В моей памяти сохранился погожий день середины лета в начале семидесятых, когда я ездил навестить в ведомственном доме отдыха моих жену и дочь.
На тверской электричке я доехал до станции Редкино, и там сел на местный автобус, довезший меня до Северного плеса Иваньковского водохранилища в том месте, откуда было десять километров до села Городня, стоящего близ устья Волги. Чтобы попасть в дом отдыха, нужно было пересечь водохранилище, имеющее ширину километра полтора. В поисках попутной лодки я вышел на пологий берег, и был пленен до глубины души раскинувшимся передо мной пейзажем. Зрелище обширных водоемов под дневным летним безоблачным небом всегда вызывало у меня эйфорию, а здесь это ощущение усиливалось масштабом представшего передо мной водного простора. Мелкая зыбь, поднятая легким ветерком, сгустила до синевы голубизну неба, отраженную водой; мелкие барашки, тут и там вскипавшие с коротким всплеском, искрились в яростных лучах полуденного солнца; казалось, - вся эта огромная масса упругой, текучей, прозрачной воды своей изобильной прохладой гасила жар, лившийся с небосвода.
Я мог так простоять неопределенно долго, жадно вдыхая тот особенный воздух, которым летней порой веет от вод средней полосы России, но тут в поле зрения появилась моторка, водителю которой я энергично помахал. Все владельцы здешних плавсредств охотно участвовали в паромном деле, взимая за перевоз в один конец стандартную плату - рубль с рыла; хозяин моторки, подойдя к берегу, взял меня на борт. За те пять минут, которые потребовались для пересечения водохранилища, глядя на пенистую кильватерную полосу, остававшуюся за кормой мощной моторки, я предавался ностальгическим воспоминаниям о студенческой поре, когда я занимался парусным спортом на другом водохранилище – Клязьминском, но, то была ранняя ностальгия – еще без старческого надрыва, как у меня сейчас.
Наконец, моторка причалила к мосткам ведомственного дома отдыха, и я вступил на его территорию. Я там пробыл часа четыре, из которых в моей памяти осталось несколько коротких, но ярких картин.
В сосновом лесу хаотически разбросаны маленькие фанерные однокомнатные домики на одну семью. В одном из них поселены жена Наташа и дочь Ольга. Комнатка крохотная: стол, придвинутый к окну, стул, табурет, и две кровати. С потолка свисает электрическая лампочка; на стене – вешалка для одежды. Просто до трогательности, и эта скорлупка, по сути, не служит преградой между тобой и окружающим сосновым бором.
Дом отдыха расположен в месте впадения в водохранилище длинной бухты, - бывшего речного русла. В своем устье бухта имеет ширину метров сто, затем, по мере ее внедрения вглубь леса, она постепенно сужается. Мы втроем прогуливаемся вдоль ее берега, дойдя едва ли не до самого конца, где из стекле водной поверхности выступают цветки белых лилий, от чьей холодной изысканной красоты у меня всегда щемит на сердце.
Мы не торопясь идем меж хвощей и папоротников по сухой и мягкой лесной подстилке, на которую солнечные лучи, пробившиеся сквозь кроны елей, набросали ярко-желтых пятен. Наташа, уже успевшая полностью погрузиться в состояние отпускника, томно безмолвствует, Ольга же увлеченно изливает на меня поток местных новостей, свидетельствующий о необыкновенном богатстве светской жизни в данном конкретном ведомственном доме отдыха.
В разгар дня я решил искупаться. Переодевшись в плавки, я быстро переплыл бухту в ее самом широком месте, прошелся по противоположному берегу, и мигом вернулся обратно. На этом берегу я застал немую сцену: с десяток обитателей ведомственного дома отдыха стояли с ошарашенным видом; на многих лицах было написано искреннее возмущение. Я вопросительно посмотрел на Наташу.
- Здесь не принято переплывать бухту – шепнула она мне на ухо.
Обедали мы в общей столовой. Какая там была пища, мне совершенно не запомнилось, но на меня неизгладимое впечатление произвела обедавшая публика. Дело в том, что десять лет назад, в институте, которому принадлежал дом отдыха, я проходил практику, и писал диплом. Так вот, - в каком направлении ни поверни голову, я узнавал знакомые лица, - узнавал не сразу, ибо прошедшие годы оставили на них свои следы, однако никого не сделав совсем уж неузнаваемым. В опоре на память, я на короткое время ощутил себя частью данного социума, и меня поразила его непохожесть на то сообщество сослуживцев, в котором я теперь состоял, и это было не удивительно – ведь оно скомпоновано из других индивидов, чем те, кто окружили меня в ведомственном доме отдыха. Значит, даже в одной и той же сфере деятельности все социумы индивидуальны – заключил я, и этот вывод, подтвердившийся дальнейшим опытом, лег в основу моего мировоззрения.
В столовой я сделал еще несколько интересных наблюдений, касавшихся сотрудников института, с которыми мне довелось частенько общаться при прохождении практики. Так, недалеко от нашего стола со своим именитым мужем сидела Света, с которой десять лет назад мы работали в одной комнате; тогда она была молодой девушкой с высокими запросами. Когда я сравнил ее нынешний облик с тем, что хранился в памяти, мне показалось, что произошедшие с нею изменения были предсказуемы уже тогда, десять лет назад. Аналогичный вывод напрашивался в отношении еще нескольких типажей, да ладно, - все мы умны задним умом… Любопытно, что никто из моих бывших знакомых ко мне не подошел, да и я ведь тоже никого не поприветствовал; - все мы одним миром мазаны!
Когда настало время отправляться в обратный путь, то оказалось, что для переправы можно воспользоваться рейсом кораблика, принадлежавшего ведомственному дому отдыха. В него, как в Ноев ковчег, набилось множество народу; пассажиры стояли впритык друг к другу; двигатель, тарахтя, отчаянно чадил, испуская облачко синего дыма; казалось, что суденышко неминуемо перевернется, и мне уже было не до социологических наблюдений, но все обошлось благополучно, и к полуночи я был уж дома.
С тех пор прошло пятьдесят лет, но тот день, если вызвать его в памяти, стоит передо мной в такой отчетливости, как будто это было вчера.
Июль 2022 г.