить, что перед удушением она была без сознания.
- Вероятно, Вы правы, Георгий Францевич, - и следователь стал более внимательно осматривать пол.
У самой двери были заметны следы похожие на капли крови. Малышев вышел из комнаты. Хозяйка дома, полицейский и вернувшийся управляющий стояли в коридоре и тихо разговаривали. Попросив их не двигаться, Малышев продолжил тщательный осмотр пола,  внимательно разглядывая каждое пятнышко.
- Что это за комната? - остановился он у одной из дверей.
- Это кабинет и в тоже время класс, где учитель занимается с сыном убитой.
- Оплата услуг горничной так высока, что она может себе позволить нанять гувернёра для сына?.. - Малышев смотрел на Елизавету Александровну, ожидая ответа. От него не ускользнуло еле заметное смятение, отразившееся на лице помещицы.
- У нас с сестрой, сводной сестрой, - поспешила уточнить Елизавета, - Нет своих детей, и мы с радостью решили помочь этому смышлёному не по годам мальчику получить хорошее образование.
«Причина бытового преступления, в том числе и убийства, зачастую кроется в непростых отношениях между родственниками, их друзьями и знакомыми, между хозяевами и слугами.» - вспомнил Малышев слова следователя, у которого он будучи стажёром проходил практику по окончании юридического факультета университета. 
Дверь в кабинет оказалась незапертой. В кабинете всё  было «вверх дном», поваленный стул, разбросанные по полу книги, учебные пособия, листы бумаги, которые шевелил ветерок из окна, одна из фрамуг которого была раскрыта. Ящики стола и секретера были выдвинуты. Предположительно стол был завален их содержимым.   
Предмет за предметом Малышев внимательно осматривал через лупу, пытаясь найти хоть какую улику. Ничего не обнаружив, подошёл к окну.  На подоконнике чётко вырисовывалась часть следа от обуви большого размера. Видимо влезавший в окно человек, испачкал обувь в цветнике у окна, прежде чем влезть. Пошарив в своём саквояже, который следователь всё это время осмотра не выпускал из рук, и, не найдя нужной вещи, он порылся на столе, взяв линейку хотел было вернуться к окну, как заметил на углу стола бурые пятна, похожие на следы крови. « Необходимо попросить доктора проверить ни кровь ли это», - отметил для себя Малышев, возвращаясь к окну. Он тщательно измерил отпечаток следа и сделав очередную пометку в своём блокноте вышел в коридор.
- Елизавета Александровна! Загляните, пожалуйста,  в кабинет. Может быть, Вы заметите что то, чего ранее не было?
- О, боже, - воскликнула Елизавета, заглянув в проём двери, - Что это?!. Здесь всегда был идеальный порядок. Катя после занятий тщательно прибиралась. Не понимаю, что это может значить?
-А. значить это может только то, Елизавета Александровна, что кто – то,  что - то искал. В кабинете хранились, какие - либо ценности?
- Нет, никогда. Если только принадлежащие Жаку, но мне это не известно.
Малышев тщательно осмотрел цветник перед окном. В рыхлой земле чётко отпечатались следы влезающего в окно человека, но ещё более глубокие следы оставил человек выпрыгнувший из окна кабинета. Он измерил следы и, записав в блокнот измерения, зарисовал схему расположения следов. Замазка на одном из стекол рамы отсутствовала, это говорило, что незваный гость сумел открыть задвижку без шума, выставив предварительно одно из стекол.
Малышев ещё какое - то время осматривал прилегающую к дому территорию, а затем вернулся в дом.
- Елизавета  Александровна, где я могу расположиться для работы и опроса свидетелей? Меня вполне бы устроил кабинет, если немного передвинуть стол. Вы не возражаете?
- Да, да, пожалуйста. Я пришлю «человека» прибраться.
- Нет, нет! Мы с унтер-офицером сами всё соберём, это может быть полезным для следствия. Елизавета Александровна, мне необходимо официально побеседовать со всеми, кто в эту ночь находился в доме после ужина до того момента, когда было обнаружено тело горничной, вернее  труп. С Вами я так же должен поговорить официально, так заведено, это Вас совсем не затруднит, всего несколько вопросов. Прошу всех собрать здесь в коридоре, ну, скажем, через полчаса. Я думаю, к этому времени доктор закончит свою работу. Надеюсь, её результаты помогут следствию.
Елизавету полицейский пригласил в кабинет первой. Стол был передвинут на середину комнаты, за   столом,  в кресле, лицом к двери сидел Малышев. Перед столом, на некотором расстоянии, был приготовлен стул,  на который следователь попросил присесть хозяйку дома.
- Уважаемая Елизавета Александровна, конечно, мои действия для Вас необычны, скорее неприятны, но зато это избавляет Вас от многих хлопот, в том числе от посещения моего кабинета в Дорогобужском суде. Елизавета Александровна, так кто же находился в доме с того времени как завершился ужин и до момента, когда была обнаружена убитая горничная?
- Была, разумеется, я, сестра Анна, маленький Митя, сын Кати, то есть, горничной, - Лиза достала из рукава кружевной платок и вытерла проступившие слёзы, - Кухарка Глафира, её комната в другом крыле дома, Жак гувернёр - учитель Мити и всё, более никого не было.
- Скажите, Вам известно полное имя гувернёра?
- Да, его имя Жак Поль Бертье. Я проверила его бумаги. Ему даны хорошие рекомендации, он образован, воспитан и по своему уровню знаний способен на большее чем обучать детей.
 - Он объяснил Вам причину приезда сюда, извините в глушь, чтобы обучать ребёнка простолюдинки. Странное решение образованного дворянина. Вам не кажется?..
- Да, Иван Борисович, мне известна причина. Господин Ширковски, он рекомендовал нам этого молодого человека. Так вот, Станислав Ширковски рассказал, что Бертье прибыл в Санкт-Петербург по заданию редакции одной из французских газет. Но случилась беда: юношу во время плавания, а затем и в столице, воры оставили без средств к  существованию. Поэтому он нанялся матросом на барку, а затем к нам, чтобы скопить денег и вернуться во Францию.
- Всё это, как я понимаю, поляк узнал  со слов самого юноши?..
- Да конечно, но ему можно доверять. Юноша хорошо воспитан, образован, положительный во всех отношениях. Кроме прочего ему не откажешь в благородстве и дворянской чести.
- Я понял, что Вы, Елизавета Александровна, питаете тёплые чувства к французу и склонны ему доверять. Может быть это и так. Вы  меня почти убедили.
- Возможно ли ему при его теперешнем жаловании
накопить средств, ни бедствовал ли он?
- Да, вполне. Мы ему хорошо платим.
-  А, что горничная она без мужа воспитывает сына
- Нет, нет, её муж помощник управляющего,  Щербаков Ефим .
- Он был в эту ночь  в доме?
-Нет, Ефим в настоящее время следит за работами по ремонту моста через Днепр у Казаринова брода. Мост после разлива реки восстанавливается совместными усилиями крестьян и помещиков.
- В имении имеется сторож?
- Да, Кузьма , Кузьма Михайлов.
- Он сторожит в ночное время?
- Да, конечно. И я вам скажу очень ответственный и добросовестный. Я его к вам позову.
- Да, что он может сказать?.. Хотя пришлите его. Возможно, он поможет что – то прояснить. Скажите, у убитой были враги? Если не враги, то скажем завистники? Убивают в порыве ревности, такое часто встречалось в моей практике. У Вас есть какие - либо мысли по этому поводу?
- Что Вы! Катя совершенно безобидный и добрый человек. У неё просто не могло быть ни только врагов, но даже недоброжелателей. Катя любит своего мужа,  любила… - на глазах Лизы навернулись слёзы, - Я точно знаю, она не давала ни малейшего повода для ревности, - произнесла она, всхлипывая, уткнувшись в кружевной носовой платок.
- У горничной, в её семье, могли быть значительные денежные сбережения или драгоценности, на которые мог соблазниться преступник.
- Некоторые сбережения имеются, но они находятся в народном банке. Небольшая сумма хранится у меня. Возможно какая - то сумма могла быть у Кати.
- На этом Елизавета Александровна мои вопросы  закончились. Как видите, это Вас не затруднило. Неплохо бы ещё поговорить с Анной, – Малышев немного замялся, - Александровной, возможно, она что - то заметила.
Лиза вспомнила странную просьбу Анны «Избавить её от общения со следователем».
- Знаете, господин следователь, Анна заболела. Со вчерашнего дня лежит в постели. Застудила горло и совсем не может говорить. Я её поспрашиваю, и если у неё будет сообщить то, что может Вас заинтересовать, я обязательно вам сообщу. Но думаю вряд ли она что -  то видела, - произнесла она, испытывая досаду и неловкость из-за своей вынужденной лжи.
- Благодарю за помощь, Елизавета Александровна,  я Вас более своими вопросами беспокоить не буду.
В кабинет вошёл доктор. Следователь подождал пока за Елизаветой закроется дверь и, вписав результаты допроса в свою записную книжицу, посмотрел на доктора в ожидании…
- Ну, что скажу я вам, не всё так просто. След на шее трупа не настолько выражен, чтобы смерть могла наступить от удушения. Как я вам уже говорил шарфом, именно этим шарфом, очень трудно совершить удушение, возможно  только лишить на какое-то время сознания, если конечно преступник ни обладает недюжинной силой.
- От чего же, по- Вашему, доктор, могла наступить смерть?
- Смерть наступила от удара в левый висок, каким- либо предметом. Проломлена височная кость.
- Доктор взгляните на угол стола здесь, пятно похожее на кровь.
Доктор вынул из своего саквояжа пузырек и набрав из него жидкость в пипетку капнул на пятно. Затем рассмотрев через лупу результат реакции уверенно произнёс:
- Да, это кровь. Ну что же это облегчает Вам задачу. Убийства могло не быть. Покойная могла споткнуться и удариться об угол стола, форма раны вполне это подтверждает.
- Вы правы доктор, не всё так просто, как кажется. Вопросов стало больше. Как увязать версию с несчастным случаем и факт попытки удушения… А, разбросанные по кабинету бумаги и вещи… А, открытое окно и следы… А, исчезновение француза… Не всё так просто, не всё…
- При осмотре я  обнаружил под ногтями убитой частички кожи. Она наверняка сопротивлялась преступнику и на его лице и на руках могли остаться, наверняка остались, царапины. Это может помочь следствию.
- Или на её… - добавил Малышев и продолжил
записывать  результаты следствия и сказанное доктором в записную книжку.
- Вы, Иван Борисович, правы, я тоже допускаю, что убийцей могла быть женщина.
 Вошёл Охрипенко со стопкой книг и брошюр. Вот, господин следователь, по Вашей просьбе осмотрел комнату француза и обнаружил вот это.
- Книги?
- Не просто книги. Это запрещённая литература. Учитель-то оказывается политический преступник!
- Ты, унтер, не руби с плеча да сгоряча. Еже ли человек интересуется такой литературой, он может лишь только подозреваться в политическом пристрастии.
- Господин следователь, разрешите мне поприсутствовать, я не буду мешать следствию. Аль лутче удалитца?
- Нет, от чего же, ты не помешаешь.  Может даже потребуется твоё участие. Кстати, пригласи-ка кухарку, то бишь, запамятовал, как её по имени, она должна ожидать в коридоре.
 Вслед за жандармом вошла женщина лет тридцати статная с правильными чертами лица, слегка располневшая, но это не портило общее положительное впечатление от её внешности. На ней был одет сверкающий белизной накрахмаленный фартук, который, видимо, она одела по этому случаю. Кухарка  задержалась у двери и в ожидании посмотрела на следователя.
-  Назовите себя, - заметив некоторое замешательство кухарки, Малышев добавил, -  Ваше имя.
- Глаша я,.. Глафира.
- Назовите полностью, фамилию, имя, отчество.
- Глафира Пантелеевна Миронова, мещанка.
- Вы обнаружили труп горничной?
- Да, так и есть, я, господин следователь. На кухню в слезах вбежал её сынишка, Митя. «Тётя Глаша, иди разбуди маму, она не просыпается. Я её тряс, тряс, а она всё равно не просыпается». Когда вошла, увидела… Вы знаете что… Ой страсть господня. Царство ей небесное. Кому мог помешать этот  агнец божий. Безобидная ведь женщина.- и кухарка искренне расплакалась, уткнувшись в большой цветастый носовой платок, вынутый из кармана фартука.
- Расскажите, что Вы видели или слышали в эту прошедшую ночь, - и, придав голосу ещё большую строгость, добавил, - За сокрытие фактов вы несёте  ответственность перед правосудием и перед богом.
- Что я могла видеть? перемыла посуду, прибралась в кухне, наработалась за день, устала. Ушла к себе в коморку и уснула.  Ни чего не видела и не слышала, господин следователь, перед богом клянусь.
- Что Вы, Глафира Пантелеевна, можете рассказать об отношениях убитой с мужем. Бил ли он ее, ревновал ли?
-Да что Вы он в нёй души не чаял. Столь подарков надарил. Не было такого, не было и не могло быть. Представить не могу, что с Ефимом будет, с мужем ёйным, когда узнает.
- Можете идти к себе, если вспомните что, немедленно сообщите.
- Нечего, совсем нечего мне вспоминать. Ничегошеньки не видела и не слышала.
- Ну, идите, идите, но просьба не покидать усадьбу до конца следствия.
Вошёл управляющий. Поприветствовал всех присутствующих персонально, сопровождая приветствие лёгким поклоном.
- Я так понимаю - Вы управляющий, - Малышев заглянул в свои записи, - Владимир Семёнович? Я не ошибаюсь?
- Верно, так.
- Скажите, Владимир Семёнович,  имеются ли у Вас  какие-либо  предположения по поводу случившегося.
- Ума не приложу. Никак это не укладывается в моей голове, До конца не верил, пока ни увидел её мёртвую. Сказать мне нечего. Я в эту ночь в имении не был. На три дни задержался в Смоленске по делам, поэтому, никаких предположений не имею.
- Вот так доктор остаётся разыскать француза и тогда может что прояснится, - с озабоченным видом произнёс Малышев и вновь обратился к управляющему, - Скажите, возможно, такое, что Ефим Щербаков мог убить свою жену? Ну, скажем случайно. Мог толкнуть, она ударилась о какой-то предмет?..
- Нет. Такое и представить- то невозможно. Тем более он этого и не мог сделать. Он был вместе со мной  в Смоленске. Мы возвратились сегодня, и я его направил проверить, как идут работы по ремонту моста разрушенного весенним паводком. Еже – ли есть необходимость, я пошлю за ним человека, - не получив распоряжения, после некоторой паузы, посмотрел сначала на доктора, а затем на следователя, -  Господа хорошие, у меня вопрос, могу - ли я уже распорядиться по поводу подготовки похорон?
- Да, да, конечно. Доктор закончил осмотр и пришёл к определённому выводу.
- Значиться убийство.
--Ну, почему, возможно несчастный случай. Что вернее покажет следствие.
-Требуется моя помощь или я могу идти?
- Да, Вы нам очень помогли. На одного подозреваемого стало меньше.
Когда дверь за управляющим закрылась, доктор с недоумением посмотрел на Малышева,
- Что кроме француза у Вас определились ещё другие подозреваемые?
- Да доктор и не один. Во-первых, не списываю со счетов кухарку. Во-вторых, когда мы обедали в гостиной, я слышал довольно громкий голос второй хозяйки усадьбы, отдающей распоряжения по дому. А, этот факт не увязывается с тем, что говорила Елизавета Александровна. Но, всё ж в большей степени я склоняюсь к французу. А, ведь интересное дельце образовалось, а то я как - то в последнее время заскучал, знаете - ли.
- Можна зайтить?
Дверь медленно отворилась, и в кабинет робко протиснулся старик, сплошь обросший бородой. Когда он стянул с головы что - то вроде папахи или суконного колпака, длинные волосы на его голове ещё сильнее растрепались, и следователь не вольно подумал: « Ну, вот, и леший к нам заглянул. Его – то нам и не хватало».
- Смелее, дед. Проходи, садись. Есть серьёзный разговор, - Малышев понял, что хозяйка дома, как обещала, прислала к нему сторожа.
- Сяду, пачаму ни сесь. Разгавор сурьёзный эта харашо. Тока б посля этава разгавору ни аказатца бы у кандалах.
-Нет, дед тебе опасаться нечего. Разговор пойдёт не о тебе. Ты дед сторожил в эту ночь?
- Тык я завсегда старажу, кажду ношчь.
- Это хорошо, что ты охранял усадьбу, важное дело делаешь. Но сторожить можно по-разному. Может быть, прошёлся, постучал своей колотушкой, да и на бочок, где – ни будь, в укромном уголочке. А, дед?
- Как можна, барин, заснуть. Да, и не смогу я ношчью - то саснуть. Привычка. Захател бы, но ни соснул. Ни в жизь ни соснул бы.
- Для тебя я не барин. Называй меня, гражданин следователь. Если не спал, скажи, не видел ли ты кого в эту ночь входящего в дом или выходящего из дома барского?
- Чаво ни видал, таво ни видал. Нихто у барский дом ни захадил. Вот те крест, - и сторож перекрестился.
- А, выходил ли кто?
- Тык, как жить он мог выйтить ежиль ни захадил?
- Ты, дед, видимо запамятовал? Француз разве ж ни выходил?
- Так, то ж учител, соусем друго дело. Учтел ён кажное воскрясення с зорькой отправлятца на охоту. Ды, тольки, какой с няво ахотник. За усё эта уремя дажить зайчишку иль птаху, какую, ни подстреллил. Уот помешик сусед наш, так уот тот дяйствителна охотник. А хранцуз… и то прауда, выходил.
- В котором часу это было, дед?
- Дык, я энтих часов ни понимаю, мине уремя природа матушка кажить.
- Ну и когда он вышел  по твоему времени?
- Дык тольки зорька засвятилась, тык он и вышил с ружжом да с торбой чрез плячо, шоб значить дитчь складать , смех да и тольки .
- Может ещё, кто выходил, а?
- Не… Чаво ни видал таво ни видал.
- Ну, всё, дед, можешь идти. Пора уж приступать тебе к охране. Смеркается уже.
- Чаво ни видал таво ни видал. Ни хто с чужих в барский дом ни заходил. В том мой крест, - и сторож перекрестился.
Не успели следователь с доктором выкурить по папиросе, как дверь распахнулась.
- Ни жалал я гаврить, но скажу. Мине расказали  про смертоубийство. Тык развя ж могу я молшать? Таку хорошу бабу сгубил ирод!
- Ты про кого, дед?
- Один щеловек приходил ношчью. В дом зайшол в саму полнощ. И я скажу верно, я яво узнал. Петька Кадашов эта. Ён щастенько к паварихи по ношчам шастат. А веть жанат, и детки. Двоя у яво. Павариха ана баба халастая, свабодная, тык, и то нехарашо. А, Петька, кабель нищастивай - ён убивец, ён можить. По ём дауно тюрьма плачить.
- Ну, и когда он вышел?
- Шоб выходил, ирад, ни видал. Покуда я сторожил, ни выходил. Можить посля. Как бабы каров подоють, так и канец маей работи, и я йду к сябе у избушку. Боля мине неча сказать. Прощевайте гаспада харошии.
Дед вышел бормоча:
-Каку бабу сгубил, ирад. Каку бабу. Упакой госпади её душу. Сарствие ёй  небаесно... Извярг…

- Вот, доктор, и ещё один подозреваемый.
- Вполне с Вами согласен, и я думаю, самый наиглавнейший.
- Посмотрим, посмотрим… А, кухарка - то какова. Похоже прямая соучастница. Унтер, приведи-ка ко мне эту фурию притворную.
- Сей минут, доставлю.
Унтер Охрипенко возвратился, ведя перед собой кухарку.
-Ну, что Глафира Пантелеевна, садись поудобнее на стульчик, будем разговаривать.
-Да , что уж там, я постою, я привычна.
- Садись тебе сказано. Охрипенко ухватил её за локоть и силой усадил на стул.
Видя такое обращение Глафира заметно  занервничала.
- Ну, Глафира, рассказывай, что в действительности происходило в эту ночь. Только не лги, как в прошлый раз. За лживые, умышленно лживые, ложные показания следствию и суду тебя ждёт тюрьма, Глаша. Слушаю…
- Я всё рассказала мне нечего  добавить.
Малышев вышел из-за стола, встал за спиной кухарки, наклонился и прошептал ей на ухо.
-Расскажи Глаша, как вы со своим полюбовником убивали горничную Екатерину Щербакову.
Услышав эти слова, Глафира  вздрогнула всем телом и запричитала:
- Я не убивала, я не убивала, богом клянусь, я не убивала и не ведаю, поверьте мне, не знаю ничего об этом!
-Почему я должен верить тебе, Глаша, после того, как ты нас уже однажды обманула.
- Кадышев всё время находился в твоей комнате или отлучался хотя бы ненадолго. Ну, говори!.. - Малышев повысил голос до крика, - Ты будешь рассказывать!?. Или следствию считать тебя убийцей!?.
-Не выходил, господин следователь, не выходил, вот те крест, не выходил.
- Хватит креститься. Мы уже поняли цену твоему кресту. Когда Кадышев ушёл от тебя?
- На рассвете.
- Ты проводила его до выхода из дома?
- Нет. Я очень хотела спать. Сказала ему, что ключи в двери, что запирать не нужно, так как уже скоро доярка должна принести молоко для барынь.
- А, вот сторож сказал, что Кадышев не выходил по - утру из дома.
- Что скажешь?..
- Ушёл. Точно ушёл. Дед Филипп мог задремать и не заметил его.
- Как ты можешь утверждать, что он ушёл, если ты его не провожала?.. Я, Глафира, склонен сомневаться в правдивости твоих слов.
- Я слышала, как он затворил дверь. И потом он никогда не задерживался, остерегался, что его увидят барыни. А, ещё пуще боялся Ефима.  Они давно друг с дружкой не в ладах.
- Ну, допустим. Тебе известно о каких - либо денежных накоплениях убитой?
- Да, известно, мы не скрывали друг от друга ничего. Но я не убивала. Поверьте мне, прошу Вас я не убивала.
- Ты знала, где горничная хранила деньги?
- Да, знала. В сундучке,  ключик от которого она носила на шее рядом с крестиком.
- Но я не убивала и не воровала. Они пропали?.. Их нет?.. Вы проверьте, может быть, они там.
-   Унтер, осмотрите комнату более тщательно.
Наступила напряжённая тишина в ожидании результатов.
Охрипенко отсутствовал недолго.
- Ключ не понадобился, сундучок не заперт, но я ничего в нём не обнаружил. По тому, как в нём всё переворошено, деньги, если они там были, - он  склонился  к самому лицу кухарки, - Украли.
- А, у тебя много ль денег?
- Откель много? Есть немного, господин следователь, на чёрный день.
- И где же ты их хранишь? Говори. Мы в любом случае найдём при обыске.
- Так, под периной.
Следователь поднял с пола валявшийся листок и на чистой от записей стороне что-то написал. После чего передал его жандарму. Охрипенко удалился.
Малышев достал портсигар, раскурил папиросу и, подойдя к окну, стал разглядывать установленных на парадном крыльце изготовленных из гипса львов, у которых от времени отвалились хвосты. Потемневшие, местами покрытые лишайником они походили на поросят, прилёгших на тёплые прогретые солнцем доски.
Вошёл унтер и положил на стол два небольших свёртка.
- Вот это я обнаружил, как она и сказала, под периной, а вот это за иконой.
- Здесь деньги, - Малышев показал на первый свёрток, - А, в этом узелке что?
- Так, тож деньги.
-Почему же ты не сказала нам про них?
- Так, запамятовала, такое не кажду ночь случается.
- Ну, и много ли здесь денег.
- Не помню. Давно ложила туда.
- Ну, может быть, помнишь, приблизительно, какая сумма, какими ассигнациями?
- Я сказываю, давно это было, запамятовала.
Малышев развязал узелок. В нём оказались сложенные вдвое двадцатирублёвые ассигнации. Малышев пересчитал.
- Одиннадцать. И ты, Глафира Пантелеевна, это запамятовала?.. Гражданка Миронова Глафира Пантелеевна, Вы подлежите аресту  по подозрению в убийстве горничной Екатерины Щербаковой и будете помещены в земскую тюрьму Дорогобужского уезда вплоть до решения суда. Унтер, арестованная в вашем распоряжении. Доставите её в Дорогобуж и поместите  в одиночную камеру, соответствующую бумагу я оформлю по приезде к себе в следственный отдел. Кроме этого необходимо объявите в розыск ещё двух подозреваемых: местного крестьянина Петра Кадышева и этого француза Жака Поля Бертье. Перед отъездом поспрашивай о них  старосту, меня интересует всё, что касается их образа жизни и поведения.

После этих распоряжений следователь направился в гостиную. Елизавета с нетерпением ожидала результатов расследования.
- Елизавета Александровна, сообщаю, что предварительное следствие на месте преступления завершено, и будет продолжено по месту моей службы.
- Иван Борисович, могу ли я поинтересоваться о результатах?
- Прежде чем ответить я хотел бы кое – что  уточнить. Вам известно, что к кухарке похаживает некто Кадышев, из деревенских?
- Да мене стало это известно некоторое время назад, и я ей категорически запретила пускать в дом этого распутника, мягко сказать.
- Так вот, Елизавета Александровна, этой ночью этот, как вы говорите, распутник, был у неё. Кухарку я распорядился взять под стражу, вплоть до решения суда. Сожалению, но Вам придётся найти себе другую прислугу,  очень сожалею. Следственная группа отбывает. Не имею нужды Вас более беспокоить.
- Куда же вы на ночь глядя!? Дорога дальняя, хорошо, если к рассвету доберётесь до места.
- Нам не привыкать, Елизавета Александровна, и в ночь, и в дождь, и в снегопад, и в мороз, и в слякоть, такая наша служба.
Малышев, конечно, приврал, он не очень - то любил выезжать на место преступления в непогоду, а посылал зачастую своего помощника. Но, как было не покрасоваться перед такой милой дамой.
- Откушайте хотя бы на дорожку. Кухарка успела приготовить ужин, и я заверяю Вас, Иван Борисович, в  последний раз. Здесь ей не быть, как бы всё ни закончилось.
Вошли доктор и унтер.
- Господин следователь, староста в отлучке, будет поздно, мне придется заночевать. Надеюсь, хозяева усадьбы предоставят мне завтра подводу, чтобы доставить задержанную в Дорогобуж?- Охрипенко выжидающе посмотрел на Елизавету.
- Непременно, не беспокойтесь. И подводу и человека. Ну, так что решили, господа?
- Доктор, Елизавета Александровна предлагает заночевать в усадьбе. Что скажите?
- С превеликим удовольствием предпочту провести ночь в тёплой постели многочасовой тряске в карете.
- Господа, прошу к столу, откушать, чем богаты, - Лиза показала рукой на стулья у стола.
- Я, честно сказать, зверски проголодался, - и доктор поспешил к столу.
- Подозреваемая не сбежит, пока мы здесь?
- Ни в коем разе, Господин следователь. Я её в кладовую временно поместил и замок навесил,- Охрипенко показал большой кованый ключ.
- Да, из-под такого замка точно не сбежит.
Малышев остался доволен расторопностью и исполнительностью жандарма проявленные им во время следствия. Тем это удивительнее, что его отношения с жандармерией не складывались с самого его назначения в уезд.

Сытые, отдохнувшие,  прибывающие в хорошем настроении, ещё более приподнятом доброй чаркой вина, доктор и следователь, покачиваясь в коляске, делились воспоминаниями о своей молодости, учёбе в гимназии, а затем в университете, о первых любовных приключениях, разочарованиях, успехах и о многом-многом другом, что успело произойти в их жизни. Но лишь только беседа прерывалась, мысли Малышева возвращались к обстоятельствам расследуемого преступления. Из нескольких версий он пытался выбрать и взять за основу ту единственную, которую затем подтверждать уликами, свидетельскими показаниями и признаниями подозреваемых. Так и не определившись, он не заметил, как задремал.
- Иван Борисович,- вывел его из дрёмы голос доктора, - Я Вам сообщил, что под ногтями убитой обнаружены фрагменты человеческой кожи, но утверждать это наверняка можно только после обследования взятой мною «культуры» в лаборатории. И только тогда, основываясь на этом факте, можно предположить, что на  руках или на лице преступника могли остаться царапины.
- Да, это важно, -  произнёс Малышев, вновь погружаясь в свои мысли.
При подъезде к Холму из придорожных кустов неожиданно выбежал человек и преградил путь карете. Кучер хотел было его обругать «почём мать родила», но передумал, когда узнал в нём односельчанина Петра Кадышева.
- Вота Вам и бяглец, гаспада хорошии! - громко выкрикнул кучер в сторону людей, сидящих в карете, - Сам явилси не запылилси!
- Извяняйте, добры люди, обшибся. Вижу, карета някрасовских барынь, хател упросить подвезь до Дарагабужу, - произнёс Кадышев, подойдя к карете.
Малышев вылез из кареты и, разминая ноги, стал изучающе разглядывать стоящего перед ним человека. «По виду крестьянин; небрит, не стрижен, одет в простую  холщёвую рубаху и в такие же штаны, ноги обуты  в лапти и онучи, обмотанные бечёвками. Заметно волнуется, часто моргая и непроизвольно поворачивая голову то в мою сторону то в сторону кучера. Обычно это свойственно провинившимся в чём то людям».
- Кто ж ты такой будешь? – спросил он мужика, пытаясь изобразить полнейшее равнодушие.
- Так, то ж Пятро Кадышев. Энто тот, кто от Вас  сбёг, - встрял в разговор кучер, очень довольный своей осведомлённостью.
«Да, в нашей стороне секретов не бывает», - сделал  для себя вывод Малышев.
- Кадышев? - уже с нескрываемым интересом произнёс следователь, - По каким таким делам? Какая необходимость тебе ехать в Дорогобуж?
- В участык мине хачу рассказать шо пройзошло в прошлу, нет в позапрошлу ночь в някрасовской усадьби.
- Выходит нам по пути. Мы как раз направляемся туда. Садись рядом с кучером. Подбросим до места и платы не возьмём, - пошутил Малышев, обрадованный такой удачей.

Перед дверью в свой кабинет Малышев попросил Кадышева присесть на скамью в коридоре, а сам вошёл в кабинет и от самой двери поспешил обратиться к своему помощнику, который при виде его вытянулся в струнку, ожидая приказаний
- Андрей, - у следователя с молодым человеком с самого назначения юноши помощником следователя сложились вполне дружеские и доверительные отношения, что совсем не свойственно для государственных служащих Российской империи, - Позвони в тюрьму, чтобы прислали конвоира для сопровождения задержанного, он ожидает в коридоре. Кстати, Пригласи-ка его  для беседы.
Кадышев, уже ожидая в коридоре и видя, как сновали служащие из двери в дверь, понял, что разговор будет с тем с кем надо.
- Ну, рассказывай, кто ты, что имеешь сообщить следствию?
- Пётр Фёдорыч Кадышов, крестьянин, православный, жаву у деяревне Шалухино, имею жану и  двух дитёв. Имею сабщить. Позапрошлу ночь я прийшёл к сваей полюбовнитцы Глаше, в усадьбу в Някрасово, в барский дом, значить, к кухарки ихняй. Сбираясь от нёй ухадить,  пад утра, и выйдя у каридор, заметил хранцуза идущаго к выхаду. Я конешна спрятылси за вугол. Храцуз, пдодыйдя к дверям схотел йих аткрыть, но яны сказались запёртыми. Я низаметна вярнулси у комнату к Глашки перяждать, коды хранцуз уйдёть, а заадно и двери отопрёть. Коды услыхал, што за хранцузым закроылися двери и, собраушись выхадить, удруг услыхал голас хазяйки. Она с кем - та тиха разгаваривала. Тольки усё утихло, как назло, у каридори опять послышалися шаги. Я выждал с пол – часа. Ряшился выйтить,  ну, и тута чёрт и папутал. Надумыл я праверить ти запярты ли двери у комнатах, у хранцуза и рядым у кабинете. Я  толкнул двери у кабинет, йоны приткрылися и вот тута, я вам скажу, такое видить не приведи господь. Тольки я отворил двери, как в открытае вакно выскачил человек, а на палу я увядал Катерину, горнишную. Я спробовал с нёй загаварить, но яна была без сазнання и тольки тяжало и щасто - щасто дышала. Я было бросился будить хозяв, но подумав, а шо я им скажу, почаму я здеся, почаму у кабинете, и шо я тута делал. Тем боле, коды я припаднямал галаву Кати, пытаясь привесь яё у сазнанне, испачкался у крови. Как я мог бы оправдатца. Кароча гаваря, спужалси и поспяшил к выхаду. Приоткрыв двери, выглянул на вулицу. Совсем рассвяло. Во дворе стораж бяседовал о чём – та с бабыми. Ну, мине понямаяте выходить была ни сподручна. Мяня сразу бы заметяли и признали бы. И я вярнулси у кабинет, выляз черяз вакно и побёг к сабе у дярёвню, а коды по дярёвни разнёсси слух, што убили Катерину, и жандармы приехали, сабрал я узялок с ядой и пустилси у бяга у бляжайший лес. Заночувал у шалаше, каторый сыскал у глубине леса. То мужики состроили, што гнали дёгать из бярёзовых чурак.
Малышев внимательно слушал не пытаясь прерывать, Услышав слова Кадышева «вот и усё боле неча сказывать», спросил.
- Узнал ли ты того кто выпрыгнул в окно, ни француз ли это был?
- Правду скажу, незнакомый эта мине человек и по одёже нездешний , ня наш. С хранцузам схож, но у плячах на многа ширша. Правда я яво тольки со спины и вядал.  А потом у хранцуза сапаги с такими высокими галянишшами никоды ни вядал.
--Ну, скажи, только честно, раз уж решил всё рассказать, порылся в столе да в шкафу?
-Ни, посля такога страху, ни до таво було.
      - А, как же разбросанные по полу бумаги  да вещи?
– Я, коды Катерину – то увидал, так мине до
другога ни какога интересу ни було. Коды тольки стал поднямать иё, што б отнесь у кравать, тольки тады и увядал эти бамаги.
- Почему вдруг решил отнести горничную?
- Жаль стало оставлять иё на халодным палу.  Хараша баба була.
- Ты. ещё кое - что упустил в своём рассказе. Про сундук забыл. Нашёл - ли в нём что?
- Ваша, правда, проверил сундучек, но тольки ничёго у нём ни найшол ценнага. Сарафаны мине ни к чаму.
-Ну, как же? А деньги? Хозяйка усадьбы сказала, что горничная хранила там приличную сумму. Слушай меня Кадышев, если я пойму, что ты лжёшь, то я не поверю твоим словам, и пойдёшь ты у меня под суд, как убийца. Понял? Или будешь врать?
- Прастите, гаспадин, ня знаю, как вас величать.
- Для тебя я господин следователь.
- Прастите мяня гаспадин следатель.
- Следователь, - уточнил Малышев.
- Да, понял, сле-до-ва-тель. Да, и скажу и признаюсь. Найшёл я деньги, усё крупными ассигнациями. Завернуты были у платочек. Аж. двести пятьдисят рублёв. Яих за икону у Глашки упрятал, ну, што б, ежели спаймають, шоб их у мяне ни було. Подумал апасля вазьму, как усё успокоитца.
- Моли бога, чтобы всё, что ты поведал, подтвердило следствие, - Малышев пригрозил Кадышеву пальцем.
 - А, пока посидишь под замком, -   и, обращаясь уже к помощнику, добавил, - Если конвоир здесь, пусть сопроводит арестованного  в камеру.
-Батюшка, следатель, паверти мяне, ни убявал я, дятьми клянусь, ни убявал я. Ни убявал я, ни убявал я,.. – всё повторял и повторял Кадышев пока ни скрылся за дверью, сопровождаемый конвоиром.
- На сегодня я думаю достаточно, поработали пора и на отдых. Тебе, Андрей, поручение. Узнай везде, где только можно, всё об одной из владелиц усадьбы в Некрасово, об Анне Вольской. Отложи все дела и займись только этим и срочно.
На следующий день уже с раннего утра  следователя  у двери его кабинета ожидал унтер Охрипенко.
- Ваше приказание выполнено! Ваше благородие.
- Полно, полно, Охрипенко,  ты не в жандармерии. Рассказывай, что разузнал?
- Наперво, Михайлову я доставил учёра к вечеру в тюрьму. Её поместили, как вы и попросили, в одиночку. Таперь о Кадышеве, он значится: Кадышев Пётр фёдорович, рождения семидесятого году, уроженец нашего уезду, крестьянин, семейный, имеет жинку, то ж из крестьян, и двух деток, мальцов. Староста показал, что склонен он к воровству с мальства. Много разов попадался с мелкими кражами, за что часто был бит мужиками. В пъяном виде задирист и драчлив. Это всё о чём поведал староста Кузьма Парфирич. Самое главное, господин следователь, объявился француз, Мне доложили, что он лежит в земской больничке в тяжёлом состоянии.
 - Слушай, Охрипенко, не в службу, а в дружбу, я своего помощника отослал по делам, может, найдёшь время. Сходи в больницу и разузнай, как и что, каким образом он там оказался, что с ним произошло. Забери все вещи, которые были при нём. Всё это может быть доказательством преступления.
- Сделаю, с превеликим удовольствием, для вас сделаю.
- Спасибо тебе, Охрипенко.

- Рад стараться. Да, совсем запамятовал, господин следователь, Кадышева пока не спаймали , но ишшуть.
- Отмени поиски, Охрипенко, сообщи в жандармерию, сам явился. И уже находится в нашей тюрьме.
- Вот, те, на! Це гарно.
Несколько часов прошло в ожидании возвращения Охрипенко из больницы.
- Уже с порога Охрипенко начал докладывать о своём походе в больницу.
- Что говорить, в тяжелейшем состоянии француз. Лекарь сказал, вряд ли выживет. Лежить в бреду и всё лопочет что - то на своём. Я послушал, ничего не понял.  Надо б послать кого, кто французский знает.
- Нет, это не к чему, что сказано в бреду к делу не подшить. Подождём.  Выживет,  самого поспрашиваем.
- Ещё, что мне бросилось в глаза, лицо у него сильно сцарапано.
- Это, не маловажная деталь. Хвалю.
- Из вещей, что были при нём кроме одёжи только вот это, -  унтер отвернул полу мундира, предварительно сдвинув кобуру с револьвером к спине, и достал из внутреннего широченного кармана кожаный пояс, явно приспособленный для хранения ценных вещей от воров.
- Милосердная сестра сказала, что никто даже не заглядывал. У них это не принято. Честно, скажу я, соблазнялся взглянуть на содержимое, но решил, что лучше при Вас.
-  Что ж, взглянем.
Малышев отстегнул застёжки и открыл клапан, прикрывающий внутреннее отделение этого своеобразного кошелька. Осторожно извлёк сильно  промокшие сложенные в несколько раз бумаги,  ассигнации и банковские билеты.
- Просохнут, попробуем развернуть и прочесть, что там в них в этих бумагах. Я составлю опись  содержимого, потом подпишешь, и Малышев при унтере пересчитал отмокшие денежные знаки.
- Интересно, как француз оказался в больнице?
- Так его мужики доставили, сказывали, что некрасовские пастухи его с болота вытащили. Уж думали мёртвый, потом видють дышит. Верно, долго был в холодной воде, раз так простыл.

 После отпевания в пантелеевской церкви, Екатерину похоронили на деревенском кладбище. Похороны были скромные, кроме Лизы и Ефима пришли проводить покойную в последний путь сёстры и  престарелая мать, да несколько некрасовских крестьянок знавших её, как благочестивую прихожанку.
Поминки проходили в барском доме при небольшом количестве людей, из числа самых близких.
Анна  на похоронах и на поминках отсутствовала, сославшись на плохое самочувствие и головную боль.

