Читая Айзексона ("Альберт Эйнштейн"), делал записи в "литературном дневнике", думал, пригодится. Кажется, так просто: пиши обо всём, что происходит во время чтения и в окрестностях его – получится эссе, скетч, новелла. Под шелест календаря извлекал кролика из цилиндра. Беги, кролик, беги. Дневник – образы и мысли в потоке времени. Мысли всё те же, а время проходит. Поток обтекает камни… камни… написал, и вспомнил вдруг, как пацаном перегораживал речку Вырган, строили запруду с товарищами плотину под высоким правым берегом поросшим соснами, а на левом берегу поля, засеянные горохом, что ли, а над полем птицы висят неподвижно, дрожат крыльями, исчезают…
Возвращаясь в прошлый век, нахожу в нём собственное прошлое, с ним более или менее понятно. Иное дело рассеянные в том времени по планете, и те ушедшие, с кем по возрасту можно было бы оказаться за одним столом – ты пацан, а они, оказывается, моложе деда – с этими то как быть?
Так и быть – читать, представлять себе, воображая, сопоставляя, придумывая то, чего не было, выходя из потока времени на золотой песок, где солнце и небо…
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.
Сегодня на том берегу Эйнштейн, Набоков, Елена Рерих, Клюев, Ауробиндо, Капица, Кшесинская и Эпштейн.
Кстати, о дневниках. Здесь, на этой странице сайта, ещё выясняют отношение публикации и дневника. Иногда кажется, что всё написанное – дневник, иногда понимаю, что пишу книгу, которая никогда не будет дописана. Тема открыта, ответа нет и не будет, но посказки принимаются. Присутствие Набокова весьма кстати – фрагмент начала "Истинной жизни Себастьяна Найта":
«Одна старая русская дама, просившая, неизвестно почему, не оглашать ее имени, показала мне однажды в Париже дневник, который вела в былые времена. Может показаться, что те годы настолько были не отмечены событиями, что коллекционирование ежедневных мелочей (жалкий способ самосбережения) едва заходило далее краткого описания погоды; забавно, что и дневники монархов – какие бы бедствия ни сотрясали подвластные им страны – освещают по преимуществу тот же вопрос. Фортуна, которая не терпит подсказок, сама положила передо мной нечто такое, чего никогда не дадут никакие целенаправленные поиски».
"Жалкий способ самосбережения" и целенаправленный поиск с переменой направления, – вот что побуждает к смене формы присутствия; извлекаю из дневника запись от 21.07.2016, правлю и дополняю… словно всё сейчас происходит…
Следуя случайностям, возникающим во время чтения, неожиданно оказался в Индии начала прошлого века и оставался там до 1955-го года, когда два значимых фигуранта завершили свой земной путь. Годы жизни Альберта Эйнштейна и Елены Рерих совпали (1879-1955).
Елена Ивановна Рерих, в девичестве Шапошникова, второстепенный персонаж в цепочке лиц, появившихся в поле зрения вследствие знакомства с супружеской парой, снабдившей меня книгой Александра Клюева с замечательны названием "Пора перестать умирать". Со всевозможными методиками начала новой жизни сталкиваюсь то и дело, предложение перестать умирать заинтересовало. Книга побудила уяснить некоторые подробности жизни Шри Ауробиндо (1872-1950). Йога обозначила начало эпохи чтения "Эйнштейна", не оставила и после возвращения с благословенных берегов Средиземного моря. От Ауробиндо переместился к супружеской паре Рерихов (опять консолидированные супруги), и даже к Петру Леонидовичу Капице (1894-1984). Пётр Леонидович антитеза всевозможной мистике и духовидению. более подходящая компания для Альберта Эйнштейна, чем для Ауробиндо. И годы жизни его примечательны, переставить две средние цифры и… но почему оказался Капица в одном ряду с Ауробиндо и Рерихами? – не помню. Надо будет уточнить. Пока довольно того, что компания получилась странная.
Странные сочетания, имена и даты не слишком отдалённые от эпохи пишущего – хорошее средство стимуляции памяти. Память, говори!
