Нас приглашают пройти, толпясь у двери, все проходят в зал и рассаживаются. Киваю знакомым лицам. Мы с Ольгой занимаем дальние места, мы знаем, что сейчас здесь будет скучно, но у нас есть цель. Кресла кажутся мне неудобными, но это от больной спины, позвонки Л 7 и Л 8.
Появляется мэр, проходит за стол заседаний, он круглый , но у него пластичные и стремительные движения, он похож на барина.
Начинает говорить приветствие. Он рад всех нас видеть, мы опора администрации, мы должны объединять наши усилия, в голосе ласка и доброта. Смотрю на часы мэра, моё внимание уже не может удерживаться на его речи, хотя пошла всего только третья минута. Часы довольно простецкие, фирма Картье, в районе 300 тысяч рублей. Я не сам определил часы, это мне говорит Ольга, и я ей верю, она повидала в жизни больше моего, и она наблюдательная.
Мэр уже передал слово своему помощнику. Слово помощника более сухое, в нём нет искренности и доброты мэра, этот человек устал и высох, как дерево, которое я видел в Карелии на болоте. К сожалению, это частая участь многих чиновников средней руки. Мне становится интересно всмотреться в лица людей, и я всматриваюсь, большинство из них постные и безжизненные, эти люди как и я не ждут ничего от здешнего ритуала, кроме его завершения, но несколько лиц оживотворены, я не могу знать, что их питает.
Мэр вызывает женщину, уже идёт 48 минута. Нам рассказывают, какие мероприятия запланировал город. Было бы прекрасно поучаствовать, но я всегда держусь от них подальше, я руковожу маленькой общественной организацией, она маленькая, но живая, мне кажется, что я должен умереть, чтобы участвовать в их мероприятиях, но я могу обманывать себя, многие не умерли и могут играть с администрацией и возможно эти люди лучше меня. Я представляю, как они смотрят на меня и искренно не понимают моего мировоззрения. Потом думаю о своих байдарках, когда мы будем их клеить. Я люблю свои байдарки, мысли о них питают меня, я могу хоть не надолго уйти из этого зала. Добрый дедушка в третьем ряду тянет руку, мэр просит его говорить, дедушка с трудом поднимается.
- Зачем вы встали? Иван Антонович, вы можете говорить сидя . В голосе мэра бездна доброты, можно утонуть в этой доброте.
- Вы меня знаете. Я руковожу организацией инвалидов пенсионеров.
- Да, и уже минимум 20 лет, - с явным восхищением подхватывает мэр, он улыбается, и все люди из его команды тоже улыбаются, будто мэр пошутил шутку, одна женщина даже смеётся, только сухое Карельское дерево не улыбается. Дедушка очень растроган, он говорит про своих подопечных, его просьба очень проста. У мэра есть шанс проявить заботу, он и сам верит в эту секунду, что он заботливый провидец, ему нравится, что мы тоже видим какой он прекрасный. Добрый дедушка прослезился. Я смотрю на Ольгу и по её лицу не понимаю, когда она собирается озвучить нашу цель. Скоро мэр свернёт собрание, и зачем мы тогда приходили?
Поднимаю руку, мэр не видит её, его красноречие заслонило мою руку, он ослеплён, но вот он заканчивает мысль, и моя рука проступает в его сознании.
- Да, говорите, - глава города блажен, он не ждёт никакой закарюки, сейчас я задам дежурный вопрос и он отыграет отеческую заботу.
- Общественная Организация « Сплав друзей» , - я только начинаю, как подключается Ольга, я рассчитывал на это.
- Виктор Владимирович, в прошлом месяце вы встречались с Олегом Нестеровичем и обещали положительно решить вопрос по помещению на улице Ленина. По вашему совету после этого мы встретились с вашим заместителем, заместитель направил нас в комитет архитектуры, комитет архитектуры ответил, что вопрос не в его компетенции. Тогда кто может его решить, - всё это Ольга произносит очень быстро, кажется, что она уложилась в секунду или в две. По крайней мере, время сжалось, когда она говорила. У неё четкая дикция, ни одна буква не выпадает из её речи, как будто она говорит прямо в мозг слушающим.