Постепенно жизнь в усадьбе возвращалась к своему укладу. Были наняты новые слуги из «городских». Всю заботу о Мите Лиза взяла на себя, к тому же Ефим,  чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, с головой погрузился в работу и только изредка с ним виделся.
В один из таких свободных воскресных дней Ефим, справившись у новой горничной о хозяевах, вошёл в кабинет. Елизавета занималась с Митей математикой, требуя навёрстывать упущенное время в связи с последними событиями. Ефим присел рядом, с интересом  слушая вопросы «учителя» и ответы сына.
У раскрытого окна стояла Анна и, облокотившись на подоконник, смотрела вниз за окно, что - то внимательно разглядывая. Ефим невольно повернул голову в её сторону, когда от сквозняка с шумом распахнулась дверь кабинета. Сквозняком с её щеки откинуло свисающие завитки волос. «Красива, ничего не скажешь», - неожиданно установил он для себя. Но, что то было в её виде отталкивающее. «Надменная, холодная и бессердечная баба», ещё раз определил для себя Ефим. Продолжая разглядывать Анну, он обратил внимание на очень заметные царапины на её щеке. «Поцапались подружки», подумал Ефим, вспомнив рассказы Екатерины об особых отношениях между барынями.
Елизавета показала Мите на задачу и предложила ему самостоятельно её решить, а сама, повернувшись к Ефиму, негромко попросила его поехать в Дорогобуж, разузнать, как продвигается следствие, прояснилось ли  что.
- Что прояснять, понятно, кромя этага гада Кадышева, кто ещё мог это сотворить… Да… Такую душу сгубил и не одну, - добавил Ефим, - Ребёночка мы ожидали к средине зимы, - и провёл по лицу ладонью стыдясь наворачивающихся слёз.
- Какой ужас. Елизавета прикрыла лицо руками, словно прячась от такой страшной новости.
 Анна же после слов Ефима вся словно сжалась и  не говоря ни слова быстро удалилась из кабинета.
- А, вот, следователь более склонен подозревать Жака.
- Не, он на эта не способен, не тот человек.
- Я то же так считаю, но следователь указал на какие – то  улики… Что рядом с Катей, у кровати, обнаружили его шарф…  И эта запрещённая литература… Никогда бы не подумала, что Жак может участвовать в каком - то заговоре.
- А, я знаю, кто отдал следователю шарф, - тихо произнёс, оглядываясь на дверь, Митя, всё это время внимательно слушавший разговор взрослых.
- Нет, Митя, его нашли в комнате у мамы. Ты как всегда выдумываешь, - и Елизавета  потрепала Митю по голове.
- Не выдумываю. Я тогда ночью проснулся, мне страшный сон приснился, я не помню какой, но очень страшный. Я выбежал в коридор и встретил тётушку Анну.  Она меня просила, чтобы я не плакал и не будил весь дом, и вытирала слёзы шарфом. Я сказал, что чужие вещи брать не хорошо. А она сказала, что не брала, что  он его обронил, а она нашла и ему его вернёт. Я правду говорю, я не придумываю. Папа, честное слово, правду говорю.
Ефим поднялся со стула, - Я должен с ней  поговорить.
- Ефим, - Лиза взяла его за руку, - Я тебя прошу, не наделай глупостей, будь спокоен и не делай поспешных выводов.
- Я постараюсь, обещаю.
Когда Ефим без стука вошёл в комнату Анны, она стояла, повернувшись лицом к двери, словно ждала его. 
- Сударыня, - с ходу начал Ефим, - Объясните, как шарф гувернёра оказался у жандармов, и откуда у Вас эти царапины на щеке.
Анна невольно прикрыла щёку ладонью. Её волнение постепенно уходило, и наперёд проступала её обычная твёрдость и независимость от обстоятельств.
- Кто, ты, такой!?. Как, ты, смеешь меня допрашивать, ты, холоп!..
- Смею! Видать по  Вашей вине, сударыня, невиннага человека могуть отправить на катаргу, а то и казнить. Иль тябя смерть невинных не трогает? Советую пойти к следователю и усё рассказать, как воно было на самом деле или я сам сообшу яму об этом подлоге.
- Ты!.. Мне указывать!..  Вон! Вон из усадьбы!
- Сядне же уйду. Халопом не был и не буду.  Уйду, только что на это скажить Лиза, мать Мити? Вы... Ты, наверное, что – то забыла? Завтра же я буду у следователя.
Ефим сдержал своё слово. Ближе к обеду следующего дня он уже беседовал с Малышевым. Тот внимательно его выслушал. Поблагодарил за важную на его взгляд информацию и попросил не делать скоропалительных выводов, а о его  разговоре с ним никому не рассказывать.  Следователь, кроме того, задал несколько вопросов об отношениях между Екатериной и гувернёром. Не было ли между ними неприязни  и тому подобного. Ефим отвечал   откровенно, не скрывая всего того, что знал, но всякий раз  обращал внимание следователя на невиновность Жака.
- Уж, кто способен на такой злодейский поступок, так это Кадышев или…  Ефим не стал продолжать.
- Кадышев задержан, и находится под стражей. Мы обязательно определим настоящего преступника.  Заверьте Елизавету Александровну, он получит самое суровое наказание.

Малышев ежедневно справлялся о состоянии здоровья француза и только на восьмой день ему сообщили, что Бертье пришёл в сознание. Следователь немедленно приставил к нему охрану и приказал, как только его состояние улучшится перевести его в тюремный лазарет.
Через несколько дней конвоир ввёл в кабинет к следователю Жака. Бледный, исхудавший, обросший двухнедельной щетиной, в помятой одежде он имел жалкий вид и еле стоял на ногах. Поэтому по приглашению Малышева поспешил сесть на стул.
Перед тем, как привели Жака, следователь изучал бумаги, бывшие при французе, а так же изъятую у него литературу. Малышев владел небольшими на уровне гимназии знаниями французского языка, и это позволило ему понять содержимое бумаг. «Документ об образовании, Разрешение  российского консула на журналистскую деятельность в России, паспорт французского подданного». Малышева смутила «Подорожная», выданная  российским консульством в Париже, где конечным пунктом была указана Смоленская губерния. Все документы сохранились в приличном состоянии. Хотя местами буквы расплывались, это не мешало полноценно принимать их за подлинные. Особо Малышева заинтересовала карта на многократно сложенном листе бумаги. Чернила сильно расплылись, что очень затрудняло чтение надписей, но при сравнении  с картой Смоленской губернии, Малышеву удалось определить территорию, отображённую на карте француза. Сомнений не было, это местность, прилегающая к  имению Вольских в Некрасово. Рассматривая нанесённые на карту рисунки, значки, цифры и пометки, Малышев понял, что у него есть о чём  поговорить с французом.
- На каком основании я арестован? Почему меня держат в тюремной камере, не предъявив обвинения? - Жак говорил с трудом, его голос дрожал и был еле слышен.
- Я смогу ответить на Ваши вопросы, ежели прежде услышу ответы на некоторые мои.
- Я не буду отвечать ни на какие вопросы и требую присутствия французского консула.
- На основании соглашения между правительством Франции и правительством России граждане Франции, ведущие на территории России антигосударственную деятельность, лишаются права защиты французским правительством. Аналогично это относится к гражданам России, находящимся во Франции.
- Я не занимаюсь антигосударственной деятельностью.  Это ни на чём не основанный вымысел.
- Вот, то, - Малышев достал из ящика стола литературу, обнаруженную у Жака, – что найдено в вашей комнате    при обыске. Это первая причина ареста. Обыск производился при  проведении следственных действий по убийству Екатерины Щербаковой. Это -  вторая.
- Екатерина убита!?. - на лице Жака отразилось искреннее чувство жалости, - Но какое отношение...
Следователь не дал ему договорить, - К этому мы вернёмся позднее, а пока советую правдиво отвечать на мои вопросы. С какой целью Вы прибыли в Россию?
- При мне были документы, которые всё  объясняют. 
- Объясняют, да, не очень. Что вашей газете интересного в репортажах из глухой забытой богом российской деревушки? Странно, я Вам скажу. И для чего было наниматься в гувернёры?
- Со мной в дороге случилось неприятное происшествие, и я остался вовсе без средств.
- Мы про это наслышаны и проверим. Допустим. Но в Ваших бумагах не найдено ни одного хотя бы черновика репортажа или статьи или чего то подобного. Странно. Не кажется Вам? Очень странно. Но зато имеется  запрещённая в России литература и газетка с призывами к свержению самодержавия. Что? Намеривались и в России установить республику подобную французской? Ещё раз спрашиваю, с какой целью Вы прибыли на территорию России и конкретно в этот уезд. Советую отвечать, это позволит смягчить наказание.
- Другой причины, кроме указанной в документах, у меня не было, и нет. Ни в какой антироссийской деятельности не участвую.
- Если не участвуете то, как объясните наличие у Вас этой литературы и прокламаций?
- Мне было интересно просто, как журналисту. Во Франции подобная литература не запрещена, и я подумал…
- Плохо подумали, - прервал его Малышев, - И где же Вы приобрели эту литературу?
- Взял у приятеля для ознакомления, но я её даже не раскрывал.
- Что за приятель? Имя, где проживает и когда Вы с ним встречались?
Наступила тишина. Жак колебался, не зная, что ответить. Первым затянувшуюся паузу нарушил Малышев,
- Слушаю! Говорите!
- Я не знаю его имени. Мы знакомы не настолько близко.
- Не на столько, чтобы быть приятелями? Бертье, повторяю вопрос.  Кто, когда и где передал Вам найденную у Вас литературу?
-Я не буду отвечать на этот вопрос, не хочу быть причиной неприятностей у человека, который, я считаю, не делает ничего дурного, - еле слышно произнёс Жак.
- Вот это уже ближе к правде. Значит, сочувствуете и приветствуете действия таких преступников, как Ваш приятель?
- Я этого не говорил.
- Как знаете, Бертье. Но нежелание сотрудничать со следствием значительно ужесточит наказание. Ну, что ж, перейдём к преступлению, в котором Вы подозреваетесь. Надеюсь, будете благоразумнее и подумаете, прежде чем отказываться от ответов.
- Я не совершал ни какого преступления. Я  повторяю, не совершал…
-  Допустим, не совершали, и я склонен в это поверить, и, надеюсь, Ваши ответы убедят меня в этом. У Вас с горничной были интимные отношения?
- Она добропорядочная женщина, любящая своего мужа и никогда не позволит себе нечто подобное, - Жак запнулся, - Не позволила бы, тем более у меня этого и в мыслях никогда не было.
- Ни случались ли между вами ссоры?
- Нет, у нас не было причин ссориться.
- Когда в последний раз вы её видели?
- Накануне, перед тем, как со мной произошло это несчастье.
- А под утро, когда уходили из усадьбы, вы общались?
- Нет.
- Жаль, что Вы продолжаете быть неискренни. Тогда объясните, как вот этот шарф оказался в комнате утром того дня в спальне убитой, которым её пытались  задушить? - Малышев подал шарф Жаку.
- Да, схож с моим.
- Ни только схож, но и является Вашим.   В усадьбе ни у кого нет таких шарфов. У нас, знаете ли, не принято носить шарфики, куда ни шло, банты. Желаю услышать правдивый ответ.
- Мне совершенно нечего скрывать. Я мог его обронить, когда заходил к ней за ключом. Она спала, я не хотел её будить. Я хорошо знал, где лежит ключ и не раз  брал его.
- Вы возвращались сразу после ухода?
- Я не возвращался. Не было такой надобности.
- Тем не менее, следствие предполагает, что Вы вернулись  и через окно проникли в кабинет.
- Это Ваши выдумки. С какой стати мне было возвращаться? И потом, зачем мне влезать через окно, когда я мог войти через дверь?
- Зачем возвращались? А затем, чтобы запутать следствие и отвести от себя подозрение.
- Ещё раз повторяю, я не возвращался и горничную не убивал.
- Хотелось бы так думать, но есть свидетель. Он застал Вас сразу после преступления и видел, как Вы выпрыгнули из окна и убежали, скрывшись в тумане.
- Ваш свидетель лжёт.
- Возможно, но я склонен ему верить. Вы утверждаете, что отправились на охоту, но, когда Вас нашли пастухи, при Вас не было ружья. Вы, что, собирались руками зверя ловить? Почему Вы, собираясь на охоту, взяли с собой документы и крупную сумму денег? Разве это не странно? И что это за план местности  с зашифрованными пометками, обнаруженный при Вас?
- Ружьё я обронил, когда убегал  от волков. План же - это результаты моего поиска и обследования земель, подходящих для устройства фермы по разведению лягушек, специальных деликатесных лягушек, и отправки их во Францию. Никаких шифров на нём нет.  Это, просто, обозначения, придуманные и проставленные мной, и ничего особенного и интересного для следствия не представляют.
- С ружьём убегали от волков? Не смешите людей Бертье.
- Да, вы правы,  я не собирался охотиться. Ружьё я взял, чтобы вернуть владельцу, пану Ширквски. Вместе с ним я должен был пойти к его знакомому землеустроителю, для оформления и оплаты сделки. Но случилось то, что случилось, я заблудился, набрёл на волчье логово, испугался, побежал, угодил в болото. Очнулся только в больнице.
- Все эти Ваши действия не как не увязываются с Вашими намерениями. С какой стати брести через поле и болото, чтобы попасть в город, когда намного проще и ближе дойти или подъехать по хорошей дороге? Ни находите, что это очень странно? Не находите?
- Да, я понимаю, это странно. Но я просто хотел ещё раз осмотреть земли, которые решил приобрести. А затем, поймав попутный экипаж, подъехать в город.
- Пан Ширковски может подтвердить то, что Вы сказали?
- К сожалению, я с ним заранее это не обговаривал,  но я уверен, что он мне помог бы.
- Вот, видите, Вы сами подтверждаете, что я имею основания сомневаться в правдивости Ваших ответов. На сегодня закончим допрос. Вас сопроводят обратно в камеру. Подумайте. Хорошо подумайте. Только Вы сами можете себе помочь. В соответствии с материалами дела,  в связи с напряжённой и тревожной обстановкой в государстве, Вам Бертье грозит смертная казнь. Подумайте. Только помощь следствию и раскаяние может смягчить меру наказания. Подумайте, пока ещё у Вас есть время.

Помощнику следователя потребовалось чуть более недели, чтобы навести справки об Анне Вольской.
- Непростая штучка эта княжна, Иван Борисович. Взгляните, что я накопал.
Малышев внимательно пролистал бумаги, собранные Андреем.
- Да, вот, уж верно, пути господни неисповедимы. Жаль не пришлось пообщаться с ней там в усадьбе…

Ночью Елизавету разбудил странный шум за стеной. Она почти вбежала в спальню Анны. Она лежала, уткнувшись в подушку, и громко рыдала.
- Аня, Аня, это только сон. Перестань. Обними меня. Я с тобой. Всё хорошо, как могла, успокаивала её Елизавета.
- Ой, Лизонька, это не сон. Хотелось бы мне, чтобы это был сон.
- Я принесу воды и валериановые капели. Всё будет хорошо. Успокойся. Ты сильная, справишься с любыми трудностями.
Когда Елизавета вернулась, то застала Анну сидящей в постели. Она крепко обнимала подушку, и молча вздрагивала.
- Молодец. На выпей. Это поможет.
Сделав, несколько глотков из стакана Анна обратила полное страданий лицо к Елизавете.
- Лизонька я должна тебе признаться, я убийца, я убила Катерину.
- Что ты говоришь! Ты думаешь, что ты говоришь!  Выкинь это из головы! Ты такое не могла сделать, я никогда не поверю.
- Подожди, Лиза, дай мне сказать, и ты всё поймёшь. В тот день я проснулась очень рано, вспомнив, что Жак собирался на рассвете уходить. Я пожелала его проводить. Что скрывать, хотела лишний раз его увидеть.  Выйдя из комнаты, и, пройдя несколько шагов по коридору,  я застала, ты не поверишь,  Лиза, я застала Жака, выходящим из комнаты Кати. Он ушёл, не заметив меня, а я стояла и не могла пошевелиться. Ты же наверняка замечала, какие чувства я к нему испытываю. Во мне, как будто всё заполыхало. Меня одолевала ненависть, как она могла, думала я, сначала  отбила у тебя Ефима, теперь вот у меня Жака. Я решила высказать горничной всё что о ней думаю и уже взялась за ручку двери, как увидела на полу шарф, его шарф.  И тут, Лиза,  меня словно кто - то подтолкнул, и я решила одним ударом сразу отомстить обоим. Господь хотел меня отвести от совершения этого злодеяния, послав Митю, который выбежал ко мне в слезах, испугавшись страшного сна. Я уложила его в постель и сидела  рядом, напевая какую – то песенку, пока он не уснул. Немного успокоилась, но стоило только представить их вместе, Лиза, как ненависть вновь вскипела во мне…
 - Я совершила это, я убийца, Лиза. Если б я только знала, что она ждала ребёнка, это никогда бы не свершилось.
Лиза была потрясена, услышанным. Она села рядом на кровать, еле сдерживая слёзы.
- Что ты натворила Аня, Бедная ты бедная.
- Я решила пойти в полицию и всё рассказать. Ведь из-за меня могут осудить невиновного, Лиза, не смотря ни на что, дорогого мне человека.
- Ох, Аня, Аня, я приму любое твоё решение и буду молиться за тебя, и Елизавета обняла её. Так они сидели, молча до утра, вместе переживая случившееся.

В один из дней, когда Малышев пришёл на службу, у двери кабинета его встретил помощник.
- Иван Борисович, Вас ожидает некая дама,  Она не назвала имени, но по виду дама из знатных особ. Она не пожелала, чтобы её видели служащие, и попросила разрешения ожидать в кабинете.
- Хорошо, Андрей, ты всё сделал правильно.

Молодая богато одетая дама сидела у стола следователя. Её лицо наполовину прикрывала редкая сеточка вуали.
Малышев приготовил бумагу, проверил перья, посмотрел полна ли чернильница, смахнул со стола несуществующие соринки, не зная, как начать разговор. Он догадывался, кто пришёл к нему. Скорее чувствовал,  что это барыня из Некрасово, и не ошибся.
Анна заговорила первой.
- Я не знаю Вашего имени, да это и не имеет значения. Я пришла признаться в убийстве своей горничной.
- Вы Анна Вольская? Я не ошибаюсь? Внимательно Вас слушаю.
- Я признаюсь, что из ревности задушила свою горничную Екатерину Щербакову с помощью шарфа, взятого у проживающего в усадьбе гувернёра Жака Бертье. Поэтому прошу его освободить, он не виновен.
- Во-первых, почему я должен верить тому, в чём вы сейчас признались? Испытывая к обвиняемому, насколько я понял, особые чувства, вы теперь пытаетесь его обелить и спасти от наказания, наговаривая на себя. Во-вторых, Екатерина Щербакова не была задушена.
- Как не была, я же сама видела, что она не дышала и не показывала никаких признаков жизни.
- Да, сударыня, так бывает, человек теряет сознание, прекращается дыхание, но через некоторое время он приходит в чувство, когда его перестают душить.
-Но ведь она мертва… Состоялись похороны…
- Да, к сожалению это так, но смерть её наступила не от удушения, а от сильного удара в височную часть головы и произошло это в кабинете, а не в спальне, и  подозреваемый, основной подозреваемый, это Ваш французский друг. В этом Вы тоже сознаётесь? Следователь сделал ударение на слове друг.
- Я уверена, что Жак не виновен, он не способен на такое злодеяние. Я выступлю в суде. С него снимется хотя бы часть подозрений. Я выступлю во чтобы -  то ни стало.
- Ну, уж, это совсем не к чему, Вы ему не поможете, а вот себя опорочите. В суде наверняка всплывёт то (а говорить придётся под присягой) что дочь бедного еврея, лавочника из пригорода Варшавы и польской прачки, София Соломоновна Баумштерн, окрутив престарелого князя Вольского, женила его на себе, шантажируя несуществующей беременностью, выправила с его помощью себе новый паспорт, на имя Анны Александровны Вольской, и княжеский титул. Которая, после смерти мужа, с помощью не совсем благопристойных дел, перебралась вместе с падчерицей Елизаветой Вольской в Санкт- Петербург, где была представлена ко двору. После скандала с участием Елизаветы Вольской и некоторых знатных особ была, можно сказать, сослана в Некрасово. Вы этого хотите? И потом, Бертье обвиняется в более серьёзном преступлении, в преступлении против государя императора. Своим присутствием в суде Вы не сможете облегчить его участь. Так что, сударыня, отправляйтесь в свою усадьбу и более не наказывайте своих слуг за провинность так строго.

- Я не знаю, как сказать, но эта дама, когда вышла, очень не лестно о Вас высказалась, это просто  неприлично  произнести.
- Что поделать, Андрей, такая наша служба. Приходиться копаться, как говориться, в грязном белье. Я думаю, вряд ли могут появиться новые факты. Так что, готовь-ка дело для передачи в прокуратуру. И ещё, попроси на завтра привести на допрос эту кухарку, не помню, как её?
- Миронова Глафира.
- Да, да. Будь добр. Лучше с утра.

Трудно было в арестантке узнать ту, довольную жизнью женщину, с которой Малышев беседовал в Некрасово. Осунувшееся лицо с тёмными кругами вокруг глаз свидетельствовало о бессонных ночах и о переживании за свою дальнейшую судьбу.
Кухарка робко прошла в глубь кабинета и, поправив волосы, торчащие из – под косынки, замерла в ожидании.
- Ну что, Глафира,  подумала? Расскажешь, наконец, как всё было?
– Да, барин... господин следователь, скажу всю правду, как на духу. Признаюсь, это я взяла деньги из сундука  и спрятала за божницу, когда осталась одна в комнате горничной, утром того дня.
- Ну, Глафира, ты не исправима. Спасаешь своего дружка - полюбовника от наказания, что б его не осудили за убийство.  Убийство тоже берёшь на себя?
- Упаси господи. Не возьму грех на душу.
- А, врать следствию это не грех? Кадышев сам явился и во всём признался. Надо бы тебя наказать, да тюрьмы полны настоящими преступниками. Пользуйся моей добротой.
- Уже ли Петя убивец?..
- Скорее нет, но деньги украл точно он.
- Вы уж разберитесь. Он не мог убить, он хороший.
- Хороший или плохой, то суд решит. Я освобождаю тебя, Миронова Глафира, из–под стражи. Распишись здесь. Малышев ткнул пером в листок бумаги на столе. Это подтверждение того, что тебе вернули  деньги, и он передал ей свёрток, изъятый во время обыска.
До окончательного решения суда ты не имеешь права покидать пределы уезда. При перемене места проживания немедленно сообщать мне или моему помощнику.
Спасибочки, господин следователь, дай вам бог здоровья, - произнесла с нескрываемой радостью Глафира, - Может, примите, - она начала  разворачивать свёрток.
- Глафира, Глафира, - Малышев покачал головой, -  Видно зря я тебя отпускаю.
- Ой, штой - то я. Простите, господин следователь, простите уж дуру – бабу, и она поспешила вон из кабинета.

В камеру, где находился Жак и кроме него с десяток задержанных и обвиняемых, вошёл надзиратель и приказал Жаку следовать за ним. Он привёл его в комнату свиданий и указал на скамью у длинного в пол - комнаты стола. – Ждите, - приказал он и удалился.
Открылась дверь, и в сопровождении того же надзирателя вошёл богато одетый мужчина в модном плаще и шляпе.
- Бонжур, месье Бертье.
Только успел он произнести эти слова, как раздался громкий голос надзирателя:
- Запрещается! Запрещается разговаривать на непонятном мне языке!
Мужчина сел на скамью у стола напротив Жака. 
- Это немного затруднит наше общение, но я думаю, мы сможем объясняться, поскольку мне известны ваши знания языка этой страны. Я вызвался быть Вашим адвокатом. Это позволяет мне общаться с Вами. Сразу к делу. Я, барон Луи Гайом де Раминьи, прибыл в эти края почти четыре года назад по тому же делу что и Вы.
- Вы журналист?
- Нет не журналист, и мы с Вами прекрасно знаем, что наше прибытие в Россию имеет совсем другую причину.
- Для себя не нахожу другой причины кроме журналисткой деятельности. И не понимаю, что Вы имеете в виду. И какое это отношение имеет к обязанностям адвоката?
- Не спешите с вопросами, выслушайте меня, потом я отвечу на ваши вопросы, если они у вас будут. Мой прадед во время военной кампании Наполеона в России состоял в свите императора. Ещё при жизни он передал моему отцу вот этот листок, сопроводив это кое-какими разъяснениями.
Мужчина достал и развернул перед Жаком карту.
- Запрещается! - раздался громовой голос надзирателя. 
Барон медленно свернул карту и убрал в карман плаща.
Одного взгляда на карту было достаточно Жаку, чтобы понять причину пребывания в России этого француза. Карта имела сходство с настоящей, но Жак сразу определил, что с такой картой можно искать сокровища бесконечно.
- Прадед, - продолжил борон, не заметив на лице Жака ни тени беспокойства, - Рисовал эту карту по памяти, поэтому она оказалась не пригодной для наших с вами поисков. Мне достоверно известно, что у Вас имеется подлинная карта, составленная императорским картографом. Я не скрою, мои люди следили за Вами с самого начала Вашей поездки в Россию, - он стал говорить совсем тихо, чтобы его слышал только Жак,-  И неоднократно пытались выкрасть её у Вас, но к большому моему сожалению  безуспешно.
- А, как же дворянская честь? - произнёс Жак с явным презрением.
- Вам ли говорить о чести, Бертье, преследуя в России такую «благородную» цель, к тому же, находясь в тюрьме за преступление, - барон продолжил почти шёпотом, - У меня предложение. Вы мне передаёте карту…
- Запрещается! Говорите громче, иначе прерву свидание, - надзиратель был не умолим в исполнении тюремных порядков.
- Хорошо, буду говорить громко. И так если Вы согласны, я смогу вас защитить и добиться оправдательного приговора. К тому же мы можем быть партнёрами.
- И как же вам это удастся?
- Я знаю имя человека, который виновен в смерти  той женщины, в убийстве которой Вас обвиняют. Он выполнит, всё,  что прикажу и признается в суде в своём преступлении.
 - Сожалею, но Вы, барон, не сможете это выполнить, меня обвиняют в более серьёзном преступлении, в покушении на власть императора.
- Запрещается! Я прекращаю свидание, - и надзиратель силой вывел Жака из комнаты, который только и успел произнести:
- Кроме того, карта у следователя, в  моём…
Барон не услышал последних слов, дверь с шумом захлопнулась.

Малышев шёл на службу, довольный результатами приёма у своего высокого начальства, его назначали приказом министра внутренних дел председателем правительственной комиссии по расследованию преступлений, связанных с волнениями в Варшаве. Это сулило значительное повышение жалования и присвоение более высокого звания.
По лицу встретившего его помощника он понял, что его благодушное настроение будет испорчено.
- Иван Борисович, у нас чрезвычайное происшествие, в Ваш кабинет ночью проникли воры. Влезли через окно.
- Пропало ли что?
- Я проверил, на первый взгляд всё на месте. Сейф вскрыт, но документы не украдены и соответствуют описи, вещественные доказательства тоже в полной сохранности.
Малышев внимательно шаг за шагом осмотрел кабинет и в завершении оба окна.
- Ну и натоптал же ты Андрей. Для следователя главное обнаружить следы преступника. Хорошо, что ты не протёр подоконник. Малышев указал на чёткий отпечаток обуви. Измерив его линейкой, раскрыл свой блокнот и сравнил с размерами следа на подоконнике в помещичьем доме в Некрасово. Следы совпали полностью.
- Ну что ж, это нам предупреждение, будем умнее. Андрей найди рабочих и прикажи установить на окна решётки. Это может повториться, и многого можем не досчитаться.
Оставшись один, Малышев погрузился в раздумье. «Что такое мог искать вор и в усадьбе и здесь у меня в кабинете. Это в какой - то мере оправдывает француза. Придётся отразить это в деле.  С француза, да, и с Кадышева могут быть сняты некоторые обвинения, если найдут вора. Что всё - таки искали?..»
- Договорился, решётку установят, - с порога сообщил запыхавшийся от быстрой ходьбы Андрей.
- Ты передал дело француза для направления прокурору.
- Да, вчера отнёс в секретариат, в сейфе лежит подтверждающая записка.
- Вот что, Андрюша, пойди в секретариат и, если дело ещё там, забери. Скажи, что появились новые факты.
Дело передать не успели. Малышев стал внимательно просматривать листок за листком, документ за документом. Единственное, что могло бы как - то соответствовать тому, что могли искать, это только карта, изъятая у француза. Следователь развернул её. Заметив, что помощник то же заинтересовался ею и заглядывает через его плечо, поспешил распорядиться:
- Андрей, внеси в дело, дополнительно, о идентичности кражи у нас с кражей в усадьбе в Некрасово, на предмет того, что в деле могут появиться и другие подозреваемые, что и подтверждают показания проходящих по делу.
Помощник принялся за дело, а Малышев, разглядывая карту, всё больше убеждался, что в ней кроится какая - то тайна.
Незаметно от помощника он свернул её и убрал во внутренний карман мундира. «Надо будет побродить по окрестным полям, когда вернусь из Варшавы.»
Мечты следователя не сбылись, он пошёл на повышение, после Варшавы был направлен в столицу, для руководства подразделением сыскной полиции, с присвоением звания статского советника, где и прослужил до самой той роковой смерти от руки террориста.
Перед самой кончиной Малышева от смертельных ран сын, сидящий рядом с умирающим, с трудом разобрал лишь несколько слов, произнесённых отцом, «карта,.. важно,.. Наполеон,.. найди,..»









                Г  л  а  в  а           ш  е  с  т  а  я


         П О В О Р О Т Ы     С У Д Ь Б Ы

         Окружной прокурор, рассмотрев дело  Жака Бертье, в отсутствии следователя по известным обстоятельствам, вызвал его помощника и предложил перевести фигуранта по делу  Кадышева из подозреваемого в свидетели по обвинению француза, а также потребовал исключить из материалов дела проникновение в кабинет следователя, как не имеющее никакой связи с данным делом.

Получив повторно дело на рассмотрение,  Окружной прокурор переквалифицировал его ( из уголовного перевёл в политическое ) и направил в военно-полевой суд.
Рассмотрение дела в военно-полевом суде было недолгим. Решение принималось без участия адвоката и без опроса свидетелей, основываясь только на материалах дела и приложенных вещественных доказательствах.
Решение суда поразило Жака словно молния: «Смертная казнь через повешение».   Его заковали в кандалы и поместили в камеру смертников ожидать своей очереди на эшафот.

 Узнав о приговоре, Анна поспешила в Санкт-Петербург и, пользуясь старыми связями при дворе, добилась аудиенции у императрицы Александры Фёдоровны.
Александра Фёдоровна внимательно выслушала Анну и, проникшись к ней состраданием, обещала в ближайшее же время поговорить с императором.
Александра Фёдоровна выполнила обещание, и высочайшим указом императора смертная казнь была заменена двадцатью годами каторжных работ.

В первой половине царствования Николая П на первом месте в русской политике стоял вопрос Дальнего Востока. Основным препятствием в преобладании России в этом регионе была Япония.
Военное столкновение было неизбежно, и император по возможности готовился к нему, как в дипломатическом, так и в военном отношении. Была построена Сибирская железная дорога, усилен флот, создавались оборонительные укрепления вокруг Порт-Артура.
В 1903 году спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающегося русского освоения Маньчжурии привели к раздору и резкому обострению русско-японских отношений.
Русская военная разведка практически смогла определить дату, с ошибкой не более одного месяца, начала войны. Однако, под воздействием мнений приближённых, уверенных в том, что Япония не рискнёт вступить в масштабную войну с Россией, Николай П не принял достаточных мер по подготовке к ней. Лишь несколько военных эшелонов с войсками, артиллерией и боеприпасами были направлены на Дальний Восток для усиления гарнизонов, находящихся в Маньчжурии, да несколько сотен арестантов для проведения работ на строительстве военных укреплений.


              В одном из таких эшелонов в товарном вагоне с каторжными, прицепленном к воинскому железнодорожному составу,   находился Жак Поль Бертье.
Для него было полной неожиданностью, когда на   первой же остановке поезда среди конвоиров,  принёсших еду для арестантов, он увидел Анну. Она перебросилась несколькими словами с начальником конвоя, передав ему небольшое колечко, и тот разрешил Жаку выйти из вагона. Придерживая цепи кандалов,  в которые заковывали на время этапа каторжан,  он спрыгнул из вагона на насыпь. Они присели  на сложенные у путей шпалы и пока Жак, проголодавшись,  уплетал принесённую Анной еду в дополнение к котелку каши выданной конвоиром, она смотрела на него любящим взглядом, радуясь их встрече.
Жак по выработанной уже за время заключения привычке тщательно облизал деревянную ложку и запрятал её глубоко в одежду. Заметив удивлённый взгляд  Анны, смутился, 
- Иначе, придётся брать еду руками… Что за чудо? Какими судьбами Вы оказались здесь? Это просто невероятно.
- Я очень виновата перед Вами Жак. Придёт время, и  я всё расскажу, всю правду о том, что произошло в ту роковую ночь и после, но только после того когда Вы вполне уверитесь в моих к Вам добрых и более того чувствах. Надеюсь, это случится.   
- Что бы Вы ни сделали, я Вас прощаю. Мои чувства… Может быть это совсем не ко времени, но я  признаюсь в своей к Вам любви и моя любовь только окрепла за время нашей разлуки. Но глупо конечно в моём положении узника на что - то надеяться. Видеть Вас это уже для меня счастье. Но как всё - таки Вы здесь оказались?
- Я упросила военврача и коменданта эшелона зачислить меня сестрой милосердия в военный госпиталь, находящийся в составе эшелона. Вагон, в котором следует госпиталь, почти рядом с вашим, и мы  сможем иногда видеться.
Их беседы продолжались на каждой остановке, и привыкшие к этому конвоиры не препятствовали им.
По прибытии в Порт-Артур им пришлось надолго расстаться, так как войсковую часть  и госпиталь направили в один из районов Маньчжурии,  а арестантов оставили в порту для работ на военных укреплениях.

В ночь на 27 января 1904 года Япония без официального объявления войны произвела нападение на русскую эскадру на внешнем рейде Порт-Артура, что привело к выводу из строя нескольких сильнейших кораблей русского флота и обеспечило беспрепятственную высадку японской армии в Корее. Уже в мае 1904 года, используя бездействие и неспособность вести сражения русским командованием, японские войска перерезали железнодорожное сообщение Порт -  Артура с центральной Россией. С  августа японцы начали осаду города.
В результате ряда поражений на суше и на море, на Дальнем Востоке сложилась крайне тяжёлая ситуация. Российская армия и флот потеряли десятки тысяч военных убитыми, пленными, пропавшими без вести и  ранеными, из которых почти половина умерла от ран из-за невозможности обеспечить должное лечение.  Это и привело к подписанию кабального мира 23 августа 1905 года.

Незадолго до окончания боевых действий океанский сухогруз «Атлант» с трудом вырвался с одного из портов Маньчжурии. Судно было до отказа заполнено, спасающимися от японского плена, солдатами, матросами и офицерами, среди которых было много раненых и больных. Каторжан, сопровождаемых конвоирами, поместили в один из отсеков трюма, совсем непригодном для размещения там людей.
              Скрытно, в ночное время, спасаясь от курсирующих вдоль побережья японских военных кораблей, капитан второго ранга Прохоров вёл сухогруз во Владивосток.



Длительное плавание, имея на борту судна большое количество пассажиров, грозило голодом и смертями. Капитан распорядился использовать для питания, находящийся в трюме рис, не доставленный к месту назначения, и запасы воды, предназначенные для паровой машины. Кроме того во время коротких остановок иногда удавалось раздобыть на суше фрукты, овощи и питьевую воду. Это в какой – то мере позволяло сглаживать сложившееся катастрофическое положение.
Тяжелее всего обстояло дело с лекарствами и перевязочным материалом. Полностью отсутствовали лекарства для лечения таких болезней как малярия и тропическая лихорадка. Уцелевшие от обстрелов работники госпиталя, в том числе и Анна, по сложившимся обстоятельствам  оказались на сухогрузе и с первых минут включились в заботу о раненых и больных.
Увидев знакомого конвоира, Анна, сразу же расспросила его о Жаке. Узнав, что он здесь и здоров, она поспешила к старшему конвоиру и по совету доктора попросила отобрать тех из арестантов, кто имел хотя бы небольшой медицинский опыт.
На время плавания с каторжан сняли кандалы, чтобы в случае потопления судна у них был шанс спастись. Конвоиры выводили их группами  на палубу, где военврач и Анна беседовали с ними, отбирая нужных людей. Когда в группе, поднимавшихся из трюма узников она увидела Жака, то еле сдержалась, чтобы ни броситься к нему в объятья. По взгляду Жака Анна поняла, что он испытывает те же самые чувства. Конечно же в списке санитаров оказался и Жак.
Работы хватало всем. Большое количество раненых и тяжелобольных требовало неотлучного ухода за ними: перевязка ран, кормление, уборка, стирка в неприспособленных условиях уже использованного перевязочного материала и нательного белья и многое другое. Медперсонал чуть ли ни падал с ног от усталости. К этому добавлялись невыносимые условия для нормального существования в не приспособленных трюмах сухогруза. Из-за отсутствия вентиляции стоял невыносимый смрад от естественных испражнений, загнивающих ран, крови, пота, немытых тел и давно нестираной одежды и белья.
Ежедневно от ран и болезней умирало несколько человек. После прочтения молитвы одним из матросов сухогруза, бывшим семинаристом, труп, замотав в шинель и привязав к нему какой - либо подвернувшийся под руку груз, опускали за борт.

Среди нескончаемых дел Анна и Жак иногда находили немного времени, в основном ночью, и перешагивая через спящих на палубе людей проходили на корму и, усевшись на свёрнутые кольцами толстые канаты, тихо беседовали, иногда останавливая разговоры долгими поцелуями.
Природа к этому располагала. Стояло тёплое июльское лето. Можно было долго, не отрываясь, смотреть на безоблачное распростёртое огромным куполом над спокойным Японским морем небо, на яркие звёзды, на луну, на световую дорожку от неё на воде, и не наглядеться. Но, более всего, влюблённые смотрели друг на друга.
После трёхнедельного плавания показались портовые сооружения Владивостока. По сигналу с берега сухогруз встал на якорь на рейде.
Без долгих ожиданий к нему пришвартовался катер и начальник порта, прибывший на нём, указал место швартовки сухогруза, запретив покидать судно не только матросам, солдатам и офицерам, но даже гражданским лицам.
Капитан приказал запереть каторжан в трюме, одев на них кандалы. После непродолжительной швартовки начальник порта разрешил снимать на берег раненых и больных. Гражданским лицам позволялось сходить на берег только после проверки документов и беседы с начальником военного комендантского патруля, который в сопровождении адъютантов поднялся на борт сразу же после причаливания.
На пристани были приготовлены подводы, телеги, коляски и санитарные кареты с красными крестами по бокам, запряжённые лошадьми.  Больных и раненых сразу же развозили по больницам и лечебницам города, большая их часть была размещена в  госпитале.
Когда с судна сняли раненых и больных и на берег сошли немногие бывшие на нём гражданские лица, на сухогруз поднялся взвод солдат. С винтовками наперевес они встали цепью вдоль бортов, перекрыв возможность кому – либо покинуть корабль. 
Шло время военные, приплывшие на судне, начали возмущаться непонятной беспричинной задержкой. Старший из офицеров обратился к капитану, чтобы тот послал посыльного для приглашения на судно военного коменданта порта.
Комендант поднялся на судно в сопровождении адъютанта и мужчины, по виду похожем на служащего железной дороги, и только он вступил на палубу, как зычным поставленным голосом военного скомандовал:
-Всем солдатам и офицерам, а также матросам, не приписанным к данному судну,  построиться на верхней палубе.
Немедленно послышались команды офицеров и уже через несколько минут военные выстроились в несколько рядов, ровняясь, на сколько это позволяла конструкция судна. Старший из офицеров скомандовал:
 - Смирно! Равнение на средину!, - и чеканя шаг, встал перед комендантом, немного стушевавшись, увидев генеральские пагоны, доложил, - Ваше… Превосходительство! Сводный отряд из трёхсот семидесяти трёх бойцов, тридцати двух матросов и четырёх младших офицеров построен! Командир артиллерийского дивизиона, штаб-с капитан Смирнов!
- И, где же твои пушки, капитан?
- Пришлось оставить при отступлении, предварительно приведя в негодность материальную часть, - капитан виновато опустил взгляд.
-Не расстраивайтесь, капитан. По подписанному неделю назад договору о мире вся наша техника, участвующая в войне, остаётся врагу. А, Ваши подчинённые?.. В плену?..
-Нет, Все, кто остался в живых, здесь, со мной.
Когда комендант сообщил весть об окончании войны, среди солдат послышались возгласы: « Когда домой», «Навоевались ужо», «Бабы и детки ждуть – недождутца», «Сколь можно в окопах вшей кормить».
- Молчать! - лицо коменданта побагровело,- Бунтовать вздумали! - ему вспомнилась телеграмма, в которой говорилось о восстании в Москве, о баррикадах и стрельбе на улицах и предлагалось немедленно пресекать всякую пропаганду и недовольство,  – Домой уйдут те, у кого закончился срок службы. Те же, кто был призван для участия в боевых действиях, будут демобилизованы в ближайшее время после некоторых необходимых формальностей.
 Гомон стих.
-Штаб-с капитан отберите взвод солдат, у которых  срок службы закончится не скоро, желательно с плотницкими навыками, и представьте мне список. Даю Вам полчаса.
Штаб-с капитан прошёл вдоль строя, вызывая выйти и записывая отобранных им солдат.
 
-Вот, список, Ваше Превосходительство.
- Твои бомбардиры то же здесь?
- Как можно. Я думаю, мы будем нужнее в другом месте.
-И то верно. Так вот, штаб-с капитан, слушайте приказ, Вы назначаетесь комендантом форт - поста по  строительству порта в бухте Находка. Надеюсь, что младшие офицеры, которых, Вы отобрали, будут Вам хорошими помощниками. Я прав, поручик?
-Так точно! Ваше превосходительство.
-Письменный приказ получите позже, со всеми подробностями, а сейчас отправляйтесь с отобранными людьми в сопровождении адъютанта в баню. Оденетесь в новую форму, отобедаете на берегу. Сутки на сборы, а по- утру, с божьей помощью, отплывёте. Остальному прибывшему воинству незамедлительно прибыть в расположение гарнизона города для продолжения службы государю и отечеству. Штаб-с капитан, познакомьтесь, это ваш основной помощник в делах, военный инженер  Бурель Михаил Маркович, он будет решать все технические вопросы. Удачи вам, с богом, -генерал уже направился к траппу, как заметил стоящую на корме Анну, - А эта, что ещё за мамзелька? Позовите- ка её ко мне.
                Капитан сухогруза кивнул одному из матросов и тот бегом отправился выполнять команду.