В январе 1971 года мне предстояло сдавать госэкзамен по физике. Надо было подготовить короткий доклад на свободно выбранную тему. Свобода располагает к случаю: открыл журнал в институтской библиотеке и понял, что тема определилась сама собой. Статья Капицы о маятниках. Много позже обратил внимание на то, что публикация датирована 1951 годом. В тот год начал качаться маятник моего существования, ещё не осмысленно. Теперь надо было как-то осмыслять происходящее с маятником, если он с жёстким подвесом и точка крепления вибрирует.
Оказывается, при определённых частотах вибрации маятник переворачивается и колеблется относительно вертикали в таком положении. Что-то вроде сосуществования двух гравитационных полей, одно тянет вниз, другое вверх, одно определяется массами, другое частотами. Это мне сейчас приходит в голову, а тогда дело ограничилось конспектированием нескольких статей, и блеклым пересказом их содержимого на экзамене. Мимо аудитории, у дверей которой я дожидался своей очереди, прошёл Сергей Петрович Капица, преподававший в то время на Физтехе. Прошёл и прошёл – его епархия физика, а мой факультет скорее технический. Тем не менее, появление младшего Капицы запомнилось. Уже тогда совпадения привлекали моё внимание, развлекая и озадачивая.
Оказывается, и старший Капица в том, 1971-м, здравствовал, а мне он казался легендой, персоной чуть ли не прошлого века!
Вторая мимолётная сцена с участием Сергея Петровича состоялась четверть века спустя в аэропорту Ираклиона. Публика облачена в шорты и разномастные маечки. На этом фоне Капица, в костюме с галстуком, неизбежно привлекал внимание. Рядом с ним крутится мальчишка. Я был с сыном, а Сергей Петрович, надо полагать, с внуком.
Такого рода мелькание публичных лиц в частной реальности дело обычное, но случайному нахожу должное место: свидетельства того, что жил и живёшь – если существовали они, значит, существую и я.
Дед мой, к примеру, на площади у особняка Кшесинской видел Ленина на балконе. Толком не слышал, о чём Ильич говорил, смотрел издалека, не понимая, что происходит, и не зная, чем всё это кончится. Я знаю. Дед свидетель, что Ленин действительно существовал и даже размахивал рукой на балконе особняка. Я, конечно, не сомневался в этом, но такого рода ощупывание исторической ткани доставляет мне удовольствие почти тактильное.
Порфирий Капитонович, дед мой, служил до 1918 года на флоте в Кронштадте. Первый и последний раз я побывал в Кронштадте в 2017 году. С удивлением увидел на аллее бюст Петра Леонидовича. Оказывается, он тамошний уроженец. Раскланялся. Между прочим, в Кронштадте в 1903-1913 годах был возведён последний и самый крупный морской собор, построенный в Российской империи. Стало быть, дед мой был тому свидетель. А я свидетель тому, что собор великолепен, внутреннее его пространство оставило у меня впечатление космическое.
От собора возвращаюсь к особняку… Кшесинская… мелькает в памяти что-то связанное с царской фамилией. Заглядываю в источники…
Артистка балета и педагог Матильда Феликсовна Кшесинская: 19 (31) августа 1872, Лигово (под Петербургом) – 6 декабря 1971, Париж. Без одного года век! Матильда Феликсовна ещё присутствовала на сцене жизни когда мы с младшим Капицей нечувствительно разминулись в институтском коридоре.
Кшесинская одногодок с Шри Ауробиндо, завершившим земные дела в 1950 году. Уж не лучше ли классический танец для организм, чем премудрости йогического сплетения рук и ног? Пожалуй, генетика играет первую скрипку: дедушка Кшесинской прожил 106 лет, было на кого ровняться.
С царской фамилией у Матильды связь прочная: в 1892-1894 годах любовница цесаревича Николая Александровича (будущего Николая II); позже любовница великих князей Сергея Михайловича и Андрея Владимировича; 30 января 1921 года в Каннах морганатический брак с великим князем Андреем Владимировичем. Такой вот балет.
