И на всемогущего Дракона найдется кое-кто пострашн

Николаева Раиса Борисовна

Роман

И на всемогущего Дракона найдется кое-кто… пострашнее

Пролог

Часть 1

Глава 1

Когда очередная магичка-бытовик выскочила замуж за одного из офицеров (по делам посетившего Министерство юстиции), и тут же вместе с ним умчавшаяся в далекий гарнизон, комендант Министерства юстиции схватился за голову. Лучше бы любой из начальников (кроме, разумеется, Главы Департамента) умчался в неведомую даль, чем бытовичка, поскольку туалеты сами себя не помоют, ковры в коридорах сами-собой от пыли не избавятся, паркет воском не натрется. Казалось бы, полное здание магов, да еще каких магов! И боевиков, и менталистов, и огневиков, и воздушников – хватай любого и проси помочь с уборкой, так вот нет. Гонор, гордыня – этим славились боевые маги и таких точно было лучше не трогать. Раздолбайство, дурость непроходимая – это воздушники. Один раз комендант, находящийся в похожей ситуации, обратился с просьбой помочь к одному воздушнику (предложив кое-что от чего тот не смог отказаться, а именно элитный алкоголь). Полчаса было все спокойно, легкий смерч ровно несся по ковровым дорожкам вычищая их от пыли, а вот дальше… сначала магу стало скучно, и для того, чтобы сделать процесс веселее, были привлечены друзья (такие же раздолбаи), но процесс все равно двигался медленно, а в баре их уже ждала компания. Для того, чтобы ускорить процесс воздушной чистки, а потом влажной уборки, решено было эти два процесса совместить. По поскольку маг воды переусердствовал, то ковровые дорожки превратились из сухих, но пыльных, в чистые, но хлюпающих от воды. Эту ситуацию тут же предложил исправить огневик, порекомендовав жаркое тепло прогнать воздушным потоком. Ну и в результате – пожар, обугленная ковровая дорожка, сожжённый паркет, панели и двери некоторых кабинетов, а отвечать за все пришлось коменданту!
В отдел по набору кадров срочно полетела заявка, но комендант и сам знал, что быстро бытовичку не пришлют. В Академии сессия заканчивалась через месяц, но брать кого-то временно на работу не хотелось, выпуск же старшего курса из Академии был только через два месяца, но и на него надежда была слабая. Магички-бытовики были нарасхват, ведь такая жена – это чистота и порядок в доме и в вещах, а если учесть, что обычно у девушки был еще и какой-то особый талант, то ли к шитью, то ли к готовке, то ли к работе в саду, то такая жена превращала дом в оазис комфорта покоя и уюта. К тому же бытовички почти все обладали мягким, спокойным характером, и как итог – к выпуску незамужних девушек не оставалось. Но в этот раз комендант ошибся, уже через два часа ему прислали девушку, которая передала записку, написанную его личной врагиней (начальником отдела кадров, с которой он ругался постоянно и которая столь же постоянно делала ему немыслимые гадости): «Смотри, чтобы и эту не умыкнули». Комендант сначала подивился такой заботе, потом взглянул на девушку и жалостливо вздохнул. «Да, такую точно не умыкнут», - подумал он с искренним сочувствием.
Девушка не была дипломированной магичкой, она как раз только собиралась поступать в Академию, и старалась заработать деньги на учебу. Поскольку ярко выраженный дар у нее был, то на специальных курсах, ей разрешили изучить пару простейших заклинаний - и уборщица помещений готова. А то, что она не сможет вычистить с помощью заклинаний, придется вычищать руками. Девушка не роптала, она была согласна на все. Согласна была работать в две смены до глубокой ночи, согласна была носить безобразную рабочую форму с фартуком, нарукавниками и косынкой, согласна была терпеть придирки кабинетных дам (особенно секретарш, те просто обожали наманикюренным пальчиком тыкать по сторонам, указывая на недостатки в уборке).
Девушке была поручена уборка двух этажей, на которых располагались кабинеты самых нижних чинов Департамента юстиции, а негласный закон выживания в этом гадюшнике гласил: чем более низкую должность занимает начальник, тем более стервозная у него секретарша, так что несчастной уборщице доставалось по полной, но она терпела, молчала, добросовестно выполняя свои обязанности, изо всех сил стараясь не привлекать к себе никакого внимания, но при ее внешности это было невыполнимо.
…Глава Департамента лорд Габриель (и т. д. и т. п. - всего пять имен) Грэсс поздно ночью покинул свой кабинет. Он мог, конечно, покинуть его и порталом, сразу отправившись в свой особняк, но сегодня ему захотелось пройтись пешком по ночному городу, собираясь немного прогуляться по ночным улицам, приводя в порядок мысли и чувства – вот такая блажь, которая изредка посещала лорда (так примерно пару раз в год). Грэсс пошел по роскошному коридору, наслаждаясь тишиной, царившей в здании. Нет, разумеется, настоящей тишины здесь не было, чуткий слух лорда мог уловить даже то, как топчутся с ноги на ногу стражи на этажах, как тихо переговариваются в дежурке начальник караула со своими подчиненными, но это все были привычные, знакомые звуки, на которые он не обращал внимания – так общий фон. И вдруг лорд Габриэль  Грэсс уловил нечто странное, нечто чуждое до такой степени, что он не смог не только квалифицировать раздающиеся звуки, но даже не смог понять, что они вообще означают. Звуки были тихие, приглушенные, на его месте никто не смог бы их услышать, но лорд Грэсс, отличался от всех окружающих его людей, поэтому он услышал. Звуки раздавались с верхних этажей, там, где располагались кабинеты чиновников низшего ранга, но лорда это не остановило. Совершенно неслышно, он буквально, взлетел по лестнице, и столь же неслышно двинулся по коридору. Впереди (как ни странно) маячила только фигурка уборщицы, старательно начищающей паркет, надев специальные щетки на ноги. Звук шел именно от нее. Он попытался понять, как она издает такие странные звуки, никаких приспособлений для этого он не заметил. Грэсс продолжал смотреть. Что-то в движениях уборщицы особенно привлекло его внимание, через секунду он понял, что именно - уборщица двигалась в такт этим звукам, и ее движения даже напоминали какой-то непонятный и незнакомый танец.
Вдруг спина уборщицы напрялась, она развернулась в пол-оборота к Грэссу (он не знал, что в этот момент она прикрыла от его обзора свою вторую руку, которая торопливо, что-то выдернула из уха, а потом этот выдернутый предмет просто исчез). Потом уборщица полностью развернулась, низко опустив голову, не глядя в глаза подошедшему мужчине. Такая поза покорности вызвала в нем просто волну брезгливого отвращения, он ненавидел и глубоко презирал подобную покорность.
- Что за звуки вы издавали? – резко спросил он, уже самим своим вопросом предупреждая, что никакие отговорки типа: какие звуки? Сейчас приняты не будут. Девушка это поняла и безропотно стала напевать что-то непонятное. Лорд Грэсс вслушался, вроде бы именно эти звуки он слышал… а вроде бы и нет, вроде бы раньше они звучали как-то… ярче, наполненнее что ли.
Тем не менее он совершенно успокоился, и поэтому вышел на улицу, как и планировал и прошелся пешком до своего особняка, полностью забыв об этом инциденте, но жизнь снова напомнила ему об уборщице, причем, самым удивительным образом.

Глава 2

Лорд Грэсс был перфекционистом и ничуть этого не стыдился. В данный момент он был Главой Департамента юстиции и поэтому хотел знать абсолютно все, что происходило на подведомственной ему территории и с подведомственными ему людьми. Разумеется, он мог потребовать какие-то данные у своих подчиненных… официальным путем, но очень часто такой путь вел в тупики, поскольку самого важного и самого интересного никто добровольно говорить не хотел. Устанавливать подслушивающие устройства в кабинетах было бессмысленно, никто вслух не будет озвучивать свои тайные мысли, тем более сидя в кабинете в полном одиночестве. Как всегда, выход нашелся совершенно неожиданно и оказался настолько удачным, что и придумать невозможно.
Какая женщина знает мужчину (его характер, привычки, его сильные и слабые стороны) лучше всего? Это вопрос риторический, поскольку ответ на него однозначен – жена. Да, жена, проводящая с мужем долгие вечера и долгие отпуска, знает о нем очень много, очень много… но не все. Есть еще одна женщина, что знает о мужчине столь же много, как и жена (а может еще и больше), и нет, это не любовница, а кто? Ответ прост – секретарь. Именно она видит своего шефа после разноса у начальника, или наоборот, после того, как он в пух и прах разносит подчиненных, она видит его в отчаянии или на пике славы, именно секретарь по походке босса в коридоре знает в каком настроении он идет на работу, именно она сквозь приоткрытую дверь кабинета начальника слышит откровенные разговоры, которые частенько случаются между сослуживцами распивающими алкоголь. Но все эти сведения (согласно негласному кодексу секретарей) держаться в тайне. О них не рассказывают ни домашним, ни подругам, а только… другим секретарям (поскольку для женщин не поделиться с кем-то секретом просто невозможно, иначе нерассказанная тайна разорвет своего носителя на крошечные клочочки). Можно было надеяться, что никакие сплетни не выйдут за рамки определенного круга заинтересованных лиц, поэтому все были довольны.
Так вот, примерно, раз в две недели собирали всех секретарей по кабинетам (кроме секретаря лорда Грэсса, он строго-настрого запретил ей бывать на подобных собраниях). Секретарей собирали для рутинной, монотонной работы, нужно было сделать сотни копий новых приказов, перепечатать сотни новых дополнений к законам, да  много чего надо было печатать в огромном количестве экземпляров. Повторюсь, работа была нудной, монотонной, не требующей ни особой внимательности и особой сосредоточенности, и вот в большой помещении собиралось десять-пятнадцать женщин (очень наблюдательных, очень внимательных к мелочам и совсем не глупых) и начиналось перемывание костей всем и вся. Кто с кем спит, кто с кем не спит, у кого с женой проблемы, у кого с детьми неприятности. Когда лорд Грэсс случайно наткнулся на такой ценный источник информации, то был весьма впечатлен и поражен (причем совесть его, при этом, спала совершенно спокойно, убаюканная мыслью, что Глава Департамента должен знать на что способны его подчиненные в критических ситуациях, ведь нельзя допустить злоупотребления служебным положением, разгильдяйства или того хуже настоящего преступления).
Как раз через два дня после встречи с уборщицей в коридоре должен был состояться очередной «мозговой штурм», вернее очередное многократное копирование секретных приказов. Женщины собрались в небольшом зале на верхнем этаже Грэсс удобно устроился в кресле с какими-то бумагами, приготовившись слушать, но в этот раз женщины заговорили совершенно о другом:
- Вы видели новую уборщицу? – тоном, который говорил, что если не видели, то потеряли очень и очень много, сказала Мисси (невероятно хорошенькая, как куколка и безумно гордящаяся своей внешностью).
- Видела, - ответила одна из женщин. – Бедная девочка это же нужно уродиться такой уродливой!
- Не просто уродливой, - уточнила Мисса (которая вдобавок ко всему отличалась наблюдательностью во всем, что касалось чужой внешности), - у этой девушки нет не одной ни уродливой черты! – с торжеством сказала она. - Уродливы глаза, нос, рот, волосы – все. Кажется, что собрали десять человек, имеющих какие-то уродливые черты, а потом все уродства налепили на лицо одного человека…
- Мисси, ты преувеличиваешь! – запротестовала одна из девушек, - такого просто не может быть…
- Ты видела эту уборщицу? – коротко спросила Мисси.
- Нет, не видела, - призналась собеседница, - но я не верю, что у одной девушки может быть столько недостатков…
- А давайте устроим соревнование! – перебивая ее закричала Мисси. – Я утверждаю, что насчитала у девушки семь уродливых черт, если я ошиблась, то я… угощаю всех пирожными! – громко возвестила она. И началось. Женщин, как ветром сдуло, все помчались на поиски несчастной уборщицы. Вернулись минут через пятнадцать, но не все одновременно, кое-кто еще задержался.
- Бедная девочка, - горестно начала одна из женщин, но Мисси перебила ее, величественно произнеся:
- Считайте! Первое – нос. Тут два уродства. Горбинка, которая до того огромна, что бросается в глаза в первую очередь и мясистый кончик носа с ноздрями, более подходящий здоровенному мужику-пьянице. – С Мисси все согласились, и она продолжила перечислять. – Глаза – веко настолько нависает над глазом, что девушка с трудом может полностью открыть глаза. Далее форма глаз – круглая, странная, далее цвет глаз – белесый водянистый, страшный. Уже пять! – радостно возвестила Мисси и продолжила: - Уши – это вообще что-то невероятное. Верхняя часть огромная, почти прозрачная, как у гоблина, а мочка мясистая толстая, как у орков…
- Ты и в уши к ней заглянула? – с укором спросила одна из женщин.
- У нее косынка слетела, - нехотя призналась Мисси, и все поняли, что косынка слетела совсем не случайно, но Мисси недолго смущалась и продолжила перечислять: - Шрам на верхней губе, идущий до самого носа, край шрама зашили плохо и он немного расходится, обнажая зубы – это восемь! Дальше – торчащие верхние зубы – это девять, и неразвитая нижняя челюсть со слишком маленьким подбородком – это десять!
- Шея настолько толстая, что кажется удивительным, как она может поворачивать голову, - добавил чей-то голос.
- Сутулость такая, что кажется горбатой…
— Это лопатки расположены слишком близко друг к другу, поэтому слишком торчат и кажется, что горб, - вмешался еще один голос.
- Косолапость - походка как у медведя, когда носки сведены вместе, а пятки, наоборот далеко друг от друга…
- Ноги колесом… - повисло молчание, очевидно все женщины посмотрели на говорившую в немом возмущении, как та смогла это выяснить. – Я же воздушник, хоть и слабый… вот у девушки юбка и всколыхнулась… - Грэсс, слушающий все эти откровения был потрясен и поражен до глубины души. Все эти женщины напомнили ему стаю злобных ворон, что загнали какого-то котенка или щенка в угол и методично добивают его. Очевидно, женщины почувствовали тоже самое.
- Надо сказать этой девочке, чтобы она обратилась к нашему Целителю управления. Он обязательно ей поможет, - со вздохом сказала одна из женщин, после этого все продолжили работать в полном молчании.
Грэсс несколько минут думал над тем, что только что услышал, в голове никак не складывался портрет описанного чудовища, но и женщинам не доверять не было никаких оснований. Все что касается наблюдательности мелких деталей внешности – женщины могли дать фору многим следопытам. Любопытство Грэсса разыгралось, и он решил сам посмотреть на девушку. Во время той встречи она все время простояла, не поднимая головы и он видел только косынку, глубоко натянутую на лоб. Теперь-то он понял, что девушка специально прикрывала лицо, не желая, чтобы ее рассматривали. «ничего, - успокоил себя Грэсс, - попрошу целителей помочь ей, станет настоящей красавицей.


 Глава 3

Для начала лорд Грэсс захотел лично увидеть девушку, чью внешность так активно обсуждали секретари. Понятно, что встретить уборщицу в коридоре и начать с ней разговаривать (попутно рассматривая ее), он не мог, поэтому прибегнул к хитрости. Зеркало в конференц-зале служило одновременно артефактом слежения, вот это-то зеркало уборщицу и попросили вымыть. У Грэсс была прекрасная возможность рассмотреть внешность девушки во всех деталях и она вынужден был признать, что секретари обсуждая ее ничуть не преувеличили безобразность и уродство черт девушки, и да, он с ними согласился, поскольку и правда у девушки не было ни одной не уродливой черты. Да такого просто не могло быть! А вот было. И образец находился у Грэсса перед глазами. Он снова пообещал себе поговорить с целителями, чтобы по возможности помочь этой бедняжке.
Лорд Грэсс никогда не забывал об обещаниях (даже данных самому себе), поэтому через несколько дней, после окончания очередного совещания, он попросил Главного целителя управления задержаться на несколько минут и обратился к нему с просьбой помочь несчастной девушке.
- Да, меня уже об этом просили… - целитель замолчал и Грэсс понял, что не все так просто в этой просьбе.
- И… - поторапливая целителя (отличающегося въедливой добросовестной медлительностью, что была не только в жестах и поступках, но и в слова), протянул Грэсс.
- Ко мне обратилось сразу несколько человек с пробой помочь девушке, - перестав выпендриваться, стал подробно докладывать целитель. – Я сказал, что она может подойти ко мне, что я осмотрю ее и если будет такая возможность – то помогу. Девушка не пришла. Я решил, что она стесняется, или боится, что я потребую с нее денег, поэтому встретив ее в коридоре (я сразу догадался, что речь шла именно о ней поскольку второй такой найти вообще не возможно), я сам предложил ей помощь, - лекарь снова замолчал и по его молчанию, Грэсс догадался, что лечение девушки до сих пор не начато.
- Ты предложил ей помощь, - вновь поторопил лекаря Грэсс и что она?
- Девушка твердо посмотрела на меня поблагодарила за внимание, потом не менее твердо сказала, что ее внешность ее полностью устраивает. Я понял, что мне вежливо говорят, чтобы я не лез не в свое дело, и я ушел. Все. – Мужчины непонимающе посмотрели друг на друга.
- Странно, - первым не выдержал Грэсс. – Насколько я понимаю женскую психологию, то даже вскочивший на носу прыщик становиться центром вселенской катастрофы… ну не может молодая девушка быть довольна такой внешностью! Может это наведенная иллюзия, вскрывающая настоящую внешность? – вдруг заподозрил он.
- Я проверил. Это ее настоящая внешность, - ответил целитель. – Больше того я решил, что на девушке родовое проклятие и проверил ее ауру. Все чисто. На ауре никаких следов проклятий, аура вполне светлая, что означает, что девушка вообще не страдает и не переживает о своей такой внешности.
- Такого просто не может быть! – возразил Грэсс.
- Может она столкнулась с насилием? Ну, знаешь на ее глазах надругались над какой-то красавицей, и ее психика решила, что уродство – это защита…
- Ага, - с иронией сказал Грэсс. -  Ты лучше меня знаешь, что распаленные алкоголем и адреналином солдаты не различают ни красавиц, ни дурнушек…
- Тогда это очень и очень странно, - только и смог сказать лекарь, Грэсс был с ним полностью согласен. Странностей Грэсс не любил, странно – в его сознании звучало, как подозрительно, а, значит, требовало внимания и выяснения.
Задавать о девушке вопросы, или пытаться узнать о ней что-либо каким-то другим способом лорду Грэссу показалось унизительно (где Глава Департамента и где уборщица! Или же так: где лорд, являющийся высшим аристократом и где малограмотная простолюдинка?), поэтому у Грэсса оставался единственный способ – это просто поговорить с ней лично.
Грэсс уже в который раз похвалил себя за то, что в этом воплощении взял себе образ этакого «доброго дядюшки», которому будет незазорно беседовать с одной из «племянниц», даже находящейся в самом низу иерархической лестницы.
…За свою бесконечную жизнь какие только образы Грэсс не примерял! Сначала об был императором. Это давало большие возможности для преображения государства. Грэсс был и императором-тираном, и императором-миротворцем, и императором-созидателем… вернее последовательность была обратной: сначала миротворцем и созидателем, а потом тираном, но заканчивалось все и всегда одним и тем же. Ему приходилось уходить на перерождение (поскольку настолько длительная жизнь не могла не вызвать подозрений у приближенных), а созданное им государство просто исчезало, захлебнувшись в бесконечной войне, что вели между собой претенденты на освободившийся престол.
Грэсс понимал, что это все из-за того, что у него нет наследников, что могли бы продолжить начатое им, и здесь ему никто не мог помочь – детей у Грэсса не было. Но он решил пойти другим путем и теперь не сам становился королем или императором, а служил императору или королю в надежде воспитать достойную династию Правителей, что вели бы свое государство к процветанию. Один раз он был Главнокомандующим, второй раз возглавлял Тайную службу, в третий раз был Первым советником. Но и служба на «вторых ролях», также не приносила желаемого результата. Во-первых, каждый раз перерождаясь Грэссу приходилось проходить все этапы взросления нового тела, а это почти всегда занимало около двадцати лет. Во-вторых, каждый раз он возрождался в другом, королевстве и даже в другой части мира, и не всегда так получалось, что он рождался во влиятельной семье, стоящей у истоков власти, чаще всего Грэссу приходилось пробивать себе дорогу наверх, используя все свои силы и возможности. Конечно, нет худа без добра, благодаря этим перерождениям в разных концах мира, Грэсс мог теперь за секунду оказаться в любом из них, ведь он мог перемещаться на любые расстояния, правда, при условии, что он уже бывал или видел то место, в которое хотел переместиться.
В этом своем перерождении Грэсс стал Главой Департамента юстиции, справедливо полагая, что, честно и непредвзято выполняя девиз, что красовался на фасаде вверенного ему учреждения: «Перед законом все равны», он добьется и справедливости в обществе. Это удавалось, но с большим трудом. Всегда находились те, кто ставил себя над законом (в основном это касалось отпрысков влиятельных семей, ну, конечно, потом подключались родители, дергая за ниточки власти, стараясь спасти своих чад), вот с этим отвратительным явлением и вел борьбу Грэсс. Внимательно следя за своими подчиненными, чтобы вовремя остановить их от неверного шага (в виде принятия вознаграждения, а по-простому взятки), он много раз не допускал подобного, заставляя виновных нести положенное наказание. Грэсса, разумеется, ненавидели, проклинали и… боялись, поскольку множество покушений на его жизнь, что ему пытались организовать, не увенчались ни малейшим успехом, и что самое печальное – ничуть Грэсса не напугали. Он все также добросовестно и кропотливо занимался делами своего ведомства, вникая в каждую мелочь.
Вот в этом случае образ всемогущего «дядюшки», по-домашнему опекающему и журя своих племянников-подчиненных, оказался как нельзя более кстати. И плевать, что подчиненные шли в его кабинет с трясущимися поджилками, а потом выходили из кабинета в полуобморочном состоянии (Грэсса боялись и боялись все не зависимо от должности), сам же он считал себя добрым и великодушным. Поэтому приняв решение поговорить с девушкой-дурнушкой (он не знал ее имени), он немедленно приказал, чтобы ей передали зайти в его кабинет. Грэсс, примерно представлял себе, что произошло после его приказа. Представлял, как веером полетело сообщение разыскать девушку, как мчались по этажам посыльные (мужчины), заглядывая в дамские и мужские комнаты (без разницы, после такого приказа, о моральной недопустимости подобного и речи не было), как девушка была найдена, а после препровождена, практически под конвоем к его кабинету.

Глава 4

- Как ваше имя? –  доброжелательным тоном спросил Грэсс, понимая, насколько напугана девушка.
- Санти Клей, - чуть слышно ответила она.
- Вы отказались от помощи целителя, чтобы хоть немного исправить свою внешность, - без обиняков начал Грэсс. В эту секунду девушка резко вскинула голову, ее короткий взгляд был, словно укол рапиры, и Грэсс без труда прочел в этом взгляде один единственный вопрос: «Тебе-то какое до этого дело?», девушка сразу же опустила голову, ничего не отвечая. Молчал и Грэсс, поскольку окончанием его фразы было «… вы, возможно, не понимаете, но такой шанс, такая возможность получить помощь от целителя такого уровня, как в нашем ведомстве и при этом не потратить ни монетки, выпадает нечасто, если не сказать никогда», но Грэсс не сказал этой фразы, поскольку было совершенно очевидно, что девушка понимает, какой шанс ей выпал, но при этом упорно отказывается его принять. Поэтому вместо заготовленной заранее фразы Грэсс сказал: - Мне безумно интересно узнать причину вашего нежелания. Моя фантазия не может придумать ни одной причины, по которой молодая девушка могла бы так поступать, расскажите! Я с интересом выслушаю вашу необыкновенную (я это точно знаю) историю, и если вам нужна будет помощь, то я, возможно, вам ее окажу (оговорка словом «возможно» была не случайна, мало ли в какую историю попала девушка и рисковать своей репутацией и репутацией своего ведомства, Грэсс не собирался. Он выжидательно посмотрел на нее, но девушка молчала, все также низко опустив голову. В раздражении от подобного упрямства Грэсс, призвав свои магические силы, всмотрелся в ауру девушки. Всмотрелся и очень-очень сильно удивился увиденному. Если весь вид Санти Клей буквально, кричал о ее подавленно-угнетенном состоянии, то аура, наоборот, лучилась спокойностью и безмятежностью. Нежно-голубые всполохи сообщали о каком-то предвкушающем ожидании, короткие оранжевые – о искреннем интересе, любопытстве, но в целом это была аура молодой девушке полностью удовлетворенной своей жизнью, девушки, живущей в ожидании чего-то радостного, девушке – полной надежд на счастливую жизнь.
Аура Санти настолько не соответствовала ее облику, что невольно закрадывалась мысль, что перед Грэссом стоит великая обманщица, только притворяющаяся забитой и несчастной. Грэсс нахмурился. Один-единственный вариант подобного несоответствия, который он смог придумать заключался в том, что Санти –  шпионка, которую подослали враги, а учитывая ее внешность, выходило, что кто-то специально искал подобного ребенка, чтобы заранее начать ее готовить к этой миссии, а, значит… Грэсс резко оборвал свои мысли, которые могли завести в такие дали, что девушку немедленно нужно было схватить и пытать. Он чуть не засмеялся, понимая нелепость своих доводов. Шпионка в Департаменте юстиции? Это просто смешно. Другое дело в секретной лаборатории или в Тайной службе! И все равно, он решил понаблюдать за девушкой (ну такой был у него характер: педантичный, скрупулезный, въедливый), а пока, он с сожалением сказал, что насильно никто ей внешность менять не будет и с этими словами Санти была отпущена из кабинета.
 Санти спокойно отработала день до конца, потом еще один день, а потом подошла к коменданту и предупредила его, завтра она выйти не сможет, поскольку ей нужно в Академию (на какое-то собрание для будущих абитуриентов). Комендант отпустил ее с легким сердцем, поскольку до получения зарплаты была еще целая неделя (и понятно, что никто не уйдет, не получив заработанное), к тому же Санти так добросовестно выполняла свою работу, что один день без уборщицы не станет фатальным для Департамента. Так получилось, что выходной день Санти следовал сразу за тем днем, на который она отпросилась, так что отсутствие Санти два дня было вполне законным и никого не удивило и не насторожило. Всполошился комендант только на третий день, поскольку Санти так и не вышла на работу. Он никому ничего не сказал, решив на всякий случай прождать еще пару дней (мало ли что у девочки произошло), вот только кроме коменданта, отсутствие Санти заметил еще один человек, и это был никто иной, как Глава Департамента.
- Вы уже послали за ней? – спокойно он осведомился у коменданта после того, как комендант нехотя сообщил, что уборщица не вышла на работу.
- Зачем? – искренне удивился комендант. – Не вышла, так не вышла, значит, будет уволена.
- А если с ней что-то случилось? – задал Грэсс новый вопрос. Комендант только пожал плечами. Действительно Санти совершеннолетняя девушка, и никто бегать за ней не собирается. Не хочет работать – ее дело, влезла в какие-то неприятности – также сама должна думать о последствиях. – И все-таки я настаиваю, - голосом, подразумевающим, что эти слова не просьба, а приказ, - чтобы вы послали кого-нибудь по месту жительства этой девушки и выяснили, что с ней случилось. – Через час лорд Грэсс получил интересующую его информацию. Хозяйка квартиры, в которой проживала Санти сообщила, что три дня назад, Санти вернулась с работы, быстро упаковала вещи и исчезла в неизвестном направлении, хотя за квартиру плата была внесена еще и за следующую неделю. – Девушку найти и как можно быстрее, о предпринятых мерах ее по розыску, докладывать немедленно, лично мне! - отдал Грэсс короткий приказ, ни секунды не сомневаясь, что Санти будет найдена в ближайшие пару дней и плевать, что у нее для побега была фора в двое суток.
Действительно, очень скоро выяснили, что Санти взяла билет, в город, расположенный почти на окраине Империи, и ехать до этого города четверо суток, значит, Санти будет находиться в поезде еще сутки, за это время, люди Грэсса успеют сто раз порталом прибыть в этот окраинный город и встретить Санти у дверей вагона.
- Девушки, какой с них спрос? - снисходительно-покровительственно буркнул Грэсс. – Села на поезд, идущий в дальнюю даль, и думает, что она сбежала и спряталась от всего на свете. – Он на секунду задумался над вопросом, что же заставило Санти бежать, но потом решил, какая разница, через несколько часов ее вернут и он сам спросит у нее об этом. Но Грэсс ждало жестокое разочарование. В поезде девушки не оказалось. Проверили весь маршрут, выяснили, что Санти сошла с поезда двое суток назад, проехав всего треть пути. Это был очень крупный город, в котором легко затеряться даже людям с такой незабываемой внешностью, какой обладала Санти.
Грэсс вынужден был признать, что Санти не глупа, значит, тем более интересно было найти ее и поговорить. На поиски Грэсс направил лучших сыщиков. Да, такая девушка шла по перрону, да, она села в коляску, да она проехала два квартала, потом попросила остановить коляску на очень людной улице, расплатилась с возницей… и все. Дальше следы девушки терялись. Две продавщицы видели, как она шла по улице, как свернула в переулок. В переулке выходили глухие стены домов по обеим сторонам улицы, такой длинный коридор. Сыщики дошли до конца этого «коридора», потом прочесали по нескольку кварталов в обе стороны, опрашивая всех подряд, и продавщиц, и зеленщиков, и владельцев лавок, и бегающих мальчишек – никто девушки с описываемой внешностью не видел. Стало понятно, что Санти изменила внешность, то ли использовав амулет, позволяющий создать иллюзию, то ли сама была магом с ментальными способностями, позволяющую создавать и удерживать иллюзию. А вот это было бы уже очень интересно, поскольку и нигде в документах, что представляла Санти устраиваясь на работу о такой способности не было упомянуто ни слова.
Раздражение Грэсса достигло своего предела, он больше не желал тратить ни секунды своего времени на ожидание того, пока его подчиненные найдут девушку, он решил это сделать лично. Для этого ему всего-то и требовалось, что понюхать вещь или предмет, который Санти держала в руках, потом удалиться в какое-нибудь чрезвычайно удаленное место, где его никто бы не увидел даже случайно, потом, приняв свой истинный облик провести день или два, глубоко вдыхая (вернее нюхая ветер). Грэсс знал, что найдет ее, где бы она ни была, где бы ни пряталась (даже под землей в пещерах, или в глухих подвалах), это было всего вопросом времени, причем речь шла не о неделях или месяцах, а всего о нескольких днях.
О том, чтобы попросить кого-нибудь принести швабру, с помощью которой Санти мыла полы, не могло было быть и речи, поэтому Грэссу самому пришлось рыскать по подсобкам в поисках предметов, которые Санти держала в руках. Грэссу повезло, он практически мгновенно увидел платок и халат, которые были на Санти, когда он с ней разговаривал в коридоре. Грэсс, чуть пренебрежительно скривив губы, снял с крючка платок, и все также брезгливо морщась, понюхал его, почти уткнувшись носом в ткань. И тут его ждало настоящее потрясение. Платок пах… ничем. У него не было запаха. Вернее, не было запаха у девушки, что его надевала. Такого просто не могло быть – но было, девушка не пахла! Не пахла ни хорошо, ни плохо, она не пахла совсем, как, например, камень, хотя даже камень и стекло имели запах и Грэсс это знал и чувствовал, а вот Санти запаха не имела вообще. Грэсс схватил халат, понюхал его, и с тем же результатом. Больше никаких вещей Санти не было (ручку швабры он нюхать не стал, понимая, что это напрасная трата времени), Грэсс не успокаивался. Он лично посетил дом, в котором жила Санти, но и здесь его ожидал полным провал. Грэсс не сдавался. Он отправился в тот город и в тот переулок, где Санти видели в последний раз, теперь он призвал на помощь другую свою способность, он замер на месте, впав в особое состояние и время словно помчалось вспять. Он видел силуэты людей, что прошли этим переулком за несколько дней. Санти Грэсс узнал сразу. Она шла неуверенной походкой, постоянно боязливо оглядываясь. Грэсс мог видеть только силуэт, поэтому не мог понять изменила Санти свою внешность или нет, но во всяком случае и сутулость, и косолапость были пока при ней, это он видел точно.
Грэсс нашел и возницу, что подвозил Санти. Нашел то место, где она вышла из экипажа, и снова он применил свою способность, и снова видел, как Санти пошла куда-то по улице торопливым шагом. Грэсс пошел вслед за этим силуэтом и увидел, как Санти снова наняла экипаж и куда-то поехала. Грэсс нашел и второго возницу и с удивлением узнал, что тот отвез Санти… снова на вокзал, Грэсс бросился в погоню по этому новому следу и на вокзале след и оборвался. Последнее, что видел Грэсс, это как Санти смешалась с толпой, и все, больше ее силуэта он найти не смог. Не было ни малейшего сомнения, что именно в этот момент Санти сменила внешность, а поскольку ее новую внешность он не видел, то поэтому не смог найти и ее силуэт.

Глава 5

Если кто-то подумал, что на этом лорд Грэсс успокоился, то, значит, он совершенно не знал Грэсса. Появившиеся трудности только подогрели его азарт и желание найти девушку, во чтобы-то ни стало. Теперь он применил новый метод поиска. Этот метод был не быстрым, но выбора у Грэсса не было.
Аура. Аура любого живого существа уникальна, она частично меняется, в зависимости от испытываемых эмоций, частично меняется в результате перенесенных болезней, увечий и психологических травм, но в каждой ауре есть ядро, которое не меняется никогда – самая суть живого существа, самая важная составляющая его личности. Грэсс помнил ауру Санти, помнил до мельчайших подробностей и вот теперь он начал поиски Санти используя свои воспоминания. Грэссу требовалось полное уединение на неделю, две, может быть даже на месяц и все это время он должен был провести в трансе, из которого нельзя было выйти даже на мгновение. Нельзя было ни есть, не пить, ни совершать другие необходимые для жизнедеятельности процедуры. Грэсса это не пугало. Он мог обходиться без еды и воды годы, черпая энергию из окружающего пространства, и ему было безразлично исходила эта энергия от солнечного света, горящего костра, дующего ветра, падающей с большой высоты воды, от волн, от деревьев в лесу… от разлагающегося тела, он мог черпать энергию в любом ее проявлении, и жить с помощью этой энергии, не теряя ни капельки ни сил, ни способностей.
Грэсс отправился в свое поместье, отпустил всех слуг, кроме привратника и охранников, отдал приказ не беспокоить его и уединился в парке, прекрасном старом парке. Здесь находился старый дуб, который Грэсс любил особенно сильно, вот под этим деревом Грэсс и погрузился в состояние транса, отслеживая ауру сбежавшей девушки. Его сознание парило над землей, пропуская сквозь себя ауры всех существ, что ею обладали. Ему не пришлось находиться в трансе целый месяц, уже через неделю, он увидел… две светящиеся точки, находящиеся на значительном расстоянии друг от друга. Грэсса это не удивило, он уже и сам догадался, что одной точкой является настоящая владелица ауры, а второй – та, что ее украла… вернее скопировала. Грэсс понимал, что проверять нужно и ту, и другую, и он начал с той, что находилась ближе.
Милая, добрая девушка. Родители достопочтенные жители маленького городка. Появление Грэсса в их доме вызвало настоящий переполох, но он быстро их успокоил, быстро описал внешность Санти и выяснил, что такая девушка ехала с ними в купе. Они вместе ехали трое суток, девушка была скромна и вежливо, лишь одно не понравилось родителям – эта девушка ни на шаг не отходила от их дочери. Однако они списали такое непонятное поведение попутчицы на страх, на неуверенность, и не стали как-то препятствовать такой внезапной дружбе и привязанности. Через три дня они сошли с поезда и больше эту девушку не видели.
Грэсс выяснил станцию, на которой девушка села на поезд, выяснил тысячи мелочей ее поведения, обращая особое внимание на каждое слово, что та произносила. Санти не была настороженной, а, значит, могла в разговоре упомянуть, что-то важное, что-то значительное из своей жизни, может какую-то деталь, может какое-то наблюдение, важным могла оказаться любая мелочь. Он допрашивал эту семью больше двух часов, потом поблагодарил за помощь, покрепив свою благодарность мешочком золотых монет и отправился на поиски дальше.
Здесь его ожидало страшное разочарование. Точка, означающая местонахождения второй владелицы ауры, находилась на корабле, а корабль находился в море.
 Узнать порт назначения не представляло никакого труда, поэтому, мгновенно переместившись в порт, в который корабль должен был плыть еще месяц Габриэль Грэсс спокойно стаж ждать его прибытия. Эх, как же он жалел, что не может оказаться на корабле! Но, увы, он мог перемещаться только туда, где побывал, хотя бы один раз. На этом корабле он не был ни разу, так что оставалось только ждать. За неделю до прибытия судна разразился шторм. Ветер, дождь, огромные волны. Грэсс забеспокоился, поскольку океан, это такая стихия, от которой можно ожидать что угодно. По нескольку раз в день он проверял ауру Санти, она светилось – что означало, что девушка жива, но вдруг, в один из дней аура погасла. Грэсс понял, что с кораблем что-то случилось, поэтому, не ожидая подтверждения трагедии, лишь только волны немного успокоились, он приказал нескольким кораблям идти навстречу судну. Его приказ оказался очень своевременным, удалось встретить две шлюпки, в которых спасались пассажиры с погибшего корабля. Они были чуть живыми, но главное, что их нашли и спасли. К сожалению ни в первой, ни во второй шлюпке Санти не оказалось, и тем не менее Грэсс решил допросить (под видом расспросов), всех спасшихся пассажиров, его интересовала только Санти, он хотел узнать о ней все, что только возможно.
В одной из шлюпок находились матросы с нижней палубы, они Санти в глаза не видели и ничего не могли о ней сказать, зато они много чего рассказали о гибели судна, и этот рассказ не оставлял сомнения, что кораблю помогли утонуть. Грэсс с новыми силами приступил к расследованию, подключив в свою команду лучших специалистов, каких он только знал. В команду входили и менталист и маг, что хорошо мог анализировать ауры (Грэсс был, несомненно, непревзойденным и в той и в другой области, но один раз проколовшись с Санти, решил, что один менталист хорошо, а два менталиста лучше).
Мнения специалистов подтвердили догадку Грэсса, в трюме корабля произошел взрыв, ниже ватерлинии образовалась пробоина настолько большая, что корабль был обречен. Из двенадцати шлюпок с пассажирами спасли пока только две, поиски продолжались, а Грэсс пока занялся проверкой пассажиров, вернее, пассажирок, поскольку во второй шлюпке были только женщины и дети.
Аура Санти погасла, но это отнюдь не означало, что Санти погибла, она просто могла поменять ауру, на чью- то другую. Эту чью-то другую она могла скопировать, находясь с женщиной или девушкой на корабле, причем достаточно долгое время. Если в первый раз она использовала ауру, которую могла копировать только три дня, а потом постоянно перезапускала по новой, то в этот раз она могла использовать ауру, которую копировала больше трех недель. Если бы удалось спасти всех пассажиров, то Грэсс легко бы выявил одинаковые ауры, а так приходилось думать, как же ему поступить? С одной стороны, держать под стражей измученных женщин недопустимо, с другой стороны ему нужно только три недели, чтобы выявить преступницу, поскольку по истечении трех недель ей придется, либо запускать сначала скопированную ауру, либо показать свою настоящую. Грэсс знал, что и в первом, и во втором случае обман будет раскрыт. Вот только как удержать людей взаперти три недели, без всякого обоснования?
Немного подумав, Грэсс все-таки нашел выход. Родные, семьи женщин – вот кто поможет ему. Можно сколько угодно копировать чужую ауру, можно даже просмотреть чужие воспоминания, но стать другим человеком, чтобы родные и близкие не распознали подлога – невозможно. Вскоре женщины одна за другой стали покидать лечебницу (куда их поместили под предлогом того, что пережитый ужас и стресс могут отразиться на здоровье). Вскоре в лечебнице остались, три, а потом и две девушки, вернее молодая женщина двадцати восьми лет и четырнадцатилетняя девочка-подросток. Обе они вызвали подозрение Грэсса, но только по причине того, что людей, близко их знавших рядом не оказалось. Молодая женщина искала работу горничной, и она ехала к новому месту работы, куда ее наняли через агентство А девочка была сиротой из очень богатой семьи. До этого времени она училась в пансионе, но из-за смерти родителей, вынуждена была приехать к дяде, который становился ее временным опекуном до замужества девушки или до того времени, когда ей исполнится двадцать пять лет. Девочку сопровождала гувернантка, которой в лодке не оказалось, и девочка даже не могла сказать спаслась ли ее сопровождающая или нет. Это было очень подозрительно, хотя одного взгляда на девочку хватало, чтобы удостовериться, что она не может быть скрывающейся преступницей. Милый, испуганный несчастный ребенок. Вариант, что Санти погибла во время кораблекрушения, становился все более и более очевиден. Вскоре и за девочкой, и за молодой женщиной приехали люди и Грэсс оставил обоих в покое… только на три недели. Он знал, что пока окончательно не убедиться, что ауры принадлежат истинным владелицам, он не успокоится.
Три недели он не терял времени даром. Группу специалистов, которую он собрал для расследования трагедии, очень скоро вышла на след исполнителя, потом на след заказчика, который привел… к дяде девочки-сироты! Это она была главной целью преступника. Грэсс бросился в усадьбу дяди, но не успел. За два дня до его появления, девочка погибла, упав с обрыва. Но теперь Грэсс знал, что искать. Он вскрыл память и дяде девочки, и той женщине, что сопровождала ее на прогулке, подведя к краю обрыва, а потом столкнув в воду. Грэсс видел глазами той женщины, как тело девочки исчезло под водой и больше она на поверхности не появилась. Виновные понесли наказание, а Грэсс, наконец, успокоился. Все остальные женщины были вне подозрения, а единственная, которую он не успел проверить – трагически погибла. Хоть загадка и не была до конца разгадана, Грэсс все равно чувствовал себя победителем… целых семь лет.

Глава 6

И так, прошло семь лет.
В один из дней лорд Грэсс, по личной просьбе короля (якобы с дружеским визитом), навестил своего приятеля. Казалось бы, ничего особенного, вот только этот приятель проживал в соседнем королевстве, занимал очень важный государственный пост, и мог повлиять на решение одного очень щекотливого дела, которое тем не менее могло вылиться в страшный скандал, нарушив добрососедские отношения. Этого допустить было нельзя ни в коем случае и Грэсс, без промедления, связался со своим приятелем, получил от него приглашение погостить в их доме, и вот теперь с удовольствием, с искренней улыбкой на лице сидел в роскошной столовой в окружении  приятеля, его жены и трех его дочерей, слушая милые домашние новости, какими девочки делились со своими родителями.
В данный момент говорила только старшая дочь. Она в этом году поступила в самую престижную Академию, а поскольку она была полностью домашней девочкой, впервые покинувшей домашний очаг, то она еще была полна впечатлений и об учебе, и обо всем, что ее окружало. А удивляло и восхищало (или удивляло и пугало), ее буквально все. И строгость преподавателей и недопустимая (по ее мнению) фривольность парней, и еда в столовой, она говорила и говорила без передыха, наслаждаясь вниманием родителей и сестер, которые с искренней любовью и искренним сопереживанием слушали свою девочку.
Грэсс устал от этого слово потока уже на второй минуте, поэтому нацепил на лицо маску доброжелательного внимания, и полностью погрузился в обдумывание предстоящего разговора со своим приятелем, взвешивая те аргументы, которые у него были и сопоставляя возможность давления этими аргументами, и шансы на успех.
Он спокойно мог делать несколько дел одновременно, слушать рассказчицу (и при необходимости повторить каждой сказанной слово), и продумывать варианты беседы, помня все донесения шпионов, касающиеся этого сложного вопроса, и вдруг его слух что-то зацепило в рассказе девушки, он мгновенно сосредоточился, а сердце его бешено стукнуло несколько раз, что означало, проснувшуюся интуицию, которая закричала: «Будь внимателен, это очень важно!», и Грэсс весь обратился в слух.
… - Представляете, в ее лице нет ни одной ни уродливой черты! – именно эта фраза вернула Грэсса в реальность. Он уже слышал эту фразу, слышал один-единственный раз в жизни, когда его сотрудницы обсуждали внешность Санти Клей. Да описание звучало именно так «ни одной ни уродливой черты». - Такой страшной преподавательницы я не видела еще ни разу в жизни! – продолжала ужасаться дочь приятеля. - А ведь она еще молодая, говорят, что она только два года назад окончила Академию, окончила настолько блестяще, что ей предложили преподавательскую должность на кафедре зельеварения. Ф-ф-ф-ф, - фыркнула девушка: - Эта кафедра ей подходит просто идеально, она внешностью, ну, настоящая лесная ведьма страшная и горбатая.
- Нора! – прикрикнула на дочь хозяйка дома. – Ты не должна в таких уничижительных выражениях отзываться о чьей-то внешности. Ты должна подбирать более обтекаемые выражения, не такие грубые…
- Мама, но она правда очень некрасивая! Горбинка на носу такая огромная, что удивительно как она ей не мешает, а кончик носа мясистый, как у нашего садовника. Веки нависают над глазами так, что она с трудом их открывает. Цвет глаз белесо-водянистый, аж мурашки бегут, когда на нее смотришь… (Далее Грэсс повторял по памяти, а девушка, словно слыша его, повторяла это вслух) - Шрам на верхней губе, идущий до самого носа, край шрама зашили плохо и он немного расходится, обнажая зубы… шея настолько толстая, что кажется удивительным, как она может поворачивать голову… торчащие верхние зубы… неразвитая нижняя челюсть со слишком маленьким подбородком… лопатки расположены слишком близко друг к другу, поэтому слишком торчат и кажется, что горб… косолапость - походка как у медведя…
- Нора! – прервала рассказ дочери мать. – Прекрати придумывать. Ну не может девушка, обладая такой внешностью, как ты описала, не попытаться хоть как-то исправить ее. В вашей Академии есть целительский факультет, они же хоть немного могли бы помочь ей!
- Я не вру! – с обидой не согласилась Нора, но спорить перестала, да и обед был уже окончен. У Грэсса кололо подушечки пальцев от нетерпения познакомиться с этой преподавательницей зельеварения, но была одна проблема – он находился в этом королевстве полу инкогнито, а поэтому не мог разгуливать там, где ему вздумается, и уж тем более не в Академию, где готовили магов самого разного направления и боевых, в том числе. Это была первая проблема, вторая проблема заключалась в том, что на территории этого королевства он не мог предъявить этой девушке никаких обвинений Она была подданной другого королевства (Грэсс ни секунды не сомневался, что необходимые документы у нее были), а значит, ни схватить, ни арестовать Санти Клей он не мог. Даже если бы он рассказал своему приятелю, все, что он знает о ней, то добился бы лишь одного, Санти заинтересовались бы Особые службы другого королевства, и он, скорее бы всего ее не увидел больше никогда. Он это хорошо понимал, поэтому ничем не выдал своего желания мчаться в Академию, наплевав даже на поручение короля. Что ему король? Ведь перед Грэссом маячила настоящая тайна и загадка. Таких ощущение, предвкушающего нетерпения он не ощущал уже сотни лет, живя, вернее влача рутинную неинтересную жизнь.
Он мог, конечно, похитить Санти, но это происшествие не могло бы остаться незамеченным, поднялся бы шум, началось бы расследование, к тому же похитив девушку, что Грэсс стал бы с ней делать, если бы она отказалась отвечать на его вопросы? Пытать? Он никогда бы так не поступил, ему хотелось, чтобы девушка все рассказала сама без утайки, а рассказывать, несомненно, было что. И откуда у нее такие способности, и что у нее вообще за способности, и где она жила и где она ими училась пользоваться, и почему, в конце концов, у нее такая внешность? Ведь она могла стать любой, даже самой первой красавицей! Вопросы, вопросы. Если, например, предположить, что красавицей она становиться не хочет, не желая привлекать к себе внимания, то разумнее было бы выбрать внешность серую, невзрачную, ничем не привлекательную, а так ее внешность, вызывает такое же если еще и не большее внимание, чем внешность красавицы, спрашивается, зачем?
 Грэсс знал особенности своей психики - он не мог есть, он не мог спать, он не мог нормально существовать, пока проблема которая перед ним вставала не была решена, в случае Санти эта была не просто проблема, а (с учетом того, что она от него в первый раз ускользнула), это уже была проблема в квадрате. Мысли Грэсса работали четко, план созрел почти мгновенно. Первое. Он должен попасть в Академию, где Санти (кстати нужно узнать какое имя она себе взяла в этот раз, - сделал он себе мысленную заметку в памяти), преподавала, это нужно было сделать для того, чтобы он потом мог беспрепятственно появляться в Академии в любое время. Далее нужно присмотреть нескольких преподавателей и студентов, чтобы он мог скопировать их внешность, чтобы, опять же, беспрепятственно перемещаться по Академии. Грэсс решил, что прежде, чем хватать Санти, за ней неплохо бы для начала последить. Узнать, где находятся ее тайники, узнать какие пути отхода она предусмотрела, на случай неожиданного бегства (а в том, что такие пути отхода существуют, он был уверен на сто процентов). Ну, а потом уже можно будет подходить к Санти с вопросами.
Грэсс немедленно приступил к реализации своего плана. Закрывшись с отцом Норы в его кабинете, он сначала быстро и очень конструктивно изложил основную цель своей миссии, связанную с поручением короля, он настолько точно описал все возможные перспективы, как в случае положительного решения вопроса, так и в случае отрицательного, что принять правильное решение, не составляло никакого труда, быстро покончив с основной своей задачей, Грэсс приступил ко второму вопросу, который интересовал его лично.
- Слушай, а как ты относишься к идее обмена студентами наших столичных магических академий? – небрежно спросил он. – Если эта идея тебя заинтересует, то твоя дочь Нора первой попадет в эту группу. Для ее проживания в нашей столице я предлагаю свой особняк, расположенный недалеко от Академии, но, кроме этого, в особняке имеется мой личный портал ведущий в Академию, так что ей будет очень комфортно учиться… Ты и твоя жена могут жить вместе с ней, - быстро добавил Грэсс, предваряя возможный возражения, он понимал, что репутация девушки живущей одной в доме холостого мужчин, может безвозвратно пострадать, и поэтому сразу оговорил это условие. Грэсс был согласен отдать не только свой особняк, он был согласен на все, только бы попасть в Академию, хотя бы раз.
- Я не могу сам решить этот вопрос, - задумчиво сказал отец Норы, но по всему было видно, что предложение Грэсса его заинтересовало. – Надо поговорить с ректором Академии…
- Ты не возражаешь, если и я буду присутствовать при этом разговоре? – совершенно непринужденно спросил Грэсс. – Это будет приватная неофициальная беседа, - сразу же уточнил он. - Я отвечу на его вопросы, опишу, некоторые моменты, ну а потом, если будет предварительное ваше согласие, мы пришлем официальное предложение, заверенное Его Величеством, и дальше мы будем действовать предусмотренному протоколу. – Отец Норы немного подумал и кивнул. Глаза Грэсса радостно блеснули. Он ничего не терял ни в случае согласия, ни в случае отказа. Главное – попасть в Академию. Конечно, если договоренность будет достигнута, ему придется обращаться и к королю, и к ректору, а потом решать еще множество вопросом, но Грэсс не боялся ничего. В том, что король и ректор его страны согласятся он не сомневался, поскольку намеревался в крайнем случае использовать внушение и даже подчинение, а остальные вопросы и вопросами не являлись, когда Грэсс хотел, все его подчиненные работали, как часы, мгновенно решая любые вопросы.
- Я думаю, что вечером мы сможем поговорить с ректором. Думаю, это лучше сделать в моем особняке… - начал отец Норы, но Грэсс его перебил:
- Только в Академии! – горячо возразил он и быстро добавил: - Еще не хватало, чтобы нас приняли за каких-то заговорщиков. Нет, никаких недомолвок. Хоть наш разговор с ректором будет неофициальным, но он должен проходить в официальной обстановке. На этом и порешили.