-Что же это, Вы, мадмуазель, покинули своих подопечных? Для чего у Вас на косынке этот красный крестик милосердия?
-Я княжна Вольская и выполняла обязанности сестры милосердия по своему волеизъявлению. В оправдание моего поступка напоминаю Вам, на судне осталось большое количество узников, среди которых тоже есть больные и раненые, и  за ними необходим уход.
- Выходит для Вас, княжна, преступники дороже наших героев солдат.
Капитан судна приблизился  к генералу и что - то негромко ему сообщил.
Анна не расслышала слов капитана из-за крика чаек и шума доносящегося из порта, но догадывалась о содержании его доклада генералу.
-Ну, да. Декабристка. « Во глубине сибирских руд…», жертвуете собой, а представляете, что Вас ждёт. Нет, Вы не представляете.
Анна промолчала.
Не дождавшись реакции Анны на свои слова, генерал продолжил:
- Всё, что я могу для Вас сделать, - его голос смягчился, - Это зачислить в состав воинского подразделения в качестве фельдшера и поставить на довольствие.
- Благодарю, господин генерал за сострадание ко мне, - и Анна сделала лёгкий реверанс.
- Где начальник конвоя? – генерал вопросительно посмотрел на окружающих его людей.
       - Я здесь, Ваше превосходительство, - выступил вперёд невысокого роста офицер младшего полицейского чина и, сняв форменную фуражку, вытер пот со лба и с начавшей лысеть головы.
        - Верно ли, что среди каторжан есть раненые?
        -Да, имеются, и раненые, и больные, большинство получило раны от кандалов.
- Всех их на берег, в комендантский взвод, по ним примем решение отдельно. Остальных конвоируйте в бухту Находка для проведения работ. Будете в прямом подчинении коменданта. А, пока на берег, на санобработку в баню.
- Ваше превосходительство, разрешите доложить. Я должен сопроводить заключённых в район Колымы, на золотые прииски, и вернуться по месту постоянной службы в Москву. Капитан судна получил приказ доставить нас к месту назначения.
- Да, есть такой приказ, - не дожидаясь вопроса генерала, отрапортовал капитан.
- Своей властью отменяю его. С твоим начальством вопрос решу. Действуйте, через сутки должны быть готовы к отплытию.

               На рассвете на причал въехало множество гружёных подвод, и сразу же по приказу капитана началась погрузка доставленных грузов на сухогруз. Участвовали все: и солдаты, и матросы, и каторжане.
                Генерал проявил должную заботу о будущих поселенцах. Трюмы заполнялись бочками с салом, с  огурцами, с капустой, с сельдью, мешками с мукой и различными крупами. Ко всему прочему на судне оставалось большое количество риса, который по приказу генерала так же должен был остаться поселенцам. Штаб-с капитан тщательно сверял поступивший груз с сопроводительными бумагами.       Кроме продуктов загрузили боеприпасы и большое количество плотницкого инструмента, а также лесопилку с паровым двигателем в разобранном виде. Тяжёлые ящики с большим трудом подняли по траппу и оставили на палубе.
               Самую большую радость всем отплывающим доставили тюки с тёплой одеждой: тулупы, полушубки, валенки, шапки-ушанки и рукавицы, и всё в большом количестве.
Штаб-с капитан невольно вспомнил напутственные слова генерала: «Строительству нового порта император придаёт особое значение, поэтому можно сказать отрываем от себя лишь бы обеспечить вас всем необходимым. Надеюсь на тебя капитан».
Каторжане сидели на скамьях, на брёвнах, на напиленных чурках, где кто мог пристроиться, у гарнизонной бани. Помытые, одетые в солдатское исподнее, постриженные и побритые они млели под тёплым летним солнцем, блаженствуя, когда ещё выпадет такая минута. Сидящий рядом каторжанин толкнул Жака в бок. Он открыл глаза и увидел Анну приближающуюся к ним. В одной руке она держала большой бумажный свёрток, а в другой пару связанных между собой сапог. Подойдя к старшему конвоя, она долго что - то ему объясняла.
- Не могу, Ваше сиятельство, случиться,..  потеряю должность, а у меня семья.
- Ничего не случиться. Я уберегу тебя от произвола твоего начальства.
- Кроме этого мне он нужен в помощь, чтобы нести закупленные мной лекарства. Для спокойствия можете дать в сопровождение двух конвоиров, -  не дожидаясь ответа и согласия, Анна подошла к Жаку, - Переоденься в это. Лучшего не нашла.
Анна повела Жака в сопровождении двух конвоиров к видневшейся невдалеке деревянной церкви.
- Надеюсь, ты не будешь возражать, - с лукавой улыбкой произнесла она указывая на церковь.
- Я об этом мог только мечтать, но быть женой каторжанина не просто. Ты хорошо всё обдумала?
- Не всегда же ты будешь каторжанином? Пройдёт пара лет, подадим прошение о помиловании. Здешний комендант я заметила добрый человек и не откажет княгине в помощи. Решено и ни каких мне возражений.
Батюшка был на месте и согласился на венчание, но когда узнал, что жених француз и другой веры замахал руками: -  Нет и нет! Каторжанин, куда ни шло, а не православный.. Нет, не могу, не имею на то права перед богом.
- Жених согласен принять православие и окреститься, - неожиданно произнесла Анна, - Жак, ты ведь готов принять нашу веру?
- Для тебя я сделаю всё, что пожелаешь. Да я и не так уж крепок в своей вере.   
- После этого сможете нас обвенчать? – обратился он к батюшке.
- Будь по-вашему, - и батюшка сунул в руки Жака молитвенник,  - Читать - то по- нашему можешь?
- Научен, святой отец.
Батюшка сплюнул, - Какой я тебе святой отец, отец Никодим я. Читай! - и Анне, - Нужны, крёстная и крёстный.
- Крёстный есть, -  Анна повернулась к конвоирам, стоящим за её спиной, - Чем не крёстный! - указала она на одного из них, - Тем более крёстному от меня будут привилегии.
-Рад стараться, госпожа княгиня!
- Ну, а крёстная?.. Отец Никодим, разрешите вашей  служке быть крёстной, - Анна указала на женщину в тёмной одежде, сидящую на скамье у выхода.
- Это не служка, это матушка Прасковья, моя законная супруга и помощница, Конечно сможет. Матушка помоги молодым соединить сердца и души.
Отец Никодим попросил всех кроме крёстного и крёстной отойти от места свершения таинства за ширму.
Он вынес из придела огромный медный таз и поставив на пол вылил в него принесённую матушкой воду. Трижды, читая молитву, окунул в неё большой золотой крест.
- Назови имя своё.
- Жак.
-Нет в православии такого имени. Назови день своего появления на свет божий.
Жак назвал дату рождения.
- Нарекаю тебя во кресте Андриим.
Батюшка продолжил обряд, заставив Жака раздеться до гола и встать в таз. Затем стал производить все необходимые по обряду крещения действия.
Анна, выглядывая из-за ширмы смотрела на исхудавшее но, всё равно красивое тело Жака. На то, как стекала по его спине вода, выливаемая отцом Никодимом из ковша на голову Жака, и шептала, -  Милостивый боже спасибо тебе, -  и повторяла, и повторяла эти слова вплоть до окончания таинства.
Отец Никодим одел на шею Жака маленький  серебряный крестик  и после, произнесения вновь крещёному напутственной речи, протянул ему руку.   Когда Жак нагнулся, чтобы приложиться к руке батюшки, его худоба ещё сильнее бросилась в глаза Анне, и она вся проникла сочувствием и жалостью к нему. Глядя на Жака она вдруг невольно подумала о себе, а каково сейчас её тело, ни стало ли оно исхудавшим и некрасивым. Анна провела рукой по бёдрам ,потрогала грудь, вроде бы всё осталось, как и было. «Ни за что не буду раздеваться перед Жаком при свете дня, пока не увижу себя в зеркале. Какой ужас, я почти два года не видела себя целиком». Она вспомнила большие зеркала в имении, где она часами вертелась перед зеркалами, наряжаясь и любуясь собой, «Будет ли это когда?».
 
Батюшка объявил, чтобы приходили для венчания через три часа, после службы.
Анна встрепенулась: «Кольца! Совсем забыла про кольца», и они пошли по улице к центру города, спрашивая у прохожих, где находится ювелирная лавка или мастерская ювелира. Расспросы ничего не дали, да и вообще есть ли во Владивостоке такое. Один из прохожих, по виду бывший матрос, узнав о цели поисков, посоветовал зайти в ломбард и указал, где его найти.
В обмен на перстень служащий ломбарда высыпал из коробки на прилавок груду колец разного достоинства и разных размеров.
Молодые долго примеряли кольца и выбрали, наконец, более приглянувшиеся  и на вид малоподержанные.
«Лучше чем ничего», успокоила Анна Жака. Если бы она знала судьбу хозяйки одного из колец, то вряд ли бы одела его на свой палец.

Молодожёны радостные вышли из церкви, разглядывая, выданное батюшкой свидетельство о таинстве венчания, в котором указывался номер записи в церковной книге о совершённом церковном обряде.
Конвоиры были впервые на такой церемонии и шли чуть отстав, обсуждая и вспоминая произошедшее перед их глазами событие.
Проходя мимо рюмочной, с расположенной над входом по дуге надписью: «Рюмочная Потапова», Анна повернулась к конвоирам:
- А, ни отметить ли нам это событие, уважаемые свидетели?
- Благодарны будем, - в один голос не сказали а чуть ли не прокричали парни.
После посещения рюмочной навеселе и в хорошем настроении они не спеша дошли до аптечной лавки. Адрес подсказал приказчик ломбарда. Анна, уговорив аптекаря принять в качестве оплаты украшения, отобрала две огромные коробки различных медицинских инструментов и лекарств: порошков, микстур, йода, перевязочного материала, и всё то, что по её мнению могло пригодиться в тайге вдали от цивилизации.

Держась за руки, Анна и Жак в сопровождении конвойных, нёсших коробки, поднялись по траппу на сухогруз.
- Знакомьтесь, - обратилась Анна к капитану судна, стоящему на палубе, - Это мой муж, - и  рассмеялась, махая перед его лицом документом о венчании.
- Поздравляю, Вас княгиня, и огорчу. Всех каторжан приказано запереть в трюме и не выпускать до места прибытия, так что первая брачная ночь откладывается.

На следующее утро «Атлант» отчалил от пристани и направился в сторону бухты Находка. После не очень утомительного двенадцати часового плавонья сухогруз вошёл в бухту. Находка твстретила приплывших проливным дождём. Судно
 сбавило ход, перейдя на самый малый.


             Капитан вышел из рубки и присоединился к стоящим на палубе офицерам и Анне.
- Вот она, бухта «Находка». Её открыл более двухсот лет назад купец и мореплаватель Баранов. Спасаясь от шторма, он искал подходящее место для парусника, где можно было бы укрыться. Обогнув вот этот мыс полуострова «Трудный», так он сейчас зовётся, обнаружил прекрасное и тихое место для стоянки. Как говорит молва, когда он увидел эту бухту, то воскликнул «Чудо, какая находка». Так и решили назвать эту бухту, а вернее залив «Находкой».
- Почему «Трудный»? - Анна вопросительно посмотрела на капитана.
- Почему «Трудный»? Я думаю, Вы лучше меня будите знать почему «Трудный», - и капитан удалился в рубку, чтобы маневрируя выбрать удобное место для причаливания.
Сухогруз обогнул мыс  и медленно двигался вдоль берега.
Туча ушла на запад, солнце осветило берег, и взору открылся ни с чем не сравнимый вид дикой природы побережья Охотского моря.
Через некоторое время стоящие на палубе заметили строения на берегу и причал. При приближении легко определилось, что причал временный, а строения не достроены. Берег выглядел заброшенным и неуютным.
Искусно маневрируя, капитан Прохоров пришвартовал Атлант  и начали выгрузку.

Для всех наступила новая ещё не ведомая ранее жизнь.
Штаб-с капитан сразу же направил младшего офицера и двух солдат на поиски находящегося на «Трудном» гидрографического поста, основанного ещё в 1864 году. К военным присоединился инженер для поиска места, где можно было бы основать новое поселение. Напросилась идти с ними и Анна. Услышав, что на полуострове есть гидрографический пост, у неё появилась надежда, что там проживают люди. Если так, она, возможно, сможет снять какой - то временный угол для проживания вместе с Жаком.
 
Не прошло и получаса, как один из сопровождавших их солдат указал на, видневшееся на вершине сопки крыши домов. Решили двигаться туда и, поднявшись на плоскую вершину покрытую кустарником, увидели несколько деревянных строений. Невдалеке на открытом свободном от кустов и деревьев месте были установлены приборы для метеонаблюдений. Дома и прилегающая территория были огорожены забором из жердей и тына, закреплённых на забитых в землю кольях.

              Заметив людей, из ближайшего к ним домика  вышел человек и поспешил раскрыть ворота.
- Если бы Вы, господа, только знали, как мы с женой вам рады. Более года не видим людей. Про нас словно забыли. Не понимаю, что происходит. Я не могу передать данные наблюдений, это делает наш труд бесполезным, - он низко всем поклонился, - Проходите, будите гостями.
-Происходит война сударь, но правильнее сказать происходила - война с Японией, которую мы к большому несчастью проиграли. Почти все территории к югу от Владивостока отошли к Японии. Нам требуются новые порты на побережье, поэтому мы здесь. Про Вас не забыли: комендант распорядиться и вам доставят продукты и жалованье за всё время неуплаты, - инженер осмотрелся, - И, что же Вы здесь одни живёте?
- Одни, как есть одни. Да, и кому быть? Кругом на сотни вёрст ни души. А, местный народ очень малочислен. Кочует по тайге, ища новые угодья для охоты и рыбной ловли. Им до нас дела нет. Какой от нас прок?.. Жена основной мой оплот, так сказать, без неё мне смерть. Да , что же я, господа, прошу в дом, там и побеседуем. На угощения не сетуйте, чем богаты тому и рады, но при нашем нынешнем положении радоваться не приходится.
Гости расселись за большим столом из грубо обработанных досок.
- Прошу обождать. Поставлю самовар. Это не долго.
Анна подошла к окну. Долго разглядывала занавески, отороченные кружевами и украшенные вышивкой. Отодвинула одну из них.  Открылся вид во двор и на похожий на сельский амбар дом из толстенных брёвен. «Вот если бы хозяева согласились сдать его, можно было бы устроить вполне приличное жилище».
В комнату вошла пожилая женщина, немного сгорбившаяся от тяжёлой ноши,  и поставила на стол огромное глиняное блюдо.
-  Милостивые государе, откушайте ягодок , свеженьких, только вчёра собрала, - произнесла она приветливо,  доставая из кармана фартука охапку деревянных ложек.
Ягода всем пришлась по вкусу. Анна спросила у хозяйки, что за название у этой ягоды, но та не успела ответить, как один из солдат выпалил:
- То ж гонобобиль, по- господски – голубика. У нас в Тверской губернии её столь многа, бочками на зиму заготавливам. Лечебна. От всех хворей спомогает.  Особенна вкусное из ниё получатца вино. Вы делате вино? Я б не отказался от рюмочки... Это я так для разговору, - завершил он свою речь, увидев строгий взгляд офицера.
- Может и так. Мы её прозываем болотная ягода. В здешних краях много чего прорастает, даже виноград. Кушайте, скоро  самовар будет готов.
Все занялись поеданием ягод, сосредоточенно думая каждый о своём.
Самовар занял самое почётное место во главе стола. По дому распространился лёгкий запах дыма и приятный аромат трав.
- Господа, разрешите представиться, Фёдор  Михайлович Кузовков, гидролог и метеоролог, имею-с университетское образование, моя женушка – Ираида Семёновна, помощница в работе и хозяйка в доме. Испейте господа. Чай славный на малине да на травах, польза от него большая. Спасает при отсутствии свежих овощей и фруктов. Сахар, к сожалению, предложить не могу, более полугода, как закончился.
- Да, что сахар, баловство одно. Вот, - и хозяйка  поставила на стол деревянную миску с мёдом, - Вот настоящее лакомство. Откушайте. Хлебушка вот только нет. Бедствуем.
-Теперь у Вас всё будет. Мы надолго, порт будем строить и город. Кстати, ни подскажите ли, где лучше  присмотреть удобное для строительства место.                – Надолго это хорошо. Дай бог, дай бог. Так, на той стороне полуострова. Идите немного западнее, - Кузовков показал рукой направление, - Как раз и выйдете к бухте. Там раньше корабли причаливали. Старая пристань почти полностью сохранилась. Лучшего места не найдёте.
Анна с удовольствием ела ложкой мёд, запивая ароматным чаем. Прервав чаепитие, чтобы отдышаться от большого количества выпитого, обратилась к хозяйке:
- Мы с мужем предполагаем  здесь на этой земле надолго поселиться… Да, с мужем, - повторила она, заметив вопросительный взгляд инженера, - И, понимаете, на первое время требуется какое - то жильё, пока обустроимся. Могли бы мы у вас  перетерпеть трудности быта и снять ну хотя бы домик, что виден из окна.
- Что, Вы, что, Вы, почему снять и почему перетерпеть? Дом пустует. Это, так называемая лаборатория, никаких опытов в ней никогда не проводили, так, вместо кладовой пользуем. Занимайте и живите сколь надо и ни какой платы. Нам веселей и вам с мужем одной заботой меньше. С этой стороны она невзрачная избушка, а с той крыльцо резное и четыре окошка, на окнах стёкла целёхоньки. Печь справная. Заходи и живи. На первое время дровами поможем.
Анна расчувствовалась и в знак благодарности обняла и расцеловала хозяйку.

Возвращаясь к судну, Анна в душе ликовала. Не терпелось поскорее рассказать Жаку, как всё хорошо устроилось.

Для Жака и Анны начались трудные, но счастливые дни. Комендант упросил начальника конвоя передать Жака в его распоряжение. Видя его образованность и честность, он назначил Жака старшим на лесопилке, на которой работали и каторжане и солдаты. Кроме пищевого довольствия, комендант назначил ему небольшую премиальную выплату.
Анна трудилась в медпункте, в новой должности военного фельдшера. Работы было мало, и она большую часть времени находилась дома, занимаясь своим небольшим хозяйством.
Того количества продовольствия, которое доставил «Атлант» могло не хватить до следующего прибытия парохода в Находку, поэтому комендант предусмотрительно распорядился, чтобы все военнослужащие, включая конвойных, в свободное время от службы принимали участие в заготовке ягод, грибов, орехов и дикого мёда. Особенно напряжённо было, когда пошёл на нерест лосось, для чего были образованы специальные бригады по заготовке икры и рыбы. Лосося и лососевой икры заготавливалось огромное количество. Кроме всего прочего охотой пополняли запасы мяса. Охотились на оленей, косуль, зайцев и даже на медведей.
Анна и Жак, когда находилось свободное время, вместе с Фёдором Кузовковым и его женой с удовольствием присоединялись к заготовителям.
Грибы и ягоды хранили в ледниках, а мясо засаливали в освобождаемых от других продуктов бочках.
Военные делились своими охотничьими трофеями и с обитателями метеостанции и с каторжанами.  Так что у поселенцев недостатка в мясе не было.

С приближением зимы со стороны Охотского моря задули холодные, пронизывающие до костей ветра. Это стало основной бедой поселенцев из-за недостатка отапливаемых помещений. С этого времени основные усилия всех жителей Находки были направлены на утепление недостроенных ещё казарм для военных и бараков для каторжников. Внутри  помещений устанавливали сложенные из камней и глины примитивные печи для отопления и приготовления пищи. Окна при отсутствии стекла зашивали тёсом и закрывали ставнями.  Было дымно и темно, но зато тепло.
Основной заботой перед наступлением зимы была заготовка дров, но в этом  не было больших проблем: на лесопилке, на строительстве казарм, хозяйственных построек и причалов  оставалось большое количество отходов древесины, чем и пользовались поселенцы. 
Обильные снегопады, начавшиеся в середине декабря, и, продолжавшиеся более трёх недель, сковали всю хозяйственную деятельность на  полуострове, покрыв землю непроходимыми снежными заносами.

Анна и Жак, не смотря на все трудности быта и на отсутствие опыта при таком образе жизни, не падали духом и во всём помогали и поддерживали  друг друга.
Зимой, когда вокруг лежал снег, проблем с питьевой водой не было, просто растапливали его в большом, подаренном им соседями чугуне.  Потребность в большем количестве воды заставляла прокладывать через сугробы  тропинку к реке и каждое утро прорубать замерзающую за ночь прорубь.

  Весной, когда снег растаял и начался ледоход, вода стала непригодной для питья из-за загрязнения потоками талых вод с гор в верховьях реки.
К счастью Жак отыскал на склоне сопки пробившийся из каменистой земли родник, дающий жизнь небольшому ручейку, стекающему к реке.  Для удобства набора воды Жак углубил дно ручья у самого родника, что позволило черпать воду ведром.
Вода из родника пришлась по вкусу многим поселенцам, и вскоре в сторону родника образовалась хорошо утоптанная   тропа.
Анне не составляло большого труда спуститься к роднику с пустыми вёдрами, а вот с полными - дорога вверх по склону требовала напряжения всех сил её женского организма. Жак же не всегда мог помочь в этом Анне в связи с занятостью на лесопилке.
Неожиданное происшествие изменило всё.
Однажды, уже в сумерках, мельком взглянув в окно, Анна заметила чью то тень. Подойдя к окну, приглядевшись, увидела человека, скорее существо в образе человека. Этот пришелец, заметив Анну, стал её призывать жестами выйти из дома. Опасаясь незнакомца, Анна взяла большой кухонный нож и, спрятав руку с ножом за спиной, вышла на крыльцо. Это был мужчина предположительно средних лет, обросший, не мытый, одетый в лохмотья и босой. Смотря умоляюще на Анну, бормоча какие - то непонятные слова, он жестикулировал, показывая на свой рот и делая жевательные движения.
«Видно, «тронутый» умом», - заключила для себя Анна, -  «Наверняка из беглых. Ни убийца ли?».  Но всякие опасения прошли, когда увидела его добрый, по- детски безобидный взгляд.
Анна вернулась в сени и вынесла два деревянных ведра, похожих на небольшие бочонки и передала бродяге, предварительно изобразив зачерпывание воды ведром. Достав из кармана фартука ломоть хлеба, указала рукой на тропу к ручью. Бродяга обрадовался, закивал и побежал с вёдрами в сторону ручья.
Когда бродяга вернулся с полными вёдрами, его ожидала, ни только Анна с ковригой хлеба, но и жена метеоролога с грудой разнообразной поношенной одежды, а на крыльце стояли сапоги с обрезанными голенищами, впрочем, вполне приличные опорки. Бродяга схватил хлеб, отбежал на несколько шагов и, отвернувшись от следящих за ним женщин, присел на корточки и стал уплетать хлеб, почти не жуя. Закончив трапезу, он перекрестившись низко поклонился женщинам и собрался было уходить, но Анна жестом подозвала его:
- Скажи своё имя.
Бродяга непонимающе  смотрел то на Анну, то на Ираиду Семёновну. Анна ткнула себя пальцем в грудь:
- Я – Анна, а ты, - она указала на него.
Бродяга обрадовался, поняв, чего от него хотят, и начал повторять, колотя кулаком себя в грудь:
- Бося,.. гы, гы,.. Бося,.. гы, гы,.. Бося,.. Бося…
«Скорее «босяк», - решила Анна, - «Видимо,  так часто слыша такое к нему обращение, он  определил, что это и есть его имя».

- Твоё имя - Бося, так?
 - Бося,  - и бродяга довольный, что его поняли, заулыбался.
- Умойся и переоденься, - и Ираида Семёновна подала Босе принесённую одежду и опорки.
Бося положил одежду на землю и, выбрав из вороха холщёвые порты, хотел было их натянуть на свои лохмотья.
- Нет, нет!- Строго произнесла Анна, - Сначала умойся, - и указала рукой в сторону родника. Затем подошла, сняла с него совсем износившиеся остатки камзола, брезгливо отбросила далеко в сторону, подняла подаренную одежду и обувку с земли и, вложив в руки Боси, подтолкнула его в сторону тропы.
Прижав своё богатство к исхудавшей до невероятности костлявой груди, бедняга, широко шагая, неловко двигая острыми плечами, направился в указанную сторону. Умывшись и переодевшись Бося преобразился, но не настолько, чтобы выглядеть благополучным человеком. Бродяга Бося стал незаменимым помощникам, проживающим на метеостанции женщинам. Всего лишь за скромное угощение он выполнял всю самую трудную и грязную работу по домашнему хозяйству и в огороде. Поселился он в недалеко стоящей деревянной часовенке, благо было уже не так холодно. Уже с рассветом Бося стоял у крыльца, ожидая с нетерпением очередного задания.


              Однажды, придя после работы на лесопилке домой, и, сев за стол в ожидании ужина, Жак услышал голос Анны из чулана.
- У меня для тебя новость.
- Хорошая, надеюсь.
- Это ты сам решишь.
Поставив перед ним тарелку со щами, Анна села напротив и, улыбаясь, стала как - то загадочно всматриваться в сидящего напротив мужа.
Жак даже перестал жевать, заметив необычное поведение Анны.
- И, что же ты хочешь мне сообщить, Аня?
- Сообщаю следующее: осенью наша семья пополнится.
- Неужели Лиза приедет нас навестить? Да, нет это так далеко. У Лизы своих забот полон рот.
- У нас, дорогой мой муженёк, появится маленький Жак.
 Жак выронил ложку, разбрызгав щи по столу. Анна принесла тряпку и стала немного обеспокоенная вытирать пролитые щи. «Почему он молчит? Неужели ему это безразлично?»
- Скажу тебе, Аня, ты неправа. 
Анна замерла в ожидании продолжения.
- Ты неправа. У нас будет не маленький Жак, а маленькая Анечка.
- А, если всё - таки мальчик?
- Прекрасно, замечательно, если и мальчик.
Анна подошла к Жаку и поцеловала в голову:
- Ты у меня молодец.
- Ну, ты тоже к этому имеешь некоторое отношение, - Жак обнял Анну и поцеловал фартук на животе в ещё совсем неприметное место.
Рассмеявшись,  они обнялись и расцеловались безмерно счастливые.
 Просидели до рассвета, вспоминая события последних лет, строя планы на будущее. Обсуждали, что необходимо приготовить для малыша. Анна перечисляла всё, что считала  нужным иметь из детской одежды, а Жак воодушевлённо описывал, какую колыбель он смастерит дитю. И многое, многое другое.

В заботах и хлопотах незаметно пролетели  весенние месяцы. Солнце грело всё сильнее и сильнее. Вода в реке спала и немного посветлела, приобретя серо-голубой оттенок.
Наступили настоящие летние денёчки. В начале июня, воскресным днём, как раз на троицу, Анна,  проснувшись с рассветом, вышла на крыльцо. Она любила это время. Ещё не было ни комаров, ни мошки, ни слепней, которые в большом количестве появлялись, лишь стоило воздуху чуть - чуть прогреться и тогда ни что не спасало от этих тварей, кроме накомарника из мелкой сетки. Анна с удовольствием вдохнула свежий утренний воздух и потягиваясь спустилась с крыльца. Она замерла, очарованная открывшимся ей видом, Только - только показавшееся из-за горизонта солнце раскрасило золотом вершину сопки. Это яркое произведение природы дополняли усыпанные цветущими травами и кустарниками склоны сопок. Зелень молодой травы и листвы с десятками оттенков ещё более усиливали эту не земную красоту.
«Но,  где же Бося? – удивилась Анна, - «Обычно каждое утро в это время он уже ждал меня, чтобы вместе идти к роднику. Ни забыл – ли или может быть заболел ?».
Коромысло и вёдра стояли у крыльца. Анна взялась было за коромысло, но вспомнив, в каком она положении передумала,  вернулась в дом и вышла с глиняным кувшином. Немного помедлив,  направилась к роднику тропкой, извивающейся по склону сопки.
Родник бил из небольшого отвесного выступа. Вода падая, хотя и с небольшой высоты, позволяла набрать её в ладони, чтобы попить или умыться. Сняв обувь, Анна вошла в обжигающую ноги воду и подставляя под струйку ладони умылась.
Ещё не наполнился кувшин, как вдруг она услышала совсем рядом чьё - то шумное дыхание. «Неужели медведь?», - страх овладел всеми её мыслями. Повернув голову она увидела что к ней, подняв высоко огромную больше лошадиной морду, приближалась змея или что – то похожее на змею невероятных размеров. Чудовище на некоторое время замерло, но стоило только Анне непроизвольно вскрикнуть,  как оно раскрыв огромную пасть с двумя рядами редких но острых зубов издало громкий шипяще-свистящий звук. От обуявшего её ужаса Анна потеряла сознание и упала прямо в ледяную родниковую воду ручья.

Бося, держа в руках вёдра и коромысло, быстро спускался вниз по тропинке, напевая только ему понятную песенку. Увидев огромную змею, склонившуюся с раскрытой пастью над лежащей в ручье Анной, этот больной человек ничуть не сомневался, что ему делать. Он с криком бросился к змее и ударил её ведром по голове. Змея резко развернувшись, впилась в ведро зубами и раздавила его как скорлупку. Бося вспомнил о коромысле и стал бить им по шишковатой змеиной голове, целясь ей в глаз. Когда змея получила хороший и точный удар по глазу крюком, закреплённым на конце коромысла и не ожидавшая такого отпора, она, извиваясь, скрылась в ближайших кустах.
       Бося вытащил Анну на сухое место и стал её трясти, пытаясь привести в чувства. Поняв бесполезность своего попыток, он взял её на руки и понёс вверх по тропке к дому.
Жак стоял на крыльце ещё не совсем отошедший от сна, когда увидел несущего Анну Босю. Он бросился к ним навстречу и подхватив Анну у, вконец обессилевшего, бродяги.
Внеся Анну в дом, Жак уложил её в кровать,  сняв с неё мокрую одежду, укутал  дрожащее от холода тело одеялом.
 - Аня! Аня! Очнись, Аня! Слышишь меня!  Ответь, Аня! Аня!.. Аня!.. – повторял и повторял Жак, надеясь разбудить её сознание. Все его старания были бесполезны, только изредка Анна вдруг вскрикивала и снова погружалась в беспамятство.
        Жак поспешил в соседний дом за помощью. Услышав о происшедшем, первое, о чём спросил Фёдор Михайлович, рассказал ли что о случившемся Бося.
       - Разве можно у него что понять? Машет руками, строит ужасные гримасы, бубнит своё «бу, бу,.. бу…», - Жак обхватил голову руками, - Я ничего не соображаю, я не могу ничего предположить. Аня, бедная Аня. Помогите я Вас прошу.
       - Раны есть ли на теле или царапины? Бывает, медведи шалят.
- Я ничего такого не заметил, Фёдор Михайлович.
- Бывает такое, что ран нет. Медведь зверь страшный, обнимет - и все косточки переломает, - Фёдор Михайлович снял со стены ружьё, достал из ящика комода несколько патронов, - Пойду к ручью посмотрю, может, что замечу. Медведь зверь хитрый, ни натворил бы ещё чего такого.
       Ираида Семёновна собрала в корзиночку какие – то кулёчки, мешочки, флакончики, положила маленькую иконку и  поспешила на помощь, попутно приказав Жаку  поставить самовар.
 Состояние Анны её растрогало:
- Как же так? Да что ж это такое? Господи, за что ей такое наказание?.. Потерпи, девонька, потерпи. Помогу тебе страдалица, постараюсь.
Тело Анны продолжало непроизвольно вздрагивать по причине длительного переохлаждения. Ираида Семёновна потрогала лоб и руки Анны и со словами: «Ох, беда, беда» ушла.
 Она вернулась, держа в одной руке шерстяной плед, а в другой горшочек с медвежьим жиром, за которым спускалась в погреб.
Лечение началось с растирания груди и спины Анны жиром. Затем завернули её в плед и укрыли одеялом.
- Будем ждать, - и Ираида Семёновна занялась приготовлением снадобья из трав.
Весь день Жак и Ираида хлопотали у постели больной, и это дало свои результаты. К вечеру Анна очнулась и попросила пить. Её напоили приготовленным на травах отваром. От еды она отказалась:
- Нет, не хочу. Я себя отвратительно чувствую. Жак, что со мной, что случилось? Почему здесь Ираида Семёновна? Жак, у меня совсем нет сил. Не могу поднять голову. Я не чувствую рук, Жак.
- Поэтому тебе нужно набираться сил, - и Жак заставил Анну проглотить ложку икры и заесть кусочком хлеба, - Умница. Теперь выпей отвар из трав с мёдом. Это лучшее для тебя лекарство.

Фёдор вернулся ни с чем:
- Следов медведя или тигра нет точно, я бы увидел. Следов борьбы тоже нет. Но странная вещь, трава на полянке примята, словно кто то тащил по земле тяжёлый груз, почему - то не по прямой, а шарахаясь из стороны в сторону. Помнишь, Ира, я тебе рассказывал, что когда шёл по берегу моря, собирая выброшенную волной морскую капусту, видел, как из воды на берег выползла огромная змея и схватив зубатой пастью морского котика исчезла в волнах. Ты знаешь то место лежбища котиков. Я соображаю, что такая змея могла оставить этот след. Вероятнее всего так и есть. Не всякий человек сохранит самообладание при виде этого чудища, тем более женщина.

Жак и Ираида недолго тешились надеждой на выздоровление Анны. К вечеру у неё поднялась температура, а к ночи начался сильный жар. Она впала в беспамятство, бредила и металась по постели.
Жак и Ираида не отходили от больной, делая всё, что могли. Жаку приходилось постоянно менять холодный компресс на лбу Анны из тряпицы, намоченной в воде, которая высыхала за несколько минут. Ираида, доставая из погреба лёд, прикладывала его к щекам, к груди и к ногам Анны. Всё было бесполезно. Жар не спадал. Анне становилось всё хуже и хуже. Тело покрылось пятнами. За полночь началась агония. Ираида, не смотря на протесты Жака, силой вывела его из дома.
-  Не гоже тебе это видеть. Не всякая душа может выдержать смерть любимого человека. Я с ней побуду, если вдруг очнётся, такое бывает, я тебя позову, - произнесла она сквозь слёзы.
Луна ещё не взошла, и непроглядная тьма покрыла всё вокруг. Жак опустился на ступени крыльца и поднял голову к небу.
 Чёрное бездонное, безразличное к страданиям людей небо было усыпано неподвижными немигающими звёздами.
Перед этим зрелищем бесконечного вечного пространства Жак почувствовал себя беззащитной мошкой, пылинкой в этом огромном мире.
Вдруг одна из звёзд сорвалась и, проплыв по небосводу, скрылась за горизонтом.
«Когда человек рождается, на небе появляется новая звезда, а когда умирает, она срывается с неба и падает на землю», - Жак вспомнил эти слова Анны. Вспомнил, как спорил с ней, убеждая, что этого не может быть, что звёзды это солнца и планеты такие же, как наши, и они ни как не могут упасть на землю. Анна же была непреклонна «Пусть. Но на небе горят и мои звёзды и они падают». Жак, наконец, соглашался, куда денешься, женщина всегда права.
Пройдут года. Жак, как – то, услышит от якута-охотника рассказ о странном событии. Будто   в год великого качания земли, в ночь, когда прекращают своё пение птицы, солнце решило вернуться на небо, но не удержалось за звёзды, сорвалось и, пролетев над тайгой, ударилось о землю, уничтожив всё живое вокруг до самого того места, где земля соединяется с небом.

              На крыльцо вышла Ираида вся в слезах.
- Отмучилась горемышная. Царство ей небесное. Господи упокой душу рабы твоей Анны, - и она начала креститься, произнося молитву.
- Идите, Жак, проститесь. И постарайтесь принять её смерть, как предначертанное судьбой неотвратимое независящее от нас окончание её жизненного пути. Идите. И крепитесь. Время лечит. Нам жить дальше. Идите. Мы с Фёдором придём утром, поможем собрать Анну в последний путь. 

Жак, не отходя сидел у тела Анны, держа её холодеющую руку в своей руке. По щекам одна – за - одной стекали слезинки, но даже они не могли отразить всей его скорби и страдания из-за смерти любимого человека. 
 
Утром Фёдор и Ираида увидели совсем другого человека, горе словно состарило Жака на десяток лет.
Видя страдания, Жака сердце Ираиды заныло от охватившей её жалости.
- Жак, идите к нам, искушайте чего, поспите. Неравен час, надорвёте здоровье, не дай, Бог. Хватит одной смерти. Хватит одного горя. Фёдор проводи.
- Нет, я не уйду, я буду с ней, я буду рядом. Скажите мне, если Анна в чём – то грешна, и ей назначена такая кара, в чём виноват ещё не родившийся человечек? Где господня справедливость?
- Не нам судить божьи дела. Мы не можем знать того, каким был бы и каких грехов натворил бы этот не родившийся человек. Нам – ли букашкам судить дела божьи. Фёдор обнял Жака, - Наберись мужества и терпения ничего не вернуть и не поправить. Бог нам даёт жизнь, Бог и забирает. Послушай Ираиду Семёновну, иди, откушай и постарайся уснуть.



             Анну хоронили рядом с часовней, где уже
 появилось несколько свежих могил.
Комендант привёл отделение солдат с винтовками, увидев вопросительный взгляд Фёдора, успокоил:
- Положено по уставу. Анна Вольская, как ни как, была военным фельдшером, а устав требует провожать военных в последний путь с оркестром и салютом. Оркестра, к сожалению, нет.
Жак стоял у гроба и, не отрываясь, смотрел на любимое такое родное лицо жены, словно пытаясь навсегда  запомнить этот дорогой сердцу образ.
Ираида прочитала предписанную церковью в таком случае молитву.
Солдаты, присланные рано утром комендантом, копавшие могилу, накрыли гроб крышкой и застучали молотками. На полотенцах, принесённых Ираидой, они опустили гроб в могилу и дружно засыпали её, соорудив из земли аккуратный холмик, и установили принесённый ими же деревянный крест.
Комендант скомандовал и прогремел троекратный салют, переполошивший всех птиц в округе. Жак стоял неподвижный, отрешённо наблюдая за происходящим процессом похорон, и только плечи его вздрагивали при каждом оружейном залпе.
Ираида пригласила всех в дом помянуть покойницу ягодным компотом и блинами с мёдом.
Жак остался у могилы, опустившись рядом на колени.
Перед уходом в гарнизон комендант подошёл к Жаку и поднял его с земли:
- Не терзай себя. Мы не в силах что - то изменить. Жизнь продолжается, Жак, и мы не знаем что нам уготовлено судьбой. Я сколь под пулями ходил, ан жив. И Анна была с нами рядом, спасая раненых, ни ранения, ни контузии, а здесь на тебе такому случиться. Добрейшей души человек, заботилась о других больше, чем о себе, многих раненых от смерти спасла. Кстати. Конечно, Анна просила, держать это в тайне от тебя, чтобы заранее не вселять надежду. Но теперь можно, теперь нет смысла скрывать. Она подготовила прошение о твоём помиловании на высочайшее имя, мы с начальником конвоя тоже подготовили соответствующие документы. С первой же оказией отправим по нужному адресу. Надеемся на лучшее… Завтра с утра прошу быть на лесопилке. У меня есть для тебя задание. Горе, какое бы оно ни было, не должно мешать исполнять возложенные на нас обязанности. Ты меня слышишь? Жак.
- Хорошо. Я буду.
Проводив коменданта взглядом, Жак направился к часовне.
Смеркалось.
В полумраке образ Спасителя был еле различим. Жак подошёл ближе к иконе и опустился на колени, склонив голову.
- Всевышний Господин наш, - он трижды перекрестился, - Направь мысли мои, чтобы я мог понять и уверовать, что всё это происходящее со мной подчинено великой не доступной для меня земного человека цели. Я страдаю и мучаюсь, чтобы искупить грех убийцы. Разве это правильно. Почему невинные страдают, а грешники процветают  и продолжают грешить? Разве Анна заслуживает такой судьбы? Анна, которая оставила всё: благополучие, богатство, положение в обществе, чтобы помочь другому человеку в его беде. В чём мы виноваты, мы, соблюдающие твои заповеди и безоговорочно верующие в Тебя?
Жак поднял голову и вгляделся в икону. Выделялись глаза. Строгий, скорее суровый взгляд, выражал, как показалось Жаку, полное безразличие к его словам.
- Так знай. Я боле не верую в Тебя, - голос Жака дрожал.
Он снял с шеи крестик, хотел отбросить его в сторону, но вдруг вспомнил, как радовалась Анна  крещению, крепко сжал его в руке.
- Я не признаю Тебя, того, кто покровительствует плохим людям и заставляет страдать невинных перед Небом людей.
Жак успел сделать только несколько шагов к выходу, как стены часовни затряслись, и пол закачался под ногами. Ужас охватил его. Пытаясь с трудом устоять на ногах, он вышел из часовни.
Земля под ним и вокруг, словно ожившая, шевелилась, то опускаясь то поднимаясь.
- Господи, прости меня грешного, посмевшего сомневаться в Тебе, - Жак торопливо одел на шею крестик, упал на колени и крестился, крестился, крестился, приклоняя голову к земле, - Спаси, сохрани и помилую. Спаси, сохрани и помилуй,.. -  повторял и повторял он, пока знамение, так воспринял он всё происходящее, ни прекратилось.

