- Марья Капитоновна, идемте скорее, белогвардейцы друг друга убивают! –дубасила в дверь кабинета санитарка, - ой-ой, скорее, ради Бога!
- Открыто, - в сердцах бросила Мария Капитоновна, уже пристроившаяся подремать на диване. За год, прошедший после смерти великого физиолога Ивана Петровича Павлова, она немного прибавила вальяжности и часто нуждалась в послеобеденном отдыхе. Сам Павлов до самой смерти играл в городки, почитал трудолюбие и не давал никому расслабиться, особенно тем, к кому был больше всех привязан. К самому близкому другу и соратнику, Марии Петровой, это относилось вернее всего. Войдет, бывало, к ней в лабораторию, посмотрит на собачек в станках и с трубочками, приобнимет ее за плечики и шепчет ласково: «Трудись, трудись, Машуля, Нобеля за отдых не дают!»
Теперь бы расслабиться немного, но нет, придумала себе опыты с белогвардейцами на свою голову! Хотя здесь тоже без Павлова не обошлось. Когда незадолго до смерти академика «кировский поток» докатился до Института физиологии, Павлов очень возмущался и требовал отпустить попавших под подозрение сотрудников. Таких было всего двое: Аристарх Белоконев, служивший врачом где-то у Врангеля и не успевший сбежать с ним в Константинополь, и Виктор Поддубный, усач-кавалерист, успевший повоевать и за белых, и за красных. Их взяли за организацию антисоветского заговора, но Павлов в это не верил. Ради их оправдания ученый готов был лично ехать в Москву, добиваться встречи со Сталиным, даже несмотря на плохое самочувствие. К счастью, Мария Капитоновна предложила более изящное решение. И менее рискованное для остальных сотрудников Института.
Как-то ночью, положив голову на руку Ивана Петровича, подобно верной собаке, она рассказывала о своих неудачах в разработке авторской методики предупреждения рака, за которую рассчитывала получить Нобелевскую премию. Академик, кстати, обещал этому способствовать. Методика заключалась в регулярном употреблении микстуры Павлова, копеешной смеси кофеина и брома, способной улучшить настроение и побороть неврозы. А нервы, как любил повторять учитель Павлова Боткин, и есть причина всех болезней. В том числе, и рака, догадывалась Мария Капитоновна.
День за днем ученица и любимая женщина Павлова заставляла своих собачек бороться за еду и воду, мешала спать, науськивала друг на друга и всячески старалась расшатать их психическое равновесие. Такое состояние американский коллега предложил называть стрессом. Но одну группу собак в это время поили микстурой, а другим лекарств не давали. Ждали, когда заболеют раком, или еще какой дрянью – и было от чего. Лаборанты фиксировали у них повышенное отделение разных секретов из желез, которое рано или поздно могло спровоцировать воспаление и последующее перерождение тканей.
Была и проблема. Собаки, как прирожденные хищники, к высокому уровню стресса оказались привычны. Проблемы со здоровьем у них, конечно, возникали, - еще бы, с торчащими из желудка и прочих мест трубками, - но убедительных доказательств влияния стресса на возникновение рака получить все не удавалось. Нужны были другие животные, у которых реакция на стресс в тканях была бы более явной…
Мария вспоминала о бразильских ленивцах, об австралийских смешных мишках, о вечно сонных лори, но вдруг подумала о белогвардейцах, которые в подвалах Большого дома и так испытывали высочайший уровень стресса. А что если сразу перейти к опытам на людях, воспользовавшись ситуацией?
Об этом она и сказала Павлову.
-Отличная мысль, - неожиданно согласился академик. - Тебе нужно срочно ехать в Большой дом, к Баскакову. Я съездил бы сам, но меня все еще морозит… Скажи, что наука нуждается в подопытных людях, чтобы скорее научиться лечить страшные болезни. И что пусть Аристарх с Виктором искупят вину перед народом и Сталиным своим здоровьем, а строгий режим и моральные страдания мы им обеспечим.
-Мы будем привязывать их к станку и поить твоей микстурой?
