Пёс, со всей страстью не вполне ещё исчерпавшей себя юности, составлял гербарий запахов. Поначалу он делал это с распахнутыми глазами. Позже, когда в его записной книжке скопилось немало меток, он, проверяя себя, сперва прикрывал глаза, потом вдыхал каплю воздуха, дабы распознать , и уж затем рассматривал его источник.
Надо признаться, пёс ни разу не ошибся, и в том не было его заслуги, но одно лишь врождённое умение, полученное вместе с нелепым для любой, уважающей себя собаки, «коровьим» окрасом, белым в коричневых разводах.
Впрочем, хозяева пса, и их многочисленные гости, умилялись сходству собаки с бодёнушкой, отчего относились к ней куда как ласковее, нежели к иным обитателям двора.
Даже хозяин, мужчина строгий, брезгливый не только с посторонними, но и в отношении с близкими, к собаке несомненно благоволил. Он впускал её в спальню, дозволяя ночевать в своей постели, и, судя по шерсти на подушках, не только в ногах,- про это, с непониманием к причуде барина, нередко шепталась прислуга.
Хозяин часто бывал вне дома, посему больше всего времени собака проводила в обществе хозяйки, которая купала и вычёсывала её после каждой прогулки, целовала в нос и если плакала, - такое часто иногда случается с замужними дамами, - то, обнимая за шею собаку, прятала лицо у неё на груди. Быть может именно из-за того, чувствуя в хозяйке слабость, собака, хотя и любила её, но плохо слушалась вне комнат.
На прогулках, влекомая запахами, заворожённая ими, собака вынуждала хозяйку сойти, против её воли, с дорожки парка в чащу или кусты. В такие минуты женщина чувствовала себя не только обиженной, но и обманутой. Дома, пока она собственноручно отмывала собаку от следов прогулки, а вычёсывая репьи из шерсти, выговаривала ей про доверие, как неразумному ребёнку. Но собака делала вид, что не понимает укоризны, мерно размахивала хвостом и облизывала солёные от слёз щёки хозяйки.
Но, как это и случается, неким «однажды», всё переменилось в одночасье.
Как-то раз, собака увлекла за собой хозяйку дальше обыкновенного, и они почти что дошли до тракта, сквозь придорожное редколесье уже можно было угадать его заезженную залысину. Там же, почти одновременно, женщина и собака заприметили ежа, похожего на низкий, обмётанный лихорадкой инея пучок травы. Для собаки это была первая в жизни встреча с диковинным зверем, но она решила, что, коли тот невелик, в случае чего она справится с ним... Решающими оказались новый запах и старое доброе любопытство. Собака устремилась к ежу, который, не особо рассчитывая на надёжность своего умения сворачиваться в колючий шар, припустился наутёк... в сторону тракта, где уже был слышен звук приближающихся подвод с сеном, что с грохотом, в тумане пыли, неумолимо приближались к тому месту, куда, не помня себя, бежал перепуганный ёж.
Несчастья было не миновать, как вдруг:
- Ёжичка!!! Не на дорогу!!!!!!!!!!! - Закричала, что было мочи женщина, и ёж, а за ним собака, остановились ровно там, где их застал этот истошный вопль.
Покуда подводы отстучали мимо по тракту своё, собака с хозяйкою и их случайный знакомец отдышались, умерив стук своих сердец, да разошлись, каждый в свою сторону. Всякому досталось по его заслугам, особливо, ежели иметь в виду справедливость по Цицерону*, а не необоснованное высокомерие арийцев образца 1937 года.
Собака весь путь до дома оглядывалась на розовую от волнения хозяйку, и ни один из запахов, - знакомых или непонятных ещё, - не отвлёк её от того. Ведь если неведомые дикие колючие звери слушаются ту, к которой он ...так близко, значит не так она проста. Лучше уж, пускай будет на виду, а то, мало ли что...
Тем же вечером, за обедом, и все долгие долгие годы, что собака была рядом, ей не приходилось выбирать, - с кем быть. На прогулке она шла так, чтоб непременно касаться хозяйки, а дома... дома она укладывала голову ей на колени и делала вид, что спит. Ибо, нужно быть всегда начеку. Помните? - «А то, мало ли что...»
----------
* - лат. suum cuique