Глава 38
Первое из двух событий, о которых я сообщил, это первый настоящий заговор герцогини де Шеврёз, имеющий целью свержение кардинала.
Поскольку королевская чета всё ещё не имела наследника мужского пола, основным претендентом на трон в случае смерти Короля считался младший брат Короля Гастон Орлеанский, называемый Месье. Все, кто считал себя обиженным кардиналом, равно как и те, кто просто не любил Короля или рассчитывал на улучшение своих дел в случае смены власти, составили кружок единомышленников, центром которого считался Месье, но фактически им была герцогиня де Шеврёз. Впрочем, единомышленники они были лишь в вопросе враждебного отношения к кардиналу, а во взглядах на будущее Франции в случае свержения Ришельё они существенно расходились. Одни полагали, что достаточно лишь отдалить кардинала от Короля, как, например, Королева Анна, другие считали, что и Короля следует постричь и отправить в монастырь, как, вероятно, надеялся Месье, сама Шевретта вынашивала безумный план брака Анны с Гастоном Орлеанским с последующим воцарением этой четы на троне Франции. Принц Конде, в отличие от сторонников Месье, сам вынашивал планы занять этот трон, что не мешало ему вступать во временный союз с этой кучкой заговорщиков.
Вместе с тем Шевретта не без оснований опасалась серьёзного наказания в случае провала заговора, поскольку уже дважды провинилась в глазах Короля, во-первых, в связи с выкидышем Королевы, во-вторых, в связи с выходками Бекингема. Поэтому она предпочитала «таскать из огня каштаны» чужими руками. Она подбивала на активные действия всех, на кого могла повлиять, используя основное оружие привлекательной женщины, а также хитрость и изворотливость – два качества, в которых ей не было равных.
Прежде всего, она привлекла на свою сторону наставника Гастона Орлеанского, маршала Орнано. Кроме того, она увлекла своими идеями братьев Вандомов. Напомню, что старший брат, герцог Сезар де Вандом, был старшим из двух внебрачных сыновей Генриха IV от Габриэль д’Эстре. Родившийся в 1594 году, он был в ту пору в самом расцвете своих сил, тридцатилетним красавцем, женатым на Франсуазе Лотарингской, герцогине де Меркёр и де Пентьево, дочери Филиппа-Эммануэля Лотарингского, герцога де Меркёра. У них было трое детей: тринадцатилетний Людовик I де Бурбон-Вандом, одиннадцатилетняя Елизавета де Бурбон-Вандом, впоследствии герцогиня де Немур, а также девятилетний Франсуа де Бурбон-Вандом, впоследствии широко известный герцог де Бофор, прославившийся под прозванием Короля Рынков во времена Фронды. О нём я ещё расскажу немало удивительного.
Вторым братом был Александр де Вандом, также известный как шевалье де Вандом, также сын фаворитки Габриэль д’Эстре, родившийся в 1598 году. Этот брат избрал себе поприще католического священника, поэтому был не женат.
У них имелась также и сестра от тех же родителей, Екатерина Генриетта, родившаяся в 1596 году, которая долгое время была известна как Мадмуазель де Вандом, пока в 1619 не вышла замуж за Карла II Лотарингского, второго герцога д’Эльбёф, граф д’Аркур, который был младше неё на два года. Впоследствии в браке она родила шестерых детей. Разумеется, она во всём сочувствовала братьям и поддерживала их. Эта семейка была теснейшим образом, как видите, связана с Лотарингским домом, то есть домом Гизов, представители которого всегда ввязывались во все интриги, направленные на свержение Короля, поскольку из амбиции могли сравниться лишь с их заносчивостью. Считая своё происхождение равным происхождению представителей правящей династии, они стали наиболее заносчивыми с того самого времени, как представительница их рода вышла замуж за Короля Якова V Шотландского, а её дочь, Мария Стюард вышла замуж за Франциска II и стала Королевой Франции, хотя и очень ненадолго. Но сын Марии Стюард воцарился в Англии, так что кровь Гизов присутствовала в английской династии.
Итак, эти два брата и сестра имели довольно высокий вес при дворе, поскольку их отец, Король Генрих IV узаконил обоих сыновей и дочь, даровав старшему, Сезару, герцогский титул. Младший, Александр де Вандом, занимал должность губернатора Кана и являлся членом Мальтийского ордена. В 1614 году король Людовик XIII назначил его послом в Рим к Папе Павлу V. Однако позднее отношения между Людовиком и его сводными братьями испортились.
Но у Ришельё было чутьё на зреющие заговоры, или, быть может, он уже тогда создал надёжную сеть шпионов при дворе. Он разработал идеальную систему, в которой его шпионы не знали друг друга, но понимали, что имеются и другие источники сведений, так что донесения одних он проверял донесениями других. Поэтому каждый шпон опасался не только недостаточно полно или недостаточно быстро доложить об известных ему сведениях о готовящемся заговоре, то и более того боялся, что его опередит другой шпион, так что сведения, предоставленные им, будут сочтены запоздалыми, что подорвёт к нему доверие. Потерять же доверие кардинала для них означало лишиться дохода и приобрести могущественного врага одновременно. Этот двойной стимул заставлял их добывать сведения денно и нощно, и сообщать их тёпленькими, с пылу с жару, ещё не утратившими свою актуальность и своевременность.
Итак, кардинал был в курсе зреющего заговора и решил первым нанести удар. С этой целью он разоблачил перед Королём маршала Орнано, как вдохновителя и одного из наиболее активных исполнителей заговора, арестовал его и поместил в Венсенский замок. Разумеется, кардинал объяснил Королю, что заговор был направлен не только на него самого, но и на Его Величество, что соответствовало действительности, но не было воспринято Королём с должным доверием.
