Глава 36
— Вы, Мария, вполне освоились в вопросах политики, — сказал я, выслушав множество сведений от неё, после чего стал немного лучше разбираться в хитросплетениях интриг при дворе. — Кто в настоящее время составляет круг наиболее значительных лиц, определяющих политику государства?
— Про Ришельё вы уже знаете, — ответила Мария. — Наряду с семьёй Его Величества, я говорю о Королеве, Месье и Королеве-матери, а также принце Конде и другой родне, это, в первую очередь господин Шомберг. После того, как в августе он был возвращён в королевский совет, ему вернули также и пост суперинтенданта финансов, а также он получил маршальский жезл. Но он – человек кардинала. Далее – Мишель де Марильяк, помощник Шомберга и также человек Ришельё. Также хранитель государственных печатей и канцлер д’Алигр. Кроме того, маршал де Кёвр. Что касается членов государственного совета – это статисты на фоне Ришельё, они поддержат его и в том, с чем не согласны, поскольку любое пусть даже и самое опасное для них решение им покажется менее страшным, чем открыто выступать против кардинала. Ещё важно помнить, что по совету Ришельё Король создал палату по расследованию финансовых злоупотреблений. Предыдущий первый министр Ле Вьевиль теперь не просто отправлен в отставку, но арестован, и все его финансовые дела детально расследуются. Это означает, что отныне не получится просто уйти в отставку с высокой должности. Подобный уход будет лишь началом детального расследования финансовых злоупотреблений ушедшего, а такие расследования всегда что-нибудь да находят. Поэтому лишиться фавора теперь будет означать не просто потерю выгодной должности, но и великую опасность попасть в Бастилию, или кое-что похуже.
— Вы полагаете, что это заставит фаворитов отказаться от злоупотреблений? — спросил я с сомнением.
— Нет, конечно, просто будут делать это более аккуратно, хотя и в этом я не уверена, — ответила Мария. — Просто будут сильней опасаться прогневать Короля и лишиться его доверия.
— На чём же держится власть Ришельё? — спросил я. — Ведь он, похоже, не боится гнева Его Величества?
— Он, мне кажется, настолько глубоко вникает во все тонкости политических событий, так хорошо понимает все связи и взаимозависимости, что в сфере политических планов и интриг ему нет равных, — ответила Мария. — Вместе с тем, это именно та область, про которую Король знает две вещи. Во-первых, он понимает, что эту сложную работу следует делать как полагается. Во-вторых, сам он не хочет брать это в свои руки, поскольку его пугает необходимость вникать во все детали. Однако, он хотел бы поддерживать видимость, что всё это делает он сам. Кроме того, Ришельё уже продемонстрировал, что если этими делами занимаются непрофессионально, как Ле Вьевиль, или с изрядной долей меркантильности, как Силлери и де Пюизье, тогда ущерб от этого слишком велик, он соизмерим с военным поражением и даже больше.
— Кажется, Ришельё весьма полезен Королю и Франции? — спросил я.
— Даже если и так, я не намерена мириться с его диктатом! — резко воскликнула Мария. — Он возомнил себя равным Королю, он тиранит Её Величество Королеву, он подминает под себя даже принцев крови, не говоря уже о Короле и обеих Королевах! Нет, даже если путь, который он выбрал для Франции и реализует всеми доступными ему способами, это единственно верный путь, кардинал слишком торопится с тем, чтобы тащить нашу страну по этому пути. Мне кажется, что он готов поднять на дыбы даже всю Европу для достижения своих целей, если только ему удастся захватить довольно власти для этого через разнообразные союзы, тайные и явные. А в отношении этого человека я не могу исключить, что когда-нибудь так и случится.
— Но, быть может, всё, что он делает, полезно для Франции и Короля? Быть может и Европу уже давно пора поставить на дыбы? — спросил я. — Поверьте, Мария, я не защищаю Ришельё, а лишь хочу всё досконально понять.
— Даже если вы и правы, и намерения Ришельё – это укрепление монархии и государства в целом, а также излечение Европы от господства Габсбургского дома или от религиозного раскола, или и от того, и от другого, даже в этом случае я скажу, что кардинал – это такой лекарь, чьи лекарства опасней и тяжелей самой болезни! — воскликнула Мария с жаром.
— Несмотря на то, что я и не возражал вам, дорогая, вы меня ещё более убедили в том, что следует оказывать сопротивление этому человеку, — согласился я. — Хотя бы уже для того, чтобы слишком лёгкие победы не привели его к мысли о том, что он – новый Мессия и посланник Господень, которому всё дозволено и всё простится.
— Анри, вы весьма точно описали самую суть проблемы и мои цели! — ответила Мария и подтвердила своё согласие нежным поцелуем. — Действительно, даже если наше сопротивление кардиналу не послужит препятствием для достижения им их самых амбициозных планов, то это сопротивление необходимо уже для того, чтобы его возвышение не оказалось для него слишком лёгким, а для Франции слишком губительным.
— Итак, мы с вами смотрим на это одинаково, — подытожил я. — Скажите же мне, что я ещё должен знать о самых важных достижениях этого человека?
— Его методы устранения противников – это памфлеты, которые написаны довольно ловко, и авторство своё при этом он тщательно скрывает, — ответила Мария. — В отношении его идей, надо сказать, что они принимаются Королём и работают порой вполне эффективно. Так через созданную палату контроля финансовых злоупотреблений прошло уже около полусотни богачей, то есть людей, которые очень быстро и очень значительно разбогатели. Надо сказать, что почти во всех случаях выявлено, что разбогатели они за счет ограбления казны. Не удивительно! Всякое быстро возникающее богатство, чаще всего преступно. Возвращение украденных денег в казну серьёзно пополнило государственный бюджет. Теперь, во всяком случае, на самые срочные дела у Короля есть деньги.