По пути к метеостанции земля под ногами Жака снова, с небольшими интервалами, сотрясалась, но с каждым разом всё менее и менее.
  Фёдор и Ираида стояли перед своим домом босые, в исподнем, укрывшись от холодного вечернего воздуха одеялом одним на двоих.
- Что это было? Вы, видели? – голос Жака дрожал, - Или происходящее результат моего больного воображения?
- Трясение земли? Который раз здесь случается, но это больно уж сильное. Мы с Ирой думали, потолок обвалится, так перепугались, что выскочили, в чём мать родила, сам видишь. Случается… Я веду учёт всего , что происходит в природе  такого этакого. В моём журнале записана и дата и время и мои наблюдения, - Фёдор пустился в воспоминания, подробно рассказывая о землетрясениях, о наводнениях, об ураганах…
- Можно ли предугадать эти катастрофы? – прервал Жак метеоролога.
- Предсказать? Нет. Предсказать невозможно. Современная наука не знает причин происходящего. Может быть, когда – ни - будь, в будущем, откроются миру тайны природы.
 «Я знаю причину», - хотел произнести Жак, но передумал.
- Жак, ты не знаешь, куда исчез Бося? Я его три дня не видела. Ни случилось ли и с ним что, - запричитала Ираида, - Не дай бог. Не дай бог.
- Может быть, он причина случившегося с Анной?.. Вот и сбежал, от дурачка всего можно ожидать, - сделал предположение Фёдор.
- Он не дурачок, он юродивый, а значит божий человек. Он что ребёнок, добрый, мухи не обидит,
- заступилась за Босю Ираида, - Я намедни видела, как он нечаянно на лягушонка наступил. Так, что вы думаете, стоял над ним и плакал. И ты мог такое подумать? У… - и она постучала пальцами по лбу Фёдора.
В это время Бося лежал на земле на «постели» из мха, укрывшись большой еловой лапой, и крепко спал. Даже землетрясение не смогло его пробудить. Двое суток  он бродил по тайге, держа в руке где – то раздобытую острогу, и ни на минуту не смыкал глаз. Питался, как дикий зверь, тем, что давала природа. Терпел все эти лишения с одной лишь целью поскорее найти  и убить змея, который погубил его добрую покровительницу.

  Жак чувствовал себя неуютно и одиноко в опустевшем доме, поэтому устроил себе место для ночлега в конторке на лесопилке. Соорудил из досок топчан и накрыл матрасом из парусины, набитым  стружкой. Устроившись на ночлег, быстро засыпал, успокоенный запахом сосновой  и еловой смолы, исходящим от напиленного тёса, сложенного в лесопилке.

После смерти Анны его жизнь казалась Жаку бесполезной и никому не нужной. Это мрачное состояние души ещё более усугубляло  однообразие существования. Лишь один просвет был в жизни Жака. После трудового дня он поднимался на сопку, к часовне, и садился у могилы Анны на скамью, заботливо сооружённую Фёдором из бревна и двух камней. Клал на могилку букетик цветов, собранный по пути, и предавался воспоминаниям, утирая накатившую вдруг слезу, иногда просиживая до заката.
В один из таких дней пришёл Бося. Исхудавший, в испачканной одежде он производил жалкое впечатление. По его виноватому виду было понятно, что не смог совершить задуманное. Сев рядом с Жаком на бревно, Бося, глядя на крест, на холмик земли над могилой, на букетик цветов на нём, стал причитать с печальными нотками в голосе, произнося только ему понятные слова.
 С этого дня они часто сидели вот так рядом у могилы, иногда молча, иногда тихо разговаривая, Жак то на французском, то на русском языке, а Бося на своём тарабарском. Жак делился со своим слушателем воспоминаниями о тех счастливых днях, проведенных вместе с Анной, которые не купить ни на какие, какие  бы они ни были огромные, богатства. А, Бося в ответ кивал и бормотал, какая добрая и хорошая была тётушка Анна. Наступали сумерки и прочитав молитву Жак уходил, чтобы завтра снова вернуться сюда. Бося иногда просиживал до темна и если была тёплая ночь не шёл в часовню, а устраивался ко сну  прямо здесь у могилы и, засыпая, улыбался своей детской невинной улыбкой.

Даже по прошествии многих  лет  проходящий мимо часовни путник мог увидеть, сидящих у могилы двух неопрятно одетых и каких - то неухоженных мужчин, беседующих между собой. Подойдя поближе, он услышал бы, что один из них говорит по-французски, а второй на незнакомом языке. Несмотря на это путник нисколько бы не усомнился в том, что эти двое очень хорошо понимают друг друга…


              В 1914 году Жаку Полю Бертье вышло помилование, но через несколько дней Россия вступила в войну с Германией и началась Первая Мировая война. Затем в 1917 году Россию сотрясли Февральская и Октябрьская революции и Гражданская война. Из-за возникшей по этой причине и длившейся долгие годы неразберихи в делах государственных учреждений и служб России, бумага с высочайшим повелением о помиловании затерялась среди сотен тысяч бумаг и не дошла до места отбывания наказания.
С началом войны гарнизон форт - поста был отозван во Владивосток. Строительство порта было прекращено.
После Февральской революции задул ветер перемен и всем «политическим» была дарована свобода. Конвоиры разбежались, а бывшие каторжане устраивались, кто как мог. Кто нанялся в рыбацкие артели, кто подался в старатели мыть золото, а кто и в разбойники. Большая часть осталась на берегах бухты Находка, чтобы жить, как жили, но только свободно. Жак Поль Бертье присоединился к последним, организовав и продолжив работу лесопилки.
             В тайну сокровищ он никого не посвящал и решил навсегда забыть о них, как о кошмарном сне.
             Но пройдут годы и случайная встреча с солдатом Красной Армии, уроженцем села расположенного недалеко от Некрасовской усадьбы изменит его мнение.




           Г  л а в а     с е д ь м а я

                Х у т о р я н е


  Елизавета Вольская всё сделала для того, чтобы Митя, её внебрачный сын, получил хорошее образование. Закончив с отличием гимназию, он, не без протекции Елизаветы, поступил в Московский университет. Но, к великому её сожалению, он был отчислен со второго курса за участие в каком - то запрещённом кружке. Чтобы не портить сыну  биографию, она договорилась с руководством университета о переводе его в Смоленский педагогический институт.
Но душа Дмитрия не лежала к педагогической деятельности, и он покинул Смоленск, заявив, что будет заниматься сельскохозяйственным производством. Записался на агрономические курсы, которые проходили в Дорогобуже, и, закончив их, стал помогать управляющему вести хозяйство.
Заметив склонность сына к выпивке,  Елизавета решила его оженить. По совету управляющего выбрала из претенденток в невесты девушку из бедной крестьянской семьи, которая, по его словам,  подходила по всем статьям для создания будущей семьи, Степанову Александру.
Александра была совершенно неграмотна. При беседе с ней Дмитрий легко это определил, но он так же определил у неё острый ум, природную  рассудительность и скромность.

Елизавета отписала молодожёнам несколько десятин земли, построила дом  и всячески помогала им «твёрдо встать на ноги».

Её выбор невестки оказался верным. Глубоко верующая Степанова Александра, осуществившая ещё  четырнадцатилетней девочкой вместе со своей бабушкой паломничество в Иерусалим, потратив на это два года, ночуя в монастырях и кормясь тем, что «бог подаст», положительно повлияла на мужа, и он  надолго забыл о пьянстве.
Они жили счастливо и в достатке. Хозяйство в основном вела Александра, а муж занимался своим любимым и довольно прибыльным делом – организацией и развитием в уезде потребительской кооперации.
Александра родила мужу четверых сыновей и четырёх дочерей. Щербаковы, главным образом  Александра, воспитывали детей в строгости,  с детства прививая им любовь к крестьянскому труду. 

Всё было бы прекрасно в этой дружной и трудолюбивой семье, если бы ни события 1914-1920 годов, обрушившие весь жизненный уклад россиян и поставившие всё с ног на голову.

       Только к концу двадцатых годов удалось в основном преодолеть разруху, вызванную революцией и гражданской войной. 


 
В районном центре  открыли новый для этих мест магазин «Промтовары» с большим ассортиментом различных товаров. Дмитрий Щербаков поспешил его посетить сразу после открытия. Главной целью Дмитрия был велосипед. По его данным на днях завезли из Москвы несколько велосипедов.

- Пётр Михайлович, рад тебя видеть в добром здравии! –  поприветствовал Дмитрий Щербаков, заметив среди покупателей хорошо знакомого ему  Большакова, зажиточного крестьянина из деревни Гришково. 
Подойдя, обнял.

- Я тоже очень рад повидать тебя Дмитрий Ефимович. Хорошего человека встретить - к удачной покупке. А, это кто рядом? Сын? Как звать - величать тебя парень?

- Николай.

- Николай Дмитрич, значит. Совсем взрослый. На девчат, поди, заглядываешься?  Интересуетесь велосипедами, Дмитрий Ефимович, или так приглядеть что?
- Я, Пётр Михайлович предпочитаю коней, а велосипед это сыну в подарок к совершеннолетию.


Николай выбрал велосипед с фарой, звонком и багажником. На раме велосипеда был закреплён насос и футляр с инструментом. Продавец вручил Николаю презент: набор для ремонта камеры. Радости Николая не было предела.

 А не пойти ли нам, Пётр Михайлович, покупочку нашу обмыть да побеседовать за рюмочкой о делах, о жизни. Как ты на это смотришь?  Николю рановато в рюмочку заглядывать. Сделаем так. Отправляйся-ка ты Николай домой на своей покупке. Умеешь ездить на нём?

-Умею, - Николай обрадовался такому повороту.

- Мамке скажи, задержался, мол, по делу, решить, кой-какие вопросы с председателем правления Потребительского кооператива.

- Ладно, скажу, только ты, батя, много не пей.

- Ты мне ещё будешь указывать. Мало мне твоей мамки. Всё, катись.
Щербаков постоял немного, глядя в след уезжающему сыну, - «Где и когда только научился ездить?».

- Значит так, Пётр Михайлович, выбирать особо не приходится,  предлагаю посетить рюмочную. Заведение, ни весть какое, но там меня знают и обслужат в лучшем виде.

Рюмочная, в народе именуемая «шалманом», располагалась на окраине райцентра в одном из помещений торгово-закупочной базы кооператива.
В небольшом помещении разместились несколько деревянных  неокрашенных столов и табуреток. Закрывая вход на кухню и в подсобные помещения, был установлен длинный и широкий прилавок  то же из досок. Занавесок на окнах и скатертей на столах не было.       
За прилавком стояла продавщица, принимающая оплату и разливающая «на глаз» по стаканам водку, а по кружкам пенистое бочковое пиво. Закуски, выставленные на прилавке, посетители забирали сами. Ложки, вилки и ножи отсутствовали. Ассортимент был не велик: куски чёрного хлеба с лежащими на них кильками, по две-три на каждом; солёные огурцы; варёные куриные яйца; вобла и солёные баранки к пиву.
В углу зала, справа от входной двери,  находился умывальник, из крана которого тонкой струйкой текла вода, на умывальнике лежал кусок хозяйственного мыла, а рядом висело полотенце не первой свежести. Здесь посетители могли помыть руки и освободившиеся гранёные стаканы и пивные кружки.
При отсутствии очередного посетителя, в обязанности продавщицы водило отпугивание мух от закусок. Для борьбы с мухами так же использовались липкие ленты, которые были развешены по всему потолку. Иногда  налипшие на них мухи вырывались из плена и падали на пол и столы, зачастую попадая в стаканы и кружки, что совсем не смущало посетителей, давно к этому привыкших.
В рюмочную разрешалось входить в рабочей одежде и в грязной обуви, поэтому в течении дня помещение не прибиралось.
Почти весь день внутри стоял смог от табачного дыма.
Обстановку дополнял непрекращающийся гул от громких бесед пьяных посетителей. Сквозь него зачастую прорывалась «матерщина».

Продавщица, заметив, какие важные гости появились в рюмочной, кликнула заведующего.  Заведующий сразу же предложил перейти к нему в конторку, где спокойнее и чище.

Не успели посетители переброситься несколькими словами, как заведующий поставил перед ними поднос, на котором на двух тарелках красовалось по бутерброду, по солёному огурцу, по два яйца и по нескольку баранок. У каждой тарелки лежал вяленый лещ и стоял стакан.

Продавщица выставила к ним  на стол глиняные горшочки с солью и горчицей, в которую была воткнута маленькая деревянная лопатка, и две кружки пива.
- Это из погреба, холодненькая, - уточнил она, достав из кармана халата и поставив на стол нераспечатанную бутылку водки, - Кушайте. Приятного аппетита.

- Как тебе Пётр Михайлович наш деревенский пункт питания. Понимаю до столичных ресторанов далеко. Ты, я знаю, зиму в столице работаешь, в артели, наверняка бывал в столичных ресторанах. Бывал?

- Бывал раз несколько. В Москве всякое можно встретить, такое заведение тоже, у железнодорожных станций. Не любитель я ресторанов, мне здесь как-то привычней.

- Ну, и ладушки. Давай по первой.

После нескольких рюмок  разговор за столом оживился. Говорили о будущем урожае, о семье, о создаваемых колхозах и конечно о власти в стране.

- Скажи мне, Пётр Михайлович, неужели эта власть не ведает, что творит. Крестьян, тружеников, создателей всего, что у них на столах, решили извести, в прямом смысле этого слова. Видите ли, в крестьянстве источник возрождения капитализма.

- Согласен, Дмитрий Ефимович, что-то не так в политике. Взять кулака. Какой кулак враг народу и государству.  Кулаки в большинстве своём никакие ни эксплататоры, а умные и грамотные земледельцы. Встречаются, конечно, мироеды, но замечу, не только среди кулаков. Скольких партийных руководителей осудили в последнее  время? Не счесть.

- Хороший или плохой в любом случае кулак - враг и подлежит физическому уничтожению, а у кого не находят антигосударственных действий, высылают в Сибирь на голодную смерть, высаживая из вагонов посреди тайги, - Щербаков пошарил взглядом по столу, - Что на столе главное? Хлеб всему голова! А кто его выращивает крестьяне и заметь кулаки и середняки. И после этого нас к ногтю. Ругнулся бы, да не так воспитан. 
- Полностью с тобой согласный Дмитрий Ефимович, на все сто процинтов.

Щербаков продолжил, - Меня ведь тоже под раскулачивание подвели, да не выйдет у них. Я такую хитрость сотворю, переженю своих старших сынов, а те подадут на раздел. Вместо одного кулацкого хозяйства станет, а ж, три середняцких. Не подкопаешься.  Тебе Пётр Михайлович, тоже советую оженить своего сына, да разделиться. Да и дочку замуж выдать, хотя бы за моего Николая, чем не жених, на велосипеде умеет ездить, - и Щербаков расхохотался.
Опрокинув рюмку продолжил,
- Что молчишь, Пётр Михайлович?

- Слушаю, да обдумываю слова твои. Меня-то не раз пытались раскулачить, а я им справку из государственных финансовых органов о зарплате, заработанной честно на государственных подрядах в Москве. А, насчёт женитьбы… Что, мысль хорошая, да только мнение детей то ж важно для создания дружной семьи. Поговорю с дочкой. Думаю смогу убедить, а твоему Николаю Нюрка приглянётся. Она девка справная, к работе привычная, к тому ж и поёт, и пляшет.

- Мой на гармошке хорошо играет. С десяти лет  пиликает.

- Познакомятся поближе, может и слюбятся. Что бы ни было, как бы ни вышло, присылай сватов по весне, а лучше сам с женой приезжай.

За разговорами да за выпивкой просидели до самого закрытия рюмочной.

- Ну, что, Пётр Михайлович, по домам.

- По домам, Дмитрий Ефимович.


Через месяц после этой встречи произошло несчастье: Дмитрий Щербаков утонул, пытаясь в летний разлив Днепра переплыть на противоположный берег.


        Для Александры началась трудная вдовья жизнь. Содержать одной большое хозяйство стало не по силам. 

Через некоторое время Щербаковский хутор перестал существовать. Александра купила дом - пятистенку в деревне Бетягово, забрав туда самое необходимое из хозяйства и продав всё остальное.




            
                Г л а в а     в о с ь м а я

 П о ч ё т н а я     о б я з а н н о с т ь


Не прошло года, только молодая семья Щербаковых, Николая и Нюры, стала обживаться, Николаю  пришла повестка  явиться в райвоенкомат для призыва на срочную воинскую службу.
На призывной пункт провожали сразу нескольких парней из ближайших деревень. Толпа из родственников  и друзей призывников медленно под звуки гармошек продвигалась к призывному  пункту в Холм-Жирковском. Мужики попутно с выпивкой наставляли молодёжь по поводу воинской службы, хотя большинство совершенно не представляло, что это такое Красная Армия. Женщины попытались причитать, но были остановлены мужьями, 
- Что завыли, дуры.
- Не на войну уходють.

На призывном пункте военком произнёс краткую речь о великой чести служить в Красной Армии и о долге перед Родиной. Разрешил родителям попрощаться с сыновьями и скомандовал погрузку в машины.
Родственники ещё долго стояли, провожая взглядами грузовики, которые были еле-еле  видны из-за тучи пыли, поднятой колёсами.

Призывников привезли на станцию Сафоново и отправили по железной дороге на сборный пункт в Смоленск.

На место прибыли к вечеру и не теряя времени, всех наголо постригли ручной машинкой и направили на санобработку в баню. После бани выдали пару нижнего белья из белой бязи, состоящую из кальсон и рубахи.

Пришёл сержант и приказал следовать за ним на склад.
Каждому были выданы: заплечный брезентовый мешок защитного цвета, гимнастёрка, брюки «галифе», две портянки, яловые сапоги с брезентовым верхом, пилотка, большое хлопчатобумажное полотенце и фляжка, покрытая тканью защитного цвета.
Призывники долго копались, подбирая  одежду по размеру. 
Одевшись в военное, Николай стал аккуратно сворачивать свою одежду, чтобы убрать в мешок, но это занятие прервала команда сержанта,
- Гражданскую одежду оставить здесь, она вам не понадобится. Возвращаться домой будете в военной форме. Всем выйти и построиться!

На ночлег разместили в казарме сборного пункта. Набралось не менее роты призывников, прибывших из разных мест Смоленской области.

В семь часов утра раздался зычный голос сержанта,
- Подъём! Одеться и с вещами построиться перед казармой!

Там призывников ждал лейтенант и ещё незнакомый им капитан. Капитан обратился к ним, громко и чётко произнося слова,
- Для службы в моей части  мне нужны призывники, обладающие хотя бы небольшими навыками плотницких или столярных работ!  Обещаю службу в тёплом краю у моря! Названым мной «умельцам» выйти из строя!

Вперёд выступила добрая половина призывников.
- Смотри, лейтенант, и любуйся, какая у нас одарённая молодёжь. Умельцы! Молоко на губах не обсохло, а они уже и плотники  и столяры. Если бы я ещё спросил, кто умеет варить кашу, так все бы вышли. Есть такие, кто обманывает? Лучше сразу вернитесь в строй, иначе проверю – накажу.

Большая группа призывников заняла место в общем строю.

- Вот это правильно, солдат должен быть честным, исполнительным и ответственным за свои слова и действия. Всем, кроме отобранных мной, разойтись! Умельцы, в две шеренги становись! Направо! За мной  шагом… марш!

Отобранных оказалось семнадцать человек. От вокзала они прошли вслед за капитаном по путям  к  паровозу с двумя, прицепленными к нему вагонами.  Один вагон был пассажирским, второй - товарным. В товарном вагоне, именуемом «теплушкой», освещённом керосиновыми лампами, были сооружены деревянные нары, стояла чугунная печурка и большой деревянный ящик с углём. Вокруг печурки, видимо вместо стола и стульев, стояли перевёрнутые деревянные ящики из под мыла. В эту «теплушку» и загрузились новобранцы.   
 Через два часа паровоз подтащил вагоны к пассажирскому составу маршрута «Смоленск -  Москва», к которому их и прицепили.

Ехали в  сопровождении сержанта -  сверхсрочника,
- Скучать не дам, будете изучать устав и мат-часть, то есть виды и устройство стрелкового оружия и гранат. Также, за время поездки вы обязаны  выучить наизусть устав и присягу, тексты у меня имеются. В дополнение поделюсь своими знаниями воинской службы. Кто выразит недовольство или неподчинение моим приказам получит наряд вне очереди и будет бегать за углём, водой и кипятком на каждой остановке, вместо того, чтобы пойти в буфет на вокзал. Злостные нарушители будут направлены на гауптвахту по прибытии в часть. В общем-то, я добрый, не пугайтесь.

Окон в «теплушке» не было. Когда позволяла погода, раздвигали двери, и молодёжь с интересом смотрела на проплывающие мимо деревни, посёлки,  городишки, станции и полустанки. 

К вечеру поезд прибыл в Москву. Выходить из теплушки запретили. Воинские вагоны, отцепили и долго перегоняли с места на место, в конце – концов, прицепив их к поезду, следовавшему в Омск. 

В Омске, в одной из воинских частей, призывники прошли двухнедельные курсы молодого бойца.
После окончания курсов призывников привели к присяге, при этом каждый наизусть произносил её слова. Всё же политрук на всякий случай стоял рядом, держа брошюрку с её текстом.
Особым сюрпризом для присягнувших было то, что всем выдали под расписку оружие: винтовки и по две  обоймы патронов. Оружием новобранцы владели недолго, по возвращении к поезду приказано было сдать его на хранение в офицерский вагон под постоянную охрану часовых .
 
После очередного приёма пищи новобранцев направили на погрузку вагонов для военного эшелона. Загружая вагоны, они удивлялись, - «Для чего воинской части столько лопат, топоров, пил,  носилок, столярного инструмента и такое количество, гвоздей, скоб  и стекла». 

Перед отправлением эшелона во Владивосток  капитан построил теперь уже новобранцев перед вагоном,
- Вы сейчас получите сухой паёк. Отнеситесь к нему экономно, неизвестно какое время мы будем в пути.

Во Владивостоке, долго не мешкая, новобранцев построили и с вещами направили пешим ходом в порт для погрузки на военный транспорт «Видный». После небольшого отдыха и приёма пищи всех поставили под погрузку на судно строительных материалов, то и дело подвозимых на подводах и грузовиках.


К пристани в «Находке» транспорт причалил ночью.

 До рассвета спали на судне, а когда утром новобранцы вышли на палубу, им открылся прекрасный приморский пейзаж. Сопки в цветущих деревьях и кустарниках, спокойное лазурное море и песчаные пляжи вдоль берега – сказка, да и только. Особенно удивительным им  показалось море. Им, для которых Днепр в двадцать метров шириной был единственным из знакомых водоёмов.   Бескрайний водяной простор, уходящий  чуть ли ни в небо, воспринимался чем-то нереальным.
После недолгого завтрака начался аврал по разгрузке транспорта.

Несколько дней занимались перевозкой грузов к месту строительства зданий новой погранзаставы на полуострове «Трудный».

Жить  пришлось в большой военной палатке на двадцать мест.
Первые дни устраивали быт, как могли в полевых условиях, а затем приступили к строительству. Всеми работами руководил только – только назначенный начальник заставы. 
Стройка закипела. Тут-то и пригодились плотницкие навыки новобранцев, валили лес, тесали брёвна, ставили срубы, расчищали площадки для будущих зданий.
Строительные работы чередовались со строевой подготовкой, стрельбами и политзанятиями.

 Николай и его товарищи по работе, получив увольнительные в награду за отличную работу,  решили провести день вместе и посвятить его обследованию окрестностей.
Воскресный день выдался солнечным и безветренным.  Знакомой уже дорогой направились к пристани.
Они шли вдоль берега, любуясь окружающей  приморской природой. Для них всё было вновь: сопки, море, широченный пляж  и стаи крупных кричащих чаек.
Пляж был усыпан выброшенными волнами корнями и ветвями деревьев, пучками морской травы и большим количеством ракушек. Особый интерес вызвали огромные разнообразной формы раковины, сверкающие внутри перламутром.
Один из парней поднял большую ракушку,
- Собрать да отправить в деревню. Какая красотища. Их даже вместо посуды можно пользовать. Смотрите, - и он поднял ещё одну похожую на тарелку, - Возьму. Попрошу повара класть мне в неё кашу, во все позавидуют. Как думаешь, Коль, стоит взять? 

- Не по уставу это. Не разрешат, - Николай тоже поднял ракушку и стал вертеть, разглядывая на ней, словно кем- то специально нарисованные узоры, - Возьму. Уберу в тумбочку и буду в неё складывать нитки, иголки и прочую мелочь.

Идея пришлась по душе, и все медленно шли,  глядя под ноги, чтобы не пропустить раковину, какая красивее других. Найдя, поднимали, радостно восклицая, а потом выбрасывали, обнаружив ещё  красивее.
За этим занятием они не заметили, как пришли в Порт. Прилегающие территории были заняты всевозможными  постройками, растянувшимися по берегу на несколько сот метров. Старые и вновь построенные здания стояли вперемешку без какой- либо организации и планировки.
К причалу была пришвартована баржа с высокими бортами. Её размеры поразили новобранцев из Смоленщины, море и океанские корабли они видели впервые.
 Наблюдая восхищение товарищей, Тарас Бойко отметил,
- К нам в Одессу, бывает, огромней этого корабли приходят.

С баржи на пристань спускался широкий трап. Вдоль баржи выстроилась цепь солдат с винтовками. Некоторые держали на поводках собак,  которые, не переставая, злобно лаяли и рвались в сторону заключённых, спускавшихся по тапу. Прибывших  построили в колонну и повели вдоль берега вглубь бухты.

- На лесоповал.  Теперь пойдёт работа, только успевай шевелиться, - прохожий в матросском бушлате измерил взглядом Николая, - Вы, что не конвоиры? 

- Какие ещё конвоиры, - произнёс с обидой в голосе Николай, - Мы солдаты  Красной Армии.

- Где же ваша часть располагается, солдаты  Красной Армии?

- А вот это уж не ваше дело. Военная тайна. Понятно. Мы выполняем важное государственное задание, - с серьёзным видом заявил Николай, показывая, что он старший среди солдат.

- Важное задание? Эх, ты, конспиратор. Я мог и не спрашивать. По вашей совсем новенькой форме понял, что вы из новобранцев, которых направили на строительство военного городка. А насчёт военной тайны вы правильно мыслите. Обстановка на Дальнем Востоке не простая. Японцы опять на нас зуб точат, но это им не при царе, получат своё, если сунутся.


После отбоя, лёжа в кроватях, новобранцы долго не могли уснуть, столь значительно было всё, что они увидели и услышали в этот день.



Во время завтрака к Николаю подошёл начальник заставы,
- Щербаков, возьмите из солдат  одного, кого хотите, получите у старшины оружие и патроны и отправляйтесь в порт в комендатуру. Найдите коменданта порта. Он даст вам боевое задание.  Смотрите не подведите меня.
Когда Николай и напарник, с винтовками на плечах уходили с территории части, все, с завистью смотрели им в след.
- Идут на боевое задание с винтовками, а мы с лопатами, лучшего оружия не придумать, -  произнёс с грустью один из тех солдат, кто копал траншеи под фундаменты.

Комендант оказался на месте.

- Товарищ майор наряд в составе двух бойцов прибыл в Ваше распоряжение для выполнения боевого задания, - чётко доложил Николай.

- Задание будет такое. Идите и ждите у входа в комендатуру. К вам подойдёт человек в гражданском, Юрий Викторович, инженер. Поступите в его полное распоряжение.

Увидев надпись «Место для курения», солдаты уселись на скамью у широкого стола, рядом с которым стояла бочка с водой.

- Ну, что, молодёжь, готовы к боевым подвигам?
Юрий Викторович оказался совсем молодым парнем. Он был одет в широкие брезентовые брюки, заправленные в высокие охотничьи сапоги и в  застёгнутую на все пуговицы куртку. Москитная сетка была завёрнута наверх  в виде шляпы. Он сел на скамью напротив и развернул карту,
- Карты приходилось читать? Я вижу – нет.

- Ну, в школе, - еле слышно промямлил напарник Николая.

- Я даже в школе карту не видел, - честно признался Николай в своей необразованности.

- Ничего страшного, научитесь. Смотрите,  вот порт, вот залив, вот весь полуостров Трудный. С другой стороны полуострова залив, в который впадает река. Полуостров выдаётся в открытое море. Покажите, где порт?

Николай ткнул пальцем в карту, где были нарисованы небольшие прямоугольники.

- Верно. 

- А вот здесь погранзастава, - ткнул пальцем в карту напарник.

Инженер вопросительно посмотрел на Николая.

- Точно здесь, - уверенно подтвердил Николай. 
Инженер сделал на карте пометку «ПЗ».
- Наша с вами задача найти старую лесопилку и метеопост. Задача непростая: густые заросли, дорог нет, тропы не везде. Придётся пробиваться, потому получите на складе топоры, разрешение имеется. В общем, дорога предстоит долгая, будьте готовы ночевать по-походному, у костра. Как думаете, сможем мы пройти на ту сторону полуострова, если идти от вашей части?

Николай вспомнил о медведе, которого видел в зарослях у погранзаставы,
- Тяжело будет пробиваться, лучше идти берегом.

- По берегу это лишних два дня ходьбы, -  инженер задумался.

В это время раздался гудок с одного из судов.

- Есть идея. Пойду к коменданту. На буксире мы за три часа будем в нужном месте.

Небольшой буксир сновал по бухте, выполняя различные работы, среди которых главная - это перевозка грузов и людей на противоположную сторону бухты, где велось  строительство верфи по ремонту малотоннажных судов.

Как только буксир в очередной раз причалил,  инженер передал капитану распоряжение  коменданта, и уже через полчаса буксир двигался  вдоль берега, повторяя маршрут прогулки новобранцев воскресным днём.
Заметили кита, и потом долго вглядывались в морскую даль с надеждой вновь его увидеть. Но кит так и не появился. Зато, когда катер обогнул мыс и проследовал вдоль берега около трёх километров, на каменистом пляже они увидели лежбище сивучей.  Их рёв был слышен далеко от берега. Здесь же им повезло увидеть медведя. Он медленно прохаживался рядом с лежбищем, надеясь на добычу.
- Вот стрельнуть бы, - Николай прицелился.

- Не затем плывём, - остановил его инженер, подняв кверху дуло винтовки.

- Я так, просто прицелился.

- Я понимаю.

Приближаясь к устью реки, впадающей в море, буксир перешёл на самый малый ход. То там, то здесь из воды торчали топляки. Особую опасность представляли те, которые были скрыты водой. Бревно стоящее вертикально и упирающиеся в дно могло нанести серьёзное повреждение корпусу судна.  Это был главный признак того, что лесопилка находится где-то рядом, так как брёвна сплавляли к ней по воде.
Продвинувшись пару километров в сторону устья реки, группа высадилась на берег, используя небольшую шлюпку. Договорились, что буксир  придёт за ней к заходу солнца следующего дня, и высадившиеся скрылись в зарослях, выбрав  возможное реальное направление поиска лесопилки.
 Буксир стал медленно разворачиваться, цепляя затопленные брёвна. Когда почувствовался серьёзный удар в днище, капитан решил лишний раз не рисковать и ждать экспедицию здесь до установленного времени. Волнение в бухте было незначительным и позволяло встать на якорь недалеко от берега.



               





                Г л а в а      д е в я т а я

                Ф р а н ц у з

  Пройдя совсем немного по мелколесью «разведчики» вышли на открытое пространство покрытое разнотравьем. Местами стали появляться сложенные друг на друга брёвна и не только почерневшие, лежавшие здесь с давних времён, но и совсем свежие. Пройдя через небольшую рощу, заметили лесопилку, заросшую кустарником. Подход к воротам оказался свободным от кустов, трава перед ними была вытоптана. Рядом желтело несколько очищенных от кожуры брёвен. Замка на воротах не было. Всё говорило о присутствии людей или хотя бы о том, что они посещают это место.
Предположение  подтвердилось. Ворота приоткрылись, и вышел сгорбленный, обросший и неопрятно одетый старик. Его голова и борода были покрыты сединой словно инеем. Из–под мохнатых тоже седых бровей блестели чёрные, как уголь,  глаза. Увидев людей, он оторопел от неожиданности, но после пожелания от гостей здоровья, ответил тем же,
- Проходите, люди добрые, испейте водицы, отдохните, расскажите, с чем пожаловали. Военные просто так не приходят. Это наверно по мою душу?

Внутри чувствовался запах свежей древесины. Старик провёл их в коморку,  отгороженную в углу цеха. Зачерпнув деревянным ковшиком воду из стоящего на скамье ведра, подал инженеру. Тот с удовольствием выпил прохладную воду,
- Спасибо, дед. Мы не по твою душу. Есть решение местной власти восстановить работу лесопилки. Что скажешь, возможно такое?

- Наконец-то дождался. Я из последних работников. Когда машина полностью износилась, а пилы сточились, все работники разбежались кто куда, а я вот остался вместо сторожа. Сторожу, значит. Добровольно. Старое оборудование не восстановить. Пилы, шкивы, всё убито долгой эксплуатацией. Паровую машину можно запустить, но нужны некоторые детали.

- Ничего, привезут новое оборудование и всё, что необходимо, заработает лесопилка. Я вижу недавно напиленные доски и брёвна, это ты напилил?

- Нет, куда мне. Это старатели,  золотоискатели да охотники вручную пилят. Иногда тёс да крепёжный лес требуется для шахт. За то, что охраняю инструмент и тёс, мне  продуктов и соли малость подбрасывают. В общем-то трудно. Перебиваюсь, то на ягодах, то на грибах, иногда рыбу словлю, по - всякому бывает.

- Ничего, дед, теперь легче будет. Договорюсь с комендантом порта, поставим тебя на довольствие, будешь сторожить официально.
 
- Очень Вам благодарен за такое чуткое отношение. Состоял я когда-то на довольствии, как учётчик на лесопилке, но это при царе. Теперь с радостью послужу рабоче-крестьянской армии, сколь позволят силы.

- Я смотрю, говор у тебя совсем не сибирский,  правильно уж очень говоришь, как городской. Из столицы? Образование имеешь?

- В Москве не жил. Образование имею,  к сожалению гуманитарное. По технической части, по ремонту подсказать могу, полжизни отработал на лесопилке.

- Слушай, дед, ты наверняка знаешь. Где-то здесь должна быть, вернее была метеостанция.

- Знаю, как не знать. Очень даже хорошо знаю и с удовольствием вас провожу, а вы мне поможете принести воду с родника.

- Договорились. Только мы перекусим и тебя угостим, с раннего утра голодаем.
 
Разместились за столом, выложив запасы, у кого что было. Инженер посоветовал оставить сухой паёк на потом, а сейчас расправиться с большой жареной уткой и половиной буханки ржаного хлеба,
- Жена постаралась, собрала в дорогу.

По утоптанной тропе поднялись на ближайшую сопку. Тропа привела к ухоженной, огороженной валунами  могиле, находившейся рядом со старой покосившейся часовней.
Старик положил сорванный по пути букетик на могилу у креста,
 - Видишь, Анна, не получается у меня к тебе прийти. Опять вот пригодился добрым людям. Придётся задержаться на этом свете. Это моя жена и не родившийся ребёнок, - он перекрестился, -  А их убийцу я так и не нашёл, но всё ещё надеюсь найти и отомстить.

- Что, плохой человек?

- Нет не человек вовсе, а зверь. А, метеостанция совсем рядом, вон крыши виднеются. На ней прошли самые счастливые наши с Анной дни.

Инженер, пробираясь через заросли крапивы, обследовал со всех сторон разрушившиеся от времени строения.

   
- Да, хорошего мало, метеостанцию придётся восстанавливать практически с нуля… Ну, что молодцы, можно сказать всё сложилось удачно. То, что нужно было найти, нашли, осталось только присмотреть удобное место для разгрузки судов. Переночуем на лесопилке, как ни как крыша над головой. Не против, дед?

- Что вы. Буду даже очень рад.

- Тогда назад к берегу, - скомандовал инженер, где твой родник?

Вдоволь напившись вкусной холодной воды, наполнили вёдра.

- Вы идите. Я задержусь. Побуду немного с Анной, - и старик, сгорбившись, медленно ступая, пошёл в сторону часовни.

Какова была радость исследователей, когда  обнаружили стоящий недалеко от берега буксир. Их  заметил капитан и сам подплыл на шлюпке к берегу.
- Можете заночевать на буксире, имеется очень даже удобная каюта.

- Нет ночевать не придётся. Мы нашли, что искали. Ну, а для строительства пристани очень даже подходит этот берег. Как думаешь, капитан?

- Вполне подходящее местечко. Осталось только освободить от топляка фарватер. Я тут без вас поплавал на шлюпке вдоль берега. Вон за тем выступом скалы то, что вам нужно, а здесь можно  организовать временный причал. Раз нам здесь делать больше нечего, прошу на корабль.

- Я думаю, будет правильно, если ты отнесёшь ваши сухие пайки деду. Заодно уточнишь его имя и фамилию, это потребуется для решения  вопроса по охране, - попросил инженер Николая.

Передав винтовку напарнику, и забрав его паёк, Николай поспешил к лесопилке.

В ожидании его возвращения, инженер с капитаном ещё раз осмотрели выбранное место. Оно было вполне пригодным. Обрывистый высокий берег и приличная глубина позволяли причаливать малотоннажным судам, сбросив подмости с палубы непосредственно на берег.

Николай вернулся и протянул щепку,
- Бумаги не нашлось. Хорошо, что у деда завалялся огрызок карандаша. Если бы он не записал, я бы не запомнил. Очень мудрёные имя и фамилия, не наши.

Инженер прочитал:
- «Жак Поль Бертье». Верно француз. Как это тебя занесло в эти края, каким таким ветром?» - Семён Борисович некоторое время молчал.
- Не простой оказывается этот старик. Надо будет разузнать о нём поподробнее и у него самого спросить при следующей встрече.

Служба шла своим чередом без особенных событий. Нескольких солдат переправили на восстановление метеостанции, в том числе и Николая.
После трудового дня в свободное от службы время Николай любил, пройдя пару километров, чтобы  посидеть вблизи моря на склоне сопки на завалившемся дереве и посмотреть на залив. Каждый раз вид был другим: менялся цвет воды, спокойное море превращалось в бурное, безоблачное небо покрывалось облаками и тучами, иногда пустынное море заполнялось снующими туда-сюда судами. 

Однажды в очередной раз Николай, как всегда, сидел и глядя на море с грустью вспоминал Нюру, родной дом и родные сердцу места.

- Что загрустил солдат, - раздался рядом тихий старческий голос, - Можно и мне присесть.    Тяжело мне стало в гору-то подниматься, вот и сажусь отдыхать по пути к могилке. Отдыхаю и морем любуюсь. Я смотрю тебе, солдат, то же нравится это место. По дому скучаешь или весточку плохую получил?

- Садись дед. Место не куплено. Что сказать,  и то и другое, - и Николай вкратце поделился с дедом своими мыслями.

-Дело поправимое, отслужишь, вернёшься, и всё пойдёт по-старому. Это мне уж никогда не вернуться в родные места. Если бы Вы, юноша, знали,   как там хорошо. Круглый год тепло, два урожая собирают. А какое у нас там вино!..

- Это очень далеко, поэтому нельзя туда вернуться?

- Куда же мне от любимого человека? Здесь доживу свой век здесь и помру. Пока, конечно, потружусь для людей, раз нужен оказался. Очень важно, юноша, когда ты кому-то очень нужен.

- Где ж эта земля Ваша, далеко видать? 

- Далеко… Во Франции… Слышал о такой стране?

- Слышал, но мало что, учитель в школе немного рассказывал. Значит Вы - француз. Я так и не запомнил Вашего имени, дедушка.

- Зови, как зовёшь. Ты, значит, служишь в армии. Нравится? Трудно приходится? 

- Служу, но больше топором машу. А к трудностям я привычный. Деревенские они завсегда к трудностям привычны, иначе гибель, с голоду помрёшь, если боишься трудностей. Служить нравится и очень даже не трудно. Потом скажу, интересно здесь: море, океан, киты, медведи, рыба, сопки. А у нас в деревне ни моря и ничего такого. Река есть, вернее речка, в реку превращается, если только разольётся.  Это потом, внизу по течению, Днепр  становится большой рекой.

- Днепр. Да конечно Днепр, - Жак Бертье пошарил за пазухой и достал кисет, высыпал на ладонь немного содержимого, потом растёр ладонями, - Нашёл дикий табак, несколько растений,  там на метеостанции. Нюхаю. Бумаги, что б сигарку скрутить, нет. Хорошую бы папиросу покурить. Ты-то  куришь? Может, угостишь старика.

- Не, я не курю. Батька ремнём в детстве отстегал за это, так до сих пор помню, да и не нравится вовсе.

- Жаль, жаль. Ничего, вот, получу за службу какое либо денежное вознаграждение и куплю много табаку и газет, а может и папирос, если хорошо платить будут. Обещали. Будут? Как думаешь?

- Должны. Раз обещали.

- Что я говорю. Какое там большое, на кулёк конфет хватило бы и то в радость.
 Старик понюхал траву и два раза чихнул.
- Вот и покурил. Экономлю. И как же твоя деревня зовётся?

 - Филиппово. Деревня Филиппово Холм-Жирковского района, колхоз зовётся, как и река,  «Днепр».

- Ты сказал Холм-Жирковского?

- Да. Новый район, недавно образован.

- Слушай, а далеко ли от твоей деревни до деревни Некрасово?

- Далеко, километров семь. Я туда в школу ходил. Три класса закончил. Если сухо, то напрямую через болото километра четыре.

- Усадьба помещичья цела ль?

- Да, в ней-то, как раз школа и была.

- Известно тебе, что-то о хозяйке усадьбы, о княгине Елизавете Вольской?

- Елизавета Александровна учила первоклассников грамоте, чтению и рисованию. Я не знал, что она княгиня. Умерла. Я в третьем классе учился, когда померла. Жалко её было… Вы, дедушка, что, были там?

- Жил некоторое время. Работал у помещиц гувернёром, учителем то есть. Учил мальчика Митю,  сына горничной. Как давно это было.

- Как же здесь-то оказались? 

- Отбывал каторгу за шпионаж и революционную деятельность, вот. Хотя какой из меня шпион или революционер. Такие, солдат, сложились обстоятельства.