 Глава 7

Грэсс наслаждался каждым мгновением жизни, так интересно ему не было уже не то, что несколько десятилетий, а скорее столетий. Разумеется, он попал и к ректору, и в Академию, и теперь мог там появляться в любое время по своему желанию. Жизнь в столичной Академии другого королевства бурлила и была как две капли похожа на жизнь такой же Академии, только в его королевстве. Грэсс легко выяснял все, что ему было нужно, надев на себя личину то начальника архива, где были собраны личные дела всех сотрудников Академии, то надев личину управляющего финансами Академии (ему нужно было знать сколько получает и куда тратит деньги некий преподаватель зельеварения). Собранные сведения приводили его в восторг, эта девушка была окружена таким количеством тайн, при этом никто и не догадывается, что это тайны, никто не видит ни не состыковок, ни странностей.
 Ну о внешности можно не говорить – это первое, что бросается в глаза. Далее следует уже не такое заметное качество, которое можно было бы назвать скупостью, но Грэсс был уверен, здесь было что-то другое. Мисс Элизия Верт (таково было новое имя Санти… кстати не забыть найти настоящую Элизию Верт и выяснить почему ее документы оказались у постороннего лица… ой, совсем забыл, что это чужое королевство и никто ничего мне выяснять не позволит). Так вот о скупости. Элизия Верт питалась в бесплатной столовой, хотя была уже преподавателем и могла бы позволить себе нечто более вкусное из еды, чем бесплатные однотипные завтраки, обеды и ужины. Грэсс только один раз (ради интереса попробовал кашу, что подавали на завтрак студентам и сразу подивился мужеству Санти, которая ела это месиво на протяжении семи лет, а, главное, продолжала есть и дальше. Потом ее одежда. Она ходила в преподавательской мантии и в платье, что бесплатно выдавали студентам. Грэсс, конечно, не стал натягивать на себя эту одежду, даже ради интереса, он и наощупь понял, что ткать жесткая, колючая, и что носить платье из такой ткани, то еще удовольствие, то есть ходить в такой одежде можно было только от безысходности. Но Санти уже год получала зарплату, хоть и не сильно большую, но комфортную одежду она вполне могла себе позволить, но не позволяла. Санти не ходила по магазинам, не посещала парикмахерских, не покупала те мелочи, что дороги сердцу любой молодой девушки. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Санти собирала деньги, собирала отчаянно, буквально, каждую копейку. Зачем? Хотела куда-то уехать? Хотела снова куда-то сбежать?
Далее. Санти ни с кем не общалась, ну вот вообще ни с кем. В столовой она сидела одна, после лекций она сидела одна, изредка она прогуливалась в парке и все также одна. Может она стеснялась внешности? Может от природы была нелюдима? А может она боялась с кем-то сблизиться, чтобы не выдать себя? Чтобы не проговориться о чем-то, чтобы что-то не показать? Грэсс склонялся, именно к этому варианту.
Говорила Санти без акцента, даже без малейшего, он под дверью подслушал как она ведет лекцию и даже на его слух, Санти говорила на этом языке, как на своем родном, а еще, она иногда выходила в город. Казалось бы, ничего необычного, но Санти шла всегда по одному маршруту, всегда заходила в один дом, из которого выходила, буквально, через полчаса и сразу шла обратно. Грэссу понадобилось три дня, чтобы получить возможность не только проникнуть в дом, но и выяснить, что Санти здесь снимала комнату-чулан, за которую исправно платила… и в которой не жила ни одного дня. Надо ли говорить, что Грэсс не пожалел никаких сил, чтобы попасть в эту комнатку и досконально изучить вещи, что там хранились. Хотя изучать оказалось нечего, комната была… пуста. Он не поверил своим глазам, простукал стены, потолок и пол, но ничего не нашел. Это только подогрело его интерес к Санти.
И вот, наконец, настал день, когда Грэсс решил, что он готов к первой встречи с девушкой. Он не собирался появляться перед ней в истинном обличье (где-то в душе у него жило подозрение, что у Санти остались еще козыри в рукаве и при малейшей опасности она сможет сбежать, несмотря на все его ухищрения), поэтому на встречу Санти шел обычный старшекурсник. Грэсс не только скопировал его внешность, но скопировал (по примеру, все той же Санти), даже его ауру. Они спокойно шли навстречу друг другу, Санти не проявляла никаких признаков беспокойства, и только поравнявшись с девушкой, Грэсс позволил себе на долю секунды взглянуть ей в глаза. Взгляд был настолько коротким, настолько мимолетным, что Санти не должна была его даже заметить… но она заметила и даже хуже… она узнала Грэсса. Узнала под другой внешностью, под чужой аурой, в чужом королевстве, чужой Академии, в коридоре, в просто идущем старшекурснике она узнала Главу Министерства Юстиции другого королевства! Грэсс в это бы никогда не поверил, если бы сам не увидел, как отшатнулась Санти от этого взгляда, как она бросилась прочь со всех ног, Грэсс бросился вслед за ней. Он точно знал, что в этот раз он может потерять ее навсегда, поэтому вместо тех слов, что он загодя заготовил: «Мисс Санти Клей, я даю вам три минуты, чтобы объяснить мне, что происходит, иначе я вызову стражу. Но после вашего короткого объяснения я жду от вас подробный рассказ обо всем. О том, как вам удалось спастись с корабля, о том, как вам удалось остаться в живых, упав в море с обрыва», - вместо этого Грэсс закричал:
- Санти, я принесу магическую клятву, что не причиню вам вреда, принесу магическую клятву, что не буду вас удерживать против вашей воли, принесу магическую клятву, что помогу вам, защищу вас от кого бы-то или от чего бы-то ни было! – На всякий случай, чтобы задержать ее хотя бы ненадолго, Грэсс выбросил перед Санти магическую сеть, в которой она тут же запуталась и была вынуждена остановиться. – Санти, пожалуйста выслушайте меня! Чтобы вы не сделали, какое бы преступление или проступок не совершили – это для меня не имеет никакого значения. Я помогу вам, я спасу вас от чего бы то ни было. Верьте мне! – Санти лишь устало взглянула ему в лицо, не отвечая ни слова. – Санти, я понимаю, что вы мне не доверяете, понимаю, что вы боитесь меня. Я клянусь, что не причиню вам вреда, клянусь, что защищу вас! – Грэсс поднял правую руку, и ее охватило голубоватое свечение, подтверждающее, что клятва принята.
- Вы мне не сможете помочь, - наконец, тихо сказала Санти. – И спасти не сможете, никто не сможет…
- Я смогу! – самодовольно заявил Грэсс, полностью уверенный в своих силах. – Вы не знаете, кто я…
- Знаю, - тихо возразила Санти. – Вы дракон. - Если бы Санти сказала «вы господин Грэсс», то Грэсс только бы польщенно улыбнулся. Если бы в эту секунду рухнул потолок, то он бы лишь небрежно смахнул пыль с плеча, после же слов Санти Грэсс застыл, словно каменное изваяние, и продолжал так стоять, не реагируя ни на что, не в силах поверить в услышанное.
- Вы… вы видели Драконов? – с запинкой спросил он.
- Нет, - отрицательно мотнула головой Санти. – Но я вижу его сейчас.
- Вы видите Дракона? – все еще не веря в услышанное переспросил Грэсс.
- Ну, если не Дракона, то я вижу огромную чешуйчатую Рептилию…  может так вам будет понятнее? - с едва заметным раздражением в голосе сказала Санти.
- Опишите Дракона, - коротко приказал Грэсс. Санти вгляделась во что-то невидимое.
- На голове и конце хвоста серебристый гребень. Все остальное тело темно-серое, на крыльях темно-серый цвет переходит в темно-синий, а край крыла черный…
- Достаточно, - тихо выдохнул Грэсс и грузно осел на пол, словно его не держали ноги. – Потом он посмотрел на Санти и спросил умоляющим голосом: – Санти, вы кто? – но она в ответ только молча отрицательно качнула головой. – Вы не хотите или не можете мне это сказать? – в ответ на его слова Санти тяжело вздохнула, потом нехотя ответила:
- Если я вам скажу, то попаду в зависимость от вас, а я уже и так зависима, и я больше… - она замолчала.
- Вы кого-то боитесь? Вы от кого-то скрываетесь? – Санти утвердительно кивнула. – И это не я? – она чуть усмехнулась:
- Все последнее время я скрывалась именно от вас, но зависима я от другого человека… от него я тоже скрываюсь, - с тоской добавила она.
- Санти, - осторожно начал Грэсс. – Я уже поклялся вам, что не причиню вам вреда, значит, мне вы можете полностью доверять, возможно, я помогу вам избавиться от зависимости…
- Нет, - тихо перебила его Санти. – Там совсем другое. Там клятва…
- Ее дали вы? Вы в чем-то поклялись мужчине? Вы поклялись ему в любви, а он вас предал? – удивительно, но в голосе Грэсса прозвучали… ревнивые нотки, словно он имел на Санти хоть какие-то права. Санти удивленно посмотрела на него, вне всякого сомнения, она услышала и ревнивые и собственнические нотки в голосе Грэсса, но что поделать? Драконы они такие… Драконы и, если им что-то нравиться или что-то необходимо, они уже автоматически считают это своим.
- Нет, нет и нет, - коротко ответила Санти. – Клятву принесла не я, но, тем не менее, она стала цепью, которую невозможно разорвать. Этот человек не мой возлюбленный – я ненавижу его так… я ненавижу его больше всех на свете… и так же сильно боюсь, - глухим голосом закончила она.
- Он вас сильно обидел? – все также осторожно спросил Грэсс.
- Обидел? – каким-то странным тоном переспросила Санти и тут же коротко хохотнула чуть истеричным смешком. – Обидел? – еще раз повторила она. - Представьте самые страшные обиды, какие могут нанести люди друг другу и умножьте это на сотню, на тысячу, - она резко отвернулась, а Грэсс… усомнился в ее словах, памятуя, что каждый человек по-разному воспринимает обиды, и иному, даже обычное замечание отдается непереносимой болью, но спорить он не стал, а Санти больше ничего не стала говорить.
- Санти, - мягко сказал Грэсс. – В моем доме вы найдете покой и защиту, никто вас не потревожит, я прошу вас принять мое предложение… - но Санти в ответ на его слова, лишь молча смотрела на стену. – Санти, - дрогнувшим голосом сказал Грэсс. – Я больше не могу выносить свое одиночество, я просто сойду с ума. Один, всегда один многие-многие сотни лет. Никто не видит моего Дракона, никто не знает, что я Дракон, много раз я открывался некоторым людям, очень хорошим и достойным людям, но они уходили и я снова был один… да что там… даже эти люди не могли стать для меня близкими, они смотрели на меня, как на… а вы Санти, с вами все по-другому, вы… вы такая же как и я! Санти, пожалуйста, побудьте со мной хоть немного. Я обещаю, я клянусь, что сделаю все, чтобы вы не пожалели о своем решении! – Санти внимательно посмотрела ему в глаза и неуверенно кивнула.
- Как же я устала убегать, тихо прошептала она. – Как же я устала прятаться и всего бояться, как же… - Грэсс не дослушал ее, сгреб в охапку  и, открыв портал оказался со своей ношей в своем самом любимом, самом дорогом его сердцу поместье.


 Глава 8

Санти жила в его доме уже больше месяца, а они как были далекими друг для друга людьми, так ими и оставались, Санти строго держала между ними дистанцию. Нет, она не была груба или высокомерна, или хоть как-то подчеркнуто недоступна и все же Грэсс очень хорошо ощущал границу, за которую она его не пускала.
За все время нахождения в его доме она не задала ни одного вопроса касающегося его самого или его жизни. Она не спросила ни почему он один, ни почему он находиться в этом мире, ни почему ему так плохо и тяжело от одиночества. Грэсс был уверен, что эти вопросы она немедленно задаст, едва окажется в безопасности его дома, но он ошибся. Санти не спросила ничего, не попросила ничего, довольствуясь тем, что он ей давал.
Грэсс и так и этак подводил ее к теме своей жизни, когда она просто была обязана задать хоть какой-то вопрос, но Санти не задавала, а он не мог с бухты-барахты начать ей что-то рассказывать, ведь откровенность предполагает какое-то душевное тепло, какое-то душевное участие, и этого-то как раз он и не чувствовал в общении с Санти.
Они были вдвоем в огромном красивом доме. Грэсс сам его обслуживал с помощью своей магии. Зеркальные окна, в комнатах ни пылинки, горячая вода в любом количестве, еда из самых лучших таверен, ресторанов какие он только знал, а Санти молчала. Молча сидела напротив него за столом, молча ела, потом чуть слышно благодарила и уходила. Она в одиночестве бродила по парку, сидела у небольшого водоема, и он даже на расстоянии чувствовал, что она наслаждается этим одиночеством… а вот он страдал. Грэсс был человеком (вернее Драконом), полного абсолюта или все, или ничего. Санти он хотел отдать все, всего себя без остатка со всем своим прошлым, со всем своим отчаянием, со всей своей надеждой, он хотел отдать ей все… но она не брала.
Два раза он поговорил с ней достаточно откровенно и оба раза она его так жестоко обидела, что он несколько недель общался с ней холодно и отстраненно, но она… этого даже не заметила. В первый раз это случилось, когда он, не выдержав ее не интереса к своей персоне прямо спросил:
- Санти, а вам не хотелось бы меня о чем-то спросить, что-то узнать обо мне? – Она тогда коротко на него посмотрела и отрицательно покачала головой, он настолько этому поразился, что изумленно сказал: - Но почему? – Тогда она еще раз взглянув на него, спокойно и серьезно ответила:
- По двум причинам. Первая из них заключается в том, что в ответ на свою откровенность, вы будете ждать и от меня ответной откровенности, но этого-то как раз и не будет. Я ничего не буду вам говорить о себе, потому что это… больно и бессмысленно, поскольку ничего не изменит… - Санти говорило твердо, в ее голосе звучала непоколебимая стойкость, однако увидев, как грозно блеснули глаза Грэсса при этих ее словах, со вздохом быстро добавила: - Я ничего не буду рассказывать о себе, но я отвечу на ваши некоторые вопросы… когда пойму, что ухожу.
- Куда вы уйдете? Куда?
- Я уйду в любом случае и это от меня не зависит. Когда? Я тоже сказать не могу, но думаю какое-то время у меня есть и счет идет на несколько месяцев, быть может и того больше…
- А вторая причина? – с небольшим раздражением на Санти за ее непонятное упрямство, спросил Грэсс. - Какая вторая причина, по которой вы ничего не хотите знать обо мне?
- Вторая причина… - тихо повторила Санти. – А вторая причина заключается в том, что я не хочу начать сопереживать вам, а это несомненно произойдет, поскольку я понимаю, что у вас на душе тяжелый камень. Я не хочу вам сопереживать, чтобы потом не думать о вас, чтобы потом не вспоминать вас, чтобы потом…
- Я понял, - коротко оборвал ее Грэсс. Потом быстро поднялся с кресла, холодно поклонился, жестоко обидевшись на Санти за ее слова. Он стал держаться отстраненно, словно между ними была ледяная стена, словно они находились по разные стороны непреодолимой пропасти. Грэсс был очень доволен своей выдержкой, которой хватило аж на две недели, а потом снова начал искать любую возможность, чтобы просто находиться в обществе Санти.
У него была какая-то сумасшедшая потребность опекать, оберегать ее, такое сумасшедшее желание сделать ей хоть что-то приятное, но Санти ни о чем не просила, безумно его этим расстраивая. Хотя нет, однажды она похвалила какую-то булочку, просто заметив, что булочка очень вкусная. На другой день она имела честь лицезреть длиннющий стол весь заваленный выпечкой самых разных форм и вкусов со всех пекарен, какие только знал Грэсс. Он и сам понимал насколько глупо это выглядит, понимал, что сейчас она с насмешкой посмотрит на него, но Санти с такой жадностью вздохнула витающий аромат от свежей выпечки, потом таким взглядом окинула стол, что Грэсс засмеявшись оставил ее наедине со всем этим богатством. Что она сделала с десятками плюшек, пирожков, кренделей, бубликов он не интересовался. Почему он не наблюдал, как Санти лакомилась вкуснятинами? О! Это было отдельное страдание Грэсса. Санти терпеть не могла, когда он смотрел, как она ела. А он… он мог бы часами смотреть, как она откусывает что-то хрустящее, как от удовольствия чуть прикрывает глаза… но увы, в первый раз заметив такой его взгляд Санти подавилась и потом долго кашляла, а после этого ему было категорически запрещено наблюдать за ней.
Дни шли за днями, но однажды все изменилось. Грэсс в тот день притащил ей штук пятьдесят различных пироженок… в двух экземплярах каждое и теперь Санти любовалась на разноцветный ковер бисквитных, песочных, слоеных и еще неизвестно каких корзиночек, прямоугольничков, кружочков и квадратиков украшенных масляным, сливочным и другим кремами вперемежку с фруктами, посыпками и другими чудесами кондитерского искусства, не зная с какого из них начать. Грэсс клятвенно пообещал не смотреть на Санти и теперь старательно изучал потолок и стены лишь изредка бросая на нее короткий взгляд, когда она восхищенно мыкала, и тут же снова начинал смотреть в сторону. И вот в очередной раз взглянув на нее он опешил.
Горбинка на носу Санти, что ужасно ее уродовала, вдруг прямо на его глазах превратилась в изящную идеальную переносицу. Санти замерла, потом растеряно потерла это место рукой, убеждаясь, что горбинка исчезла.
- Кажется начался обратный отчет, - тусклым голосом сказала она что-то непонятное. – Странно, я думала у меня есть еще пара лет… а может с ней что-то случилось? – Санти разговаривала сама с собой, а Грэсс, замерев, ловил каждое ее слово. О внешности они с Санти говорили только раз. Он тогда предложил ей поменять внешность на любую, которая только придет ей в голову, он это предложил не потому, что внешность Санти вызывала у него отторжение – он ее вообще не замечал, но он был уверен, что Санти, как и любая девушка будет тяготиться своей некрасивостью, но в случае с Санти все как всегда оказалось не так. – Нет, - поспешно сказала она ему тогда, - ничего в своей внешности я менять не буду.
- Но почему?! – в который раз поразился Грэсс.
— Это… это обязательство, которое я вынуждена выполнять, - неохотно ответила Санти. Больше она не сказала ни слова, хотя Грэсс несколько дней донимал ее вопросами: перед кем она держит такое странное обязательство, что Санти получила взамен, и сколько времени это продлиться – Санти молчала. И вот теперь эти, на первый взгляд непонятные слова, обретали для Грэсса смысл. К Санти стала возвращаться ее настоящая внешность, но она этому была не рада, потому что надеялась… проходить уродиной еще два года. Да, случае с Санти все вставало с ног на голову, она рассуждала с точностью наоборот, как могла бы рассуждать и поступать девушка ее возраста.
Но начала меняться не только внешность Санти, стало меняться ее отношение к Грэссу, меняться настолько сильно, что однажды она у него неожиданно спросила:
- А где твои родители? – увидев его удивленный взгляд торопливо пояснила: - У тебя же должны быть родители, ведь как-то ты появился на свет! – однако и после ее пояснения Грэсс продолжал внимательно смотреть на нее не отвечая на вопросы. – Ну чего ты молчишь? – уже потеряв всякую уверенность в себе спросила Санти и только тогда Грэсс произнес:
- Я вспоминаю наш давешний разговор, в котором ты по полочкам… точнее на две полочки разложила все свои обоснования почему ты не хочешь ничего слышать о моей жизни, о моем прошлом. – При этих словах Санти честно покраснела, поскольку хорошо помнила свое некоторое самодовольство и даже жестокость, отказывая человеку, который ей помогает, в самом обычном человеческом внимании, но Грэсса ее смятения было мало и он безжалостно продолжал: - Ты говорила, что не хочешь обо мне ни думать, ни вспоминать меня… - Санти громко и тяжело вздохнула:
- Я настоящая свинья, - коротко покаялась она. – Прости. Просто сегодня увидев, что у меня стала меняться внешность, я так остро ощутила, что быть может мы очень скоро расстанемся и я поняла, что не забуду тебя никогда до самой-самой последней минуты моей жизни. И еще я поняла, что если я не узнаю почему ты здесь остался один, если не узнаю, что стало с твоими родителями, с твоим народом, то я… - Санти судорожно глотнула не силах продолжать. И снова Грэсс сгреб ее в охапку, на секунду прижав к себе крепко-крепко, а потом поудобнее усадил на диван, сам устроился рядом с ней, поинтересовавшись:
- Ты хочешь услышать все так как я узнавал обо всем, постепенно, по крупицам, или мне сразу рассказать сначала все в общих чертах, а потом уже мои личные подробности.
- Сначала в общих! – немедленно отреагировала Санти. - Я хочу сразу все понимать. – Грэсс улыбнулся и начал говорить голосом каким обычно детям рассказывают сказки:
- Ну тогда слушай!
… Когда-то давным-давно в одном не очень большом и не очень приветливом мире, где вокруг была одна соленая вода, а участков суши, на которых могли бы жить люди, выращивая урожай, было очень мало, внезапно в небе появились синие, зеленые, красные, желтые всполохи, а когда небо перестало переливаться огнями люди со страхом увидели, что с неба спускается стая, но не птиц, а страшных громадных чудовищ… как ты там говорила? - обратился Грэсс к Санти: - Огромные чешуйчатые рептилии? – Санти засмеялась и кивнула. – Вот именно эти самые рептилии и спускались с неба к испуганным людям, количеством двадцать три штуки…
- Ты тоже был в этой… стае? – запнувшись при слове стая и не зная как по-другому назвать скопище Драконов, - спросила Санти.
- Я – нет, там была моя мама, - сказал Грэсс. Услышав эти слова, Санти отметила про себя, что Грэсс, упомянув о маме, ничего не сказал об отце. – Возглавлял эту стаю мой дед со стороны матери. Звали его… - он замолчал с сомнением посмотрев на Санти, - очень сложное имя для твоего слуха, - словно извиняясь сказал он, но Санти до ужаса было интересно услышать, какие бывают имена у Драконов и Грэсс произнес: - АррхГарганЕррхаг. Аррх – это значит старейший, главный, властвующий, Гарган – собственно само имя, Еррхаг – это имя нашего клана. Но все это произносится слитно, одним словом.
- Ничего себе! – поразилась Санти и только хотела спросить какое настоящее имя у самого Грэсса, как сразу же поняла насколько это бестактно и недопустимо, но Грэсс сам сказал его, он не хотел иметь от Санти ни одной тайны, вообще ни одной. – Мое имя Ирр – что значит новый, молодой; Кантен – это собственно мое имя и Нерхаг, что значит… изменивший клану, вышедший из клана… это из-за отца, - тихо добавил Грэсс. – мама хотела дать мне имя Хантер, но дед запретил. В нашем языке главными, элитными буквами и звуками считаются - Р, Х, Г, но поскольку я был внуком… как бы сказать второго сорта, - невесело усмехнулся Грэсс, - то дед запретил в моем имени использовать эти три буквы, мама подобрала имя созвучное Хантер – и получился Кантен, - Грэсс снова засмеялся, но теперь в его смехе явно почувствовалась горькая нотка. – А полное имя ИррКантенНерхаг… но выговорить его значительно легче, чем имя деда, - ободряюще сказал он. Санти попыталась повторить имя Грэсс, и со второй попытки у нее это получилось.
- Хочешь, я буду обращаться к тебе по этому имени или, например, по имени Кантен? – спросила она.
- Нет, - коротко ответил Грэсс, а потом добавил: — Это имя будет мне напоминать о моей родине, а я этого не хочу. – Санти поняла, что в жизни Грэсса случилось что-то очень-очень страшное, и она приготовилась слушать. - В нашем клане всем заправлял мой дед. Жестокий… просто безумно жестокий, властный, деспотичный и умный. Эти его качества помогли стае освоиться в новом мире, который теперь стал их домом.
- А откуда прилетела стая, из какого Мира? – не удержалась Санти от вопроса.
- Понятия не имею! – честно сказал Грэсс. -  Все рассказы о прошлой жизни были табу, тайной, хранимой за семью печатями. Но я о многом потом догадался, догадался по оговоркам старших Драконов, которые изредка мелькали в их речи. Ну, например… однажды я присутствовал при ссоре моего деда с одной из своих дочерей (сестрой мамы), и вот он выкрикнул очень зло ей в лицо: - Когда ты уже поймешь, что ты не принцесса? Принцессой, дочерью Повелителя, была твоя мать! А ты - дочь изгнанника, дочь изгоя, вот и веди себя соответственно!
- Да! – восхитилась Санти. – Очень многообещающая фраза. Из нее можно сделать столько выводов, построить столько предположений… а, кстати, сама эта дочь Правителя, ну твоя бабушка тоже была в стае?
- Нет. Дед был один. Вместе с ним были два его младших брата со своими женами и детьми. У каждой пары было по двое сыновей с женами и по две незамужние дочери. Ну и у моего деда также было двое женатых сыновей и две незамужние дочери. Всего двадцать три Дракона… Чтобы ты понимала то, что потом произошло мне придется рассказать об иерархической лестнице, которая существует среди Драконов. Понимаю, это скучно и нудно…
- Ты, что?! – с жаром перебила его Санти. – Это очень-очень-очень-преочень интересно! – Грэсс засмеялся, подтащил поближе столик, на котором стоял остывший чайник с отваром и на тарелочках лежало много вкусняшек, ладонью провел над чайником и убедившись, что отвар нужной температуры, налил его Санти в чашку. Она машинально сделала несколько глотков, думая о рассказе Грэсса и очнулась только когда почувствовала вкус ягод на языке, оказывается, Грэсс быстренько подсунул ей пирожное и она его хрумкала, даже не замечая этого. – Грэсс! - засмеялась она. – Ты хочешь, чтобы я лопнула? Я целыми днями только и делаю, что ем.
- Вот и ешь, - довольно ответил Грэсс и продолжил рассказывать: - У каждого Дракона есть человеческая ипостась, но это не только отражение Дракона в человеческом облике, по сути – это две разные личности, со своими взглядами на жизнь, со своими вкусами и характерами, и очень часто эти личности вступают в противоречие, особенно когда это касается выбора спутницы жизни. Драконы делятся на Истинных и обычных Драконов и это различие очень-очень серьезное. Истинные Драконы могут перемещаться между мирами, а обычные Драконы – нет.
- И откуда берутся Истинные Драконы? – не удержалась от вопроса Санти.
- Рождаются, - засмеялся Грэсс. - Рождаются, когда Дракон находит свою Истинную. Вот в этом случае и рождается истинный Дракон… вот только встретить Дракону свою истинную удается не часто, допустим, годы идут, и человеческая ипостась дракона влюбляется в девушку… или жениться на ком-то по каким-то политическим или материальным соображениям, так вот,  Драконы, родившиеся у них, получат в наследство только магический дар отца или матери, перемещаться между мирами они никогда не смогут, хуже этого и их дети тоже не будут обладать этой способностью. Представляешь, какая трагедия! Ты, пойдя на поводу человеческой ипостаси навсегда лишишь своих детей такой способности. Вот поэтому, когда Драконы находят и выбирают друг друга, все остальные человеческие чувства отходят на второй план… и обычные, уже рожденные дети Драконы тоже, как ни грустно об этом говорить.
- Стой, стой, стой! – попросила Санта. – Дай я сама догадаюсь, что случилось. Твоя бабушка встретила Истинного, и… и… - Санти замолчала, - поскольку факт этой встречи никак не вязался с изгнанием целого клана, в том числе и детей самой принцессы.
- Я могу точно также говорить и-и-и-и, хоть тысячу раз, ответ будет один – не знаю! Ничего не знаю, и никто мне ничего ни рассказывал, даже мама. Возможно, дед взял со всех драконов клана клятву, по которой они ничего не могут рассказывать, а предположения можно делать самые разные. Я например (учитывая тяжелый характер деда), вполне могу предположить, что он убил истинного Дракона своей жены – тогда изгнание клана вполне объяснимо, но видишь ли, один из моих двоюродных братьев мне как-то сказал, что наша бабушка была ревнива до сумасшествия, и именно она убила истинную деда, а потом уже дед, в отместку за это навел такого шороху, что бегство было единственным способом спасти жизнь. Но я точно ничего не знаю, а теперь уже, наверное, не узнаю никогда.

 Глава 9

Санти о чем-то напряженно размышляла, а Грэсс, пользуясь тем, что она не замечает его взгляда, внимательно вглядывался Санти в лицо, и тут, на его глазах, уродливый шрам на верхней губе испарился, словно по волшебству (Хотя почему «словно»? Именно по волшебству!), явив вместо себя четко очерченную верхнюю губу с ямочкой посредине. Санти провела пальцем по обновившейся губе и этот простой жест показался Грэссу настолько чувственным, настолько волнующим, что вызвал у него просто шквал эмоций и такое сильное желание поцеловать Санти, что он быстро вскочил на ноги и убрался от греха подальше, поскольку был полностью уверен, что Санти это не понравиться, а он до ужаса боялся потерять то душевную близость, что между ними появилось. Санти тяжело вздохнула, став еще грустнее и печальнее, но потом, сбросив с себя уныние стала снова расспрашивать Грэсса о его прошлой жизни.
- Получается, что если твои дед и бабка не были истинными, то получается, что твоя мама, и ты… тоже обычные? – несмело, боясь обидеть Грэсса спросила Санти.
- Мама – обычная, - спокойно подтвердил Грэсс, - а вот я – нет, поскольку еще хуже, с точки зрения дела, потому что я полукровка!
- Полукровка? – удивилась Санти. Она, конечно, знала и понимала кто такие полукровки, просто она не думала, что Грэсс является Драконом только наполовину. – Получается твой отец… - неуверенно начала она, и Грэсс подхватил ее мысль.
- Мой отец не только не был Истинным для мамы, он вообще не был Дракон. Он был человек… и маг, очень сильный маг, хотя в глазах деда это ничего не значило, - тихо добавил он.
- А как же твоя мама смогла переместиться в другой мир, если не была Истинным Драконом, - продолжила расспрашивать Санти.
- На самом деле Истинные пары очень редки, ну и соответственно детей таких пар, то есть Истинных Драконов способных перемещаться мирами очень мало. Например, из двадцати трех Драконов Истинным был только один – мой дед.
- А как же тогда переместились все остальные? – удивилась Санти.
— Этот вопрос мучил и меня (особенно из-за того, что мне никто не давал на него ответа), я мог только предполагать и сначала решил, что дед настолько силен, что смог переместить в другой Мир весь свой клан, но потом я узнал правду.
- Какую правду? Как ты ее узнал? – быстро спросила Санти.
- Ну уж нет! – засмеялся Грэсс. – Общую история я тебе рассказал, теперь буду рассказывать, как я рос и как постепенно узнавал обо всем, делая неправильные выводы, совершая ошибки, которых могло бы не быть, если бы дед так ревностно не хранил в тайне историю нашей семьи. Начну с того, что я не родился… а вылупился из яйца, - начал Грэсс, а потом долго смеялся, увидев изумление на лице Санти. - Ладно, начну не с моего рождения, а немного раньше. В этот мир переместились двадцать три Дракона - восемь сложившихся пар, шесть незамужних Дракониц и дед. Почему так получилось? Да все очень просто. Девочка, родившаяся в семье драконов, радости родителям не приносила, а только одни убытки и расстройство. Каждая девочка временно жила в клане родителей, после замужества покидая его вместе с приданным… и секретами рода (которых в каждой семье было немало). Очень часто случалось так, что девочки становились и вовсе женами мужчин из враждебных кланов… Драконам были чужды человеческие распри и свою пару они выбирали, плюя на политические предпочтение.
Поэтому девочек держали, что называется в черном теле, выдавая замуж только когда находилась подходящая партия. Вот и получилось так, что мою маму ее родных сестер и двоюродных, держали в ожидании подходящих союзов держали, держали и додержались…
 В этом мире драконов не было, и пришлось деду соглашаться на неравные браки своих дочерей. Мой отец был сильным магом, но повторяю, для деда он был вторым или даже третьим сортом, как и ребенок, который мог бы у них родиться. Дед перед свадьбой поставил маме (и всем остальным дочерям и племянницам) жесткое условие, всю беременность они были обязаны провести в облике дракониц. Дед надеялся хотя бы таким способом дать своим внукам возможность быть больше драконами, чем людьми. Не знаю помогло это или нет, только я вылупился из яйца и до двух лет был Драконом, а потом случилась беда. Я играл в саду с человеческими детьми и неизвестно как обернулся человеком и больше не мог вернуться к облику Дракона, наверное, просто не понимал, как это сделать. А потом я привык, а потом уже и понимал, но стать Драконом больше не мог. Мой пример (а я был самым старшим из всех полукровок, помог остальным детям избежать такой фатальной ошибки и они все детство провели только с драконами, своевременно начав учиться летать, в то время, когда я мог только с завистью смотреть на них.
Мой отец был лучшим человеком, какого я когда-либо знал, - тихо продолжил Грэсс. – Во-первых, он безумно любил мою маму, и она его тоже любила, - с нежностью в голосе добавил он.
- Я правильно понимаю, что у Драконов понятие Истинности не равно понятию любви? Неистинные также могут сильно любить друг друга?
- Санти, чем ты меня слушаешь? – укоризненно сказал Грэсс. – Истинность – это любовь драконов, но в человеческой ипостаси, они могут испытывать друг другу даже ненависть, и наоборот, яркая сумасшедшая любовь в человеческой ипостаси, оставляет Драконов равнодушными друг другу и они не наделяют, родившихся детей своей магией, а поскольку я был вообще полукровкой, то в наследство получил только магические способности отца и матери…
Кстати, о способностях. Драконы наделяли детей, родившихся от союза Истинных не только возможностью перемещаться между мирами. Они также дарили способность становиться любым живым существом по своему желанию. Именно становиться, а не просто принимать облик, - уточнил Грэсс. – Если Дракон хотел стать акулой, то у него появлялись не только зубы и кожа похожая на наждак, но также появлялись и жабры и он мог дышать, плавать под водой, полностью превратившись в акулу… или крокодила, или…
- В муравья только размером со слона, - вместо него закончила Санти и Грэсс рассмеялся над ее шуткой.
- Да размер животного, в которого ты хочешь превратиться имеет значение, - согласился он. – Но даже в этом случае был найден выход. Можно было стать и муравьем, но только не одним муравьем, а миллионом муравьев одновременно. Можно стать стаей птиц, стайкой мелких рыбешек, пчелиным роем.
- Надо сказать, что способность просто замечательная, но она бывает только у истинных? – Грэсс согласно кивнул. – Обычные драконы могут принимать только облик любого живого существа, а вот полукровки… я не могу принять ничей облик, только свой собственный в человеческой ипостаси. 
- Ну ты же сейчас в своем облике? – спросила Санти. – Грэсс отрицательно качнул головой.
- Хочешь увидеть мой настоящий облик? - с легкой улыбкой спросил он, хорошо зная и понимая, какой будет ответ… мог бы и не спрашивать. Он прикрыл глаза и тут же его черты поплыли, перестраиваясь, изменяясь подчиняясь команде Грэсса. Минута и перед Санти сидел совершено незнакомый человек. Она жадно всмотрелась в его лицо, сравнивая с тем каким оно было раньше и каким оно стало сейчас. – Ну как? – не выдержав молчания Санти и прикрывая бравадой и ироничной улыбкой неуверенность и даже страх, спросил Грэсс. Он знал, что некрасив, ну в смысле не являлся воплощением девичьих подростковых мечтаний. Его внешность пугала, он, увы, хорошо знал об этом, поэтому так тяжело воспринял молчание Санти. В глубине души он надеялся, что она не такая, как все, в глубине души он надеялся, что она будет смотреть не на его острые скулы и резко очерченный подбородок , не на его черные пугающие глаза, а увидит… его душу, что ли. Но Санти молчала, все также продолжая пристально вглядываться ему в лицо. Если бы Санти догадалась, как переживает Грэсс, она бы сразу успокоила его сказав, что он очень-очень-очень симпатичный. У Грэсса были черные прямые волосы, даже на вид жесткие и непокорные. Резкие, заостренные черты лица, которые придавали ему хищническое выражение, которое… как ни странно, волновало. Бездонные черные глаза, обрамленные густыми черными ресницами… нет, Грэсс был явно очень и очень неплох… это, конечно, при условии, если без страха всмотреться в его глаза, такие сексуально притягательные и опасные одновременно. Хотя об опасности, возможно, вопили инстинкты, чувствуя, что рядом находится настоящий хищник, самый страшный, самый непобедимый из всех… Древний Дракон.
Однако Санти молчала совсем не поэтому. Она прекрасно догадалась, что заостренные черты лицу Грэсса придает его вторая драконья ипостась, и это ее совершенно не пугало. Санти поразило другое, она уже видела мужчин (целых двух), которые отличались такой же странной внешностью, такими же заостренными чертами лица, только волосы и глаза были другого цвета.  Она вдруг подумала, что, возможно, и они были Драконами? И теперь Санти раздумывала сказать или не сказать об этом Грэссу. Решила все же молчать, пока Грэсс не закончит свой рассказ. Она глубоко вздохнула, выныривая из своих размышлений и только сейчас заметила какой напряженный у Грэсса взгляд.
- Я тебе не нравлюсь? – тихо и уже без улыбки спросил он.
- Очень нравишься, - также тихо и без всякого кокетства, ответила Санти. Как же он обрадовался! Грэсс закинул голову на спинку кресла и так счастливо улыбнулся, что у Санти дрогнуло сердце. Она знала, что скоро уйдет, но уходить, оставив Грэсса с разбитым сердцем она не хотела… но что она могла сделать? Грэсс влюблялся в нее (она это хорошо чувствовала), и он даже не пытался сопротивляться этому чувству. – Грэсс, ты же понимаешь, что я скоро уйду? - осторожно напомнила она, но в ответ Грэсс вдруг отрицательно покачал головой.
- Не уйдешь, - решительно сказал он. – Я тебя не отпущу. Я магически привяжу тебя к себе, и…
— Это не поможет, - бесцветным голосом, в котором, тем не менее ощущалась твердая уверенность, ответила Санти. – Ничего не поможет, чтобы ты не делал, я все равно буду вынуждена уйти.
- Санти! – бешенным голосом закричал Грэсс, вскакивая на ноги. – Ты можешь мне объяснить, ты можешь мне рассказать кто ты и почему ты должна уйти?! Санти, хоть я и полукровка, но я могу очень многое. Во мне переплелись магические способности матери и отца, и это…
- Я расскажу, - прервала его Санти. – Обязательно расскажу, но чуть позже. Время у меня еще есть… быть может даже целый год, а может и больше, - шепотом закончила она. – Расскажи, как получилось, что ты остался один? – направила Санти разговор в другую сторону. Грэсс недовольно вздохнул, но подчинился. Он снова сел в кресло напротив Санти и начал рассказывать.
— Это как раз напрямую связано с магическими способностями, но только не Драконов, а нашей человеческой ипостаси. Вот эти магические способности передаются детям в любом случае, но только так иногда случается, что способности отца и матери имеют настолько разную направленность, что ребенок может получить совершенно уникальные способности, такие, каких нет ни у кого…
- Так произошло и в твоем случае, - в который раз перебила его Санти. – Грэсс подтверждающе чуть склонил голову. – И что же за такие уникальные способности? – с настоящим интересом спросила Санти.
- Сначала я расскажу о способностях мамы и отца, а потом расскажу, что получится, если их соединить.