-Возможно, если это пойдет на пользу твоей методике. Но оставим им время для отдыха и занятий наукой. У нас все же не тюрьма. Пусть будет домашний арест с обязательными процедурами. И никаких вольностей, а то вместо стресса получим двух довольных жизнью увальней.
Утром Мария Капитоновна заказала в институте машину и отправилась на угол Володарского и Воинова, в недавно выстроенное здание НКВД, прозванное в народе «Большим домом». На входе она показала милиционеру документы, дождалась приглашения от следователя и поднялась на второй этаж, к его кабинету. Высокие вертикальные окна и электрический свет делали коридор торжественным и просторным, хотя для кого-то из посетителей он мог и закончиться стенкой.
Баскаков вышел к ней лично, тепло поздоровался и провел к себе, не обращая внимания на ожидавших приема испуганных женщин. «Жены врагов народа, наверное», - подумала про себя Мария Капитоновна.
Следователь ей сразу понравился. Плотный высокий мужчина с острым взглядом из-под мощных надбровных дуг, ранняя седина в короткой стрижке, тяжелый подбородок и совсем не соответствующий ему маленький вздернутый нос – вроде, не симпатичный, но взгляд какой-то особенный… Острый, внимательный, но не колючий, не тяжелый. Мужской.
И форма ему очень шла. Может, непривычные звездочки на погонах притягивали взгляд, может, свежесть новенького комплекта, может, выправка – в общем, достойный защитник правопорядка, решила Петрова.
- Так как поживает Иван Петрович? – начал Баскаков, помогая Марии Капитоновне устроиться на стуле. – Чаю хотите? Нет? Я слышал, он переживает за своих помощников. Вы передайте ему, они того не стоят. Обычные лгунишки. Толку от них для советской науки ноль, зато могут еще проявить себя на стройках. Если перестанут отпираться, может, будет у них такая возможность.
«Значит, ни в чем не признались пока», - подумала про себя Мария Капитоновна, а вслух сказала:
- Академик болен. Он кашляет уже второй месяц, очень ослаб. Вокруг столько врачей, а победить болезнь никак не выходит. Это от нервов, наверное. Он и взаправду за Аристарха с Виктором переживает, талантливые и работоспособные ученики, говорит. У него кто работоспособный, тот и талантливый. А знаете, я бы выпила чаю. На улице холодно.
- Вот это правильно, - улыбнулся следователь, и опять как-то располагающе, по-мужски, - вам с бутербродом?
- Нет, я хлеба не ем с детства.
- Тогда с конфетой? Мы часто вспоминаем Павлова. Его теория рефлексов и собак дрессировать помогает, и шпионов колоть, - игриво подмигнул Баскаков. - Но это уже наши штучки. Я сам, когда кашляю, больше на малину полагаюсь, но врачам виднее. Вы бы попросили академика не волноваться, он всем нам очень нужен. Пусть выздоравливает скорее.
- Да прошу, и микстуру даю… Микстуру Павлова, слышали, наверно? Очень хорошо от нервов помогает, Есть, правда, проблема одна…
- Микстура Павлова? Слышал, кажется… Конечно, помогает, великий ученый плохого не придумает. А в чем же проблема, раз помогает?
- Дозировку подобрать не можем, исследована она плохо. Сами знаете, как долго идут испытания. Сначала на крысах, потом на собачках, пока еще до людей дойдет. А экспериментировать боязно, как бы академику хуже не стало. Вот и осторожничаем, а болезнь не проходит никак…
Мария Капитоновна шумно подула на принесенный стакан и выпила пару глотков чая.
- Крепкий. Из Грузии?
- Грузинский, - кивнул следователь. – Но не в одной микстуре же дело?
- Конечно, но ускорить исследования не только для Павлова нужно. Весь советский народ в этом заинтересован. Болезни-то от нервов. Я думаю, этой микстурой можно даже рак победить. Ах, если бы наши подопытные могли нам о своих ощущениях рассказать, и дневник вести…
- То есть этой микстурой можно разные болезни лечить? Не только неврозы?
- Теоретически да, а практически – изучать надо. Но ведь и неврозы не пустяк. Они мешают спать, снижают работоспособность. Они медленно убивают! Возьмем, к примеру, невроз страха. Человек всюду чувствует опасность, не может взять себя в руки и делать самые привычные дела. Представьте милиционера, который из-за невроза не может преследовать преступника. А инженера, который не может собраться с мыслями? Врача? Микстура всем им может помочь…
- Но до известной степени? Солдату она может помочь пойти в атаку?