После устранения маршала Орнано заговорщики решили, что опасность миновала, поскольку кроме маршала почти никто не пострадал.
Второе событие, о котором я говорил, была вторая попытка Шевретты сместить кардинала. Этой второй попыткой стал заговор де Шале, также организованный герцогиней ей.
Де Шале, этот юный красавчик занял место Ле Вьевиля в сердце Людовика XIII. Все эти юноши, которыми окружал себя Король, лишний раз доказывают, что уж лучше бы монарх распутничал с придворными дамами, нежели отдавался столь противоестественной тяге к представителям собственного пола. Ни одна дама не нанесла бы такой ущерб государственным делам, как амбициозные пажи, претендующие на пост неформального но фактического главы государства, что уже доказано отвратительным примером Англии, в особенности, трагическим исходом судьбы Карла I. Ложная застенчивость Людовика XIII в общении с дамами породила беззастенчивые его связи с пажами и конюхами, которых Людовик возводил в сан первых министров или Главных конюших (называемых просто Главными), делал их герцогами и пэрами. Однако, кто же может указывать Королю, что достойно его сана, а что недостойно?
Итак, красавчика де Шале рекомендовал Королю сам Ришельё, то есть фактически подбросил ему своего ставленника в опасении, что это место займёт ставленник из стана его врагов. Полное имя его было Анри де Талейран де Перигор. Графство де Шале он, разумеется, получил из рук Короля Людовика XIII в награду за оказываемые им услуги весьма интимного свойства.
Этот де Шале очень быстро получил весьма большое богатство и едва ли не высшую власть, такую, что власть Ришельё заметно поблекла на его фоне. Но ему было этого мало, он стал тяготиться обязанностью быть благодарным своему благодетелю, и, как водится, дошёл и до того, что решил его сместить, дабы усилить своё влияние на Короля, он пожелал добиться единоличной власти над Королём и над королевством. Разумеется, если бы это удалось, ему не стало бы лучше, поскольку сам он не смог бы справиться с многочисленными делами, которые Ришельё выполнял блестяще, но отнюдь не с лёгкостью, поскольку его рабочий день, как правило, был от девятнадцати до двадцати одного часа, ведь спал он порой не более трёх-четырёх часов в сутки, позволяя себе отдохнуть лишь во время короткой игры со своими любимцами кошками и котами, которых в его дворце было не менее двух десятков.
Шевретта решила, что она может прельстить Шале, и ей это удалось. Красавчик царедворец решил присовокупить её к числу его побед. Несколько страстных взглядов, надушенных писем и немного красноречивого молчания, и вот уже Шале убеждён, что он искренне любит Марию, а Мария убеждена, что сможет использовать его. Так оно и случилось.
Жалобы на необоснованное преследование, слёзы и дрожащий голос, оскорблённая невинность, взывание к Господу, чтобы он послал избавителя от жестокого тирана, кардинала Ришельё, и вот уже де Шале видит себя этаким святым Георгием-Победоносцем, пронзающим своим копьём мерзкое чудище о трёх головах, изрыгающее пламя из пасти с раздвоенными языками. Один скромный поцелуй в качестве залога награды за подвиг, и вот уже она вертит им, как хочет.
Между прочим, я случайно выяснил, что де Шале состоял в отдалённом родстве с д’Артаньяном. Впрочем, если бы д’Артаньян оказался на месте де Шале, но, конечно, мог бы вступить в схватку с кардиналом, но не столь глупо и не столь безуспешно. Впрочем, д’Артаньян никак не мог бы оказаться на месте своего родственника, учитывая способ, которым этот родственник добился своего высокого положения.
Итак, Шевретта жаловалась де Шале, что Ришельё допекает её своей страстью и угрожает расправой в случае отказа. Зная её артистичность, я понимаю, что де Шале поверил во всё, что она ему наплела, и загорелся жаждой благородной мести, дабы защитить свою избранницу. Святая простота! Если бы Ришельё домогался Шевретты, она бы уступила ему, чтобы затем диктовать ему свои условия.
Впрочем, теперь я задумался. Не было ли случаем связи между Шевреттой и Ришельё? Чёрт возьми! Всё указывает на то, что такое могло иметь место между этими двумя не столь уж дальними родственниками, породнившимися по линии его племянника и её племянницы. Это надо обдумать, но к изложению того, что я начал описывать, моя догадка не имеет никакого отношения.
Итак, Шевретта уговорила де Шале убить кардинала, внушив ему, что это сделает его героем не только в её глазах, но и в глазах всей французской знати.
Шале предложил вызвать кардинала на дуэль, но Мария, едва сдерживая смех, постаралась быть серьёзной и объяснить, что подобный вызов ни к чему не приведёт. Даже если бы не было эдикта, запрещающего дуэли, кардинал, как священнослужитель, не откликнулся бы на такой вызов, а как первый министр объявил бы его смутьяном. Но поскольку эдикт действовал, Ришельё попросту велел бы арестовать и казнить дерзкого Шале, столь явным образом нарушающего важный государственный эдикт, то есть демонстрирующий непослушание Королю.
— Дорогой мой Анри, вы лишь напрасно пожертвуете своей жизнью, ничего не добившись, — подытожила Мария.
— Ради вас я готов пожертвовать жизнью тысячу раз! — пылко воскликнул де Шале, чем доказал свою лживость, но польстил самолюбию Марии.
Если бы он спокойно сказал, что готов на подобную жертву, чтобы защитить Марию, быть может, подобное обещание чего-то стоило, но когда влюблённый ведёт счёт своих обещаний на тысячи, принимать это к сведению никогда не стоит.
— Наш план будет другим, мой дорогой, — сказала Мария. — Вы не только не лишитесь жизни, но приумножите свою власть, а также получите в награду мою любовь!
(Продолжение следует)