 Глава 10

- Каждый из Драконов, прибывших в тот Мир  (Санти сразу обратила внимание на оговорку Грэсса «тот Мир», и сразу сделала правильный вывод, что Мир, в котором в этот момент они находились, не был тем Миров, в который изначально прибыли Драконы), в человеческой ипостаси отличался уникальными способностями, между тем продолжал Грэсс. - Например, одна из сестер мамы могла призывать воду откуда-то бы ни было, хоть из воздуха, хоть из земли, камней, гор, скал, только требовалось разное количество времени и сил, но это все равно была невероятная способность, поскольку без воды нет жизни.
Один из сыновей брата деда… - заметив, что Санти удивило такое пространственное определение родственных связей - ведь проще же было сказать дядя, Грэсс вздохнув, начал новое объяснение: - В нашем клане детей, родившихся от человеческих мужчин не считали частью клана, даже в имени указав, что мы шестеро чужаки, поэтому нам запретили также называть остальных членов клана согласно их родственно принадлежности. Мы не могли говорить: дядя, тетя, кузен, кузены, мы говорили: брат матери, сестра матери, брат деда… - Грэсс запнулся, поскольку слово дед входило в противоречие с его предыдущими словами. – Сначала говорить дед, также было запрещено, - терпеливо продолжил он объяснение, - мы шестеро называли деда Господин, но потом, когда наши успехи сравнялись с успехами остальных родившихся Драконов… я немного забегаю вперед, - извиняющимся голосом, сказал Грэсс. – Нам было позволено вместо Господин, говорить дед, и выстраивать фразы родословной иерархии привязывая все к словам мать и дед.
- Какой кошмар! – искренне поразилась Санти. – Вас всего двадцать три во всем мире…
- К этому времени нас стало тридцать семь, у Драконов родилось четырнадцать детей, восемь обычных Драконов и шесть полукровок, - смеясь возразил Грэсс.
- Ну даже тридцать семь! – с жаром стала спорить Санти. - Неужели стоило так подчеркивать различие этих шести детей?!
- Дед считал, что надо, а его слово было неоспоримо, - вздохнул Грэсс. – Так вот, - продолжил Грэсс, - один из сыновей брата деда, мог преобразовывать камни, буквально вылепляя из них, словно из глины предметы, колонны, чаши. А еще один из Драконов…
- А какая способность была у твоей мамы? - прервала его Санти, поскольку ее интересовал только Грэсс, его мама и папа, а всех остальных… она заочно уже ненавидела за то, что они издевались с ее Грэсса… - Санти поразилась, поразилась тому обстоятельству, как быстро она стала считать Грэсса своим, а ведь она же не хотела душевно сближаться с ним, не хотела, чтоб между ними возникла хоть какая-то связь, поскольку потом так больно ее рвать.
- Моя мама обладала способностью возрождать мертвые земли, превращая их в чудесные сады, плодородные поля, луга, что могли обеспечить едой не одно стадо животных, - начал Грэсс. - Для этого ей всего-навсего требовался грунт, любой рассыпчатый грунт, лишь бы не скала, требовалась вода… и время. Она могла возрождать не только земли, по и погибшие по неизвестной причине водоемы, засохшие по неизвестной причине леса. Это трудно объяснить. «Совсем и не трудно, - мысленно возразила ему Санти. – Если представить, что причиной гибели растения являлась нехватка каких-то минералов, или, наоборот, переизбыток других, то всего-то и нужно определить необходимый баланс, а потом добавить те минералы, что нужны и убрать те, что вредны. Тоже самое и с неплодородными землями. Сначала насытить их нужными минералами, потом подсадить нужные бактерии и микроорганизмы, потом червей и все – готово. Наверное, мама Грэсса на подсознательном уровне способна определять вещества, какие необходимы для плодородия, – думала Санти. – А что там необходимо? Калий, фосфор – эти элементы можно найти в земной коре. А вот азот… азот можно добыть из воздуха!», – обрадовалась Санти своей догадке, и только в эту секунду поняла, что Грэсс давно молчит и только внимательно наблюдает за мимикой ее лица. Санти стало смешно, он ни за что бы в жизни не догадался, о чем она думает. – О чем ты думаешь? – словно в унисон ее мыслям спросил Грэсс. – У тебя такое сосредоточенное лицо, как будто ты решаешь какую-то сложную задачу.
- Так и есть, - засмеялась Санти. – Но я тебе не скажу, о чем думаю.  «Потому что ты офигеешь, - мысленно добавила она, - к тому же калий, кажется, еще не открыли и о том, что в состав воздуха входит азот, тоже еще неизвестно. Так что я лучше помолчу». – Ты ничего не сказал об отце, - напомнила Санти, уводя беседу подальше от скользкой темы. - Какой магической силой он обладал? – однако Грэсс молчал и не торопился отвечать на ее вопрос и Санти поняла, что с магическими способностями отца Грэсса было что-то не так. Может у него были маленькие магические способности? Но, вроде, Грэсс говорил, что он был сильным магом… -Ты говорил, что твой отец был сильным магом, но ничего не сказал какой способностью он обладал, - настойчиво повторила она. Грэсс потер нос, посмотрел на небо, потом посмотрел в окно и, наконец, понимая, что деваться некуда, коротко сказал:
- Он был некромантом.
- Некромантом?! – поразилась Санти, сразу же представив ночь, разрытую могилу, полуразложившийся ходячий труп, который упокаиваег некромант… либо, наоборот, оживляет, подчиняя своей воли, либо страшная, мрачная прозекторская и скелет на столе, с которым возится некромант… жуть какая! – А твоя мама не испугалась связать жизнь с таким человеком? – с интересом спросила она.
- Ну он не сразу ей сказал, что он некромант… боялся испугать и оттолкнуть, ну а потом, когда у них все закрутилось, маме пришлось смириться.
- Да, сочетание несочетаемого, женщина возрождающая жизнь и мужчина, обращающий все в тлен… и какими магическими способностями, в результате такого союза, родители тебя наградили? – не удержалась Санти от вопроса.
- А ты как думаешь? – с улыбкой спросил Грэсс. Санти сосредоточилась, пытаясь представить как можно соединить такие способности.
- Не знаю, - честно сказала она после нескольких минут бесплодных размышлений.
- Я могу на некоторое время возродить любого умершего человека, призвав из-за Грани его душу в любое свободное тело. Этот человек вернется в полной памяти и если он при жизни обладал магическими способностями, то эти способности вернуться вместе с ним.
- Ух-ты! – восхитилась Санти.
- Да, - кивнул головой Грэсс, — это очень удобно. За долгие годы жизни я встречал многих великих магов, и я несколько раз вызывал их в мир живых, когда мне требовалась какая-то помощь. Но долго держать в мире живых я их не могу, но на несколько чесов, а иногда даже дней, моих сил вполне хватает.
- А еще что ты умеешь? – продолжила допрос Санти.
- Много чего, - Грэсс улыбнулся. – Могу искать по ауре и найду, где бы кто-то не прятался, - он лукаво взглянул на Санти, намекая, что эта фраза относится именно к ней.
- Подожди, - вдруг задумчиво сказала Санти. – Ты говорил, что можешь принимать только свой истинный облик, а как же тот облик, в котором я тебя встретила в Министерстве? Это же была не иллюзия, иначе я бы заметила.
- Понимаешь, в этом мире я умирал много раз, и возрождался… родившись в какой-нибудь семье с новым обликом. Примерно в возрасте трех лет ко мне возвращалась и моя память о прожитой жизни и способности, и я продолжал жить в другом теле, но это был я и мой истинный облик был со мной…
- А Дракон, а Дракон? – перебила его Санти.
- С Драконом все не так просто… ты снова меня перебиваешь! – с укором сказал он. – Я буду все рассказывать по порядку, мы же договорились!
- Молчу! – и Санти сделала движение, словно закрывая рот на замок, и Грэсс продолжил.
- Я сказал, что, обернувшись в двухлетнем возрасте в человека, я не мог снова обернуться Драконом. Я смирился, сдался, мама тоже смирилась и сдалась, а вот отец – нет. Он хотел, чтобы я снова стал Драконом, он хотел, чтобы у меня было будущее. И знаешь как он этого добился? – хитро посмотрел на Санти Грэсс. Санти только пожала плечами. – Ни за что не догадаешься. Сказки о Драконах – вот что вернуло мне Дракона, - с торжествующими нотками в голосе сказал Грэсс. – Сказки о драконах, которые мастерски придумывал и рассказывал отец! Как сейчас помню этот день, - тихо и задумчиво продолжил он. Отец заставил меня закрыть глаза, с помощью артефакта усилил мое воображение и стал рассказывал о Драконе, летящем в небесах, он рассказывал так, что я ярко представил себя именно этим драконом, раз – и я им стал.
Это было счастье. Мама, папа, я плакали от счастья и радости, но как оказалось вернуть себе вторую ипостась всего пол дела, оказалось, что крылья, обретенные в подростковом образе, не слушаются тебя и не желают поднимать в воздух. Драконята у которых крылышки с рождения, ощущают их и управляют ими, даже не задумываясь об этом. А вот я попытавшись просто помахать, вообще не понимал, как это сделать. Представь, что у тебя на спине появились крылья, но как ими управлять?  Это не руки, не ноги. Попытался сводить и разводить лопатки то вместе, то врозь – не помогло, попытался крутить плечами – тоже самое. Крылья волочились по земле, я даже не мог их просто сложить! И снова отец пришел на помощь. Сначала он и другие маги (его друзья) растянули крылья, как они должны были бы быть растянуты во время полета. Растянули и зафиксировали в таком положении. Потом с помощью артефактов меня подняли в воздух над озером, и я словно летел на бреющем полете. И вот тогда я стал ощущать мышцы, какие должны были быть задействованы при полете, я прочувствовал какие ощущения должен испытывать… я сейчас рассказываю коротко, - усмехнулся Грэсс. – В жизни все происходило очень и очень медленно. Мне понадобился год, чтобы научиться просто растравлять крылья, потом год, чтобы лететь, но только бросившись с обрыва, еще год, чтобы научиться взлетать с любой поверхности. Потом два года, чтобы мой полет не выглядел рваным, дергающимся (Драконы очень ценили плавный, но при этом быстрый полет). Родители держали в тайне мои успехи. Сначала из-за того, что хвастать было нечем, а новые насмешки и издевательства никому были не нужны, а потом они решили, что так даже лучше. Я мог учиться втайне ото всех, мог сравнивать достижения братьев и сестер со своими достижениями, и это не было бы ударом по моему самолюбию, как если бы это происходило у всех на глазах.
- Дед оценил твои успехи? – не смогла не спросить Санти.
- Оценил. Оценил также и то, что шесть Драконов полукровок достигли большего, чем даже обычные Драконы. У нас, у шестерых было больше какого-то азарта, больше жизненной энергии, больше ярости, больше желания бороться и побеждать… очевидно это так сказывалась кровь наших отцов. Мы быстрее и маневреннее летали, знали намного больше, дрались любым оружием просто отчаянно, словно это были не соревнования, а настоящая борьба за жизнь.
- Ты был лучше всех! – в полной уверенности заявила Санти. – Я чувствую, что ты был самым-самым лучшим! – Грэсс польщенно засмеялся и кивнул головой.
- Да я был самым лучшим и дед приблизил меня к себе, а потом случилось так, что оказались востребованы и мои необычные способности, и тогда меня попытались принять в клан, наложив на меня разные обязательства и связав по рукам и ногам магическими клятвами. Я отказался, но мать шепнула, что дед не отступиться. Я ему нужен, а значит у меня не было другого выхода, кроме как подчиниться…
- И ты сбежал в этот Мир?! - перебила его Санти, которой стало страшно за Грэсса.
- Нет, - грустно ответил он. – Как бы я смог? Ведь я не могу перемещаться Мирами. В отличие от деда.
- И все же ты здесь! – не сдавалась Санти. – Как тогда ты здесь оказался?
- Санти! – засмеялся Грэсс. – Я все сейчас расскажу.

 Глава 11

Время шло, мы выросли, а потом произошло, практически одновременно, несколько событий, которые круто изменили нашу устоявшуюся жизнь. С момента появления драконов в этом мире прошло не одно столетие. Кроме неприятностей драконы принесли с собою и… знания. Этими знаниями хоть и не щедро, но все же делились с людьми, которые нас окружали. Таких людей было много. Каждая пара Драконов (не говоря уже о деде), выстроила для себя величественные замки, вокруг замком выросли села и деревни, ведь земли нужно было обрабатывать и скот выращивать… как ты сама понимаешь драконы этим не занимались. Была обслуга в замках и небольшие военные гарнизоны, для защиты населения от разбойников и бандитов. Людей вокруг каждой драконьей пары были тысячи. Драконы по-своему заботились о них, лечили и учили и вот несколько столетий спустя людей стало так много, что они понемногу начали теснить Драконов.
Кроме этого, самосознание людей выросло многократно и такие маги, как мой отец, уже не желали безоговорочно воспринимать власть Драконов, зная, что уже есть что Драконам противопоставить. Ну и в «дружной» семье Драконов также наметился разлад.
Молодые Драконы выросли, уже не испытывая такого пиетета перед дедом, какое испытывали их родители. Они 9то есть мы) не желали безоговорочно ему подчиняться, спорили с ним, игнорировали его приказы и требования. Возможно, в такое неподчинении была виновата кровь наших отцов. Во всяком случае, дед считал именно так. Я не знаю, что случилось бы в ближайшем будущем, но мой мудрый и дальновидный дед предложил выход. Он сказал:
- Нам тесно в этом крошечном мире, на этом крошечном клочке суши, окруженном бескрайним океаном. Очень давно я нашел этот Мир, теперь я думаю, что пришел и ваш черед поискать новый, быть может, более гостеприимный дом.
- Подожди, - перебила Санти Грэсса. – Но ведь ты говорил, что перемещаться Мирами могут только истинные Драконы, а среди вас всех, истинным был только дед! – в ответ на эти слова Грэсс хитро улыбнулся и сказал:
- А еще я говорил, что у каждого из Драконов был свой уникальный Дар. Так вот такой Дар был и у деда. Он выл выдающимся, гениальным, талантливейшим… артефактором. Мне потом мама немного об этом рассказала. Дед мог себе позволить заниматься тем… чем хотел. А он захотел создать артефакт для своих детей обычных Драконов, чтобы и они могли перемещаться Мирами. До этого подобная мысль приходила в голову очень и очень многим знаменитым ученым. И все в один голос заявили – это невозможно. Невозможно искусственно смоделировать ту силу, какой истинная пара Драконов наделяет своих детей. Дед попробовал и у него ничего не получилось, но он не успокоился. Он решил идти другим путем, например, усиливая свою способность перемещения до такой степени, чтобы ею могли воспользоваться и другие. Проще говоря, он решил создать один кристалл, который был бы накопителем и усилителем его энергии. Этот кристалл должен был носить он сам, потом создать еще несколько малых особых кристаллов, которые были способны получать и впитывать энергию от основного кристалла, но, кроме этого, они могли бы передавать ее своим носителям.
- Какое невероятно простое и невероятно изящное решение! – восхитилась Санти, ни секунды не сомневаясь, что такие кристаллы были созданы, и что именно ими воспользовался дед, спасая свой клан.
- Да, дед молодец, - согласился Грэсс. – Он долго занимался этим вопросом, держа свои разработки в глубочайшей тайне. К его счастью, дед сам был Истинным, поэтому мог экспериментировать сколько душе угодно. И, как ты уже догадалась, такие кристаллы были созданы. Дед вживил малые кристаллы, каждому из своего клана… кристаллы вживлялись под кожу в области сердца, - уточнил Грэсс. – Кстати ты можешь увидеть то место, где вживлялся кристалл, - Санти сконцентрировалась, рассматривая Дракона Грэсса и точно в районе сердца она увидела, что-то темное.
- Я думала артефакт должен светиться, а он какой-то темный, - простодушно сказала она.
- А он и светился… пока был активирован, - объяснил Грэсс.
- А почему он не активирован? А ты можешь его активировать? А почему ты его дезактивировал? – забросала Санти Грэсса вопросами.
- Я все расскажу, - уже в десятый раз повторил он. Санти пристыженно замолчала. Грэсс улыбнулся, ему было безумно приятно видеть и чувствовать, как Санти за него волнуется, как она переживает. - Когда клан деда покидал тот Мир, дед, на всякий случай заготовил еще несколько артефактов, и поскольку при перемещении Мирами с собой нельзя было захватить даже самый мелкий, самый крошечный предмет, дед вживил запасные артефакты всем под кожу. Почему он так поступил? – сам у себя спросил Грэсс и сам же ответил: - Да потому что минерал из которого создавался артефакт был чрезвычайно редок и не факт, что он обнаружился бы в новом мире.
- А из какого минерала создан артефакт? – не утерпела Санти, и едва удержалась чтобы не спросить: «Какая у него химическая формула?».
- Такого минерала в этом Мире нет, - коротко ответил Грэсс, а Санти что есть силы прикусила язык, поскольку фраза: «Но ведь этот минерал можно поискать в других Мирах!», - едва не слетела с ее языка. Вместо этого она спросила:
- А сколько всего артефактов создал твой дед?
- Не меньше пятидесяти.  Двадцать три (считая и его собственный кристалл), были активированы сразу и еще у каждого было по одному неактивному, но я думаю, некоторые взяли по два… дед был умным и запасливым, - похвалил он его. - Так вот теперь дед вживил артефакты всем своим внукам… кроме нас шестерых, - с легкой горчинкой в голосе, добавил Грэсс, а Санти скрипнула зубами ощутив гнев и злость. – Дед повел этих восьмерых на поиск нового мира, но они быстро вернулись ни с чем, поскольку чтобы найти живой Мир, его нужно почувствовать сквозь невыразимые пространства, и такое чутье у всех молодых драконов отсутствовало. Дед и в этом случае придумал выход, он решил найти того, кто способен ощущать жизнь, а потом используя эту способность создать артефакт, усиливающий это чувство до бесконечности. Приняв такое решение, дед обратился… к моему отцу, - увидев удивленный взгляд Санти, Грэсс подтвердил: - Да, да, чтобы найти жизнь, дед обратился к некроманту. Понимаешь, некромант очень остро чувствует эманации смерти, а поскольку любая жизнь заканчивается смертью, чтобы новая жизнь продолжилась, то именно эманации смерти могли бы подсказать, что где-то есть жизнь.
Так вот дед обратился к самому выдающемуся некроманту – моему отцу, но отец сказал, что будет помогать только в том случае, если и шесть Драконов-полукровок получат артефакт перемещения.
- Какой он у тебя замечательный! – восхитилась Санти и Грэсс подтверждая это кивнул головой.
- Мой отец был самым-самым лучшим человеком, какого я когда-либо знал, - потом он немного помолчал и продолжил: -  Ответ моего отца не понравился деду и сначала он обратился к другим некромантам, но понимаешь, одно дело работать и за деньги и совсем другое – работать для своей семьи, своего ребенка, работать со всей отдачей, не щадя ни здоровья, ни сил, ни времени…
- Дед сдался! – довольным голосом предположила Санти и Грэсс снова кивнул, подтверждая ее догадку.
- Да, дед сдался, и с дрожью в руках от нежелания расставаться с этими бесценными кристаллами вживил их нам под кожу. И вот тогда случилось нечто невероятное. Когда мы взлетели одновременно с дедом, шесть Драконов-полукровок вдруг стали призрачными, однако, когда мы вернулись назад, Драконы снова стали Драконами. Но на этом странности не закончились. Если для перемещения между Мирами обычных Драконов требовалось присутствие деда, то призрачные Драконы могли перемещать нас шестерых и присутствие деда не требовалось, главное, чтобы его основной артефакт был активирован. Это было такое невероятное известие! Ведь теперь мы могли спокойно искать новый Мир для себя и для других Драконов. Оставалось только получить артефакт, который помог бы чувствовать, где в этой страшной пустоте существует жизнь.
- И ты ее нашел! – восхитилась Санти Грэссом.
- Нет, сначала жизнь нашел… мой двоюродный брат (Грэсс хотел назвать его имя, но поскольку это не имело значения, он сказал так, как Санти было проще понять). Да, мой брат нашел Мир. Нашел и погиб, - неожиданно закончил Грэсс.
- Погиб?! Как погиб? И ты тоже мог погибнуть?
- Мне повезло с Миром, а вот брату нет.
- И что это был за Мир? Что в нем было такого смертельного? Атмосфера? Природные катаклизмы? Какие-то аномалии?
- Люди, - грустно покачал головой Грэсс, - его убили люди.
- Но… но… - начала Санти.
- ИррЛемНерхаг (также, как и наш дед когда-то), внезапно появился в небе незнакомого Мира, вот только в отличии от людей нашего Мира, те люди не испугались, а наоборот, встретили внезапно появившуюся опасность выпустив по ней залп из какого-то странного оружия, превращая моего брата в пыль. В пыль, которая в свою очередь вспыхнула и сгорела без остатка.
- А как вы об этом узнали? – спросила Санти и добавила: - Ну, о том, как погиб твой брат?
- Я им сказал. Я применил свою способность и вызвал брата из-за Грани. Он рассказал, что встретил невероятный Мир. Вся планета была окружена огромными прозрачными шарами и в этих шарах жили люди. А еще множество кораблей перемещалось то на землю, то к шарам. Брата никто не замечал, его призрачный Дракон был невидим… до тех пор, пока брат не решил спуститься вниз. Его сожгли еще на подлете к поверхности, сожгли настолько быстро, что брат почти ничего не понял, - Грэсс и Санти долго молчали и вдруг ей в голову пришла невероятная мыль:
- Слушай, - быстро сказала она. – Ты говорил, что в этом Мире умирал множество раз и постоянно возрождался в образе ребенка, сохраняя, при этом всю свою память и способности. Что если и твой брат не умер окончательно, а снова возродился и продолжает жить в том Мире, также, как и ты в этом…
— Это вполне возможно, - задумчиво сказал Грэсс и сразу же оживился: - Да, такое вполне может быть! Вот только как это узнать?
- А что было дальше? – спросила Санти.
- Дальше, - Грэсс невесело усмехнулся, - а дальше наш дед просто сошел с ума. Он во чтобы-то ни стало хотел найти тот Мир, где погиб ИррЛемНерхаг…
- Он хотел отомстить за внука? – понимающе сказала Санти.
- Если бы, - зло усмехнулся Грэсс. – Он хотел отомстить, но только не людям того мира, нет, он хотел отомстить тем, кто его выгнал из его собственного. Санти, он захотел получить оружие, способное мгновенно убивать Драконов, чтобы вернуться в свой родной Мир и отомстить всем своим врагам...
- Ты же говорил, что он не может при переходе между Мирами забрать с собой даже очень маленький предмет. Как же он собирался забирать оружие? (и Санти представила огромные баллистические ракеты или что-то на них похожее).
- Он не собирался забирать оружие, - терпеливо сказал Грэсс. – Он собирался забрать знания! Осталась самая малость – найти тот Мир, в котором погиб брат, и это оказалось нерешаемой проблемой. Артефакт, который вживил дед нам под кожу, одновременно являлся и следящим устройством, с помощью которого дед смог бы нас найти, где бы мы ни были. Но артефакт брата погиб вместе с ним и где теперь искать этот Мир дед не знал. Поэтому мы, оставшиеся пять Драконов разлетелись в разные стороны. Это не было опасным или смертельным для нас. Брат описал тот Мир, и мы бы легко узнали его, не спускаясь на поверхность и не рискуя жизнью. Мы должны были просто позвать деда.
Я нашел вот этот Мир. Я спустился на поверхность и понял, что этот Мир способен стать для нас новым домом. Этот Мир был огромен и прекрасен, места хватило бы всем. Но я не успел сообщить об этом никому. В один из дней мой артефакт внезапно стал неактивен. Он отключился, и я остался пленником этого Мира. Это случилось очень и очень давно. Сначала я ждал и надеялся. Надеялся, что артефакт снова активируется, но моя надежда с годами угасла. Я мучительно думал, что же случилось? Скорее всего он погиб – это наиболее вероятное объяснение. Была бы у меня хоть одна вещь деда, я бы попробовал его вызвать…
- Но этот артефакт, с помощью которого ты перемещался… это же вещь, сделанная твоим дедом, значит… - непонимающе начала Санти.
- Мне это тоже пришло в голову, - невесело улыбнулся Грэсс. – Вот только я не могу эту вещь получить, поскольку она вживлена под кожу моего Дракона… но сам Дракон призрачный, его нельзя ни потрогать, ни вытащить амулет. Как же я хочу увидеть своих! – с глухой тоской сказал Грэсс. Как же я хочу узнать, что с мамой! Отца уже, конечно, нет, прошло слишком много лет, но мама жива… как она там. Вдруг с ней что-то случилось? Дед был самым могущественным из всех и если он погиб, смогут ли его братья защитить все Драконов и мою маму. А если люди захотят их убить? – его голос дрогнул. Санти просто физически ощутила его страх за жизнь мамы, просто физически ощутила, как ему одиноко, как ему плохо. Какая-то мысль промелькнула в ее сознании, она задумалась о чем-то и настолько погрузилась в размышления, что Грэссу пришлось взять ее за руку, чтобы она пришла в себя. – О чем ты думаешь? – с беспокойством и даже каким-то страхом спросил он.
- Так ни о чем, - как можно беспечнее махнула она рукой, но Грэсса такая ее беспечность не обманула.
- Санти, пожалуйста, - умоляюще сказал Грэсс. – О чем бы ты сейчас не подумала – не делай этого! Пожалуйста, не делай!
- Да ни о чем таком я не думаю, - засмеялась Санти прилагая все силы к тому, чтобы смех звучал искренне. Санти врала Грэссу, поскольку она думала о том, что ведь она может активировать артефакт перемещения. Заряда, правда, хватит лишь на один раз, но Грэсс сможет вернуться в свой Мир к своим родным… вот только она… Санти мысленно содрогнулась представив, что с ней случится после этого. Она быстро прогнала прочь плохие мысли, у нее еще есть время, у нее еще есть годы и она не собирается отравлять их плохими мыслями.

 Глава 12

Снова дни потекли нескончаемой чередой. Санти только и делала… что ничего не делала. Гуляла по саду, читала книги, удобно расположившись в беседке, завтракала, обедала, полдничала и ужинала. Несколько раз они с Грэссом, накинув на себя иллюзии отправлялись на какие-то грандиозные (по мнению Грэсса) торжества, и он никогда не мог понять, почему вместо восторга он видит слегка скептический взгляд, словно Санти в своей жизни видела зрелища и поярче. Грэсс не спрашивал ее ни о чем, не удивлялся ничему, он просто ждал.
В один из дней Санти, проснувшись рано утром обнаружила, что ее сутулость, похожая на горб, исчезла. Спина стала такой какой и была. Вместо того, чтобы порадоваться, она закусила губу, чтобы не заплакать. Время уходило. Санти вытянулась в кровати и как уже не раз бывало постаралась отогнать свои безумные страхи, чтобы они не отравили ей последние счастливые дни.
Потом ее глаза лукаво блеснули, ей пришла в голову мысль разыграть Грэсса, и она с удовольствием приступила к подготовке своего плана. Санти знала, что у нее безупречная линия спины… у нее все было безупречно, об этом ей говорили сотни раз, и Санти захотелось, чтобы Грэсс увидел ее спину, а что для этого нужно? Правильно - платье! Но в этом мире нужный фасон придумают еще не через одну сотню лет, к тому же и нужной ткани еще не изобрели - мягкой, эластичной, но в тоже время удерживающей нужную форму. Такое платье у Санти было. Черное, облегающее, спереди закрытое почти до горла, зато со стороны спины вырез убегал вниз просто в непозволительные дали, тем не менее, подчеркивая красоту линий спины насколько это вообще было возможно. К черному платью идеально подходила нитка жемчуга… длинная нитка жемчуга. Впереди по горловине - ряд самых крупных жемчужин, а вот по спине жемчужины были помельче. Нить спускалась до середины лопаток, заканчиваясь жемчужиной имеющей форму капли, и эта нить лениво перекатывалась по спине в такт шагам или любым движениям. Санти знала, что это вызывающе сексуально, что это, наверное, слишком… непристойно для такого пуританского мира. Она еще раз осмотрела свое отражение со всех сторон во множестве зеркал. В вырезе на спине были видны даже ямочки на бедрах, спина выглядела почти полностью обнаженной. Стыдно ли было Санти от этого зрелища? Ничуть, ни в малейшей степени. Стыд из нее выжгли, вырезали, выдрали много-много лет назад и теперь свое тело она рассматривала просто, как витрину или манекен, для показа тех или иных платьев или аксессуаров. Но Грэссу она хотела понравиться, хотела поразить его и вот она услышала его шаги, спускающиеся по лестнице. Санти выбрала самое выигрышное место в комнате, лестница заканчивалась поворотом, и она встала именно здесь, так что ее спина была первой, что бросилось бы мужчине в глаза. Волосы Санти уложила в прическу, открывающую шею и знала, что это добавляет еще один балл к ее образу.
Она просто стояла и ждала. Вот шаг еще один его шаг… и тишина. Санти медленно развернулась, уже примерно, предполагая какую реакцию на свое перевоплощение она увидит в глазах Грэсса… и ошиблась. В его глазах плескались страх и ужас, поскольку он сразу понял, что изменение внешности Санти ведет их к тому, что он ее потеряет. Его страх был настолько безграничен, что у Санти кольнуло сердце. Никто и никогда к ней так не относился, еще никогда в жизни она не была для кого-то настольно бесконечно дорога и важна, даже отец к ней так не относился. Конечно, если хорошо подумать, то главную роль в чувствах Грэсс играло боль и страх одиночества, но зачем придираться к мелочам, главное, Санти всем своим существом осознавала, как много она значит для Грэсса и что в этом Мире нет ничего, чего бы он для нее не сделал, если бы только это было в его силах. Она сокрушенно вздохнула.
- Думала, ты удивишься, увидев меня, - с легкой обидой в голосе сказала Санти.
- Я удивился, - совершенно безэмоционально ответил Грэсс, все еще как следует, не придя в себя. – Это уже последнее преображение? – дрогнувшим голосом спросил он.
- А ты как думаешь? Ты считаешь, что я у меня уже нет никаких недостатков? – и Санти в легком рычании оскалила зубы, которые были мечтой любого стоматолога (если бы стоматологи были в этом Мире), поскольку в исправлении нуждались и верхние, и нижние, и передние, и коренные зубы, да и сами челюсти тоже требовали вмешательства специалиста. Грэсс облегченно вздохнул, а Санти рассмеялась, настолько нелепой была ситуация, что у них сложилась. Все было наоборот: возвращение красоты не радовало, а пугало, оставшиеся дефекты, наоборот, вызывали радость. - Тебе нравится мое платье? – задала Санти очень важный вопрос. Ей было интересно понять догадается ли Грэсс или нет, что такое платье в этом Мире купить было невозможно. Он легким, даже небрежным взглядом скользнул по ее наряду, потом взгляд сделался внимательным и цепким. Грэсс еще раз внимательно осмотрел Санти, только теперь он смотрел не на нее, а на те мелкие и странные детали ее туалета, на которые он сначала не обратил внимание.  Он на несколько секунд задумался, а потом сказал очень спокойно и уверенно.
- Ты же мне потом расскажешь, что это за платье, что это за украшение, и что это за переливающиеся шарики? – Санти кивнула, и все же не удержалась, чтобы не спросить:
- А ты сам как думаешь?
- Я лучше подожду пока ты мне расскажешь, чтобы не выставлять себя дураком перед тобою, описывая свои мысли…
- Грэсс! – требовательно перебила его Санти. – Я ХОЧУ знать, что ты думаешь! – Он расстроено посмотрел на нее и покорно сказал:
- Это платье и это украшение не из этого Мира… но такого быть просто не может, поскольку, если допустить, что ты, также, как и Истинны Драконы, можешь перемещаться между Мирами, ты никак не могла бы захватить с собой ни платье, ни это украшение… возможно ты нашла мастеров, которые создали с помощью артефактов вещи ПОХОЖИЕ на те, которые ты видела в других мирах… - он вопросительно посмотрел на нее, ожидая, какая из его версий возможно ближе находится к действительности. Санти улыбнулась… и ничего не ответила (в душе поразившись и восхитившись умом Грэсса).
 И снова дни побежали за днями, сливаясь в недели месяцы. Санти было так хорошо, она чувствовала себя почти счастливой, и это «почти» не дающее ей чувствовать счастье в полной мере относилось к мыслям о ее будущем, которое было… страшно. Единственным способом не впасть в отчаяние в ожидании неизбежного, было – полностью погрузиться в настоящее, что Санти и делала.
В один из дней, проснувшись рано утром, она мысленно, лениво перебирала события прошедшего дня. А прошедший день был веселым и праздничным. Поскольку Грэсс возглавлял министерство юстиции, то никак не мог игнорировать государственные праздники и после утреннего приема у короля (с выслушиванием поздравлений, с принятием наград и подарков), по традиции, сложившейся годами, был обязан дать праздничный ужин для своих подчиненных, с последующим балом и разными другими увеселительными развлечениями. Грэсс не пожалел свой столичный особняк и в нем, все предыдущие две недели, шла подготовка к празднику. Дворец приводился в порядок, комнаты, залы и коридоры украшались, везде царила суета, беготня и все, что обычно сопровождает подготовку к какому-либо торжеству. Грэсс был не женат, у него не было ни матери, ни сестры и обычно роль хозяйки дома исполняла одна из его сотрудниц. В этот раз хозяйкой праздника он попросил стать Санти. Она засмеялась, услышав это предложение (ей стало очень приятно и хорошо на душе), но она категорически отказалась. Во-первых, из-за того, что ее внешность была еще далека от идеальной, а во-вторых, потому что ее могли узнать, несмотря на изменившиеся некоторые черты. Появились бы вопросы, и ни Санти, ни Грэссу ни эти вопросы, ни это внимание совершенно были не нужны, поэтому они решили так. Санти будет на празднике, но под иллюзией, меняющей ее внешность. Это оказалось так волнительно быть рядом с ним и одновременно не с ним. Раньше, когда они куда-либо отправлялись вместе, Грэсс за всю поездку не выпускал ее руку из своих рук, даже на несколько мгновений, а тут они были вынуждены находится друг от друга на некотором расстоянии. Санти следила за Грэссом и веселилась от души, поскольку наблюдать за спектаклем под названием «Грэсс и незамужние дамы», было очень интересно и очень поучительно. Грэсс временами напоминал Санти козла-вожака в овечьем стаде, поскольку куда перемещался он, туда же одновременно перемещалась и стайка дам. Они менялись составом, менялись в жестах и поведении, но одно оставалось неизменным: Грэсс, а вокруг него кольцо дам.
И вот именно в какой-то один из таких моментов, Санти, что называется торкнуло. Она вдруг ощутила, такое наслаждение и такой восторг от мысли, что за этим мужчиной бегает целая толпа женщин. Красивых женщин, женщин утонченных и изысканных, женщин милых и умных, но Грэссу нужна только она. Она одна не только в этом Мире, но и из всех Миров сколько бы их не было. Это осознание было таким сладким, от этой мысли кружилась голова, словно от выпитого вина. Грэссу она была нужна, как воздух. Он постоянно раз в пять минут, находил Санти глазами в зале и хоть мгновение смотрел на нее.
Санти заметила еще что-то очень странное.
В какой-то момент ей в голову пришла глупая и неправильная мысль спрятаться от Грэсса и посмотреть, что он будет делать. Она быстро нашла такой уголок, спряталась и из своего укрытия стала за ним наблюдать. Вот он быстро оббежал глазами зал. Обычно Грэсс сразу же находил Санти, но в этот раз он ее не увидел. Грэсс резко остановился и медленно внимательно стал осматривать зал по второму разу, привлекая внимание окружающих к своему странному поведению, но ему было наплевать и на окружающих, и на их мнение. Вдруг Грэсс закрыл глаза. Санти сосредоточилась и увидела, как призрачный Дракон сначала склонил голову, вплотную приблизив ее к лицу Грэсса, а потом став почти прозрачным, оторвался от Грэсса и взмыл вверх, легко проходя и сквозь потолок, и сквозь стены. Санти поняла, что Грэсс послал своего Дракона на ее поиски, поэтому, чтобы не выглядеть совсем уж дурочкой, она помчалась к дамской комнате на первом этаже, всеми силами сделав вид, что именно здесь она и находилась все это время. Санти видела, как призрачная голова выступила из стены и увидев Санти снова исчезла. Создав себе алиби Санти медленно пошла назад в зал, едва сдерживаясь от душившего ее смеха, какая же она все-таки идиотка!
Вот теперь Санти вспоминала об этом эпизоде, вспоминала как Грэсс молчал всю дорогу. Он испугался, страшно испугался, но он думал, что Санти ни о чем не знает, и это немного его утешало, но он никак не мог прийти в себя поскольку ощутил на совсем крохотное мгновение, что с ним будет, если Санти исчезнет навсегда. Санти вчера стало настолько жалко Грэсса, что если бы он хоть как-то дал понять, что хочет близости с нею, то Санти бы ему не отказала.
Сейчас вспомнив о вчерашних этих своих мыслях, Санти зябко поежилась и поняла, что если бы Грэсс хотя бы один раз намекнул о близости, то все было бы кончено. Вообще все. О близости с мужчиной Санти не могла даже думать, никакой близости ни с кем, даже с Грэссом. Но он… он был другим. Ему нужна была ее душа, ее сердце, ее ум, ее общество, ее присутствие… просто присутствие. Санти снова успокоилась и потянулась. Нога выскользнула из-под одеяла, но щиколотка была не такой, какой Санти привыкла видеть ее за несколько лет. Вместо огромной грубой, слегка развернутой внутрь к пальцам стопы, она увидела тонкую изящную лодыжку с красивыми пальчиками, с красивыми лунками розовых перламутровых ногтей. Она быстро засунула ногу назад под одеяло, потом закрыла лицо руками.
- Уже скоро, уже скоро, - тихо в отчаянии прошептала она. – Я сегодня поговорю с ним. Я должна поговорить с ним как можно быстрее, - убеждая саму себя, сказала она вслух, и вдруг представила, что будет, если она все расскажет Грэссу, а потом уйдет, уйдет навсегда и он будет жить, зная, что с ней происходит, но при этом не помочь, ни защитить он ее не сможет! И он будет сходить с ума, будет умирать сотни раз – ничего не измениться. Санти стало так его жалко, что слезы выступили на глазах, и, если до этого она хотела рассказать Грэссу все… ну вот абсолютно все! Ей так хотелось, чтобы хоть кто-то посочувствовал ей, чтобы хоть кто-то пожалел ее, то теперь она поняла, что так она не поступит.
Она, разумеется, кое-что расскажет Грэссу, но расскажет все только в общих чертах, постаравшись все представить в розовом цвете, чтобы Грэсс мог жить дальше, не сходя с ума и не мучаясь, пусть он думает, что у нее все хорошо.
 Санти спускалась по лестнице в столовую и терзалась вопросом, как ей начать разговор? Обратиться к Грэссу по имени? Его имя Габриэль… нет, Габриэль какое-то мягкое имя и ему не подходит, может сказать ИррКантенНерхаг? Санти мысленно попыталась произнести это имя и поняла, что пока она его будет выговаривать, уйдет вся душевность, вся серьезность момента. И тогда она решила спросить у самого Грэсса. До этого момента она называла его по фамилии, он не противился, ему это было безразлично, но Санти решила, коль скоро она будет ему рассказывать о себе, то было бы хорошо перевести их отношения на другой уровень, например, с помощью другого имени. Она ему тоже скажет свое настоящее имя — это будет честно и справедливо. «Так как же все-таки начать разговор?», - снова подумала она и тут ее взгляд натолкнулся на взгляд Грэсса и больше ни о чем переживать было ненужно. Грэсс сразу заметил и ее летящую походку, вместо предыдущей косолапости, заметил и узкий носок изящной туфельки, вместо тех здоровенных башмаков, что она носила, заметил и сосредоточенное лицо Санти. Заметил и отвернулся, потом отошел к окну, потом переставил стулья, потом стал совершать множество беспорядочных ненужных движений. Сначала она удивилась, а потом поняла, что Грэсс догадался, что Санти собирается с ним поговорить, догадался, что разговор будет о ней самой, догадался, почему она именно сейчас решила ему все рассказать… времени уже почти не оставалось, и ему стало страшно. Ему ничего не хотелось знать, пусть все будет по-прежнему, пусть по-прежнему будет всегда.
- Грэсс, - тихо и мягко сказала Санти. – Я хотела бы с тобой поговорить… - Грэсс протестующе мотнул головой, но потом резко присел в одно из кресел, стараясь не смотреть на Санти. – Грэсс, - снова сказала она, - я хочу называть тебя по имени, но не знаю, какое имя тебе было бы приятнее всего слышать. Может имя, что тебе дали родители?
- Нет, - коротко отрезал Грэсс. Потом все же объяснил. Мама мне хотела дать другое имя, но вынуждена была дать это. Возможно, поэтому мне все время казалось, что это чужое имя не мое и я не ощущаю его важным для меня.
- Тогда Габриэль? – спросила Санти. Грэсс невесело усмехнулся:
- А это вообще одно из сотни имен, что я носил и я его забуду, как только уйду на перерождение… – Но Санти не сдавалась, ей в голову пришла новая мысль.
- А как звали самого главного Дракона… того, что был главнее твоего деда… Повелителя Мира Драконов?
- Эррхаг!
— Вот! – обрадовалась Санти. – Я буду звать тебя Эррхаг! Ты единственный Дракон в этом Мире и здесь нет никого могущественней тебя!
- Тогда просто Эрр! – наконец, настоящая улыбка мелькнула на губах Грэсса.
- Эрр – то, что нужно! – с воодушевлением подхватила Санти. – Коротко, емко, звучно и грозно!
- Ты только это хотела мне сказать? – со скрытой надеждой в голосе спросил Грэсс.
- Нет, - и Санти, чуть поддернув платье показала ему изменившиеся щиколотки. – Времени осталось не слишком много, лучше если мы поговорим обо всем сейчас.
- Может после завтрака? Там твои любимые тарталетки с запеченным козьим сыром, еще горячие, - с просительной интонацией в голосе предложил Грэсс. Санти кивнула. Полчаса ничего не решали и не меняли.

 Глава 13

- Таких, как я называют Ходящие по Мирам, - очень коротко и конструктивно сказала Санти. – Каждый раз, умирая, я оказываюсь в теле только что умершего человека, из какого-нибудь нового незнакомого Мира. Я уже побывала в шести Мирах. В трех из них я сразу же умерла повторно, в трех Мирах (это третий), я жила нескольку десятков лет. – После этого Санти замолчала, всем своим видом показывая, что разговор о ней закончен. Молчал и Грэсс. Санти поняла по его невидящему взгляду, что он прокручивает в голове и обдумывает каждое сказанное ею слово.
- Ты умирала уже шесть раз? – наконец, спросил он. Санти кивнула. – Ты никак не можешь контролировать… не можешь никак влиять на то, в каком Мире окажешься? – уточнил Грэсс свой вопрос. Санти отрицательно качнула головой, подумав про себя, что это ее самая большая мечта: жить и постоянно возрождаться в том Мире, в котором хочется. – Сколько лет ты уже живешь в этом Мире? – задал Грэсс неожиданный вопрос.
- Тридцать пять.
- Почему ты думаешь, что скоро покинешь этот Мир? Почему ты решила, что скоро умрешь? – задал Грэсс самые важные для него вопросы. Санти отвернулась и стала смотреть в окно, одновременно обдумывая ответ. Говорить правду она не хотела, уж слишком неприглядной эта правда была и к ее горькому прошлому не имела никакого отношения.
- Я так чувствую, - придумала она вполне обтекаемый, и главное никак не проверяемый ответ. Но этот ответ Грэсса не устроил.
- Почему у тебя такая внешность? – задал он следующий, очень неудобный для Санти вопрос. Она тяжело вздохнула… и не стала на него отвечать. – Санти, почему у тебя была такая внешность, когда мы встретились? – настойчиво переспросил Грэсс, сразу же уточняя свой вопрос, чтобы Санти не смогла увильнуть от ответа.
- Я не хочу отвечать! – резко ответила она.
- Почему? – продолжил допытываться Грэсс и по его тону Санти поняла, что он от нее не отвяжется. Он как бультерьер вцепился в добычу и теперь ничто не заставит его разжать челюсти. – Санти, пожалуйста, - тихим умоляющим голосом сказал Грэсс. – Пожалуйста, расскажи мне… - но Санти молчала. – Тебе стыдно рассказывать? – предположил он и Санти уверенно кивнула головой. – Санти! – заорал Грэсс так громко, что стекла оконной мозаики, не очень плотно закрепленные в металлической окантовке, жалобно звякнули. – Санти! – страстным яростным голосом сказал Грэсс. – Чтобы ты не сделала, какие бы неблаговидные поступки не совершила… да даже преступление или убийство, ты можешь мне это рассказать, я не буду ни осуждать, ни упрекать, ни стыдить… Санти, пожалуйста доверься мне… - Санти тяжело вздохнула, но потом вдруг подумала, что эта постыдная правда притушит чувства Грэсса к ней и ему легче будет пережить расставание. К тому же рассказ об этом, поможет сохранить в тайне ее настоящую боль, ее настоящий страх. Страх, из-за которого она готова пойти на все, даже на преступление.
- Хорошо, - сдалась она. – Слушай. В этом Мире я попала в тело очень старой женщины, настолько старой, что речь шла не о десятках лет, а о трех с половиной сотнях.
- Но люди столько не живут! – возразил Грэсс. – Даже самые сильные маги редко доживают до двухсот пятидесяти лет и это всегда мужчины. Женщины такими сильными магами не бывают, и соответственно, столько жить не могут…
- А вот она жила, - оборвала его Санти. – Это первое. Второе – это то, что, попадая в чье-то тело, я за мгновения проживаю жизнь этого человека до момента смерти, и поэтому полностью впитываю его память. Но и это еще не все. Я получаю способности человека или мага и сразу же, благодаря памяти владельца могу ими пользоваться.
- И что за способности были у этой женщины? – задал Грэсс правильный вопрос, сразу же уловив самую суть из объяснений Санти.
 - Эта женщина не была магом в обычном понимании этого слова, - начала объяснять Санти. – Она была ведьмой. Причем именно такой ведьмой, какими рисуют ведьм в самых-самых страшных сказках. Она была злой, коварной, мстительной и очень умной ведьмой, поэтому и прожила столько лет. Е звала Верга. Она родилась от союза мага и ведьмы. Ведьма приворожила мага. Она знала, что приворот не вечен и что маг быстро скинет с себя навязанные оковы, но этого времени хватило на то, чтобы у ведьмы родилась дочка, и чтобы ее возлюбленный обеспечил их жильем и деньгами на первые десять лет жизни дочери. Потом ведьма с дочкой уехали… ведьмы никогда не жили на одном месте больше пяти-десяти лет. Люди вынуждали их к этому. Всегда находились недовольные или обиженные, и скоро шепоток, что у кого-то кто-то заболел или у кого-то скотина подохла, или пожар начался ни с того, ни с сего… да мало ли что могло случаться в деревне, уже бежал между людьми, и всегда виновной признавали ведьму, забывая о том скольким она помогла, сколько просьб выполнила, а то что люди просили не всегда доброе и светлое, так в этом были виноваты сами люди не ведьма, но разве это докажешь! – с неожиданной горечью сказала Санти.
- Тебя тоже преследовали? – быстро спросил Грэсс.
- Только один очень въедливый, настырный и дотошный Глава Департамента Юстиции, - тихо засмеялась Санти вспомнив сколько кровушки ей Грэсс попил, сколько нервов попортил, пока гонялся за ней. – Грэсс засмеялся:
- По-моему это ты мне все нервы поистрепала. Столько сколько я побегал за тобой, я не бегал еще ни разу в жизни… но я не жалею ни о чем, - поспешно сказал он, чтобы Санти не обиделась. – Только бы ты была рядом, только бы я мог тебя видеть… - Санти поняла, что нужно срочно менять тему разговора, нужно срочно уводить его в другую сторону. Она страшно боялась, что Грэсс начнет говорить ей о своих чувствах. Что она может ему сказать в ответ? Промолчать? Сказать, что и она с каждым днем все больше и больше привязывается к нему? Зачем? Ведь когда она уйдет эти ее слова не дадут ему спокойно жить, он будет мучиться и страдать, нет, нет. нет, лучше говорить о Верге, и Санти решительно продолжила, обрывая разговор, который не мог привести ни к чему хорошему.
- Верга унаследовала от своей матери ведьминский дар. Она могла лечить травами и заговорами, знала тайные слова приворотов и отторжения, могла находить потерянные предметы и сказать жив человек или нет, прикоснувшись к его вещам или предметам, которыми тот часто пользовался. Иногда могла предсказать будущее. Другими словами ее способности были востребованы и она вполне хорошо могла заработать себе на жизнь, вот только жить ей чаще всего приходилось в лесу или на окраине деревни, и эта жизнь не была легкой и спокойной. Однако Верге повезло, она унаследовала не только дар матери, отец также наградил ее необычной способностью. Верга, разумеется, об этом долгое время не подозревала, поскольку с магами не общалась, и момент, когда произошла активация дара, а это выражалось в высокой температуре и судорогах, похожих на конвульсии, приняла за какую-то болезнь, за лихорадку, тем более что они быстро прошли. И вот жила-жила себе Верга имея необычный магический дар и даже не подозревала, что он у нее есть. Как всегда, вмешался случай.
 Это произошло, когда Верге было уже за тридцать. Жила она в лесу, мужа не было, жизнь была нелегкой, молодость, а вместе с ней и красота уходили, делая Вергу злой, особенно в отношении деревенских красоток. Вот такая молодая, полная сил девица, однажды появилась на пороге дома Верги с просьбой приворожить сына старосты. Денег у девушки не было, она обещала расплатиться с ведьмой после удачного замужества. Только Верга знала цену таким обещаниям, знала, что расплата может быть не деньгами, а костром на площади. Девушка плакала и умоляла, ведьма требовала плату. Наконец, девушка в отчаянии закричала, что у нее ничего нет, кроме красоты и молодости, и вот тут-то Вергу, что называется накрыло. Сила, до этого дремавшая в ее теле, вдруг резко пробудилась, и Верга ясно увидела нити жизненной энергии девушки, но мало этого, она поняла как можно эти нити вплести в нити ее ауры и питаться этим живительным эликсиром, продлевая свою жизнь.
- Я предлагаю заключить договор, - хрипло сказала Верга. – Договор на крови, - уточнила она. – Ты мне отдаешь десять лет жизни, а я сделаю такой приворот на сына старосты, что тот кроме тебя больше ни на кого в жизни и не глянет…
- А как вы заберете эти десять лет? – с испугом спросила девушка.
- Я в течении десяти лет буду забирать половину твоей жизненной энергии, - честно сказала Верга, - потом договор будет расторгнут, и ты сможешь жить как захочешь. Верга была уверена, что девушка глупа и она быстро получит ее согласие… не на ту напала. Пусть девушка и не блистала умом, но крестьянская прижимистость подсказала ей, что ее хотят обмануть. Торг был долгий и трудный сошлись на четверти энергии, что Верга могла у нее забирать в течении десяти лет. Верга согласилась на четверть жизненной силы только потому, что этот договор был первыми она еще не была уверена, что у нее получится провести ритуал так как нужно. А еще в душе жила уверенность, что следующую девушку она заставить согласиться на половину.
Потом был договор на крови, потом был ритуал. Вот только Верга не подозревала, что этим ритуалом она навсегда закрепила условия передачи жизненной энергии. Четвертая часть в течении десяти лет ни больше, ни меньше. Уже на другой день Верга почувствовала прилив сил. Ей захотелось большего, захотелось, чтобы десятки девушек, юношей, женщин и мужчин отдавали ей свою энергию. И такая мечта была вполне осуществима, вот только как сохранить эту энергию, как ее сберечь про запас? И Верга придумала. Она поехала в город и купила два безумно дорогих кристалла из редчайшего минерала…
- Теониты? – перебил ее Грэсс, очень внимательно слушающий этот рассказ.
- Да, теониты, - кивнула головой Санти и продолжила: - Но, когда Верга поехала в город, который находился от этой деревни на расстоянии сорока миль, она неожиданно перестала ощущать прилив энергии. Оказалось, что расстояние имеет большое значение, и методом проб Верга выяснила, что она должна находиться от девушки на расстоянии не больше десяти миль, иначе жизненная энергия перестает поступать. Это ограничение сильно осложнило жизнь Верги. По всему выходило, что ей придется десять лет жить рядом с теми, от кого она черпала энергию. И если сначала эти люди не особенно тяготились этим бременем, то уже через пять лет они стали слабеть, болеть, и скоро эта тайна перестала быть тайной. Верга бежала, не прожив этих десяти лет, бежала, потому что ее иначе убили бы. Она обосновалась в другой части королевства, быстро нашла тех, с кем смогла заключить такой же договор, и снова через пять лет пришлось бежать, и так происходило постоянно. Скоро о Верге и ее даре узнали те, кого она предпочла бы обходить десятой дорогой – Коллегия магов. На ее поимку отправлялись много раз и все время она уходила и пряталась, переезжая с место на место. Она была умной. Накопленную в кристаллах энергию (а кристаллов у нее было около десятка), она не тратила на омоложение, она расходовала ее очень экономно, что позволило ей жить просто невероятно долго, и все-таки настал день, когда ее жизнь приблизилась к концу. Сначала ее загнали в ту часть королевства, в которой гиблые болота занимали основную часть территории. Но не это было самым страшным, благодаря ведьминскому чутью Верга приспособилась жить и здесь, хуже было другое – вокруг не было ни хуторов, ни деревень – ничего. Не с кем было заключать договора, не от кого было черпать жизненную энергию. Вопрос поимки Верги магами был вопросом нескольких недель. Она знала, она чувствовала, что скоро конец и бесконечная злоба… и усталость наполняли ее сердце. Она решила дать свой последний бой… и выиграть, нет, жизнь она сохранить себе не надеялась, но и сгинуть окончательно не собиралась. Верга знала, что если ее захватят живьем, то после пыток и суда сожгут на площади – этого она допускать не собиралась. Если она покончит с собой, то маги сожгут ее тело вместе с домом и ее душа исчезнет в пламени – этого Верга тоже не хотела. Она решила умереть, но умереть так, чтобы ее тело не нашли, а потом зелья (которые она выпьет заранее), через неделю или месяц, или год, превратят ее в призрака, но призрака не привязанного к своему телу, а призрака, который сможет мстить всем, кого будет ненавидеть, а Верга (вероятно уже помутившись рассудком от старости), ненавидела всех.
В ее плане самым слабым моментом была необходимость убедить магов, что она мертва, это было нужно для того, чтобы они не пытались найти ее тело. Для того, чтобы все это реализовать, Верга пошла на убийство и теперь в ее доме лежала мертвая старуха почти копия самой Верги. Те же лохматые седые волосы, тоже страшное изможденное морщинистое лицо, те же лохмотья. Бросив мертвую старуху в доме, Верга пошла вглубь болот, пошла вперед, зная, что назад она не вернется.
Верга утонула и в момент ее смерти, я заняла тело Верги, - чуть дрогнувшим голосом сказала Санти. - Если бы Верга не утонула, а ее сожгли вместе с домом, то я мгновенно бы умерла второй раз, так уже было в двух Мирах. Я вселялась в тело, но оно тут же погибало, и я сразу же покидала этот Мир. В случае с болотом все пошло по-другому. Я смогла выбраться, смогла добраться до твердой земли… смогла продолжать жить, а жить я очень хотела, несмотря ни на что. В отличие от Верги у меня было два преимущества. Во-первых, я могла менять внешность на свою настоящую внешность, с которой когда-то родилась, не иллюзию накладывать, а именно менять! Во-вторых, я могла изменять ауру, и никто никогда не смог бы доказать, что я та самая ведьма, которую ищут. А Верга могла лишь накладывать на себя иллюзию, которую легко мог распознать любой маг, не могла изменить ауру, поэтому она не могла надежно спрятаться, не смогла уйти от преследования. Потом я узнала еще об одном нашем отличии, - виноватым голосом продолжила Санти. – В отличие от Верги я могла находиться на любом расстоянии от человека, с которым заключала договор… - увидев сначала непонимающий, удивленный взгляд Грэсса, Санти тихо подтвердила: - Да, я, как и Верга, тоже заключила… двадцать договоров, украв для себя лишних пятьдесят лет жизни… - Санти мысленно добавила про себя, что если бы можно было что-то изменить, то она поступила бы точно также… лишь бы не возвращаться назад в свой Мир.