- Мне пора. Бывай, дед. Мне очень интересно тебя слушать, но служба есть служба. А, то получу наряд вне очереди. Хотя одну работу поменять на другую, какое это для меня наказание.

- Ну, счастливо. Надеюсь, ещё свидимся. Не плохой ты человек я вижу. Только один вопрос. Не знаешь ли ты, что с моим учеником, как его жизнь сложилась? Попробую вспомнить: Митя… Митя… Щербинин кажется?

- Дмитрий Щербаков может? Это мой отец, но к несчастью утоп, как раз перед моей свадьбой. В Днепре утоп, при разливе. Умный был батька. В большом начальстве ходил.

- Верно, Щербаков. Конечно, Щербаков… Когда  меня на каторгу отправили, думал для мук и страданий, а всё так повернулось,  что здесь прошли самые счастливые дни в моей жизни. Вот как бывает.

В начале следующего месяца Николай получил увольнительную на весь воскресный день, но не пошёл в порт, а направился на лесопилку с большим свёртком из газет. Газеты он выпросил у повара, растапливающего ими печь.
Узнав у рабочих, суетившихся у нового оборудования, где можно найти сторожа, он направился к реке. 
Жак  Поль Бертье стоял по колена в воде и нанизывал на острогу лосося, который начал свой поход к верховьям реки на нерест. Загарпунив очередного лосося, он бросал его в корзину, стоящую на берегу. Он так увлёкся ловлей, что совершенно не замечал Николая.
Чтобы не мешать, Николай присел  на край небольшого выступа. Сняв сапоги и опустив ноги в воду, стал с интересом наблюдать за дедом. Его необычайно поразило количество рыбы, - «Вот было бы столько в Днепре. Хочешь руками лови, хочешь острогой». Наконец он не выдержал и сняв солдатские галифе зашёл в воду и попытался поймать рыбу руками, но, как ни старался, в самый последний момент лосось ускользал, иногда высоко выпрыгивая из воды. Так ни с чем и вышел он на берег насквозь промокший и без добычи.

Дед подобрал, выпрыгнувшую из корзины рыбу накрыл её тряпицей и положил сверху острогу и только тогда заметил Николая.
- Не получилось поймать? Не переживай солдат, выделю тебе часть улова. Твои товарищи по службе будут рады полакомиться свежей рыбкой. Тебя я отдельно угощу. Самое главное в ней икра,  только сольцой присыпь, пальчики оближешь. Посоветуй своему командиру запастись на зиму рыбой да икрой. Раздобудете небольшую сеть - не одну тонну наловите. Посоветуй. Обязательно посоветуй.

- Спасибо, попробуем Ваш улов. Я тоже кое-что принёс, - и Николай поднял с земли свёрток.

- Газетки. Ой, спасибо. А то совсем не из чего  папироски крутить. Ну, подарок, так подарок. Только было бы из чего крутить, табака совсем нет. Иногда рабочие угостят. В порт ходить, ни сил уж нет, ни средств. Не дойду, стар стал. Боюсь, помру по дороге, и разорвут меня медведи, а я хочу лежать рядом с Аней, с женой моей любимой.

 Не надо ходить, -  Николай развернул газеты, в которых были завёрнуты пачки махорки. 

- Держите, курите на здоровье. Я не курящий, а махорка мне положена. Я менял её на еду, но видя, как  Вы бедствуете, накопил для Вас и ещё соберу. Курите.

Жак Поль Бертье трясущимися руками принял подарок и долго нюхал пачки с табаком. Потом тщательно завернул табак в газеты и прижал к груди.
- Прими мою самую искреннюю благодарность. Хороший ты парень. Добрый и не жадный.

Последние слова не очень-то соответствовали действительности.
По своей природе Николай был немного жадноват. Как утверждала мать, весь в неё выродился, такой же бережливый. Поэтому этот его поступок дался ему нелегко. Отдать такое богатство чужому человеку!.. «Может я действительно не жадный», - сделал он для себя вывод. 

- Если так повернулось, забирай-ка ты всю рыбу, я ещё наловлю, да и много ли мне надо. Может и не пригодиться вовсе. Корзину вернёшь, по возможности. Хотя не возвращай, я себе ещё сплету, что мне делать, свободного времени у сторожа много. Моя работа сторожить, а не руками махать. Сплету.

Откушав у сторожа вяленой рыбы и икры, довольный «уловом» Николай зашагал к метеостанции. Корзина оказалась нелёгкой. Пронеся сотню метров или протащив её волоком по траве, он  останавливался, валился на траву и отдыхал, щурясь на солнце. 
Когда он пришёл на метеостанцию, намокшая одежда уже высохла, но зато на спине пропиталась потом.
Сержант приоткрыл тряпицу,
-  Ну, Щербаков, ну, молодец, столько наловил, вот всем подарок.  Обязательно объявлю тебе перед строем  благодарность.

- Да, я не наловил, обменял. 

- Всё равно молодец. Проявил можно сказать инициативу. Постарался для товарищей.
Сержант подозвал, проходящих мимо солдат,
- Берите корзину и следуйте за Щербаковым на кухню.

Николай с видом знатока, этому научил его дед,  разъяснил повару, как обращаться с икрой и рыбой,
- Лучше не варить и не жарить, а засолить, получается вкуснота, пальчики оближешь. Варить и жарить, конечно, можно, но лучше всё-таки засолить. Попробуй то и то, сам определишь.


       Николай много раз приходил на берег, садился на знакомое дерево и смотрел на океан. Незаметно его мысли возвращались к деду. Не терпелось повидать его, поспрашивать о Франции, о том, как он попал в Некрасово, но дед не появлялся. 

Однажды, когда Николай наблюдал, как сплавщики на шлюпках вылавливают брёвна и зацепив баграми буксируют  их в сторону лесопилки,  рядом послышался шелест опавшей листвы. Он повернул голову в сторону, откуда доносился шум, и увидел огромную змею. Она,  извиваясь, ползла мимо в нескольких шагах. Огромная голова с гребешком как у петуха, размером с лошадиную, была приподнята над землёй и покачивалась из стороны в сторону в такт движению. Взгляд больших немигающих глаз был устремлён в сторону сплавщиков. Змея замерла, её челюсть медленно открылась, обнажив, как показалось Николаю, огромные, редкие и острые зубы. Он просто онемел от охватившего его страха. Броситься бы прочь, но он не чувствовал ни ног, ни рук и не мог пошевелиться, видел только эти глаза и эти зубы, ожидая с ужасом, что вот-вот змея  повернёт голову в его сторону.
Но змея, задержавшись на минуту, вновь продолжила свой путь к морю. Сползла на прибрежный пляж и исчезла в волнах.
Только после этого осознание реальности  вернулось к Николаю. Он побежал и сходу,  не дожидаясь разрешения командира отделения, стал возбуждённо рассказывать о увиденном на берегу чудовище.
Сержант приказал взять винтовки, и все поспешили к морю. Внимательно осмотрели траву рядом с поваленным деревом, спустились на пляж.  Николай показал место, где змея нырнула в воду. По  песку к воде вёл извилистый след, глубиной и  шириной подтверждающий его рассказ, сколь огромно было это существо.
- Приказываю, с сегодняшнего дня из расположения метеостанции без оружия не выходить. За территорией лучше ходить группами. Как видите, здесь обитают не только медведи.
Со стороны моря раздался громкий хлопок, и над водой появилось несколько фонтанов. Увидев  спины животных, солдаты приготовили винтовки.
- Отставить! Это киты, я вам рассказывал.  Огромные, весом до шестидесяти тонн, но для нас не опасны,  на берег не выходят и скоро уплывут  далеко в океан, до следующего хода лосося. 

В один из дней, когда, положив рядом винтовку, Николай сидел и смотрел на океан с надеждой увидеть что-то интересное, заметил вдалеке деда, шедшего в его сторону. Он очень обрадовался, но его радостное настроение угасало по мере того, как дед к нему приближался. Сгорбившись, он шёл, опираясь на две палки. Его вид был жалок: трясущаяся голова, не причёсанные волосы и лохматая борода.
- Не ходок я больше. Видно придёт за мной скоро ангел, заберёт на небеса. Я уж и распорядился, начальника лесопилки упросил, чтобы похоронили меня рядом с Аней у часовни. Ты тоже при случае напомни своему командиру о моей просьбе. Много думал последнее время и решил открыть тебе тайну, которой обладаю. Вижу, хороший ты человек и не применишь её во вред людям, да и кому, как ни сыну  Мити её доверить. Слушай и запоминай каждое слово.
Он достал обрывок газеты, кисет и стал по щепотке  насыпать табак на листок, но всякий раз, как он ни пытался, табак просыпался. 
- Измучился пока шёл, руки всё ни как не успокоятся.
Николай помог свернуть «самокрутку». Дед с удовольствием несколько раз затянулся и продолжил,
- Твой подарок. Каждый раз тебя вспоминаю, как закуриваю. Слушай и запоминай. Так, с чего это я хотел начать? Да, Наполеон, когда отступал из Москвы, слышал наверно про него?
- Слышал. В школе стих учили: - «Скажи-ка дядя, ведь недаром, Москва спалённая пожаром, французам отдана?»
- Да, да. Вот именно, недаром. Так вот, когда Наполеон отступал, закопал все ценные трофеи  рядом с твоей деревней. От моего деда мне попала в руки карта с местом клада, и я отправился в Россию,  что бы найти  сокровища, очень большие сокровища. Нанялся гувернёром к барыням, чьё имение в деревне Нестерово  и стал искать то место. Погода стояла дождливая, и я долгое время не мог найти  нужное место, и вот когда нашёл, какой-то злодей убивает горничную, мать Мити. Обстоятельства сложились так, что я оказался в числе подозреваемых. Меня обвинили в убийстве и не только, но и в антигосударственном заговоре и  приговорили к каторжным работам, которые казались мне страшнее смерти. Хотя я и раньше мог погибнуть, в болоте завяз и утонул бы, если б ни волк.
- Волк?
- Да, самый настоящий волк. Он привёл за собой людей, и меня спасли.
После этих слов Николай стал относиться с недоверием к рассказам деда, - «Ни повредился ли его ум от старости».
- Теперь слушай внимательно. Карта и все документы находятся в секретере в потайном месте. Это такой шкаф с множеством отделений, он стоял в кабинете в усадьбе Везенских в нестеровском имении. Его ни с чем не спутаешь, из красного дерева, резной работы.
- Его там уже нет. Когда у помещицы отобрали имение, сделали там школу. А, когда образовался наш  район, всю красивую мебель растащило по своим кабинетам, как говорил мой отец, жадное до чужого районное начальство.
- Значит, находится не далеко. Разыщи обязательно. Обещай мне, Коля. Там огромное богатство. Обещаешь? Не зря мы с тобой здесь встретились. Это судьба, - дед говорил возбуждённо,  глаза лихорадочно сверкали.
Николай, опасаясь деда, решил согласиться,
- Обещаю найти.
- Перекрестись.
Николай вспомнил, что нательный крестик он снял, когда уходил на призывной пункт, но всё ж перекрестился,
- Обещаю.
- И ещё, хочу тебя предупредить, если встретишь людей с фамилией Раменьи или Малышев, держись от них подальше. Они могут быть опасны. Их отцы  не раз пытались заполучить эти документы и карту. Повтори их фамилии. 
Николай замялся,
- Малышев и Ра…
- Раменьи, Раменьи, Ра- ме- ньи. Запомнил?
- Запомнил.
- Теперь я спокоен. Дед подробно обрисовал, как подобраться к тайному ящичку, заставив Николая несколько раз повторить только что услышанное от него.
- Ты, я вижу, с оружием. У вас здесь пост? 
- Не, я тут как-то видел чудище вроде змеи, просто ужас какое огромное и страшное. Командир приказал без оружия не ходить.
- Значит, прав был метеоролог, делая свои предположения. Видимо, эта или другая такая же змея была виновницей гибели Анны. Все эти годы, с самой её смерти, я надеялся найти это чудовище и отмстить. Но мне не повезло, да и справился бы я с ним? Ружьё да несколько патронов берёг на этот случай, но так и не встретил его. А тебе, видишь, повезло. Прошу, если опять увидишь, пристрели его  без всякого сожаления.
- Ещё вопрос, возьмёт ли пуля? Потом, надо точно попасть, знать бы куда.
- Ну, прощай солдат. Помни, о чём я тебе рассказал и о своём обещании. Прощай, чувствую, не увидимся мы с тобой больше, - дед, с трудом встал на ноги и, медленно, осторожно переступая, пошёл в сторону лесопилки.


Николай так и не узнал о дальнейшей судьбе Жака Поль Бертье. Уже на следующий день поступил приказ явиться в часть, и весь гарнизон погрузили на военный транспорт. В устье Амура военных перегрузили на речные суда и направили к месту  строительства укреплений.
Работы проводились спешно, в связи с осложнением внешней политической обстановки и возможностью возникновения военного конфликта с Японией в Монголии.


               








               
                Г л а в а     д е с я т а я

               В о з в р а щ е н и е

  Закончился срок службы, и Николай со дня на день ждал приказа.

Ещё до подъёма его  растолкал дневальный,
- Вставай, старшина зовёт.

В первую очередь зашли в оружейную комнату. Старшина проверил на месте ли записанная за Николаем винтовка и повёл его в каптёрку,
- Переодевайся, стыдно явиться к молодой жене в таком виде. Выбирай.
Когда Николай переоделся в новую форму и натянул новые пахнущие дёгтем сапоги, старшина оглядел его с ног до головы,
- Полный порядок. Иди в канцелярию, оформляйся, потом в столовую, тебя там покормят вне очереди.

У двери канцелярии пришлось ожидать несколько часов, но Николай не переживал, главное он скоро будет дома.
Начальник финансового отдела, майор, выдав денежное довольствие, сделал отметку в солдатской книжке о выбытии и выдал справку на бесплатный проезд до места жительства, с указанием маршрута и видов транспорта.  В конце строки последним стояло слово «гужевой».
- И ещё… Политрук просил вручить, он сам в отъезде, - и майор протянул удостоверение и значок: «Отличник боевой и политической подготовки», -  Повесь на грудь, солидней будет, - и крепко пожал Николаю руку, - Прощай, рядовой Николай Щербаков.
 
Николай ехал домой в общем вагоне поезда «Владивосток – Москва». Вагон был переполнен, и спать приходилось сидя,
На третьи сутки поездки к нему подошёл пожилой проводник,
-  Бери свои вещи, солдат, пойдём, попробую тебя устроить, что мучиться-то. Пойдём.
Они прошли несколько вагонов и за рестораном оказались в вагоне с купе. Проводник поговорил со своим коллегой и обрисовал ситуацию.            
- А, что мне за это будет?

- Что с него взять? только моя и его благодарность. Пожалей парня, столько ещё ночей мучиться до самой Москвы.

- Ладно, устрою. Пойдём, служивый. - проводник открыл ключом одно из купе, - Деньги-то имеются, за бельё заплатить?

- Есть немного.

Через минуту он принёс комплект белья,
- Матрас и подушка наверху. Стели, а я чайку принесу. К чаю что надо? У меня есть печенье, булочки, конфеты шоколадные.

- У меня сухой паёк.

- Как знаешь.

Уже через полчаса Николай, напившись горячего чая, крепко спал, наверняка видя хорошие сны.
Под стук колёс в одиночестве он отсыпался за всё время службы.
 
До Читы к нему в купе  так некого и не вселили. Когда поезд приближался к Чите, проводник открыл дверь,
- Вставай и собери постель, смотай. Может, какой пассажир будет, а то и несколько, если не повезёт. Если хотя бы одно местечко останется свободным, будешь и дальше здесь ехать. В случае чего, у меня в купе устроишься, по очереди спать будем. Давай шевелись, подъезжаем.

Николай оделся, собрал постель и стал, глядя в окно, ждать остановки поезда.
Стоянка была долгой. Он вышел на перрон и стал прогуливаться вдоль поезда.
В привокзальном буфете Николай заплатил за стакан молока и котлету и стоял раздумывая.  Буфетчица, видя это, отрезала и бесплатно добавила к его покупке кусочек варёной колбасы,

В купе вошли четверо военных, и Николаю пришлось перебраться в купе к проводнику.


В Москве, ожидая поезд на Смоленск, он прошёлся по окрестностям  вокзала. Полюбовался аркой с конями наверху и голыми рыцарями, стоящими у колонн. Идя по улице, заглядывал во все магазины. Купил подарки: Нюре, духи Красная Москва, шарфик и зеркальце в малахитовой оправе; матери и сестрам по гребёнке с узорами; тёще красивую кружку; брату электрический фонарик. 


На станции Игоревская кроме Николая с поезда  никто не сошёл. У вокзала было пустынно, ни машин, ни подвод, лишь несколько человек прошли мимо, спеша по своим делам.
 
Прошло безрезультатно несколько часов. Николай нарезал мелкими кусочками колбасу и съел.

У вокзала остановилась упряжка. Лошадью управлял парень, совсем ещё мальчик. Заметив солдата и узнав, что он едет домой, парнишка предложил подвезти его, куда скажет.
Николай устроился на телеге между мешков,
- Дорого возьмёшь?

Парень покачал головой,
- Не. Подаришь пилотку?

- Подарил бы, но не могу пока на учёт в военкомате ни встану. Маршрут такой: сначала в Холм к военкомату, потом домой в Филиппово. Хотя, нет, только к военкомату, хочу пройтись пешком.  Соскучился по родной земле.

Пока ехали, Николай рассказывал парню о службе, об океане, о страшных чудищах, которые живут в нём. Парень слушал, раскрыв рот, и поэтому очень расстроился, что так быстро доехали, хотя в пути были три часа.

Когда Николай вышел из военкомата парень ожидал его сидя в телеге,
- Может всё-таки до дома?

- Нет, я пешком дойду.
Николай снял пилотку и протянул парню.

- Ладно, уж, не надо, а то, как же ты покажешься перед своими в форме, но без пилотки, не красиво.

- Хороший ты парень. Как звать-то тебя? 

- Ванька Демченков я.

- Счастливо тебе добраться до дому, Ванька Демченков. Спасибо за помощь. Может, ещё свидимся, а пилотку сохраню для тебя, - и Николай бодро зашагал в сторону Днепра, наслаждаясь такими знакомыми и родными видами вокруг.


Каждый церковный праздник Нюра Щербакова  отмечала особо. И в этот день, в день Преображения Господня, она оделась в выходное платье. В горнице было чисто прибрано, на столе стоял самовар и лежали баранки, на блюде возвышалась стопка блинов. Сервировку стола дополняла глиняная чашка с мёдом и стаканы в подстаканниках, оставшиеся от прежней жизни мужа, совсем не принятые в деревенском обиходе.

Залаяла собака. Скрипнула дверь, и в сенях послышались чьи-то шаги. Дверь медленно открылась. На пороге появился Николай, возмужавший,  загорелый, в новой военной форме. Он смотрелся в глазах Нюры очень даже положительно, - «А, он симпатичный и такой представительный, просто  счастье такого мужа иметь».

- Благополучия этому дому. Можно войти? Принимайте гостя.

Нюра вскочила и подбежав к Николаю обняла его и поцеловала.
Николай обнял её одной рукой, держа  в другой вещмешок.
- Как же я по тебе соскучился, ты не представляешь.

- Думаешь, я не соскучилась?

Когда поцелуи закончились, Николай развязал вещмешок.
- Тут для всех подарки. К своим не заходил,  хотелось поскорее тебя увидеть, а их завтра проведаю, - и Николай с любовью посмотрел на Нюру, - Это тебе: духи, зеркальце, шёлковый  шарфик и вот это, - и он вынул из мешка огромную рогатую раковину.

- Что за чудо! Красотища-то какая, - Нюра  держала раковину перед собой и любовалась перламутровыми разводами на ней, - Откуда это у тебя?

- Море в шторм выбросило на берег. Ты приложи её к уху – услышишь, как оно шумит.

- Ой, правда шумит.

- Знаешь, Нюр, я тебя обязательно отвезу к  морю, ты тоже должна его увидеть.

 - С тобой, Коль, хоть куда. - Нюра взяла его за руку и потянула за собой.

Уже близился вечер, когда они сели за праздничный стол. Нюра налила из самовара  немного остывшего  настоянного на травах чая. По дому распространился приятный аромат от  липового цвета и мяты.
Николай медленно пил чай с баранкой, обдумывая с чего начать новую для него жизнь.


И зажили Николай и Нюра счастливо и, как говориться, в любви и ладу. Николай окончил курсы водителей и  трудился в МТС, а Нюра вступила в колхоз и работала в полевой бригаде.

Николай целыми днями мотался на своей полуторке от стана к стану, загруженной бочками с горючим и ящиками с запасными частями для сельскохозяйственной техники.

Через два года Нюра забеременела и в феврале следующего 1939 года родила сына. Его назвали Алексеем. Как полагается, устроили смотрины. Пришла  вся родня. Надарили подарков, не дорогих, но нужных в хозяйстве. Одежду, которую можно было перешить для детей,  материю на пелёнки и посуду.
Гости расхваливали младенца, как могли. Потом, расправившись с угощением, разъехались по домам. 

Мальчик на удивление оказался похожим на бабушку.

Николай и Нюра жили дружно.  Возникающие изредка конфликты были не долгими, и уже на следующий день Нюра успокаивала Николая, когда лаской, а когда и твёрдым словцом. В общем, молодые скорее тешили свои чувства, чем действительно серьёзно ссорились.

Всё было бы хорошо у жителей деревни Филиппово и у Николая с Нюрой, если бы не страшная беда,  обрушившаяся на их родную землю.

Июнь 1941 года выдался жарким и солнечным, и уже в конце месяца шла ударная заготовка сена. Покосы находились рядом с деревней, на заливных лугах и по обе стороны большака,  ведущего в райцентр.  Клевера уродились на славу, поэтому урожай кормов предполагался быть большим, хватит и на сено и на силос.

Бабы ворошили валки, разбрасывая ещё не совсем просохшее сено, чтобы не загнило после ночной росы. Спасаясь от мошкары, которой в этом году было много, как никогда, работали,  закутавшись в платки, виднелись только глаза. 
В самый зной председатель разрешил прекращать работы и делать перерыв на несколько часов.
К полдню жара усилилась. На небе ни облачка, только нещадно палящее солнце. Кроме мошкары  всё сильнее стали донимать оводы и слепни. Они впивались в щиколотки, несмотря на длинные юбки, кусали за плечи через намокшие от пота ситцевые кофты. Когда не осталось сил терпеть, бабы решили «наплевать» на лишние трудодни и воспользоваться советом председателя. Они стали медленно продвигаться  в сторону деревни, продолжая работать граблями.

Со стороны Холм-Жирковского показался всадник. Когда он приблизился, определили в нём военного. 
 - Где найти председателя? У меня важный пакет от военкома.

- Председатель поехал на лесозаготовки это в Мошках. Что случилось? Ты какой-то испуганный, иль нас испугался в платки закутанных, - и Нюра раскрыла лицо, - Кого-то из наших в армию призывают?

- Случилось, женщины дорогие. Война. Германцы перешли границу и уже бомбят наши города. Последние дни только слухи ходили, о каких-то стычках на границе, что вроде бы местами идут боевые действия, что это провокации, но теперь точно знаем, сообщение Правительства было. Война.  Готовьтесь к расставанию со своими мужиками, - посыльный потряс перед бабами пакетом, легонько стегнул коня и рысью направился к мосту через Днепр.

- Да, что ж теперь будет, бабоньки? Ведь заберут мужиков наших. Ой, беда, беда, что деется-то, - запричитала Хорькова Наталья.

К ней присоединились другие.

- Ишшо ничаво не извесна, а вы уж разнюнились, - остановила их Денисова Настя.

Постепенно бабы разошлись,  кто в одну сторону, кто в другую, спеша к своим домам, чтобы сообщить ближним страшную весть.

Посыльный на его счастье, застал председателя в правлении. Он вместе со счетоводом сидел у чёрной тарелки репродуктора, как раз слушая, заявление Советского Правительства о вероломном, без предупреждения, нападении Германии.
- Вам пакет.

- Да, я понял, война. Вот слушаем.

Раздался телефонный звонок. Председатель колхоза подошёл к аппарату, висевшему на стене, покрутил ручку и приложил трубку к уху,
- Да, это я. Да, он здесь. Да я знаю. Нет, не читал. Понял: Завтра всех военнообязанных направить в военкомат. Всех, кроме руководителей, правленцев и  членов сельского совета. 

Председатель раскрыл пакет, в нём оказался приказ военкома и внушительная стопка повесток.
- Слушай, солдат, ты конный, а у меня все кони в работе. Не сочти за труд, сгоняй в Пантелево. В школе найди директора, отдай ему, пусть разошлёт через учеников по адресам. У них сегодня  выпускной день, наверняка его застанешь.

- Сделаю. Не будет директора, сам ребят и девчат сорганизую.

- Хороший парень - обратился председатель к счетоводу и ещё раз посмотрел через открытое окно на удаляющегося посыльного.

- Да, видать, хороший. Что дальше-то будет,   Андрей Порфирьевич, одолеем Гитлера-то, как думаешь?

- Как поётся в песне, «…Броня крепка и танки наши быстры…», думаю долго война не продлиться.  Вздуем, как следует, этой фашистской нечисти. Ты слышал заявление Правительства. Теперь в тройне надо трудиться, пуще прежнего. Завтра соберём собрание, перед проводами мобилизованных, надо народ успокоить и соответственно нацелить.

На следующий  день после собрания всем колхозом провожали на войну мужчин. Это совсем не походило на проводы молодых призывников на срочную службу. Лица мужчин были сосредоточены, разговоров и шуток слышно не было.
Многие женщины были в слезах. Шли,  уцепившись за локоть мужа, брата или сына.
Ни звуков гармони, ни частушек.
Андрей Королёв делился с шедшими рядом  воспоминаниями о своём участии в недавней войне с Финляндией. Рассказывал о жутких эпизодах массовой гибели совсем молодых бойцов, о коварстве и жестокости врага.
Конечно, все и так  понимали, насколько опасно быть там, на войне, но ни кто не представлял того, что их ждало.
            
               

     Г л а в а      о д и н н а д ц а т а я

          В о й н а   у   п о р о г а

Колхозная жизнь продолжалась, как будто ничего и не произошло. Только  работать  приходилось за двоих из-за отсутствия мужиков. Ни бомбёжек, ни выстрелов, даже не верилось, что где-то там идёт война. Информации о событиях на фронте было очень мало, а та, которая имелась в официальных сообщениях, совершенно не отражала действительного положения дел на фронте.
Первые признаки войны стали проявляться только в начале августа. Это проходящие по большаку подводы с беженцами из-под Минска и Смоленска. Их рассказы были ужасны. Разрушены города и сёла, тысячи жертв среди мирных жителей.  Эвакуацию объявляли с опозданием и она срывалась быстрым продвижением немецких войск.  Миллионы людей были вынуждены остаться и жить в условиях фашистской оккупации.

Когда дошёл слух о взятии Смоленска,  председатель колхоза вместе с правлением разработал план эвакуации. Он связался и договорился с несколькими колхозами Московской области о размещении людей, скота и техники. Было расписано каждому колхознику, что вывозить, что уничтожать.

Уполномоченный райкома по обороне и помощи Красной Армии появился в правлении колхоза неожиданно, хотя всего несколько дней назад с ним уже были решены все вопросы по сдаче мяса и другого продовольствия. Первое, что он сделал, подошёл к стене, где висел план эвакуации, и сорвал его. «Доложила всё-таки какая-то сволочь», - пронеслось в голове у председателя.

- Захотел под суд! Под расстрел! Какая эвакуация! – кричал, брызгая слюной уполномоченный, -  Ты создаёшь у людей  неуверенность в победе. Вызываешь панику и нездоровые настроения! Ты! Коммунист! Ты, думал, прежде чем это делать!
Он впервые разговаривал с председателем на ты.
И тот понял, легко он не отделается,
- Я просто подготовил всё,  чтобы ни что не досталось врагу.

- Не досталось врагу. Какому врагу! Где он враг! Покажи!

Через два часа после отъезда уполномоченного, председателя вызвали по телефону в райком, где и арестовали.

Жить становилось всё труднее. Продмаг в Глушково закрыли, в Холме из магазинов расхватывали всё, что только можно. Соль, мыло, спички, сахар, крупа стали дефицитом, не говоря уж об одежде и обуви, особенно детской. Деньги обесценивались с каждым днём, да, и где было их взять колхознику.

Налётов авиации не было до той поры, пока в окрестностях ни стали окапываться воинские части.

Старший по званию посоветовал председателю  Сельского Совета срочно эвакуироваться,
- Советую поспешить. Этот район немцы пока ещё обошли стороной, но бои идут уже под Вязьмой. Это главное направление удара немецких войск. Если возьмут Вязьму на следующий день немцы будут здесь.

- Как я могу, не было указания из райисполкома.

- Какой исполком! Там уже никого нет. Как только запахло порохом, районное начальство под видом эвакуации архивов погрузило домашнее имущество и родных на грузовик и вчера в ночь умчалось в сторону Смоленского шоссе.  Но думаю не избежать им встречи с немцами. В помещении  райисполкома расположился штаб нашей дивизии, так что спеши и колхозников поторопи. Скоро здесь такое начнётся, во сне не присниться.

Стали собираться к длительной дороге. Все доярки и подростки, работающие при ферме, должны были в обязательном порядке идти вместе со стадом,  перегоняемым  в район Сычёвки.
Удалось подготовить только несколько подвод, да и то все кони были из тех, что забраковали военные и не взяли в своё распоряжение. В основном на них загрузили колхозное имущество из самого ценного, архив колхоза и Сельского Совета да продукты.
Угоняли только дойных коров, молодняк оставили тем, кто решил сохранить колхоз. Объявления по району о всеобщей эвакуации не было, поэтому оставшиеся надеялись, что всё обойдётся. 
Председатель выпросил у командира полка  бумажку о том, что территория колхоза объявляется прифронтовой особой зоной и подлежит освобождению от жителей и скота.
- Это если остановят и спросят, почему бежите, -  уточнил председатель, передавая бумажку Федосье Мироновой самой старшей из баб.
 
Колонна беженцев растянулась почти на полкилометра. Стадо, несколько подвод и впрягшиеся в тележки и тачки бабы медленно продвигались по большаку в сторону Сычёвки.
Ближе к концу дня, когда уже выбирали место для ночлега, из-за леса неожиданно появились  немецкие самолёты. Что это немецкие поняли только тогда, когда они развернулись и стали пикировать.
Загрохотали разрывы бомб.
Раздались крики:
-  В лес!..
– Бежим в лес!..
- Прячьтесь!..
- Ложитесь!..

Коровы и люди разбегались кто куда.

Немецкие лётчики наверняка видели, что на дороге нет военных, а только мирные люди, но, даже сбросив бомбы, продолжили расстреливать из пулемётов и людей, и коров.

Когда самолёты улетели, взгляду открылась страшная картина. На дороге и по сторонам лежали убитые люди и коровы, кричали и стонали раненые. К счастью большинство колхозников осталось в живых. Бабы запрягли двух уцелевших лошадей в сохранившиеся после бомбёжки телеги. В них  положили раненых, чуть ли ни друг на друга.  За погибшими решили прислать родственников.   Их положили у дороги, оставив рядом подростков,  наказав ждать и оберегать от зверья, а заодно собрать разбежавшееся стадо. На зов своих доярок из леса вышло лишь несколько коров.
 
Командир полка, дающий какие-то распоряжения стоящим вокруг него младшим офицерам, заметил проходящего мимо подростка и попросил подойти,
- Слышишь, - он замер прислушиваясь, - Это идут бои за железнодорожную станцию. Ни сегодня -  завтра немцы будут здесь. Скажи председателю или, кто там у вас его замещает, чтобы уводили всех подальше от окопов, лучше в леса. Постройте землянки и переждите бои там.  Самое лучшее перебраться в глухие далёкие от фронта деревни. Кто не сможет или не захочет уходить, тем советую   подготовить для себя укрытия в глубоких оврагах.

Хорошо зная своих земляков, председатель Сельсовета не сомневался, что мало кто из них покинет свои насиженные места и родные деревни.  Он организовал несколько бригад для строительства землянок на склонах оврагов, стараясь выбирать для этого места, расположенные как можно дальше от окопов.

Извилистая лента окопов шла вдоль Днепра. Бойцы поспешно строили блиндажи и землянки.
Через несколько часов звено немецких бомбардировщиков обрушило град бомб на окопы и блиндажи. Грохот взрывов, рёв моторов и треск не прекращающихся пулемётных очередей слились в страшный гул.
На какое-то мгновенье наступила тишина. Но через минуту снова загрохотало. Это немецкая артиллерия и танки начали с противоположного берега реки обстрел позиций Красной Армии.
Канонада прекратилась и форсировав Днепр в дело вступила немецкая пехота.

Не прошло и часа, бой прекратился. Иногда раздавались одиночные выстрелы да короткие автоматные очереди.
К концу дня поле боя опустело. Немцы похоронив своих убитых ушли вслед за своими танками на восток.

На следующий день рано утром большая группа колхозниц решила похоронить своих погибших бойцов.
Из окопов кое-где виднелись головы солдат. Сразу подумалось, - «Неужели выжили».
Но чем ближе они приближались к окопам, тем ужаснее становились их ожидания. Да, это были те солдаты, но они были мертвы.
Несколько тел стаскивали в ближайшую воронку  и, накрыв шинелями, засыпали рыхлой от взрыва землёй. Даже ночью при свете полной луны и небольшом морозе люди продолжали своё благородное дело. К утру всё было закончено. Бабы и молодёжь разошлись по своим домам, уже в одиночестве переживать страшную трагедию последних дней. 

Фронт быстро продвигался на восток и победители просто не успевали устанавливать свой порядок.
Большак был грунтовой дорогой, и после осенних дождей его развезло, поэтому основное движение немецкой техники и служб обеспечения проходило по шоссе Смоленск - Москва. 
Гитлеровцев ещё долго не было видно в округе.


В деревни Холм–Жирковского района стали возвращаться мобилизованные в Красную Армию мужики и парни. Кто-то, выйдя из окружения, не смотря на все усилия, не смог перейти линию фронта. Кто-то после поражения и практически ликвидации его подразделения, не нашёл что предпринять, как ни вернутся домой в деревню. Кто-то был ранен и оставлен без помощи на поле боя. Кто-то бежал из немецкого плена.  Кто-то просто дезертировал из рядов Красной Армии, не дойдя до линии фронта. Кто-то из-за своей слабости и трусости отказался от борьбы и, бросив оружие, бежал с поля боя. Вернулся в родной дом и Николай.
 Все они включились в колхозную жизнь. 

При отсутствии районной власти колхозники самостоятельно решали, что сажать и сеять и какой  скот выращивать и содержать. В основном всё было направлено на заготовку продуктов питания и корма для скота. Ферму в Филиппово решили ликвидировать.  Коров, которые сохранились после неудавшейся эвакуации, распределили по колхозникам. В первую очередь передали тем, у кого были малолетние дети.  Но чаще одну корову давали на два, три двора.



         

                Г л а в а      д в е н а д ц а т а я

                О к к у п а ц и я

  В начале ноября в райцентре появилась немецкая  комендатура, и назначенные деревенские старосты начали набирать мужиков на службу в полицию. Отказавшихся служить немцам отправляли в лагерь для военнопленных, а молодых парней  угоняли в Германию. Многие предпочли скрыться в лесах.
Людьми стал руководить страх и голод.
С появлением слухов о взятии Москвы они лишились даже надежды на лучшую долю.

Гитлеровцы приступили к налаживанию своего «орднунга». 
В Глушково в здании клуба разместилась полиция.  В здании школы была организована казарма для подростков, в которой готовили будущих полицаев. Их учили стрельбе и обращению с гранатами, в общем, воинскому делу. А, какой подросток не хочет пострелять и повоевать, тем более, когда ему внушают, что СССР скоро исчезнет с карты мира, и будет новая Россия, где они займут ведущее место.
В каждой деревне был назначен староста из тех, кто готов служить новому порядку.
На жителей возложили обязанность следить за дорогами, зимой чистить снег, летом ремонтировать мосты и дороги.
Новая власть запретила жителям деревень держать собак и запирать избу на замок или запор даже ночью.

Оккупанты разрешили свободно хозяйствовать, даже позволили сохранять колхозы, если того желали крестьяне.
Первое время налогов не было, но от этого  крестьянам было мало пользы, если любой человек с оружием, будь то, немецкий солдат, полицай, партизан или просто грабитель, заходил и брал, всё из того, что ему приглянулось.
Всячески создавалась иллюзия законности и справедливости немецкого порядка.

Нюра вышла на крыльцо. Раннее майское утро веяло свежестью, но поднявшееся над горизонтом солнце уже ласкало теплом её лицо. Утренняя роса покрывала молодую траву словно инеем. Начала цвести черёмуха и аромат её цветов  приносил лёгкий ветерок. Нюра на мгновение почувствовала себя счастливой, как когда-то в детстве, когда в такое же раннее утро выходила из избы выгонять скот на пастбище.
- Щербаков Николай здесь проживает? Дома?, - четверо полицаев, широко распахнув калитку, подошли к ней, - Слышала или глухая? Щербаковы здесь живут
 - Вы бы ещё ночью пришли.  Он ещё спит.
Николай конечно уже не спал и, услышав голоса, начал одеваться. Потом положил в карман перочинный ножичек, краюху хлеба и вытащил из ящика комода справку с биржи. Вышел на крыльцо. Знакомых среди полицаев не было.
- Здрасте, господа немецкие полицаи. С чем пришли.
- Почему не явился на участок, как было велено сделать всем мужикам? Пойдёшь с нами, - и двое полицаев стащили его с крыльца, - Не вздумай бежать, пристрелим.
В участке его усадили за стол, и старший полицай положил перед ним листок, небольшой обрывок бумаги в пол-листа из школьной тетрадки и карандаш.
 - Пиши! Прошу принять меня в доблестную полицию Германии. Обещаю служить верой и правдой делу  немецкой власти.
- Но я уже служу новой власти, работаю в автохозяйстве, вот справка с биржи.
- Мне плевать на твою справку. Считай, что мы тебя мобилизовали.
Николай знал, чем грозит отказ и согласился. Он закончил писать и поставил подпись. Полицай вручил ему повязку полицейского,
- Ты должен носить её, не снимая. Оружие получишь, когда оформишь вступление в полицию  после проверки. С завтрашнего дня с утра приходишь сюда отмечаться и получать задание.
Когда на следующий день Николай подошёл к клубу,  где был участок, там стояла легковая машина, а войдя в участок, увидел своего односельчанина, Сергеева Гришку. Тот был одет в новенькую военную форму и выглядел настоящим немецким солдатом.
 - Я тебя жду, Щербаков. Сказали, что придёшь. Значит, так, - он обратился к старшему полицейскому, - Никаких заданий ему не давать. С завтрашнего дня его переведут в специальную команду при комендатуре.

Николая Щербакова зачислили в полицию, выдали немецкую форму и перевели на казарменное положение.
С семьёй он виделся редко. Появлялся ненадолго, только чтобы передать жене заработанные немецкие марки и кое-какие продукты, полученные   от «щедрой руки» бургомистра.

         Зима прошла в заботах и в страхах. Снег сошёл, и колхозники приступили к весенним работам.
         Немцы почти не появлялись. На фронте было затишье, и в этой глухой местности о ней словно забыли. Забыли о бомбах, снарядах, танках и самолётах.
         Всё бы было ничего, если бы ни происшествие, которое потрясло всех, и жителей, и оккупантов, и полицаев.
А, случай произошёл такой. Группа дезертиров, в которую входили и братья Кодашовы, в ночь на 22 июня, в годовщину начала войны, опившись самогона, решили поиграть в партизан. Скрытно вошли в Глушково и напали на полицейский участок, убив четверых полицаев. Затем окружили школу, где располагалась «учебка» полиции.  Подпёрли двери, облили здание со спящими подростками, бензином, и подожгли. Спастись не удалось ни кому.

Немцы ответили жестокой репрессией, начав карательную операцию в прилегающих лесах и в деревнях.
Стали хватать всех, кто как-то был причастен к комсомолу, партии, или были колхозными активистами и даже пионеров. Они были расстреляны ровно через два дня.
Немецкое командование не остановилось на расстреле. Начались поголовные аресты мужчин и молодых ребят. Только больных и стариков оставили в покое. Арестованным было предложено вступить в полицию. Кто отказывался, тех отправляли в лагерь для военнопленных. Ряды полиции существенно пополнились.

               





    Г л а в а      т р и н а д ц а т а я
               
        И с к а т е л и    к л а д а

В обязанность специальной команды из полицаев входила охрана комендатуры и борьба с подпольщиками и пособниками партизан.
Выполняя очередное задание Николай, как всегда, управлял грузовиком, в кузове которого сидела группа полицаев.
Направлялись в Некрасово по сигналу тамошнего старосты. Тот сообщил, что в одном из пустующих домов скрывается раненый партизан.
     При въезде в деревню из окна крайней  избы раздались выстрелы.
Полицаи повыскакивали из кузова и разбежались, окружая избу.
Николай присел за машиной, наблюдая за происходящим.
Он никогда не брал оружие на операцию, чтобы не принимать участия в убийствах людей. Командиру специальной группы объяснил, что винтовка, хотя и короче советского образца, трудно помещается в кабине и мешает вождению. На что тот обещал раздобыть ему пистолет или автомат.
Полицаи открыли стрельбу по окнам, а один из них подобравшись ближе, бросил внутрь гранату. Стрельба прекратилась. Полицаи, соблюдая крайнюю осторожность, вошли в избу. Партизан, совсем ещё мальчишка, лежал в луже крови на полу, его ноги были забинтованы.

