«Что для Вас, мистер?» — раздался голос сверху. Уилл поднял голову, взглянув на бортпроводницу. «А что есть?» — спросил он. «Так, сегодня у нас овсянка, рис, отварной картофель, рыба на пару, курица, говяжья отбивная, овощной салат, творожная запеканка и сырники. Да, ещё яблоки и бананы» — ответила она. «У-ух, сколько всего-то! Сразу и не запомнить. Э-э, давайте мне, пожалуй, рыбу с рисом, салат и сырники. А что у вас из напитков?». «Из напитков у нас соки, чай и растворимый кофе. Ещё могу предложить вино». «Отлично!» — бодро бросил он, — «Тогда кофе и вина». «Какое предпочитаете? Красное, белое?». «А розового у вас нет?» — сострил он. «К сожалению — нет. Но есть вариант. Я могу налить Вам в один стакан того и другого. Как раз получите то, что хотите» — ответила она, уловив его шутку. «О, мой бог! Какой сервис!» — проговорил он, качая головой, — «Что ж, тогда, так и сделайте, мисс». «Я оценила Ваше чувство юмора» — улыбнувшись сказала проводница, — «А если серьёзно?». «Красное, пожалуйста» — бросил Уилл, улыбнувшись в ответ. «Окей! Тогда одну секундочку. Так, держите, вот. Раз. Два. Теперь сырники, пожалуйста. Подождите, сейчас будет кофе. Сахар? Сливки?». «Не откажусь» — ответил он. Налив кофе из термопота, она протянула ему стаканчик — «Вот, пожалуйста». Лайнер тряхнуло. Ухватившись за спинку кресла, она выплеснула немного горячего напитка на контейнеры перед ним. «Упс! Мне очень жаль!» — проговорила она виновато, — «Сейчас мы всё поправим, мистер». «На этот раз мне повезло, мисс. Сегодня утром в аэропорту я уже имел счастье быть ошпаренным» — весело сказал он, — «Кстати, это тоже был кофе. И угадайте с трёх раз, кто мне выплеснул его на пузо?». «Вы сами?» — бросила она, широко раскрыв глаза. «О, если бы!» — ответил он, — «Красотка, вроде вас!». «Да Вы что? Что, серьёзно? Ну и ну! Ладно, простите меня. Уж поверьте, я не хотела ни ошпарить Вас, ни напугать» — чуть растерявшись сказала она, протягивая ему пару салфеток — «Вот, пожалуйста. Или, знаете, давайте я уже сама». Чуть склонившись над ним, она протёрла столик и промолвила — «Маловато места. Боюсь, что Вам будет тесновато трапезничать. Давайте сделаем так — вина с сырниками отведаете чуть позже, на десерт. Как Вам такой план?». «Супер!» — ответил он, возвращая ей касалетку с сырниками — «План — что надо! Благодарю Вас!». Приняв сырники, она окликнула напарницу и, прошептав ей что-то на ухо, вновь обратилась к нему — «Сейчас Вам приготовят. После того, как разберётесь с этим, пройдёте вон туда» — она указала рукой в сторону хвоста, — «Там, на столике, Вас будут ждать ваши сырники». «И вино?» — утвердительно спросил он, словно заигрывая с ней. «Ну разумеется. Куда же ему деться то?» — шутливо бросила она, — «А в качестве компенсации за разлитый кофе я могу попробовать отыскать для Вас розового вина! Да что уж там! Двойной виски, если пожелаете!». «Нет, Вы серьёзно?» — удивлённо спросил он. «Ну конечно! А ещё у нас на борту есть номер люкс с сауной, где я Вам сделаю эротический массаж без помощи рук! Ладно, шучу! Приятного аппетита, мистер! И спасибо за красотку! Мне очень приятно!». С этими словами она улыбнулась и, продвинувшись к следующему ряду кресел, продолжила свою работу. Взглянув на неё со спины, Уилл от души рассмеялся, а затем приступил к своему ланчу.
В свои пятьдесят один он имел прекрасное чувство юмора. По крайней мере так считало большинство из круга его общения. Шутки, нисходящие до уровня лёгкого неприличия, он воспринимал вполне нормально, хотя был высоко образован и начитан. Намотав тысячи километров по промысловым дорогам месторождений США, Канады и России, он давно уже считал подобные шутки как нечто незаменимое, подпитывающее интерес к кочевой жизни нефтяника. Будучи инженером в третьем поколении, Уилл имел аналитический склад ума и за четверть века работы многое познал. Охотно передавая свой опыт молодым специалистам, он пользовался непререкаемым авторитетом, который ещё более укрепляла его личная ответственность за то дело, которое он делал. За карьеру более чем в четверть века в арсенале его контрактов были такие акулы нефтесервиса как Шлюмберже, Халлибуртон, Бейкер Хьюз, Нейшенл Ойлвелл Варко. Завтра же, тринадцатого сентября, его ожидали в Калгари, в офисе Trican Well Service.
