Как-то летом, в деревне у бабушки, я была в гостях у своей подруги Ольги.
У них был странный двор - без цветов, кустарников и травы, как во дворе моей бабушки. Тот двор был выщипан гусями и утками весь, до последней травинки, посредине находился колодец, к которому безо всякого спросу ходили соседи.
Меня тянуло к нему.
Когда Ольга доставала ведро с водой, я старалась заглянуть внутрь, в холодную, темную глубину. Вода дышала где-то далеко внизу, мерцала, как тревожное ночное небо, и пахла холодом.
Ольга отгоняла меня. Я так и не разгадала тайну этого колодца, то есть буквально - не свалилась в него. Над нами светило солнце, я лезла заглянуть во тьму, но всё обошлось, только я так и не узнала, как было там - в темноте воды, в глубине земли.
Вечерело. Солнце садилось, становилось прохладно, я обхватила руками плечи, а Ольга подняла с земли грязную, несчастную куклу.
Кукла была раздетой, из одежды на ней были только трусы, волосы на ее голове стояли дыбом, как стоят они дыбом у кукол только от плохой жизни.
Глаза провалились внутрь головы, из спины выглядывала аккуратная круглая дыра - кукла изначально была говорящей, и, если бы кукла была жива, я бы сказала, что она едва жива.
Я внимательно рассматривала куклу, а Ольга сказала:
- У нее - брюшной тиф.
Я забыла про колодец и запомнила навсегда, что тиф - это очень печальная болезнь, и лучше бы ей не болеть никогда.
Пару дней назад я проснулась буквально, этой куклой, память будто ждала каких-то сорок лет, чтобы вдруг сказать:
- Смотри, что у меня для тебя есть!
И я вспомнила эту Брюшную Тиффани, так я назвала эту куклу в своей голове.
Я так ужасно, отвратительно себя чувствовала, что, очнувшись от какого-то сложного, высокотемпературного бреда и в состоянии полной дереализации, сказала мужу:
- У меня - брюшной тиф.
Потому что хуже состояния трудно представить. Ну разве только ещё дырка в спине.
И так я лежала в кровати, видела что-то во сне и наяву, и там, в своем бреду, разговаривала с теми, с кем уже не разговариваю, плакала и условно - просилась на ручки, как бедная эта, больная, брошенная в грязь у колодца Брюшная Тиффани.
Это неприятное событие случилось прямо в день рождения подруги, тоже Ольги, которая больше уже и не подруга, мы как-то очень яростно расстались, /алё, я беру тайм-аут/ слишком, слишком сблизившись, и невозможно устав друг от друга.
Но там, где я была в бреду, будто в какой-то замусоренной обрывками слов и снов, комнате, я разговаривала с ней так, будто и не было у нас никакой ссоры.
- Дорогая! Больше нет чудесных посылок для тебя, и в этом году без цветов, но, можешь быть уверена, я так отмечаю твой день рождения, как ты себе даже представить не можешь!
И вот я прихожу в себя, все дополнительные фоновые каналы в моей голове выключились, жизнь возвращается в меня потоками смородинового морса, и даже температура упала.
Пишу это и думаю о том, как причудливо и своевременно смешались события, воспоминания и обстоятельства, и о том, что в глубине сердца я продолжаю разговаривать с дорогими людьми даже тогда, когда чувствую себя прекрасно.
В моем детстве уже было такое состояние, когда мы с бабушкой лежали в больнице, и мне было точно так же плохо, и даже кукла фигурировала там - целлулоидная, в зелёном спортивном купальнике. Я лежала под капельницами, будто полумертвая рыбёшка, и обнимала свою куклу. Я не помню, как ее назвала.
Врач сказала, что, уходя из больницы, я должна буду оставить куклу в ней, слезы выступили у меня на глазах, но всё обошлось.
Бабушка сбежала со мной, а я - с куклой. Мы ушли в халатах, и бабушкино красивое шелковое платье - бордовое в розах, навсегда осталось там.
Тети, подарившие мне куклу, говорили, что на чердаке лежит где-то кукла Лида, названная так в честь моей мамы, очень похожая на мою, только у нее черные волосы и черный купальник.
Я запомнила это, и однажды залезла на чердак дома. В слое опилок, пыли, мелкого мусора и птичьего помета, в невозможной сухости воздуха, я нашла эту Лиду, вернее - только половинку от нее.
А что стало с моей куклой в зелёном купальнике - я забыла.
Ольга давно выросла, уехала жить в город, ее родные умерли, в доме живёт семья ее покойного брата, и я никогда уже не узнаю - есть ли там ещё колодец? Мерцает ли ещё в его глубине вода, тревожная и черная, будто ночное небо.
Столько времени прошло.
2023.