Перед тем как залезть в кузов один из полицейских подошёл к Николаю,
- Совсем пацан, как мой сын, что удумал, тягаться с такой силищей. Видно комсомолец.

Грузовик не проехал и трёхсот метров, как заглох. Николай, выйдя из кабины, сразу заметил струйку, вытекающих из пробитого бака остатков горючего.
Он подпоясался куском шланга, взял канистру и пошёл через болото в сторону «большака» в надежде разжиться горючим. Полицаи не стали его ждать и зашагали по дороге в сторону города.
Николай шёл через «Сучье болото» по тропе, которую хорошо знал. Рассвело. Над болотом стелился понизу густой туман, скрывающий его почти до груди. Он перепрыгнул через небольшой ручей и, сделав несколько шагов, вдруг ощутил каким-то непонятным чувством, чьё-то присутствие. То, что он увидел через мгновение, сковало его, и он не мог от страха сдвинуться с места. По опушке, обходя болото, возвышаясь над туманом, шёл огромного роста человек, с большой, как туман белой, бородой, в рубахе, подпоясанной кушаком, за которым торчал топор. 

 


Мираж медленно приближался к Николаю и, не доходя шагов ста, свернул прямо в середину болота. Остановившись и повернув голову в его сторон, которого охватил ещё больший ужас, гигант  вытянул руку, указывая  пальцем на что-то, находящееся в болоте. Постояв так некоторое время, он развернулся и пошёл в сторону леса.  Войдя  в него, побрёл вглубь. Постепенно его силуэт растворился в, окончательно покрывшей всё, дымке.
Николай опустился на канистру и просидел, пока ни рассеялся туман.

На «большаке» он остановил грузовик. Водитель грузовика, войдя в положение Николая, и за пачку немецких сигарет нацедил из бака канистру бензина.
К машине Николай возвращался той же дорогой, с опаской оглядываясь по сторонам.

У машины стоял мужичок невысокого роста лет шестидесяти в затёртой до блеска кепке и в безрукавке из овчины поверх просторной холщёвой рубахи и штанов. На ногах были валенки с галошами.
- Здешний староста, Прокопий Кодашов. Это я сообщил о партизане, господин офицер, - он явно хотел польстить Николаю, - Чем могу помочь.

- Сам управлюсь, а вот, партизана надо бы похоронить по-христиански, совсем ещё ребёнок, - Николай еле сдерживался, чтобы не ударить по этой поганой предательской морде.

Пуля зацепила самый уголок у дна бензобака. Николай ввернул в отверстие подходящий по размеру болтик, размягчил смоченный в бензине кусочек хозяйственного мыла и замазал этой массой, оставшиеся щели вокруг болта. Кусочек мыла у него всегда был в запасе. Ещё при работе в МТС он прибегал к такому ремонту бензобака.

Возвращаясь, он испытывал угнетающее чувство вины за происшедшее в деревне и ненависть к старосте и полицейским, - «Чем я лучше, разве я ни служу фашистам. Всё надо с этим кончать», - и он провёл остаток пути в тяжёлых раздумьях.

Судьба решила за него. Вечером он приехал на велосипеде домой, чтобы заночевать. За ужином рассказал Нюре о увиденном на болоте,
- У меня точно, что-то с головой, такое привиделось.

- Погоди гадать. Я тебе кое-что покажу.

На полке, которая висела между окон, лежало несколько книг и старые школьные тетради. Нюра порылась и выбрала одну из книг.
- Взяла из избы читальни, ещё до войны. Это писатель Чехов. Здесь написано как то там, то здесь появлялся призрак монаха. Зря бы Чехов об этом писать не стал. Ни одному тебе призраки являлись. А, ещё скажу вот что, моя бабушка рассказывала, что есть такое поверье, что призраки охраняют клады. Может твой призрак тоже клад охраняет.
       
- Вспомнил. Мне об этом месте один странный старик рассказывал, француз. Там на Дальнем Востоке. Я не поверил, подумал он не в себе. Я про то уж и забыл, совсем забыл, а вот сейчас думаю, он, видать, правду говорил. Слушай, что он мне рассказал: где-то тут у нас спрятаны огромные сокровища, что настоящая карта и список сокровищ находится в потайном месте в шкафу. Помнишь, Нюр, шкаф, который стоял в кабинете директора школы. Раньше там помещица жила, а этот француз был домашним учителем. Ты знаешь у кого, Нюр? У моего батьки. Он и имена называл и деда мово и учительницы нашей, бывшей владелицы усадьбы. Но только теперь этот шкаф в канцелярии в комендатуре стоит.  Допустим, я смогу проникнуть в канцелярию во время ночного дежурства внутри комендатуры. Только сомневаюсь, что найду это потайное место.
      
- Тебе дед ни чего не рассказывал про это?
     - Да, рассказывал, только я не очень-то запомнил. Как я понял, нужно в одном из отделений нажать на верхнюю стенку и поднимется вверх ещё одно отделение. И в нём, как он сказал и карта, где всё указано и помечено, и список. Он говорил, огромные ценности спрятаны французами при отступлении из Москвы. Может не стоит? Риск всё-таки. Да, и правда ли это?
      - Думаешь, нет этого клада? 
- А, вдруг есть этот клад, лежит и ждёт меня. Не зря же призрак указывал мне на болото. Нет, я такой случай не упущу. Мы не знаем, какая жизнь будет, когда война закончится. Лишнее богатство не помешает. Если немцы победят, уедем в Америку и с сокровищами заживём как  баре. Если прогонят немцев, приду к нашим и скажу: нате вам подарок, всю оккупацию охранял. Не расстреляют, как думаешь? Я всё ж попробую, а вдруг, правда, всё это. Интересно!
Уже в следующее воскресенье, когда Нюра с сыном завтракали, к дому подъехал на велосипеде Николай. Когда он вошёл, Нюра сразу определила, что он находится в хорошем настроении.
- О, здорово! А, то я голодный, как волк.
Завтрак состоял из картофеля в мундире, репчатого лука и берёзового кваса. Берёзового сока Николай ещё в апреле набрал большую деревянную бочку.
Пока Нюра, обжигаясь, чистила картофель, Николай, по ходу дела, спешил поделиться с близким человеком своими новостями.
- Сегодня ночью дежурил внутри комендатуры, Со своим бывшим приятелем по МТС, подменился. Упросил за бутылку самогона и двадцать немецких марок. Когда стемнело, ни стоило большого труда открыть с помощью ножа дверь в канцелярию. Ну, и шкафчик, я скажу. Одних отделений не меньше двадцати. Час, а может и больше, потратил на поиски потайного места.  Много чего нашёл. Толком не смотрел. Поедим и посмотрим, что за бумаги.
Позавтракав, они сели по одну сторону стола и стали внимательно по порядку изучать трофеи. Трёхлетний Лёша с трудом влез на скамейку напротив и уселся в ожидании чего-нибудь интересного. И он не обманулся. Из бумаг выкатилась монета и повертевшись завалилась набок. Стало заметно чьё-то изображение. Все по очереди крутили и рассматривали монету.
 - Жаль, что не золотая, - Николай вручил монету Лёше, - На держи  награду за молчание. Ни кому не рассказывай,  что мы тут нашли.
 - Коль, а, кто это на монете, как ты думаешь.
Николай  взял монету и повернул к свету, чтобы лучше рассмотреть портрет,
 - Король наверно какой-нибудь ихний или полководец. Написано по иностранному.
 - Я, Коль, думаю – это Наполеон. О чьих сокровищах говорил тебе старик? Вот. Наполеон, Коль, точно.
 Стали по порядку изучать документы: кусок холста с рисунком треугольной шапки на карте;  несколько пожелтевших листков каких-то списков на иностранном языке; выцветшая от времени карта; незапечатанный конверт. 
      - Эх, найти бы того, кто французский знает. Что будем делать? 
      - Погоди, Коль, давай дальше смотреть.
      Аккуратно разложили карту, чтобы не порвать, они стали изучать.
      - Смотри, Коль, похоже, наша земля. Вот, Днепр, а здесь отмечено Некрасово.
       - Похоже.
       Карта оказалась подробной, но надписи были не понятны. И цифры, что они могут означать, они понять не могли.
       Николай вынул из конверта два листка. Это было письмо помещика Некрасова к своему сыну. В конверте кроме письма лежал чертёж.
       Прочитав письмо и рассмотрев чертёж, супруги повеселели.
      - Нам повезло. Смотри, Коль, это ж и искать не надо, иди и бери клад. А?
      - Возьмёшь, как же. Это ж «Сучье болото». Оно ж сейчас почти всё затоплено.
       - Ты уверен, что это именно то болото?
       - Конечно, я его всё исходил.
      - Смотри, а, вот эти крестики, два, перед большаком, что это, может тоже богатство закопано. Вроде, как столбик с ручками по бокам.
     - Я знаю, где этот столбик, но он не перед большаком, а за ним. Он всё время там мешается работам на поле. Пробовали вытащить руками - куда там. Откапывать не стали, а, что б плугом не наехать случайно, стали у него камни, что в пашне попадались, складывать. Приметное место. С него и начнём.
      Но поиски клада пришлось отложить, Николая перевели водителем к самому бургомистру.
«А, ни тот ли это Раменьи, о котором предупреждал дед», - подумал он, прочитав табличку на двери кабинета  бургомистра, и решил держать ухо востро.
Бургомистр хорошо владел русским языком, поэтому в поездках они чаще всего были вдвоём.
Хотя Николаю до этого не приходилось водить легковой автомобиль, он быстро освоился и уже через несколько дней лихо объезжал ухабы и рытвины на дорогах.
Свободного времени почти не было, даже спать приходилось урывками из-за поломок машины и ночных ремонтов.
Николаю показалось странным, что очень часто бургомистр приказывал ехать по просёлочным дорогам и при этом, поглядывая на лист бумаги, лежащий у него на коленях, крутил головой осматривая окрестности.
Причина такого поведения раскрылась, когда однажды бургомистр приказал остановить машину и развернув лист перед Николаем спросил,
- Посмотри, ни эта ли округа нанесена на эту карту?

Николай взглянул на карту и сразу определил, что она очень схожа с той, которую он достал из тайника, но в тоже время было много отличий, - «Значит, всё верно, как я и предполагал, это тот самый человек, которого предупреждал остерегаться дед», - он сделал вид, что очень внимательно изучает карту, при этом то и дело осматривал окрестность.
- Очень похоже, что это то самое место, но я, господин бургомистр, очень плохо разбираюсь в картах и могу ошибиться. Николай воспользовался случаем и тоже стал внимательно изучать местность вокруг, особенно, когда проезжали у места, где предположительно был закопан клад.

   У меня имеется хорошая мысля, - заявил Николай за ужином Нюре, когда в очередной раз приехал навестить семью, - Бургомистр давно просил подыскать место для захоронения немецких солдат, которые, случается, погибают от рук партизан и подпольщиков. Просил, чтобы место было ровное, сухое и не далеко от дороги. Я думаю, что вот это самое поле, о котором мы говорили, ему понравится. Начнут копать могилы, напрошусь на это дело, а там сообразим, как быть. Ты приготовь лопаты поострее и тачку. Сегодня же поговорю с бургомистром.
      Бургомистр место утвердил, и уже через несколько дней потребовались могилы. 
      Погода выдалась на славу. Стоял самый настоящий погожий почти летний день, не смотря на то, что был конец мая.
      Телега мягко катилась по ещё не совсем просохшей дороге, оставляя неглубокий след от колёс.
       Когда стали приближаться к «Облецовскому полю», Николай начал, не отрываясь следить, чтобы не пропустить то место, что отмечено на карте. И сразу заметил небольшой островок, покрытый высокой сухой травой,
       - Вот хорошее место! Там подходяще устроить кладбище, - и, не сдержавшись, добавил, -  Для многих хватит.
       Николай разметил землю и распределил работу, а сам направился к островку и сразу заметили торчащий среди камней столбик, - «Точно, это самое место. Сегодня же придём с Нюрой ночью и будем копать».
      
       Работы закончили, когда было готово четыре могилы.
      Напротив Филиппово Николай соскочил с телеги и скомандовал,
      - Вы давайте в холм, доложите своему начальству, что всё сделано как надо, а я  подготовлю берёзовые брёвна для крестов и заночую здесь у своих.
Он смастерил из молодых берёзок несколько крестов. После ужина погрузил их на тачку и отправился вместе с Нюрой к месту поиска клада.

Коротка ночь в мае. Несмотря на поздний час, было светло. 
Они отбросили от вкопанной пушки наваленные горкой валуны и принялись за работу. Почти полностью отрыв её присели отдохнуть на край ямы.
Вдали на дороге показались лучи фар, и через несколько минут на большаке, напротив, остановился крытый грузовик и мотоцикл с коляской. Ночь была не такая уж тёмная, и Николай различил среди выпрыгнувших с кузова шестерых полицаев и двух немцев на мотоцикле. Из кабины грузовика вылез ещё один человек. Все уверенно направились в сторону раскопок. Когда впереди идущий человек заговорил, Николай сразу узнал голос бургомистра. 
      - Что, Щербаков, решил меня провести. Меня барона Раменьи? Ты, деревенщина необразованная. Меня потомственного барона ещё никому не удавалось обвести вокруг пальца. Я уже в самый первый раз, когда показывал тебе карту, сразу понял, что это место тебе знакомо. Но ты не соизволил мне об этом доложить. Захотел поживиться за счёт меня. С того самого дня я установил за тобой слежку. Но ты мне сам помог, когда предложил это место для немецкого кладбища. Я сразу догадался и принял твой выбор, понял, почему именно это место ты показал и вызвался организовать работы. Неужели бы не нашлось места лучшего рядом с городом. Поэтому и выделил тебе своих людей вот этих самых. Вглядись. Подойдите-ка ближе. Вот они твои землекопы. Когда мне доложили, что ты решил заночевать в деревне, мне стало ясно: ночью ты будешь здесь. Глупец, вздумал тягаться с бургомистром. Но я великодушен: за то, что ты помог мне найти то, что я искал, я не повешу вас на улице посреди вашей деревни, а расстреляю здесь сейчас. И бросим ваши трупы вон в те заготовленные для немцев могилы.
Бургомистр хотел ещё что-то произнести, но не успел. Ночную тишину разорвал залп из винтовок и автоматные очереди. Немцы и полицаи не успели даже приготовить к бою своё оружие, как оказались с пробитыми пулями телами на земле. Последний из них, водитель грузовика, был застрелен, когда попытался завести мотор.
Всё это время боя супруги лежали на дне вырытой ими ямы и не понимали, что происходит.
Когда всё стихло, то на фоне светлеющего неба они увидели склонившегося над ними человека в фуражке офицера Красной Армии,
     - Ну, что обделались, прихвостни немецкие!
     - Мы свои. Мы из деревни. Нас привезли сюда, чтобы мы копали. Заставили, - поспешил оправдаться Николай.
     «Хорошо, что я снял немецкую форму и переоделся в своё. Лежать бы мне здесь вместе с этими», - пробежала мысль в голове Николая, и он невольно посмотрел на убитых.
      - Заставили, а что ж с немцами не воюешь, склонился офицер над Николаем.
      - Так, как-то не получилось. Попал в окружение, вернулся домой. Куда деваться. Я вообще-то давно хотел уйти к партизанам. Да вас разве отыщешь.
      -Ну, что же, считай, что ты в отряде. Придём на базу примешь партизанскую присягу и вперёд бить немецких гадов.
      - Я с радостью, вот, только бы жену проводить, ночь…
      - Ну, что, баба, забирай свою тачку и иди в свою деревню, пользуйся тем, что я сегодня добрый.
      Николай вылез из ямы и помог вылезти Нюре.  Хотел бросить лопаты на тачку, но его остановил окрик офицера,
      - Лопаты оставь. Пошевеливайся, пока я не передумал.
      Николай поспешил выполнить команду, и отойдя с Нюрой на несколько шагов обнял прощаясь и прошептал на ухо,
      - Прибереги бумаги. Может, понадобятся ещё. Как-нибудь зайду, заберу. Лучше мамке моей передай. Поняла. 
    Партизаны начали интенсивно работать лопатами, чтобы узнать причину ночных раскопок. Когда копали, обнаружили человеческий скелет.
- Видно клад спрятан. Всегда рядом клали покойника по поверью, чтобы охранял сокровища, - заметил один из партизан.
 Лопаты обо что-то застучали. Когда с расширили яму и  обнаружили большой валун, поняли , что копать дальше нет смысла.
Офицер приказал останки покойника опустить в яму и засыпать, установив обратно пушку, как стояла, вместо памятника,
- Кто знает, может быть, этот человек достоин большего, а не этой скромной могилы.

Когда над полем рассеялся лёгкий утренний туман, и в небе запел жаворонок, из леса показалась стая волков и стала медленно с опаской, с остановкой подкрадываться к месту ночного боя, и только длинная автоматная очередь с подъезжающего к стоящему грузовику мотоцикла, спугнула их.

Нюра выполнила просьбу мужа. Тщательно завернула в кусок холста конверт с письмом помещика Некрасова и со схемой нарисованной им, опустила в горлач и присыпала сверху сушёной  малиной. Остальные бумаги и холст положила в футляр из-под гармони и отнесла  в конец усадьбы, в «щель».
Когда Нюра рассказала свекрови о ночном происшествии и попросила спрятать принесённые документы, Александра разволновалась,
- Ой, что будет, что будет… Нюра, тебе нужно немедля перебираться ко мне. Ты говоришь, партизаны расстреляли немецкий патруль и полицейских, Коля ушёл с ними в лес. Немцы  обнаружат убитых и, определив, что среди них нет  Коли, обязательно придут к тебе. Не думай, забирай Лёшу и ко мне. В случае чего у меня есть, где спрятаться.
Сборы были не долгими, и уже на следующую ночь Нюра с сыном на руках вошла в избу Александры.
               


               







          Г л а в а      ч е т ы р н а д ц а т а я
               
               О б о р о т е н ь

Давно ходили слухи, что в окрестных лесах объявился майор Красной Армии Малышев и стал объединять отдельные группы мужиков, скрывающихся в лесах, в один партизанский отряд. Ему это удалось, и образовался опасный для немцев отряд.

 
Это заставило фашистов проводить карательные операции, что нарушило сложившееся в округе спокойствие.
Дезертиров, которые не хотели вступать в отряд, Малышев судил своим партизанским судом, и чаще всего их приговаривали к расстрелу.
      Малышев был не тем за кого себя выдавал. Сын следователя российских правоохранительных органов, того самого, который вёл дело об убийстве в некрасовской усадьбе, и сфабриковал дело так, что виновным оказался  гувернёр  француз Жак Поль Бертье. Это произошло из-за того, что в ходе следствия и обысков ему стала известна истинная причина приезда француза в Россию. В его руки попали документы, подтверждающие, что вблизи деревни Некрасово по приказу самого Наполеона во время бегства из России были спрятаны огромные сокровища.
Перед смертью отец Малышева поведал сыну о кладе и передал ему имеющиеся у него доказательства.
После Октябрьской революции Малышев эмигрировал во Францию, где после окончания юридической академии был принят на работу в парижскую полицию.
Когда гитлеровская Германия оккупировала Францию, он предложил немецкой разведке свои услуги и передал имеющиеся к него сведения о парижском антифашистском подполье.  Доказав этим свою преданность Рейху, он был зачислен на службу в Абвер в звании лейтенанта германской армии.
Работая в разведке, он делал всё, чтобы попасть на восточный фронт с единственной целью: выполнить завещание отца о сокровищах Наполеона. Ему повезло, и его перевели на восток Смоленской области.
Под личиной советского офицера и коммуниста он стал выполнять задание немцев по уничтожению партизан и выявлению скрытых врагов рейха, путём вовлечения их в партизанское движение, а затем передачи сведений об образованном отряде карателям. Таким образом, он оказался причастным к гибели многих советских граждан.
 Малышев определил давно, что сокровища где-то здесь в этом болоте и на этом месте, когда сравнивал с военной картой этого района свою карту, которую ему передал отец перед смертью со словами: «Там спрятаны огромные богатства. Найди их». Поэтому он перебрался с отрядом, поближе, к этому месту и ждал, когда просохнет болото, и подвернётся удобный момент начать поиски.
Когда наблюдавшие за движением по «большаку» ему доложили, что немцы затеяли какие-то раскопки на «Облецовском поле» и, что даже ночью продолжили копать, Малышев понял, кому-то тоже известно о сокровищах.

Дозорные из партизан привели в землянку к командиру человека, который шёл в сторону расположения партизанского лагеря. Этим человеком оказался связным городского подполья, который сообщил, что готовится колонна с продовольствием для отправки в действующую немецкую армию, и назвал дату отправки колонны.
Связник испробовал партизанской каши, не теряя времени, попрощался с Малышевым и другими партизанами  и, пожелав всем удачи, покинул лагерь.
На следующий день Малышев построил партизан, чтобы сообщить о поступивших от связного новостях,
- Товарищи, из центра партизанского движения нам приказано захватить немецкую колонну с продовольствием, а если не удастся. Времени на подготовку остаётся мало, поэтому надо очень постараться, чтобы успеть. Я предлагаю, не откладывая в долгий ящик, приступить к формированию групп подрывников и заготовкой взрывных устройств. Это затрудняется ещё тем, что связной сообщил о готовящейся против нас карательной операции, так как немцам стало известно местонахождение нашего отряда. После того как мы убили бургомистра и его охрану фашисты не успокоятся пока ни расправятся с нами. Пощады от них ждать не приходится. Поэтому, чтобы не сорвать ответственное задание, я решил поменять место дислокации отряд, это район Машков, так местные называют заболоченную и заросшую кустарником и мелколесьем местность. Там среди болот есть заброшенная деревенька, к которой ведёт еле заметная дорога, в ней и устроим нашу партизанскую базу. Выступаем сегодня же. Отряд поведёт мой заместитель Иван Японков, я подготовил для него подробную карту. Мы же с Николаем Щербаковым отправимся в разведку к месту перехвата немецкой колонны, я хочу лично обследовать мост через речку Соль на предмет установки мины. Щербаков же, он, можно сказать, опытный шофёр определит, где и как лучше перегородить дорогу грузовикам.
 Малышев всё хорошо продумал, поэтому и придумал историю о задании из центра и о карателях. Он отправил отряд в Мошки, чтобы потом доложить немецкому командованию о месте нахождения партизан и убить этим двух зайцев: уничтожить большую группу врагов Рейха и возможно получить очередное звание или железный  крест и одновременно избавится от свидетелей о нахождении клада. 
Щербакова Малышев оставил при себе, имея на то особую причину. Ещё там, на поле, он  сразу понял, что не зря Щербаков вместе с женой ночью устроил раскопки. Он сохранил им жизнь, надеясь через них выйти на место, где спрятаны основные богатства, которые отмечены на имеющемся у него плане, но слишком уж неточном.
 Малышев пригласил Николая в свою командирскую землянку и усадил за стол. Поставил на стол неполную бутылку самогона, две алюминиевые кружки и крупно нарезанное сало.
- У меня к тебе, Щербаков, имеется серьёзный разговор. Он касается клада, о которого ты имеешь сведения.
- Я уже говорил, что это полицейские...
Но Малышев не дал Николаю договорить,
- Советую помолчать. Будешь говорить, когда выслушаешь меня. Не придётся врать и придумывать небылицы. Я о тебе навёл справки. Помнишь того человека из подполья? Так, вот, он сообщил совсем не то, что я объявил всем. Он принёс сведения о тебе, и сведения эти для меня очень даже приятные. Ты уже давно сразу после того как дезертировал из Красной Армии работаешь на немцев, а после вступления в полицию зачислен в спецотряд. Отряд отмечаю карательный, и ты принимал участие в его операциях. Предлагаю сотрудничать и вмести заняться поисками клада. Это единственно приемлемый для тебя выход. Представим себе, ты найдёшь эти сокровища, и что? Да первый немецкий солдат, который узнает об этом, тут же пристрелит тебя, чтобы завладеть ими. Да что немцы, даже полицейские с которыми ты служишь немцам, поступят так же. У меня же связи и совсем другие возможности. Я доверяю тебе и сообщу кое-что интересное. Я не имею никакого отношения к Красной Армии, я офицер немецкой разведки и выполняю особое задание командования. Поэтому через два дня максимум через три наш отряд после прибытия на указанное место будет уничтожен в ходе карательной операции. По моей просьбе в живых не оставят никого. Как видишь мы с тобой на одной стороне, и ты должен мне довериться. Теперь говори, но только не про то, что тебе ничего неизвестно о кладе.
Николай был весь в сомнениях: - «Откажусь – пристрелит как предателя, соглашусь – что ему помешает избавиться от меня, когда найдём клад».
- Я действительно добыл карту и ещё какие-то бумаги, но все надписи на непонятном языке. Может быть, и будет результат, если перевести и прочитать написанное. Но, как же наши диверсии и убийства немецких солдат, Вы же в этом тоже принимали участие.
- Заверяю тебя, я никогда не стрелял прицельно. Ваш советский вождь что говорил: «Лес рубят - щепки летят», а наши вожди считают: «Цель оправдывает средства».
С каждым словом Малышева внутри Николая нарастала ненависть к этому русскому, давно продавшему свою родину, циничному убийцу, а по сути мстительному и алчному подобию человека. Возможно, так бы он охарактеризовал этого человека, если бы умел  описать возникшие у него чувства. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации, - «Что делать? Что делать? Как спасти партизан, которым грозит гибель. Должен быть выход, но какой. Эта фашистская сволочь не даст их предупредить. Гад. Ненавижу. А, я-то кто разве не такой как он разве не служу фашистам. Не испачкан в крови, но всё равно предатель и трус. Хватит надо с этим кончать. Это будет самый главный и важный поступок, Коля, в твоей жизни».
Малышев прервал минутное молчание,
- Что молчишь? Принимаешь моё предложение?
- У меня есть выбор? – голос Николая дрожал, - Мне не очень-то хочется отправиться за нашим отрядом.
- Выбор, Щербаков всегда есть, только у тебя - между жизнью и смертью. Лучшего, чем то, что я предложил, для тебя быть не может.
Николай направился к выходу.
- Ты куда?
- Пойду, проветрюсь. Чтой-то мне нехорошо от всего услышанного. А на счёт Вашего предложения, господин офицер… Я согласный.
Николай подошёл к двери, схватил вдруг винтовку, которую здесь приставил к стене, когда входил, развернулся и передёрнул затвор.
Два выстрела прогремели почти одновременно.
 
Среди ночи у избы Александры остановилась подвода. Первой к окну подошла Нюра. Ночи в начале лета коротки: на западе только-только погас закат, а на востоке уже забрезжил восход. Поэтому она хорошо разглядела человека соскочившего с телеги. Это был тот самый командир партизан, который забрал с собой Николая. Нюра быстро натянула на себя платье и замерла в ожидании.
Малышеву пришлось пригнуться, чтобы войт в избу. Он был в форме офицера Красной Армии, а на плече висел немецкий автомат,
- Вы Щербакова жена Николая Щербакова.
 Нюра еле удержалась на ногах в предчувствии чего страшного.
- Я с плохой новостью. Крепитесь. В стычке с немецким патрулем Ваш муж погиб. Его тело там на подводе.
Нюра, не помня себя, выбежала и даже при слабом свете сразу узнала такое знакомое лицо Николая. Она бросилась ему на грудь и зарыдала.

После похорон Нюра перебралась в свою избу и занялась запущенным из-за последних событий огородом. Работа, хлопоты по хозяйству и забота о сыне в какой-то степени отвлекали от печальных мыслей, но долго ещё подушка каждую ночь будет мокрая от слёз. Более всего  она страдала, когда трёхлетний Алёша глядя в окно увидит проходящего мимо избы мужчину и указывая на него пальцем вопросительно смотрит на неё повторяя: - «Папа! Папа!». От этого её сердце просто разрывалось от переживаний, и она сама была готова поверить, что вот откроется дверь и войдёт Николай как всегда весёлый и скажет: - «Встречайте хозяина».

Малышев продолжил своё гнусное дело и занялся формированием нового партизанского отряда. Он  продолжал выявлять среди жителей мужчин, недовольных фашистской властью и готовых бороться с врагом с оружием в руках. Отряд быстро увеличивался, особенно на фоне известий о победах Красной Армии на фронтах войны.
Занимаясь своим главным делом партизанами и борьбой с антифашистским подпольем, он ни на минуту не забывал о кладе. Первым делом он решил наведаться к вдове Николая Щербакова и попробовать выведать у неё что-либо об этом. В одну из дождливых июньских ночей он пришёл к ней в сопровождении двух партизан, лично знавших Нюру, чтобы вызвать к себе с её стороны большее доверие. Передав ей гостинец для сына, кулёчек с сахаром, он сразу приступил к делу,
- Не буду терять время и перейду к цели нашего визита. Николай перед смертью… Я тебе глубоко сочувствую… Рассказал мне, что ему удалось добыть у немцев какие-то важные документы и просил забрать их у тебя, он сказал что надеется что они принесут пользу нашей многострадальной стране.
Малышев надеялся, что его придумка сработает, и не ошибся.
- Да, я знаю про документы. Коля выкрал их из кабинета коменданта. Они спрятаны. Я принесу, - накрывшись клеёнкой, Нюра поспешила во двор. Она не пошла сразу к «щели», а завернула сначала на сеновал, построенный из жердей и крытый соломой. Даже партизанам ей не хотелось открывать место, где спрятана коза. Убедившись, что за ней не следят, вышла из сарая и побежала на край усадьбы.

- Вот, - Нюра поставила футляр от гармони на скамейку.
Малышев, щёлкнув замками, открыл футляр, мельком взглянул на содержимое и обратно закрыл,
- Да, это наверняка то, о чём говорил Николай. От себя лично и от имени командования выношу тебе благодарность за то, что сохранила такие важные документы. Ещё раз приношу свои соболезнования.
Попрощавшись с Нюрой, партизаны ушли.
Нюра готовилась продолжить прерванный сон, как вдруг вспомнила о бумагах, что у свекрови, про которые она спросонья, впопыхах совсем забыла. Она порывалась догнать ночных гостей, но передумала: - «Може и к лчшему, что так вышло. Партизаны могут затерять бумаги. Их и убить могут. Погожу пока. Пусь лежать до поры до времени у свекрови».

Малышеву без труда удалось прочесть попавшие в его руки документы, так как он прекрасно владел французским языком. Его руки задрожали, когда он стал читать списки драгоценностей. Вспомнив про пушку, которую там вкопали, решил при первой же возможности её как следует замаскировать. Он развернул карту, она полностью совпала с картой знакомого ему района, отражённого на его планшетке. Но быстро наступило разочарование, когда он понял, что, видимо, бывший владелец карты тщательно заштриховал цифры, указывающие на расстояния между объектами. Малышев немного подумал, оторвал ту часть карты, где была нарисованы пушка, и сжёг её, чтобы больше никто не мог воспользоваться этим, указанным в ней, ориентиром.
Возможности свободно заняться поиском клада не было, и Малышев решил его отложить до лучших времён. Основной его расчёт был на победу Германии, но события развивались совсем по-другому.

Когда советские войска освобождали Холм-Жирковский район,  Малышев не стал уходить с отступающими немецкими частями. Он понимал, что в этом случае будет сложно вернуться сюда после войны, чтобы продолжить поиски клада. Его партизанский отряд, который он не успел сдать фашистам, вошёл в состав действующих войск. Ему не пришлось повоевать со своими хозяевами, чему он был очень рад, так как его направили на службу в органы НКВД. Он был назначен начальником районного отдела НКВД в Холм-Жирковском, как специалист хорошо знакомый с событиями, происходящими здесь во время оккупации.
Задача этого отдела была в выявлении пособников фашистов и их агентов, а также  поиск дезертиров и полицаев, скрывающихся в лесах. Эта работа была Малышеву по душе. Многие невиновные были осуждены с его подачи.

Как только Холм-Жирковский район был освобождён и фронт продвинулся к Смоленску, на уцелевшем кирпичном здании, где расположился райисполком, был растянут транспарант: «Всё для победы, всё для фронта».

Что могли отдать фронту люди, которые еле-еле могли лишь обеспечивать своё существование. Не было слышно ни песен, ни смеха. Опустошённую войной землю было нечем обрабатывать: ни техники, ни лошадей. Поля, распаханные снарядами, покрытые воронками, изрезанные окопами и напичканные минами, вызывали гнетущее состояние.
Только русские женщины, а они были основной рабочей и тягловой силой, могли, преодолевая неимоверные трудности, выжить после такого потрясения всего жизненного уклада.
Трудились с раннего утра до позднего вечера. Женщины, подростки, старики и даже пятилетние ребятишки и те уже участвовали в восстановлении нормальной жизни в деревне. Всё было направлено только на одно, выжить во, чтобы то ни стало.

Отпраздновали победу и в колхоз стали возвращаться мужики, но многие так и не вернулись, кто погиб, кто пропал без вести, а кто-то остался на чужбине. Многие, ища лучшей доли, вербовались на стройки севера и Сибири осваивать новые земли. 


С большим трудом пережили 1946 и 1947 года. Продуктов и запасов кормов едва хватало до сева. Скоту скармливали всё: солому, мякину, берёзовые и еловые веники, даже солому с крыш. Коней приходилось подвешивать, чтобы не упали.
Люди ели всё, что только могло как-то утолить голод: почки и листья липы, лебеду, ростки полевого хвоща, корни камыша и репейника, сныть, цветы клевера, цветы и литья одуванчика, а с наступлением лета грибы и ягоды. Заваривали чай из еловых веток, что могло спасти от цинги. Но особо выручала поросль крапивы на развалинах опустевших деревень. Со скотом было проще, его при появлении первой зелени начали выгонять на луга. Все с нетерпением ждали хоть какого-нибудь урожая. Семена в основном были съедены. На приусадебных участках высаживали картофельные очистки. Не закапывать же еду в землю. Основная пища рубленая с крапивой картошка. Начался страшный голод. Дефицитом была даже соль, которой спекулянты торговали по цене золота. Ни сахара, ни крупы, ни муки. Купить продукты было негде, да и не на что. Колхоз выплачивал за трудодни копейки.
Открывшийся сельмаг мало что мог предложить колхозникам.
Родственники и соседи помогали друг - другу, чем могли, обменивались съестным и одеждой, помогали в обработке усадьбы.
От голодной смерти это не спасало. Первыми стали умирать старики.
Территория сельского кладбища только за эти года увеличилась почти вдвое.

Нюра, бывая у свекрови,  много раз перечитывала письмо помещика Некрасова сыну и изучала нарисованную им схему. Она прекрасно знала Сучье болото. С самого детства исходила его вдоль и поперёк, собирая клюкву. Как-то выбралась взглянуть на то место, обозначенное на схеме крестиком, но не смогла подойти близко. На месте болота от обильных дождей образовалось большое озеро.
Каждый раз просматривая документы она задумывалась: - «Ни сообщить ли об этом кладе районному начальству? Вдруг действительно, там лежит большое богатство? Деньги сейчас так нужны стране». Нюра приняла решение пойти на приём к председателю райисполкома и рассказать о кладе. Подвернулся подходящий случай, председатель попросил её отнести в райисполком  отчёт о выполнении колхозом квартального плана. Она передала отчёт секретарше и хотела уже попросить записать её на приём к председателю Райисполкома, как дверь его кабинета открылась, и вышел Малышев. Он был одет в форму старшего майора НКВД. 
- Гражданка Щербакова? Очень кстати встретил Вас здесь. Давно хотел с Вами поговорить, но не хотелось вызывать Вас повесткой. Пройдёмте ко мне в кабинет. Это рядом, с другого входа в здание.

Поиски клада были безуспешными, и Малышев до этой встречи подумывал арестовать Нюру Щербакову и потрясти её как следует, предполагая, что она знает ещё что-то о кладе и  скрыла это от него.
Войдя с Нюрой в свой кабинет, он перво-наперво предложил ей чай с конфетами, подробно расспросил о её хозяйстве, о сыне, о делах в колхозе. Предложил ей взять пакетик конфет для сына. Ещё до входа к кабинет он решил не требовать с наскока ответов на интересующие его вопросы, а сначала наладить с Нюрой доверительные отношения, и для этого был повод.
Малышев взял со стола первую попавшуюся папку,
- В этой папке гражданка Щербакова лежит куча  анонимных и не анонимных заявлений на тебя. В них о том, что ты вместе с мужем сотрудничала с фашистами и выдавала им коммунистов и комсомольцев. Этого вполне хвати, чтобы отправить тебя в тюрьму, а твоего сына в детский дом. В Смоленске проходит большой судебный процесс, судят предателей, полицаев и дезертиров. На тебя уже тоже пришёл запрос с требованием доставить тебя в суд, чтобы привлечь к ответу. Сама понимаешь, есть за что. Вспомни службу мужа в полиции. И попади в руки судьи эта папка, то тюрьмой не отделаешься.

- Да, Вы же знаете, он потом в партизанах был.

- Это верно, но кто будет разбираться? Но ты не переживай. Я-то знаю всё про него, поэтому  и направлю тебя как свидетеля.
Малышев врал, её действительно вызывают как свидетеля и без его представления.
- Ты только подтверди на суде, что мой отряд, в котором состоял твой муж, храбро сражался с фашистами, что население не грабил, что партизаны отряда почти все геройски погибли. Ну, и обо мне несколько хороших слов неплохо бы сказать. Если так сделаешь, всё обойдётся.

Когда Нюра ушла, Малышев достал из ящика  стола и ещё раз прочитал доставленную ему повестку с предписанием немедля прибыть в Смоленск, в следственную комиссию для дачи показаний.

На процессе Нюра выступала свидетелем.
Процесс проходил в зале чудом сохранившегося кинотеатра. За построенной по этому случаю решёткой  сидели обвиняемые, около тридцати, в основном из Холм-Жирковского района, многих из них она знала.
Вопрос суда был один: помнит ли она о каких-либо злодеяниях, совершённых обвиняемыми по отношению к местному населению или к нашим военнопленным, когда они сотрудничали с фашистами.
 Нюра конечно помнила злодеяния некоторых обвиняемых из тех, кто служил в полиции на территории их колхоза, но не стала об этом рассказывать, понимая, что вынесет им смертный приговор, тем более  братьев Кодашовых среди них не было. Сказала только, что мало что видела, ей с малым ребёнком было не до них, что про отряд Малышева, где сражался её муж, может сказать только хорошее, что партизаны, как один, не пожалели своих жизней, борясь с фашистами в их тылу.

После встречи с Малышевым и последовавших за ней событий Нюра, посоветовавшись  со свекровью, решила отложить на время свой поход к районному начальству по поводу клада.
Малышев со своей стороны не бросал надежды выведать у Щербаковой что-либо о кладе. При каждой, как бы случайной встрече, не было такого, чтобы он не заговаривал о её муже, о документах, которые она ему передала, но ничего нового не услышал.

После нескольких недель бесполезных поисков сокровищ Малышев решил воздействовать на Щербакову с помощью закона. Однажды рано утром он прислал к ней милиционера, чтобы тот привёл её в районный отдел НКВД. Когда Нюра вошла к немку в кабинет он сходу, не предложив ей присесть, приступил к делу.
- Ваше имя и фамилия, гражданка.

- Щербакова я. Нюра. Вы ж знаете.

- Прошу назвать себя полным именем.

-  Щербакова Анна Петровна.

- Место жительства?

- Так, Филиппово, деревня Филиппово.

- Где и кем  работаете?

- Так, у колхозе: где скажуть. Чаще в поле на свёкле да на льне.

После каждого ответа Нюры Малышев медленно записывал сказанное ею в лист бумаги, лежащий перед ним, что вызывало у Нюры нарастающее волнение. Этого Малышев и добивался.
- Гражданка Щербакова, мне поручено провести официальное дознание по поводу документов переданных Вами мне после гибели вашего мужа. Вы вызваны мной на допрос, как свидетель, возможно  знающий то, что  могло быть скрыто им от Вас и от государства. Меня интересует всё, что как-то связано с этими документами. Предупреждаю Вас, что Вы несёте уголовную ответственность за дачу ложных показаний и сокрытие каких-либо сведений от следствия. Отвечайте, что вам известно по данному делу.
Нюра была в смятении, не зная, что решить. Конечно, он напугал её уголовным делом, но с другой стороны она помнила слова свекрови: «Расскажешь про клад – клад присвоють, а от тебя, как от свидетеля избавются».
- Что я могу сказать, гражданин начальник. Муж со мной об этом не говорил, а я и не интересовалась. Поэтому я ничего не знала, до той самой ночи, когда Вы привезли его мёртвого и попросили передать бумаги, спрятанные Николаем. Совершенно ничем не могу Вам помочь.
Нюра подождала, пока Малышев запишет её показания.
- Можно вас спросить?

- Спрашивай. Что за вопрос?

- А, что нашли ценности, о которых сказано в них, ну в тех бумагах.

«Вот ты, дура, и проговорилась. Откуда ты знаешь про ценности? Об них разговора в ту ночь не было. Давай Малышев, давай раскручивай», - обрадовался он удаче,
- К сожалению, не удалось бумаги оказались не полными, да и нет может быть никаких ценностей. Скорее всего, зазря мы хлопочем, государственные деньги тратим.

- Нет, должно быть много чего. Карета была тяжёлая,  иначе не провалилась бы под лёд.

- Ценности говоришь? Карета говоришь? Под лёд говоришь?

Нюра поняла, что от волнения потеряла осторожность и проговорилась.

- Откуда же Анна Петровна известно Вам, что в бумагах шла речь о ценностях, и где это нашла ты сведения о какой-то карете? - Малышев повысил голос,
- Говори или сейчас же арестую и отправлю в камеру до суда! Ну!
 