Мэр взрывается и кричит на нас. Нужно пояснить, почему он взрывается. Взрыв вызван тем, что он был слишком не готов к такому вопросу, его психологическая матрица не была прошита на быстрый переход из одного состояния в другое. Действительно, месяц тому назад он прилюдно обещал Олегу Нестеровичу решить проблему с помещением. Олег Нестерович очень известный человек в городе и даже по России. Видимо мэр по легкомыслию сделал такое обещание. Когда вопрос утонул в бюрократии, Олег Нестерович узнав, что я приглашён на встречу мэра с общественными организациями, просил меня взять с собой Ольгу и попробовать прояснить дело.
Мэр не совладал с собой, все вопросы, какие возникали сегодня, они предсказуемы, это игра в доброго мэра и его друзей, и все соблюдают правила. Если бы мэр, например, встречался с избирателями, то он перепрошил себя по другому и был бы готов уклоняться от сложных вопросов. Но мы поступили подло. Он ведь так искренне играл в этом маленьком театре. А мы вернули его в реальность. Он заорал именно потому, что не хотел в неё возвращаться. Но это ещё не всё, видимо у него рефлекторная дуга орать, наверняка он орёт на свою команду. И ещё в прошлом он бандит, хотя знающие говорят, что он был всего-лишь на побегушках у серьёзных людей.
Мэр кричит и ругается 8 секунд и мгновенно успокаивается, осознав, что опростоволосился.
- Я разговаривал с Олегом Нестеровичем. Я собираюсь с ним снова встретится, я с ним буду решать этот вопрос. Зачем вы без него хотите что-то уладить? - говорит он, мирно восстанавливаясь.
- Конечно же, мы встретимся с Олегом Нестеровичем и всё уладим, - женщина из администрации поддерживает своего мэра.
Виктор Владимирович смотрит на свои часы. Тик тик. Половина восьмого, осталось всего четыре с половиной часа, и он сможет насладиться тем удивительным, ради чего пошёл во власть.
Всё. Это всё. Люди выходят из зала.
Я говорю со сдерживаемым восторгом, продевая руку в рукав куртки,
- Ты видела его реакцию. Я такого не ожидал.
Ольга не хочет поддержать мой восторг, она говорит просто,
- Пх.
Что означает: «Обычная реакция. Чему ты так удивляешься?»
Мы идём вдоль реки. Вокруг нас полу осень - полу зима. Температура воздуха +2, ветер юго-восточный 5 м/с.
- Наверное зря мы задали ему этот вопрос при всех. Надо было ловить его отдельно.
- Как же, поймаешь его. Нет, всё так и надо было. Зато теперь мы видели его настоящую реакцию.
Я замечаю по голосу, что Ольга мрачноватая.
- Ты почему такая?
- Забыл какой сегодня день?
- Помню, но сейчас ещё только без 5 восемь.
- Не важно. У меня в такой день с утра уже плохое настроение.
Сегодня день перевоплощения. Об этом дне знают все жители города Энска. Мы доходим вместе до развилки и разделяемся. Ускоряю шаг, мой рост 1 метр 94 сантиметра, когда я один, то всегда иду быстрее.
Я дома, мы живём в частном доме. Мы это я и сестра. Сестре 48 лет, мне 41. Оба мы не создали себе семьи и похоже уже не создадим. Сестра очень переживает из-за этого, я поменьше. Вынимаю из холодильника кастрюлю с куриным супом, грею его на плите. Думаю о байдарках, почему я руководитель организации, и я же клею байдарки. Ем суп прямо из кастрюли. Люблю есть суп на ужин, в этом есть иллюзия свободы, что я свободен от стереотипов. Сестра говорит, что у неё болит голова, мне это не нравится, у неё хронические мигрени, она уже спускается в подвал. Я подбриваю усы, чикаю ножницами. Думаю: у сестры болит голова, почему она не выпьет таблетку. Она пьёт кеторол, дозировка 10 мг, до 5 таблеток. Усы великолепны, я сижу, смотрю телевизор, тоже отправляюсь в подвал. Сестра привалилась на диван, лицо страдальческое.