- Я говорила, эффект от микстуры еще плохо изучен.
- Но, теоретически, может?
- Может. Если бы нам толковых подопытных…
- Мария Капитоновна, да понял я, к чему вы клоните. Хотите ваших сотрудников вернуть для испытаний?
Петрова вскинула брови на лейтенанта госбезопасности. Какой проницательный.
Баскаков встал из-за стола и задумчиво прошелся по кабинету. У портретов Ленина, Сталина и Кирова с чёрной лентой он остановился и опять внимательно посмотрел на Петрову:
- А можно ли производить вашу микстуру в промышленных количествах? Цистернами? Ну, если ее польза для народного хозяйства и армии подтвердится?
- Цистернами? Как водку, что ли? Не знаю, но особых препятствий не вижу. Состав-то простецкий - кофеин и бромид натрия.
- Они дорогие?
- Да не сказала бы. Копейки! Представьте сами: для литра микстуры нужно чуть больше двух грамм кофеина и пять грамм соли брома. Кофеин мы производим из отходов, из чайной пыли. Для двух грамм нужно всего сто грамм чая. То есть отходов чайных.
Баскаков посмотрел на гущу чаинок в стакане.
- А бром?
- Тоже отходы, только выпаривания соли.
- А на вкус как?
- Ну как… Солененькая. Но все равно, лучше водки! И как эту водку пьют? Гортань обжигает, в голове шум. Здоровья точно не прибавляет.
Баскаков улыбнулся и снова пристроился на стуле.
- У водки тоже есть свои плюсы.
- Какие? Иван Петрович ее ненавидит. Был как-то случай, он спорил с доктором Мендельсоном, который определил безопасную дозу алкоголя. 80 грамм в сутки! Два с половиной литра в месяц. Убийство, а не лечение.
- Иногда без этих грамм никак. Вот товарищ Сталин, при всей его загрузке, иногда позволяет себе. И людям нашим, которые коммунизм строят, ведут за собой человечество… Тяжело бывает. Работают на износ. Не говоря уже о бойцах на фронте - сколько им еще стран от капиталистов чистить.
- Но Иосиф Виссарионович сказал, что нам чужой земли и пяди не нужно.
- Сегодня не нужно, - согласился Баскаков. - Но всякое может случиться. Вокруг наших границ не одни ангелы собрались. Так что если микстура может помочь, страна в долгу не останется. Поговорю, пожалуй, с начальством о ваших сотрудниках…
***
- Марья Капитоновна, идете?
- Иду! – Петрова резко вышла из комнаты и мощно зашагала в лабораторию. Санитарка довольно семенила рядом и кратко вводила начальницу в курс дела.
- Аристарх сегодня напрочь отказался микстуру пить. Сказал, что лучше лес поедет валить. А о науке подумал? О советском народе? Я говорю – сейчас милицию вызову! А он – вызывай! Зря вы его из тюрьмы в том году вытаскивали. Не перевоспитался он, как есть вредитель! Я Сеню нашего позвала, он культурный такой, справиться с белогвардейцем не может. Пришлось Виктора просить, он, хоть и навеселе, сразу в бой кинулся, как давай Аристарха крутить! А Аристарх ему – в зубы, сцепились – страх!
Распахнув дверь в лабораторию, Мария Капитоновна увидела сцепившихся на полу Аристарха с Виктором, и сидевшего на кушетке испуганного лаборанта Семена, прижавшего ладони к щекам. Она решительно прыгнула прямо на дерущихся и со всей силы схватила Аристарха за яйца. А силы в руках Марии Капитоновны всегда было много, недаром ее самые злобные псы боялись!
- Сеня, скальпель тащи, - завизжала она, - сейчас мы его оскопим!
Аристарх сразу обмяк и сдался на милость победителя.
- Изверги, - бормотал он, пока его привязывали к станку, - мучители… Что я сделал-то вам? Привязались к этой микстуре, как будто других дел нет… Ох, если бы Иван Петрович был жив!