Обратно в окрестности Питера, где промелькнула голова моего деда, ещё не седая. На семь лет был Порфирий старше Петра. Пётр Леонидович Капица родился 26 июня (8 июля) 1894 в семье военного инженера, скончался 8 апреля 1984 в Москве. На девяностом году жизни, совсем неплохо. А статью про маятники он писал на даче, что на Николиной горе, уволенный из директоров Института физических проблем (ИФП). Хорошо, что не расстреляли, не сослали за кудыкину гору, даже печататься позволяли. После смерти Сталина маятник откачнулся в другую сторону, Капица вернулся хозяином в Институт Физических Проблем.
У Айзексона на 440-й странице упоминается утверждение Бора о том, что «физика имеет отношение НЕ К ПРИРОДЕ КАК ТАКОВОЙ, а только к тому, "что мы МОЖЕМ СКАЗАТЬ О ПРИРОДЕ"». Эйнштейн же упорно провозглашал: «Вера во внешний мир, не зависящий от воспринимающего его субъекта, является основой всех естественных наук». И основой здравого смысла, – нудит мой внутренний голос.
Между тем, современная физика утверждает, что происходящее на квантовом уровне зависит от того, как именно наблюдается явление, и вопрос о том, что происходит в отсутствии наблюдателя, смысла не имеет. Тут мой здравый смысл начинает пробуксовывать, но я склонен верить физикам. Вера и здравый смысл расходятся. Словно есть два прямо противоположных направления, и я колеблюсь, рискуя переменить ориентацию, встать с ног на голову… или наоборот.
Вот и то, что сейчас пишу, имеет отношение не к физике как таковой, а к тому, что могу сказать о физике, точнее, о физиках. Практически ничего. Чтение "Эйнштейна" вряд ли изменяет ситуацию, но я всё же дочитал, потому что за книгой тянется волновой клин, возмущение в привычной среде повседневности.
Так, например, по ходу чтения, разыскивая в сети имена и даты, натыкаюсь на статью о симпсихозе, выхватываю несколько фраз, принимаю к сведению, иду дальше. Между тем, термин всплывает и всплывает в памяти. Возвращаюсь, смотрю, кто автор: Михаил Наумович Эпштейн, год рождения 1950, Москва. Замечательно. И год мне нравится, и фамилия. Между прочим, 21 апреля рождён. Что же симпсихоз?
«… симбиоз – совместное существование организмов разных видов, их биологическая взаимозависимость. <…> Такая же сила нерасторжимости может действовать и между людьми – на психическом, а не биологическом уровне. Симпсихоз – психическая взаимозависимость двух или нескольких личностей. Они душевно зациклены друг на друге, переживают одни и те же настроения, которые мгновенно передаются от одного к другому. Такой симпсихоз бывает между членами семьи или маленького сообщества, например, секты или партии».
Точно, бывает. Перемены настроения и хаотические колебания нервных систем вдруг получают устойчивую ориентацию в одном направлении. Похоже на резонансы, но важна ориентация… как у того маятника.
Фрагмент обсуждения проекта Эпштейна (не Эйнштейна) "Философия возможного" состоявшегося на Сухаревке в 2006 году.
«… Он заявил, что различает возможностное в бытии и возможность в сущем. "Прежде всего, – сказал он, – я с детства живу в состоянии "меня нет, но я возможен". Главное для меня – быть в бытии". <…> "Философия возможного", пояснил он, представляет собой введение в посткритическую эпоху философии. <…>
Потенциология – новая дисциплина, которая, наряду с онтологией и эпистемологией, составит триаду основных философских наук. Идет ли речь о мощи государства, о юридических или моральных запретах, о силе индивидуальной воли, об эротических желаниях, о вере в божественное откровение, о возможности существования иных миров или о вероятности столкновения элементарных частиц, – перед нами всюду выступает "мочь" как универсальное свойство, всеобъемлющая потентность-потенциальность человека и мироздания, которая еще не нашла для себя объединяющей дисциплины в системе знаний».
"Меня нет, но я возможен", – славно сказано. Что-то есть в этом, имеющее отношение к попытке убедиться в собственном существовании посредством "жалкого способа самосбережения" в любого рода текстах, оказываясь в посткритической эпохе собственной жизни, проскользнув между Эйнштейном и Эпштейном.