- Ты выпила таблетки?
- Нет. У меня закончились. Голова давно не болела, я и расслабилась.
Мне жалко сестру и одновременно не хочется терпеть её плохого настроения. Я решаюсь сбегать в аптеку. Я вообще стал последнее время очень решительным, но как то спонтанно, не давно я подрался с хулиганом в электричке, а в другие разы сидел и не связывался. И вот я выскакиваю из подвала, сестра со страхом бежит за мной .
- Ты куда? У меня уже прошла голова.
Я верю, что в данную секунду у неё действительно прошла голова. Хватаю куртку и шапку, одеваю их только на улице, чтобы сестра не успела остановить меня. На бегу понимаю, что просчитался со временем. Я думал, что ещё половина двенадцатого, но отступиться не позволяет самолюбие. В аптеке долго стучу в окно, очень удивлены, забираю лекарство.
Бегу домой, улицу разрывают дикие крики людей. Выбегаю на площадь, вся площадь заполнена полуволками получеловеками. Сегодня день перевоплощения -вся правящая властная группировка города Энска превращается в волков и грызёт людей. Площадь отрезана, но волки не видят меня, они уже рвут кого-то. Дорога до дома теперь увеличивается почти в два раза. Бегу по Амурской, по Лидии Ивановой, по Советской, на улице Ленина я вижу Виктора Владимировича - мэра города Энска. Он огромен, больше любого волка в три раза. Все его движения прекрасны, он переливается, как ртуть, каждая мускула на своём месте. Наверное я любуюсь мэром, как лань преследующим её львом. Хотя у лани нет чувства прекрасного. Учёные разделяются в мнении, есть ли у животных эстетическое чувство, понимают ли они красоту. Я считаю, что нет. Я сам превратился в животное, страх выел во мне все остальные чувства. Мне кажется, мэр узнал меня, он смотрит мне в глаза, скалится, бежит, сейчас он отомстит мне за оскорбление.
Но я слишком высокого о себе мнения, не добегая до меня, он кидается на несчастного человека, который лежит, не в силах бежать от страха. Я слишком высокого мнения о себе. Кто я такой, чтобы Виктор Владимирович помнил нанесённую обиду, я один из многих с серыми пятнами вместо лиц. Так благородные люди не дрались с челядью на дуэлях, даже если те их оскорбляли. Опять бегу по Лидии Ивановой. На моё счастье я не один из простых смертных на улице. Глупые жители Энска, рискнувшие оказаться на улице в такую ночь, почему они выходят не понятно, но они отвлекают волков на себя. Справа у стены вижу сухое Карельское дерево. Я думал он простой исполнитель и не входит в правящую элиту. Но нет, он тоже здесь, крадётся вдоль стены, покрыт шерстью, но идёт на задних ногах. Странно, что я замечаю, что сухое Карельское дерево не получает ни какого удовольствия от всего происходящего. Он настолько выгорел, что даже здесь в нём нет ни крупинки эмоций. Наверное после смерти, стоя перед грозным ангелом, сухое Карельское дерево будет оправдываться тем, что не получил от обладания властью положенных радостей. «Как же не получил,» - скажет ангел, а это что и укажет на трёхэтажный особняк.
« Но моя жена, она была так сварлива, что отравила мне каждую молекулу воздуха в этом особняке. Нищему было уютней в разрушенной халупе, чем мне в этом доме.» « А ещё эти дети. Они были неблагодарными. Они тоже грызли меня.»
- Что! ты показываешь мне детей! Это я должен показать тебе твоих детей. Почему ты не воспитал их в почтении и благоговении?
Ему будет нечего возразить на это замечание. А ангел будет смотреть и думать, что делать с человеком, который оправдывается тем, что его нельзя судить за грех, так как он им не насладился.
- Хорошо, - наконец скажет ангел, - Я разрешу тебе войти, если ты сможешь с теми чертами характера, которые насобирал в себя за жизнь, войти туда .