- Помолчи, Аристарх, - злобно зашипела Мария Капитоновна, - гнил бы сейчас где-то на пустоши, если бы не Иван Петрович. До Соловков твоих любимых мало кто добрался. Лесоруб нашелся. Чего тебе неймется? Кормят, одевают, гулять пускают… Страдалец.
- Только вот бромом поят, и к станку привязывают! И гада этого пускаете!
- Молчи! – Мария испуганно оглянулась, - Николай Маратович вот-вот прийти должен…
- Изверги! – опять забился в истерике Аристарх, - не пускайте его ко мне! Буду я, буду микстуру пить! Всю выпью!
Мария Капитоновна тяжело вздохнула и подсела к Сене на кушетку:
- Ты прости, Аристарх, но это не нам решать. Ты же ради всего народа страдаешь, потерпи. К тому же и польза от микстуры есть, сам же понимаешь. Ну ходит к тебе Баскаков иногда, ты в истерике потом несколько дней, а серьезных заболеваний у тебя пока нет…
- Так и у Виктора нет! Вон он водки своей сто грамм накатил и доволен! Пусть лучше он микстуру пьет, печень чистит. Навалился, амбал, чуть шею не свернул.
- Да не сверну, раз ты народу нужен, - ухмыльнулся Виктор. – Я за тебя твою короткую спичку не вытаскивал. Вытащил бы длинную, пил бы водку сейчас, травил бы, как я себя, ядом этим.
- А что из них яд, не понятно…
- Ну и гад же ты, Аристарх, - включилась санитарка, - Иван Петрович ядом людей лечил, по-твоему? Пока Нобеля не получил, засунь эту клевету себе в задницу!
Аристарх зарыдал в голос. Сеня запрокинул ему голову, а Мария Капитоновна через воронку вылила в рот двойную дозу микстуры. За плохое поведение. Белогвардеец безвольно повис на станке.
Интуитивно ощутив присутствие еще одного человека в комнате, Мария Капитоновна оглянулась и увидела Баскакова. Тот, очевидно, уже некоторое время стоял в дверях и наблюдал процедуру поения.
- Строго у вас, - улыбнулся лейтенант госбезопасности, - все никак не привыкнет? Может, у нас было бы сподручнее?
Стоявший на коленях и привязанный к станку Аристарх беззвучно заплакал. Баскаков подошел и сочувственно погладил его по заду в черных больничных трусах. Аристарх заревел еще сильнее.
Мария Капитоновна опять увидела этот масляный взгляд лейтенанта, направленный на задницу белогвардейца, и снова ощутила то неприятное чувство удивленного испуга, которое появилось у нее во время первого визита Баскакова после перевода заключенных в опытную лабораторию Института физиологии. «Он же красный командир, - подумала тогда Петрова, - такой мужественный и сильный… Ведь не может же…»
Но это было давно.
- А Виктор, как я смотрю, и без станка свой крест несет, и не жалуется. Может, поменять их местами, перевести Аристарха на водку? – предложил Баскаков.
- Поменяйте, поменяйте! – взмолился Аристарх, - всю жизнь за вас молиться буду, сколько бы мне не осталось.
- Нельзя, а то все результаты коту под хвост, - строго заметила Петрова.
- Да я понимаю, - благодушно развел руками Баскаков, - вы оставьте нас с Аристархом, поговорю с ним, постараюсь успокоить. Все же большое дело делает человек, для всей страны старается.
Аристарх начал опять дергаться в станке, а остальные сотрудники института гуськом потянулись к выходу. Мария Капитоновна задержалась возле лаборатории, где проходил испытание Поддубный, зашла вслед за ним в помещение и прикрыла дверь. Виктор встал возле своего станка, спиной к столу, где стояла кружка с недопитой водкой, и вопросительно посмотрел на своего научного руководителя, по совместительству тюремщика и вивисектора.
- Что думаешь насчет Аристарха? – спросила Петрова у своего ученика, к которому чувствовала чуть больше симпатии после открывшейся неестественной связи Баскакова со вторым подопытным.
- Жалко. Водки хотите?