 Глава 14

- …Оказавшись в теле Верги, причем в грязной черной вонючей жиже, я изо всех сил стала бороться за свою жизнь. Я не хотела умирать, я хотела остаться в этом Мире, пусть и ненадолго. «Мне было без разницы этот Мир или какой-то другой, - мысленно продолжила Санти. – Главное – не возвращаться в свой родной Мир! Главное хоть немного побыть, пожить где угодно, только не там». – Я смогла выбраться на крошечный островок твердой земли и упала без чувств. Тело Верги было старым и слабым, сил у нее почти не было. Грязь с тела смыть было нечем, и эта грязь засохла толстой коркой, как потом оказалось, спасая мне жизнь.
Маги, что сожгли дом Верги, были очень ответственными и въедливыми. Они осмотрели все пространство вокруг дома Верги магическим зрением и увидели ее следы, что вели к болоту. Казалось бы, ни чего страшного, вот только цепочка следов была только одна и шла в сторону болот, назад не возвращаясь. Они стали пристально осматривать болото, в поисках свежих. Мокрых следов… и ничего не увидели. Решив, что ведьма сгинула в трясине, пытаясь убежать от преследователей, они со спокойной душой отправились назад… а вслед за ними и я, когда силы немного вернулись ко мне, - грустно улыбнулась Санти. – Выбор у меня был небольшой: либо я очень скоро умру от старости… - Санти замолчала, поскольку продолжать ей не хотелось, но Грэсс закончил фразу вместо нее:
- Либо ты, как и Верга заключишь новый магический договор, забирая четвертую часть жизненной энергии сроком на десять лет.
- Да, - Санти кивнула, - либо я продолжу продлевать себе жизнь за счет чужой жизненной энергии. Я понимала, что это недопустимо, - тихо стала оправдываться Санти, - понимала, что я не должна так делать, но… я хотела жить, я очень-очень сильно хотела жить! – с тоской повторила она. – И тогда я пошла на компромисс… нет, не правильно. Мне подсказали компромисс. Подсказала одна девушка, которая хотела броситься с моста в реку, чтобы умереть. Я не дала ей погибнуть, мы разговорились, ее история была очень грустной. Они с мужем поженились, он работал на вырубке в лесу, она несла ему обед, ей встретились два незнакомых ублюдка. Ее изнасиловали… она промолчала, ничего не сказав мужу. Во-первых, боялась, что его убьют, если он за ними погонится, во-вторых, боялась, что он ее не простит и бросит. И тут выяснилось, что она ждала ребенка. Ребенок родился с ушками… которые ясно говорили, что кровь его отца на четвертую часть была кровью орков. И родившаяся девочка, и эта молодая женщина были обречены на смерть. Но она надеялась, что если она умрет, то малышку могут пощадить. И вот тогда у меня родилась гениальная идея. Я предложила обменять некрасивые уши орка на мои красивые в обмен на жизненную энергию. Женщина согласилась без раздумий. Но я еще больше расширила договор. По истечении десяти лет, у ребенка могут оставаться мои уши пока, например, они не найдут мага, который сможет исправить дефект, или по каким-то причинам форма ушей перестанет иметь значение, и за это время я буду забирать двадцатую часть энергии. Договор женщина может разорвать сама по личному желанию.
Этот случай воодушевил меня. Я стала искать девушек, у которых внешность мешала им жить и быть счастливыми. Я отдавала им красоту, взамен забирая их недостатки… результат ты видел, - усмехнулась Санти. – Я думаю, им очень тяжело жилось с постоянным ощущением утекающей в неизвестность жизненной силы. Я думаю, что как только они смогли скопить деньги на магов-лекарей, или решить свои проблемы замужеством, они сразу же, по истечении десяти лет стали разрывать наши договора. Я не удивлена. Осталось совсем чуть-чуть…
- Подожди, - прервал ее Грэсс. – У тебя же осталась накопленная жизненная энергия?
- Нет, - отрицательно покачала головой Санти. Она соврала Грэссу, соврала неожиданно для себя, соврала, подталкиваемая каким-то подсознательным чувством, что так правильно. – Понимаешь, тогда во время крушения корабля, - вдохновенно врала Санти, - я погибла, и эта накопленная энергия воскресила меня, не дав покинуть этот Мир.
- Санти! – восторженно ахнул Грэсс, осененный неожиданной идеей. – Мы с тобой заключим договор, и ты сможешь брать мою энергию не десять лет, а десятилетиями и жить со мной бесконечно! – но Санти в ответ на его порыв, лишь грустно покачала головой.
- Договор я могу заключать только с женщинами. – Но Грэсс не сдавался.
- Ничего страшного. Мы найдем несколько магинь и предложим им все, что они захотят,  в обмен на их энергию. Деньги, дома, поместья, престижную работу…
- Нет… Грэсс, - тихо сказала Санти. – Навсегда я здесь остаться не смогу, лучше пусть все закончится само собой и как можно быстрее. «А еще я боюсь полюбить тебя всей душой и всем сердцем, - мысленно продолжила она. – Если такое произойдет, то страшнее этого не будет ничего. – Она представила, как годы она будет помнить этого мужчину, как ее сердце будет рваться к нему, а в это время ее тело… грязь, мерзкая грязь и боль – вот что будет окружать ее, а если будет болеть и сердце. – Нет, - решительно мысленно сказала она: - Как только, последний договор будет расторгнут – я уйду!».
- Хоть бы знать в каком Мире ты окажешься, - с затаенной тоской сказал Грэсс.
- Я знаю, - спокойно, возразила Санти. – В том самом Мире, в котором я родилась. После каждой своей смерти в чужом Мире, я возвращаюсь в свой собственный…
- Ты попадаешь в чужой Мир, умерев в своем?! – перебил ее Грэсс, мгновенно уловив самую суть. Санти быстро отвернулась и судорожно глотнула. – Ты говорила, что уже побывала в шести Мирах, значит, в своем Мире ты умирала шесть раз?! Почему ты умирала в своем Мире? Ты болеешь чем-то неизлечимым? Тебя кто-то вынуждает умирать? Тебя кто-то… убивает? – дрогнувшим голосом спросил Грэсс, пытаясь заглянуть Санти в глаза. Как же ей хотелось закричать; «Ты угадал! Меня убивает чудовище в человеческом облике, тварь, которая хуже любого монстра!», - вместо этого она сказала:
- Несчастные случаи. Что тут удивительного? – она пожала плечами. – Когда знаешь, что обязательно возродишься, перестаешь быть осторожной. Даже в этом Мире я погибала, что говорить о моем собственном…
- Ты когда мне рассказывала о моменте попадания в тело Верги, то говорила, что боролась за жизнь, говорила, что не хотела умирать… - перебил ее Грэсс, но он не успел закончить свою мысль, Санти также как и он перебила его:
- Я просто ужасно любопытная! Я попала в новый Мир, мне было все интересно. Кто живет в этом Мире, какой этот новый Мир. Может, я узнаю что-то необычное, и эти знания могут мне пригодиться. – Слова Санти были вполне убедительными, и у Грэсса не было повода им не доверять, но он чувствовал, Что Санти что-то скрывает, чувствовал, что она многого не договаривает, но что именно?
- Санти, что ты от меня скрываешь? – тревожно спросил Грэсс.
- Ничего я не скрываю! – стараясь говорить как можно убедительнее, возразила Санти. – Я честно сказала, что в своем Мире умирала шесть раз, но это были несчастные случаи, поскольку страх смерти уже не заставляет меня останавливаться в момент опасности. Я ведь знаю, что снова буду жить…
- Я отдал бы все на свете, чтобы оказаться в твоем Мире. – Грэсс таким тоном произнес эти слова, что у Санти сжалось сердце. – Я бы всегда был рядом, я ни за что не допустил бы, чтобы ты умерла хотя бы раз! – У Санти едва хватило сил, чтобы сдержаться и не закричать: «Эти смерти были самым большим моим счастьем! Они давали возможность хоть ненадолго сбежать, хоть ненадолго почувствовать себя свободной, давали возможность хоть ненадолго забыть обо всем!». - Разумеется, Грэссу она ничего не сказала, мысленно тяжело вздохнув, поскольку ни Грэсс, и никто другой не смогли бы ее спасти и вытащить из той ловушки, в которой она оказалась не по своей воле. Грэсс выглядел настолько расстроенным, что Санти захотелось утешить его, хоть немного поднять ему настроение. Она немного подумала, и вдруг поняла, что нужно делать. Грэсс не знал о ее особом Даре, не знал о ее необычной способности (прощальном подарке отца Санти). Пространственный карман – вот что у нее было! В этот карман можно было положить любой предмет, и он перемещался вместе с Санти, в каком бы Мире она не была. Карман был не слишком большим, но и не маленьким, Санти оценивала его вместимость, как небольшой чулан, и этого объема вполне хватало, чтобы перенести из одного Мира в другой, не только еду, одежду, но и некоторые очень необычные предметы.
Мир, в котором Санти находилась в предпоследний раз (последним был ее собственный Мир), был не магическим, но технические приспособления, которыми пользовались жители этого Мира, были настолько совершенны и необыкновенны, что дали бы фору любому магическому Миру, в том числе и Миру Грэсса.
- Ты помнишь нашу первую встречу? – тихо спросила Санти. Грэсс кивнул.
- Я вечером вышел из своего кабинета, и какие-то непонятные звуки привлекли мое внимание. Это оказалась ты. Ты пела, просто пела, одновременно натирая пол…
- А что я пела? – быстро опустив взгляд (чтобы Грэсс раньше времени не увидел, как весело сверкнули ее глаза и ничего не заподозрил), спросила Санти.
- Ты пела… - медленно начал Грэсс, полностью растворившись в том воспоминании (он мог, перенестись мыслями, в какой угодно момент времени и вновь увидеть, услышать все до мельчайших подробностей), - нечто странное, - вынужден был сказать он. – Я никогда не слышал такой музыки, и слова, вернее, язык, мне тоже не знаком. – Он вопросительно взглянул на Санти, понимая, что она не просто так задает все эти вопросы, что-то она от него хочет.
- Закрой глаза, - попросила Санти, - и ничему не удивляйся, - шутливо грозным тоном добавила она, а потом что-то вставила ему в ухо. – Музыка другого Мира, - шепнула она ему в другое ухо и нажала на кнопку включения. Она стояла совсем рядом с Грэссом и слышала ритмичные звуки вступления к песне. На долю секунды на лице Грэсса мелькнуло заинтересованное выражение, которое тут же сменилось страхом. Он вытащил наушник, и стал крутить его в руках, не зная, что с ним делать.
- Тебе не интересно?! – пораженно, даже с некоторой обидой спросила Санти.
- Это… это, - с трудом сказал Грэсс, - похоже на прощальный подарок. – Больше он ничего не добавил, и так все было понятно.
- Грэсс, - мягко и тихо сказала Санти. – если бы мне предложили забрать все года, что я могу прожить в обмен на десять, на пять, на год жизни здесь с тобой в этом Мире, я бы согласилась, не раздумывая ни секунды, но я все равно уйду. Это нельзя ни изменить, ни исправить, так пусть хоть этот подарок…
- Я найду хорошего художника-мага, - перебил ее Грэсс, - пусть напишут твой портрет, несколько портретов… Санти ты меня слушаешь? Что случилось? - обеспокоенно спросил он.
- Какая же я дура! – тихо и с чувством сказала Санти. Слова Грэсса о ее портрете напомнили ей, что у нее же есть много фотографий, где она в своем собственном облике снималась себе же на память. – Не надо никаких художников, - весело сказала она. – У меня есть кое-что получше! - Потом она достала больше двух десятков фотографий и протянула их Грэссу, коротко объяснив: - Это я в своем настоящем облике. Выбирай! – Грэсс взял в руки стопку небольших прямоугольников и вот тут-то, наконец, в его глазах появилось настоящее изумление. Он перебирал фотографии одну за другой, а изумление и не думало покидать его лицо.
- Ты… ты тут совсем раздета? – с тихим ужасом произнес он, вглядываясь в какой-то снимок. Санти взглянула на фото. Это был момент, когда она загорала на пляже. Раздельный купальник, много открытого тела.
- Это я на пляже. Это такая одежда специально, чтобы купаться в водоемах, - торопливо стала объяснять она. – Понимаешь, - вдохновенно стала сочинять она. – Ученые в том Мире убедили общество, что, именно многослойная одежда, которая намокнув, становилась очень тяжелой в девяноста процентах случаев и является причиной гибели большинства людей во время купания. Согласись плыть в мокрой длиной юбке неудобно и опасно. Вот и была придумана такая специальная одежда для отдыха около воды. В такой одежде ходят все девушки, а вот парни… кажется, в каком-то журнале была фотография парня на берегу, - вспомнила Санти и, достав пару журналов, стала их быстро перелистывать. – Вот! – и она показала Грэссу фотографию из журнала, где группа парней и девушек отдыхали около роскошного бассейна. Санти едва не рассмеялась, увидев лицо Грэсса, после того, как он рассмотрел фото из журнала.
- Девушки и парни в этих одеждах вот так вместе… сидят? – придумал он подходящее слово. Санти смеялась уже открыто.
- Это такой Мир. И эта одежда не является неприличной, поскольку она создана для купания и отдыха на пляже. Уверяю тебя, если бы какая-то девушка пришла на пляж в своем нижнем белье, то вызвала бы негодование окружающих. Санти не стала добавлять, что нижнее белье в виде крошечных кружевных полупрозрачных трусиков, наверное, вызвала бы у Грэсса настоящий шок. Объяснения Санти немного успокоили Грэсса и он (все еще хмурясь), снова стал смотреть фотографии Санти.
- Юбка! – словно поперхнувшись, сдавленным голосом, произнес Грэсс. Санти взглянула на изображение. Она в короткой джинсовой юбочке стояла у фонтана, а вокруг ходили люди. Да, эта юбочка была нечто. Коротенькая, с оборкой по низу, юбка очень шла Санти, обнажая ее длинные стройные ноги по максимуму. На других фотографиях Санти была в брюках, которые в Мире Грэсса являлись вполне обыденным предметом гардероба женщин, поэтому Грэсса ее брюки не удивили, но вот юбка…
- Подожди минутку, я сейчас, - быстро сказала Санти и умчалась в свою комнату. Грэсс даже в кошмарном сне не мог представить, что последует за ее быстрым уходом. А Санти смеясь про себя, бежала переодеваться. Дело в том, что и эта коротенькая юбочка, и обтягивающая футболка и босоножки на каблуках, были сейчас с ней в ее пространственном кармане. Нет, если бы у нее осталась форма ног и ступней, что была всего несколько дней назад, она ни за что не стала бы демонстрировать Грэссу одежду, но сейчас, когда внешний вид ног к ней вернулся, она вполне могла показать Грэссу моду другого Мира.

Глава 15

- Санти спускалась по лестнице, стараясь не пропустить первый взгляд Грэсса, когда он ее увидит.  Ну что сказать пунцовые пятно на скулах, отмороженный внимательный взгляд в окно (находящееся в противоположной стороне от Санти), были ей красноречивым ответом.
- Неужели тебе не нравится? – серьезным голосом, но со смешинками в глазах допытывала она спину Грэсса, поскольку поворачиваться к ней лицом он категорически отказывался.
- Нравится, - тусклым, бесцветным голосом ответил он, не поворачиваясь.
- Грэсс, - стала смеяться Санти. – Да повернись же! В такой одежде в летнее время все девушки ходят по улицам и ничего в ней неприличного или ужасного нет. – Грэсс тяжело вздохнул и развернулся, стараясь смотреть только в лицо Санти. Она же провоцируя его, прошла по комнате сначала в одну, потом в другую сторону.
- Мне НЕ нравится эта одежда, - тихо и резко сквозь зубы сказал он. У Санти мгновенно испортилось настроение, и от веселья не осталась и следа, она поднялась в свою комнату и переоделась.
…Если бы кто-то попросил ее проанализировать всю ситуацию, что сейчас произошла, она бы сильно удивилась, анализу своего собственного поведения. До этого дня никакого даже самого крошечного сексуального подтекста в ее отношениях с Грэссом не было, ни с ее, ни с его стороны. Более того, если бы она почувствовала, что он смотрит на нее с вожделением или с похотью, то в ту же секунду она покинула бы его дом и больше он ее бы не увидел. Между ними было большее, чем простое сексуальное желание или влечение, между ними было душевное притяжение, во всяком случае, со стороны Грэсса. Так почему же Санти захотелось спровоцировать его? А то, что это была явная провокация, она теперь и сама понимала. Все эти мысли медленно завладевали ею. Стало невыносимо стыдно. Чего она добивалась? Ей хотелось, чтобы он бросился к ней не в силах совладать с охватившим его желанием? Представив эту картинку, она торопливо потрясла головой, словно отряхиваясь от этого видения. Нет, этого бы она точно не хотела. Так что же ей от Грэсса нужно?
Проверка, это снова была проверка. Выйти перед Грэссом в таком откровенном (по меркам этого мира) одежде, это было равносильно, как если бы она стала исполнять перед ним танец страсти в одежде гаремной наложницы, а может, именно, так и следовало бы поступить? Но нет, Санти чувствовала, что итог был бы точно таким же, он не поддался бы похоти. Стало так легко, так хорошо на душе, что Санти быстро переодевшись, снова спустилась вниз, и в порыве благодарности прижалась к плечу Грэсса.
- Спасибо, - тихо шепнула она. – Спасибо, что не воспользовался моей глупостью. – Эти слова стали последней каплей, в нем, словно что-то надломилось, он прижал Санти к себе и стал бормотать, словно в каком-то безумии:
- Как, как мне жить без тебя? Как мне дышать без тебя? Как мне существовать без тебя? Я буду умирать сотни и тысячи раз, чтобы хоть это краткое мгновение небытия давало возможность вытерпеть эту боль, эту тоску. - Ну вот как, ну вот как после таких слов можно остаться холодной рассудительной, думающей о себе и о своем счастье? Сердце Санти сжалось, и она поняла, что сделает то, что однажды, но как-то мимолетно пришло ей в голову, во время такого же душевного потрясения. Она активирует его артефакт. Тот самый, который дед вживил ему под кожу и который мертвым напоминанием служил о его потерянно способности к полетам между мирами. Энергии артефакта хватит еще на один полет. Полет Грэсса к своей семье.
Санти соврала ему, что использовала все накопленные годы, забранные из чужих жизней. У нее в запасе было еще тридцать лет. Тридцать лет спокойной, безмятежной счастливой жизни – на одной чаше весов. И возможность Грэссу вернуться в свой мир, к своей семье – на другой. До этого момента первая чаша весов перевешивала. Санти говорила себе, что мир, в котором сейчас живет Грэсс, прекрасен, и что в этом мире можно жить тысячи лет в комфорте и радости. Только Грэссу комфорт не нужен, а радость… ну какая может быть радость, если одиночество сжигает сердце днем и ночью? Санти очень хотелось задать ему вопрос о том, что бы Грэсс выбрал: активацию артефакта, или чтобы она пробыла с ним еще тридцать лет, но, разумеется, делать этого она не стала, разумно предположив, что если он узнает о таком выборе, выбора у нее не останется.
У нее было несколько недель в запасе, еще не все изменения внешности восстановились, поэтому Санти стала спокойно и обстоятельно, без спешки и суеты, претворять в жизнь свой план, готовясь к уходу. Для начала ей захотелось забрать из мира Грэсса как можно больше памятных вещей, главное сохранить  в памяти образ Грэсса. И Санти сняла на телефон небольшое видео… даже несколько небольших видео Грэсса, где он стоял у бассейна, потом у куста с роскошными цветами, при этом непонимающе наблюдая за ней, стараясь догадаться, что она такое делает. Пришлось коротко ему объяснить, потом показать видео, а потом она попросила его принять свой истинный облик, чтобы он тоже остался в ее памяти. К сожалению, призрачный дракон не отразился, камера его почему-то не видела. Санти было так жаль, но ничего поделать было невозможно.
Санти также взяла с собой несколько необычных минералов, таких, каких не было в ее родном Мире. Она это точно знала, поскольку ее отец собрал все камни и минералы, какие только были возможны, и таких камней в той коллекции не было… хотя, если бы специалист-геммолог провел настоящее исследование, только тогда в этом можно было бы не сомневаться.
Также Санти набрала с собой разных вкусняшек, опять же ее выбор пал только на те лакомства, которых не было в ее Мире. Ну вот, собственно, и все. Пространственный карман был невелик, и большую его часть занимали вещи далекого Мира, в котором чудеса техники заменяли чудеса магии.
Прошло, вернее, пролетело еще несколько недель, и вот однажды, проснувшись, Санти поняла, что стала сама собою. Увидев ее Грэсс побелел, как снег и уже не отходил от нее ни на минуту. Будь его воля он и ночью бы сидел в ее комнате, но Санти ему такого не позволила. Это было уже похоже на агонию, на длительную и мучительную агонию, и Санти поняла, что медлить нельзя. Она не позволяла Грэссу находиться ночью в ее комнате не из-за того, что спать, когда на тебя неотрывно смотрят просто невозможно, а в первую очередь из-за того, что ей нужно было разобрать упакованные коробки, чтобы найти, куда она спрятала лекарства. Ей было нужно сильное снотворное, настолько сильное, что могло свалить с ног даже Дракона.
Санти истолкла таблетки в порошок (на всякий случай, удвоив дозу), приготовившись подмешать лекарство в еду или питье Грэсса, потом она написала прощальное письмо. Писала долго, несколько раз комкая написанные листы и начиная писать заново. То письмо получалось слишком слезливым, то грубым и сухим, Санти не хотела ни того, ни другого. Она хотела, чтобы ее письмо было поддержкой и утешением, но этого-то как раз и не получалось.
«Милый … Грэссс – тьфу! Дорогой Габриэль – тьфу три раза! ИррКантенНерхаг (Санти была даже не уверена, что правильно написала имя), снова не то. Наконец – Эрр.
Эрр, - вывела на листе бумаги Санти. – Я ухожу. Ухожу не попрощавшись, прости меня за это, но другого выхода у меня не было, ты бы не отпустил меня, и не позволил бы мне сделать то, что я собираюсь.
У меня оставалось несколько лет в запасе, я хотела остаться и провести эти годы с тобой, но это ничего бы не дало и ничего бы не изменило, и через десять, и через двадцать, и через тридцать лет нам было бы мучительно расставаться друг с другом, поэтому я сделаю по-другому.
У меня есть такая способность, которая может эти неиспользованные годы превратить в энергию, энергию, которая может активировать твой артефакт! К сожалению, только на один полет. Я хочу, чтобы ты вернулся к родным и не был бы так одинок без меня… Эрр я тебя люблю. Я не говорила тебе этого, я не хотела этого, зная, что я никогда не разлюблю того, кого полюбила, никогда не забуду и никогда не буду без него счастливой, и все же это случилось. Грэсс моя любовь толкает меня к разлуке с тобой, поскольку наша разлука даст тебе надежду не быть одиноким.
Прощай
П.С.
Грэсс! (Санти сделала приписку, совершенно забыв, что в начале письма называла Грэсса Эрром) Я прошу, я требую, если у тебя возникнет хотя бы малюсенькая надежда, что ты сможешь быть с другой женщиной, сможешь создать семью, то ты обязательно должен будешь воспользоваться этим шансом! Я так хочу!
Вериэль (это мое настоящее имя)»
 Написав письмо, Санти, как заправский преступник, задурила Грэссу голову, заставив его выпить горький отвар (который маскировал вкус снотворного), потом, убедившись, что тут уснул, направилась в свою спальню. Положив письмо на видное место, она легла на кровать, слегка скривившись с досады, понимая, что когда Грэсс найдет ее на кровати будет лежать не ее настоящее красивое тело, а страшное усохшее тело ведьмы, такое как оно было в момент гибели в болоте, но с этим ничего нельзя было поделать, своей магией она могла удерживать настоящую внешность в другом Мире, только пока была жива.
После этого Санти выпила ядовитое зелье и умерла.

 Часть вторая

Глава 1

Наверное, если бы кто-то стал описывать жизнь этой семьи, то она попала бы в раздел самых прекрасных, самых сказочных сказок, настолько у них было все хорошо.
 Глава семьи Зантар лой Сэддэр был могущественный маг, обладающий невероятной уникальной способностью, при этом умный, благородный, добрый человек и очень красивый мужчина. И полюбил этот маг простую девушку не обладающую даже самым крошечными магическими способностями, ее звали Тиррэль. Он был богат, его род был могущественен, она была бедна и одинока. Когда он заговорил о браке с нею, вся его семья, вся его родня была против этого союза, считая его мезальянсом. Его отговаривали, его упрашивали не делать такой страшной ошибки, он не слушал. С трепетом, не обращая внимание ни на чьи советы, он сделал ей предложение… а она ему отказала. Не хватает слов, чтобы описать его недоумение от такого ответа девушки. Все его друзья, да и он в том числе, были уверены, что Тиррэль, мгновенно согласится, но она так не поступила. Дни и ночи маг осаждал дом своей возлюбленной, умоляя ее о согласии. Он соглашался на все ее требования, какими бы странными они ему не казались – лишь бы она была рядом с ним. А требования, действительно были странными. Например, она решила, что они будут жить вместе, но в Храм на обряд венчания, они пойдут только после рождения первенца. Девушка объяснила это тем, что так сильно любит его, что не хочет искалечить ему жизнь, и если даже после рождения ребенка он будет продолжать любить ее, то так и быть, она станет его женой.
В полном восторге маг пересказал этот разговор своей матери, который подтверждал и благородство девушки, и то, что она его любит, вот только глаза матери блеснули совсем не восторгом и восхищением от того, что у нее будет такая прекрасная невестка. Глаза матери блеснули холодной подозрительностью.
- Ты считаешь, что ее отказ идти в Храм продиктован любовью? – с едким сарказмом спросила она. – Не проще ли предположить, что ей не хочется проходить под аркой непорочности, когда невидимый глашатай протрубит в рог, если девушка окажется не невинной.
 - Ты зла! – закричал сын. – В тебе нет ни капельки ни любви, ни доброты! Мы с Тиррэль уедем далеко отсюда, чтобы ты своей черной злобой не могла омрачить наше счастье! – с этими словами Зантар вышел из дома матери и увез свою любимую в другой конец страны. Там он купил огромный дом, осыпал свою любимую всеми благами, которые можно приобрести за деньги и зажил с ней тихой счастливой семейной жизнью. У них родился сын потом еще родилась дочь – ну чем не счастливая сказка? Вот только на самом деле все было не так… вернее маг считал свою жизнь счастливой сказкой, а вот Тиррэль… В это трудно поверить, но ей казалось, что она живет в душевном аду, разумеется о таких ее мыслях никто не догадывался, она всегда тщательно скрывала свои истинные чувства.
 Тиррэль считала, что жила в аду, созданным ее воображением, не подозревая, что те поступки, что она совершала, находясь в плену своих чувств и эмоций, приведут к тому, что ее дочь тоже будет жить в аду, только в самом, что ни на есть настоящем. Но до этого было еще очень далеко. Вообще-то ко всему тому, что случиться позднее вела дорожка, состоявшая из самых обычных кирпичиков, то есть самых банальных событий, которые накрадываясь одно на другое и вели вперед.
Началось все с того, что родители Тиррэль принадлежащие к совершенно обедневшему дворянскому роду полностью разорились, а потом умерли один за другим. Девочка осталась одна, но ее няня не отдала ее в приют, а повезла в свои родные места, в крошечный домик, расположенный в не самом благополучном районе городка. Тиррэль было всего десять лет и та обстановка, в которой она жила очень сильно отличалась от того окружения в котором она оказалась. Это был первый кирпич в той дороге, по которой она пошла. Второй и самый главный кирпич оставили соседские дети, вернее трое злых соседских мальчишек, которые окружили Тиррэль, едва она вышла в один из дней за пределы своего дома. Тиррэль отличалась от всех детей и чистенькими красивыми платьицами и красивыми бантами, какими были украшены ее косы и туфельками с блестящими пряжками. Все соседские дети бегали босиком, и об обуви в летнее время даже и речи не было. И вот чистенькая, аккуратненькая Тиррэль оказалась окруженной троими хулиганами. Она испугалась так сильно, что даже не могла позвать на помощь. Она смотрела на мальчиков глазами полными слез, ожидая самого страшного, и вдруг воздух прорезал резкий свист. Свист был коротким и угрожающе-предупредительным, мальчишек сдуло словно ветром, а Тиррэль полными слез и восхищения глазами посмотрела на своего спасителя. Ему было лет четырнадцать, но Тиррэль он показался взрослым, уверенным в себе… просто рыцарем в блестящих доспехах! Он весело подмигнул ей и пошел дальше по своим делам. Тиррэль смотрела ему вслед и жизнь ее до этого хмурая и серая, наполнилась солнечным светом.
 Она очень-очень осторожно начала всех расспрашивать о нем, надеясь узнать хотя бы его имя. Описывать своего спасителя было легко, поскольку он имел яркую и примечательную внешность. Темные волосы, веселую, открытую улыбку и глаза разного цвета, один глаз был голубой, а другой карий. Его звали Дэрэк, он жил в трех кварталах от Тиррэль, был сыном сапожника, но профессию отца перенимать отказывался категорически.
Дэрэк был этаким принцем трущоб, его уважали, его обожали, не только за открытый и веселый характер, но и за его невероятное везение. Начать с того, что в возрасте семи лет некая дама взяла его в свой дом, в качестве компаньона и защитника для своего шестилетнего сына. Дэрэк жил с ними, ел за одним столом, учился у одних учителей, учился всему – чтению, каллиграфическому письму, математике, географии, истории, кроме этого учился аристократическим манерам, учился танцам и умению держать себя за столом. Так проходило девять месяцев из двенадцати, но на три месяца ежегодно дама уезжала поправлять свое здоровье, и Дэрэк возвращался домой. Нет, он не страдал, оказавшись вне роскоши, наоборот, он наслаждался свободой и этой своей старой жизнью. У него было что рассказать, поэтому он всегда находился в центре внимания, а поскольку он был веселым и остроумным рассказчиком, то почитателей у него хватало всегда, его не то что не обижали, его, можно сказать, носили на руках, но он не зазнавался, оставаясь, душой компании.
Проведя три месяца дома, у него находилось, что рассказать своему подопечному, и он его познакомил с темной оборотной стороной жизни, а потом, когда они стали подростками не просто рассказал, но и познакомил, что называется вживую с барышнями легкого поведения из дома утех. Все было прекрасно. Подопечный Дэрэка свято хранил тайну о своих новых знаниях, но на беду к ним в гости приехала тетушка со своей дочерью шестнадцати лет. Девушка была старше Дэрэка, но это не помешало ей влюбиться в него по уши, и до сих пор неизвестно перешла ли эта девица запрещенную грань, но только Дэрэка вышвырнули из этого дома со страшным скандалом, и безумными рыданиями, несущимися ему вслед.
Те знания, что он получил, наряду с врожденной харизмой, открыли ему широкую дорогу к привольной и достаточно обеспеченной жизни. Он работал продавцом, приказчиком, потом доверенным. У него появились деньги, влияние, он стал неким звеном связывающим светлую и темную стороны бизнеса. Дэрэк стал посредником, через которого заключались сомнительные сделки, посредником, который находил специалистов для выполнения тех или иных заказов, и не всегда это были деяния, не преследуемые законом. Так прошло семь лет.
А что Тиррэль? Все эти годы она не выпускала Дэрэка из виду. Ей хватало увидеть его раз в месяц и она была счастлива. За эти годы он сменил десятки адресов проживания, но Тиррэль всегда находила его, и снова несколько минут смотрела на него из-за какого-то укрытия и потом была счастлива целый месяц. За семь лет больше лицом к лицу они не встречались ни разу, Дэрэк даже не подозревал о ее существовании, совершенно забыв о том крошечном эпизоде из далекого детства.
Небольшой… а быть может даже и большой камешек в дорогу ее жизни вложила няня, когда перед самой своей смертью, переживая за свою воспитанницу, она смогла найти ей работу в городской библиотеке. Старушка просила взять Тиррэль помощницей библиотекаря, но это было слишком лакомое место и Тиррэль отправили работать в архив, то есть темный мрачный сырой подвал, но как ни странно именно это обстоятельство и сыграло огромную роль в ее дальнейшей жизни. Помощница библиотекаря считалась очень престижным местом по одной единственной причине. Девушка-помощник была всегда на виду, что позволяло ей привлечь внимание какого-нибудь достойного умного мужчины или даже мага, тем самым давая ей возможность устроить свою судьбу. Как бы ни были наивны подобные мысли, но они оправдывались на сто процентов, поскольку текучесть кадров помощников библиотекаря была просто ужасной и все по причине замужества этих помощников. А вот работа в хранилище – совсем другое дело. Никто тебя не видит и не слышит, но для Тиррэль это было то что нужно, поскольку не мешало думать и мечтать о своем любимом.
 …Зантар лой Сэддэр был до крайности раздражен. Поиски свитка заняли уже две недели, а конца и края им не предвиделось. Две недели! С ума сойти. Две недели он мотался по королевству от одного источника информации к другому, и это хорошо еще, что он передвигался не на лошадях, а порталами. Порталы! Едва вспомнив про них, Зантар схватился за голову. На то количество одноразовых порталов, что он истратил, можно было купить хороший дом в столице, или небольшое имение, но он просто физически не мог больше ждать. Этот свиток ему был нужен – кровь из носа. Но, кажется, его поиски подошли к концу. Архив  библиотеки в каком-то захудалом городишке являлся конечной точкой его нелегких поисков.
Заведующий библиотекой увидев его перстень, дающий самые широкие полномочия, едва не потерял сознание. На дрожащий ногах он проводил его в полутемный подвал, в котором лишь в самом углу горел небольшой светлячок, сообщающий, что там кто-то копошится среди рукописей.
- Тиррэль! – крикнул заведующий библиотеки, и на его зов подошла молоденькая девушка. – Тиррэль, - грозно обратился к ней ее начальник, - будешь помогать господину Верховному магу в поисках…
- Не надо мне помогать, - слегка скривившись, перебил его Зантар, знающий по опыту, что девица, которую ему собирались подсунуть в помощницы, узнав, кому ей придется помогать, немедленно начнет кокетничать, флиртовать. А что такое кокетство и флирт недалекой и неотесанной провинциалки Зантар знал слишком хорошо и не мог об этом думать без суеверного ужаса. Деревенская нахрапистость, косноязычие и неуклюжесть – это еще не самое страшное. Грубые поползновения пытающиеся разбудить в нем похоть – вот что было по-настоящему страшно. В ход шли и попытки привалиться  грудью на его руки, и попытки завалиться к нему на колени, когда он сидел, и попытки зацепить его бедром – да мало ли чего могли придумать барышни, страстно желающие схватить за хвост свое счастье и удачу.
- Иди, работай, - коротко отправил начальник ее назад и девушка исчезла среди стеллажей. Через час перебирая, разворачивая и читая десятки рукописей Зантар понял, что он погорячился, отказываясь от помощницы. Пришлось просить девушку подойти к нему, потом наскоро объяснив, что он ищет, далее продолжать поиски уже в четыре руки. Сначала девушка очень сильно порадовала Зантара тем, что за час поисков не произнесла ни одного слова, мало того, она даже ни разу на него не взглянула. Но скоро работать в полном молчании ему надоело, и он первым начал с ней разговор.
- Думаю, нам нужно прерваться, - начал он. – Подходит время обеда, и я думаю, мы заработали на вкусный обед в какой-нибудь хорошей таверне. Где здесь кормят вкуснее всего? – обратился он к ней.
- Я не знаю, - тихо ответила девушка. – Я приношу еду с собой и обедаю здесь. – Зантар тут же понял, какую глупость он сморозил. Чтобы работать в этом кошмарном подвале нужно быть просто в безвыходном положении, и, значит вести разговор о самой лучшей и самой дорогой таверне просто недопустимо.
- Вы мне помогаете, и в благодарность я хочу угостить вас обедом, - попытался исправить он ситуацию.
- Я не хочу, - коротко, но твердо ответила девушка, - все, что мне нужно у меня с собой. – Можно было бы предположить, что девушка кокетничает, пытаясь набить себе цену, но Зантар четко ощутил, что она, действительно не хочет с ним никуда идти. В душе у него вскипело раздражение, и это раздражение помогло ему подняться по ступеням, выйти из подвала (даже не хлопнув, при этом дверью), и отправиться обедать туда, куда посоветовал заведующий библиотекой. Еда Зантару не понравилась, питье не понравилось, обслуживание не понравилось, и с этим чувством неудовлетворения, он снова оказался в подвале. Девушка все также молчала, но теперь это молчание не радовало, а тяготило Зантара, и он снова первым начал беседу.
- Давайте о чем-нибудь поговорим, - предложил он. Девушка с удивлением посмотрела на него.
- И о чем мы с вами можем поговорить? – недоуменно спросила она.
- Неужели у вас нет ни одной темы для разговора? – не поверил он. Теперь раздраженно сверкнули глаза девушки.
- Вы хотите, чтобы я рассказала, что соседская собака перегрызла веревку, которой была привязана, и украла курицу у другой соседки? Может рассказать о том, что пьяный сосед, напившись, упал посреди улицы и пролежал до утра весь в собственных… - Тиррэль замолчала.
-  Это тоже интересные истории, - явно противореча собственным чувствам, сказал Зантар.
- Ну, если вам интересно, идите и сами их пораспрашивайте! – с тихой яростью ответила Тиррэль и больше не произнесла ни слова. Незаметно наступил вечер. Тиррэль быстро собрала свои вещи, накинула на плечи изношенный плащ с капюшоном и быстро стала подниматься по лестнице. Зантар бросился за ней. На улице стемнело, но Тиррэль было не привыкать, и она спокойно шагнула в сторону неосвещенной улицы.
- Вы что пойдете одна? – поразился Зантар. – Вас что никто не будет провожать? – он сказал это таким тоном, что становилось понятно, что это для него нечто неслыханное. – Я вас провожу! – твердо сказал он. Тиррэль развернулась к нему всем корпусом.
- Оставьте меня в покое! – почти прорычала она. – Если я появлюсь возле дома в вашем или в чьем-либо сопровождении, то моей репутации конец. Меня никто не трогает и не тронет, но только пока я никому не дала повода считать, что ко мне... – она запнулась, - считать, что со мной… - она замолчала, но Зантар все понял.
 - Хорошего вечера, - холодно произнес он и оставил Тиррэль в покое. На второй день Зантар пришел в архив с твердым намерением игнорировать свою помощницу, игнорировать абсолютно, игнорировать максимально, словно рядом работает не девушка, а пустое место. Тиррэль тихо поздоровалась с ним, потом прикрыла платье серым плотным фартуком (он его вчера даже не заметил) и молча приступила к работе. Она споро раскручивала шнурок на рукописях, споро разворачивала свитки, быстро пробегала их глазами и снова сворачивала, обвязывая шнурком, потом она клала свиток на один из пяти стеллажей, то есть попутно с поисками, приводя в порядок архивные материалы. Она работала сосредоточенно, но мысли ее явно были где-то далеко. Очень скоро Зантар ощутил, что это не она для него - а он для нее пустое место. Зантар был умным человеком, он хорошо понимал, что его внимание для девушки, работающей в подобном месте и живущей в подобном городе, не может не быть чем-то важным и значимым, а коль это не так, то на это должна быть очень серьезная причина, причем,  причина может быть только одна – у девушки есть возлюбленный!
- У вас есть жених? – совершено неожиданно для нее спросил он. Чуть погодя он понял, что неожиданным был даже не сам вопрос, а голос, который прозвучал у нее над ухом. Тиррэль ойкнула и подпрыгнула, а Зантар стиснул зубы от гнева, поскольку понял, что девушка вообще забыла о его присутствии. – У вас есть жених? – снова повторил он свой вопрос. Он думал, что она сейчас гордо спросит, мол, какое ваше дело? Но Тиррэль неожиданно ответила - она отрицательно качнула головой и Зантар почему-то ей сразу поверил. Если бы он знал, какую глупость совершает! Спрашивать нужно было не о женихе, а о том любит ли Тиррэль кого-нибудь. Впрочем, на такую постановку вопроса, она вряд ли бы ответила.
- Вы не этот документ ищете? – немного погодя спросила Тиррэль, протягивая ему свиток, за которым он, собственно, сюда и приехал. Он глянул на искомый артефакт, и не раздумывая ни мгновения сказал:
- Нет. Он похож, но там должна быть другая печать. – Почему он соврал, да еще так убедительно, Зантар не мог объяснить даже сам себе.
- Странно, - не унималась Тиррэль. – Вроде бы вы мне этот документ описали в точности так, как он и выглядит. – Зантар взял его в руки, притворяясь, что внимательно рассматривает.
- Я его заберу с собой, - нашел он выход из положения. – В своем номере в гостинице я его изучу и завтра точно скажу он это или нет.
- А мне продолжать искать? – спросила Тиррэль несколько растеряно.
- Продолжайте, я тоже продолжу, может мы найдем еще один документ и тогда я смогу их сравнить. – Тиррэль пожала плечами и послушно продолжила работу.
Если бы в эту секунду Зантар к ней пригляделся, то увидел бы, что Тиррэль отнюдь не спокойна и не послушна. Раздражение душило ее. Этот… Этот маг раздражал и бесил ее до крайности, он мешал ей думать о своем любимом, постоянно врываясь в ее мысли. Когда она нашла документ, то от радости чуть не затанцевала, и тут на тебе, документ оказался не тем, что нужно.
- Я когда пойду на обед, - не желая никак умолкнуть, сказал маг, - то буду проходить мимо пекарни, я могу купить вам пирожные…
- Я не хочу, - коротко оборвала его Тиррэль.
- Это просто благодарность за помощь! – пытался вразумить ее Зантар, но ответ ему был только один:
- Я не хочу.
- Не хотите – не надо, - буркнул он, выходя из подвала. Настроение у него было хуже некуда, и главное причины для этого не было никакой, наоборот, радость – он нашел нужный свиток. Зантар кисло посмотрел на документ, без радости развернул его, внимательно вчитываясь в строки, также без радости свернул, хотя в прочитанных строчках скрывалось нечто совершенно грандиозное, но это его почему-то совершенно не порадовало.