Он отойдёт от ворот, и сухое Карельское дерево попробует войти в слепящее царство. Как он сумеет это сделать, когда он при жизни уже давно не поднимал своих глаз и не смотрел в глаза других людей. А здесь нельзя ни отвести глаз, ни закрыть их, ты весь как одни открытые глаза, и все смотрят прямо в твою сердцевину.
Но это будет потом, а сейчас он крадётся вдоль стены, а я задыхаясь бегу по Лидии Ивановой. Сзади опять появляется мэр, я понимаю, что мне не уйти, вижу впереди люк, он скрывает под собой городские коммуникации. Видимо страх не до конца выел во мне человеческие чувства, я ещё не совсем животное, на бегу хватаю тщедушного старика, который трепещет и не может бежать. Я долговязый и сильный, метр 94 сантиметра, я бегу, у меня на плече дедушка, мэр переливается ртутью за нашей спиной, он хочет поглотить нас.
Возле люка я роняю старика. Мой двоюродный брат работает в пожарке, от него я знаю, что такие люки открываются ломом и рукой его не поднять. Но сейчас экстренная ситуация. Вся концентрация моей личности уходит в два пальца, которые сейчас должны будут подцепить крышку люка. В экстренные моменты старушки могут вытаскивать пианино из горящего дома. Брюс Ли мог вводить себя в такие состояния, он был серьёзный человек. Многие не правильно понимают себе серьёзных людей, мол это такие, у которых насупленные брови. Нет, серьёзные это те, которые не различают великое время и ничтожное. Мол сейчас я в финале и я буду на пределе своей личности, а сейчас я играю во дворе и буду одной восемнадцатой от самого себя. Брюс Ли был серьёзным всегда.
Вся концентрация моей личности уходит в два пальца, и крышка поднимается, стаскиваю в люк дедушку и падаю за ним, крышка захлопывается. Виктор Владимирович щёлкает пастью по пустоте, он сбивается с лап и кубарем катится дальше люка по морозному асфальту. Его ещё тащит дальше , а он уже бежит обратно, лапы проскальзывают на одном месте, он опять падает. Он над нами на крышке люка. Слышу, как клацают когти, пытаясь подцепить крышку. Мы вжимаемся с дедушкой друг в друга. Крышка слетает, мэр Энска, проникает внутрь на сколько может, широкая грудная клетка не позволяет ему опуститься полностью.
Шварк, шварк.
Когтистая лапа летает над моей головой и не может достать. Зверь хочет умяться и проникнуть глубже, но похоже он увяз, он упирается задними лапами и с огромным, продолжительным трудом вытаскивает тело. Ему становится неинтересен люк, он урчит и убегает.
Лежим какое-то время неподвижно, скоро появляется другая волчья голова, этот запросто может спрыгнуть к нам и поесть, но похоже боится. Я узнаю черты его морды, это депутат думы Кубяка Ефим Дмитриевич. Он смотри долго и начинает выть, пронзительно и тоскливо, исчезает.
Я должен преодолеть себя, мне страшно, но я ползу по маленькой лесенке наверх за крышкой люка. Выглядываю, Кубяка сидит в 10 метрах от нас, повернувшись спиной, крышка отлетела совсем не далеко. Ползу за ней, Кубяка рычит, замираю, но нет, он чешет себе бочину , как это делают псы задней лапой. Крышка над нами, мы в темноте.
Включаю фонарик на телефоне. Рассматриваю старика, нас обоих трясёт от обилия адреналина в крови.
- Кто это такие?
- Вы не местный?
- Нет.
- Это местная правящая элита. Раз квартал у них происходит перевоплощение, где-то на пять часов. Дата плавающая, но некоторые в городе научились её вычислять.
- Правящая элита это кто?
- Интересный вопрос, - я воодушевляюсь, я люблю эту тему, я много читал всяких книжек, - многие смешивают их с управленцами, но не все управленцы это элита. Подлинные люди власти это те, кто вступил в группировку.
- Надо же, - старик говорит рассеяно, ему не так интересно меня слушать.
Но я усиливаюсь, верю, что передавлю его равнодушие и воодушевлю своими мыслями.
