Бульк!
Круги на воде, камешек уходит на дно.
Шшшш... Волна отталкивается от скал, ломает круги, приносит желтоватые клочки пены.
Бульк! Шшшш... Бульк! Шшшш...
Я сижу на скале прямо над тем местом, где водоросли расходятся, обнажая песчаное дно. Там, внизу, на полутора метрах вглубь, спрятан вход в пещеру. И там, в пещере, сейчас запрятан Ал.
Я — дитя моря, так говорил отец. Они с матерью оставили меня на берегу, ушли за край моря человеческого. Они знали, что земное море не оставит меня. Так и живу одна, другие родственники смирились, тем более, что через два месяца мне исполнится восемнадцать.
Сестра не такая. Рита, вообще-то, моя двоюродная сестра, на десять лет старше и намного сухопутнее. Она даже к морю приезжает, как на сушу, ей подавай белый пляж и солнце, под которым можно жариться до негритянской расцветки. А вот Ал, Ритин муж, любит море. Он дайвер, фотоохотник на подводные красоты. Это я ему рассказала про пещеру. Сама я в ней была один раз и знаю, что при отливе в подводных залах появляется воздух, там можно перевести дыхание и сделать много хороших снимков.
Только вот Ал крупноват для лаза, с оборудованием непросто туда попасть. Я его предупреждала:
— Там слишком узкая нора.
— Нет такой норы, в которую я бы не пробрался, — подмигнул он в ответ.
Ал часто смеялся и подмигивал мне, Рита на это сердилась. Думают, я маленькая и ничего не понимаю.
Ал натянул свой костюм и ласты, я стояла и смотрела на него. На него приятно было смотреть, ни одного лишнего движения, никакой суеты, крепкий гибкий торс, сильные руки.
— Ты дождёшься меня? — Ал помедлил с маской и подошёл ко мне, словно желая со скалы ещё раз взглянуть на место погружения.
— А тебе это нужно?
— Ещё как!
Ал, как всегда, засмеялся, а потом схватил меня за голову обеими руками и крепко поцеловал в губы. Маска в его руке больно упёрлась мне в щёку, я поморщилась. Я знаю, почему он меня поцеловал. Сегодня утром у них с Ритой опять была ссора. Мои мать с отцом тоже часто ссорились. Даже странно, что погибли они в один день. Это когда шторм размыл часть шоссе, идущего к нашему дому. Машину потом нашли, полицейский мне сказал, что у них не было ни малейшего шанса.
Ал сел на край, осторожно сполз вниз, потом ещё ниже, зашёл в море и обернулся ко мне. Сквозь маску я не видела его глаз, но знала, что они смеются. Опытных дайверов уважает даже море, я не боялась за него. В конце концов, можно поснимать окрестности, не обязательно лезть в эту пещеру.
То, что он всё же полез, я поняла через полчаса: несколько крупных пузырей поднялись на поверхность у самой скалы. Я расстелила ветровку Ала на камнях, легла на живот и стала смотреть вниз. Шшшш... Шшшш... Сегодня море тихое, почти ласковое. Может быть, когда Ал вернётся, он ещё раз поцелует меня, и это будет не горячий сухой поцелуй прощания, а холодный солёный и долгий поцелуй возвращения. «Дура!» — обругала я саму себя.
Шшшш... Шшшш... Скоро вода начнёт подниматься, Алу пора возвращаться. Но его не было. Тогда я поняла, что случилось что-то. Не поняла, а почувствовала, будто вода разом облила мои внутренности. Я прыгнула с берега, не раздеваясь, и долго ныряла у входа в пещеру, но Ала нигде не было, а забираться в пещеру на приливе я не решилась. Еле выбралась на скалу, так дрожало всё тело. Нужно звать на помощь.
Я набрала дядю Фила с маяка, он всегда знает, что делать. Но тут и он не знал. С одной стороны, прошло не так много времени, а с другой... Море прибывает, через полчаса в пещере не останется воздуха, он весь выйдет через невидимые щели, вытеснится водой. Мы решили вызвать береговую команду, у дяди Фила связь с ними по рации, на случай, если они отойдут далеко от берега.