Глава 2

 Придя в гостиницу, Зантар, поужинал, принял ванну и лег спать, но сон не шел, и тогда он, впервые, решил взглянуть правде в глаза и впервые решился проанализировать свои чувства. Тиррэль ему нравилась, в этом не было ни малейшего сомнения, причем нравилась настолько, что будь она его круга общения, он уже утром отправился бы делать ей предложение руки и сердца. Но Тиррэль не принадлежала его кругу, ступени иерархической лестницы, что их разделяли, были практически бесконечны. Он тяжело вздохнул, признавая горькую неизбежность – вместе с Тиррэль ему не быть. О том, чтобы принудить ее стать его любовницей, у Зантара даже мысли не возникло. Он был глубоко честным и порядочным человеком. К тому же он твердо верил, что любые подлые, страшные и бесчестные поступки обязательно  вернутся, и не просто вернутся, а вернутся в  десятикратном размере.
Обдумав сложившуюся ситуацию, Зантар понял, что самым правильным решением для него будет отъезд. Он собрал вещи, и утром, зайдя на несколько минут к заведующему библиотекой, через час покинул этот город. Зантар надеялся, что он быстро забудет о девушке. Не тут-то было. Очень скоро Зантар понял, что он не может ни есть, ни спать, ни работать, поскольку кроме как о Тиррэль он больше ни о чем думать не мог. И вот постепенно мысли как-то сами собою стали складываться в ладную картинку. Сначала Зантар подумал: а для чего ему, собственно, одобрение общества? Кому какое дело на ком он хочет жениться? При дворе он бывал очень редко, на великосветских раутах – еще реже. Балы игнорировал, в свете не вращался. Он вел достаточно уединенную жизнь, занимаясь научными изысканиями, и, вообще не зависел ни от чьего неодобрения или недовольства… разве что от мнения мамы. Вспомнив о матери Зантар нахмурился. Его мама мечтала о будущей невестке давно и страстно, в подробностях описав портрет невестки о которой мечтала. Она рассказывала Зантару, с каким уважением и любовью примет его избранницу, рассказывала, как будет баловать невестку, заранее предупредив Зантара, что всегда будет на ее стороне. Он понимал, что его мама приглядывается к дочерям своих приятельниц, и все эти милые улыбчивые девушки его матери очень нравятся… Н-да… Представив на секунду рядом его маму и Тиррэль Зантар с испугом отогнал это видение, поскольку ничего хорошего от такой встречи ждать не приходилось. И тем не менее время шло. Желание увидеть Тиррэль стало настолько сильным, что уже страх огорчить маму заметно потускнел, а потом и вообще исчез. Зантар ясно понял, что его жизнь – только его, и его личное счастье зависит только от него самого! Когда эта мысль прочно вошла в его сознание, Зантар решительно стал готовиться к поездке в город, где жила Тиррэль.
Удивительно, но за все время своих размышлений (а на это ушло почти четыре месяца), Зантар переживал только о том, как его семья и его окружение отнесется к его выбору, ни разу за все это время Зантар не подумал о том, а хочет ли Тиррэль быть его женой? По мнению Зантара, он был настолько блестящей, настолько прекрасной партией, что подобный вопрос был просто смешон.
 Четыре месяца… Это и большой и маленький отрезок жизни одновременно. С одной стороны, если четыре месяца сравнивать с тремя столетиями жизни мага – то это песчинка, но бывает так, что четыре месяца могут отравить все последующие столетия жизни, четыре месяца могут полностью исковеркать жизнь, и, именно это, и произошло с Тиррэль. Навязчивость, приставучесть Зантара со своими предложениями то пообедать, то купить ей что-то, разбудило в душе Тиррэль множество чувств. Во-первых, страх. Да, да, самый настоящий страх. Тиррэль вдруг почувствовала, насколько она беззащитна и уязвима. Она вдруг поняла, что следующий приезжий маг, может не оказаться таким вежливым, как Зантар, и никто-никто не спасет Тиррэль от чужой похоти, от чужого желания. Родителей и старших родственников нет. Заведующий библиотекой и пальцем не шевельнет, если сильный, приезжий маг обратит на нее свое внимание. Тиррэль стало так страшно, что хотелось спрятаться, забившись в какую-нибудь щель, чтобы никто не нашел и не обидел ее, и вот тогда образ Дэрэка, который она носила в своем сердце, засиял во всей красе. Тиррэль вдруг подумала, что за все годы, что она любит его, она ни разу даже не попыталась попасться ему на глаза, не попыталась, хоть как-то привлечь его внимание, не попыталась даже просто поговорить с ним! Глаза Тиррэль запылали решительным огнем. Она поняла, что должна побороть свою неуверенность, свою нерешительность и сделать к Дэрэку первый шаг, а там быть может…. От таких мыслей сладко заныло сердце и Тиррэль стала готовиться к первой встрече со своим любимым, тщательно и взвешенно прорабатывая каждую мелочь, каждую деталь и своего внешнего вида, и места будущей встречи, и само-собой, будущего разговора.
И платье, и жакет оставляли желать лучшего, но поскольку это была ее единственная праздничная одежда – выхода не было. Тиррэль над паром, с помощью щетки хорошо его почистила вещи, потом осторожно отутюжила складки и заломы, у чистильщика сапог привела в некоторый порядок свои ботиночки – наряд для встречи был готов, тогда она занялась своей внешностью. Вымыла и высушила волосы, заплела косу… собственно и все. Больше никаких других манипуляций с волосами девушке ее положения делать не разрешалось. Осталось только накинуть на волосы шаль (платки Тиррэль ненавидела всем сердцем, а на шляпку, у нее естественно не было денег, так что шаль была лучшим решением), и Тиррэль была готова к встрече с Дэрэком.
Познакомиться с ним она решила в таверне, куда он ежедневно приходил в обед. Тиррэль не знала, где он работает, поэтому даже не предполагала, что когда у нее был обед, у Дэрэка был ранний завтрак, потому что он к этому времени, только просыпался. Обычно он сидел всегда на одном и том же месте, лениво ковыряясь в тарелке, и равнодушно смотрел по сторонам. Время подъема не было его любимым временем, но и об этом Тиррэль не знала, выбирая именно этот момент для первой встречи… надо сказать не самый лучший момент. Утром Дэрэк был ленив, вял и инфантилен, другое дело вечер и ночь, тогда это был совсем другой человек, яркий, веселый остроумный и находчивый. Но в это время дня Дэрэк был другим, поэтому никак не отреагировал, когда рядом с ним на стул опустилась молодая девушка и робко сказала:
- Здравствуйте, вы меня не помните? – Дэрэк равнодушно взглянул на нее, за секунду оценивая, составляя портрет: «Миленькая, из благородных… полная голова романтической чуши и высокоморальных принципов… возни с ней на неделю не меньше… а потом проблем выше крыши… оно мне надо?».
- Нет, не помню, а должен? – чуть раздраженно уточнил он, но опять же все дело было во времени суток, в другой момент, он был бы намного любезнее даже просто потому, что перед ним молодая девушка. Тиррэль от таких холодных слов совсем сникла. Она никогда не считала себя красавицей, никогда не была уверенной в себе, поэтому ее решительность растаяла, как снег, но она все же успела сказать ему:
- Вы раньше жили на улице, рядом с моим домом. Однажды вы помогли мне, защитив меня от… от… - Тиррэль хотела сказать «от хулиганов», но если в десятилетнем возрасте эта фраза была достаточно приемлемой, то сейчас говорить ее молодому, сильному мужчине… Тиррэль окончательно стушевалась, но именно в этот момент Дэрэк, наконец, ее узнал.
- А! Ты та девочка дочка разорившихся аристократов… - он пощелкал пальцами и вдруг к удивлению Тиррэль назвал ее имя: - Тиррэль… да, Тиррэль, у нас еще все удивлялись такому необычному имени.
- Это родовое имя, - тихо объяснила Тиррэль.- Я не знаю, кого конкретно из моих прабабушек так звали… мои родители умерли, - судорожно вздохнув, начала объяснять она, - и ничего мне не успели рассказать, а няня не знала…
- Да, некрасивая история случилась с твоими родителями, - задумчиво сказал Дэрэк. – Тиррэль вытаращила на него глаза. Какими угодно эпитетами можно было охарактеризовать безвременную смерть ее родителей, но только не «некрасивой историей».
- А вы знаете, как умерли мои родители? – едва слышно полумертвыми губами прошептала она.
- Все об этом знают, - уверенно сказал Дэрэк.
- И как? – без звука, одними губами спросила Тиррэль.
- Твой отец был картежник, - спокойно стал рассказывать мужчина. – Он играл достаточно осторожно, и все было более-менее у вас хорошо. Но потом на твою маму положил глаз один мерзкий тип… Проще всего было заставить твоего отца полностью проиграться. Подпоили, шулера за стол с ним посадили и все. Твой отец проиграл все деньги, проиграл дом… проиграл свою жену. Он ее тоже потом поставил на кон…
- Откуда вы это знаете? – с ужасом спросила Тиррэль. Дэрэк грустно усмехнулся.
 - Люди. Люди вокруг, они все видят, все замечают. Официанты, крупье, уборщики, на них не смотрят, словно их нет, но они есть… Всем было интересно кто ты и откуда, а этот случай наделал много шума. Еще бы. Когда тот урод пришел за своим выигрышем, твоя мама услышав, что от нее требуют, выпила яд, а твой отец повесился… - свет померк перед глазами Тиррэль, она потеряла сознание. Очнулась она от ощущения влажного полотенца, прикоснувшегося к ее лицу. Испуганно открыла глаза, сразу натолкнувшись на растерянный взгляд Дэрэка. – Прости, маленькая, - голосом полным раскаяния, сказал он. – Я что-то совсем очерствел, и забыл, как может быть больно… - он замолчал, продолжая протирать ей лоб и щеки. Тиррэль посмотрела по сторонам и обнаружила, что лежит в незнакомой комнате на кровати. – Это мой номер, - заметив ее встревоженный взгляд, успокаивая, произнес Дэрэк. – Здесь ты в безопасности и можешь полежать до вечера, потом я тебя провожу домой. – Дэрэк говорил все это таким тоном, что у Тиррэль даже мысли не возникло о чем-то непристойном или предосудительном, и, тем не менее, она попыталась подняться.
- Мне надо вернуться назад в библиотеку, - тихо сказала она. – Я там работаю, - поспешно уточнила Тиррэль. – У меня был перерыв на обед, и теперь я должна вернуться, - каким-то совсем беспомощным голосом стала оправдываться она. А в том, что она оправдывалась за то, что не может остаться с Дэрэком, не было никакого сомнения, и он это сразу понял. Его взгляд стал немного другим, в нем появилась явная заинтересованность. Он снова внимательно посмотрел на Тиррэль, но в этот раз, обращая внимание на то, какая у нее нежная кожа, какие красивые губы, какие невероятные глаза… и с какой нежностью эти глаза на него смотрят.
- Когда ты закачиваешь работу? – Это вопрос Дэрэк задал неожиданно даже для самого себя. Он совершенно не собирался начинать с этой юной девушкой каких-либо отношений. Он хотел просто отправить ее домой… но этот взгляд резко изменил его настроение.
- В шесть вечера, - тихо ответила Тиррэль и нежно покраснела, догадавшись, что он не просто так спрашивает об окончании работы.
- Я тебя встречу и провожу. – В ответ она едва заметно кивнула головой. Когда подобное предлагал ей Зантар, внутри Тиррэль, все яростно воспротивилось такому предложению, а когда те же слова она услышала от Дэрэка такое тепло, такое счастье наполнило ее душу, что она потом считала минуты и секунды, чтобы увидеть его побыстрее. Он принес ей крошечный букетик цветов, коробку с пирожными и… три конфетки.
- Пирожные купил, цветы сорвал с клумбы, конфетки стащил с разноса у одной фифы, - со смехом в голосе и весельем в глазах, отрапортовался он. Тиррэль только засмеялась. Они дошли до ее дома и она, не колеблясь ни секунды, пригласила его войти. Дэрэк неправильно рассчитал, что для соблазнения Тиррэль ему потребуется времени не меньше недели, Тиррэль уступила ему, как только он, начав с поцелуев, попробовал зайти немного дальше, спустив с плеч ее платье, обнажая грудь. Тиррэль не просто не стала отбиваться от его рук, она в ответ и сама стала целовать его пусть неумело, но так нежно и так искренне, что у Дэрэка просто снесло крышу.

 Глава 3

Они лежали в темноте на узенькой кровати Тиррэль, тесно прижавшись друг к другу. Дэрэк лежал на спине, глядя в потолок, о чем-то размышляя, Тиррэль лежала головой на его руке, щекой, прижимаясь к его груди и тихо слушала, как бьется его сердце. Она все понимала. Понимала, что эта первая и последняя их встреча, понимала, что дальше ей придется жить только воспоминанием об этой ночи и об этом моменте, когда они были рядом, но Тиррэль не жалела ни о чем. Теперь у нее был этот день и эта ночь в жизни, и этого хватит, чтобы оставшуюся жизнь прожить…
- Нужны деньги, - вдруг с досадой в голосе сказал Дэрэк. Тиррэль встрепенулась, приподняла голову, заглядывая Дэрэку в глаза и спокойно сказала:
- Если тебе очень-очень нужны деньги, то я могу продать этот дом. Он, конечно немного сто… - Дэрэк согнул руку в локте, прижимая ее голову к груди, тем самым, заставляя ее замолчать и тихо засмеялся:
- Мне нужны деньги, чтобы ТЕБЕ купить дом в престижном, респектабельном и безопасном районе. Чтобы я мог быть спокоен, что с тобой ничего не случится… А я буду тихонько приходить… Ты будешь меня ждать? – тихо спросил он, нежно целуя ее в макушку.
- Всегда! – ни секунды не сомневаясь, ни в своих словах, ни в своем решении, пылко ответила Тиррэль. – Буду ждать всегда, каждую минуту, каждую секунду! – В ответ Дэрэк поцеловал ее еще раз. – Но зачем мне покупать новый дом? – удивилась Тиррэль.
- Потому что, тебя надо спрятать. Спрятать, как можно надежнее. – Слова Дэрэка были настолько удивительны и настолько непонятны, что Тиррэль снова посмотрела ему в лицо.
- Спрятать от кого? – не поняла она.
- От моих дружков, от моих приятелей, от моих подельников и главное, от моих работодателей, - сморщившись от раздражения, ко всем перечисленным категориям знакомых, сказал Дэрэк. – Да если они увидят какая у меня малышка… тебя сразу попробуют отобрать. Любая из этих мразей подумает, что если мне удалось получить такого котенка, то чем они хуже? – Тиррэль в ответ презрительно фыркнула:
- Мне никто, кроме тебя не нужен!
- Маленькая, - с ласковой укоризной сказал Дэрэк. – Ты даже не представляешь, какие это ублюдки и что они могут придумать, чтобы получить желаемое. Твой отец был аристократом, но даже это не помогло и не защитило твою маму, а что тогда говорить обо мне? У меня за плечами столько сомнительных сделок, что если кто-то захочет меня вмиг посадят за решетку, возможно и ненадолго, но и этого времени хватит, чтобы ты осталась совершенно беззащитной. – От вдруг стиснул руки, прижимая ее к себе, словно прямо сейчас, кто-то собирался ее у него отнимать. – Единственный способ уберечь тебя – это держать все в тайне! Никому и никогда не говори о том, что мы вместе, - горячо приказал он. Тиррэль послушно закивала головой. – Встретишь меня на улице, с кем бы-то ни было – делаешь вид, что не знаешь меня и спокойно проходишь мимо, - Тиррэль снова кивнула. – Никогда не расспрашиваешь обо мне, никогда больше не заходишь в ту таверну, где мы встретились! – и Тиррэль опять согласно кивнула головой. – Я постараюсь что-нибудь придумать, немного успокоившись, продолжил Дэрэк. – Наклевывается тут одно дельце… Мне надо идти, - словно о чем-то вспомнив, сказал он, и начал быстро одеваться. – А вот еще, - он небрежно выложил на стол внушительную стопочку золотых монет, навскидку, примерно, годовая зарплата Тиррэль. – Это тебе. Деньги старайся по пустякам не тратить, - серьезно предупредил он. – Конечно, купи себе что хочется, но лучше, чтобы деньги были всегда, мало ли…
- Столько денег! – поразилась Тиррэль. Дэрэк засмеялся.
 - Собирал на браслет с бриллиантами…  хотел поразить одну суч… одну девушку, быстро поправился он. – Но, видишь ли, она тебе и в подметки не годится. Моя малышка самая невероятная на свете! - от таких слов сердце Тиррэль просто растаяло, и было так хорошо, что она не боялась ничего. Через полчаса Дэрэк ушел, предупредив, что придет на следующий день, но только не к библиотеке, а сразу к ней домой и Тиррэль начала ждать.
Это были самые счастливые недели в ее жизни. Она просыпалась, думая о Дэрэке, она бежала на работу, думая о Дэрэке, она работала, думая о Дэрэке, она бежала домой, все также думая о Дэрэке, и только о нем. Пока было тепло и не было необходимости топить печь, чтобы обогреть дом, Тиррэль кушать себе не готовила, чтобы экономить дрова. Обычно она после работы забегала в булочную и  покупала три пирожка или булочки, одну ела на завтрак, вторую на обед, третью – на ужин. Теперь, когда она могла взять немного из той суммы, что оставил ей Дэрэк, она покупала настоящий полноценный ужин, и приносила домой горшочки с запеченным мясом или рагу, и когда Дэрэк в сумерках приходил к ней, они вместе ужинали. Счастливей этих моментов были только те моменты, когда он ее целовал, нашептывая на ушко разные приятные слова. Дэрэк называл ее маленькой, котенком, своей малышкой, и эти слова были такими теплыми, такими душевными, вызывая невероятный отклик в ее сердце, делая Дэрэка еще ближе, еще роднее.
Он очень берег их отношения. За три месяца, что они были вместе, никто не догадался, что у Дэрэка есть возлюбленная, никто, ни один… мужчина, а вот с женщинами все оказалось намного сложнее.
 …В сложной иерархии преступного мира Селина занимала нишу принцессы. Ее отец был ростовщиком и менялой и ему должны были почти все: преступники, добропорядочные граждане, бедняки и аристократы. Долговая удавка, которую он затянул на очень многих шеях, открывала ему доступ даже в кабинеты власти. Его множество раз пытались убить, но это было не так-то просто. Во-первых, его личной охране мог позавидовать даже сам король, во-вторых, всех самых лучших наемников-убийц, нанимали, именно через него, что, разумеется, исключало возможность нанять элитного убийцу для его собственной персоны. Так вот у этого упыря была единственная дочь – Селина. Сразу после рождения, все единогласно признали ее принцессой, а повзрослев и она стала считать и вести себя соответствующе. Селина была самолюбива, амбициозна, в достаточной степени умна и очень скрытная (хотя со стороны все казалось иначе, но она, умышленно, выставляла напоказ только то, что хотела всем продемонстрировать), а еще Селина была красива, просто какой-то умопомрачительной, возбуждающей самые темные желания красотой, была страстна, мстительна, злопамятна и ревнива.
В нее были влюблены множество мужчин, но ей все время было мало, она желала, чтобы ее обожали и желали все окружающие (вплоть до охранников, официантов и конюхов), нет, она не уступала всем в подряд, не прыгала по койкам – она блюла свой статус, но вот обожания требовала безоговорочного. Ее темные глаза зажигали в сердцах многих мужчин такое вожделение, что смертельные схватки из-за нее стали бы обыденным делом. Но после того, как два телохранителя отца искрошили из-за нее друг друга в капусту, отец очень сурово поговорил с дочерью, предупредив, что если из-за нее погибнет еще кто-то нужный и важный для его дел человек, то Селина отправится в дальний монастырь и выйдет оттуда только в день замужества, когда отец подберет ей подходящую пару. Угроза Селину впечатлила, поскольку она знала, что отец таких обещаний на ветер не бросает и свою угрозу выполнит. Селина немного присмирела, с большим сожалением отказавшись от кулачных боев, которые она организовала, выставляя в качестве приза свидания с нею. Как ни странно охотников хватало. С каким наслаждением Селина наблюдала,, восседая на некоем подобии трона, как льется кровь, как соперники исступленно бьют друг друга. Поговаривали, что после таких зрелищ, Селина, распаленная увиденным, парочку понравившихся парней забирала себе на ночь, и (это произносили уже шепотом, закатывая глаза к потолку), там она такое вместе с ними устраивала, что даже самые прижженные шлюхи отдыхают.
 Когда год назад Дэрэк впервые столкнулся с Селиной, то был, как и все поражен ее красотой. Но у него даже в мыслях не было пытаться ухаживать за ней или как-то проявить к ней свой интерес. Где Селина, и где он! Но потом отец Селины заметил Дэрэка, оценил его и заметно приблизил к себе, это заняло, примерно, полгода, и вот когда Дэрэк попал, пусть не в самый близкий круг в окружении отца Селины, но достаточно приближенный – она тоже обратила на него свое внимание. Нет, Селина не влюбилась в Дэрэка, но его внимание ей было приятно. Дэрэк сначала по глупости решил, что завязав с Селиной роман, очень быстро займет высокое рядом с ее отцом, а, кроме этого, слухи о том, что он покорил сердце такой красавицы, вознесут его вообще на небывалую высоту, и Дэрэк включился в гонку по покорению этой крепости. Он знал, что харизматичен, обаятелен, обладает хорошо поставленной речью и большим словарным запасом, обладает острым умом и не менее острым языком… короче горя в успехе Дэрэк был уверен. О том, что он совершает страшную ошибку, Дэрэк понял очень быстро, но уже было поздно.
 Во-первых, Дэрэк осознал, что отец Селины ищет ей партию среди аристократов и желательно магов. Отец, несомненно, хотел, чтобы его дочь вырвалась из своего окружения и перешла на более высокую ступень общества. Это означало, что, возможно, на романы дочери он и смотрел сквозь пальцы, а вот, по-настоящему серьезных отношений ни за что не допустил бы, и если любовник Селины будет слишком упорствовать в своих притязаниях на нее, то очень быстро окажется там, откуда возврата нет.
Во-вторых, страсть Дэрэка к Селине, сначала охладила, а потом и вовсе убила… сама Селина.
Дэрэк, интуитивно, хорошо разбирался в людях, и если сначала красота Селины произвела на него впечатление, то потом случайно попав на зрелище, избивающих друг друга мужчин (к счастью в качестве зрителя, а не участника), увидев как на все это реагирует девушка, понял, что одну ночь с ней провести, конечно, интересно, но вот постоянно быть рядом – ни за что. Дэрэк и хотел бы отойти в сторону, но Селина уже ждала от него восхищенных взглядов и слов, ждала поступков подтверждающих страсть и желание, и Дэрэку приходилось соответствовать. Он задирал своих соперников по борьбе за сердце Селины. Его едкие и умные колкие замечания приводили всех в восторг и Селину, в первую очередь, его смелость и бесстрашие, нравились ей все больше и больше, уже не было сомнения, что еще чуть-чуть и Селина сделает его своим любовником. Дэрэк, понимал это, как понимал и то, что после ночи любви, он будет обязан подарить Селине просто королевский подарок. Дэрэк решил купить ей браслет украшенный бриллиантами.  Браслет стоил немало, но Дэрэк знал, как заработать … и тут он встретил Тиррэль.
 Она была словно из другого мира – это он понял сразу. Чувство, которое она вызывала, невозможно описать, но то, что она не такая, как все он ощутил всей своею душой. У нее была совсем другая психология, совсем другие мысли и мотивы поступков. Дэрэк влюбился в Тиррэль почти мгновенно. Он, казалось, ждал именно такую, совершенно непохожую ни на кого… и любившую его просто за то, что он есть, ничего не требуя взамен и ничего в замен не ожидая. А еще Тиррэль была красива. Только эта красота была неяркой, она не бросалась в глаза, зато от нее невозможно было устать, она не надоедала и не приедалась. Дэрэк сразу оценил какое Тиррэль сокровище, сразу понял, что ее нужно спрятать ото всех, чтобы она была только его. Он все сделал и рассчитал правильно. Приходил к Тиррэль очень осторожно, никогда даже намеком никому не говорил, что у него кто-то есть. Самой большой проблемой была Селина, но и тут Дэрэк очень технично отошел в тень, в скромную и незаметную свиту из поклонников Селины не претендующих ни на что.
Он выполнял поручения отца Селины, часто отсутствовал, и она сначала не обратила внимания на изменения в поведении Дэрэка. А потом в какой-то момент глянула на него и поразилась. Дэрэк разговаривал в компании трех мужчин, что-то рассказывая им, смеясь над чужими шутками и остроумно отвечая в ответ. Он не смотрел не только на нее, он даже не смотрел в ее сторону, Селина вдруг подумала, что за весь вечер ни разу не подошел к ней, только поздоровался при встрече. Такое поведение Дэрэка ей не понравилось. Селина нахмурилась, обдумывая, как наказать его за такое невнимание, лучшим выбором была ревность.  Коварно улыбнувшись, Селина мягким кошачьим шагом, слегка покачивая бедрами, двинулась через комнату, но не к Дэрэку, а к мужчине, что разговаривал вместе с ним. Якобы случайно слегка задев руку Дэрэка грудью, когда протискивалась в их небольшой кружок, она приветливо, обратилась к собеседнику Дэрэка, самого Дэрэка полностью проигнорировав.
Он отошел в сторону, она довольно и коварно улыбнулась, понимая, что он страстно смотрит ей в спину, пожирая ее глазами. Проговорив несколько минут, Селина развернулась… и не увидела никого за своей спиной. «Понятно, - подумала она, улыбнувшись еще довольнее. – Наверно Дэрэк из какого-то укрытия незаметно наблюдает за мной!» – она представила его, полный вожделения взгляд, преследующий ее, и походкой королевы, прошла в соседний зал, где стояли игровые столы, и почти сразу наткнулась глазами на Дэрэка. Он с горящими глазами наблюдал за игрой, совершенно забыв о ее существовании. Глаза Селины потемнели, и она больше не спускала с Дэрэка глаз, осторожно наблюдая за ним, как кошка наблюдает за беспечной мышкой.
Больше всего ее поразило то, что Дэрэк выглядел очень счастливым человеком. Он смотрел взглядом счастливого человека, разговаривал голосом счастливого человека, он смеялся смехом счастливого человека, абсолютно удовлетворенного всем и духовно и физически. Глаза Селины стали совсем черными. Первая мысль, что пришла ей в голову была о том, что Дэрэк вероятно посетил один из Веселых домов, натолкнувшись на какую-то новенькую девушку. Такая возможность была для Селины, понятна и неудивительна. Она решила завтра выяснить, что это за девушка, посмотреть на нее, а потом с помощью нескольких парней сделать так, чтобы она слишком бурно не предавалась своим занятиям.
Селина, если чего-то хотела – то шла к своей цели до конца. Она и лично, и через доверенных лиц пораспрашивала хозяек увеселительных домов и к своему большому удивлению выяснила следующее: мало того, что никаких новых, никаких особенных девушек не поступало, так еще и Дэрэка ни в одном увеселительном доме не видели уже больше месяца. Селина нахмурилась, пытаясь понять, что же это может означать.

   Глава 4

А означало это одно – у Дэрэка появилась возлюбленная, которой он очень дорожит, и которую бережет. Зубы Селины скрипнули от ярости. Ощущения что ей предпочли другую, было невыносимым. Любила она Дэрэка или нет, не имело значения. ОН должен был любить ее безоговорочно, а Дэрэк захотел быть с другой. Найти эту мерзавку стало для Селины главной задачей. Найти и наказать. Она задумалась с чего бы начать?
Проще всего было проследить за Дэрэком, но все парни, которых она направляла следить за Дэрэком (придумывая какой-то шутливый предлог, ведь не могла же она признаться в своей ревности), возвращались ни с чем, выяснив только одно – Дэрэк исчезал в ремесленных кварталах. Стало понятно, что пассия Дэрэка находится именно там. Но кто же она? Вот тут в своих рассуждениях Селина совершила огромную ошибку. Она выкинула из списка возможных любовниц Дэрэка всех молодых и незамужних девушек. И сделала она это вот по какой причине. Если бы Дэрэк начал встречаться с любой девушкой из ремесленного квартала, то об этом сразу бы стало известно. Во-первых, девушка сама бы об этом похвасталась подружкам. Во-вторых, Дэрэк настолько завидный ухажер, что растрезвонить об этих отношениях, тем самым заставив Дэрэка жениться, мечтала не то что каждая вторая, а каждая первая из девушек. А то, что Дэрэка ждет завидное будущее, Селине говорил даже отец. Лет пять-семь и Дэрэк достигнет такого положения, что за его внимание будут бороться самые прекрасные и благородные женщины.
 Поэтому незамужних девушек Селина отринула сразу, сконцентрировавшись на хорошеньких замужних, а особенно тех, у которых были ревнивые и часто отсутствующие мужья. Были устроены ловушки, в которые много кто попался, но Дэрэка среди них не было. Все эти поиски заняли у Селины больше двух месяцев и терпение ее было на исходе, тем более что поведение Дэрэка все также не менялось. Его тайный роман продолжался. Селина поняла, что у нее нет другого выхода, как обратиться к личному киллеру отца, кличка которого была Улыбчивый Хьюго. Как же ей этого не хотелось! Улыбчивым его называли не за веселый нрав, а потому что шрамы «украшающие» его лицо задевали щеки и губы, из-за этого казалось, что Хьюго постоянно улыбается. Он вызывал у Селины настоящее омерзение, но не только своим обликом. Она в детстве случайно увидела, как Хьюго расправляется со своими жертвами, ее потрясла не столько жестокость (жестокость она как раз бы пережила), ее потрясла, как бы сказать… не эстетичность увиденного. Жидкости, кишки, вонь и Хьюго… наслаждающийся всем этим. С этих самых пор она его брезговала, стараясь держаться подальше. А вот Хьюго был безумно влюблен в Селину и его страстный вожделеющий взгляд преследовал ее постоянно, но в его случае, вызывая не ответную страсть, а отвращение. Еще он ревновал ее, с удовольствием убив всех ее поклонников, если бы ему позволили. Обратившись к Хьюго, Селина понимала, что платой будет она сама, ее тело, он на другое не согласится, сколько могла Селина оттягивала этот момент, но когда ее нетерпение достигло своего предела, она подошла к Хьюго и предложила ему сделку.
- Пять, - коротко сказал он, услышав ее просьбу. Это означало, что за свою работу он требовал пять ночей Селины.
- Одна, - также коротко ответила Селина. Хьюго посмотрел ей в глаза и, поняв, что она не уступит, согласился на одну ночь. Пусть даже всего на одну. Он так боялся, что Селина передумает, что не задумываясь использовал весь свой магический резерв, чтобы связать ее нерушимой клятвой. У Хьюго был небольшой магический дар и небольшой магический резерв, но как же он выручал его. Жаль, что этот резерв восстанавливался слишком долго. Но для Селины… вернее для того, чтобы хотя бы на одну ночь получить ее, Хьюго не жалел ничего. Руку Селин оплела зеленоватая светящаяся лента, теперь она ни каким способом не смогла бы обмануть мужчину, отказавшись выполнять условия договора.
…Уже два месяца счастье не покидало сердце Тиррэль. Это было какое-то чудо. Ей было так хорошо, так солнечно и так спокойно и она мечтала об одном, чтобы так продолжалось вечно. В этот вечер все было также как и всегда. В сумерках, раздался тихий стук в окно, она бегом подбежала к дверям, приоткрыла их, и Дэрэк быстро скользнул внутрь. Они обнимались и целовались, ведь они сутки не виделись, и в этот момент за их спиной раздался мерзкий смешок.
Они резко обернулись. Тиррэль увидела страшного и безобразного мужчину, которого до этого не видела никогда в жизни, а вот Дэрэк мгновенно узнал его.
- Хьюго, - с ненавистью прошептал он.
- Какая приятная встреча, - наглым голосом, пытаясь изобразить веселье, сказал вошедший. Вот только его глаза смотрели на Дэрэка с такой же ненавистью, с которой и тот смотрел на него в ответ. Хьюго нарушил договоренность с Селиной. Она просила его просто выследить Дэрэка, но Хьюго отлично понял, что Дэрэк для Селины особенный и такая ревность захлестнула его, что он не мог отказать себе в удовольствии, посмотреть на страх в глазах Дэрэка, когда тот поймет, что его тайна раскрыта.
 Ни слова не говоря, Дэрэк шагнул к Хьюго. Откуда в руках Дэрэка оказался острый клинок, Тиррэль даже не заметила, он не рылся в карманах, ничего не доставал из-за голенища сапога, просто раз, и острое лезвие сверкнуло в свете свечи.  Дэрэк ударил без предупреждения, но Хьюго был непрост, он увернулся, и лезвие лишь слегка задело его, Дэрэк вновь бросился на него. Тиррэль, окаменев, неподвижно стояла там, где ее застал вошедший, она так растерялась, так испугалась, что почти не понимала происходящего. Мужчины бились так страшно, так жестоко. Дэрэку повезло, повезло просто невероятно. Если бы Хьюго не использовал свой магический резерв, закрепляя договор с Селиной, то Дэрэк никогда не смог бы убить его. А так… Тиррэль расширенными от ужаса глазами смотрела, как Дэрэк раз за разом всаживает в ставшее безвольным тело, кинжал. Наконец, все закончилось. Дэрэк, совершенно обессиленный, рухнул на пол, рядом с телом врага. Потом он долго лежал, пытаясь отдышаться и набраться сил.  Дэрэк с трудом поднялся на ноги, шагнул к Тиррэль и обхватив руками начал быстро говорить, каким-то хриплым, уставшим голосом:
- Я сейчас унесу его подальше, а ты должна тщательно отмыть кровь и с вещей, и с пола, - Тиррэль кивнула. – Когда  рассветет, пройдешь по дороге и хорошо проверишь, чтобы нигде не было капель крови. Если увидишь, присыплешь их пылью, чтобы к твоему дому не вело никаких следов. Ты поняла? – она снова закивала головой. – Тиррэль, - уже намного спокойнее сказал Дэрэк. – Этого человека послали следить за мной, значит, его смерть обязательно свяжут с этим обстоятельством. Я должен исчезнуть, мне нужно время, чтобы со всем разобраться…
- Сколько нужно времени? – со страхом спросила Тиррэль.
- Месяц… нет, не месяц, больше, - поправил он сам себя. - Мне нужно месяц и две недели. Обещай, что за это время ты не будешь пытаться искать меня, спрашивать обо мне….
- Обещаю, - поклялась Тиррэль.
- Ты будешь вести ту же жизнь, что вела до этого дня, будешь вести себя так, чтобы не привлечь ни чьего внимания. – Она кивнула, но Дэрэк не успокаивался. -  Тиррэль, это очень важно не привлекать внимания, - как можно убедительнее говорил Дэрэк. - Только это тебя может защитить.
- Да, да, я поняла, - испуганным голосом, впечатленная его словами, ответила она. Дэрэк, успокоено кивнул, а потом как-то неловко качнулся.
- Вот еще, - он достал из кармана жменю монет и бумажных денег. – С деньгами обращайся аккуратно, нельзя, чтобы кто-то заметил, что у тебя появились деньги. Маленькая, ты поняла? – он ласково провел рукой по ее лицу, оставляя кровавые следы на ее щеке. - Это было такое счастье, что я тебя встретил… - Он резко отвернулся, потом подошел к лежащему телу, запахнул поплотнее куртку, что была на убитом, чтобы кровь не капала из ран на пол. Тяжело взвалил его на плечо, снова, при этом, покачнувшись, и вышел за дверь.
 Это было очень хорошо, что Дэрэк оставил ей столько указаний. Она помыла полы, но кровь въелась в древесину, пришлось ножом скоблить доски, потом затирать золой, чтобы светлая древесина не бросалась в глаза. На платье попало совсем немного крови, это произошло, когда Дэрэк обнял ее. Тиррэль выстирала платье, порадовавшись, что к приходу Дэрэка она всегда переодевалась в нарядное, зато теперь платье, в котором она ходила в библиотеку, осталось чистым. Со всей этой работой она провозилась до рассвета, потом выскользнув за дверь, быстро осмотрела тропинку. Крови было всего несколько капель, Тиррэль присыпала их пылью. Немного запачканной в крови оказалась калитка, видимо, это случилось, когда Дэрэк ее открывал. Тиррэль вышла в переулок и прошла в одну и другую сторону метров по пятьдесят. Она так и не поняла, куда Дэрэк понес тело. Никаких следов он не оставил.
Вся эта возня, вся эта работа не давали времени Тиррэль подумать о случившемся. А ведь в ее доме убили человека! На работу она пришла уставшей и совершенно разбитой. Тиррэль надеялась поспать часик, спрятавшись в хранилище книг, но, как назло ее попросили подменить одну из девушек в читальном зале, до самого конца рабочего дня ей не удавалось даже присесть, едва доплетясь домой, Тиррэль просто провалилась в сон. Так потекли день за днем. Тиррэль ежедневно в календаре перечеркивала один квадратик и пересчитывала остальные, до заветной даты. Месяц и еще две недели, казалось, время остановилось. Когда прошел месяц, сил на ожидание у Тиррэль уже не осталось. Она вдруг вспомнила, что Дэрэк вначале сказал просто об одном месяце, а две недели добавил позже. Что если ей пойти и хотя бы просто посмотреть на дом, где жили родители Дэрэка? Эта мысль ей страшно понравилась, тем более, что нашелся предлог посетить ту улицу. Сапожник! Рядом с родителями Дэрэка жил сапожник. Тиррэль осмотрела свою обувь и на свое счастье обнаружила, что набойка с каблука одного ботинка отлетела. Схватив ботинок в руки, она, едва сдерживаясь, чтобы не побежать, пошла к дому сапожника. Сапожник, отбросив другую работу, взялся ремонтировать ее ботинок, а Тиррэль подошла к окну, чтобы хоть посмотреть на дом Дэрэка. И вдруг она увидела маму Дэрэка, женщина выходила из калитки, а на ее голове был повязан черный траурный платок.
- Эта женщина в черном платке… - Тиррэль не могла говорить и только пальцем тыкала в окно. Сапожник взглянул следом и тяжело вздохнув, сказал:
- А, Анна. Месяц назад убили ее сына. На пустыре нашли. Дэрэк и еще один. Убили друг друга. Дэрэк кровью истек, когда его нашли, был еще теплый, чуть-чуть бы раньше… - Как Тиррэль не закричала на все каморку, она и сама не знала. Внутри все заледенело, застыло, осталась только одна мысль – дойти до дома. Лишь перешагнув порог и захлопнув за собой дверь, Тиррэль без чувств повалилась на пол.
 Сколько времени она провела в беспамятстве Тиррэль не знала. Вероятно, недолго, поскольку вечер еще не наступил. Она села, привалившись спиной к двери и тут ее взгляд упал на ту часть пола, что была немного светлее остального пространства. Воспоминание, словно молот ударило ее по голове, она снова упала на пол и зашлась в молчаливом крике, почему-то ее горло не могло издать ни звука. Тиррэль снова воочию увидела, как Дэрэк с трудом поднимается с пола, как пошатнувшись, обнимает ее, практически цепляясь, чтобы удержаться на ногах. Как она могла не понять, что он ранен? Сейчас это казалось ей таким очевидным. Да разве мог тот бандит не ранить Дэрэка? Наверняка это был настоящий, умелый убийца! Тиррэль представила, как Дэрэк из последних сил уносит тело, уносит, как можно дальше, чтобы защитить, чтобы спасти ее. А ведь он мог сразу пойти к целителю, и остался бы, жив! Но Дэрэк отдал все свои силы, чтобы спасти ее! Тиррэль зарыдала, но снова звуки не шли из ее горла, но ей было на это наплевать, наплевать на все, даже на саму себя. Вдруг страшная мысль пронзила ее, словно молния: она не попрощалась с Дэрэком! Она не пришла на его похороны, не увидела его в последний раз. Она даже не знала, сидя в своей проклятой библиотеке и мечтая о Дэрэке, что в этот момент его тело предают земле! Он спас, он защитил, она не пришла, не простилась. Тиррэль стала кататься по полу, как бьющийся от нестерпимой  боли человек. А потом ей стало плохо, так плохо, что показалось, что она умирает. Накатилась дурнота, потом открылась рвота. С трудом доползла да ведра с водой, быстрыми глотками выпила пол кружки и снова впала в беспамятство.
По-настоящему очнулась только утром. Посмотрела на грязные лужи, на свое грязное платье, сил вставать и что-то делать, не было, но потом мысль сходить на кладбище и хотя бы посидеть у могилы придала ей решимости. Тиррэль умылась, переоделась в единственное нарядное платье, черного платка не было, пришлось накинуть шаль, купила цветы и пошла к Дэрэку на могилу. О своей работе она даже не вспомнила. Тиррэль сидела у свежего холмика и шепотом просила прощения. Просила простить за то, что не пришла.
На самом деле то, что Тиррэль не пришла на похороны, спасло ей жизнь. Ястребиным взором Селина окидывала каждую подходящую к гробу девушку и молодую женщину. - Не она, не она, - с бешенством и яростью едва слышно шептала Селина. «Она» на похороны не пришла. - Я найду ее, найду, - с ненавистью обещала она. – Я найду и уничтожу эту дрянь. Она все равно придет на могилу. Она все равно рано или поздно придет! – Но ее планам не суждено было осуществиться, вечером этого же дня отец вызвал ее к себе в кабинет.
- Я предупреждал тебя, чтобы ты не сводила лбами своих поклонников? Я предупреждал тебя, что если кто-то нужный мне в моем деле погибнет из-за тебя, то ты до самой своей свадьбы будешь сидеть в монастыре…
- Я никуда не поеду! – резко прервала его Селина. – Пока я не найду…
- Поедешь! -  зловещим голосом  сказал отец. -  Куда ты денешься?
- Не поеду! – с истерическими нотками в голосе, закричала она отцу в лицо.
- Куда ты денешься? – со злостью ответил отец и махнул рукой, что-то приказывая кому-то. Селина дралась и сопротивлялась так, что ее скрутить удалось только четырем здоровым мужикам, а потом ее запихнули в карету и увезли далеко-далеко. – Надеюсь, монашки в монастыре достаточно сильные? -  сказал отец с искренним сочувствием … к монашкам.