- Во власть могут только привести, туда нельзя попасть никакими талантами. Есть стеклянный потолок, за который не пройдёт ни один гений управленец. За него тебя может провести только человек власти. Ты становишься его вассалом, а он твоим сюзереном.
Говорю заученными фразами, дедушка делает вид, что ему интересно, но при этом он зевает.
- Ты приносишь ему клятву на верность, или она только подразумевается, и ради этой верности человек власти должен переступить через все любые другие верности. Сначала внутри себя, а потом и делом. Ну там верность дружбе, родственникам, понятиям чести, своим убеждениям. В обмен сюзерен одаривает тебя властью. Это путь честолюбцев.
Похоже дедушке становится интересней.
- Сегодня здесь были разные люди, не только из администрации, были бизнесмены, начальники, депутаты. У нас в городе пять раз за последние два года менялся начальник милиции. Из пятерых только двое это люди власти. Иногда, временно, простые люди попадают на серьёзные должности, когда требуются именно профессиональные навыки.
Последняя информация совсем не интересна дедушке, он отворачивает лицо.
- Они мимикрируют под идеологию масс. Для них это формулы управления. Они могут принять демократические, либеральные, коммунистические, патриотические, консервативные, а чаще смешанные формулы.
Я закончил, дедушка должен был из вежливости, спросить что-то, дополнить, сказать угу или возразить. Но он сразу начинает говорить о чём-то другом и видно, что он уже давно погружён в свои мысли и вообще не слушал меня. Моё настроение понижается по оси игрек на несколько делений. Мы почти больше не разговариваем до утра.
Дня через четыре после описываемых событий я снова оказываюсь в администрации. Надо же, не бывал здесь много лет и вот попадаю второй раз за короткий промежуток. Я здесь из за дядя Бобы, у него проблемы со льготами, и мы записались на приём к депутату Ефиму Кубяке. Я уверен, что Кубяка решит вопрос, скоро у него перевыборы, и поэтому наступил период, когда многие вопросы решаются очень легко. Наше общение проходит прямо в коридоре, Кубяка рад нам помочь.
- Ну всё, до встреч, - Кубяка тянет нам открытую ладонь.
- Подождите, - у дяди Бобы какое-то сентиментальное настроение, я боюсь его настроения, - я хотел бы рассказать про своего племянника.
А я ведь просил не говорить про меня, но от счастья, что он так дружески общается с Кубякой, у дяди Бобы стёрло память. Он думает, что я стесняюсь сам просить за себя.
- Он много лет уже руководит общественной туристической организацией. У него много детей, они сплавляются по рекам.
- Да, как интересно, - Ефим Дмитриевич улыбается и смотрит мне в лицо - По какой реке? Мне трудно всё это слушать, я молчу. У меня на самом деле мало детей в организации, у меня и взрослых то мало.
- По Катамушке, - отвечает за меня дядя Боба.
- Катамушка, - кажется Ефим Дмитриевич был счастлив, что услышал именно эту реку, но наверняка он также бы восхитился, если бы дядя сказал по Волге.
Почему дядя вообще так умилился и потерял голову от этой встречи, он как и все знает о ежеквартальных перевоплощениях. Мне неинтересно об этом думать, я думаю о байдарках, как я буду их заклеивать.
Пост скриптум.
У этого рассказа не было названия. В этом можно и нужно увидеть желание излишней оригинальности. Но это не только это. Есть же стихи, которым сочинители не придумали названия. И не есть ли название иногда сужение смысла произведения. Дескать вы ничего не поняли бы, так вот вам подсказка. Но как у рассказа не было названия, то оно будет у постскриптума. И вот оно такое.
Оборотни.
Виктор Владимирович идёт по коридору. Вот уже скоро 25 лет, как он идёт по коридору власти. Сзади него маячат кровавые мальчики, начиная с подельника по строительному бизнесу Саши, которого он заказал в 94 ом году. Но кровавые мальчики не беспокоят его совесть, он иногда оборачивается на них и с удивлением констатирует: вы всё ещё здесь, вы ещё не стёрлись в моей памяти? Смотрит по сторонам, не видит ли кто. Идёт назад, чтобы прояснить с Сашей, что ему надо. Но Саша исчезает за углом поворота коридора и растворяется.