Нюра лихорадочно думала, как исправить свою оплошность, не находила слов для ответа.

- Ну, что молчишь или опять хочешь скрыть от следствия то, что знаешь?

- Да, я не говорила,  виновата, но я своей глупой бабской башкой думала, что эта бумага не важная. Она завалялась в вещах Николая, лежала в его чемоданчике с шоферским инструментом.

- Что за бумага? Рассказывай.

- Дак, это… письмо, давнишнее письмо, от какого-то помещика сыну на фронт, как я поняла, в нём он и пишет о возможных богатствах в карете, которая провалилась под лёд. И что он запомнил то место. И когда сын приедет, вместе попробуют поднятье её из болота.

- В нём сказано что-то о месте, где она затонула?

- Нет, гражданин начальник, ничего боле, вот те крест.

- Хорошо поверю тебе и в этот раз, но если что-то  скрыла, пощады тебе не будет. Сегодня же. Нет, уже стемнело, завтра принесёшь это письмо, передашь только мне, лично в руки.

- Да, я ещё совсем забыла.

- Ну, ну, говори.

- В конверте лежала монета, большая такая.

- Что? Золотая?

- Нет, такая зелёная може медная или ещё какая, с ней сынишка в «расшибалку» с ребятами играет. Забава такая, Вы верно знаете.

Малышев помнил эту игру. Однажды он проиграл в неё целую горсть мелочи городским мальчишкам, за что был выпорот отцом.
- Монету тоже принеси.

Малышев, конечно, не поверил Нюре. Опытный разведчик и физиономист по её виду и мимике уверился, она что-то скрывает. Он решил найти повод для обыска в её доме и всё там перетрясти.

               

         Г л а в а    п я т н а д ц а т а я

         Р а з о б л а ч е н и е


В кабинет смотрительницы музея-усадьбы «Грибоедова» вошёл мужчина в кожаном пальто и в форменной фуражке лётчика.
- Добрый день. У меня к Вам имеются вопросы. Могу я с Вами переговорить.

- Да, да, конечно, раздевайтесь, присаживайтесь.
 
Когда мужчина снял пальто,  она увидела на нём погоны полковника, а на груди блестели награды.
- Я Вас узнала. Вы в сорок первом оставили у нас в усадьбе переждать нашу общую беду Вашу семью: жену и двоих детишек. Буду очень рада, если они живы и здоровы.

- О них я и хочу поговорить. Они пропали, Мои попытки их найти ни к чему не привели.  Расскажите, долго ли они здесь жили, что с ними произошло, и где они могут быть сейчас?

- Конечно, конечно.  Где-то через пару месяцев, как Вы их оставили, к нам наведались партизаны, вроде как проверить, ни скрываются ли у нас дезертиры. Всех опросили и, когда старший из них узнал, что в усадьбе проживает, спасаясь от немцев, семья командира Красной Армии, он очень удивился и предупредил всех, чтобы  никому об этом не рассказывали. Если, мол, узнают немцы, то это может кончиться очень плохо. Через несколько дней, под вечер, он пришёл опять, но уже одетый в нашу форму, похоже, офицерскую, я не очень-то в этом разбираюсь. Позвал Вашу жену и заявил, что командование решило переправить её с детьми самолётом через фронт, и что нужно спешить и не тянуть со сборами. Ваша жена спросила: можно ли забрать вещи. Он разрешил забрать всё, что считает нужным, и что  бойцы помогут отнести и погрузить в подводу. Вот и всё, что я могу рассказать.

- Вы случайно не знаете фамилию этого командира, звание, род войск?

- Да, знаю. Я, когда они уходили, спросила одного из них, кто их командир. Минутку, сейчас найду.
Смотрительница покопалась в ящике стола,
- Вот, майор Малышев .

- Очень Вам благодарен, - и полковник протянул ей плитку шоколада, - Ни подскажите, где располагается  Ваше районное начальство?

- Разумеется, подскажу, в Холм-Жирковском, от нас выезжаете на большак и сворачивайте направо, проедете мимо озера, затем переедете мост через Днепр, у деревни Козариново, а там до Холма рукой подать.

Полковник поблагодарил и ушёл, так и не испив приготовленного ему в ходе разговора чая.

Въехав в Холм, водитель «эмки» полковника Романова легко разыскал районное отделение милиции. 
Дежурный, выслушав Романова и узнав, что дело связано с партизанами, сразу посоветовал обратиться в особый отдел районного НКВД, который, как раз,  находится в здании райисполкома.
- Я с удовольствием  бы помог герою фронтовику, но не располагаю какими-либо сведениями о партизанах. Всеми делами, связанными с войной, тем более, с партизанами, ведает НКВД, только там сможете что-то узнать об интересующем Вас партизанском отряде.

Романов вошёл в дверь с надписью: «Начальник особого отдела НКВД». В небольшой приёмной за пишущей машинкой сидела пожилая женщина и медленно, неумело что-то печатала. Она на секунду отвлеклась от своего занятия,
- Подождите минутку, начальник скоро освободиться.

Романов присел на единственный стул, имеющийся в комнате, кроме того, на котором сидела секретарша. Он нетерпеливо ёрзал в ожидании и, чтобы чем-то скоротать время, стал разглядывать женщину, затем вид за окном, и тут его взгляду попалась стоящая у двери вешалка. с массивным круглым основанием и точёной  деревянной стойкой с несколькими крючками. На одном из них висело плюшевое полупальто, а на другом женское пальто с небольшим меховым воротничком и меховой отделкой на рукавах. Глядя на него, Романов вспомнил, - «У Ларисы было точно такое. Он купил его, когда был в заграничной командировке в Германии ещё до войны в порядке обмена лётным опытом», - и тут он чуть ни вскочил от увиденного. На пальто были пуговицы, которые он хорошо знал, потому, что сам изготовил одну из них. Лариса не заметила, где и когда одна из пуговиц оторвалась, а подходящую по размеру и цвету найти не смогли.
- Это чьё же такое красивое пальто, ни Ваше ли?

- Что Вы, что Вы. Мне такое и не снилось с моим-то заработком, - секретарша обрадовалась, что появилась возможность поболтать с симпатичным мужчиной и отвлечься от надоевшей ей работы, - Это пальто жены моего начальника. Я хотя и недавно здесь работаю, меня из милиции направили, но её уже много раз вижу. Она мужу приносит обед, чтобы не отощал больно и силу мужскую не потерял, уж слишком она молода для него.
И она почти шёпотом добавила,
- А, может, и не жена вовсе, кто их разберёт, не спрашивать же мне у неё свидетельство о браке.

В связи с возникшими обстоятельствами Романов передумал встречаться с начальником отдела НКВД.
- Зайду в другой раз, у меня не такой уж важный вопрос. Кстати, какая фамилия вашего начальника?

- Малышев. Малышев Георгий Иванович.

Романов невольно потянулся к месту, где обычно висела кобура, но вспомнил, что давно уже не носит оружия. Немного, подумав, решил уйти, чтобы «не наломать дров».

Садясь в автомобиль и находясь в возбуждённом состоянии, он с силой захлопнул  дверь,
- В Смоленск.
      
 - Товарищ полковник, зайти бы в закусочную, со вчерашнего дня ни крошки во рту .
       
 - Хорошо, сбегай, купи что-нибудь себе в продмаге и поторопись, я очень спешу, необходимо до конца рабочего дня успеть в Смоленск.
   
- Сейчас в продмаге, товарищ полковник, можно только спички купить и папиросы, из съестного только крошки от хлеба, на полках «шаром покати».

- Да, тяжёлые времена, нелегко простому народу. У нас хотя бы поёк, а у них?.. В Смоленске в ресторан зайдём, а пока предлагаю заморить червячка, - Романов достал из кармана пальто шоколадку, разломил её прямо в упаковке  на кусочки и развернул, - Поклюём. Сытная вещь я тебе скажу.

Начальник уголовного розыска Смоленска предложил Романову обратиться в специальную комиссию которая занимается расследованием преступлений на территории, находившейся в оккупации немецкими войсками, и подсказал, как её найти.
В комиссии его внимательно выслушал военный прокурор ответственный за работу с населением и направил его в подразделение СМЕРШ,  с сопроводительной запиской к майору Полозову.


- Вы, товарищ полковник, можно сказать, вовремя обратились по своему вопросу. Мы уже год, как разрабатываем этого Малышева, но, понимаешь,  ни фактов, ни свидетелей его лояльности к фашистам не установлено. Но я нутром чувствую, что за ним что-то есть, уж больно часто его партизанский отряд попадал в засаду к карателям. В живых остались единицы и лишь те, кто прибился к его отряду в самом конце. Ну и конечно сам Малышев, ни странно ли это: отряд разгромлен, а командир жив и это неоднократно. Подозрительно? Подозрительно. Благодаря Вам у меня теперь есть хороший повод прищучить этого негодяя. Вы смогли бы на какое-то время задержаться в Смоленске. Ну, скажем дней на десять. Мы за это время проведём следственные мероприятия и по окончании  пригласим Вас для поездки в Холм-Жирковский, для опознания вещей Вашей жены при проведении обыска в его квартире.

- Это вполне возможно, тем более у меня в Смоленске ряд дел, связанных со снабжением моего авиационного полка. Свои координаты в Смоленске я сообщу вам по телефону.

- Замечательно. Мой номер телефона увидите на табличке на столе дежурного, у выхода.

После ухода Романова майор поднял трубку телефона,
- Разыщите мне срочно капитана Щербакова.      

Через несколько минут в кабинет вошёл капитан общеармейской форме, награды: орден Красной Звезды и несколько медалей.
           - Здравия желаю, товарищ майор. Вызывали?
 
- Да. Присаживайся, Фёдор Дмитрич, - майору неудобно было обращаться к капитану официально, так как тот был намного его старше, а к тому же не из кадровых офицеров. Да и в форме он его видел редко, - Такое дело, ты давно просишь отпуск, чтобы попытаться найти свою семью. Предоставляется хорошая возможность поехать в Холм-Жирковский район. Образовалось одно дело, которое в срочном порядке необходимо разработать. Ты направляешься в районный отдел НКВД в качестве следователя вот по этому делу, - майор передал Щербакову папку, - Здесь документы, которые случайно попали к разведчикам полковой разведки одной из дивизий. Её обнаружили при взятии важного языка в его портфеле. В ней докладные записки и отчёты  немецкой разведки о агенте «Франце», действующим под личиной офицера Красной Армии. Его деятельность осуществлялась как раз  на твоей родной земле. Его цель была ликвидация партизанских отрядов и антифашистского подполья. Представь себе этот мерзавец сначала организовывал подпольную сеть и создавал партизанские отряды а затем сдавал всех  карателям и гестапо. Последние сводки касаются его деятельности в твоём районе, откуда ты родом. Мне сдаётся, что этим Францем является начальник особого Холм-Жирковского районного отдела Малышев. Только что у меня был лётчик, полковник, он разыскивает свою жену пропавшую в начале войны. Так вот он обнаружил на жене Малышева пальто своей жены с особой приметой, известной только ему. Твоя задача, Фёдор Дмитрич,  попытаться там, на месте, скрытно разобраться в этом деле. Поспрашивай людей, покопайся в документах отдела, но будь крайне осторожен. Да, что я тебе говорю, ты опытный в этих делах, сам знаешь, как действовать, но всё-таки ещё раз предупреждаю будь крайне осторожен, если это действительно Франц опасаться надо втройне. Если что-то накопаешь, звони, но только с почты. В любом случае мы через недельку нагрянем с обыском к этому Малышеву и прихватим с собой лётчика. Кстати лётчик говорил о смотрительнице музея в Хмелите, ты побывай там, поспрашивай её поподробнее.

Для Малышева было неприятной неожиданностью появление Щербакова в отделе. Он даже как-то на мгновенье растерялся, не зная, как себя держать с этим возрастным капитаном. Он крепко пожал Щербакову руку,
           - Малышев Георгий Иванович, очень рад, будем работать вместе, дел куча, лишний сотрудник не помешает.

- Щербаков Фёдор Дмитриевич, насчёт того, что не помешаю, это точно у меня особое задание по одному важному делу, - он потряс кожаной папкой, которую держал в руке, - Мне бы столик, да место для моего чемодана. Я Вам точно не помешаю, ну, если только попрошу материалы касательно ваших расследований по партизанам.
          
- Это не проблема, вот свободный стол, вот шкаф, можете убрать свои вещи и повесить шинель, документы на полках, особо секретные в моём сейфе. Если у вас, что-то важное могу и их в нём хранить. Щербакова Анна случайно ни родственница Вам?
         
          - Невестка, значит жива.
         
- Жива, жива, только вчера у меня в кабинете сидела, к ней по мужу вопросы были, он партизанил, погиб.
         
- Выходит Николай погиб… И тело нашли?

- Да. Жена сама его и похоронила.
          
- Эх, братишка, братишка,.. не удалось нам с тобой отпраздновать победу. Сочувствую Нюре, тяжело ей будет одной.  Свою бы семью разыскать, ни весточки, где они, что с ними. Теперь рядом с домом, буду искать.

Малышев поставил на стол бутылку водки и два стакана и развернул небольшой свёрток из газеты. В нём оказалось нарезанное сало и кусок чёрного хлеба. Налил в стаканы водку,
- Помянём твоего брата, капитан. Геройский был партизан, мы с ним в каких только переделках ни побывали, пусть земля ему будет пухом.

Выпили. Фёдор смахнул набежавшую слезу,
- К смерти невозможно привыкнуть, тем более, когда погибает близкий тебе человек. Прошу прощения за минутную слабость.

- Понимаю, нелегко такое переживать.

- Было бы не плохо, если бы помогли с ночлегом. Мне здесь не у кого остановиться.
             
- Прямо в этом здании есть комнатка для отдыха с диваном и столиком, вполне можно ночевать несколько дней, если на долго, то найдём жильё получше.
         
 - Я на недельку, не дольше.

- Дело не сложное, я понимаю.

- Один лётчик разыскивает свою семью, которая затерялась в начале войны в наших местах, мне поручили оказать посильную помощь. С Вашего разрешения я поработаю немного со своими бумагами, а после обеда наведаюсь в деревню, поспрашиваю о своих. Заодно в Хмелиту заскочу по этому делу, - и Фёдор снова потряс папкой.
            
Щербаков снял шинель, сел за стол и раскрыв папку стал не торопясь просматривать документы. В папке были копии немецких текстов, переведённые на русский язык. Главная его задумка была не в том, чтобы изучить документы, он их уже и так отлично изучил, задумка была в другом.
            Он дождался момента, когда Малышев вышел из кабинета, взял с его стола канцелярский клей и капнул на обложку папки с внутренней стороны, закрыл и прижал.
Этим он убивал двух зайцев. Во-первых: он будет знать точно, копался ли кто в его документах; во-вторых, если Малышев тот самый «Франц» то, ознакомившись с бумагами, занервничает и обязательно, чем-то себя выдаст. Убрав папку в ящик стола, он оделся и вышел из кабинета. В коридоре встретил Малышева,
- Я передумал, лучше отдохну с дороги, отосплюсь, а завтра раненько, до рассвета отправлюсь. Показывайте, где ваша комнатка отдыха.

Майор СМЕРШ-а с нетерпением ждал сообщения от Щербакова, но прошло два дня, он не объявился. Майор поднял трубку телефона и попросил соединить его с Холм-Жирковским отделом НКВД. Соединили с Малышевым, и тот на просьбу пригласить к телефону Щербакова сообщил, что капитан ушёл по своему делу два дня назад и пока в отделе не появлялся.
Майор повесил трубку и вызвал дежурного офицера,
- Срочно готовьте группу на выезд и разыщите полковника Романова.
Он понимал, что могло произойти или произошло что-то, что требовало принятия безотлагательных мер.

Из-за бездорожья автобус с группой сотрудников СМЕРШ и автомобиль Романова въехали в город только к ночи. Уже на подъезде к городу было заметно зарево пожара. Поехали в том направлении, куда спешили люди с вёдрами и баграми. Оказались в самом центре города.
Горело здание райисполкома, та его часть, где располагался особый отдел районного НКВД.
Пожар удалось потушить, помогло то, что здание, одно из немногих в городе, было выстроено из кирпича. Но внутренние комнаты отдела выгорели полностью. В кабинете Малышева обнаружили обгоревший труп.
Все сотрудники были опрошены, все кроме одного, исчез лейтенант Мамонов, дежуривший в эту ночь в помещении НКВД. Попытки разыскать его ни к чему не привели.
Каждому предъявили для опознания вещи бывшие при трупе: частично сохранившиеся карманные часы и награды, а также «парабеллум».
Большинство  подтвердило, что они принадлежат Малышеву.

При пожаре сгорел весь архив здешнего НКВД,

Следственная группа сделала заключение, погибший это майор Малышев Георгий Иванович.  При осмотре останков обнаружено, что проломан череп в левой височной части. В разработку было принято две версии: несчастный случай и умышленное убийство, основной была вторая версия. Версия ограбления была отклонена, так как с  Малышева не сняты ценные вещи и оставлено оружие. Мотивом убийства могла быть месть пострадавших от него людей или диверсия с целью уничтожения архива НКВД, что более вероятно.

При обыске на квартире сожительницы Малышева, где он проживал, обнаружено пальто жены Романова и некоторые другие её вещи, которые он тоже опознал.

Перед тем как садиться в машину, Романов подошёл к майору попрощаться,
- Я понимаю, что мне уже не на что надеяться. Основной свидетель и, как я понимаю, возможный виновник пропажи моей семьи, мёртв. Если Вам удастся, хоть что-то узнать в ходе следствия о моей семье, сообщите, пожалуйста, вот мой адрес. Желаю успеха.
 
- И Вам того же желаю. Обязательно сообщим, еже ли, что обнаружиться. Очень жаль, что так всё случилось. Прощайте полковник.

В зале заседаний райкома собрались все службы района.
Майор объявил о розыске предполагаемого преступника, лейтенанта НКВД, Мамонова, дежурившего в ту ночь в здании райисполкома. Возможно, также причастного к исчезновению капитана СМЕРШ Щербакова.
- Особое внимание должны проявить участковые, сотрудники  уголовного розыска и НКВД. Раздать фотографии продавцам магазинов, кассирам железной дороги,  кондукторам поездов, а также вывесить их фото в людных местах. Кроме этого района в Вяземском, Дорогобужском и Сычёвском  районах. Предупредить водителей автобаз о запрете брать попутчиков. В этот список разыскиваемых людей я решил включить к тому же Малышева. Да, да, - заострил внимание на этой фамилии Полозов, - Малышева. Заключение о его смерти является  предварительным, не исключено, что убитый может быть кем-то другим. Прошу все службы действовать незамедлительно и активно, дорога каждая минута.

Прошла неделя. Принятые розыскные мероприятия ничего не дали и группа, прекратив следствие, отбыла в Смоленск.

Майор Полозов не прекратил поиск неуловимого агента немцев «Франца». Изучая имеющиеся у него документы и другие архивные материалы, он пытался найти какую-либо связь между «Францем» и Малышевым. И ему повезло, в сохранившейся части архива Смоленской губернии он обнаружил, что Малышев Георгий Иванович, сын следователя Смоленского губернского суда, после Октябрьской революции эмигрировал вместе с родными во Францию. Полозов обрадовался такой удачи: « Вот так, рабочий Харьковского тракторного завода и выпускник Ульяновского военного училища». Связь французского подданного Малышева и агента «Франца» была налицо. Оставалось только окончательно убедиться в смерти Малышева. Но расследование пришлось прекратить, СМЕРШ расформировали, Полозова демобилизовали.
По его просьбе он был направлен в Холм-Жирковский районный отдел милиции для работы в должности начальника уголовного розыска.   


Закончилась первая пятилетка, жизнь  налаживалась, колхозы Смоленщины поднялись с колен и набирали силу.
Набирал силу и колхоз, в котором трудилась Нюра Щербакова. О кладе она не вспоминала, а схема, нарисованная когда-то помещиком Некрасовым, так и осталась лежать за иконой в избе свекрови.

Бригадира Леонида Королёва из деревни Бетегово председатель колхоза направил в Сычёвку получить льносемя. Он отправился туда на подводе, прихватив распоряжение райисполкома и требование подписанное председателем.

У сторожа, который занимался только тем, что то открывал, то закрывал ветхие ворота при въезде на элеватор, Королёв решил разузнать, где отпускают семена. Тот поворчал, поворчал что-то себе поднос и недовольно произнёс,
- Откель такой и чаво надыть?

- С колхозу «Днепр», за льносеменем.

- Ишши Щербакова старшого кладовщика, он кажись с ваших мест. Поспрашай там внутря, - и он открыл вторую створку ворот, - Давай, шевелись!

Королёв стал гадать: - «Щербаков, интересно, кто это можить быть? Нявжель кто-то из Ляксандровых сынов? А, боле у нас Щербаковых нету».

Ему указали на мужчину в телогрейке, в военной фуражке и в кирзовых сапогах, в которые были заправлены офицерские галифе. Когда он предъявил документы кладовщику, тот приказал ждать у четвёртого склада.
Ожидая, Леонид всё пытался вспомнить этого человека и не мог: - «Почаму сторож сказал, шо он с наших мест? Странно».

Выезжая с элеватора он спросил у одного из рабочих,
- Слушай, друг, скажи, как зовуть-величають кладовщика вашего, старшого?

- Какого? У нас их несколько.

- Да, Щербакова.

- Щербакова? Фёдор Дмитрич.

«Тёмное дело получается, надо сообщить председателю», - решил Королёв.

Председатель колхоза, выслушав его, стал уточнять,
- Ты у того Щербакова подозрений не вызвал, не побеспокоил вопросами, а то может начал выяснять, что да как?

- Не, ни слова не проронил. Я не дурак, это дело такое.

- Сгружай семя и не заходя домой дуй на этой же подводе в Холм, в уголовный розыск. Там расскажешь то, что рассказал мне. Поторопись. 

Полозов поблагодарил Королёва за бдительность и тут же направил в Сычёвку оперативную группу,  предупредив, чтобы были осторожны, преступник может быть вооружён.

В кабинет вошёл следователь из состава оперативной группы,
- Товарищ майор, Щербаков доставлен.

- Введите.

В кабинет Полозова втолкнули мужчину средних лет, хорошо сложённого физически, который с недовольным видом произнёс,
- На каком основании товарищ майор! Я всю войну на фронте, награждён, до Берлина дошёл, а вы меня при всём чесном народе под локотки! На каком основании?!.

- Сразу с Вами договоримся: я для Вас гражданин начальник или гражданин майор и никак по-другому. Задержаны Вы по подозрению в убийстве офицера Советской армии, сотрудника СМЕРШ-а.

- Чушь какая-то. В убийстве…

- Да в убийстве. Присаживайтесь и приступим к официальной части. Ваши фамилия, имя, отчество, дата и место рождения, место жительства, кем и где работаете?

 

- Щербаков я, Фёдор Дмитриевич родился здесь, в этом районе, в 1909 году, живу в Сычёвке в бараке элеватора, работаю там же старшим кладовщиком. Могу я поинтересоваться, кто убитый, которого вы мне приписываете.

- Всё в своё время. Я предполагаю, что этот человек Вам хорошо известен, и думаю, я не ошибаюсь. Ответьте мне, где вы находились в начале сентября 1948 года? И прошу поточнее сообщить  место жительства и место работы в указанное время, если помните.

- Почему не помню? Сразу после войны, был занят на секретной работе в госорганах. В сентябре 1948 года меня демобилизовали, и я приехал сюда. Семьи нет, дома нет. Поехал в Сычёвку, чтобы где-то пристроиться.

- Долго Вы здесь находились занятые поиском своих родственников?

- Да, какое-там долго, один день. Искать то было некого, никого в живых не осталось.

- И какое же Вы выполняли задание сразу после окончания войны .

- Я не имею права Вам об этом сообщать. Только по личному приказу комиссара НКВД. Работал под руководством  полковника Сумарокова Павла Григорьевича.

- Хорошо поверим и проверим. Надеюсь, мне нетрудно будет отыскать Вашего последнего командира.

- Найдёте, передайте от меня привет и самые хорошие пожелания.

- Передам, если он захочет их принять. Последний раз спрашиваю, Ваша настоящая фамилия? Советую сказать правду. Если Вы действительно не убивали, то наказание будет только за использование чужой фамилии. Несколько  лет отсидите и выйдете свободным человеком, ещё не старым и полным жизненных сил.

- Щербаков я. И зря Вы гражданин майор меня пытаете. Я - Щербаков .

- Хорошо. Но Вы же понимаете, что нам нетрудно будет это проверить.

- Проверяйте. Вам не привыкать честных и невинных людей казнить.

- Советую прикусить язык, иначе к Вам применю ещё одну статью, посуровей первой, - и Полозов почти прокричал, - Конвой, отведите задержанного гражданина в камеру!

Полозов поручил своим оперативникам двум молодым сержантам разыскать и пригласить к нему родственников Щербакова и нескольких его земляков.

Уже на следующий день в кабинет Полозова пригласили семерых местных жителей. Среди них была Александра Щербакова с невесткой Нюрой. Это были все, кого смогли найти за такое короткое время.

- Я вас надолго не задержу. Нам необходимо провести опознание одного очень опасного человека. В соседней комнате находятся люди, которых вы должны внимательно рассмотреть, и если кого-то из них узнаете, должны сказать при каких обстоятельствах с ними познакомились. Если известна фамилия, имя и отчество знакомого, назовёте. Подпишите протокол, и мы вас более не потревожим, - и Полозов первой пригласил Нюру Щербакову.

Когда Нюра вошла в комнату и взглянула на сидящих там мужчин, она невольно вздрогнула.

- Вы узнали кого-то из этих людей?

Нюра молчала.

Полозов повторил вопрос,
- Узнали?

Нюра колебалась: - «Скажу, и что потом. Может быть, они заодно и меня проверяют».
И она тихо произнесла, 
- Нет, никого не знаю.

- Нет ли среди них брата вашего мужа, Фёдора Щербакова?

- Нет. Он ведь не вернулся с войны, пропал без вести, бумажка об этом у свекрови имеется.

- Спасибо, если захотите мне что-то сообщить, заходите в любое время, - Полозов заметил смущение Нюры, - Если вспомните что-то. 

Четверо из мужчин, вызванных на опознание, тоже никого не опознали и заявили, что Фёдора Щербакова среди, сидящих в комнате людей, нет.

Вошла Александра.

- Гражданка Щербакова, есть ли среди сидящих здесь людей знакомые Вам?

- Нет, никого не знаю.

- А, вот этот человек, - Полозов указал на задержанного, - Утверждает, что он Ваш сын Щербаков Фёдор.

Александра, прищурившись, вгляделась в лицо  указанного ей человека, потом неожиданно бросилась к нему, схватила его за волосы и начала трясти крича,
- Где мой сын? Убийца! Где мой сын?!.

Вбежали сотрудники отдела стоящие за дверью и с трудом оттащили от него Александру.

Последним вошёл Кодашов. Полозов сам разыскал его. Кодашов ранее заходил к нему, чтобы оформить прибытие на старое место жительства после освобождения из лагеря, где отбывал срок за так называемую «партизанскую» деятельность. Полозов решил, что он может быть полезен.
- Гражданин Кодашов, Вам знаком кто-то из этих людей?

- Конечно, знаком. Вот этого знаю, - и Кодашов указал на задержанного, - Хотя он и изменился, но я его под любой личиной признаю. Это Малышев, бывший начальник здешнего НКВД. Был командиром партизанского отряда. Засадил меня, сволочь, чтоб я показаний свидетельских не мог дать о его партизанских подвигах. Я один остался в живых из отряда, - и Малышеву, - Что, и на тебя нашлась управа? Так бы и разукрасил твою поганую морду, да нет желания опять на нарах оказаться.

- Спасибо, гражданин Кодашов, Вы нам очень помогли. Подпишите у моего помощника протокол и можете быть свободны. Ну, что скажешь, Малышев Георгий Иванович?

- Ничего не буду говорить. Привели каких-то сумасшедших, налетают, бред всякий несут. Я Щербаков и больше ни слова не скажу.

- Ну, тогда я расскажу, как ты стал Щербаковым. Ты узнал, что новый сотрудник, которого прислали на время к вам в отдел, копает под тебя. Думаю, что капитан специально тебя спровоцировал, но видимо не оценил полностью, с кем имеет дело. Ты выбрал момент и убил Щербакова, забрал его документы и награды, чтобы при необходимости покинуть этот район и как говориться замести следы. Где спрятал тело, где я спрашиваю?! Молчишь. Ну, молчи, молчи.  Придёт время, заговоришь. Я продолжу с твоего разрешения. После моего звонка ты понял, что Щербакова будут искать, и, недолго думая, решил действовать. Задержался допоздна в отделе, вызвал к себе дежурного офицера, убил его, а ты в этом деле спец, вложил ему в задний карман брюк своё удостоверение, бросил ему на грудь свои награды и нацепил ему на пояс свой «парабеллум». И всё отлично получилось: Малышев погиб на пожаре, а силовые органы ищут дежурящего в ту ночь офицера, подозреваемого в том, что он проломил Малышеву череп. Ты помнишь, что было в той папочке, что привёз Щербаков? Ты наверняка заглянул в неё,  иначе бы события развернулись совсем по-другому. Всё происходило так, как я описал, Франц?

- Предъявите мне фотографию Франца, тогда и поговорим, а так это Ваши, гражданин начальник, фантазии больного воображения, утомились видимо на работе.

- Ничего, через месячишко доказательства будут. В сохранившемся архиве Смоленской губернии мы нашли все нужные сведения о тебе:   дату и место рождения, сведения о родителях и близких родственниках, а в архивах уже  советского периода обнаружены данные, что ты с родителями  после революции эмигрировал из России во Францию. Ты прекрасно знаешь, что Франция наш союзник в войне с Германией и у нас сложились доверительные отношения со спецслужбами Франции. По нашему запросу, надеюсь, нам предоставят нужные сведения. Не пройдёт и месяц, как будет ответ из Франции.

Через две недели Полозов опять вызвал Малышева для допроса. Он, конечно, блефовал, никаких запросов не могло быть, таких запутанных дел было сотни.
Полозов достал из сейфа папку не похожую на обычную, которую выпросил у председателя райисполкома, и, когда Малышев сел напротив, положил её перед собой.
- Как видишь, французы оказались шустрыми. Всё очень даже прекрасно изложено: гражданин Франции, а впоследствии офицер вермахта и даже  фотографии имеются, - Полозов выдержал паузу.

Малышев заметно занервничал. Он то и дело, без всякой необходимости поправлял отвороты пиджака при этом, не отрываясь, смотрел на папку.
Полозов сделал вид, что открывает её, и Малышев не выдержал,
- Я понял, гражданин начальник, всё расскажу, только отметьте в деле, что я сам добровольно… Да, я Малышев, да, я агент немецкой разведки Франц. Я сообщу всё, что мне известно и что может заинтересовать вашу разведку. Кроме того я сдам вам агентов, завербованных мной в этих местах и которые ждут от меня весточки. И самое главное, я выдам человека среди вашего высокого начальства, который разработал мою легенду и обеспечил документами офицера Красной Армии. Вы к нему никогда бы не смогли подобраться. Надеюсь, меня не расстреляют, я сам признался, чистосердечно, да?

Малышев выглядел жалко: трясущиеся губы, нервные движения рук, не находящих себе место. Его самоуверенного вида, словно никогда и не было.
Полозов прервал его откровения,
- Вот бумага, перо, чернила, пишите заявление на имя комиссара НКВД, изложите всё подробно до  мелочей и укажите, где сокрыли тело Фёдора Щербакова.

- Всё напишу, всё изложу, всё, как вы сказали, а тело убитого мной Щербакова сбросил с моста в реку у деревни Козариново.

На следующий день были арестованы все  завербованные Малышевым агенты, которые  подтвердили, что именно он завербовал их для работы на немцев, обещая огромные деньги.

Во время последней встречи, при отправлении Малышева-Франца в Москву, Полозов раскрыл перед ним ту самую папку, она была пуста.
- Да, ты настоящий следователь. Это моя роковая ошибка, поверил. Нервы. Старею. - это были последние слова, которые услышал Полозов от Малышева.

Высшую меру Малышеву заменили пожизненным пребыванием в лагере строгого режима и направили по этапу в Читинскую область.



                Г л а в а    ш е с т н а д ц а т а я

  У г о л о в н о е    д е л о  №…

  Михаил Щербаков, младший из сыновей Александры Щербаковой попал под амнистию и был освобождён из-под стражи. В лагере, находящемся в Читинской области, он отбывал наказание за убийство своего сослуживца, тоже кадрового офицера, во время пьяной ссоры из-за женщины, полячки по национальности. За это был разжалован в рядовые и получил десять лет «отсидки». Эти события произошли всего лишь спустя месяц после окончания войны.

Вернувшись в родной дом, Михаил узнал, что  довоенная любовь учительница сельской школы его не дождалась и вышла замуж за своего коллегу по работе в школе. Поэтому, недолго думая, он получил согласие и женился на хорошо знакомой ему с детства простой деревенской девушке.

Супруги с самых первых дней начали самостоятельную жизнь. Обустраивались, насколько было возможно в те послевоенные годы.   На выделенной колхозом земле под усадьбу поставили новую избу и постепенно стали обзаводиться хозяйством.

Михаила направили на ускоренные курсы счетоводов, так решило правление колхоза: Всё-таки единственный в колхозе, если не считать председателя, кто имеет десятилетнее образование да к тому же за плечами военное училище.

Новая должность дала Михаилу не только материальное благополучие, но и уважение колхозников.

Нельзя сказать, что колхоз «Днепр» вышел по своему развитию на довоенный уровень,  но всё же поднялся с кален. Доход хотя и невысокий всё же обеспечивал, более-менее, сносное существование  семей колхозников. Уже в пятидесятых голах значительно сократился отток крестьянских семей в города. 

В 1957 году Валентина, жена Михаила Щербакова, родила третью девочку. Старшая из дочерей Рая перешла в третий класс начальной школы, а средняя, Нина, готовилась пойти в первый.
Семью Щербаковых колхозники считали вполне обеспеченной и немного завидовали.  Корова, восемь овец, двадцать кур, два поросенка и уже третий год, как Михаил завёл пчёл и семья была с мёдом. Кроме этого огород и тридцать соток земли под картофель. Ну что ещё нужно, чтобы не бедствовать?

Проезжая на велосипеде по пути с работы домой через Бетегово, Михаил частенько навещал мать и сестру с гостинцами для них. Про сестру Анну не скажешь, что вдовая и не скажешь, что замужняя,  муж не пришёл с войны и числился пропавшим без вести, как многие из мужчин, ушедших на фронт из колхоза.

Первого мая после торжественного собрания в клубе и получения денежной премии и почётной грамоты Михаил Щербаков сидел за столом и потихонечку потягивал водочку, закусывая прошлогодним салом, квашеной капустой и солёными огурцами, заедая всё это картофельной запеканкой. 
Валентина не составила ему капанию, она занималась с маленькой дочуркой, которая заболела. 
Прошла пара часов и семья начала укладываться ко сну. В дверь избы постучали.  Михаил вышел в сени,
- Мы ложимся спать. Приходите завтра в правление.

- Открой, свои. Разговор есть.

Голос показался Михаилу знакомым,
- Какие, такие свои?
Михаил открыл дверь, и настроение его сразу испортилось. Он сразу узнал своего соседа по лагерным нарам, он почти не изменился, только немного постарел и исхудал.
- Поговорить, Миша, надо. Выйди.

Сели на скамеечку у ворот.

- Освободился, значит, дядя Жора. Под амнистию попал или срок вышел?

- Срок не вышел, просто подфартило, мне бы до самой смерти пришлось париться на нарах. Один из работников лагеря знакомым оказался. Пошантажировал его немного по поводу  пребывания на оккупированной немцами  территории. Для партийца сам понимаешь, чем бы всё закончилось, доложи я об этом его начальству,  которое частенько наведывалось с проверками.  Похоронил он меня и бумагу выдал об освобождении, но под другой фамилией. Так что я покойник, - и дядя Жора как-то злорадно рассмеялся, - А ты, я вижу, живёшь в достатке. Хозяйство справное, новый дом, я вижу, поставил.

- Почто пожаловал?

- Ты что забыл, о чём я тебя просил и о чём рассказывал? Клад я вижу ты не нашёл и дочь мою не сыскал.

- Причины не было, вот и не искал. Что искать, если нечем делиться. У меня своих дочерей трое. А клад, он мне зачем? Богатство оно мне как-то не к чему. Я вполне доволен своей жизнью. Работа нравится, люди меня уважают, жена любящая. А богатство… Зачем оно мне? Спросил, конечно, у Нюры Щербаковой о кладе. Рассказала и в том числе многое о тебе, дядя Жора. Не искал и не собираюсь.

- Дурак, ты, Миша. Да, ты знаешь, какая она настоящая жизнь там за границей и какая она у тебя будет с несколькими миллиардами долларов в кармане?!. Ну, рассказывай, что узнал, а то ведь я пойду, потрясу её. Что молчишь? Подумай, у тебя дочери…

Михаил схватил дядю Жору за грудки, 
- Да, я тебя… Вот скручу и сдам милиции.

- Попробуй, - и дядя Жора приставил к груди Михаила дуло нагана, - Ну-ка скрути…  Так-то, у меня не задержится. Ну, что иду к невестке или кто она тебе?

- Чёрт с тобой. Есть листочек интересный, на нём очень точно указано место клада, место, где затонула карета. У меня он.

- Предлагаю тебе, Миша, вместе заняться этим делом, на равных, обещаю. Одному несподручно.

- Нет. Без меня.

- Неси.

Михаил вышел через две минуты и передал дяде Жоре журнал «Работница»,
- В журнале. Вклеен меж страниц.

- Вот и правильно, вот и правильно, а что отказываешься – дурак. Зажил бы как человек. Прощай, если только даже намёком кому настучишь, потеряешь и дочерей, и семью, и дом.

- Иди, иди. Не из пугливых. Как бы тебе самому  без моей помощи себе могилку не отыскать с этим кладом. Только не выйдет у тебя ничего. Болото залито водой, ждать надо, а районом принято решение осушить его, и совсем скоро начнутся земляные работы, и плакало твоё желание разбогатеть. Вот обидно-то будет, если кто другой найдёт. На этом всё. Иди своей дорогой и здесь лучше не появляйся.

- Ну, прощевай, привет жене.


Лето Смоленщины очень переменчиво, и поэтому в сенокос в поле выходили все и стар, как говориться, и млад, в том числе и конторские, им тоже не было поблажки. Пока стояла жара, необходимо было успеть заготовить корма.
Чтобы как-то спастись от жары и немного охладиться, окунались в холодную воду Днепра, которая освежала и придавала бодрости.
Михаил по нескольку раз в день окунался в холодную воду. И как можно было утерпеть и не окунуться лишний разок, когда вот он Днепр рядом и такой соблазнительный. 
От частых купаний в холодной воде он простыл и решил истопить баню, да прогреть косточки,  попарится. Было уже поздно, когда Валентина истопила баню и приготовив мужу чистое бельё и полотенце отправилась спать, сославшись на усталость.

Войдя в баню Михаил зажёг керосиновый фонарь, разделся в предбаннике и заглянул в топку. По углям бегали синие огоньки. Он не стал закрывать заслонку на трубе и сразу поддав пару улёгся на полки, чувствуя как жар обволакивает всё его тело .

В это время у бани появился человек в брезентовом плаще с капюшоном, накинутым на голову. Достал из кармана электрический фонарик, какой бывает у железнодорожных стрелочников и при слабом синем свете стал изучать прилегающую к бане территорию. Вытащил из кучи дров кол и подпёр им дверь бани. Затем найдя обрезок доски и,  стараясь не шуметь, взобрался на кладку дров, с неё на невысокую пологую крышу бани и накрыл этой доской трубу. Слез и, отойдя на три десятка метров от бани, присел на склоне небольшого овражка,  закурил и стал ждать.

Прошло три часа. Человек в плаще вернулся к бане, подошёл к двери и прислушался. За дверью было тихо. Знакомым уже путём залез на крышу, снял с трубы доску и бросил её в дрова. Убрал от двери кол и скрылся за огородами.

      
 В кабинет к Полозову вошёл запыхавшийся  участковый врач, обслуживающий территорию колхоза «Днепр» и первым делом попросил налить  из графина воды,
- Спешил, аж запарился. с вызова прямо к Вам, Сергей Ильич. Я из Шалухино, на лицо вроде бы несчастный случай, мужчина угорел в бане. Когда я приехал туда на своей кобылке, он был мёртв. Все признаки действия угарного газа. Это у меня не первый случай.

- Почему, Антон Васильевич, Вы ко мне решили заглянуть, да ещё так спешили?

- Сомнения у меня возникли. Понимаете, заслонка-то на трубе открыта, откуда мог накопиться внутри бани угарный газ? Потом, несчастного обнаружили у самой двери, на пороге, как говориться. Если лежал у двери, значит, смог доползти, а почему не открыл дверь. К тому же известно, угарный газ не действует мгновенно. Вот сколько сомнительных моментов. Вы поехали бы, осмотрели бы там всё на месте своим опытным глазом .

- Ну, Антон Васильевич, Вы прямо следователь.

- Больно заметно в этом случае несоответствие обстановки несчастному случаю.

- Не могу оставить без внимания Ваши сомнения. Сейчас же еду, заодно мотоцикл опробую после ремонта.

