Свой

Волны, гребешки, пузырьки, фонтанчики, струйки. Пена, бледный кафель, хлористая голубизна. Тепло, почти жарко, но только почти. Хорошо. Джакузи на пятерых, а нас только трое. Он и я. На груди собор, на предплечьях купола, на плечах эполеты, на шее крест, на лопатках крылья. Орёл. Сколько куполов? Раз, два, три, четыре? Больше. Гораздо больше. Но смотреть больше нельзя. Он смотрит только вниз, кисти рук скрыты водой. Что написано на них? Из воды стремятся вверх, к свободе, синюшные кресты на пузатых куполах его бицепсов. Тепло, ещё теплее, жарко. Краснеет собор, накаляется гигантский крест, наливаются кровью эполеты. Давно сидим. Обозначились полоски, звёзды и надпись на левом плече, совсем мелко: имя, место, время. Слишком мелко, слишком жарко: пора подняться, обойти его, два шага мимо, три шага наверх. Ожили виски, напрягся загривок, заходили желваки. Посмотрел, не поднимая глаз, вздыбился не меняя позы. Всегда готов, но сейчас, но пока, обезоружен теплом, пузырьками, улыбчивой местной толстухой напротив. Она с ним заговорит, и не заметит, и спросит про акцент. А в моей спине, между лопаток, застрянет на пару дней шипящее раскалённой ненавистью острие несказанного им слова «сука».