 Глава 5

Придя домой, Тиррэль кое-как прибралась. Из последних сил вымыла полы, и мгновенно уснула. Проснувшись, почувствовала себя еще больше разбитой и больной. Во-первых, ее снова мутило, вот только рвать пришлось желчью, уже сутки Тиррэль кроме воды ничего не ела и не пила. Она добралась до кровати и попыталась уснуть, но ей помешал стук в дверь. Тиррэль испуганно вскочила и очень осторожно открыла двери. Оказалось, ее пришел навесить сам заведующий библиотекой, вернее он пришел выяснить, почему Тиррэль второй день не выходит на работу.
Она попыталась что-то ответить, попыталась оправдаться, но звуки все также не желали вылетать из ее горла.
- Тебе надо к целителю! – всполошился заведующий, поскольку на самом деле, он был очень хорошим и добрым человеком. Он не ушел, пока Тиррэль не собралась и не вышла вместе с ним из дома, потом отвел ее к очень хорошему целителю, своему знакомому и даже договорился, что с Тиррэль взяли за лечение по минимуму.
- Вы недавно испытали сильный стресс? – это было первое, что спросил целитель. Тиррэль кивнула. - У вас от стресса произошел спазм голосовых связок. Так бывает, ничего страшного. Спазм я сниму, горло немного поболит и голос полностью восстановиться. – Тиррэль хотела сказать, что ее мучает тошнота и рвота, но голоса не было, а знаками она объяснять не захотела, поэтому она просто… пошла в библиотеку и стала работать, как и раньше, стараясь работой хоть немного, заслонить мысли о Дэрэке. Тошнота докучала Тиррэль просто невероятно. К счастью, она была только по утрам, днем Тиррэль чувствовала себя вполне нормально, до того дня, пока проходя мимо таверны она не почувствовала запаха смоленых перьев (там как раз обрабатывали тушки птиц, перед готовкой). Как Тиррэль рвало от этого запаха! Хорошо, что она успела спрятаться в густых кустах, иначе позору было бы не оберешься. Но даже этот случай не насторожил Тиррэль, не заставил искать другое оправдание рвоте, кроме того, что это все из-за пережитого страха и волнения. Как чаще всего бывает, истина открылась Тиррэль совершенно случайно. Она шла по улице, впереди шли две молодые замужние женщины, об этом говорили и их прически, и чепчики и вообще весь их добропорядочный вид.
- Я скоро из-за этой постоянной тошноты стану совсем худой  и костлявой, - жаловалась одна.
- Ничего, потом все вернешь! Знаешь, как я ем?! Жую, жую, почти безостановочно, муж смеется, говорит, что так и надо, ведь я ем за двоих.
- И когда эта тошнота закончится? – продолжала спрашивать первая.
- У кого как. У меня прошла, когда ребенок забился, а у сестры мужа тошнота была всего несколько дней. – Земля качнулась под ногами Тиррэль. Она поняла, что ждет ребенка, поняла мгновенно, ни на секунду не усомнившись в своем предположении.
- Ребенок, - едва слышно прошептала она. – У меня будет ребенок… - такой страх наполнил все ее существо, страх беспомощности, страх растерянности, страх незнания, что теперь ей делать.  На работе в своем подвале она более-менее обдумала свое положение. О том, чтобы избавиться от ребенка Дэрэка, не могло быть и речи, в тоже время Тиррэль реально и ясно представляла все трудности, что ожидали ее впереди. Родить ребенка без мужа, это значит, подвергнуться домогательствам многих и многих мужчин, которые будут считать ее шлюхой. Других девушек родители защищают, ее защитить некому. Ребенка будут обижать и дразнить… Тиррэль руками сжала живот, словно уже сейчас кто-то пытался обидеть ее малыша. – Надо отсюда уезжать, - тихо, но твердо произнесла он. – Продать дом и купить другой далеко-далеко отсюда. Она задумалась, где бы купить дом. Тиррэль никогда и нигде не была, единственное место, о котором она знала хоть что-то – была родина ее няни.
- Там скалы, горы и море! – с восторгом рассказывала женщина. Небольшие селения, разделенные лесом. Лес, полный грибов и ягод. Это лучшее место на свете! Вот в это «лучшее место» и решила переехать Тиррэль. Она быстро составила план действий: написать любому стряпчему, живущему в том краю, чтобы он подыскал ей подходящий дом. Тиррэль задумалась, какую назвать сумму, что она способна выплатить за дом, ответ зависел от того, за какую цену она продаст свой старый дом. Они с Дэрэком обсуждали возможность продажи ее дома, и Дэрэк тогда напугал ее рассказами, что молодой девушке, без чьей-либо поддержки очень опасно заниматься подобной продажей. Ее могут обмануть, лишив и дома, и денег, ее могут даже убить, чтобы забрать полученные деньги. Тиррэль тогда очень впечатлялилась рассказом Дэрэка, но была спокойна, поскольку Дэрэк сам занимался бы продажей. И вот теперь Тиррэль не знала, как ей поступить. Она уже даже рассматривала мысль обратиться к своему начальнику, а еще она иногда думала о том, чтобы подойти к маме Дэрэка. Но ей было страшно, и неловко, и она тянула-тянула. И вот, именно в этот момент, в один из дней, дверь архива, где работала Тиррэль открылась и она увидела на пороге Зантара. Даже не поздоровавшись, Зантар подошел к ней и предложил ей выйти за него замуж.
 Эти слова были настолько странными и настолько не соответствовали душевному состоянию Тиррэль, что сначала она даже не поняла, что Зантар от нее хочет.
- Я прошу вас выйти за меня замуж, - твердо повторил он, и снова Тиррэль таращилась на него в полном молчании, пытаясь вникнуть в его слова, пытаясь осознать их. Зантар не говорил ни о любви, ни о каких-то других чувствах, например симпатии, кроме слов предложения замужества он никак не выразил свои чувства ни словами, ни физически. Он не обнимал Тиррэль, не пытался ее поцеловать, не пытался даже сделать лицо, хоть чуть-чуть приветливее… Тиррэль ничего не понимала. Она немного помолчала, а потом совершенно спокойно спросила:
- А для чего вы хотите на мне жениться? Какой вы видите в этом смысл? – теперь задумался Зантар.
- Я не могу работать, - наконец  произнес он. – Я без вас совершенно не могу работать. – Эти слова не походили на любовное признание… они вообще ни на что не походили, зато они не вызывали ни смущения, ни неловкости. Если бы Зантар начал страстно говорить о своих чувствах, то Тиррэль испугалась бы до ужаса.  У нее все мысли были только о погибшем мужчине и о ребенке, которого она должна была выносить и воспитать любой ценой, ей не нужен был никто на свете, ничья любовь не смогла бы утешить ее и унять боль. Однако Зантар ничего не говорил о любви, он говорил о необходимости ее присутствия в своей жизни… Над этим стоило подумать.  И Тиррэль задумалась.
Если бы не страх за ребенка, страх, что она не сможет воспитать его, то она бы ответила Зантару категорическим нет, но сейчас все изменилось. Нет, нет, замуж за Зантара Тиррэль не согласилась бы выходить ни при каких обстоятельствах, она понимала, насколько это было бы подло, но вот просто пожить с ним до того момента, когда он поймет, что она в положении и выгонит ее – совсем другое дело. Во-первых, она сможет сэкономить достаточное количество денег, поскольку ни за еду, ни за проживание ей платить не придется. Во-вторых (и это было самое главное), если она появится перед соседями, перед стряпчим, что будет заниматься продажей ее дома, с таким спутником, как Зантар, то никто-никто не посмеет ее обмануть или ограбить! Все эти мысли молнией промелькнули у нее в голове, пока они в неловком молчании стояли друг перед другом.
 - Господин Сэддэр, - тихо обратилась к нему Тиррэль. – Я не думаю, что из-за необходимости видеть меня рядом с собой вы должны на мне жениться… - Она помолчала, собираясь с духом, поскольку то, что она ему собиралась предложить, далеко-далеко выходило за любые рамки морали и нравственности. – Господин Сэддэр, - вновь повторила Тиррэль. – Я предлагаю вам жить вместе со мной, как муж и жена, и если через год, вы не разочаруетесь во мне или в наших отношениях, мы в Храме скрепим наш союз. – Глаза Зантара распахнулись, удивление, потрясение светилось в них.
- Хорошо, - с благодарностью ответил он (и хоть Тиррэль этот мужчина был совершенно безразличен, облегчение, явно прозвучавшее в его голосе, нехорошо царапнуло ее). – Вы сейчас соберете свои вещи, и мы уедем.
- Нет, - твердо и резко возразила Тиррэль. – Сначала я хочу продать свой дом, и я прошу вас сопроводить меня к стряпчему, которому я поручу эту продажу. Потом мне хотелось бы купить кое-какие вещи и я снова прощу вас меня сопроводить… - Зантар скривился, ему совершенно не улыбалось ходить по лавкам и конторам, но Тиррэль смотрела на него таким взглядом, что он понял: если откажется, то потеряет ее.
Это было даже хорошо, что Зантар был раздражен и недоволен. Он таким взглядом смотрел на стряпчего, что тот разговаривал с Тиррэль предельно вежливо, насколько это было возможно. Была лишь одна заминка, это когда стряпчий спросил, куда отправлять сообщение, если найдутся покупатели на дом. Тиррэль растерялась, н потом сказала, что через некоторое время пришлет адрес по которому можно будет отправить письмо.
- Вот вам магический вестник, - все с тем же недовольным выражением лица сказал Зантар. - Он доставит сообщение в мой дом. – Глаза стряпчего от удивления чуть не выпали, поскольку этот магический вестник составлял пятую часть той цены, которую Тиррэль хотела получить.
 - Конечно, конечно, я все сделаю, можете быть совершено спокойны. – В этот же день Тиррэль собрала свои вещи. Их было совсем немного, и вечером Зантар куда-то повез ее сначала в карете, потом в вагоне поезда.  Куда они ехали, Тиррэль было все равно. Деньги Дэрэка она зашила в пояс и носила его под платьем, не снимая, они успокаивали, и она почти ничего не боялась.
Дом, в который Зантар ее привез, не понравился Тиррэль с первого взгляда. Темный, холодный, мрачный и неуютный. Это был не дом, это был небольшой замок, но симпатии Тиррэль это обстоятельство не прибавило. Дом был построен в те времена, когда стекло стоило просто немыслимых денег. Отсюда и узкие , словно бойницы окна и множество деревянных переплетов включающих в себя крошечные островки стекла. Дом не ремонтировался несколько десятилетий (спроси кто Тиррэль, она бы сказала, что не десятилетий, а столетий), пол и деревянные панели, двери и рамы от времени потемнели до черноты, но это казалось, Зантара совсем не волновало. Он показал Тиррэль ее комнату, показал шнурок, которым вызывали прислугу, показал дорогу к столовой, к своему кабинету, к своей спальне… и исчез.
Растерянная Тиррэль оглядела свою комнату, заглянула в личную ванную, в пустой шкаф, потом села на кровать и стала думать. Сначала она подсчитала, сколько денег Зантар на данный момент на нее потратил. Он купил три платья, три комплекта белья, меховой жакет, три пары туфель, ботинки, несколько пар перчаток разного цвета под разные туалеты, три шляпки, несколько пар чулок… ну вот, спрашивается и все. Однако, когда Тиррэль подсчитала общую сумму – ей стало дурно. Даже отдав Зантару все деньги, полученные от продажи дома, она не смогла бы погасить всю сумму. Тиррэль вздохнула. Она не собиралась возвращать Зантару ни копейки, но и пользоваться всеми его подарками ничего не отдав взамен, то же было некомфортно. Тиррэль знала только один способ как расплатиться,  чтобы быть в ладу с совестью. Как ей было ни противно, но ей придется лечь с Зантаром в постель. Приняв это решение (уже в который раз, потому что бывали моменты в течении поездки, когда Тиррэль хотелось все бросить и сбежать, но она убедила себя сделать это, когда получит деньги за дом), Тиррэль решительно стала готовиться к первой ночи с Зантаром. Однако в этот раз ничего не произошло. Ничего не произошло ни на следующий день, ни наследующий. Это была странная жизнь.
До вечера она Зантара обычно не видела. Ужинали они при свечах, сидя на разных концах огромного длинного стола. Прислуживала им только одна служанка. Тиррэль заметила, что дом почти пуст и слуг в нем очень-очень мало. Ее горничной оказалась дородная женщина в летах, и Тиррэль испытывала невероятный дискомфорт, обращаясь к ней с любой просьбой. Ей было так неловко, что несколько раз она сама бегала и в кухню, и в дальнюю кладовую, лишь бы не беспокоить эту женщину (годившуюся ей в бабушки), в очередной раз.
С Зантаром все оказалось намного сложнее, чем Тиррэль предполагала сначала. Между ними лежала огромная пропасть. Пропасть в возрасте, пропасть в знаниях и интеллекте. Зантар был ученым (и даже возможно гением), но к большому сожалению, в светской беседе он был несилен, любые подобные беседы ему казались глупыми, скучными, ну а о том, что ему было по-настоящему интересно, Тиррэль разумеется не смогла бы говорить, потому что просто не понимала о чем идет речь. Поэтому они по большей части молчали, и Тиррэль с каждым мгновением чувствовала все большее и большее отторжение. Ей было пусто и одиноко, и она ждала письма от стряпчего с таким нетерпением, словно от этого зависела ее жизнь.
С интимной жизнью тоже как-то не сложилось с самого начала. Зантар, не пытался ни вваливаться к ней в спальню, не пытался облапить ее, не пытался пробраться в ванную, когда она была обнажена и беззащитна. Лишь однажды он попытался ее обнять, но инстинкт у Тиррэль сработал быстрее разума. Она в страхе отпрыгнула от Зантара, он отвернулся и больше к ней приставать не пытался. Тиррэль знала, что это неправильно, и вот в одну из ночей, она сама пошла в спальню к мужчине.
То, что произошло, было настолько ужасно, что Тиррэль старалась об этом не вспоминать (и тем более не сравнивать, как это было с Дэрэком). Зантар был мягок и нежен, но… но… Она корчилась и извивалась, зажмуривалась и отворачивалась… короче говоря у Зантара (как потом оказалось), не возникло не малейшего сомнения, что у Тиррэль это было впервые. Кстати, если бы она притворялась, он это сразу бы почувствовал, поскольку, при близком контакте мог улавливать истинные эмоции. Зантар ей подарил дорогой кулон, Тиррэль забрала его с чистой совестью, пообещав себе продать первым, как только появится необходимость в деньгах.
К большому счастью Зантар не мучил ее частыми любовными всплесками, вел очень замкнутый образ жизни, почти постоянно работал к кабинете, иногда исчезая на несколько дней, постоянно забывая предупредить об этом Тиррэль. Ей было понятно, что Зантар привык жить холостяцкой жизнью, ни перед кем, ни в чем, не отчитываясь, возможно, при других обстоятельствах Тиррэль было бы обидно, но в данный момент ей было безразлично.
Все изменилось, когда прибыл вестник, сообщающий, что на дом Тиррэль нашелся покупатель.

 Глава 6

Вестник прилетел на следующий день, после того, как Зантар отправился в неизвестном направлении, как обычно, забыв предупредить Тиррэль, куда и насколько он отправляется. Получив послание, Тиррэль подпрыгнула от радости, покружилась по комнате и немедленно стала собираться в дорогу. За эти недели, которые Тиррэль прожила с Зантаром, она успела выяснить адрес конторы, занимающейся покупкой и продажей домов, находящихся в Скалистом взморье, и сразу же отправила туда письмо. Тиррэль сообщала, что хочет купить небольшой дом, но на счет цены не уверена, поскольку это зависит от того, за какую цену будет продан ее предыдущий дом. Далее она писала, что ее решение о покупке дома твердо, поэтому просила подобрать несколько вариантов, еще Тиррэль спрашивала, где она может остановиться на неделю или чуть больше, пока завершит все свои дела. Ее письмо, написанное на дорогой бумаге, дорогими чернилами произвело должное впечатление, поэтому Тиррэль получила не только ответ, но и приглашение приезжать в любое время, и останавливаться в доме владельца конторы, в котором тот жил со своей женой, поскольку дети выросли и давно уехали из дома.
Начиная собираться, Тиррэль в первую очередь написала письмо в Скалистое взморье, предупредив о том, что скоро приедет, потом она стала очень тщательно отбирать и запаковывать вещи, зная, что сюда она больше не вернется. Жаль, что не получалось забрать все, к сожалению, в зачарованный баул, что когда-то купил Зантар (ведь везти такую кучу вещей, что он для нее купил было просто невозможно), вошли почти те же самые вещи, что Зантар для нее купил. Тиррэль оставила лишь самое нарядное платье, туфли к нему и белье, неприятное, очень тонкое и прозрачное, такие вещи в холодном краю были ей не нужны. Вместо платья она забрала два комплекта постельного белья. Простыни и покрывало были сшиты из простого полотна, но Тиррэль это и было нужно, их легко можно было переделать в пеленки и другую одежду для малыша, забрала она и два одеяла, ну и конечно деньги и украшения, что Зантар дарил. Тиррэль не могла ехать одна, поэтому спросила у своей помощницы (прислугой называть эту женщину не поворачивался язык, кстати, ее звали Хлоя), не сможет ли кто-то ее сопроводить? Тиррэль спрашивала твердо и уверенно, поэтому ни малейшего сомнения в том, что все происходит с разрешения господина мага, ни у кого не возникло, также не возникло проблем и с сопровождающей.
- Скалистое Взморье?! – радостно закричала Хлоя. – Та недалеко живет моя сестра. Если вы мне позволите ее навестить, то я с радостью сама поеду вместе с вами. – Это было отличное решение. Хлоя выглядела очень представительно, в ее присутствии Тиррэль сразу стало спокойнее. К вечеру они были готовы, поезд отправлялся ночью, еще нужно было доехать до вокзала. Осталось только написать Зантару письмо – вот с этим возникли страшные проблемы. Тиррэль не знала, как начать письмо. «Зантар»? Так она никогда его так не называла, она его вообще никак не называла, в этом как-то не было необходимости. Написать «господин Зантар» - это звучало сухо и отстраненно. «Господин Сэддэр», «лорд Сэддэр», «лорд Зантар» - Тиррэль отбрасывала один вариант за другим, решила писать письмо без обращения.
«Прилетел магический вестник с сообщением, что нашелся покупатель на мой дом, - писала Тиррэль. – Я, в сопровождении Хлои, еду оформлять продажу. Скорее всего, после получения денег, я поеду покупать новый дом и скорее всего сразу останусь в нем жить. Хлоя вернется обратно. Свои вещи (которые вы мне ПОДАРИЛИ), я забрала», - далее следовало число и ее имя. Письмо Тиррэль оставила в своей комнате на столе, придавив его тяжелым предметом, после этого, со спокойной совестью она покинула этот дом.
 В доме, где жил Зантар с Тиррэль, был настоящий стационарный портал, вот только, к сожалению, он вел в одно единственное место – дом матери Зантара. Хотя, чему тут удивляться? Этот старый дом принадлежал тете Зантара, которая приходилась старшей сестрой его матери. Поэтому, когда устанавливали портал, тетушка задала одно единственное направление в дом своей сестры. Теперь Зантару, для того, чтобы попасть хоть в столичный дом, хоть в Академию, хоть в секретную лабораторию, приходилось сначала перемещаться в дом матери, а уж потом следовать туда, куда ему было нужно. Это было страшно неудобно, в первую очередь из-за того, что отнимало уйму времени, Зантару (как того требовало его воспитание), приходилось приветствовать маму при каждом появлении, да еще обедать или ужинать с ней, как того требовал сыновий долг, подкрепленный настойчивой материнской просьбой.
Во время этих семейных застолий Зантара просто выворачивали наизнанку, пытаясь выпытать подробности его жизни с этой ловкой авантюристкой. Мать Зантара едва сдерживалась, чтобы перейти от завуалированных оскорблений этой девицы, к самым, что ни на есть настоящим. Ее сдерживал только страх поссориться с сыном, а Агнес (так звали маму Зантара), этого очень не хотела. При каждой она встрече внимательно вглядывалась в глаза сына, надеясь прочесть в них разочарование этой якобы семейной жизнью, и желание сбежать от этой девицы куда подальше. Но пока ничего подобного в глазах Зантара не было… а жаль.
В этот раз Зантар отсутствовал дома особенно долго. Сначала на четыре дня его задержал очень важный эксперимент. Эксперимент вышел неудачным. Расстроенный Зантар провел почти два дня у своего друга профессора, с которым они пытались понять, какая ошибка вкралась в расчеты. Потом, когда Зантар попал в дом мамы, оказалось, что ее надо сопровождать в целый ряд мест, начиная со столичного театра и заканчивая присутствием на нескольких важных светских мероприятиях. У мамы Зантар пробыл еще три дня, поэтому, когда он возвращался к Тиррэль, то чувствовал некоторое смущение. Даже он, со своей толстокожестью, со своей рассеяностью понимал, что поступил в отношении девушки не очень хорошо, заставив ждать его столько дней.
Выйдя из портальной комнаты, Зантар в ту же секунду понял, что Тиррэль дома нет. Как он это ощутил Зантар и сам не понимал, просто дом был мертв, а когда он возвращался в предыдущие разы, дом был жив, словно внутри него билось сердце. На пути попался управляющий (являющийся одновременно и камердинером, и помощником по хозяйству, и плотником,  и столяром, и грузчиком), Зантар бросился к нему с вопросом, где Тиррэль.
- Так госпожа уехала, - спокойно ответил мужчина. – Уже больше недели как она и Хлоя поехали куда-то… Кажется, дом госпожи Тиррэль продавать. Прилетел вестник, госпожа сразу засобиралась, Хлоя поехала вместе с ней. О! Госпожа предупредила, что оставила вам письмо. - Зантар просто взлетел по лестнице на второй этаж. Секунду решал, куда идти в свой кабинет, или в спальню Тиррэль. Выбрал спальню.
Схватил письмо пробежал его глазами, ничего не понял, стал читать внимательнее, вдумываясь в каждое слово – снова ничего не понял. Тиррэль уехала продавать дом? Он так удивился этому обстоятельству, словно это не Тиррэль, а любимая кошка мамы поехала куда-то на поезде, написав ему прощальное письмо. В семье Зантара женщины не решали никаких вопросов без разрешения или согласования с мужчиной, что в данный момент стоял во главе дома. После страшной и внезапной кончины отца, он возглавлял дом и он решал все серьезные финансовые вопросы. О том, что Тиррэль может куда-то поехать без него… да он такого даже представить не мог! И вдруг весь ужас ситуации обрушился на него как огромная чудовищная волна. Тиррэль нет в этом доме, она уехала. Зантар снова схватил листок, взгляд вырвал строку:  «…после получения денег, я поеду покупать новый дом…».
- Какой новый дом? – не сдержавшись, громко спросил Зантар пустоту. – В какой местности? В каком районе? – ответа само собой не было, зато он точно знал, где находится контора занимающаяся продажей дома Тиррэль. Он быстро прикинул маршрут, как можно до этого городка добраться за наименее короткое время. Потом он снова спустился к порталу, снова оказался в доме мамы, но в этот раз о том, чтобы зайти к ней не было и речи. Он оказался в столичной мэрии, оттуда по особому распоряжению его перебросило в поместье одного из чиновников в городке, где жила Тиррэль, ну а от дома чиновника потребовалось всего несколько минут, чтобы оказаться в нужной конторе.
 Господин Торжен, что занимался поиском покупателей дома Тиррэль (а заодно и одной из сторон теневого бизнеса этого города и был одним из приближенных отца Селины), тихо радовался. Да, именно тихо радовался, что его разумная предусмотрительность оказалась сильнее жадности. Это для него было редкое явление, но в данный момент  он его ощутил во всей красе. Виной всему был маг… сильнейший и могущественнейший маг, что сидел напротив него и задавал вопросы, едва сдерживая ярость и раздражение. Торжен искренне похвалил себя за то, что может спокойно смотреть в глаза этого мага и честно отвечать на вопросы, а ведь искушение было таким сильным…
Торжен помнил, как в контору вошли две женщины, Тиррэль в новом, несомненно, дорогом платье выглядела так, что он в первый момент ее не узнал, тем более, что женщина, сопровождающая ее, ему была не знакома. Потом они пили чай, ожидая покупателей, потом Тиррэль получила деньги, и женщины покинули его контору, и вот в этот самый момент и появилось то самое искушение. Две слабые женщины и достаточно крупная сумма в их руках… Разумеется, на улице отобрать деньги было невозможно, поэтому Торжен послал двух подростков отследить, куда эти женщины пойдут. Они отправились на вокзал, и уже через двадцать минут Торжен знал, в какой город они взяли билет и на какой станции собирались выйти. Можно было бы посадить в к ним в вагон своего человека, чтобы тот за время пути нашел момент обыскать их вещи и забрать деньги… но… но… но… Торжена не отпускало воспоминание о маге, который дал ему магического вестника. Было непонятно, рассталась с ним Тиррэль или нет? С одной стороны, если бы они были вместе, то маг бы ее сопровождал и сейчас. С другой стороны статная, дородная, строгая женщина, сопровождающая Тиррэль, вызывала уважение и некоторый трепет и явно указывала, что Тиррэль занимает высокое положение. И Торжен отступил. Женщины сели в поезд и уехали (у обоих срезали кошельки с мелочью на какие-то небольшие покупки. Должен же Торжен был окупить работу подростков, что следили за ними).
Вот теперь Торжен смотрел на мага, отвечая на все его вопросы, и понимал, что поступи он с Тиррэль так, как хотел поступить и его бы не спас никто на свете. Маг обязательно бы узнал, что случилось, а потом бы просто распылил Торжена в порошок и никто бы ему ничего не сделал. А так – какая красота. Торжен не только ответил на вопросы, но еще и намекнул, что будучи безумно добрым и хорошим человеком, он искренне беспокоился о женщинах, поэтому приставил к ним негласную охрану, которая проследила, чтобы женщины не просто добрались до вокзала, но еще и сели в поезд. Торжен выжидательно посмотрел на мага, тот его понял без слов, положив перед Торженом две золотые монеты.
- Те люди, что сопровождали госпожу Тиррэль, случайно заметили название станции, куда она направлялась, - как бы, между прочим, заметил Торжен, забрав монеты со стола. И снова перед ним появились монеты, а он взамен протянул бумажку, что ему прислал подросток, следивший за женщинами.

 Глава 7

Все произошло так быстро, что Тиррэль до сих пор не верила, что стала владелицей небольшого, но крепкого каменного дома, расположенного на скалистом плато высоко над морем. Люди, продавшие ей дом, оказались чуткими и душевными. Они оставили ей грубо сколоченный стол со скамьей и табуретом, самодельную кровать, два горшка вместе с ухватом, запас дров и угля если не на всю зиму, то на ползимы точно, ларь в прихожей, в котором хранили продукты, оставили ведро, которым можно было зачерпнуть воду из колодца… ну вот, собственно, и все. Когда Тиррэль показывали дом, она сразу отметила, что ей нужно срочно прикупить. В первую очередь разные житейские мелочи. Нож, кружку, кастрюлю, тарелку. Тиррэль все покупала в единственном экземпляре, деньги кончались с катастрофической скоростью. Тиррэль не столько жалко было самих денег, как одну золотую монету. Эта монета была из тех, что Дэрэк отдал ей вместо подарка какой-то девушке. После поездки, после покупки и оформления дома, после того, как оплатила Хлое поездку к сестре и купила ей билет на обратную дорогу, Тиррэль удалось сохранить только одну золотую монету. Она не хотела с ней расставаться, решив сделать из нее кулон и носить на груди, на прочной нити. Вот поэтому пришлось приобретать минимум вещей, и Тиррэль долго раздумывала над каждым предметом, прежде, чем его купить. А ведь еще нужна была и еда. Она купила хлеба, масла, небольшой кусочек мяса, картофель, лук, сахар и чай. Она знала себя, знала, что легко может прожить, питаясь таким мизерным количеством продуктов.
Первая ночь в доме прошла очень беспокойно. Тиррэль тревожили незнакомые звуки, тревожило одиночество, но она снова и снова вспоминала слова стряпчего, о том, что здесь очень спокойно, совершенно безопасно, нет ни хищных зверей, ни плохих людей. На второй день она уже с интересом осматривала свое приобретение, обошла дом по большой дуге, посмотрела на виднеющиеся деревья, хотела подойти к краю скалы, чтобы посмотреть на море, но не решилась. В поселок она решила идти на другой день, надо было попытаться продать хоть какие-то вещи и купить множество разных мелочей, но утром громкий стук в дверь заставил ее сначала подпрыгнуть, а потом, дрожа от страха приблизиться к двери и чуть заикаясь спросить:
- К-к-кто там?
 …Зантар был раздражен и очень зол, а как могло быть по-другому? Сначала неудача с экспериментом, потом Тиррэль уехала. Ему пришлось отправиться на ее поиски, общаться с какими-то подозрительными и неприятными личностями, постоянно куда-то ехать и спешить, боясь, что с ней что-нибудь случится. Зантар нормально не спал вот уже трое суток, и это тоже не прибавляло ему хорошего настроения. Утром он, наконец, вышел, на след Тиррэль и ему пришлось идти тридцать минут быстрым шагом, чтобы добраться до той халупы, в которой она обосновалась.
- Это я, Зантар, открой! – Тиррэль открыла без промедления, зябко кутаясь то ли в одеяло, то ли в покрывало, что, впрочем, для Зантара было ничуть не важно. – Ты почему уехала из дома без разрешения?! – прямо с порога набросился он на нее с упреками. – Тиррэль испугалась и растерялась, ей даже в голову не пришло сказать что-то типа такого: «А тебе какое дело? Хочу уезжаю, хочу приезжаю. Я тебе не жена и отчитываться перед тобой не обязана!», Нет, напротив, Тиррэль как-то вся сжалась, обхватив себя руками, и тихо ответила:
- Прилетел магический вестник, я не знала, когда вы вернетесь, поэтому решила ехать…
- Ты не должна была так поступать! – повысил Зантар голос, перебивая ее. – Ты была обязана дождаться меня, посоветоваться со мной и только после этого принимать какие-то решения! Впрочем…. – он постарался успокоиться. – Что сделано, то сделано. Собирайся, мы возвращаемся домой. – Вот тут-то с Тиррэль спала вся неуверенность, вся беспомощность, страх тоже куда-то испарился.
- Я никуда не поеду, - твердо и спокойно сказала она. В ее голосе звучала такая решимость, что теперь растерялся Зантар.
- Как не поедешь? – поразился он.
- Я никуда не поеду, - медленно почти по слогам повторила Тиррэль. - Этот дом я купила. Это мой дом. Я буду здесь жить и никуда ехать не собираюсь.
- Ты хочешь жить в этом доме? – с каким-то недоумением спрашивал Зантар, Тиррэль кивнула. – Но почему? У нас большой и просторный дом…
- А еще темный, мрачный, холодный и бездушный, - перебивая его, быстро перечислила Тиррэль.
- Тебе не нравился тот дом? – удивился Зантар. Тиррэль отрицательно качнула головой. – А почему ты мне этого не сказала? Мы бы подыскали другой… - Тиррэль поняла, что так можно разговаривать до бесконечности, и ни до чего не договориться.
- Я никуда не уеду, и буду жить здесь. Это мой дом и он мне нравится. – Тиррэль ничуть не лукавила этот ее собственный дом, нравился ей в сто раз больше того дома, где она недавно жила.
- А где буду жить я? – совершенно растерянным голосом спросил Зантар. – Здесь очень тесно. Мне нужен кабинет для работы и комната для библиотеки…
- А вы будете жить у себя дома! – радостно прощебетала Тиррэль, у которой от радости, что все так хорошо решается просто выросли крылья. – Вы будете иногда приезжать ко мне. Ну там раз в месяц, или раз в два-три месяца… - Зантар ее радостный порыв не оценил, он вышел из дома, хлопнув дверью. Тиррэль устало прислонилась к косяку, этот разговор ее вымотал. Ей было жалко Зантара. Она чувствовала, что он хороший человек, только какой-то нескладный. Отказывать ему, и спорить с ним, было тяжело, но хорошо, что он все понял, хоть и обиделся -  это был самый лучший выход из этой запутанной ситуации.
… Зантар выскочил из дома Тиррэль и быстрыми шагами пошел вдоль обрыва. Он ничего не понимал. Логика и здравый смысл подсказывали ему, что Тиррэль руками и ногами должна была ухватиться за такого мужчину, как он. Зантар был богат, влиятелен, занимал высокую ступень в социальной лестнице. Это не Тиррэль ему, а он ей должен был бы ставить условия, где он хочет жить, в каком доме, в каком районе, а нищая, беззащитная Тиррэль должна была бы на все соглашаться, лишь бы только быть с ним. Зантар помнил, как вели себя с ним молодые девушки и женщины. Они старались быть мягкими, нежными, стараясь понравиться ему, изучая его предпочтения, чтобы он выбрал их. Почему Тиррэль поступает наоборот? Зантар не понимал, вообще не понимал… и посоветоваться было не с кем. Он уныло брел вдоль обрыва, глядя с высоты на море. Эксперимент не удался, Тиррэль хочет жить в какой-то развалюхе… Зантар остановился, глядя вниз, сначала просто от нечего делать, а потом со все большим и большим интересом.
Когда-то давно от скалы откололся большой кусок и замер, создавая некий барьер для волн. Волны бились об этот кусок, потом часть брызг летела к основному массиву, по пути смешиваясь с брызгами от волн, которые прошли мимо куска, сразу ударившись о монолит. Хаотичность передвижению брызг добавлял еще и ветер, срывающийся с плато и устремляющийся вниз. У Зантара задрожали руки, догадка, почему эксперимент не удался, замаячила где-то на подсознании. Он быстро окрасил поверхность воды в красный цвет, теперь все брызги имели этот оттенок. Кусок скалы он окрасил в желтый цвет, теперь все капли, прикоснувшись к нему приобретали желтый оттенок, который в сочетании с красным давал оранжевый  цвет. Основной массив скалы Зантар окрасил синим, а ветер, который воздействовал на брызги, Зантар наградил  серебристым цветом, чтобы они отличались от других. Картина получилась просто сказочная. Красный, оранжевый, пурпурный, зеленый - цвета смешивались хаотично, но так казалось только на первый взгляд. Зантар уловил закономерность и теперь ясно видел, какие факторы он не учитывал, готовя свой эксперимент. Быстрыми шагами он помчался к дому Тиррэль.
- Бумага, ручка, чернила есть? – запыхавшись, спросил он.
- Только блокнот и карандаш, - почти испуганно сказала Тиррэль, протягивая ему и то, и другое. Он рукой сдвинул со стола все предметы на самый краешек и усевшись на громоздком неудобном табурете, стал что-то быстро рисовать и писать. Несколько раз он вскакивал из-за стола и ни слова не говоря уходил из дома. Побегав кругами десять-пятнадцать минут, он снова забегал внутрь и снова начинал писать
- Что у нас на обед? – совершенно непринужденно, как само собой разумеющееся спросил он.
- Только суп, хлеб, масло и чай. – Тиррэль поставила перед ним единственную тарелку с супом и единственную кружку, самой ей есть было не из чего, разве, что прямо из кастрюли… но ложка тоже была одна. Зантар с аппетитом съел и суп, и хлеб, и чай выпил… и уходить, ну вообще, не собирался. Зантар сидел за столом на кухне и работал, Тиррэль уныло сидела на кровати в спальне и думала только об одном: «Пусть он уйдет. Пусть он уйдет как можно скорее! – Не то чтобы Зантар ее раздражал, или злил, или вызывал негативные эмоции, просто Тиррэль до ужаса не хотелось говорить ему, что она ждет ребенка, и что это не его ребенок. Она, словно воочию видела, как от удивления расширятся его глаза и брови удивлено поползут вверх, а потом ей придется рассказать ему свою историю и Тиррэль, и этого тоже не хотела делать. Ей хотелось, чтобы в его памяти остался их небольшой незатейливый роман, и чтобы,  расставшись не было этого отвратительного привкуса предательства. Ей не хотелось ничего ему объяснять, ничего доказывать, ей хотелось остаться одной, чтобы ни перед кем не надо было оправдываться. – Может он попишет-попишет и уйдет? – с надеждой думала она. – Он меня нашел. Он может успокоиться. Мы можем даже с ним переспать», - она слегка вздрогнула, близость с Зантаром ее всегда тяготила, хорошо, что он не требовал от нее ни особой страсти, ни каких-нибудь особенных ласк. Словно услышав ее слова, Зантар поднял голову:
- А еще бумага есть?
- Нет, - страшно покраснев, словно это была ее вина, ответила Тиррэль. – Но в деревне в лавке, наверняка есть. – Зантар оглянулся по сторонам, словно в поисках того, кого можно послать за бумагой. - Я могу сходить, - быстро предложила Тиррэль. - К тому же, и еды надо купить. У меня еда закончилась, - тихо добавила она. – Если вы дадите мне немного денег, то через час я вернусь с покупками.
- Я провожу тебя, - пряча бумаги во внутренний карман камзола, сказал Зантар. Он первым вышел из дома, и пока она закрывала двери, стоял и осматривал округу. – Ты выбрала очень хорошее и красивое место, для поселения, - одобрительно сказал он, и вдруг его глаза заблестели. – Я зайду к этому… как его… ну, который оформлял твою сделку.
- Господин Йериксон, - подсказала Тиррэль.
 - Вот-вот, - обрадовался Зантар.- Я скажу, что хочу купить все дома и все земельные участки вокруг твоего дома. Мы построим большой и красивый дом, такой, какой ты захочешь… - Тиррэль икнула и поняла, что ее время откровений пришло. Тиррэль посмотрела в глаза Зантара и сказала, четко разделяя слова:
- Лорд Зантар, я жду ребенка… - и все. Тиррэль не договорила заранее заготовленную фразу, не договорила совсем крохотный кусочек «… и этот ребенок не ваш». Зантар смотрел на Тиррэль, смотрел внимательно, пытаясь осознать смысл ее слов. Она знала, что Зантар сейчас скажет: «А ты уверена, что это мой ребенок?», или например: «А почему я должен быть уверен, что это мой ребенок?», и тогда Тиррэль ему ответит: «Ни почему, потому что ребенок не ваш». Тиррэль чувствовала, что ей будет легче подтвердить его недоверие, чем сказать это прямо, но Зантар сказал нечто совсем другое:
- Тебе срочно нудно к целителю.
- Никуда мне не нужно! – с раздражением сказала Тиррэль. – Я хорошо себя чувствую.
- Нет, ты обязательно должна пойти к целителю. Когда женщина узнает, что у нее будет ребенок, она сразу идет к целителю. Я это знаю точно! – Он сказал это таким тоном, что становилось понятно, спорить с ним бесполезно, а Тиррэль и не спорила. Она знала, что в деревне есть только знахарка, чтобы найти целителя, надо ехать очень далеко. Зантар о чем-то задумался, а потом обрадованно сказал: - Мы сейчас доедем до ближайшего городка, где есть портал в столицу. В столице у нас большой дом, на время остановимся в нем, и одним выстрелом убьем двух зайцев – ты пойдешь к очень хорошему целителю, моему другу по Академии, а потом посмотришь на столичные дома и выберешь фасад, который тебе нравится. Ну, там колонны, или шпили, или какие-то скульптуры. На первом этаже будет библиотека, большая столовая, малая столовая, холл и лестница, ведущая на второй третий этажи, а еще на первом этаже в другой половине будет кузня и прачечная. На втором этаже на одной половине наши комнаты, гардеробные, ванные детская, и комната няни. На второй половине второго этажа - гостевые комнаты с ванными, не менее четырех, на третьем этаже комнаты слуг. Еще нужно место для моей лаборатории… - От его слов у Тиррэль голова пошла кругом. Если на одну коротенькую секунду представить, что ее ребенок был бы ребенком Зантара, то она совсем не такие слова хотела бы услышать в тот момент, когда впервые сказала ему о малыше. Разве Дэрэк так бы отреагировал? Он обнял бы, прижал к себе, сказал; «Маленькая, как я счастлив!», и такое тепло разлилось бы в груди, а не этот страх о перспективе постройки какого-то огромного чудовища. Тиррэль стало так горько, и еще ей стало все равно. Она понимала, что будет происходить у целителя:
- Беременность шестнадцать недель, - скажет целитель.
- Как шестнадцать? – удивится Зантар. – Мы вместе всего шесть с половиной недель. – Вот  тогда и состоится разговор, вот тогда она все и расскажет. И не будет никакого дома и никаких переживаний…  А как она потом доберется домой? – в ужасе подумала Тиррэль и совершенно спокойно потребовала:
- Мне нужны деньги, купить кое-какие мелочи. Зантар протянул ей мешочек с монетами, которые она не считая, быстро спрятала во внутренний карман платья. – Сначала мы пойдем к целителю, а потом будем смотреть дома, - спокойно сказала она, зная, что никакого осмотра не будет.

 Глава 8

Всю дорогу, пока они добирались до города, в котором был стационарный портал, Тиррэль выглядела спокойной и немного отстраненной. С таким же выражением лица она прошла в кабинет целителя, в платье легла на кушетку, и, закрыв глаза так и пролежала, пока обследование не закончилось. Целитель не прикасался к ней, водя руками над поверхностью тела, Тиррэль не почувствовала ничего. Потом она вышла в холл, а в кабинет вошел Зантар. Тиррэль спокойно ждала его возвращения, готовая ко всему: и к прилюдному оскорблению, возможно даже пощечине, и к тому, что он уйдет, готова была к тому, что сама в одиночестве, будет возвращаться домой. Тиррэль ко всему была готова, но только не к тому, что случилось.
- Прости меня, - виноватым, покаянным голосом сказал Зантар, выйдя из кабинета целителя. Тиррэль остолбенела. – Я виноват, подвергнул тебя такому риску. Чтобы было, если бы я тебя не нашел?! – Тиррэль молчала, запутавшись в конец, совершенно не понимая, что происходит, а Зантар, между тем продолжал: - Тут рядом Храм, мы сейчас туда пойдем и я все исправлю. – Слова о Храме насторожили и напугали Тиррэль и она, отмерев, смогла спросить:
- За что ты просишь прощения? Что ты хочешь исправить?
- Понимаешь, - быстро заговорил Зантар, - из-за того, что я маг, ребенок развивается быстрее, чем обычный ребенок у обычного человека. В результате он тянет из организма матери резервы на свое развитие с такой силой, что женщина заболевает. Просто удивительно, что ты чувствуешь себя хорошо, нам повезло, что ты такая сильная, но даже твоих сил не хватит, чтобы выносить ребенка. Мы сейчас пойдем в Храм и там проведем особый обряд, после которого, в случае необходимости ты сможешь черпать мои жизненные силы…
- Обряд Единения жизней! – ахнула Тиррэль, которая слышала об этом обряде, но только на уровне слухов. – Маг связывает свою жизнь и жизнь своей жены не магини, и ее жизнь будет длиться также долго, как и его. Но в случае смерти одного, умрет и другой… - еле слышно закончила она, вспомнив, что ей говорили об этом ритуале. Однако Зантар только засмеялся.
- Так говорят невежественные люди, не понимающие смысла ритуала, - пренебрежительно махнул он рукой. – Я дам тебе доступ к моим жизненным силам, но уверяю тебя, в случае смерти, например, от несчастного случая, связь просто прервется, и дальше, оставшийся в живых, будет жить, также,  как он бы он жил без ритуала. Я с самого начала собирался провести этот ритуал, - продолжил объяснения Зантар, - но только хотел, чтобы ты повзрослела и выглядела на лет тридцать-тридцать пять. А так ты останешься такой, кокой была в момент проведения. Но сейчас выбора нет. Тебе и ребенку нужны мои силы. – Он сделал шаг к Храму, но Тиррэль остановилась, как вкопанная.
- Я не могу, это неправильно, ты не должен… - беспомощно зашептала она.
- Можешь, это правильно, и именно я должен, - непререкаемо сказал Зантар, а потом ее ноги оторвались от земли, и она по воздуху переместилась к ступеням Храма. Это была та самая последняя минута, когда можно было сказать правду, ведь потом начиналась точка невозврата. В голове у Тиррэль билась мысль, что так не может быть, не должно быть. Только возникает проблема, как тут же находится решение. Судьба, Провидение не может быть такой благосклонной, за такое везение придется заплатить! Она упиралась, не зная, на что решиться, Зантар тянул ее к алтарю. Вокруг суетились служители Храма, слова полились речитативом. Зантар практически силой положил ее руки на алтарь, священнослужитель начал обряд, и Тиррэль… промолчала.
 Этим же вечером Зантар познакомил Тиррэль со своей мамой. Женщина молча выслушала сообщение о беременности Тиррэль, о том, что ее сын разделил с ней свои жизненные силы, и ушла, ничего не сказав. Но на другой день, когда Зантар отлучился по своим делам, Агнес снова встретилась с Тиррэль и гневно глядя в лицо девушке сказала холодным, ледяным тоном, на какой только была способна:
- Я считаю вас беспринципной, аморальной особой, выбравшей самый бесчестный путь, чтобы добиться брака с с моим сыном и попасть в высшее общество! – после этого мама Зантара развернулась и ушла. Агнес переживала и не находила себе места, она понимала, что Зантар не простит ей тех слов, что она бросила в лицо этой самозванки. Но Агнес не могла по-другому. Ей так больно было за сына, она считала, что Зантар достоин лучшей жены. Однако вечером Зантар был спокоен и весел. Снова Агнес встретила Тиррэль:
- Странно, - сухим, но уже более спокойным голосом сказала она. – Я была уверена, что вы побежите жаловаться на меня моему сыну…
- А в чем я должна жаловаться Зантару? – тихо спросила Тиррэль. – Все, что вы сказали верно, от первого до последнего слова. – Тиррэль не могла сказать по-другому, себя она грызла, обзывая намного более страшными словами, чем те, которые произнесла мама Зантара. Как ни странно, но с этого дня и мама Зантара перестала относиться к ней с враждебностью и недоверием. Именно мама подняла вопрос о том, что свадьба должна состояться немедленно пока не видно живота и Тиррэль может покрасоваться перед гостями в роскошном наряде.
Свадьбу Тиррэль запомнила плохо. Куда-то постоянно нужно было ехать: то на примерку, то на выбор цветов, то на осмотр особняков. Потом сама свадьба. Тиррэль едва выдержала этот утомительный спектакль, и вот тогда она впервые почувствовала, как чужая сила и энергия наполняют ее, не давая свалиться от усталости.
 Потом были роды. Не слишком тяжелые. Было немного странно видеть вокруг себя в такой момент столько незнакомых мужчин и женщин. Зантар для перестраховки собрал вокруг Тиррэль всех, кого только возможно. Родился мальчик, его назвали Ардэном. Вообще-то у него было несколько имен, в том числе и Зантар, но решено было основным именем считать Ардэн.
Всю свою заботу, всю свою любовь Тиррэль посвятила своему мальчику, и до девяти лет он был чисто маминым сыном. Ардэн радовал ее ежеминутно. Он рано начал ходить, рано начал говорить, рано начал читать. Когда он пошел в школу (разумеется, в столичную, в самую-самую лучшую), то ежедневно порталом отправлялся в столичный дом, а потом оттуда добирался до школы. Зантар так любил дом, который построил для Тиррэль, что и дня не мог вынести в другом месте и в другом доме, даже в собственном столичном.
Семейная жизнь Тиррэль могла бы быть похожа на сказку. Она никогда не ругалась ни с мужем, ни со свекровью, не дерзила, не грубила, достаточно лояльно выполняла все, что от нее потребовала Агнес. В первую очередь знание этикета, ведь вскоре Тиррэль пришлось побывать даже в королевском дворце. Во вторых, правила поведения за столом, и Тиррэль добросовестно выучила названия сотни столовых приборов и то, как ими правильно пользоваться. Ее учили величественно сходить по лестнице, не глядя себе под ноги, ее учили правильно садиться в карету и многому-многому другому.
Оказалось, что у Тиррэль хороший вкус. У нее был свой собственный стиль. Сдержанный, немного аскетичный, но он подчеркивал ее чувство собственного достоинства и очень ей шел. Другие женщины делали все, чтобы выглядеть моложе, Тиррэль делала все, чтобы выглядеть старше. Она так себя держала в обществе, что о ней ни разу не прошло, ни одного слуха, подозревающего ее в какой-то интрижке. Надо ли говорить, что так было и на самом деле, Тиррэль не то, что не изменила, она даже ни разу не посмотрела в сторону ни одного мужчины, хоть с каким-то интересом.
Дом, который для нее построил Зантар, был строг и величественен, но в нем было так хорошо, так уютно, что гостевые комнаты никогда не пустовали, друзья Зантара, его коллеги по работе, были постоянными гостями в их доме.
Тиррэль могла бы наслаждаться своей жизнью… но не наслаждалась. Ее ложь мучила ее постоянно, а еще предчувствие, что все закончится очень-очень плохо. Между тем Ардэн рос, вот однажды он возвратился со школы и с горящими от восторга глазами рассказал Тиррэль, что оказывается, в учебнике говорится о его папе, и не только о папе, но даже о дедушке. Они были величайшими учеными, которые совершили открытия, являющиеся настоящим прорывом в артефакторике. Тиррэль этого не знала. Зантар очень мало рассказывал о своей работе, считая, что Тиррэль это будет не интересно… и был прав целиком и полностью, кроме сына, Тиррэль ничего не интересовало. А вот Ардэна наоборот, он стал пытаться приблизиться к отцу, с восторгом слушал его объяснения и даже очень хорошо понимал его. Ардэн был лучшим учеником в классе, был старостой класса, потом блестяще сдал экзамены в Академию, поступив на самый престижный факультет. Стал лучшим студентом в группе и на потоке был избран в студенческий Совет и участвовал в управлении Академией.
Все было очень и очень хорошо, пока Ардэну не исполнилось девятнадцать лет. Он учился уже на третьем курсе, у него были зимние каникулы, наконец, смог всласть пообщаться с родителями, сидя в малой столовой за семейным ужином.