Я закуталась в ветровку Ала, села на корточки, но никак не могла согреться и перестать дрожать. Внутри меня по-прежнему было холодно и темно. Море равнодушно лизало скалы, как олени лижут соль. Это я по Дискавери видела. Стоят и лижут, лижут, а языки у них чёрные, жёсткие.
У входа в пещеру есть выступ, такая каменная столешница, можно попробовать дать Алу знак. Я порылась в его рюкзаке и нашла то, что нужно: блокнот с ручкой, вставленной в пружину, скрепляющую листы. Хорошо, что ручка шариковая, не расплывётся сразу. «Ал, мы вызвали спасателей, держись там», — написала я крупно, обмотала листочком камень и перетянула сверху травинкой. «Всё будет хорошо, Ал». «Помощь скоро придёт». «Мы все ждём тебя наверху, Ал».Много белых камешков, обёрнутых в бумажки, трудно не заметить. Мои записки падали в одно и то же место.
Бульк!
Шшшш...
Бульк!
Шшшш...
Море поднималось, как будто это мои камешки вытесняли его из берегов.
Ал, я верю, что ты там живой.
Ещё немного потерпи.
Переживаю за тебя.
Прости, что втянула тебя в это дело.
Чёртова пещера, взорву её нахрен, когда ты вылезешь.
Ал, ты меня слышишь?
Мне казалось, что если я перестану писать, то случится что-то плохое. За мысом послышался шум мотора. У меня остался последний листок.
«Я люблю тебя, Ал».
Надо сказать, ребята из береговой знают своё дело, они долго не расспрашивали, сразу пошли на глубину. А тот, что остался в катере, предложил мне чаю. Горячего, из термоса. Я забралась к нему на борт, захватив рюкзак Ала, и дрожала, обжигаясь чаем. Всплыл первый парень. Ал внутри, на выходе из пещеры, зацепился за что-то. Кажется, потерял кислород, без сознания. Ребята его достают. Меня еле удержали в катере, хотела нырять.
Минуты тянулись, как жилы.
Тот первый парень поднялся на борт и готовил носилки. Они такие складные, с натянутой тканью, крепкие, должно быть. Вот показались двое других, между ними болталось что-то чёрное, безжизненное. Ал! Мой крик, наверное, на маяке слышно было. С Ала содрали костюм, до пояса, принялись реанимировать. Я внимательно следила, что мне ещё оставалось. Ал был совсем неживой. Он даже не думал подмигивать и смеяться. Он вообще не был Алом! Но вот что-то изменилось, ребята оживлённо заговорили. Ещё пара движений и внутри Ала забурлило что-то, захрипело. «Гони в больницу», — сказал старший тому, который оставался на катере. «Ты с нами?»
— Ага, — только и смогла сказать я. У меня тоже внутри что-то хрипело и стопорилось.
Ал дышал, тяжело и редко, но дышал. У самого берега он открыл глаза, посмотрел на меня и что-то попытался сказать. Мне показалось, что «спасибо». Вежливый, мать его! Да пусть он подавится своим спасибо, дайвер хренов. Я разрыдалась, как не плакала никогда.
Рита ненавидит меня. Она увезла Ала в их чертов город, там его реабилитируют, но пока сохраняется частичная парализация и полная потеря памяти. Слишком долго его мозг был без кислорода. Всё это Рита выплюнула мне в ухо, по телефону. И ещё она сказала, что я могу подавиться своей любовью. Она нашла мою записку у Ала в кулаке, когда примчалась в больницу. И что я дура и идиотка, могу забрать Ала себе, если хочу жить с овощем.
А я пошла на ту же скалу и столкнула в море огромный камень, лежащий наверху. Ободрала все пальцы до крови, но спихнула-таки его. «Бульк» был впечатляющим. На, жри, море! Я развернулась к волнам спиной и почувствовала, как в них зарождается шторм. Но мне уже всё равно, я уезжаю в самые степи, где нет никакой большой воды. Вчера пришёл ответ, мои документы приняли в университет, о котором когда-то мечтали мои родители. И уж этого море у меня не отнимет!
2020