Полозов внимательно осмотрел землю перед ступенькой у двери бани, заглянул за дверь, она изнутри не запиралась. Он несколько раз открыл и закрыл дверь, она легко открывалась. Погибшему   не составило бы никакого труда  её открыть. Обошёл вокруг бани, внимательно изучая землю, нет ли каких следов. Заметил лежащий на дровах кол. Немного подумав, взял его и подошёл снова к крыльцу. Ещё раз осмотрел землю у ступеньки и обратил внимание на небольшое углубление. Полозов воткнул один конец в него, а другим подпёр дверь. Попробовал открыть, куда там, кол накрепко её запер. Полозов продолжил осмотр. Над невысокой с небольшим наклоном крышей торчала металлическая труба, возвышаясь не больше чем на метр.
«Если чем-то накрыть трубу, и если печь ещё полностью не протопилась, то вполне реально, что баня могла наполниться угарным газом. Видимо так и было сделано злоумышленником. Осталось только найти предмет, при помощи которого это было исполнено», - Полозов обратил внимание на обрезок доски лежащий на дровах.
При тщательном  изучении его усмотрел еле заметный круглый след от сажи. Он не поленился , влез на крышу и положил дощечку на трубу.
Версия умышленного убийства, причём таким хитроумным способом, вполне увязывалась с ночным происшествием.
Осматривая прилегающую к бане территорию, Полозов заметил на траве еле видимый след, который вёл в сторону овражка. Он направился к нему по следу и уже на подходе заметил на склоне сильно примятую траву. «Вот его лежбище. Отсюда злоумышленник как раз следил за Щербаковым и ждал результата», - Полозов капнул каблуком рыхлый бугорок земли и обнаружил несколько окурков. Собрал их, завернул в носовой платок и положил в карман, - «Опытный убийца. просто случай, что я обнаружил окурки», -  он вспомнил, что сам так делал в разведке, сидя в засаде.
«Всё так, но нужны свидетели, хотя бы один», -в первую очередь Полозов опросил жену погибшего,
 - Валентина Степановна, вспомните, как всё происходило вчера вечером?

Валентина, сдерживая себя, чтобы не разрыдаться рассказала подробно о происходящих у них  вчера вечером событиях.
- Да, если бы я знала, да, разве бы я уснула. Мы обычно вместе моемся, Но я к вечеру так устала, вот и сморило меня. Зачем он так рано закрыл трубу. Забыл наверно, что нельзя рано-то так закрывать. Ой, Миша, Миша, как же мы без тебя жить–то будем?

- Я понимаю Вам сейчас тяжело, но важна каждая мелочь. Скажите, не приходил ли к вам в дом последнее время кто-то из знакомых или незнакомый кто?

- Да, приходил, но я его не видела. Я с дочкой младшей занималась. Миша сказал через дверь, чтоб приходили в правление, что уже поздно, но тот настоял и Миша вышел. О чём говорили, не слышала, только скажу, наши, деревенские люди, так не делают, не беспокоят поздно. По голосу я поняла, что пришёл мужчина и скорее всего пожилой.

Опросы жителей деревни ничего не дали. Незнакомых людей в никто не видел. Следствие зашло в тупик.

Причастность к преступлению жены Полозов сразу отбросил. Да. и соседи говорили, что Щербаковы жили дружно, без ссор и скандалов. Если принять во внимание её слова о незнакомце, необходимо искать среди приезжих, но для этого не было ни единой зацепки.
Полозов решил начать с выявления связей убитого вне колхоза: в армии и в лагере.  «Председатель колхоза сообщил, что он сидел за убийство. Поэтому это могла быть месть», - и он приступил к разработке этой версии.
Полозов сделал запрос в трибунал о передаче ему дела Михаила Щербакова для изучения обстоятельств совершённого им преступления. Затем запрос в Читинский лагерь с просьбой сообщить о возможных его конфликтах с другими заключёнными, а также характеристики тех, кто входил в круг его общения во время отбывания срока наказания.

В предоставленном Полозову медицинском заключении причиной смерти Щербакова было названо отравление угарным газом.
«Почему выбран именно этот способ убийства? Выстрел привлек бы внимание, но почему преступник не воспользовался ножом. Отсюда вывод: преступник хотел скрыть факт убийства, чтобы максимально обезопасить себя. Могу предположить, что он не желает покидать эти места, и значит он где-то рядом. Какой я балбес», - Полозов  чуть ли не выбежал из кабинета и уже через пять минут мчался на своём ИЖ-е в Шалухино.

Валентина Щербакова к счастью была дома. Полозов поприветствовал хозяйку и с ходу перешёл к делу,
- Валентина Степановна, я Вас отвлеку буквально на минуту. У меня к Вам один единственный вопрос: где могли разговаривать Ваш муж и тот человек, незнакомец, к которому он вышел.

- На скамейке, справа от ворот, боле негде. Долго разговаривали, минут двадцать не меньше.

Полозов поблагодарил хозяйку и направился к скамейке. Тщательно осмотрел землю вокруг и  не зря, - «Вот он окурочек. Хорошо дождя не было». Окурок был в полном порядке, теперь оставалось сравнить его с теми, которые он обнаружил в овражке.

Окурки оказались идентичными.
«Значит, ищу пожилого человека, курящего  папиросы «Беломор-канал», знакомого Михаилу Щербакову. Это или сослуживец или сосед по лагерю. Ну, что ж, ждём ответов на запросы. Какой я молодец», - и Полозов довольный потрепал волосы на голове.

Первой пришла выписка из уголовного дела Михаила Щербакова. Из неё стало известно, что убитый Щербаковым офицер детдомовец и родственники его не найдены.
Полозов установил для себя, что версия о мести с этой стороны отпадает.
Вскоре пришёл ответ из Читинского лагеря. Комендант охарактеризовал Щербакова только положительно: неконфликтный, общительный, каких-либо стычек или ссор с другими заключёнными, в том числе с уголовниками, замечено не было.
Далее шёл список лиц его окружения и тесного общения.
Полозов прошёлся взглядом по списку, - «Вот,  это да! Малышев! Очень интересно».
Полозов вызвал помощника,
- Подготовь, пожалуйста, запрос в Читинский лагерь по нему, - Полозов подчеркнул в списке  одну из фамилий красным карандашом, - Главное попроси подробные данные по тем заключённым, которые были в тесном общении с ним и недавно освободились.

Необходимые данные по запросу из лагеря долго ждать не пришлось, пришла телеграмма:  «Малышев Георгий Иванович погиб в результате несчастного случая на лесоповале. Тело захоронено рядом с лагерем. Заключённых, освободившихся из лагеря в последние полгода, не было».  Дата подтверждала его гибель двухмесячной давности.

«Опять несчастный случай. Ну, Малышев,  Малышев, что-то не верится мне, что это был  несчастный случай. Но как не верить телеграмме,  не могли там ошибиться», - Полозов, раз за разом перечитывал телеграмму, но сомнения не проходили.
Его дальнейшие действия определились, когда он ознакомил с телеграммой начальника РУВД, и изложил свою версию случившегося в Читинском лагере, то есть, что погибшим был не Малышев.

- Убедил, майор. Пиши рапорт о командировании Вас в Читу для выяснения обстоятельств, связанных с убийством Щербакова. Считай, что я его подписал, - и начальник РУВД добавил, - С отъездом не тяни. Если версия верна, то дорог каждый час.

- Товарищ полковник, я даже согласен ехать за свой счёт, больно интересный случай образовался, очень хочется на месте проверить обстоятельства  смерти Малышева. Нутром чую, что поездка поможет выйти на убийцу Щербакова.

- Почему за свой счёт? Вылетишь в Новосибирск, оттуда до Читы поездом. Думаю, на всё про всё две недели хватит. Обратно тем же «макаром». Садись, пиши рапорт, и сегодня же оформи командировку.


Начальник лагеря достал из стола дело Малышева,
- После Вашего запроса изучаю. Серьёзная личность. Удивляюсь, почему его не расстреляли, это ж враг номер один. Я, в общем-то, недавно здесь начальствую. Этот случай произошёл до моего назначения сюда.

- Надеюсь, что все бумаги оформлены, как положено: протоколы опроса свидетелей, медицинское заключение и так далее. Меня более всего интересуют свидетели, - Полозов взял дело и не спеша просмотрел все документы, лист за листом, - Странно, ни одного протокола по свидетелям.
          
 - Знаете, Вам лучше всего встретиться и переговорить с замполитом. Он в курсе этого случая, думаю, многое прояснит.


Первый вопрос Полозова к замполиту был о том, каким образом проводилось опознание погибшего.

- Ну, что сказать, лицо было изуродовано ударом упавшего дерева. Опознали по телогрейке с номером.  Потом в его сапоге ложка с нацарапанной фамилией.

- Наколки были какие-либо?

-Да, какие-то были. Были точно, были.

- Это ведь я отправил Малышева на нары. преступник отменный. Не зря дело, направленное в суд, толще романа «Война и мир», Толстого. Наколок у него не было, у агентов разведки они исключены.

- У Вас есть какие-то сомнения, в том, что захоронен Малышев?

- Сомнения были, теперь, как видите, их нет, имеются на то основания. Однажды он уже подстроил своё убийство и скрылся.

- Да, согласен, это не исключено. Есть ещё одно обстоятельство, которое, как и наколки склоняет нас  к этому предположению: когда произошёл  несчастный случай. Выяснилось, что под шумок совершил побег его напарник по работе на лесосеке.  За всей этой кутерьмой это обнаружилось только на вечерней поверке. Время было упущено, мимо прошло несколько поездов, изловить беглеца не смогли. Предполагаете, что подмена?

- Предполагаю, но уж слишком сложно сотворить это без чьей-то помощи.

- Помощь могла быть от бывшего сотрудника лагеря. Обнаружены его махинации с продовольствием, связи с криминальными авторитетами, установлены факты изнасилования женщин из женского отделения лагеря, кроме этого произошло несколько побегов при сомнительных обстоятельствах. Это не разглашается, но Вам можно знать: его разжаловали, отдали под трибунал и, впоследствии,  по приговору расстреляли. Вот он-то и мог быть помощником в организации этого дела.

- Очень Вас прошу до моего отъезда, а это восемь ноль-ноль завтрашнего утра, подготовить подробные данные по сбежавшему заключённому, всё: личные данные, сведения о родственниках, о соучастниках его преступлений. Неплохо было бы передать мне его фотографию. 


Возвратившись Полозов доложил начальнику РУВД о установленном факте, что вместо Малышева захоронен другой человек, а Малышеву помогли, снабдив документами погибшего, и он был таков,
-  Ищи теперь ветра в поле.  Думаю, в нашем убийстве он точно замешен. Что-то ему здесь было нужно, и наверняка то, о чём мог знать Щербаков. Малышев при аресте после окончания войны, чтобы спасти свою шкуру, добровольно передал ценные сведения, а, если это не всё, а, что если есть ещё что-то, что манит в наш район Малышева.

- Что намерен предпринять, майор.

- Ещё раз опросить родственников Щербакова, в первую очередь тех, кто был в оккупации: сестёр и мать. Сомневаюсь, нужно ли объявлять в розыск и  кого? Малышева или того другого? Малышев наверняка не Малышев и может быть даже не Терещенко, документами которого он воспользовался.

- В любом случае готовьте материал на обоих. Попытка не пытка. Оформляй их в розыск по нашему району и ближайшим районам. И побольше примет, фамилию могли сменить, а рожу сменить не просто.

Полозов не стал приглашать родных убитого повесткой, а решил наведаться к ним лично. В домашней обстановке легче вызвать людей на откровенность. Что и сделал. 

Ни объявление преступников в розыск, ни расспросы родственников и жителей деревень не дали результатов. Малышев словно в воду канул. В результате, было приказано следственные мероприятия прекратить. Тем более на Полозова свалилась куча срочных уголовных дел, в том числе дело о жестоком убийстве водолазов, очищающих Днепр от смертельных подарков войны, прогремевшее на всю область, и гибель школьников от взрыва найденной ими  бомбы.


               



            

            Г л а в а    с е м н а д ц а т а я

                Х о з я и н    б о л о т

       Прошло два года. В районе приступили к мелиоративным работам, в первую очередь к осушению болот и так случилось, что Сучьего болота в первую очередь.
Строители разместили на границе болота две бытовки: одну для проживания рабочих, другую – под склад. Завезли бульдозер и землеройную технику.
Траншею для укладки дренажных труб начали рыть от ручья, который находился в двух километрах от болота и впадал в Днепр.
Через несколько дней работы велись непосредственно у болота.
В кабинет Полозова вошёл прораб передвижной механизированной колонны, руководивший работами на болоте, и ни слова не говоря положил ему на стол листок,
- Полюбуйтесь, товарищ Полозов, что пишут. 

- Во-первых, здравствуйте, во-вторых – кто Вы?
- Извините, добрый день. Я прораб ПМК-5, веду работы по орошению болота. И вот сегодня утром находим это. Вы прочтите.

Полозов заглянул в записку. Написанный текст был составлен из наклеенных букв, вырезанных из заголовков газет. Полозов прочитал, - « УБЕРАЙТЕСЯ ОТ СЕДОВА ИНАЧЕ ВАС ЖДЁТ НЕМИНУЕМАЯ ПОГИБЕЛЬ».

- Эту записку рабочие обнаружили приколотой к двери бытовки. Сами понимаете не ординарный случай. Рабочие заволновались, вдруг человек, написавший это, не остановится только на угрозах.

- Я думаю, Вы зря волнуетесь, не похоже, чтобы это прислал человек, которого надо опасаться. По тексту видно, что его составлял не очень-то грамотный человек. Скорее всего, вас пытается напугать кто-то из местных жителей. Многие на болотах собирают клюкву, ну, и не хотят, чтобы оно исчезло. Возможно даже, что это колхозные мальчишки балуют. Работайте и забудьте об этой бумажке.

Только этим приходом прораба к Полозову дело не закончилось.

Уже на следующий день в РУВД, у двери начальника  собралась толпа рабочих ПМК во главе с прорабом. Все требовали встречи с начальником. Дежурный объяснил, что начальник в Смоленске на совещании и по их вопросу им лучше обратиться к начальнику УГРО Полозову.
- Обращались уже. От него мало толку!

- Я всё-таки советую пройти к нему. Он опытный следователь, и вряд ли начальник РУВД сможет помочь более чем он.

Полозов был на месте, когда в кабинет вошла делегация ПМК. Он понял: - «Вопрос касается вчерашнего посещения и угрожающей записки».
- Я же вчера объяснил, что не стоит волноваться. Это просто хулиганская выходка кого-то из местных жителей.

- Хулиганство говорите, – прораб положил на стол перед Полозовым тетрадный листок, - Прочтите, что написано.

Записка была написана тем же способом, что и прошлая: «убирайтеся или вас ждёт смерть хозяин болот».

- Хулиганская выходка говорите, а то что ночью сгорела бытовка с запчастями и инструментом, это тоже хулиганская выходка.

- Да, Вы правы: это уже пахнет уголовщиной, –произнёс Полозов разглядывая листок.

- Попробуйте убедить их, - прораб показал на рабочих, заполнивших кабинет, - Продолжить работу.

- Мы требуем, чтобы место работы и нас охраняли вооружённые люди. Вы обязаны принять меры и найти этого «хозяина» - сделал заявление геодезист.

Прораб продолжил,
- Руководство ПМК со своей стороны  организует питание вашим сотрудникам. В любом случае до поимки этого преступника ночёвка рабочих в полевых условиях отменяется. С завтрашнего дня рабочих будут утром привозить, а по окончании рабочего дня увозить. кроме этого, сами понимаете, найти сторожа в этой ситуации – проблема, поэтому просим осуществлять охрану и в ночное время. Если не примите необходимые меры, Вы уж простите, будем обращаться в прокуратуру с жалобой на ваше бездействие.

- Согласен, ситуация в корне изменилась, и РУВД в моём лице обещает дежурство милиционера на месте производства работ. Обещаю в проведении мероприятий по поимке этого, скорее всего, больного психически человека. Завтра же будет охрана.

- Благодарю за то, что Вы прислушались к нашей просьбе. Значит, завтра снова приступим к работе.

- У меня к вам тоже будет просьба: ни могли бы Вы заезжать утром по пути за нашим сотрудником. У нас напряжонка с транспортом.

- Договорились, - прораб пожал Полозову руку, а за ним и все остальные присутствующие, поочерёдно произнося:
- Заранее спасибо,
- Спасибо, 
- Большое спасибо…

Работы по осушению болота продолжились. Рядом в течении всего дня дежурил милиционер с автоматом. Ежедневные ночные засады оперативников  результата не дали, хотя прошла уже неделя.
«Или злоумышленник обнаружил засаду или решил переждать, чтобы всё утихло» - подумал Полозов, прочитав отчёт оперативников дежуривших прошедшей ночью.
Зазвонил телефон. Полозов, определив по голосу начальника РУВД, понял, что произошло что-то серьёзное.
- Майор, срочно ко мне.

В кабинете начальника РУВД сидел мужчина пенсионного возраста.

- Повторите майору то, что рассказали мне.

- Значица так: .Я колхозный пастух, пасу стадо коров как раз недалеко от болота, где ведутся работы. Кажный день, после того, как бабы подоят коров, я относил пол-ведёрки молока рабочим механизаторам, за что они угощали меня обедом или меняли молоко на керосин, у них его вдоволь. Сегодня я как всегда отправился на болото и  уже издали услышал шум работающего мотора. Очень удивился, почему рабочие не обедают, хотя уже время. И вот, когда я подошёл ближе… Можно водички?.. Не могу спокойно говорить, аж трясёт всего. Ну вот, первое что я увидел, на что обратил внимание, бульдозерист вроде как спит, откинув голову назад. И, когда я завернул за угол вагончика, то чуть не споткнулся о лежащего на земле милиционера. Вся его грудь была залита кровью. Тут же попытался найти остальных. Обнаружил их в вагончике, они все лежали на полу в тоже в крови и без признаков жизни.  Ну, я послал одного из подпасков,  благо у него велосипед, в больницу за врачами, а сам вот сюда сообщить о преступлении. Ужас, что я пережил, только вчера с ними папиросу раскуривал, и вот те...

- Майор, срочно готовь группу, с привлечением эксперта и криминалиста. Вызови из Смоленска кинологов с собаками. Всех на прочёсывание леса вокруг болот, я распоряжусь.

Полозов обратился к пастуху:
- Скажите, дедушка, Вы сможете обрисовать вид ранений.

- Чего обрисовывать, я воевал, – огнестрел. И не из ружья стреляли, а из боевого оружия. Даст бог, можить кто-то выживет. 

Следствие установило, что все пятеро рабочих и милиционер были застрелены из немецкого оружия военного образца 1941 года.

Две недели оперативно-розыскных мероприятий ничего не дали и прочёсывание прилегающего к болоту леса решено было остановить.
ПМК-5 прекратила все работы и вывезла технику и оборудование, до поимки убийц или убийцы.

Алексей Щербаков приехал с женой Галиной и дочерью Варей  навестить мать и отдохнуть, провести на природе недельку отпуска, да и матери кое в чём помочь по хозяйству.
За рюмкой, когда отмечали приезд, Алексей поинтересовался:
- Что здесь у вас, мамань, произошло? У меня несколько раз документы проверяли: в Сафоново на вокзале, на станции Игоревская, когда в грузовое такси садились, в райцентре два раза,  никогда такого не было.

- Страшное дело, Лёш, мелиораторов поубивали и милиционера, что технику ихнюю охранял. До сих пор не могут убийцу споймать.

- А, что преступник один был?

- Этого не знают, но я уверена, что один и догадываюсь кто. И не сомневаюсь, что Мишу Щербакова тоже он сгубил. Не иначе сбёг из тюрьмы и творит злодейства.

- Кто это, по-твоему, и откуда ты это знаешь?

- Погоди, я кое-что тебе покажу. Варюш, сходила бы ты подруг своих деревенских проведала, многие приехали на лето к своим родным.

- Мне тоже интересно послушать.

- Иди, раз бабушка просит, не положено тебе значит это знать.

- Лёш, а я могу поприсутствовать.

- Да, Галь, конечно, но лучше об этом не знать. Чем меньше знаешь - тем крепче спишь.

- Тогда я тоже прогуляюсь по деревне, да воды из родника принесу, - произнесла Галина без всякой обиды, - Если решишь рассказать - расскажешь.

Нюра достала из-за иконы завёрнутый в газету пожелтевший от времени конверт.

- Вот, прочти.

Алексей внимательно прочитал письмо помещика Некрасова к сыну.

- А, вот, такая карта была при письме – и Нюра передала ему листок с чертежом, - Были и другие документы, но написанные на иностранном языке. Была карта только побольше. Их забрал командир партизанского отряда, Малышев. Страшный человек. После войны осуждён и думала расстрелян, а теперь после того как Миша, твой дядька пришёл и  стал спрашивать про эти бумаги и сказал, что узнал о них от  Малышева. После того, как забрав у меня листок с картой, он погиб, я поняла - это дело рук Малышева. Этот листочек Миша срисовал с той карты и отдал мне на хранение.

- Как бумаги-то к вам попали?

- Совершенно случайно. О них узнал твой отец, когда служил на Дальнем Востоке. Уверена, что этот Малышев и в смерти твоего отца, моего Коленьки, повинен, и в смерти рабочих на болоте.

- Что сказать, мам, нужно срочно идти в милицию и сообщить об этом. Это же мотив преступления, а зная мотив легче найти преступника.

- Боюсь я, Лёш, знать об таком богатстве - недолго жить, как говорит моя свекровь, твоя бабушка Саша.

Алексей задумался, молчание затянулось, было слышно только тиканье ходиков висящих на стене, да жужжание овода на стекле.
Он вздрогнул от раздавшегося пения петуха,
- Бабушка права. Мы сделаем так: ты передашь только письмо, а в письме ведь не ясно, где именно искать эти богатства, а схемку, что дядя Миша нарисовал, припрячь, вдруг пригодится.

- Боюсь, Лёша, вдруг проговорюсь, кабы хуже не было.

-Не будет. Будет только лучше, если преступника поможем поймать.

Нюра повторила Полозову всё то, что рассказывала Алексею, прибавив некоторые подробности о встречах с Малышевым после окончания войны.

Полозов внимательно выслушал Щербакову, прочитал письмо Некрасова сыну,
- Анна Петровна, здесь говорится о каком-то плане с указанием места, где затонула карета.

- Была карта, её забрал Михаил Щербаков, когда вернулся после освобождения. Он сказал, что в лагере узнал про карету от Малышева.

- Что же Вы, Анна Петровна при опознании преступника Малышева скрыли, что знаете его. Было бы намного легче разоблачить его, и с ценностями было бы всё правильно решено. Ладно уж, что было - то сплыло.

- Товарищ следователь, он меня так запугал. Потребовал,  чтобы я никому об этом кладе не сообщала. Что это государственная тайна, и я обязана её хранить. Когда я рассказала ему, что есть ещё и письмо, он потребовал немедля передать его ему. Но на следующий день рассказали, что он сгорел при пожаре. Так и не вышло отдать ему письмо. а не сказала я, что знаю его, потому что подумала, что Малышев и Вы просто меня проверяете насколько я умею хранить тайну. Если бы я знала, что он задержан за преступления, конечно бы рассказала обо всём этом. Я так скажу: по тем документам и карте, которую он забрал у меня ещё при немцах, он не смог найти этот клад. 
Алексей иногда поправлял мать и напоминал некоторые моменты событий, произошедших с родителями.
Полозов прощаясь поблагодарил посетителей и оставшись наедине стал обдумывать план действий в связи с вскрывшимися новыми обстоятельствами по уголовному делу: - «Всё вставало на свои места. Это он, Малышев, приходил к Щербакову и наверняка за планом из конверта, а затем избавился от ненужного свидетеля». 
Полозов открыл шкаф и отыскал дело об убийстве Соловьёва, - «Оно определённо совершено тем же лицом, что и массовое убийство мелиораторов – Малышевым. Вот почему так привязан Малышев к нашему району. Эти сокровища держат его здесь как на привязи. Это нам на руку. Необходимо тщательно продумать, где организовать засады. Наверняка он продолжит поиски клада и, если даже нашёл, должен же он его как-то извлечь, а это непросто», - и Полозов решил лично обследовать болото и его окрестности.

В первый же погожий день он отправился к Сучьему болоту. Оставив свой мотоцикл у дороги, он направился вглубь болота. Для успеха операции необходимо было определить более вероятное место предполагаемого клада. Он пошёл вдоль прорытой мелиораторами траншеи и когда оказался на месте, где они были убиты, осмотрелся и решил двигаться по направлению возможного продолжения их работ.  Пройдя несколько десятков шагов по мягкому ковру из мха, он наткнулся на небольшое озерцо.
  Полозов выбрал среди отдельно стоящих по болоту засохших деревьев тонкое, которое легко сломалось у самого корня. Воткнул слегу в мягкий влажный берег, предварительно привязав на её конец носовой платок, чтобы место было заметно издали.
«Лучшего места не найти. Поставим палатку, подвезём мотопомпу и начнём выкачивать воду. Эти действия Малышев не оставит без внимания. здесь мы его скрутим или пристрелим, как бешеную собаку. Лучше второе.» - он заранее радовался успеху операции.
Осмотрелся вокруг: природа, словно специально, показывала ему всю красоту первозданного места. Изумрудный ковёр болота на фоне безоблачного голубого неба и редкие островки из кустов ивняка создавали незабываемый пейзаж, - «Жаль, если всё это будет уничтожено ради сотни гектаров пашни».
Что-то с силой ударило его между лопаток, и через мгновение застрекотала сорока.
«Сорока? Нет, не сорока», - он хорошо знал этот стрёкот, -  «Так работает немецкий автомат. Значит, в меня стреляли, но почему я не чувствую боли. Слишком быстро сработал мой план».
От удара Полозов непроизвольно сделал шаг  вперёд, а затем опрокинулся навзничь. Его тело ласково приняла подстилка из мха.

Над ним склонился обросший волосами и бородой человек,
- Ну, что майор? Чей верх образовался? Богатство, которое здесь запрятано, моё, только моё, и я никому не позволю к нему прикоснуться. От кого узнал о кладе, от кого скажи? Я узнаю и расправлюсь с ним, как с тобой. 

Но Полозов уже не слышал слов Малышева. В  его  широко раскрытых глазах отражалось бездонное голубое небо и парящие высоко-высоко над болотом орлы. Постепенно отражение стало затухать и совсем исчезло.

Малышев закинул за спину автомат, взял тело Полозова за ноги и потащил в сторону ближайших зарослей.


К дежурившему в РУВД милиционеру подошёл работник хлебозавода, развозивший на телеге с будкой хлеб по ближайшим сельмагам и глухим деревушкам округи, торгуя там как говориться с колёс,
- Я что пришёл: очень странное дело получается, я поехал с хлебом в Каменец и у болот увидел мотоцикл вашего следователя, а вдали и его, идущего вглубь Сучьего болота.

- Ну и, что из этого. Майор обследует местность, где недавно совершено преступление.

- А, вот, что: назад я возвернулся только часа через четыре, мотоцикл стоит, а майора поблизости не видать. Чует моё сердце - неспроста это. Я подождал там с полчаса, покричал – никого. Решил сюда прийти сообщить. Пошлите кого-нибудь проверить на месте.

- Хорошо я записал Ваше обращение в журнал и сейчас же доложу начальству.


Тело Полозова обнаружили по следам крови, которые вели в сторону леса. Также установили место, откуда произвёл выстрелы преступник. Нашли несколько гильз идентичных тем, которые обнаружены на месте убийства мелиораторов.

На следующий день, с рассветом, началась операция по поимке преступника, так называемого «хозяина болот».  Были привлечены работники милиции ближайших районов и кинологи с собаками.
Создали несколько оперативных групп, в которые из ближайшей воинской части, в дополнение к милиционерам, включили по нескольку автоматчиков. В каждой группе был проводник из бывших партизан, хорошо знающий окрестные леса. 

 На второй день операции одна из групп обнаружила в лесном массиве в Мошках полу-разрушившийся бывший домик лесника. При приближении к нему из окна раздалась автоматная очередь. Оперативники залегли и открыли шквальный огонь по окнам.
Перестрелка длилась не больше десяти минут и автомат преступника замолк. Выждав некоторое время, оперативники поочерёдно стали перебежками приближаться к домику. Когда первые из группы были у самой двери, внутри раздался взрыв. Ворвавшиеся  внутрь увидели окровавленное тело мужчины, а на столе догорали какие-то бумаги. Один из оперативников поспешил к столу и залил огонь из стоящего на столе чайника. Сохранилось несколько кусочков какой-то карты и обгоревший паспорт. Запись внутри и фотография почти не пострадали. Он прочитал: «Терещенко Виктор Семёнович». Сравнил фото с личностью преступника. В паспорте было наклеено именно его фото.
Он сложил улики, уцелевшие от огня, в конверт и убрал в сумку. Когда внутрь вошёл проводник, оперативник спросил, ни знаком ли ему этот убитый, подорвавший себя.
Осколки лицо не повредили, и проводник долго рассматривал  его, даже посветил электрическим фонариком, 
- Я конечно всего несколько раз его видел, это кажись командир партизанского отряда, а потом начальник НКВД нашего района Малышев, впоследствии осуждённый.

- Кажись или он?

- Он, он кажись. Надо бы других спросить.

- А, вот, по паспорту он Терещенко Виктор Семёнович. Так, кажись или он?

- Всё-таки он, но надо других поспрашивать, тех, кто его знал.

Заместитель Полозова внимательно через лупу изучал  и сравнивал сохранившуюся фотографию в паспорте с фото Малышева в уголовном деле. На фотографиях было одно и то же лицо. Это подтверждало, что ликвидирован Малышев Георгий  Иванович, которого не удавалось арестовать несколько лет. Он сложил в папку все вновь появившиеся протоколы и акты, а также «вещ-доки», завязал тесёмки и вверху обложки написал: «В архив в связи с ликвидацией преступника в момент задержания».


                Г л а в а     в о с е м н а д ц а т а я

 Д р а г о ц е н н ы й    м у с о р

  Шли годы.

Строительство коммунизма в отдельно взятой стране не удалось.
Решили перестроить то, что получилось, но перестройку доверили тому, кто в строительстве был полный ноль. Вместо того, чтобы перестроить всё к лучшему, он развалил то что было построено. Потеряла единовластие Коммунистическая партия, был расстрелян из танка Верховный совет, группой заговорщиков ликвидирован Советский Союз. В некоторых бывших братских республиках установили враждебную по отношению к России власть. Нечистоплотные на руку люди разворовали государственное имущество, разорили промышленные предприятия, распродав за бесценок с помощью, так называемых ваучеров.  Пришла в упадок армия. Денежной единицей страны стал доллар.
Главный разрушитель старой государственной системы, который вёл такую целенаправленную политику с помощью либералов-демократов, вдруг не с того ни с сего, в начале нового тысячелетия передал власть малоизвестному до этого человеку, объединившему вокруг себя людей болеющих за страну и начавшему действительно настоящую перестройку. Получила новое развитие экономика, возродились и крепли с каждым годом Армия и Флот. Россия стала играть заметную роль на международной арене.


Алексей Николаевич Щербаков благодаря своей крестьянской хватки пережил самое трудные для семьи годы правления либералов. Он организовал небольшое производство по изготовлению металлических гаражей и не ошибся, спрос на них рос с каждым днём. 

Выйдя на пенсию, он передал своё небольшое предприятие дочери Варваре, а сам купил земельный участок, обустроил его и стал в своё удовольствие заниматься на природе вместе с женой Галиной садом и огородом. Походы за грибами и ягодами, да рыбалка, благо река рядом, стали его любимыми занятиями.

Однажды, когда после бани, распивая чай, Алексей смотрел телепередачи, его внимание привлекло интервью с командиром отряда добровольцев, занимающихся поиском неизвестных захоронений красноармейцев, погибших в начале  войны, которые считались без вести пропавшими. Он рассказал, что поисковики установили имена многих погибших, разыскали их родственников. и найденные останки были захоронены с почестями, как хоронят героев.
Когда ведущий программы «Звезда» задал вопрос: насколько это всё трудно делать, командир отряда объяснил, что при современном оборудовании и приборах это несложно. Обнаружить захоронение не трудно, основные трудности - это непосредственно сами раскопки.
Алексей вспомнил историю про клад, - «А, что, если скооперироваться с этими ребятами, да заняться поиском этих ценностей», - он взял с этажерки единственный в доме том энциклопедии и разыскал между страниц спрятанный листок с картой.
- Галя, иди сюда, что я тебе скажу, - позвал Алексей жену.

-Ну, что, только быстрее, а то у меня картошка подгорит.

- Помнишь этот листок? Я тебе показывал.

- Ну, помню, только не помню, что в нём.

- Это карта где закопан клад.

- Клад? Сказки это всё. Бабки болтают, а вы мужики верите.

- Сказки? А, сколько из-за этой вот сказки людей поубивали, в том числе моих дядьёв. Послушай, я решил заняться поиском клада.

 - Молодой был, и были силы, не искал, а на старости лет решил этим заняться. Лёш, не смеши меня.

- Когда был молодой, не было ни средств, ни времени, а сейчас времени хоть отбавляй, и потом я не один буду, объединюсь с ребятами поисковиками, почему им ни подработать, а вдруг найдём столько, что хватит на жизнь и на благотворительность, да и государству помощь. Я  сначала съезжу, посмотрю на это место, а то, может, там уж всё раскопали и нашли клад. Заодно родню повидаю. Составишь компанию, вместе веселее.

- Ой, Лёш, лучше тебе одному ехать. Моих родственников там нет, а потом ты знаешь, как я плохо переношу поездки на машине, да и Варька собиралась с детьми приехать на днях. Ты не гони шибко и назад в один день не оборачивайся, переночуй у кого-нибудь из родни, а с утра отдохнувший назад. Да смотри не напейся.


На перекрёстке у Вязьмы Алексей свернул вправо на второстепенную дорогу. Проехав на своём джипе около двадцати километров, направился по просёлку в сторону Некрасово.
Дорога, посыпанная когда-то щебнем, была разбита тракторами, и Алексею приходилось то и дело крутить рулём, то в одну, то в другую сторону, объезжая рытвины. От моста через Днепр, это в километре от Некрасово, не осталось и следа. Но река в этом месте так обмелела, что её можно без труда перейти, чуть-чуть завернув штанины.
Алексей направил машину вброд и легко преодолел это препятствие по каменистому, из мелкой гальки, дну.

Его ждало разочарование, от красивой уютной деревни и от имения остались одни воспоминания. Не было даже  намёка, что когда-то здесь жили люди. Только по-прежнему красивая аллея из старых лип радовала глаз. Алексей вышел из машины, чтобы размяться и полюбоваться липами, которые в это время были все в цвету. От роя пчёл, кружащих вокруг лип, стоял не прекращающийся гул. Цветение лип прибавило втрое, чем обычно, работы пчёлам. От цветов исходил  неописуемый медовый аромат.
Подул ветерок, и Алексей почувствовал совсем другой запах.
«Наверное, недалеко птицефабрика», -  он сел в машину, закрыв плотно окна и выключив вентиляцию, нажал на стартёр и направил автомобиль в сторону Сучьего болота.
Подъехав к нему, оторопел: над болотом возвышалась гора мусора, по которому, трамбуя его, сновал туда-сюда  бульдозер.
Над этой свалкой результатов людской жизнедеятельности кружили стаи воронья и неизвестно откуда взявшихся чаек.
Алексей хотел выйти из машины, но приоткрыв дверь  сразу передумал. Сильный тошнотворный запах ударил в нос.
«Как только переносит его бульдозерист, небось, и дома-то все вещи пропитал этим запахом», - он захлопнул дверцу, - «Вот тебе и нашёл клад. Не жил богато и нечего начинать».
Алексей прибавил газу и автомобиль, сорвавшись с места, пыля и подпрыгивая на ухабах, помчался в сторону райцентра, подальше от этого зловония.

Перед тем, как зайти к родным, он решил купить для них в продмаге гостинцев.
Проезжая по улицам города он дивился произошедшим изменениям. Холм было не узнать: улицы заасфальтированы, много новых красивых домов, установлены опоры уличного освещения и множество торговых точек.
«Да, страна преображается, а мы сидим на своих участках да в своих квартирах, ничего этого не видим, и всё нам не так и не этак. Ну, Галя, только заикнись мне, что плохо всё. Что цены на продукты растут, что квартплата увеличивается, что медицинского обслуживания никакого нет», - размышления прервала бросившаяся в глаза афиша на стенде у магазина.

              Сегодня   22-го июня   в  11 часов
                В Доме Культуры
                Состоится встреча
                с ветеранами войны
        при участии администрации района
                и главы района
              Полозова Дмитрия Сергеевича.
               После торжественной части
          и ответов  руководителей района
                на вопросы жителей
                концерт  самодеятельности.

«В  одиннадцать, а сейчас двенадцать, пойду, не плохо будет послушать тех, кто так поднял район». – и Алексей, оставив машину у магазина направился к Дому Культуры.
Когда он вошёл в зал,  на вопросы присутствующих в зале жителей отвечал глава района.
«Полозов, а ни сын ли это бывшего начальника уголовного розыска», - и Алексей, не очень-то вслушиваясь в ответы главы администрации, стал разглядывать сидящих рядом людей, вдруг здесь среди них кто-то из  одноклассников или родственников.
Но когда прозвучало слово мусор, Алексей прислушался.
Вопрос задал мужчина парадно одетый при галстуке и орденах:
- …Вы поймите, я копил всё жизнь деньги, чтобы купить здесь на своей родине дом с участком, где я мог бы  доживать последние годы на природе, на свежем воздухе. Что получается: из-за этого запаха, да, что там из-за запаха, из-за вони, которая стоит над свалкой. Когда ветер подует в сторону моей усадьбы, находиться на ней просто невозможно. Вы скажите, кто мне вернёт мои деньги. Жить там невозможно, продать не могу, покупатель уже при подъезде к дому отказывается от покупки. Вы власть, Вы устроили эту помойку, тогда Вы и оплатите мне убытки, а усадьбу можете взять себе.

 - Да, всё, про что Вы сказали, имеет место быть, к сожалению. Конкретно о  Вашей ситуации: я лично постараюсь решить этот вопрос. За счёт района подберём Вам земельный участок и перевезём Ваш дом подальше от свалки. Что касается мусора, мы обратимся к руководителю области и в министерство экологии о включении нашего района в федеральную программу строительство мусороперерабатывающих заводов. Когда рядом со свалкой будет стоять современный высокотехнологичный  мусороперерабатывающий завод появиться возможность перерабатывать мусор, поступающий не только из наших сёл и городов, но и из ближайших районов, можно будет даже заработать некоторые средства. Кроме этого можно будет переработать уже накопленный мусор. Надеюсь, что это удастся сделать в ближайшие годы.

Алексей не стал терять время и  не остался на концерт, а направился назад к продмагу.

Полозову тоже было не до концерта. Свалилась куча дел, связанных с предстоящей заготовкой кормов для скота, с обеспечением горючим сельхозтехники, с ремонтом просёлочных дорог и с многими другими мелкими и в большинстве случаев неотложными делами.
Он нажал кнопку переговорного устройства,
- Маша, завари, пожалуйста, мне чайку покрепче и послаще.

- Чайник уже включён, через несколько минут чай будет готов. У меня и печенье припасено.

Секретарша принесла чай и сообщила,
- В приёмной незнакомый мне гражданин, он просится к вам на приём, говорит неотложное и важное дело.

- Ты запиши его на приём на ближайшее время, у меня сейчас просто нет свободной минутки, придётся опять работать дотемна.

- Я объясняла ему, но он говорит, что находится у нас проездом и, что займёт не больше пяти минут Вашего времени.

- Хорошо. Пригласи его, но только после чая.
 
Алексей сходу, поприветствовав Полозова, передал ему листок с нарисованной картой,
- Это место, - он ткнул пальцем в листок, - Где могут быть о закопаны огромные ценности. Вы разыщите дело об убийстве мелиораторов на Сучьем болоте, там должен быть ещё один документ, случайно обнаруженный мной. Я лично передал его следователю, который вёл это дело. Это письмо помещика Нестерова сыну, написанное в 1812 году, оно многое прояснит. Были и другие документы, но их уничтожил один из искателей клада. Клад должен быть, не зря с ним связано столько смертей. Я слышал Ваш ответ по поводу мусора, может быть эта карта поможет вам решить вопрос с финансированием  и строительством завода. Спасибо. что выслушали меня. Желаю удачи. До свидания, вернее прощайте.

Уже дома в своём кабинете Полозов ещё раз внимательно рассмотрел карту, вернее схему, на ней были указаны ориентиры и расстояния в шагах. Он открыл сейф и достал из него казалось бы пустую папку, вынул лежащий в ней конверт и развернул обнаруженный в нём пожелтевший листок. Читая письмо обратил внимание на то, что красным карандашом были подчёркнуты слова говорящие о наличии карты. Внизу текста письма тоже красным карандашом рукой отца было написано: «Щербакова Анна Петровна, Щербаков Алексей Николаевич, все из деревни Филиппово». Напротив фамилий стоял большой знак вопроса.
Эту папку он обнаружил в столе отца дома после его смерти. Видимо отец придавал большое значение этому письму и не сдал в архив вместе с уголовным  делом.

На следующий день, не заходя в кабинет, Полозов задал вопрос секретарю,
- Маша, ты записала данные вчерашнего посетителя?

- Минутку, - секретарша раскрыла журнал учёта посетителей, - Щербаков Алексей Николаевич.

«Нет, Алексей Николаевич, рано говорить – прощай, вернее говорить – до свидания», -  Полозов положил перед собой чистый лист бумаги и стал обдумывать содержание письма в администрацию области с просьбой о выделении средств на строительство мусороперерабатывающего завода.