- Саша, давай поговорим. Что ты хочешь от меня?
Виктор Владимирович замечает человека, самого обыкновенного, кажется это работник отдела кадров, человек видел, как мэр кричал в пустоту и кого-то звал. Гнев набегает на брови мэру,
- Почему не работаете?
Своим гневом он внушает такой страх в работника, что убивает в нём всякую мысль о возможном сумасшествии господина мэра.
И Виктор Владимирович идёт по коридору дальше. Поворачивает, тихо открывает дверь. Тихо смотрит на свою вечную верную помощницу Ларису Павловну, которую воззвал когда-то из ничего. Кем была бы она, если бы не он? Обыкновенная жалкая жизнь, простые радости материнства, наполнение каждого дня ритуалами маленького счастья: малиновые занавески, запахи цветов, улыбки людей, летящий воздушный шарик, из этого ничтожества он воззвал её к могучей жизни: заместитель мэра, владелица сети косметологических кабинетов, сын наркоман. Он подарил ей вечно-прекрасное каменное лицо. Хотя некоторые считают это лицо неприятным, но это потому, что это лицо -голограмма. Оно меняется от положения, которое занимает смотрящий. И лицо это каменное совсем не потому, что над ним колдовал со скальпелем специалист, делая надрезы и утяжки, нет это сознание своего величия и достоинства породило специалиста , и он закаменил некогда милое и живое личико Ларисы Павловны.
Верная помощница просматривает документы, она не слышит тихого мэра, но его взгляд оказывает материальное давление, она поднимает глаза и вздрагивает.
- Ты помнишь, какой сегодня день?
- Да. День нашего перевоплощения. Мы перевернёмся в оборотней.
- Заканчивай работу, я жду тебя в машине.
Виктор Владимирович увозит Ларису Павловну на свою дачу, где их встречают люди мэра. Люди защёлкивают Виктора Владимировича и Ларису Павловну в наручники и сопровождают в разные подвальные помещения без окон и с непробиваемыми дверями. Господина мэра в довершение ещё и приковывают цепью к кольцу, вмурованному в стену. Да, именно так мэр хочет оградить человечество от своего присутствия на время перевоплощения. Не смотря на наручники, стены, цепь, ему вполне комфортно: мягкое кресло, журнальный столик с закусками, термосом, армянским коньяком, наручники и кольцо цепи прорезинены и покрыты материей.
Где-то наверное час мэр сидит в мрачности и неподвижности. Затем его начинает трясти -начинается перевоплощение, он вытягивается в струнку и смотрит, смотрит на своё трясущееся тело с удивлением и страхом. Тряска усиливается, но вдруг мэр начинает плакать. Целые градины бегут из его очей и пропадают на вороте рубашки. В это страшно поверить, но перевоплощение свершилось, мэр претворился в обыкновенного человека.
- Саша. Саша. - жалобно зовёт он заказанного подельника, как зовёт мамку неразумная дита, но нету Саши, только голые стены.
Виктор Владимирович видит в полированном столике собственное отражение, ненавистный самовлюблённый мэр, отъевший себе огромную репу вместо головы, сейчас ты получишь. И мэр сильно бьёт лбом по столику три раза так, что на воротник начинает капать не только слеза, но и кровь. Он думает сломать себе нос, но не находит на это решимости, возможно его сердце слишком размягчилось, что даже ненавистный мэр не вызывает у него достаточной злобы.
Эти приступы перевоплощения начались у него и у Ларисы Павловны приблизительно года два назад. Почему сразу у обоих и одновременно ? Это очень просто, они единое существо. Началось всё на совещании, он ушёл с него, сумев сдержать плач, бежал по городу, потом раздавал людям деньги, горстями , скомканные бумажки.
Учительница младших классов Эмма Альбертовна не хотела брать у него деньги, и он шёл за ней умоляя избавить его от этой напасти. И люди брали деньги. Кто-то узнавал мэра, но до конца точно не мог признать.