Уничтожив рыбу с рисом и салат, Уилл прошёл в хвост. Войдя в отсек, он подошёл к столу и осмотрелся по сторонам. Обстановка чем-то вдруг напомнила ему кухоньку их маленькой квартирки в Квебеке, в которой он, будучи школьником, жил вместе с родителями. Как ему и было обещано, на столе уже были сырники и трёхсотграммовая бутылочка полусладкого красного вина с уже открытой пробкой, которая была наполовину вставлена в горлышко. Он обернулся и взглянул в проход. Бортпроводницы, удалившись рядов на десять вперёд, продолжали раздавать питание. Вынув пробку, он сначала посмотрел на этикетку, а затем поднёс горлышко к носу и вдохнул аромат напитка. Ничего особенного. Вино, как вино. Уилл разом осушил полбутылки из горла и вынул из касалетки один сырник. Закинув его в рот, он прожевал как следует. Запив оставшимся вином, Уилл вернулся на своё место, присел и откинулся в кресле. Алкоголь быстро сделал своё дело. Он закрыл глаза и медленно погрузился в сон.
«Давай уже, уматывай! Куда ты там собрался на этот раз?» — кричала истощённая мулатка. Сейчас она находилась в очередном нервном припадке. Всё её тело тряслось. Некогда выразительные, похожие на спелые вишни глаза сейчас источали неистовую ярость. Они казались ему такими чужими и злобными, такими безумными, словно глаза хищного насекомого, выбравшего себе очередную жертву. Её нос стал каким-то неестественно маленьким, а глазницы так глубоко впали, что выражение её лица было почти зловещим. «В Калгари, дорогая. Через три дня я вернусь» — спокойным тоном ответил он. «Да мне плевать! Хоть на Северный полюс! Проваливай! Ты не нужен мне! Неужели ты до сих пор не понял этого?!». «Хэлли, я прошу тебя, перестань. Мне нужно выполнять условия контракта, пойми же. Это моя работа. Нам необходимо платить за дом». «Насрать на дом! Мне есть где жить! Я уеду к тёте в Монреаль! Слышишь?! Я больше не могу так! Неужели ты не понимаешь, что мои дни сочтены?!» — захлёбываясь причитала она. Он молча смотрел на неё «Что смотришь?! Ты никогда не любил нас!». «Да нет же, любимая, нет! Это не так! Ты ведь сама знаешь это! Как ты можешь говорить такие ужасные вещи?! А наши дети? Как же мы будем…». Не дав ему договорить, она вскрикнула ещё громче прежнего — «Заткнись! Не смей говорить о них! Какое ты имеешь к ним отношение, кроме того, что ты сначала просто зачал их, трахнув меня, а потом отсутствовал в их жизни всё грёбаное время!? Абсолютно, мать твою, всё! Все эти годы! А? Скажи мне, ты, сраный нигер! Где ты пропадал? Ведь ты фактически бросил нас! Бросил, как только я забеременела! Или не так?! Ну, давай, давай! Скажи, что это не так!». «Ты не права! Я люблю вас! Мы одна семья!» — пытаясь успокоить её проговорил он. «Ха-ха-ха! Ты сам то себя слышишь?! Да твоя семейная жизнь — это одна сплошная командировка! Что ты знаешь обо мне? Что ты знаешь о детях?! Скажи мне, ты, кусок убожества! Твоя жизнь прошла мимо нас! Это всё из-за тебя! Слышишь ты меня, или нет, ты, жалкий неудачник?! Ты и работу то свою получил благодаря моему отцу! Ты, ничтожный эгоист! Тогда, в тот день, я вышла замуж за одиночество! Из-за тебя я подсела на это дерьмо! Слышишь?! Из-за тебя всё пошло под откос! Это ты виноват в том, что я заболела! Это из-за тебя мои родители погибли в том самолёте одиннадцатого сентября! Будь ты проклят!» — продолжала истерить она. Это была агония. Он попытался обнять её, но она не позволила. Уилл развернулся и не оборачиваясь пошёл к выходу. Его сердце колотилось с бешеной силой. Казалось, что оно вот-вот разорвётся, или, прорвав грудную клетку, выпрыгнет наружу. Она вдруг неожиданно метнулась за ним и, обогнав, встала у двери, преградив ему путь. Достав из халата сигарету, она закурила. Приступ её истерики стал угасать. Она судорожно затягивалась, выпуская изо рта и носа клубы густого дыма. Всё его нутро говорило ему, что сейчас нужно остаться. Но он, как всегда, не мог этого сделать. К его горлу снова подкатил ком совести, который пришлось в очередной раз