- Я ж не пью… А, давайте. – Мария Капитоновна сделала глоток из кружки и о чем-то задумалась. Может, есть какой-то способ закончить исследование?
- Ясно какой, - пожал плечами кавалерист, - объявить результат. Тут все как в скачках: чья лошадь быстрее, тот и победитель.
- А лошади у нас – микстура с водкой?
- Ну да. И та, и другая неврозы лечат, и болезням не дают развиваться. Вот у нас в полку один был, горький пьяница, где только не доставал эту заразу, - а все прошел без царапин и сейчас инструктором в райкоме работает, уважаемый коммунист. И пьет также, говорят.
- А ты?
- И я пью. Надоело, конечно, но грех жаловаться. Вы простите, Мария Капитоновна, на микстуру переходить совсем не хочется. Лучше от водки помру.
- А если вас обратно в камеру заберут?
- Пускай. Чему быть, от того не спрятаться. Но если не закончить эксперимент, Аристарх долго не протянет.
Мария Капитоновна посмотрела на дно кружки, похлопала по плечу кавалериста и пошла в кабинет заполнять лабораторные журналы.
Утром она снова отправилась в Большой дом. Заказывать у руководства института машину она в этот раз не стала, решила пройтись пешком. Портфель с бумагами был не тяжелый, да и раннее весеннее солнце тянуло на свежий воздух.
Выйдя из Дома ученых, она с удовольствием прошлась по линиям Васильевского острова, постояла у Ростральных колонн, наблюдая как мальчишки скармливали голубям булку, перешла по Республиканскому мосту к Музею Революции и еще долго шла по набережным до самого Литейного моста, в основании которого росла громада Большого дома. Строгая геометрия этой постройки, казалось, была надежно защищена от весны, солнца и других телячьих нежностей.
На нужном этаже Мария Капитоновна присела на диван отдышаться. Посетительниц у кабинета следователя было еще больше, чем прошлой зимой, и выглядели они испуганнее. «Вчера Валя пришел из школы, - рассказывала одна из них своей соседке, - с фингалом, и сказал, что не хочет больше ходить в школу. Его затравили. А ведь Вовочка, папа наш, ни в чем не виновен, следователь мне прямо сказал, что пока разбираются. Я уверена, что его скоро отпустят!»
На этот раз за Марией Капитоновной вышел не сам Баскаков, а его помощник. Следователь в этот момент прятал в шкаф что-то стеклянное и звонкое.
- Цвет советской науки, очень рад, - выпалил он навстречу Петровой, слегка распространяя амбре. - Вчера вы не предупреждали меня о своем визите.
- Не хотела мешать вашему разговору с Аристархом. А ведь у нас важная дата - год с начала испытаний. Уже можно подвести итоги.
- Вот как! Время летит… И каков вердикт эскулапов?
- Мы думаем, что массовое употребление микстуры не оправдано.
- Уверены?
- К сожалению. Данные объективного контроля говорят о том, что подопытный Поддубный легче справляется со стрессом и меньше подвержен развитию неврозов и других осложнений. Он даже возврата в камеру не боится. Говорит, готов служить народу там, где поручат.
- А Белоконев?
- Микстура ему помогает, но эффект кратковременный. Мне даже кажется, что у него идет накопление стресса, и каждый новый приступ истерики становится все более разрушительным для организма. Об этом говорят и данные, я все результаты лабораторных наблюдений свела в таблицы, вот они, в портфеле, - Мария Капитоновна хотела было выложить бумаги на стол, но Баскаков остановил ее жестом.
- Быть может, есть еще какие-то причины, по которым микстура не дает у Аристарха нужного эффекта?
- Наука не может основываться на предположениях, - парировала физиолог. - У нас есть только данные объективного контроля. А они за то, что в длительной перспективе у взрослых людей со стрессом лучше справляется водка. Хоть она же наносит вред здоровью.
- Ну, водка, так водка, - пожал плечами Баскаков.
Через два часа в Москву ушла телеграмма:
«Народохозяйственное значение микстуры Павлова не подтверждено. Для борьбы с социальными неврозами и фобиями научным коллективом Института физиологии АН СССР рекомендована водка в размере безопасной суточной дозы для человека. Лейтенант госбезопасности Баскаков».