 Глава 9

Ардэн радостно рассказывал о своей учебе в Академии, пересыпая свою речь именами преподавателей, что отметили его способности, описанием практикумов, в которых его признали лучшим, перечислением дополнительных факультативов, что он решил посещать и темы  работ ученых, которые он хотел бы изучать намного глубже, чем это преподают в Академии. Список желаний Ардэна поражал. Тиррэль не понимала половину того, что он перечислил, но зато она хорошо понимала, что девятнадцатилетний парень в его возрасте с его внешностью (Ардэн был очень хорош собой, к тому же отлично сложен, и в недалеком будущем грозился стать грозой девичьих сердец) должен думать не о контрольных и зачетах, а о свиданиях и поцелуях. Она решила чуть позже поговорить с сыном об этом. Она немного отвлеклась от разговора и встрепенулась только в тот момент, когда Ардэн убеждал отца, что у него хватит времени на все, что он все рассчитал и что ему нужно всего-навсего вставать раньше на час. Вставать раньше на час молодому парню, ради каких-то занятий? Тиррэль этого совершенно не понимала, и теперь твердо решила поговорить об этом с Ардэном.
- Мама, ты что?! – искренне поразился Ардэн. – Какие девушки? Папа сказал, что после инициации мне лучше сосредоточиться на максимальном расширении своего магического резерва. Он сказал, что резерв можно увеличивать только до ста лет, потом это сделать будет уже невозможно! – Мир качнулся перед глазами Тиррэль. Она ясно ощутила, как от ужаса волосы зашевелились на голове. Какие сто лет? Через сто лет Ардэн будет сморщенным больным стариком, если вообще доживет до этого возраста! А Ардэн схватил ее ладонь руками, и, приблизившись к ней, словно сообщая великую тайну, продолжал рассказывать: - Мы с папой изучали генеалогическое дерево нашей семьи, представляешь, он думает, что в момент инициации, я вместе с магическими способностями получу и дар Ходящего Мирами! Мама, ты представляешь, папа просчитал, что именно в моем поколении этот дар должен проявиться! Я записался на дополнительные занятия к нашему профессору, чтобы когда дар появиться я сразу смог бы его контролировать. Папа сказал, что моя инициация задержалась, и это косвенно говорит о том, что мои способности будут очень сильными. Если инициация не произойдет до конца лета, то папа соберет круг нужных магов и они спровоцируют мои инициацию. Так придется поступить, поскольку (учитывая мои будущие способности), выброс магии может быть небывалой силы… - Тиррэль слушала его и едва могла стоять на ногах, поскольку ее ноги стали ватными и пол слегка покачивался под ней. «Не будет никакой инициации, -  вслед за словами сына с тоской повторяла она. – Не будет никакого Дара Ходящего Мирами, не будет никакого выброса магической энергии. Ничего не будет», Ардэн не был магом, и нес мог бы им стать при всем своем желании, до Тиррэль только сейчас дошла эта простая истина, и она только сейчас осознала, что же она наделала.
 Ее охватил такой ужас, а потом такая паника, что она едва сдержалась, чтобы не заорать и не побежать сломя голову прочь. Но Тиррэль сдержалась. Мертвыми холодными губами улыбнулась сыну и ушла в свои комнаты. «Мне надо подумать, мне надо подумать, - безостановочно шептала она. Закрывшись в комнате, она стала вспоминать каждое слово разговора с сыном, и теперь не только жалость к Ардэну, но и жалость к Зантару, затопила ее сердце.  – Зантар хочет собрать целый совет, чтобы спровоцировать инициацию у Ардэна… какой же позор его ожидает, когда этого не произойдет! – Тиррэль закрыла руками. – Этого нельзя допустить, - откуда-то пришла твердая решимость. – Этого нельзя допустить ни в коем случае!» – Она вспомнила, что Ардэн говорил, что если инициация не произойдет, то принудительную инициацию Зантар планирует устроить в конце лета, значит, время еще есть, время до начала лета. Еще полгода. Тиррэль грустно усмехнулась, уж кто-кто, а она точно знала, что никакой инициации не будет ни через полгода, ни через год, ни через десять лет.
Она сидела, вспоминая все случившееся и думала, когда она совершила свою самую большую ошибку. На первый взгляд казалось, что тогда, когда не сказала Зантару, что это не его ребенок. Но даже если бы она это сказала, для Ардэна это не изменило  бы ровным счетом… ничего.
 Допустим, если бы Ардэна сразу воспитывали, как пасынка, с детства объяснив, что Зантар не родной ему отец. Жить в семье мага, видеть какими возможностями обладает отчим, знать, что ты лишен всего этого, просто из-за того, что родился не от мага. Тиррэль судорожно вздохнула. Она знала каким было самое правильное, фактически ЕДИНСТВЕННОЕ правильное решение в этой ситуации. Надо было прогонять Зантара сразу, как только он тогда появился в ее подвале и предложил ей выйти за него замуж. Она должна была прогнать его, запретить ему приближаться к ней, запретить ему помогать ей, запретить ему вообще появляться на ее жизненным пути. Сама Тиррэль должна была построить свою жизнь так, как она тогда и хотела. Уехать в другую местность и там воспитывать сына среди тех, кому он был ровней. Но как она могла до такого додуматься в восемнадцать лет? Она хотела для сына лучшего. Хотела, чтобы он рос в достатке и любви, и вот теперь придется резать и кромсать их жизнь, возвращаясь к тому, что должно было произойти восемнадцать лет назад. Они с Ардэном должны уйти из  жизни Зантара. А вот как это сделать наименее болезненно, об этом надо думать.
В первую очередь Тиррэль постаралась отрешиться от эмоций. Что толку причитать и страдать, понимая какой удар ждет не только Ардэна, но и Зантара. Исправить уже ничего нельзя, поэтому Тиррэль стала думать только о материальной составляющей их с Ардэном ухода. Понятно, что им нужны будут деньги. Тиррэль ни на секунду не сомневалась, что Зантар потом поможет им… но это будет потом, а в тот момент, когда она ему все расскажет о деньгах Зантар не вспомнит и не подумает. А, между тем, им с Ардэном придется уходить из дома, практически сразу. О том, чтобы в такой момент о чем-то просить Зантара Тиррэль даже подумать не могла, поэтому она решила постараться самой собрать хоть какие-то деньги. Единственным источником получения денег была продажа вещей и украшений – вот этим Тиррэль и занялась. Тридцать платьев, двадцать шляпок, туфли, веера, горжетки, накидки и пелерины. Тиррэль порталом уходила из дома, с помощь артефакта меняла внешность, и спокойно отправлялась и в ремесленные кварталы, и в кварталы, где жили людям побогаче. К началу лета небольшая сумма была собрана. У Ардэна начались каникулы, и Тиррэль поняла, что время разговора пришло. Она выгадала день, когда и муж и сын были дома, Тиррэль понимала, что рассказать им все она должна была в один день. Подойдя к комнате сына, Тиррэль постучала, и дождавшись разрешения вошла и села в кресло стоящее рядом с диваном, на котором сидел Ардэн.
- Ардэн, мне надо с тобой поговорить, - начала она.
- Мам, - немного капризно ответил сын. – Нельзя чуть-чуть попозже? Папа просил прочитать статью и сказать ему мое мнение…
- Ардэн, - горло Тиррэль схватило судорогой, она прижала ладонь к гортани и несколько раз глубоко вздохнула. Все недовольство сына сдуло, словно ветром. Только сейчас он увидел, в каком мама состоянии, он перепугался настолько, что хотел бежать за отцом, но Тиррэль властно схватила его за руку. – Сядь, - коротко приказала она, и сразу без остановки быстро сказала: - Ардэн, у тебя инициация не произойдет ни через неделю, ни через месяц, у тебя она не произойдет даже в том случае, если Зантар попробует ее спровоцировать. Инициация не произойдет никогда, потому что у тебя нет магических способностей. Их нет у меня, не было у твоего отца, значит и у тебя их не будет. – Сказав это, Тиррэль замолчала и стала внимательно  следить за реакцией сына. Сначала он ничего не понял, потом в уме стал повторять произнесенные ею слова…
- Ты изменила папе?! – в ужасе прошептал он.
- Нет, нет! – закричала Тиррэль. – Все произошло до того, как мы с Зантаром (Тиррэль умышленно называла Зантара по имени, избегая говорить «с твоим папой» или «с твоим отцом») стали жить вместе. Я была на втором месяце беременности, когда мы встретились. Твоего настоящего отца убили, мне было страшно, я не знала, как быть, что делать, рядом не было ни одного близкого человека, поэтому когда Зантар предложить жить вместе я согласилась. Я думала, что обеспечу тебя всем необходимым, не только крышей над головой, но еще и защитой…
- А папа… а Зантар не знает, что я не его сын? – Тиррэль отрицательно покачала головой. – И что теперь делать? – совершенно растеряно спросил Ардэн. Тиррэль за эти месяцы уже как-то свыклась с мыслью, что им придется уехать, купить другие документы и жить под вымышленными именами. Для нее этот вариант уже не казался таким страшным, таким, каким он сейчас прозвучит для сына.
- Ардэн, мы не можем оставаться в этом доме. То, что у тебя не произошла инициация, которую все так ждут не останется незамеченной…. Это ударит по Зантару. Я… мы не можем этого допустить, хотя бы из чувства благодарности за все, что Зантар для нас сделал. Нам придется имитировать нашу смерть, а потом мы уедем на другой конец страны, и под другими именами, по другим документам будем вести жизнь обычных людей…
- Обычных людей?! – ахнул Ардэн и вдруг с какими-то горькими нотками в голосе жестко сказал. – Это только я буду вести жизнь обычного человека. Ты же не будешь ни болеть, ни стареть, ты будешь жить, оставаясь такой же, даже когда я состарюсь… - Он закрыл лицо ладонями и задрожал. Ардэн был очень умным, и он хорошо понимал, что теперь его ожидает. Тиррэль смотрела на сына, бьющегося в истерике, и чувствовала, что не имеет права к нему даже прикоснуться. В эту минуту она не могла его ни утешить, ни обнадежить. Какими словами это можно сделать? Какими поступками?
- Я сейчас иду к Зантару, - глухо сказала она, - теперь все нужно рассказать и ему. – С этими словами она вышла из комнаты сына.

  Глава 10

 Зантар сидел за письменным столом и что-то увлеченно писал. Он не слышал ни стука в дверь, не видел, как дверь открылась, впуская Тиррэль, очнулся он только от ее голоса:
- Зантар, нам надо поговорить. - В отличие от сына, Зантар мгновенно бросил все свои дела и, поднявшись из-за стола, подошел к Тиррэль. Она могла поклясться, что увидела в его глазах мелькнувший страх. Видимо, ее голос, ее тон, ее выражение лица были настолько отличными от того, что он привык видеть, что Зантар не просто удивился, он реально испугался. Тиррэль, быстро, чтобы не дать ему возможности, что-либо спросить, сказала: - У Ардэна никогда не будет инициации, потому что у него нет, и не может быть магического дара. Ни у меня, ни у его отца такого дара не было, - она говорила быстро, боясь, что разрыдается и не сможет сказать Зантару то, что хотела сказать. - Когда ты приехал и сделал мне предложение выйти за тебя замуж, я была на втором месяце беременности. Отца Ардэна за месяц до этого убили, но я узнала об этом только за неделю до того, как ты приехал. Я не знала, что мне делать, мне было страшно, и… я решила, что могу побыть с тобой немного, чтобы прийти в себя и подумать, как мне жить дальше. Да это было подло по отношению к тебе, да, я понимаю, что использовала тебя, использовала твое отношение ко мне, чтобы спрятаться от мира. Я могу только попросить у тебя прощение, хотя понимаю, что такую ложь и такое предательство простить невозможно.
Зантар, мы с Ардэном уедем, но прежде инсценируем несчастный случай и никто не заподозрит, что Ардэн не был твоим сыном. Мы уедем далеко и будем жить под другими документами…
- Значит, у меня нет сына, - страшным глухим голосом произнес Зантар, перебивая Тиррэль. – Значит, мои способности, мой магический дар никто не унаследует… - Тиррэль едва сдержала крик. С этой точки зрения она свой обман вообще не рассматривала. А она ведь лишила Зантара будущего. Поскольку без детей, без продолжения рода нет будущего.
- Зантар, - дрожащим голосом сказала она. – Ты еще молод, как для мага. У тебя еще может родиться ребенок…
- Да? – в голосе Зантара прорезались саркастические нотки. – Ну, допустим, людей ты сможешь обмануть, и закон сможешь обмануть, но как ты обманешь магию? Тот ритуал передачи жизненных сил, что связывает нас разорвать невозможно, и я не смогу другой женщине дать свои жизненный силы, если они ей понадобятся… - У Тиррэль сжалось сердце, она поняла, о чем говорит Зантар. О том проклятом обряде, дарующим ей молодость, здоровье и бесконечную жизнь. Разорвать эту связующую нить может только смерть.
 - Зантар, - твердо и спокойно сказала Тиррэль. – Дай мне пять лет, чтобы Ардэн хоть как-то устроился в жизни, а потом…. Получит твоя магия подтверждение, что ты снова сможешь разделить свои жизненные силы, - она резко развернулась и вышла из комнаты. Она шла в свою комнату, и ей казалось, что она идет не по своему чудесному, уютному, любимому дому, а идет по склепу, по развалинам, по пепелищу. Всего несколько слов и нет дома, нет семьи, а самое главное – нет будущего.
…Тиррэль стояла около окна и с высоты второго этажа смотрела на бушующее море. Она стояла и думала о том, какая же она дура! Она жила рядом с Зантаром девятнадцать лет и все девятнадцать лет не понимала, какая она на самом деле счастливая! Зантар дал ей не только материальный достаток, он дал ей опору в жизни, дал безопасность, дал защиту от всего и всея. От злых языков и от сплетников, ведь наверняка ей сотни раз перемывали косточки удивляясь, как какая-то неприглядная серая мышь захапала такого мужчину. Но ни одна сплетня, ни одно злое слово, ни один злой взгляд не долетали до нее, поскольку ее муж прикрывал ее от всего света. Ну почему она это поняла и ощутила только сейчас?! Теперь она не сможет даже поблагодарить его за годы безмятежного счастья, что он ей подарил.
- Я тебе очень противен? – внезапно раздался голос Зантара. Тиррэль вскинула голову и увидела, что он также как и она стоит у окна и смотрит на море. Когда он подошел и долго ли уже стоит она не представляла.
- Ты что?! – тихо сказала она, быстро вытирая глаза. Оказывается, она не заметила не только Зантара, она не заметила, как слезы текли по ее лицу, и только сейчас она это ощутила. – Я стояла и думала, какими счастливыми были эти годы в этом доме. Думала, что никогда не благодарила тебя за ту жизнь, какую ты мне обеспечил. Зантар… я благодарна тебе за все. За все, за все, за все! – Тиррэль с силой вытерла глаза, пытаясь хоть немного успокоиться.
- Не уезжай, - вдруг едва слышно попросил Зантар. Тиррэль  вздрогнула, ее губы задрожали.
- Я не могу так страшно опозорить тебя! – горько сказала она. – Мне-то что, я могу не покидать дом десятки лет, но ты! Все поймут, что Ардэн не твой сын, я… я не смогу жить, зная, как твои… как люди тебя окружающие, смеются тебе в спину. Нет, мы с Ардэном должны исчезнуть. И я хочу, чтобы ты стал счастливым с другой женщиной и чтобы у тебя родился твой сын! – Эти слова придали ей сил. Тиррэль вскинула голову и впервые посмотрела Зантару в глаза. – Клянусь, что с той минуты, как ты сделал мне предложение, я ни разу не изменила тебе не только физически, но даже мысленно. Мне не нужен никто… - Она хотела добавить «кроме тебя», но поняла, что такие слова снова могут их связать и помешать Зантару, отпустить ее, поэтому окончание фразы вслух она не сказала.
- Тиррэль, не уезжай, - снова попросил Зантар. Она грустно смотрела на него, и он понимал, что это означает, нет. - Тиррэль, - снова сказал Зантар. – У меня в жизни были женщины… - Тиррэль вопросительно посмотрела ему в глаза. – Еще до тебя! – поспешил успокоить ее Зантар (хотя какое ей спрашивается, уже было до этого дело, даже если бы изменял). – Понимаешь, мои способности казались лакомым кусочком многим женщинам, и как мне потом рассказывали, очень многие были со мной, только из желания родить сильного магически одаренного ребенка. И ни у одной женщины ничего не получилось. Один раз мне прямо в глаза сказали, что я, вероятно, проклят, и что детей у меня не будет. Когда ты сказала, что ждешь ребенка, я решил, что это случилось потому, что чувства, которые я к тебе испытываю… - Зантар замолчал, мучительно подыскивая слова. - Ну, я решил, что это случилось из-за моего к тебе отношения… - Тиррэль судорожно вздохнула, насколько же ей горько было это слышать! – Я подумал… я не могу вас потерять, не могу, не могу, не могу. Ни тебя, ни Ардэна. Я согласен жить без своего ребенка, тем более, что всем сердцем я ощущаю Ардэна своим сыном. Пожалуйста, останьтесь!
- Зантар, ты не представляешь, сколько грязи выльется на тебя и Ардэна…
- Не выльется, - твердо прервал ее Зантар. – Я сейчас пойду к нему и расскажу свой план, как нам выйти из всей этой ситуации. Ты позволишь поговорить с ним? – Тиррэль быстро-быстро закивала головой, она кивали так быстро, что слезы брызнули в разные стороны. Зантар засмеялся и сам вытер ладонью ей щеки, а потом он пошел к сыну.
Тиррэль некоторое время стояла неподвижно, осознавая, что ее жизнь снова засияла красками, а потом побежала вслед за Зантаром в комнату сына. Она вошла как раз в тот момент, когда Ардэн прижался к отцу, как маленький… и рыдал, а Зантар гладил его по голове и горько шептал:
- Как мне жаль, как мне жаль. – Потом (явно устыдившись своей слабости), Ардэн отстранился от отца, а тот с глубоким сочувствием, но, тем не менее, твердо и решительно сказал:
- Вам с мамой не надо никуда уезжать. Я хочу предложить тебе свой план, и если ты согласишься…
 - Я соглашаюсь, соглашаюсь, - торопливо перебил его Ардэн, хорошо знающий из своего опыта, что если отец что-то предлагает, то это самое правильное и самое лучшее решение любой проблемы или задачи.
- Такое случается нечасто, но все же случается, - начал рассказывать Зантар. – Я сам был свидетелем четырех таких случаев. Маг, только прошедший инициацию неправильно, или сверх своих  возможностей использует свои магические силы, полностью при этом выгорая. Я предлагаю инсценировать именно такой вариант. Конечно, тебе потом будут и сочувствовать, и злорадствовать, ведь ты фактически станешь в каком-то смысле калекой, но ты должен не обращать ни на кого внимания. Самое главное ты сможешь окончить университет, а потом сможешь и преподавать не магические специальности. Все профессора в один голос говорят, что у тебя способности к преподавательской деятельности. Ты согласен?
- Да, да, - радостно подтвердил Ардэн.
- Только вот еще что… - Зантар задумался. – В твоем случае тебя будут обследовать лучшие маги. Тебе придется принять зелье, поскольку достаточно правдоподобно изобразить мага, который выжег весь свой магический резерв просто невозможно. Температура тела падает, озноб, холодный пот, зрачок, расширенный на всю радужку, руки, ноги дрожат, зубы стучат так, что можно прикусить язык. Симптомы очень неприятные, но тебе придется потерпеть, другого выхода нет. Ты согласен? – и снова в ответ:
- Да, да, да.
- Не переживай, - успокаивающе добавил Зантар. – Я буду рядом и если что, сразу окажу тебе помощь. – И началось. Зантар с Ардэном сами готовились к предстоящему спектаклю, полностью исключив Тиррэль из процесса. Она и не возмущалась. Она тихо и спокойно ждала. Как легко и приятно жить, когда все твои проблемы кто-то другой берет на свои плечи, кто-то сильный и надежный, таким, каким был Зантар. И вот, наконец, этот день настал. Дом наполнился людьми, в основном магами и целителями. Они все сновали и бегали с обеспокоенными лицами, а потом Зантар прислал служанку, с просьбой, чтобы Тиррэль пришла в комнату Ардэна. Увидев состояние сына Тиррэль покачнулась, но ее тут же подхватили, усадили в кресло, незнакомая женщина, заставила ее что-то выпить, у Тиррэль все поплыло перед глазами, очнулась она только в своей спальне. Зантар сидел рядом и держал ее за руку.
- Как все прошло? - едва ворочая языком, спросила она.
- Идеально, - усмехнувшись, ответил Зантар. - Ардэн спит. Рядом с ним сидит мой друг, так что с Ардэном ничего плохого не случится.
- Уже все закончилось? – все также с трудом, выдавливая из себя слова, прошептала Тиррэль.
- Еще нет, но осталось совсем немного. Завтра привезут прибор измеряющий размер магического резерва. Убедятся, что у Ардэна он пуст, и нас оставят в покое.
- Хорошо… спасибо. Спасибо тебе за все… - Как ни странно ее слова Зантару почему-то совершенно не понравились. Непонятно каких слов или каких действий он ждал, но только Зантар аккуратно положил руку Тиррэль поверх одеяла и молча вышел из комнаты.
 У Тиррэль дрогнуло сердце, она почувствовала, что очень сильно чем-то задела, или чем-то обидела Зантара. Ей стало не по себе, сначала она, как обычно, хотела отмахнуться от неприятных мыслей, попытавшись убедить себя, что это все пустяки – главное Ардэн, но в этот раз так сделать не получилось. Она вдруг представила, что было бы, если бы Дэрэк не погиб, а вернулся назад, после того, как унес тело того страшного, убитого человека. Разве словами благодарности встретила бы она Дэрэка? Да она бы припала к нему всем телом, вцепилась бы в него всем своим существом и замерла бы, охваченная невыразимым счастьем, и никакими словами благодарности невозможно было бы заменить ее эмоции. Зантар, да не убил, он, наоборот, воскресил надежду в ее сыне на нормальную жизнь, показал путь и помог на этот путь встать, а она… Тиррэль перевернулась на живот, уткнувшись лицом в подушку. «Какая я все-таки мразь! – с ненавистью к самой себе,  вдруг подумала она. Эта мысль уже давным-давно поселилась в ее голове, но Тиррэль никогда не позволяла ей всплыть в ее сознании. – Какая я мерзкая, мерзкая мразь, - медленно с расстановкой мысленно повторила она. – Я ведь давным-давно поняла, как сильно Зантар любит меня, давным-давно поняла, что стоит мне сделать ему навстречу шаг и мы будет счастливы, оба счастливы. Но нет. Я упивалась своим горем, своей болью и неосознанно для самой себя старалась сделать больно и тому единственному человеку, которому могла причинить эту боль. Я нашла такую точку, которая мучила его сильнее всего, одновременно с этим создавала для посторонних видимость благополучия в нашей семье. РАВНОДУШИЕ – вот то оружие, которым я постоянно мучила Зантара, и даже то, что он сделал для меня и сына, не смогло прошибить эту ледяную стену, что я воздвигла между нами, еще в те далекие годы.


  Глава 11

До вечера Тиррэль пробыла в своей комнате, выходила лишь дважды – навестить Ардэна и убедиться, что с ним все в порядке. Она помнила слова мужа о том, что утром измерят объем магического резерва у Ардэна, и после этого оставят их в покое. «Вот тогда можно будет подумать обо всем», - решила Тиррэль. О чем «обо всем» она собиралась думать, Тиррэль толком не осознавала, но дав себе такую установку, стала терпеливо дожидаться прибытия магов.
Она в щелочку двери видела две вальяжно двигающиеся фигуры, еще две фигуры, вслед за первыми, несли какой-то ящик. О том, что это был прибор, измеряющий магический резерв, догадаться было несложно. Все четыре мага зашли в комнату Ардэна, и Тиррэль едва удержалась, чтобы не подбежать к двери комнаты сына и не прижаться к ней ухом, стараясь услышать что делают, и что говорят мужчины. Хотя… все было понятно и так. Тихие сочувственные слова, о том, что резерв полностью выгорел, сочувственные слова, о том, как все об этом сожалеют, потом, вероятно, маги останутся на обед, и только потом уберутся из дома, вот тогда она сможет поговорить и с сыном, и с мужем… Но все пошло не так, как предполагала Тиррэль.
Дверь комнаты Ардэна распахнулась, и из нее выскочил Зантар, быстрыми шагами он направился к комнате Тиррэль, и она едва успела отойти в сторону, как ее дверь распахнулась.
- Единица! – Зантар восторженно подхватил Тиррэль, сжимая в объятиях. – У Ардэна единица! - радостно шепнул он ей, потом быстро разомкнул объятия, и также быстро вышел из комнаты, снова направившись к Ардэну. Тиррэль поняла, что произошло нечто чудесное, и Зантар не мог сдержаться, чтобы не поделиться с ней этой радостью. За обедом Тиррэль не присутствовала, ссылаясь на плохое самочувствие, и едва смогла дождаться того момента, когда гости уйдут и она сможет поговорить с Зантаром и сыном, чтобы они объяснили ей, что же, собственно, произошло.
Ардэн еще спал, поэтому разговаривала она с одним Зантаром.
- Эта единица магического резерва чем-то очень важна? – тихо спросила она. – Насколько я знаю, магически одаренным человеком считается только тот, у кого показатель магических сил не меньше трех.
- Нет! Если уровень магии три единицы и выше, то необходимо обязательно учиться, чтобы контролировать дар. Три единицы позволяют использовать заклинания и проклятия, которые могут нанести значительный вред, вплоть до смерти и самому носителю дара и тому, против кого он будет использовать свои способности. Единица и двойка считаются безопасными уровнями, при которых необязательно проходить обучение. Но в случае с Ардэном все будет немного по-другому. Во-первых, учитывая его целеустремленность, ум, трудолюбие, я обещаю, что через год его уровень будет не единица, а двойка. А это открывает огромные возможности! Он сможет пользоваться не только артефактами, но и заклинаниями, но и это не самое важное. Эта единичка прибавляет ему тридцать лет жизни, а двойка, соответственно, шестьдесят, к тому же именно на это время отодвигается и начало старения! Значит, Ардэну прибавилось шестьдесят лет молодости! – Тиррэль судорожно глотнула. Настолько хороших новостей она точно не ожидала. Тем не менее, один вопрос ее очень беспокоил.
- Откуда у Ардэна эта единичка? – очень осторожно, понимая, что ее вопрос задевает много болезненных моментов, спросила она. Зантар на минуту задумался:
- Думаю, это моя магия зацепила его, когда мы в Храме проходили ритуал объединения жизненной энергии.
- Ты говоришь, что ты думаешь, - удивилась Тиррэль. – А ты разве в этом не уверен?
- О таких случаях ничего не известно, - начал объяснять Зантар. Чаще всего пары проходят этот ритуал перед свадьбой, когда они еще не были вместе. Описано несколько случаев, когда невеста была в положении, в момент прохождения ритуала, но ребенок изначально имел магические способности… - при этих словах Зантар запнулся, поскольку они вновь коснулись самой болезненной для них темы. – А о таком случае, как наш, я ни разу не слышал, - тем не менее, закончил он, и радость, которая витала в комнате в самом начале разговора, мгновенно куда-то испарилась.
- Зантар, - с трудом сказала Тиррэль. – Нам надо поговорить… поговорить о моем прошлом, - с еще большим трудом сказала она. - Ты никогда и ни о чем меня не спрашивал…
- Я спрашивал о тебе заведующего библиотекой… когда приезжал в первый раз, - нехотя признался Зантар. – Он сказал, что ты очень тихая, скромная, нелюдимая девушка, почти ни с кем не общающаяся… и что у тебя нет жениха, - убитым голосом закончил он. Тиррэль горестно усмехнулась.
 - Все именно так и было… до твоего первого приезда. Именно так, точка в точку. Но потом когда ты уехал, вот в эти четыре месяца все и случилось, все изменилось в моей жизни до неузнаваемости. Его звали Дэрэк. Он жил через улицу от моего дома. Ему было около двадцати пяти лет, - тихим голосом, почти не делая пауз, начала рассказывать Тиррэль. – Однажды он проводил меня домой… вот тогда все и случилось. – Тиррэль замолчала. Ей не хотелось рассказывать никаких подробностей, не хотелось говорить и вспоминать те чувства, которые она к Дэрэку испытывала. Она надеялась, что этих ее слов хватит, чтобы понять, как все произошло.
- Это я во всем виноват! – с горечью в голосе воскликнул Зантар. – Я… я виноват, из-за меня все это случилось. Если бы я тогда не уехал, если бы я сразу предложил тебе стать моей женой… - Ах, как сильно Тиррэль в этот момент хотелось с ним согласиться. Даже и говорить ничего не нужно было. Просто опустить глазки и горестно вздохнуть, мол, да, твой отъезд толкнул меня в чужие объятия. И все. Можно и дальше бы было жить не испытывая никакого чувства вины, навешав на Зантара ответственность и за свою беременность, и за свою ложь. Тиррэль судорожно сжала кулаки, потом накрыла ладонью руки Зантара и твердо сказала:
- Ты ни в чем не виноват, потому что в тот момент от тебя ничего не зависело. Понимаешь, Дэрэка я любила с самого детства и не решалась не то, что поговорить с ним, я не решалась даже смотреть на него. Если бы так случилось, что ты увез бы меня из города и женился на мне, то я всю жизнь любила бы его. И это призрачная любовь, которую я сама бы себе окутала такими невероятными мечтами…  уничтожила бы нашу жизнь. Уничтожила бы меня, а я уничтожила бы тебя. Нет, так должно было случиться. Просто… просто я уже давным-давно должна была бы начать жить снова. Рядом со мной такой благородный, такой прекрасный человек… Ты заслуживаешь самой сильной, самой горячей любви… Я видела это все эти годы, я это понимала… но мне было так плохо, что я без малейшего сожаления делала плохо и тебе, - едва слышно закончила она.
- И что теперь? – каким-то мертвым голосом поинтересовался Зантар. – Что с нами будет теперь? – Тиррэль снова стиснула ладони. Ну вот что ответить на его слова? Если бы он обнял ее – она бы прижалась в ответ, если бы поцеловал ее – она бы ответила на поцелуй со всей силой, со всей благодарностью, на которую она была способна. Но вот сказать… Что ему сказать? Что она будет его любить? Сказать это Тиррэль не могла, такие слова так просто произнести было невозможно Вот между поцелуями, в момент близости… да когда он был тот момент.
- А ты? Что хочешь ты? – не ответив на его вопрос, спросила Тиррэль.
 - Я? – он переспросил так, словно страшно удивился ее вопросу. – Я… - он задумчиво вздохнул. – Ну, со мной все предельно просто. Я не могу без тебя жить. Не могу спать, не могу есть. В подобных случаях рекомендуют заняться работой, но я без тебя не могу работать. Все мысли улетают из головы и остается только боль, как от выжженной дыры. Отсутствие тебя сродни дыры в сердце, которую нельзя ничем прикрыть и сердце просто больше не может работать…
 – Зантар! – с ужасом закричала Тиррэль, которая впитывала каждое слово мужа и чувствовала и боль, и эту страшную пустоту. – Зантар, - повторила она уже другим голосом и шагнула к нему, чтобы прижаться, чтобы сказать, что нет никакой пустоты, сказать, что ее тело, ее душа, все ее существо рядом с ним и что она будет с ним всегда… но в эту секунду в комнату вошла горничная (даже не постучав, что в другой момент было бы просто неслыханным нарушением этикета), но горничная несла радостную весть, настолько радостную, что забыла обо всем:
- Госпожа, - с порога воскликнула она. – Господин Ардэн очнулся! – Тиррэль и Зантар поспешили в комнату сына. Дальше началась обычная суматоха. Ардэн еще не знал, что у него обнаружился совсем слабенький, но магический дар. Радость, объятия, переполох. Только к вечеру все немного успокоились. Наступила ночь, и все разошлись по своим спальням. 
Тиррэль крутилась на своей кровати. Сон не шел. Слова мужа снова и снова вспыхивали в сознании. Она резко села и вдруг совершенно отчетливо поняла, что в ее ситуации с Зантаром, именно ей придется делать и первый, и второй, и десятый шаг к их сближению. И первый шаг надо делать немедленно. Накинув пеньюар, она почти неслышно выскользнула из спальни, и также неслышно скользнула в спальню мужа. Зантар не спал. Горела настольная лампа, книга лежала на прикроватном столике, но Зантар не читал, закинув одну руку за голову, бездумно смотрел в потолок. Шорох у двери привлек его внимание.
- Тиррэль?! - Поразился он, словно не жена, а призрак вошел в его комнату. Впрочем, с учетом того, что это случилось впервые со дня их проживания в этом доме, его удивление не было таким уж и странным. Она быстро преодолела оставшееся до кровати расстояние, сбросила пеньюар, и забралась под его одеяло. – Тиррэль, - осторожным голосом сказал Зантар, - если ты считаешь себя чем-то обязанной мне… - Он снова что-то пытается ей сказать, в тот момент, когда она почти обнаженная лежит рядом?! С каким-то утробным раздраженным рычанием, Тиррэль повернулась к нему и больно укусила его за плечо. Зантар помолчал, а потом в одно мгновение подмял ее под себя, стискивая с такой силой, что ей стало больно, но Зантар этого уже не замечал. – Тиррэль срывающимся шепотом снова произнес он. - У тебя есть последнее мгновение остановить меня, потом, даже если ты будешь просить… - Она впилась ему в губы нетерпеливым поцелуем, который и был ответом на его предупреждение. Он застонал сквозь ее губы, и поцеловал в ответ. Таких поцелуев она не испытывала никогда, даже не знала, что такие бывают. Полу поцелуй полу укус, он с трудом оторвался от губ и сместился такими поцелуями на шею, плечи, грудь, живот. Он целовал ее всю, не разбирая, куда попадают его губы, ему был желанен каждый сантиметр, каждый миллиметр ее тела. Первые два раза были  хаотичными и беспорядочными, и только на третий раз Зантар обдуманно и основательно повел и Тиррэль к вершине.  Уже засыпая, она чувствовала, как Зантар залечивает ей последствия своих поцелуев. Было щекотно и приятно, и Тиррэль провалилась в сон.

 Глава 12

Медовый месяц плавно перетек в медовый год, и Тиррэль, действительно, считала это время «медовым». За всю свою жизнь она столько не смеялась, не дурачилась, не веселилась. Так приятно ощущать, что что бы ты не сделала, что бы не сказала, как бы не поступила – все будет считаться в высшей степени замечательным и чудесным. Даже самая незначительная частичка внимания, подаренная Зантару, будет дарить ему радость и счастье, и Тиррэль не скупилась ни на объятия, ни на поцелуи, это тем более было уместно, что ни перед кем своих чувств не нужно было скрывать. Ардэн был в Академии, слуги заняты делами, и Тиррэль, наконец, смогла прочувствовать себя практически новобрачной. Зантар ее и на руках носил, и в ванную к ней прорывался, и разные пикантные сюрпризы устраивал. Все это закончилось в один день. Прошло почти полтора года с момента тех знаменательных событий, Тиррэль  как раз обедала, и вдруг поняла, что она никак не может наесться. Обычно она была очень сдержана в еде, а тут, тарелка супа с гренками, потом кусок мяса (мясо она не любила и кроме грудки курицы никаких других мясных деликатесов не ела) с зеленью, политый лимонным соусом, потом подумала и съела кусок мясного пирога, потом одно за одним два пирожных со взбитыми сливками, немного посидела и снова потянулась к мясу. Понятно, что желудок не привыкший к такому количеству поглощаемой пищи взбунтовался. Накатилась сначала тошнота, потом рвота, но даже в момент между рвотными позывами Тиррэль хотела есть.
Зантара не было дома, но он почувствовал, что с Тиррэль что-то происходит. Через полчаса он был уже дома, а еще через полчаса Тиррэль (несмотря на все ее уверения, что с ней все в порядке и ей просто надо немного отдохнуть), была доставлена к лучшему целителю столицы. Тиррэль ждала ребенка. Но как же отличалась ее первая беременность от второй!
Тиррэль было плохо всегда. Утром, вечером, днем, ночью. Страшная слабость, словно из нее вытягивают все жизненные силы капля за каплей. Постоянно хотелось кушать. Но то количество еды, которое ей хотелось съесть просто не могло усвоиться ее худым слабым телом и ее крошечным желудком. Рвота после любого приема пищи, стала ее постоянной спутницей, хорошо, что целительница, находящаяся неотлучно с Тиррэль смогла создать и приготовить какую-то жидкую, отвратительную на вид и на вкус похлебку, которая тем не менее насыщала Тиррэль и стала практически ее единственной едой на все месяцы беременности. Тиррэль бросало в жар и холод, судороги крутили руки и ноги, она почти не вставала с постели, боясь, что любое чрезмерное напряжение может стать фатальным для малыша. А Тиррэль хотела родить этого ребенка хотела так сильно, что готова была умереть, только бы он появился на свет. Плохо было не только Тиррэль. Плохо было и Зантару. Силы, которых Тиррэль не хватало, она заимствовала у мужа, и чем ей было хуже, тем больше она черпала его жизненной энергии. У него стали заметны носогубные складки, появились морщины на лбу, засеребрились виски – это все было результатом утечки энергии, которой не хватало, чтобы вновь и вновь омолаживать его организм.
 К концу шестого месяца стало понятно, что Тиррэль не сможет выносить беременность. Зантар попытался осторожно поговорить с ней об этом.
- Целители говорят, что у них есть все шансы спасти ребенка. Шесть месяцев – ребенок уже жизнеспособный… - Зантар не закончил фразу, но Тиррэль и так поняла, что ей предлагают сделать операцию и изъять ребенка. Она отчаянно помотала головой.
- Еще месяц, ей нужен еще месяц. – Тиррэль говорила о своем ребенке, о своей девочке, говорила так, словно точно знала и понимала, что нужно ее малышке. Зантар вздохнул. Он боялся потерять Тиррэль, боялся так, как никогда и ничего не боялся в своей жизни. Но эта крошечная девочка. Он видел ее и он так хотел, чтобы она тоже осталась жить, а для этого ей нужен был еще месяц. Сердце его разрывалось, он не представлял, что было бы, если бы Тиррэль не сделала выбор, если бы этот выбор пришлось бы делать ему… И снова Тиррэль окружили маги и целители и снова жизненная сила Зантара утекала к его хрупкой жене и крошечной дочери.
- Семь месяцев, - шепнул Зантар на ухо Тиррэль. Она схватила его за руку.
- Еще неделю, - умоляюще произнесла она. Зантар согласно кивнул и протянул ей стакан с каким-то зельем.
- Выпей, это тебя укрепит. – Тиррэль не могла держать стакан, поэтому Зантар приподнял ее и аккуратно придержал стакан, пока Тиррэль пила. Один глоток, второй, на третьем глотке наступила темнота. Когда Тиррэль очнулась, рядом с ее кроватью стояла колыбель, в которой лежала крошечная девочка с красным морщинистым личиком и сладко спала.
 Малышку назвали Вериэль – Луч Солнца, на каком-то древнем языке. Имя дочери Тиррэль понравилось, но ей не дали возможности побыть с девочкой, поскольку здоровье самой Тиррэль не желало восстанавливаться. Ее отвезли в какую-то лечебницу, и целый месяц кололи особыми иглами, заставляя пить отвратительные на вкус зелья, Тиррэль терпела, во-первых, ради дочери, а во-вторых, ей действительно стало лучше, и она больше не тянула из мужа его жизненную энергию. От разреза на животе не осталось ни следа, прозрачно-тонкие невесомые руки обрели твердость, Тиррэль больше не напоминала привидение ни цветом лица, ни запавшими глазницами.
За месяц Вериэль изменилось, личико побелело, разгладилось, щечки округлились (молока у кормилицы было вдосталь), малышка стала невообразимо хорошенькой. Понятно, что и Тиррэль и Зантар глаз не сводили со своего сокровища. Пеленки, распашонки, игрушки – все только самое лучшее. Но Тиррэль недолго радовалась, через три месяца ей стало хуже, и она снова на месяц отправилась на лечение. И потянулись дни за днями, недели за неделями, года за годами. Три месяца Тиррэль проводила с семьей, потом один месяц у целителей. Было больно, было плохо, но тяжелее всего было осознавать, что ее нездоровье бьет не только по ней, оно в первую очередь бьет по Зантару. Он ни разу не то, что не упрекнул ее, он даже вида не подал, что испытывает что-то неприятное.  И вдруг Зантар стал нервным и каким-то обеспокоенным, Тиррэль не понимала, что с ним происходит и во всем винила себя, и вот однажды Зантар не выдержал.
- Тиррэль, - резко, словно бросившись с обрыва в реку, начал он. – Как я проклинаю себя за то, что в момент проведения ритуала разделения жизненной силы, я сказал тебе, что если один из тех с кем разделена жизненная сила, умрет, то второй останется жить… - Тиррэль удивленно посмотрела на него, не понимая, к чему он ведет. – Ты тогда была уверена в обратном, и считала, что если умрет один, то умрет и другой. Какой я дурак! Зачем я тебя разубедил?!
- Ты хочешь сказать…- неуверенно начала Тиррэль.
- Я хочу сказать, что ты, боясь за мою жизнь и переживая, что забираешь у меня слишком много жизненных сил, можешь решить уйти насовсем! – выдохнул с отчаянием Зантар. – Тиррэль, я силен, и я могу…
- Я думала об этом, - перебила его Тиррэль. – Я думала об этом много раз… Но понимаешь, - она немного помолчала. – Я так хочу собственными глазами увидеть инициацию Вериэль. Так хочу увидеть, как наша девочка станет магом, что за жизнь я буду цепляться руками, ногами, зубами… даже понимая, что забираю твою жизненную энергию… - услышав это, Зантар подхватил ее на руки и закружил по комнате, словно она ему сделала роскошнейший подарок.
- Двадцать лет, - тихо шептал он. - Еще двадцать лет.
 …И снова годы мчались. Вериэль находилась на домашнем обучении, с ней занимались лучшие учителя, обучая всему, что должна знать юная аристократка из высшего общества. То есть: танцевать, ездить на лошади, уметь выбрать подходящее платье к разным светским мероприятиям, украшения к нему, и само собой - уметь вести светскую беседу на любую тему, избегая неприятных и неловких моментов. Еще изучались титулы, родословные королевской и других знатнейших семейств, изучалась история, география, этикет, совсем немного математика, и экономика (все-таки девушки готовились к роли хозяек огромных имений). Тиррэль была очень удивлена. Она помнила, что в этом возрасте Ардэна отец уже начинал учить азам магии, с Вериэль о магии не говорили ни слова. Она спросила об этом Зантара:
- А зачем? – в свою очередь удивился он. -  Ардэн – мужчина, Вериэль - женщина. Аристократки даже с очень сильным магическим потенциалом не использует свои магические способности, поскольку их основная задача - передать способности детям, а вот мужчина должен служить королю, маги нужны везде, и это не безопасная работа. Вот поэтому я с Ардэном и занимался. Вериэль это не нужно, зачем отнимать у нее детство и юность, заставляя учить то, что ей никогда не понадобится – пусть веселится. - Тиррэль верила Зантару, и если он говорил, что так надо, то она не стала и ним спорить и настаивать на чем-то другом.
Спорить с отцом стала сама Вериэль, когда после окончания домашнего обучения она поступила в Академию магии, чтобы научиться контролировать магический дар, когда он появится после инициации. Еще при поступлении в первый же день после собеседования (для поступления в Академию аристократки экзамены не сдавали, проводилось одно лишь собеседование), Вериэль прибежала к маме в слезах и рассказала, что всех девушек-аристократок записали на факультет бытовой магии. На этом факультете изучаются только азы бытовой магии, такие как уход за кожей, волосами и одеждой. У каждой из девушек, несомненно, есть прислуга, но бывают ситуации, например, во время бала, когда девушке самой придется разгладить или вычистить от пятен платье или поправить растрепавшийся локон, придавая ему идеальную форму. Совсем немного часов будет выделено на изучение создания иллюзий. Опять же может возникнуть неловкая ситуация, когда девушке будет необходимо скрыть разорванную перчатку или поцарапанную руку, или укус насекомого, или обычный прыщик, вскочивший внезапно и явно некстати, да мало ли что  может случится, что недопустимо демонстрировать на всеобщее обозрение. Вот иллюзии и были нужны на такой случай. Еще изучалось несколько заклинаний по очистке помещений от насекомых и грязи. Вдруг во время путешествия придется ночевать в неподобающих условиях, и будет необходимо, очисть помещение и кровать от грязи и насекомых… и все.
- Девушки на других факультетах изучают и зелья, и создание артефактов, и даже боевую магию. Почему я не могу этому учиться? – всхлипывала Вериэль. Ее мама только пожала плечами и посоветовала поговорить с отцом. Как и ожидалось, этот разговор ничего не дал, и Зантар не изменил решения в отношении обучения дочери. Он попытался утешить ее, предложив отправиться в ювелирный салон, чтобы дочка могла себе выбрать подарок, в честь начала учебы, но Вериэль была безутешна.
- Знаешь, что? - сказала Тиррэль на другой день, видя несчастное лицо своей дочурки. – И папа, и все его гости, и друзья в один голос утверждают, что наша библиотека даже лучше, чем в Академии. Что тебе мешает самой начать изучать все то, что тебе отец запрещает?
- Как же я смогу сама учиться? – поразилась Вериэль. Другим студентам все объясняют преподаватели. Я же, наверное, ничего не пойму?
- Ты выписывай на листик все непонятные тебе вопросы. Потом найдешь студентку, нуждающуюся в деньгах… лучше всего обратиться к девушке на курс старше, и лучше отличнице, - деловито добавила Тиррэль. – Заплатишь ей сколько нужно, и пусть она ответит на твои вопросы, а еще лучше, пусть она будет твоим негласным репетитором. Тебе ведь доступны пока только теоретические знания. Пока не прошла инициация ты все равно не сможешь пользоваться никакими заклинаниями. Но я думаю, что запас карман не тянет. Чем больше ты выучишь на память заклинаний, чем лучше будет твоя теоретическая…. Э-э-э… - Тиррэль забыла нужное слово.
- База? – подсказала Вериэль.
- Да, чем больше будут твои теоритические знания – тем лучше. И… ничего не говори папе. Сделаешь ему когда-нибудь настоящий сюрприз. – Вериэль захихикала. Мысль удивить папу ей очень понравилось, а еще понравилось, что у нее появилась тайна и Вериэль с радостью погрузилась в учебу. Память у нее была феноменальная, к тому же Вериэль была умна, скоро вся библиотека была прочитана, что понято, что не понято, тем не менее, нашло свое место в ее голове. Вериэль жила только учебой, никакими романтическими отношениями в ее жизни и не пахло. Но это происходило не потому, что с внешностью Вериэль было что-то не так. Наоборот. Она была красива нежной мягкой обворожительной красотой. Ореховые глаза с золотыми искорками, красивые каштановые волосы, точеные черты лица. Хотя надо сказать она была не единственной красавицей на факультете. Все барышни из высшего общества были как на подбор одна другой краше. Что поделать искусственный отбор. Сильные маги могли выбирать себе в спутницы жизни самых красивых девушек, и так продолжалось из поколения в поколение.
Отсутствие романтических отношений происходило из-за возраста. Маги взрослели позднее, и в восемнадцать лет Вериэль еще находилась на ступени клятв своим подружкам в вечной дружбе и переписыванием в личные альбомы стихов самого возвышенного содержания.
Время шло, и вот Вериэль исполнилось двадцать лет. Как когда-то и Ардэну Зантар решил спровоцировать инициацию, вызвав ее в самом безопасном и самом спокойном для Вериэль месте. И снова были приглашены маги, поскольку ожидалось, что магический потенциал Вериэль будет наивысшим из всех возможных.