— Какие же дела являются самыми срочными? — спросил я.
— Война, разумеется! — воскликнула Мария. — Вы разве не знали, что любая война – это проект по обогащению? И как всякий проект, это действие должно быть тщательно продумано и всесторонне подготовлено до того, как начинается его реализация. А подготовка – это, прежде всего, деньги и ещё раз деньги, много денег, как можно больше. Если война начата и идёт успешно, с наступлением на территорию врага, тогда средства для её продолжения находятся на занятых землях. Победитель накладывает контрибуцию на занятые территории, даже если это война гражданская. Проигравший кормит ту армию, которая вступила на эту новую землю. Если же война вырождается в длительную осаду, тогда она истощает и разоряет обе стороны. А в этом случае опять-таки нужны большие ресурсы, чтобы ваш противник истощил свои средства раньше вас и запросил мира на ваших условиях, то есть капитулировал.
— Нам предстоит ещё одна война? — осведомился я.
— Почему ещё одна? — спросила Мария. — Война идёт всегда, и не прекращается, просто она переходит из одной фазы в другую. У нас идёт внутренняя война с гугенотами, то есть против них. У нас идёт внешняя война с Испанией, то есть против неё, поэтому любые союзы с её врагами – это часть этой же самой войны, как и любые противодействия её союзникам. На всё это требуются деньги. Зачастую если крепость невозможно взять с боем, её можно купить. Кстати, Ришельё уже поступал так несколько раз. Тому пример – победа над де Роганом.
— Каковы же его военные достижения на нынешнее время? — спросил я.
— Что вы знаете о Вальтеллине? — спросила Мария.
— Это территория, где две Габсбургские династии могут соединить свои войска для того, чтобы дальше действовать скоординированно, в частности, и против Франции, — ответил я.
— Этот вопрос решался его предшественниками недостаточно эффективно, — ответила Мария. — Теперь этим занялся сам кардинал. Ранее был заключён договор, который не выполнялся. Новый папа Урбан VIII добавил в начале 1624 года к нему дополнительные статьи, в том числе о свободном проходе из Италии в Германию для испанцев.
— Это для нас очень нежелательно, — отметил я.
— Вот именно, — согласилась Мария. — Посол Франции в Риме командор де Силлери, родственник бывшего первого министра и его сына, по глупости ли, или из по худшим причинам, принял эти поправки, но после смещения его родственников, по счастью, отозвали и его. В конце ноября Ришельё отправил в Швейцарию Аннибала д’Эстре, маркиза де Кёвра, отца покойной любовницы Генриха IV. Маркиз де Кёвр повел себя решительно и энергично. Он самолично и за свой счёт набрал войска и добился передачи ему фортов, занятых папскими гарнизонами. Вальтеллина вновь перешла под власть гризонов, наших союзников, а маркиз де Кёвр получил за это маршальский жезл. Таким образом, Ришельё руками маршала разрубил гордиев узел интриг, вероломства и запутанных переговоров, длившихся несколько лет. То, что не получалось развязать, в несколько месяцев было разрублено мечом.
— Что ж, я вижу, что Ришельё – такой враг, который достоин уважения, — сказал я. — Победить его мы, конечно, не сможем, но защититься от него мы должны.
— Помогите мне защитить от него Королеву, Анри, а я постараюсь защитить вас от Рошфора, — воскликнула Мария.
— О, вы неверно меня поняли, Мария! — ответил я с горячностью. — Я бы перестал себя уважать, если бы искал у вас защиты от дворянина со шпагой. Просить защиты у какой-либо женщины, даже столь милой, как вы, и даже тем более у столь очаровательной, как вы? Нет, никогда! Мне нужна была лишь информация, что же касается защиты, то у меня есть рука, в которой имеется шпага, а при необходимости и мушкет. Кроме того, у меня имеется два верных друга, Атос и Портос. Это ещё две шпаги.
— Два друга – это ведь так мало! — проговорила Мария.
— Конечно, если бы их было три, то было бы лучше, — согласился я.
— Почему не четыре, не десять, не пятьдесят? — спросила Мария.
— Дорогая моя, настоящих друзей не бывает много, — ответил я. — Два друга – это уже очень много, это целое богатство. Я желал бы иметь трёх друзей. Но я не могу надеяться, что их у меня будет четыре, пять или больше. В этом случае я подумал бы, что дружба со мной составляет какой-то расчёт для них, но в этом случае я бы решил, что не могу доверять ни одному из них, то есть это означало бы, что у меня нет ни одного друга вовсе.
— Вы, стало быть, не верите в дружбу, основанную на каком-то интересе? — спросила Мария.
— Нет, не верю, — решительно ответил я. — Как и не верю в любовь, основанную на интересе. Дружба и любовь не требуют интереса, и интерес для них опасен, убийственно опасен. Лишь бескорыстная дружба и бескорыстная любовь могут привлечь меня. Всё остальное – торг, корысть, интриги и в конце концов подлость. Корысть пройдёт, на место показной дружбы придёт непоказное предательство. Ну уж нет, много друзей – это не моё. Я не говорю о товарищах по оружию, в отношении которых, действительно, чем больше, тем лучше.
— Может быть, вы и правы, Анри, — ответила Мария задумчиво. — Но я не могу про себя сказать то же самое. Во всяком случае, мне надо хорошенько обдумать ваши слова.
— Как и мне, моя дорогая, — сказал я, поцеловал руку Марии и удалился.
(Продолжение следует)