через силу сглотнуть — «Дорогая, мне нужно ехать. Мой самолёт через три часа. Приеду — поговорим. Хорошо?» — тихо сказал он, глядя на неё. «Двадцать пять лет ты говоришь мне одно и то же! Как будто тебе и сказать то больше нечего. Я поняла! Ты просто не любил меня! Спустя двадцать пять грёбаных лет тебе, как всегда, нечего сказать кроме «приеду — поговорим». Всю жизнь с тобой я только и делала, что ждала. И летом, и осенью, и зимой, и весной, и днём и ночью! Ждала, ждала, ждала! Знаешь, что я тебе скажу? Я устала. Боже мой, как же я устала! И я знаю, что уже поздно ждать чего-либо, кроме смерти». Она глубоко вздохнула. Стоя у порога, они не знали, что сказать друг другу. Затянувшись ещё пару раз сигаретой, Хэлли отступила в сторону. «Ладно, всё, иди. Тебе действительно пора на самолёт». Повернув кулачок замка, Уилл открыл дверь и, переступив порог, вышел. Она продолжала стоять к нему спиной. Сквозь полупрозрачный халат он взглянул на её тело, а точнее на то, что теперь от него осталось. Ему вдруг стало немыслимо горько и больно. По щекам прокатились слёзы - «Скажи им…скажи, что…». «О, не волнуйся, я не скажу им. Не скажу, что я ругалась с тобой. Они и так слишком много страдали. Ни к чему красить их серую жизнь в чёрный цвет. Как ты думаешь, Уилл?». «Ты права, как всегда. Если придут, скажи, что я люблю их и скоро буду. Скажи, что мы с тобой решили, что пора бы нам устроить семейный ужин. Как мы это иногда делали. Ты ведь помнишь, как это было?» — спросил он, пытаясь ещё немного хоть как-то успокоить её. «Конечно помню. За четверть века таких семейных ужинов было лишь несколько. По пальцам можно пересчитать. Их было, мать твою, так мало, что их просто невозможно забыть! Да и какой к чертям собачьим семейный?! Ты хоть сам то себя слышишь?» — проговорила она. «Прости! Давай я приеду, мы соберёмся все вместе и снова попробуем быть счастливыми. Окей?». «Нет, Уилл. Я забыла, что такое счастье. Никто и ничто не способно напомнить мне об этом. Я прошу тебя, пожалуйста, больше не приходи сюда. Никогда». Резко обернувшись, она что есть сил хлопнула дверью прямо перед его носом отчего он вздрогнул и тотчас проснулся. Открыв глаза, он осмотрелся вокруг. В этот миг его лицо, покрытое липким потом, выражало растерянность и испуг. Закрыв его ладонями, он глубоко вздохнул и что есть силы сжал зубы. «Простите, мистер, с Вами всё в порядке? Как Вы себя чувствуете?» — окликнула его всё та же бортпроводница, — «Могу я для Вас что-то сделать?». Открыв лицо, Уилл затуманенным взглядом посмотрел снизу вверх. Она стояла в проходе, участливо глядя на него. «Кроме эротического массажа, конечно» — пытаясь подбодрить его продолжила она улыбнувшись. «Нет, спасибо! Всё в порядке, мисс! Это просто… просто у меня был дурной сон» — ответил он. «Одну секунду. Я сейчас принесу Вам минералки. Окей?» — бросила она и, не дожидаясь ответа, удалилась в хвост лайнера. Голова гудела. Он вновь закрыл глаза и принялся массировать виски круговыми движениями пальцев. «Вот, пожалуйста» - услышал он минутой спустя. Уилл открыл глаза. Она протянула ему стаканчик с водой. «Благодарю Вас, мисс. А есть у вас что-нибудь от головы?». «Ну разумеется. У нас есть топор» - шутливо ответила она. Он недоумённо взглянул на неё. По этому взгляду она поняла, что шутка не к месту и тут же ретировалась – «Ой, простите. Снова шутка. Простите. Не к месту, мистер. Совсем не хотела обидеть Вас. Сорри! Не могу отвыкнуть от привычки употреблять острые штучки. Пять лет в клубе весёлых и находчивых дают о себе знать. А что до таблеток, так этого добра у нас полно. Аллергические реакции?». «Что простите?». «Я спрашиваю, нет ли у Вас аллергии на обезболивающие?». «Нет» - бросил он в ответ, покачав головой. «Замечательно. Тогда я сейчас принесу кое-что из нашего медарсенала. И ещё. Давайте без этих «мисс», хорошо? Можете звать меня Сидни». «Круто, Сидни! Я Уилл» - ответил он. «Я знаю» - бросила она улыбнувшись и снова удалилась… (продолжение следует)