Когда приступ закончился Виктор Владимирович не мог точно представить, что с ним было, вернулся на работу и продолжил рабочий день. После третьего приступа он обнаружил, что у него со счетов пропадают крупные суммы и уходят на благотворительность. Когда мэр осознал, что он сам вывел эти деньги, очень сильно испугался. И тогда он изолировал себя и свою слугу Ларису Павловну Зайчикову. Психиатр объяснил ему его редкое заболевание: приступы вочеловечивания со временем будут проходить всё реже и реже, понизится сила и глубина вочеловечивания, продолжительность начнёт уменьшаться и сойдёт к нулю. Нужно всего-лишь усилием воли не позволять себе вспоминать о том, что ты испытал, когда был оборотнем.
- Лариса, ты слышишь меня? - кричит мэр, пронзая стены, как кричал когда-то Остап своему папе Тарасу, проткнутый крюком .
- Слышу, - голос Ларисы Павловны совсем не тот голос, какой слышат её подчинённые каждый день, весь металл расплавился и вытек из него.
- Я люблю тебя, - кричит он , - прости меня, я убил твою душу. Возможно мы больше не увидимся.
- Да, наверное это последний раз. Я сама пошла за тобой. Я тоже убила душу, своему сыну.
Проходит минут 10, и странным образом мэр начинает критически осмысливать свои состояния. Он ещё человек, но глубина проживания понижается, ему становится неловко за своё поведение. Ещё не много и уже ему приторно и противно, что он так расчувствовался. И уже он с гордым презрением ненавидит себя за малодушие и униженность. Мгновенным усилием воли он убирает из памяти свой припадок. Как хорошо, что этого никогда не было. Наливает себе крепкого кофе из термоса, кусает кусочек черного хлеба, покрытого ломтиком сервелата. Он думает, где взять деньги на ближайшие расходы, скоро он проведёт своего человека в руководство алюминиевого завода, но ему могут дать по рукам, это уже не его территория, но он заручился серьёзной поддержкой, да и риск не велик. Как будто его никогда не били по рукам. Что есть боль от удара по руке, даже если тебе бьют железной линейкой, когда твоё сердце купается в сладострастном предвкушении грядущего возрастания своего могущества. Смотрит на часы, тики так, тики туки туки тик. Ему сидеть взаперти ещё три часа. Кризисы и в правду становятся всё короче. Видит в отражающем столике разбитый лоб, щупает шишку. Нужно будет не ставить больше столик и Ларису Павловну помещать так, чтобы они больше не могли кричать глупости друг другу .
Но кое о чём не знал наш славный господин мэр. Наш огурчик господин мэришка. А не знал помидорчик мэришка того, что слишком поздно заточил себя в подвал. Что в одно из своих перевоплощений он запустил против себя страшную мину. Нет, он не стал сливать на себя компромат, про него и без того утекло много всяческой пакости. Но он вложил губернатора, который стоял над ним и сделал это очень жёстко. Испуганный губернатор решил, что за мэром стоят неведомые ему силы. В диком ужасе он уже летал на своём самолёте прямо туда. То есть туда, выше куда некуда. И там тоже не поняли, кто стоит за мэром, и кто толкнул на такой дерзкий шаг. Но не пройдёт двух часов после того, как мэр выйдет из подвального помещения, как его загородный дом возьмут штурмом человечки с масками на лице. Один из человечков захочет пнуть лежащего мэра, но его нога зависнет в воздухе, удерживаемая невидимой силой властности, исходящая даже из поверженного и скованного наручниками властелина. Жители узнают, какой страшный человек правил их городом. А мэришка получит 12 лет. Теперь две его сущности сойдутся в затяжном поединке. Между ними теперь нет перегородки, какую создаёт порою сытая и весёлая жизнь. И волк которого ты растил в себе и кормил зазевавшимися горожанами, не получив мяса накинется на самого тебя. Но что из этого выйдет, вспомнит ли мэр про своё вочеловечение, мы узнаем через 12 лет.