Тусклое мерцание фонарей той ночью где-то там, за далёким, высоким окном тюремной камеры навевал всё больше тоску. Вой вьюги. Пронизывающе холодный и сырой воздух. Съежившись вновь каждый под своим старым и уже не раз залатанным пледом, трое заключённых вновь взглянули на слабый свет от окна.
-Что-то Артемий не несёт записку, - сказал Демьян и снова вздрогнул от холода. - Дурное предчувствие. Перемены грядут, ребятки...
Они находились уже не в той камере, не в той тюрьме, где встретились... Это была уже не Франция, а Россия. Петербург. Это был уже январь следующего года. Чуть больше полгода прошло с тех пор, как их перевезли из Франции в Россию и оставили здесь, в одной из тюрем дожидаться своей участи.
Кто стоял за всем этим, каждый понимал, но и весточки от благодетеля, о котором Демьян рассказывал и помощи от которого ждал,... обещал,... - не было. Пока ждали, многое уже передумать успели, надежду потерять на свободу и смириться с тем, что придётся проживать век только так.
Одно помогало коротать время и хоть как-то отвлекало от тяжёлых мыслей и чувств — чтение книг и обучение русскому языку. Демьян учил своих соседей по камере — Николаса и Томаса — всему, что знал. Успех в учёбе был большой. Друзья горели желанием узнать этот красивый язык и понимать всё, что вокруг них говорили то начальник тюрьмы, посещающий иногда заключённых, то охранники или доктор.
И теперь, к тому дню, когда доктор снова пришёл, чтобы помочь побриться, как друзья просили уже который день, Николас и Томас говорили более-менее свободно, многое понимали. Особенно, если люди вокруг говорили медленнее обычного и использовали более простые слова...
-Что ж, - вздохнул доктор, когда закончил брить их и стал убирать ножичек в свою кожаную и видно весомую от нужных врачебных принадлежностей и лекарств сумку. - Надеюсь, для вас троих, скоро всё изменится.
-Что-то случилось? - удивился Демьян и, встав ближе к его уху, прошептал. - Я всё жду весточки от Артемия, охранника нашего. Он обещал узнать про моего благодетеля.
-Артемия больше нет. Уж почти месяц как. Лихорадка сгубила, - широко раскрыл глаза доктор и с сожалением вздохнул. - Ах, да, вам-то кто обо всём скажет. Запрещено ведь подобное разглашать.
-Помогите же нам, - встал рядом Николас. - Вы что-то знаете, я давно вижу.
-Я многое знаю, но не позволено говорить. Лишат места. На что мне жить? - смотрел доктор искренне и говорил медленно, тихо, видно опасаясь за своё будущее. - Но, как я сказал, надеюсь, всё изменится... Несколько дней назад... Двадцать восьмого января, - выдержал он паузу, и Томас встал тоже ближе, чтобы слышать то, что, как чувствовал каждый, может изменить жизнь. - Двадцать восьмого января скончался царь наш, император,... Пётр Алексеевич. Вот, - протянул доктор из кармана письмо и приложил его к сюртуку Николаса. - Прячьте... Прочтёте, никому не показывайте. Я завтра приду, заберу.
Он посмотрел на карманные часы и оглянулся на закрытую к ним дверь:
-Сейчас придут. Мне не положено оставаться в камерах дольше положенного. Смотрите,... вас могут вновь обыскать.
-Спрячу так, что не найдут, - тихо обещал Николас и бросился к стене, где, как уже знал, была щель между камнями.
Туда он запихнул письмо и выпрямился с шёпотом:
-Пусть обыскивают.
-Как у русских говорят? Голь на выдумка хитра, - засмеялся Томас. - А вам, доктор, благодарность!
-Я уж давно понял, что невиновными сидите, - только успел он сказать, как дверь распахнулась и охранник, строго выпрямившись, сообщил, что время вышло и доктору пора в следующую камеру.
-Проверка, - развёл руками тот. - Доброго дня!
Доктор уверенной походкой покинул камеру и исчез где-то во тьме коридора. Охранник же пропустил двух своих помощников. Те принялись обыскивать камеру и самих заключённых на может что непозволительное, что быть может было передано. Этого доктор и опасался. Но уверенные в том, что полученное письмо не будет найдено, заключённые стояли на одном месте и покорно ждали, когда снова будут оставлены одни.
-Чего улыбаешься? - спросил с недовольством охранник у Николаса, когда заметил, как тот стоит, не двигается, но смотрит на окно под потолком и еле сдерживает улыбку. - Ну?!
-От того, что понимать стал больше.
-Отниму книги, чтоб совсем умным не стал, - угрожающе выдал он и махнул рукой своим помощникам уходить.
Только дверь заперли, все трое заключённых расслабленно выдохнули.
-Давай, скорее, - поторапливал Демьян.
Все ринулись к щели в стене. Достав оттуда полученное от доктора письмо, они склонились над ним. Томас схватил со стола горящую свечу и стал светить, чтобы можно было лучше видеть написанное...
-Привожу весть, которую получил. С приходом нового правителя всё может измениться, - прочитал Николас и отдал письмо Демьяну.
-Все сенаторы и сановники империи согласились возвести на престол великого князя Петра Алексеевича, внука императора, - читал дальше еле слышно и медленно, чтоб все поняли, Демьян. - На другой день рано, прежде нежели прибыл князь Меншиков, они собрались в императорском дворце. Перед залой, где собрались сенаторы, была поставлена стража. Князь Меншиков явился туда, но его не впустили; тогда он, не делая никакого шума, возвратился в свой дворец, позвал к себе Ивана Ивановича Бутурлина, подполковника гвардейского Преображенского полка, и попросил его привести поскорее роту гвардейцев. Когда это было исполнено, князь Меншиков пошёл с ротою прямо к императорскому дворцу, выломал дверь комнаты, где находились сенаторы и генералы, и объявил императрицею и законною русскою государыней Екатерину, коронованную императором в Москве в мае месяце предшествовавшего года. Никто не ожидал такого смелого поступка от князя Меншикова, и никто не решился воспротивиться объявлению Екатерины императрицей, которой в тот же день принесли присягу на верность гвардия, полевые полки и гарнизон, а равно сенаторы, министры, высшее дворянство, наконец, коллегии и прочее, прочее*, - дочитал он и переглянулся со всё понявшими товарищами.
-Значит, теперь править всем будет женщина?! - удивился Томас.
-Императрица,... Екатерина, - смотрел не менее удивлённый Николас, и Демьян перекрестился с шёпотом:
-Слава государыне, Екатерине Алексеевне! Нас могут освободить... Это закон...
Эти его слова Николас ещё долго не мог забыть... Томас уже спал той ночью, а он, достав висевший на тонкой тесьме на шее дублон, еле видел очертания своего короля. Давно не смотрел на эту золотую монету... О, как хотелось вновь ощутить поддержку, как то было при встрече с королём Филиппом. Что-то тёплое было тогда, что-то дарило веру, как и этот самый золотой дублон, который должен был служить талисманом.
Он и был талисманом, как рассуждал Николас. Таким же, как и первый, потерянный, которому на смену пришёл этот и должен был помогать в новом периоде жизни, но... Последние месяцы жизнь казалась тёмной, без просветления, без помощи откуда-либо. Будто весь мир вместе с королём и Богом забыл про его существование...
* - из записок Б. К, Миниха.
Продолжение - http://proza.ru/2023/04/12/1075