   Глава 13

В день инициации дочери Тиррэль не выходила из своих комнат, металась по покоям в страшном волнении, одновременно переживая, чтобы у Вериэль все прошло хорошо, и страшась того, что вдруг и у Вериэль не окажется магических способностей. Казалось, время тянулось бесконечно, казалось, никогда не наступит момент, когда распахнется дверь и на пороге появится счастливый и радостный Зантар. И в этот самый момент дверь распахнулась и, действительно, счастливый Зантар подхватив Тиррэль на руки, легко закружил по комнате, как когда-то двадцать лет назад, когда он узнал, что у Ардэна есть единичка магического потенциала.
- У Вериэль семерка и даже выше, чуть-чуть не дотягивает до восьмерки, - дрогнувшим голосом сказал он, поставив Тиррэль на пол.
- Я могу ее увидеть? – с надеждой спросила Тиррэль.
- Конечно! Уже всем можно и видеть ее, и поздравлять. Инициация прошла просто замечательно! У Вериэль уклон в ментальную магию.
- Она может внушать… она может управлять чужим сознанием? – уточнила Тиррэль, стараясь сформулировать свой вопрос как можно правильнее.
- О! Это направление магии имеет множество направлений, это и магия создания иллюзий, и внушение, но главное и самое важное – это умение работать с аурой любого существа, хоть простого человека, хоть мага, хоть любого животного. Поверь, никакие целители не сравнятся с магами, умеющими работать с аурой, такие маги могут как исцелить, так и искалечить и даже убить похлеще любого целителя, или палача.
- Какой ужас! – искренне поразилась Тиррэль. – Я не хочу видеть нашу девочку палачом.
- И не увидишь! – убежденно сказал Зантар. – Вериэль свои способность развивать не будет и они даже будут частично заблокированы, но если у нее когда-нибудь родится сын, то эти способности ему перейдут в полной мере.
- А зачем блокировать способности Вериэль? – удивилась Тиррэль.
- Понимаешь, ее способности таковы, что если она будет их развивать, то ей придется потом, служить короне. Никто не оставит мага-менталиста такого уровня без внимания и без контроля. Ей придется и блокиратор надевать, и клятвы связывающие магию приносить, и клятвы верности королю и короне, а это поверь, очень часто бывает очень неприятным обязательством. Очень сильно ограничивает свободу и не дает ощущения безопасности, поскольку с помощью блокираторов, за магом легко следить и чувствовать такую зависимость для девушки будет очень тяжело. Пусть лучше сразу некоторые самые опасные для королевства направления ментальной магии, что ей подвластны, мы заблокируем, и Вериэль даже не поймет, что они заблокированы, поскольку она их еще ни разу не использовала. - И снова Тиррэль полностью доверилась мужу, понимая, что в вопросах магии, он понимает намного больше, чем она. Тут она вспомнила еще кое о чем.
- А способности Ходящей по мирам у нее тоже появились? – Зантар зажал ей рот ладонью.
- Тссссс! – он прижал палец к губам, показывая, что о таком говорить не следует. – Это наша семейная тайна, - тихо объяснил он. – Мы потом сами проверим, есть такая способность у Вериэль или нет, но в любом случае никто не должен даже догадываться, что подобная способность вообще может у нее быть. Если об этом станет известно, мы дочери больше не увидим никогда. – Тиррэль в ужасе закрыла ладонью рот. – Такая способность настолько редка и настолько важна, что никакие ментальное способности с ней сравниться не могут. Сама подумай, настолько это может быть заманчиво вот так легко получить технологии или какие-то секреты из другого мира, используя их для чего угодно, хоть для создания оружия, хоть для создания артефактов. Но самое страшное, что для того чтобы попасть в другой мир, нужно умереть в этом мире, а потом, чтобы вернуться назад, надо снова умереть. Ходящие по мирам самые несчастные люди. Их держат взаперти и убивают, убивают. – Тиррэль закусила руку, чтобы не заорать от ужаса на весь дом.
- А почему тогда Ардэн так хотел получить этот Дар? – тихо спросила она.
- Несчастным человек с  таким даром становиться только в том случае, если о нем узнает государство, а если он использует Дар только для себя, то это может дать такие привилегии, такое могущество!
- Не надо могущества, не надо привилегий, пусть этого Дара у Вериэль не будет! – шепотом взмолилась Тиррэль.
- Мы об этом узнаем позже, когда в доме не будет посторонних, а пока молчи об этом, - мягко попросил Зантар жену. Она кивнула в ответ и сжала его ладонь, показывая, что поняла.
 Вериэль сидела в кресле уставшая, немного осунувшаяся, но при этом совершено счастливая.
- Мама, - обрадованно вскочила Вериэль с кресла, не обращая внимания на предостережение целителя, который как раз готовил для Вериэль какое-то зелье. – У меня магический потенциал седьмого уровня! -  Тиррэль крепко обняла свою девочку, радуясь за нее всем сердцем, и одновременно гордясь, что у Вериэль не только огромный магический потенциал, не только грация, красота и ум, но еще и доброе сердце! И еще Тиррэль подумала, что ее девочку невозможно не любить, невозможно ею не восхищаться, невозможно не радоваться за нее и в ту же секунду она наткнулась, на горький взгляд сына. Он смотрел на свою младшую сестру с такой тоской, с таким отчаянием, что вся радость Тиррэль мгновенно померкла. Она поняла, что Ардэн думает, о том, что это его все должны были бы так поздравлять, это им должны были гордиться и Тиррэль и Зантар… если бы все сложилось чуть-чуть иначе. Тиррэль стало так жалко своего несчастливого мальчика. Такого красивого, такого умного, и все равно очень несчастного. Она это поняла в эту самую секунду.
- Зантар, - горячо обратилась она к мужу, когда весь шум утих, гости ушли, и тишина наполнила дом. – Ты же такой умный. Ты же гений! Неужели нельзя ничего придумать, чтобы продлить Ардэну срок жизни еще на несколько десятков лет? Неужели ничего нельзя сделать, чтобы еще хоть немного усилить его магические способности? – Зантар в ответ расстроенно вздохнул:
- Я уже думал над этим вопросом, - нехотя признался он. – Так просто магический потенциал увеличить невозможно, но я мог бы создать артефакт… я почти его создал! – Зантар слегка повысил голос. – Все упирается в то, что нет, пока не создан такой минерал, такой кристалл, который был бы способен удержать нужное количество энергии. Без такого аккумулятора созданный мною артефакт бесполезен… - Зантар замолчал, и Тиррэль просто кожей почувствовала, что он ей сказал еще не все.
- Зантар, - тихо спросила она, - у тебя есть какое-то решение? Ты знаешь какой-то способ, как решить эту задачу? – осторожно спросила она. Зантар досадливо вздохнул. Врать Тиррэль он не мог, но и правду говорить не хотелось. – Зантар, - в голосе Тиррэль зазвучало напряжение, и она попыталась поймать ускользающий взгляд мужа.
- Я не уверен, - медленно начал он, но поскольку Тиррэль не спускала с него глаз, вынужден был продолжить: - Понимаешь, в нашей семье из поколение в поколение от последнего Ходящего Мирами в нашем роду передается некий секрет…
- Какой секрет, - поторопила его Тиррэль.
- Вроде бы мой пра-пра-пра-прадядя принес из одного Мира, в который он попал некий минерал, почти прозрачный, обладающий такой крепостью, что его нельзя было поцарапать никаким известным оружием, а когда на этот минерал пытались воздействовать магически, то он поглотил всю магическую энергию.
- И где же этот минерал? – с волнением спросила Тиррэль, готовая бежать за ним прямо посреди ночи.
- В секретном сейфе, открыть который сможет только Ходящий Мирами, родившийся в нашей семье.
- Возможно Вериэль сможет его открыть? – встрепенулась Тиррэль.
- В этом как раз и заключается проверка Ходящих Мирами на предмет выявления этого Дара. Если ее кровь сможет открыть сейф, то значит, этот Дар унаследован. В противном случае это можно понять только убив…
 - Нет! – в ужасе закричала Тиррэль. – А, что будет, если у мага нет Дара, но его убьют?
- Значит, будет просто мертвый маг. – Тиррэль прерывисто вздохнула. Ответ мужа ее напугал, но выбора не было. Необходимо было узнать унаследовала Вериэль Дар Ходящих Мирами или нет, хорошо, что существовал способ узнать об этом, не убивая.
- Можно я посмотрю, как Вериэль будет исследовать тот тайник… тайник Ходящих, - быстро добавила Тиррэль.
- Конечно! Только он находится в нашем родовом поместье. Тиррэль, - очень серьезно сказал Зантар, - я прошу тебя никому не говорить, то, что ты увидишь и услышишь… даже Ардэну. Это не моя тайна, я могу передать ее только Вериэль, а она своим потомкам.
- Но если у нее не окажется Дара…
- Месторасположение этого тайника – уже является тщательно хранимым секретом. Никто не должен знать не только о содержимом тайника, но даже то, где он находится.
- Я поняла, - Тиррэль кивнула головой, а потом произнесла стандартные слова клятвы:-Клянусь никому и никогда не говорить ни слова обо всем, что касается Дара Ходящих Мирами. Не рассказывать о тайнике, не рассказывать о местонахождении тайника, не рассказывать о том, что в этом тайнике может находиться.
- Спасибо, - Зантар поцеловал ее в раскрытую ладонь, а потом неяркое свечение охватило руку Тиррэль, показывая, что ее клятва принята. К тайнику они втроем смогли отправиться только через три дня. Зантар долго вел их запутанными подземными ходами, при этом обращая внимание Вериэль на особые знаки на стенах, чтобы она потом самостоятельно могла разыскать эту тайную комнату. Они остановились перед стеной… ничем не примечательной стеной.
- Это здесь, - сказал Зантар, протягивая дочери кинжал. – Разрежешь ладонь, потом проведешь ею вот по этой линии, - спокойно и обстоятельно начал объяснять он. - Если твоя кровь несет в себе этот Дар, то на стене появится очертание двери. Нужно будет сделать еще один порез руки и свежей кровью капнуть в замочную скважину. После этого дверь должна открыться. Мне, во всяком случае, именно так все это описали. – Вериэль неуверенно взяла клинок и слишком осторожно полоснула по ладони. Так осторожно, что крови не выступило. Она нервно засмеялась, собралась с силами, и второй раз разрезала ладонь, так как было и положено. Окровавленной рукой провела по едва заметной линии. Кровь тут же исчезла, впитавшись в стену. С минуту ничего не происходило, и сердце Тиррэль забилось в непонятном волнении. То ли радовалось, что у дочери нет такого опасного Дара, то ли огорчалось, что не будет возможности помочь Ардэну. Но в этот момент на стене появился отчетливый прямоугольник двери. Вериэль снова надрезала ладонь и свернув ладошку лодочкой собрала немного крови, чтобы плеснуть на замочную скважину. И снова некоторое время ничего не происходило, а потом дверь открылась. Вериэль первая перешагнула через порог, но когда это же самое хотели сделать Зантар и Тиррэль – у них ничего не получилось. Невидимая стена никого не пропускала в комнату, кроме Ходящего.
 - Мы не можем войти в комнату, - негромко сказал Зантар. Вериэль тотчас появилась в проеме двери. – Что находится в комнате? – с интересом спросил Зантар.
- Полки, - ответила Вериэль, еще раз обведя взглядом пространство. – Одни пустые полки, только на одной из них лежит туго скрученный рулон из исписанных листов бумаги и рядом лежит небольшая овальная коробка.
- Эти листы – дневники Ходящих Мирами, - со знанием дела объяснил Зантар. – Ты можешь посмотреть, что находится в коробке? – Вериэль подошла к полке, взяла коробочку, и снова подойдя к двери, открыла ее.
- Тут лежит какой-то кристалл. – Внимательно рассматривая предмет, сказала она. Потом Вериэль достала кристалл из коробки и начала крутить его в руках. Ладони Вериэль все еще были в крови и в почти засохшей, и в только начавшей подсыхать. Увлеченная рассматриванием кристалла Вериэль даже не заметила, как вся кровь исчезла с ее ладоней, полностью впитавшись кристаллом.
- Вериэль, - тихо обратилась Тиррэль к своей дочери. – Этот кристалл очень нужен папе для создания особого артефакта. Папа хочет, продлить жизнь Ардэна на возможно более длительный срок. Нужен особый накопитель энергии и папа считает, что таким накопителем может стать этот кристалл. Ты не можешь отдать этот кристалл папе?
- Конечно! – с готовностью отозвалась Вериэль. Она забрала из комнаты записки, забрала коробку с кристаллом и пройдя невидимую линию, оказалась рядом с родителями.
- Запечатывать дверь также надо своей кровью, - подсказал отец. Только тогда Вериэль обратила внимание на свои чистые руки, но это удивление было мимолетным, слишком много было других событий и других впечатлений. Она снова порезала ладонь и запечатала дверь тайной комнаты. – Вериэль, - каким-то особым голосом обратился к ней отец. – Я прошу тебя принести магическую клятву, что ты никому, кроме своих детей, не расскажешь об этой комнате, не расскажешь о том, что ты узнаешь, прочитав эти записи, не расскажешь ни о кристалле, ни о том, что ты Ходящая Мирами. - Вериэль испуганно повторила эту клятву, удивленная серьезностью тона отца, когда клятва была магически заверена, Зантар с тяжелым вздохом объяснил свое требование. – Вериэль, ты можешь попасть в зависимость от плохих людей. Все равно, чем может быть вызвана эта зависимость, хоть любовью, хоть страхом, хоть безысходностью. В подобных условиях плохому человеку  не составит труда заставить тебя рассказать обо всем, в том числе и об этой комнате, и о своем Даре. Так вот эта клятва не даст тебе этого сделать.
- Я понимаю, - тихо прошептала Вериэль. Зантар прижал дочь к себе, и только теперь прошептал счастливым голосом:
 - Я поздравляю тебя, Истинную наследницу нашего рода!

   Глава 14

Уже на другой день Зантар закрылся в своей лаборатории. Тиррэль была счастлива, она догадалась, что Зантар занимается созданием артефакта для Ардэна. Дни бежали за днями. Теперь Тиррэль цеплялась за жизнь, в надежде увидеть, как заработает артефакт, продлевающий  еще на столетие жизнь ее сына. Теперь к целителям приходилось обращаться не через каждые три, а уже через каждые два месяца. Тиррэль не роптала, она знала цель и терпеливо переносила и неприятные болезненные процедуры, и постоянную слабость. Однажды проведя, как обычно очередной месяц в лечебнице, она вернулась домой, но не застала в нем Зантара. Обычно он с нетерпением ожидал ее возвращения, и впервые за эти годы не встретил ее. Вместо Зантара ее ждало письмо, в котором он объяснил, что ему надо срочно уехать на месяц, и что Ардэн уедет вместе с ним. Вместо того, чтобы разволноваться Тиррэль обрадовалась, в надежде, что этот отъезд как-то связан с созданием артефакта. Через месяц Зантар вернулся. Тиррэль взглянула на него и поразилась, Вместо мужчины сорока лет перед ней стоял восьмидесятилетний старик! На все расспросы Зантар отшучивался, впрочем, вскоре он и правда стал выглядеть намного лучше, а потом и вообще вернулся к своему обычному облику.
Во второй раз похожая ситуация случилась через год и снова Тиррэль вернувшись с лечения вместо мужа застала только от него письмо. В этот раз Зантар отсутствовал почти полтора месяца и снова вернулся дряхлым усталым стариком и восстанавливался он до своего прежнего облика намного дольше. И снова Тиррэль, поверила мужу, убедившего ее, что все в порядке и волноваться совершенно не о чем. Прошел еще год. В один из дней, когда Тиррэль начала готовить к поездке к целителям, к ней неожиданно в комнату постучался Ардэн. Она с радостью поболтала с сыном какое-то время, с грустью осознавая, что ее мальчик вырос, и как мало она ему уделяла времени, а Ардэн между тем говорил:
- Мама, ты видела, какие розы выросли под окнами библиотеки? – Тиррэль страшно удивилась тому, что Ардэн при всей своей занятости еще успевает любоваться садом, а Ардэн, с какой-то странной настойчивостью продолжал: - Ты обязательно должна посмотреть на эти розы. Они так красивы, что невозможно отвести взгляд. – Тиррэль засмеялась, и ласково погладив руку сына, ответила:
- Хорошо, я обязательно спущусь в сад и посмотрю на них.
- Розы быстро завянут, было бы хорошо, если бы ты спустилась в сад, сразу после вечернего чая, - вроде бы мягко, но с какими-то нотками в голосе, заставляющими выполнить его просьбу в обязательном порядке, продолжил Ардэн.
- Хорошо, - покладисто согласилась Тиррэль. – Сразу после вечернего чая я спущусь в сад и посмотрю на эти необычные розы. – Успокоенный и удовлетворенный ее ответом Ардэн вышел из комнаты, а Тиррэль немного поулыбавшись в пустоту, от радостного осознания, какой у нее внимательный и прекрасный сын, продолжила готовиться к отъезду. Потом был ежедневный вечерний чай, а потом Тиррэль, как и обещала сыну, медленно спустилась по лестнице, чтобы пройти из библиотеки в сад, поскольку так путь был намного короче, чем, если бы выйти в парадные двери, а потом обходить дом по периметру. Рядом с библиотекой находилась комната. Когда-то она должна была выполнять роль малой столовой, но Тиррэль ела в своих комнатах, Зантар в лаборатории, дети в Академии и эту комнату Зантар использовал, как свой кабинет, это было тем более удобно, что библиотека находилась совсем рядом. Тиррэль как раз проходила мимо этого кабинета мужа, когда услышала громкий страстный голос сына. Тиррэль насторожилась и прислушалась к разговору.
- Отец, - почти кричал Ардэн, стараясь в чем-то убедить Зантара. – Ты не можешь пытаться в третий раз активировать артефакт – это тебя убьет! – голос Ардэна дрожал от искреннего страха и переживания за отца. У тебя не хватает энергии для активации артефакта. Не надо его активировать. Мне не нужна жизнь полученная ценой твоей смерти!
- Ардэн, - устало отвечал Зантар. – Я надеюсь, что в третий раз у меня получится активировать кристалл. Я приму укрепляющие зелья…
 - Нет! – закричал Ардэн. – Никакие укрепляющие зелья не помогут. В этот раз ты погибнешь, твоей энергии не хватает, и ты это прекрасно знаешь! – Тиррэль зажала ладонью рот, чтобы не закричать и не выдать своего присутствия. Как ни мало она понимала в магических делах мужа, но это поняла. Тиррэль догадалась, что речь шла об активации артефакта, который Зантар создал для Ардэна, и энергии Зантара не хватало, чтобы активировать артефакт… не хватало потому, что Тиррэль забирала его энергию из-за своей болезни! Когда Тиррэль осознала, о чем говорил ее сын, она осторожно развернулась и на цыпочках бросилась в свою комнату. Захлопнув дверь, она прижалась к ней щекой, и некоторое время стояла совершенно неподвижно, словно в каком-то трансе. Тиррэль давно смирилась с мыслью, что она уйдет из жизни намного раньше, чем могла бы, учитывая тот факт, что жизненная энергия мужа вливалась в нее бескрайней рекой. Но Тиррэль понимала, что это неправильно, что забирая энергию Зантара, она отбирает не только его силы, но и еще его способности, его талант, поскольку даже самый гениальный маг, должен иметь в запасе достаточно сил, чтобы создавать что-то новое, или исследовать что-то неизведанное.
Она помнила, что сначала оправдывала себя тем, что хочет увидеть инициацию Вериэль, но после инициации прошел уже год, а Тиррэль все еще живет, поскольку поставила себе новую цель – увидеть, как заработает артефакт, который Зантар создает для сына, Тиррэль хотелось увидеть счастливую улыбку Ардэна. Но теперь Тиррэль четно поняла, что уход из жизни больше откладывать нельзя. Из-за нее страдает и муж, а теперь еще и сын. Тиррэль прижала руки к груди, обдумывая, что же ей теперь делать. Сообщать о том, что она решила уйти, нельзя, с Зантара станется придумать что-нибудь, лишь бы этому помешать. Уйти она должна, не прощаясь. Письма. Она напишет прощальные письма всем троим самым дорогим для нее на свете существам. И Тиррэль села за письменный стол.
Письмо мужу было пронизано любовью и благодарностью. Благодарностью за все: за свою спокойную, счастливую жизнь, за то, что помог вырастить ей сына, став для него самым лучшим отцом на свете, благодарностью за то, что дал ей возможность и силы увидеть, как растет дочь, какой красавицей и умницей она становится, но самая большая благодарность была за то, что он подарил ей такую любовь, и она не понимала, чем заслужила такое чувство от такого мужчины.
Письмо сыну было наполнено надеждой, надеждой на то, что артефакт, продлив его жизнь, поможет Ардэну воплотить все свои мечты в жизнь. Тиррэль просила сына заботиться от отце и сестре.
Письмо дочери было самым грустным. Тиррэль писала, как сильно она ее любит, и как желает ей счастья, и как хочет уберечь от ошибок, которые совершила сама, и как она жалеет, что не могла поговорить с Вериэль по-женски, поскольку дочь еще совершенно не готова для такого разговора. Тиррэль писала и писала, слезы катились по лицу, но менять своего решения она не собиралась. Она запечатала письма, каждое аккуратно подписала. Положила на прикроватный столик, потом выпила зелье, зная, что сейчас крепко уснет и больше уже никогда не проснется.
…Как так в жизни случается? Почему так происходит? Красивая, умная, прекрасная девушка оставляет мужчину безучастным и равнодушным, а обычная, ничем не примечательная – заставляет в душе вспыхнуть костер, такой костер, чье пламя греет душу долгие-долгие годы. Наверное, если бы была выведена та загадочная формула, заставляющая души гореть огнем жизни (и это не обязательно бесконечное счастье, это просто жизнь, яркая, настоящая, которая идет вперед, несмотря на трудности и преграды), наверное, счастливых людей в мире было бы намного больше. А так… Сколько прекрасных, выдающихся женщин добивалось внимания и любви Зантара! Но только Тиррэль заставила полыхать огонь в груди Зантара, поэтому, когда она ушла, Зантар вдруг ощутил, что мир для него потерял свои краски. Ни любимая дочь, ни любимая работа не могли раскрасить его серый бесцветный мир. Но вот только об этом не подозревал ни один человек на свете. Внешне Зантар выглядел просто превосходно. Силы и красота вернулись к нему. Он был вынужден (после окончания траура) посещать королевские балы, и был одним из самых завидных холостяков женихов, наряду со своим сыном, и табуны девиц просто роились вокруг них. Но на самом деле у Зантара была только одна цель – исполнить последнее желание, последнюю просьбу Тиррэль и создать магический артефакт для Ардэна. Весь свой ум, все свои силы он бросил на решение этой задачи. Понадобилось еще пять лет.
- Ардэн, - в один из дней обратился он к своему сыну. – Я хочу, чтобы ты пообещал мне, что никогда не бросишь Вериэль, что всегда будешь рядом с ней… - Ардэн сразу понял, что означает такая странная просьба отца. Он ничего не спросил, ничего не сказал, а просто поднял ладонь для принесения магической клятвы:
- Клянусь, - серьезно и торжественно сказал он, - что никогда не брошу свою сестру Вериэль и всегда буду рядом с ней до самой моей смерти. – Голубоватое свечение окутало его ладонь. Клятва была принята. Мог ли тогда Зантар подозревать, что эта добрая клятва, призванная защитить Вериэль окажется путами, окажется цепью, окажется удавкой на ее шее?

 Часть 3

Глава 1

Вериэль закрывала глаза в мире Грэсса, в своей комнате, лежа на мягкой кровати, а открыла – в сыром холодном подвале, лежа на огромном камне. «Брат еще не узнал, что я вернулась, - равнодушно подумала она, и скривилась от отвращения: - Он не брат. Он – тварь. Мерзкая, отвратительная и бездушная», - губы Вериэль задрожали. В этот раз от отчаяния и безысходности. Она вспомнила, что братом или Ардэном не называла это чудовище уже много десятилетий ни вслух, ни мысленно. А еще в голову хлынули не прошеные воспоминания, не только о Грэссе, но и о самой Вериэль той, какой она была еще при жизни родителей. Глаза наполнились слезами. Как же давно она не плакала в этом мире. Кричала, орала от боли, рыдала до истерик, но вот так не плакала. Такие слезы были страшны, они растравливали душу, а душу свою Вериэль спасала всеми силами, раз уж собственное тело ей не принадлежало.
 Вериэль прислушалась к звукам за дверью. Совсем скоро раздадутся шаркающие шаги, и страшная сухая мумия, придет в очередной раз проверять вернулась Вериэль или нет, потому что от этого зависело, будет ли этот высохший скелет продолжать свое существование или рассыплется прахом. Этот костяной остов, покрытый сморщенной ссохшейся кожей, был когда-то ее братом. Прошло пять, десять, пятнадцать минут. «что-то в этот раз братец не торопится меня увидеть», - с едкой желчностью, с нотками безысходности промелькнули в голове Вериэль невеселые мысли, и словно услышав ее, в коридоре раздались шаги человека, явно подволакивающего свои ноги.
- Ты не торопилась, - сказал Ардэн, увидев ее лежащей на камне. В его голосе не было ни гнева, ни осуждения – простая констатация факта. Вериэль молча отвернулась. Она с братом не разговаривала неделями, но ему это было совершенно безразлично. В мире не было ничего, чтобы волновало или интересовало его… кроме собственной жизни. Ардэн хотел жить. Хотел жить настолько неистово, что все другие эмоции просто блекли на этом фоне. – Покупатель прибудет завтра вечером, - спокойно продолжал Ардэн, отстегивая антимагические наручники и ошейник от специально вмурованных в камень колец и прикрепляя наручники и ошейник к цепи, которую он крепко держал в руках. Он потянул цепь, и Вериэль покорно сползла с камня на пол. Она была полностью обнажена, но этот факт ни ее, ни его вообще не беспокоил. Они прошли по коридору подвала, Ардэн открыл дверь камеры, Вериэль вошла внутрь, Ардэн перемкнул цепь теперь уже на кольца вмурованные в стене. Цепь позволяла Вериэль ходить свободно по камере, но ее не хватало, чтобы дотянуться до выхода. Ардэн так сделал специально, когда-то он не учел длины цепи, и Вериэль удалось искалечить его, разорвав ему горло и грудную клетку, пытаясь добраться до сердца. Тогда он смог спастись, но больше такого шанса он Вериэль не давал.
Дверь камеры захлопнулась, Вериэль легла на топчан, прикрытый старым тюфяком, ни постельного белья, ни одеяла с подушкой не было, но ей было все равно. Она лежала глядя в потолок, изо всех сил сопротивляясь воспоминаниям о Грэссе. Лучше уж вспоминать детство. Раньше именно эти воспоминания были для нее самыми дорогими, раньше именно их она никогда не воскрешала в памяти, чтобы не испытывать леденящий ужас от того, что было, и что стало. Но теперь все изменилось. Грэсс – он стал ее самой большой радостью и счастьем. Теперь она будет прятать от себя воспоминания о нем, а вот о детстве… Вериэль закрыла глаза и утонула в своих воспоминаниях.
…Детство безоблачное и счастливое. Вериэль ощущала себя центром вселенной под названием семья. Все крутилось вокруг нее, и она ощущала себя самой настоящей принцессой. Когда Вериэль поняла, что делит сердце отца  поровну с матерью? Лет в тринадцать-четырнадцать? Да, именно тогда отец поставил интересы жены, выше капризов Вериэль. Вериэль хорошо помнила тогда свое потрясение. Это произошло… да, точно, еще в пансионе, где она училась до поступления в Академию. В конце года учителя хотели вывезти учениц в сопровождении матерей на этакий пикник. И тут Вериэль узнала, что вместо мамы с ней поедет мамина компаньонка! А мама, видите ли будет находиться на лечении. Вериэль устроила дома настоящую истерику, возмущаясь и доказывая, что это для нее будет унижением находиться в обществе не мамы, а какой-то гувернантки! Видя, как растерялась мама, готовая немедленно уступить дочери, Вериэль обрадовалась… но слишком рано. Едва отец услышал, что его жена собирается отложить поездку к врачам на две недели из-за этого пикника, он… рассердился на Вериэль. Нет, отец не кричал на нее, не отчитывал, не выговаривал, он просто… посмотрел. Посмотрел так, что Вериэль поняла, что если она продолжит настаивать на своем, то потеряет и любовь, и уважение папы.
 Вериэль любила и мать, и отца, но отца все-таки чуть-чуть больше. Мама была какой-то слишком тихой, слишком незаметной, к тому же почти все вопросы она решала, только посоветовавшись с мужем, или вовсе отдавала их на его усмотрение. Мама блистала только на светских балах и приемах. Ее красота подчеркнутая макияжем, прической, платьем и украшениями становилась яркой, цепляющей внимание. Они с отцом выглядели просто фантастически. Она изысканная и хрупкая, он – сильный и очень красивый. Вериэль воспринимала их только как маму и папу, никогда не задумываясь об их отношениях. Как же она была поражена, когда Ардэн (уже после ухода родителей, но еще остающийся в тот момент нормальным человеком) рассказал ей, что папа до безумия любил маму. Слова Ардэна поразили Вериэль (в тот момент она, наконец, дошла до того возраста, когда девицы начинали зачитываться любовными романами, мечтая о неземной страсти). Слова Ардэна удивили Вериэль еще и потому, что совершенно противоречили ее представлениям  о безумной любви. Разве те отношения, что она видела между родителями ежедневно, могут хоть чуточку соответствовать такому величественному понятию как безумная любовь? Если бы отец пылал такой любовью, то он бы ежесекундно сжимал жену в страстных объятиях, не покидая ее ни на минуту!
Вериэль только один раз видела некоторое проявление чувств отца. В одну из ночей, ей не спалось, и она решила немного погулять по саду. Она спустилась с лестницы, подошла к стеклянной двери и тут увидела родителей, что сидели на подвесной скамье. Мама спала, укутанная объятиями отца, а он тихонько отталкивался ногой от земли, раскачивая скамью. Словно укачивая в люльке ребенка. Он сидел совершенно неподвижно, чтобы не побеспокоить жену, бездумно глядя перед собой. Почему-то эта картинка поразила тогда Вериэль до глубины души, она и сама не понимала, что так задело ее в тот момент. Не было ни страсти, и клятв, ни каких-то слов о безумной любви, но было что-то неуловимое, что-то такое, от чего в душе Вериэль даже на секунду всколыхнулась самая настоящая зависть. Как Вериэль было жаль, что она не могла расспросить маму ни о том, как они с отцом полюбили друг друга, а ведь это, несомненно, была бы невероятная история. Еще бы великий маг из древнего могучего рода, приближенный к королевской семье и нищая сирота без магического дара. Как же Вериэль ругала себя, что ни разу не расспросила маму о ее прошлом.
Впрочем, Вериэль очень много не могла простить себе. Например, того,  что так мало общалась с отцом, особенно после ухода мамы, не могла простить себе, что так мало расспрашивала его и о своем даре Ходящей, и обо всех других Ходящих, что были в их семье. Вериэль не могла простить себе, что не настояла на том, чтобы отец дополнительно занимался с ней, увеличивая ее магический резерв и объясняя тысячи разных мелочей и нюансов, как по возможности максимально использовать свои магические способности. Отец был великим магом… считающим, что женщине вовсе не обязательно знать и уметь  то, что знает и умеет он. Но Вериэль могла бы настоять ! Отец бы ей не отказал, а так, она потеряла и время, и невероятного учителя, каким бы мог стать для нее отец. Но больше всего Вериэль не могла простить себе, что когда-то так легкомысленно отдала отцу кристалл, который лежал в тайной комнате. Кристалл, который был нужен отцу для создания особого артефакта для Ардэна. Если бы только Вериэль тогда знала, чем это все закончится, она никогда бы так не поступила. Надо было сначала прочитать записки последнего Ходящего. В них тот просто кричал об ответственности и вдумчивом отношении к этому кристаллу, писал, что освобожденная мощь может привести к чудовищным последствиям и никто, кроме Ходящего, не должен распоряжаться этим страшным артефактом. А Вериэль? Просто отдала его отцу, как только об этом попросила мама. С одной стороны, как она могла не доверять родителям? Но с другой стороны, последний Ходящий писал, что предметы, приносимые из других Миров, могут изменить их Мир, причем, в самую страшную сторону, так что никакие родители не могут решать, как поступить с подобным предметом. Все это, к сожалению, Вериэль прочитала и осознала намного позже, когда уже ничего нельзя было сделать, и ничего нельзя уже было изменить.
Вериэль вернулась воспоминаниями к тому времени, когда мама ушла, и они остались втроем, в ставшем мгновенно пустым и каким-то чужим, доме. Отец полностью ушел в работку над артефактом. Ардэн преподавал а Академии, он уже был деканом, а это была непростая должность. Вериэль перебралась жить в дом к бабушке. Бабушка выезжала с ней в свет, с ней они ходили в театры, на выставки и на все светские мероприятия. Вериэль было с бабушкой скучно. Они вращались в кругу пожилых женщин, поскольку отец строго-настрого запретил матери пытаться выдать Вериэль замуж, желая, чтобы его дочь насладилась несколькими десятилетиями свободной от замужества жизнью и всеми развлечениями, что были ей доступны, согласно, ее статуса и положения в обществе.

 Глава 2

Вериэль прожила с бабушкой около пяти лет, изредка встречаясь с отцом и братом, в основном на разных семейных праздниках. И снова Вериэль ругала себя последними словами, что за эти пять лет ни разу не удосужилась взглянуть на записи, которые она взяла из тайника. Эти бесценные страницы так и валялись туго скрученным рулоном в ящике ее туалетного столика. Одно только было хорошо, что эти записки и в чужие руки тоже не попали, видимо никому и в голову не могло прийти, что такое сокровище может небрежно лежать вперемежку с заколками, шпильками, булавками, кусками кружев и лент.
К счастью, в один из дней отец неожиданно появился в доме бабушки, и вызвав Вериэль в свой кабинет полностью защищенный от  прослушивания, серьезно и строго спросил:
- Ты уже изучила те записи, что находились в секретном хранилище? – отчаянно покраснев, Вериэль отрицательно качнула головой. – Как же так? – в голосе отца звучали одновременно и упрек и огорчение. – Ты обязательно должна их прочитать. Может у тебя появятся какие-то вопросы, и я смог бы на них ответить. Вериэль, что если от этих записей, от тех знаний, что в них содержатся, будет зависеть твоя жизнь?!
- Я обязательно их прочитаю, - клятвенно пообещала Вериэль.
- Вериэль, отнесись к этому очень серьезно, - попросил отец. – Быть может времени… - Он резко замолчал. Исходя из начала фразы, она должна была бы быть закончена «… осталось не так уж и много», но такая концовка даже не пришла Вериэль в голову, о какой недостаче времени может идти речь, ведь впереди у отца не то что десятилетие, а еще столетие жизни. Этим же вечером она приступила к чтению. Сначала она внимательно рассмотрела листы, обратив внимание на то, что они написаны разными почерками. Она нашла самые старые записи, решив начать чтение именно с них. Насколько же это было скучно и неинтересно!
Ходящий Мирами, что писал эти строки, жил чуть ли не семьсот лет назад. Текст, содержал минимум информации и занимал всего одну страницу:
…Я, Ариетриэн лой Сэддэр клянусь, что пишу эти строки, находясь в трезвом уме и при полной памяти. Я клянусь, что все написанное мной, чистая правда от первого до последнего слова.
В начале первого месяца осени двенадцатого числа, я был на охоте, когда моя лошадь, испугавшись воя волков, понесла меня к обрыву. Мы упали в ледяную воду с быстрым течением и последнее, что я помню, как вода сомкнулась над моей головой, а судорога скрутившая тело, не давала возможности вынырнуть на поверхность. Меня окружила темнота, а когда я пришел в себя, то оказался в совершенно незнакомом месте. Я лежал у костра, моя грудь была обмотана окровавленными тряпками и все обращались ко мне по имени Зарх. Самым удивительным было то, что я и ощущал себя Зархом, вернее и Зархом и Ариентриеном одновременно. Я помнил всю жизнь Зарха, помнил, почему лежу у костра, помнил о ранении, которое мне нанес лучник, прострелив мне грудь, помнил о том, как шаман доставал стрелу, отрубив наконечник, при этом с грустью сказав, что я нежилец. Я все понимал и помнил, но я помнил также и свой замок, и охоту, и как я упал в воду. Я шевельнулся, рана на груди снова открылась, хлынула кровь и снова наступила темнота. Второй раз я очнулся на берегу реки, в которую упал. Туловище лежало на берегу, а ноги были еще в воде. Я постарался выбраться, и у меня это получилось, через час слуги нашли меня  и отнесли в замок, я быстро восстановил силы и даже не заболел.
Происшедшее напугало меня, но самым страшным было то, что я ни с кем не мог поделиться пережитым, никому не мог об этом рассказать. Если бы мой рассказ стал известен королю, то инквизиция немедленно прибыла в наше поместье и всех, кто имел со мной кровное родство, уничтожили, невзирая на возраст и пол. Я боюсь об этом писать, но если тот, кто найдет это письмо, захочет выяснить, почему наш род предавался такому гонению, то он должен внимательно прочитать историю Проклятой Анилиэтты, поскольку наша семья является ее прямыми потомками.
 Ариетриэн лой Сэддэр
Третий месяц осени двадцатое число.
Следующее послание, оставленное Ходящим, было еще более коротким:
Я, Барнадат лой Сэддэр, признаю, что принадлежу роду, связавшему себя с темными силами. Я понимаю и осознаю, что наш род не имеет право существовать в этом Мире. Я уйду сам и заберу с собой всех представителей проклятой крови.
…Прочитав эти строки, Вериэль вздрогнула и торопливо взяла следующий лист.
Я, Сигмаил лой Сэддэр принадлежу второй ветви нашей семьи. Титул герцогов мы получили после уничтожения Бернадатом Сэддэром своей семьи, включающей в себя двух сыновей, двух дочерей и признанного им бастарда, он так же убил двух своих братьев и был схвачен при попытке убить сына своего среднего брата (младший брат еще был не женат, и детей у него не было). Бернадата поместили в дом скорби, где он и окончил свои дни. Мой отец (сын второго брата), повзрослев, попытался разобраться в этой страшной трагедии, но у него ничего не получилось, поскольку дар Ходящего Мирами ему не передался, и доступа к записям предыдущих Ходящих он не имел. Зато он смог отыскать свидетелей, той, разыгравшейся трагедии. Прошло ведь всего семнадцать лет и многие из них были на тот момент живы. Отец бережно записал, чуть ли не каждое слово, сказанное камердинером Бернадата, горничной, экономкой и самое главное, лечащим врачом.
Вот, что отец мне рассказал: герцог Бернадат был королевским Прокурором и его считали самым честным, самым справедливым из всех, кто когда-либо занимал эту должность. Он решал судьбу аристократов, обвиненных в общении с темными силами, вынося вердикт отдавать ли преступника в Святой Орден (что однозначно приводило к сжиганию на костре), или на суд светским властям, что скорее всего заканчивалось бы лишением состояния и титула, но жизнь сохранялась. Бернадат, если считал кого-то виновным, не смотрел ни на титулы, ни на богатство, ни на пол (женщин он отправил на суд в Святой Орден, ничуть не меньше, чем мужчин), думаю, он безмерно гордился своей принципиальностью, гордился настолько, что эта гордость переросла в гордыню. Понятно, что врагов у него скопилось предостаточно. Отравленный кинжал, которым его однажды ударили, должен был отправить его в мир иной, и именно так все и думали, когда привезли его домой, окровавленного и горящего в лихорадочном бреду. Он метался по кровати и врач, отсчитывал последние мгновения его жизни. Наконец, Бернадат затих, и доктор Элинер констатировал его смерть. Жена и сыновья рыдали в соседней комнате, Домоправитель отдал распоряжение для подготовки пышных похорон, каково же было удивление врача, когда утром зайдя в спальню к умершему, он застал его спящим и, главное, живым. Элинер рассказал, что когда он растолкал Бернадата, в его глазах горел страх, но потом, узнав врача, Бернадат радостно выдохнул и успокоено сказал: - Так это был сон! Просто сон.
Доктор заметил, что  правая рука Бернадата сжата в кулак, Бернадат проследив за взглядом врача, медленно приподнял руку, а потом столь же медленно разжал пальцы… и закричал страшным голосом. Сначала это был просто вопль, но потом понемногу стали слышаться слова: - Не сон, не сон, не сон, это все было на самом деле! – То, что так напугало герцога Сэддэра, было всего лишь небольшим, смятым клочком бумаги с незнакомыми символами, скорее всего означающими какой-то алфавит. Вот с этого дня Бернадат и сошел с ума. Он закрылся на несколько дней у себя в кабинете, потом отправил из поместья почти всех слуг, врача, управителя, а потом, предварительно усыпив, убил всю свою семью.
Воспоминания горничных почти ничего существенного не добавили, за исключением того, что Бернадат, до этого без конца вызывающий слуг, даже по самому мелкому поводу, как, например, налить ему воды, хотя графин со стаканом стояли от него в двух шагах, теперь почти все стал делать сам. Один раз даже легко и просто собрал себе сандвич, доведя повара до нервного тика.
…Я, прочитав записки Ариетриэна и Бернадата и прочитав записи, сделанные отцом, догадался о многом, но, к сожалению, непонятным оставалось главное – откуда в нашей семье этот дар? Я попытался отыскать  любые сведения об истории «Проклятой Анилиэтты», о которой упоминал мой пра-прадед Ариетриэн, но все было напрасно. Бернадат в своем религиозном безумии, не только убил всех своих родных, но и уничтожил все сведения, какие могли бы пролить свет на возникновение нашей необычной способности. Бернадат сжег и библиотеку, и дом, и только в подвале сохранилась комната, в которой хранились письма Ариетриэна и самого Бернадата.
 Я использовал все связи и влияние нашей семьи, чтобы получить доступ в библиотеку  Святого Ордена, в надежде отыскать хоть какие-то сведения. Саму историю Проклятой Анилиэтты я найти не смог, но зато я нашел записки одного из служителей Святого Ордена, который упоминал ее в своих рассуждениях. В этом манускрипте священник называл Анилиэтту исчадием Тьмы и Бездны, писал, что она возжелала получить вечную жизнь и для этого заключила договор с темными силами, принеся  в жертву сначала новорожденную дочь, а потом хотела принести в жертву и мужа. Ее вовремя остановили, но черное зло уже свершилось… - прочитав эти строки, Вериэль покрылась холодным потом. Ей стало безумно страшно от одной только мысли, что ее Дар настолько страшен и опасен. Она с трудом заставила себя читать дальше. Не только ей стало страшно от записок священника, Сигмаил, также как и она пришел в ужас от осознания, что он является воплощением зла. Далее текст был написан другими чернилами, но, несомненно, рукой Сигмаила лой Сэддэра. Он писал, что стал глубоким стариком и его жизнь подходит к концу, писал, что за все время его жизни Дар ни разу не проявил себя, и он надеется, что никогда, ни в одном потомке, больше не проявится. – Вериэль посмотрела не несколько непрочитанных листов, понимая, что надежды Сигмаила не осуществились. Слова о темном даре, о свершенном зле, набатом стучали в голове, и Вериэль, как всегда в любых трудных ситуациях побежала к папе. Она положила перед ним прочитанные листы, села рядом с ним на скамеечку и пока он внимательно вчитывался в строки, сидела, плотно прижавшись к нему боком.
Зантар обнял Вериэль. Погладил ее по голове, Вериэль посмотрела ему в лицо, и поняла, что мысли папы бродят где-то очень-очень далеко.
- Мы с тобой поступим так, - немного помолчав, сказал Зантар. - Настоятель Храма, в котором находится главный архив Святого Ордена, мне кое-что должен. Вместо возврата я попрошу его об услуге. Пусть он попытается отыскать настоящие архивные записи касающиеся Анилиэтты. Мне почему-то кажется, что все могло быть совсем не так. – Как слова отца обрадовали Вериэль, снова стало легко и совсем не страшно. Она точно знала, что папа ее спасет и защит от всего, чтобы ей не грозило. Через  две недели Зантар вызвал дочь в свой кабинет и положил перед ней несколько исписанных листов.
- Что это? – удивленно спросила она, поскольку листы совершенно не напоминали свитки восемьсот летней давности.
- Это копии стенограмм допроса, сделанные магически. Те записи из архива никто не позволил бы мне вынести для изучения, в тоже время при переписывании текста, переписчик может сделать ошибку или пропустить слово, а вот при магическом копировании, любые ошибки исключены. Теперь мы можем сами прочитать протоколы допроса, и если встретим чьи-то имена, я потом в Королевском архиве посмотрю дополнительные сведения, возможно это прольет свет на эту темную, запутанную историю. – После этих слов Зантар углубился в чтение, а Вериэль, пристроившись на ручке кресла, стала читать вместе с ним из-за его плеча. – Двух первых листов не хватает, - с раздражением сказал Зантар, просмотрев нумерацию страниц и сам текст, явно начинающийся намного раньше. – Настоятель сказал, что раньше Святой Орден категорически отрицал любое магическое воздействие, в том числе и бытовую магию. В результате бесценные реликвии были уничтожены либо грызунами, либо плесенью. Сейчас такого бы не случилось. Хорошо, что спасли хоть эти страницы. Хочешь я буду читать вслух? – Вериэль кивнула, и Зантар начал:
…наетесь, что собирались провести обряд по вызову Темных сил и для этого не давали похоронить тело вашего мужа герцога Кантара лой Сэддэра?
- Нет! Я хотела…
- Отвечайте. Вы отказывались хоронить тело мужа?
- Я хотела оставить тело в склепе, не предавая его земле…
- Вот вы и проговорились! Вам надо было тело мужа для проведения ритуала…
- Нет! Я надеялась, что он оживет!
- Вы хотели вызвать и подселить  в тело мужа темную тварь?! Так вы хотели оживить его?
 - Нет! Нет! Нет! Я не умею и не знаю, как проводить ритуалы. Я никогда не взывала ни к каким силам, клянусь!
- Хорошо, тогда я снова задам вам прежний вопрос: почему вы отказывались хоронить тело мужа?
- Потому что когда он умер в первый раз, то он ожил, я надеялась, что он снова оживет.
- Герцог Кантар лой Сэддэр умирал, а потом снова оживал?!
- Да.
- И когда это произошло?
- Пять лет назад.
- Рассказывайте все подробно.
- Я из небогатой семьи, но так случилось, что наследник могущественного рода влюбился в меня и женился на мне. Его семья была недовольна таким выбором,  всячески демонстрируя мне свое отношение, но я терпела. Терпела ради мужа, поскольку очень сильно любила его. А вот он ко мне в скорости охладел. Я носила нашего первенца, слишком подурнела и плохо себя чувствовала, муж тогда дал мне впервые понять, что тяготится нашим браком. А когда к тому же родился не мальчик, а девочка, муж вообще перестал меня замечать, и один за другим пошли слухи о его увлечениях и романах. Но я не роптала. А потом моя дочь заболела и умерла в возрасте трех месяцев. Я чуть не сошла с ума, тем более, что никакой душевной поддержки я ни от кого не получила. Муж меня сослал в поместье на окраине столицы, и я не видела его три или четыре месяца. Но однажды он появился в этом поместье. Какая-то его выходка была настолько безобразной, что ему грозил арест и его отец приказал ему уехать с глаз долой, пока он будет решать проблемы, устроенные его наследником. Кантар был зол, раздражен, постоянно срывая свою злость на мне, а еще он боялся. Я так понимаю, он боялся то ли мести обманутого мужа, то ли мести отца какой-то девушки.
В один из дней Кантар ночью вышел в сад на прогулку. Вскоре раздались крики и зов на помощь. Кантара нашли на одной из алей – он истекал кровью. Его перенесли в дом, быстро перевязали, пытаясь остановить кровь, послали за врачом, Я держала его за руку и чувствовала, как рука стала холодной. И вдруг он вздрогнул, открыл глаза, и требовательно что-то спросил на незнакомом языке. Он вновь и вновь повторял какую-то фразу, но я его не понимала.
Пришел доктор, стал осматривать мужа, задавая уточняющие вопросы, но Кантар молчал, и было заметно, что он внимательно вслушивается в слова. Это было странно, но в тот момент мне было не до этих странностей. Лишь потом я узнала, что в ту минуту, когда руки Кантара похолодели, в его тело вселилась другая душа, душа, пришедшая из чужого Мира.
- Это была тварь из Бездны?
- Нет! Совсем нет. Это был такой же человек, только он жил в другом Мире и там все было по-другому. В том Мире люди могли жить в подводных городах, которые были накрыты прозрачным куполом. И высоко за пределами земли среди звезд строить огромные станции.
- Станции? Что это такое?
- Кайр. Он сказал, что его зовут Кайр. Объяснил, что станции это такие огромные платформы, с которых могут взлетать звездолеты.
- Звездолеты? Это что такое?
- Кайр говорил, что это такие корабли, которые могут летать меж звезд…
- Прекратите! Вы слышите, что вы говорите? Корабли, которые летают. Признайтесь, что темные силы взяли в плен ваше сознание, заставив им подчиняться и поклоняться. Если вы признаетесь в этом, то вы избежите пыточной камеры, и Святой Орден вынесет вам приговор, не вынуждая проходить через руки палачей, чтобы получить ваше признание.
- Но я ни в чем не виновата! Я ничего плохого или преступного не совершала!
- Не совершали? Тогда скажите. Вступали вы или нет с лже-Кантаром в супружеские отношения?
- Да.
- Вы вступали в эти отношения, уже зная, что с вами не ваш муж, а какое-то другое существо?
-  Да.
- Вы никому не сказали, не обратились в Святой Орден за помощью, хотя прекрасно понимали, что так быть не должно, и что Святой Орден должен был бы немедленно изловить ту тварь, что вселилась в тело вашего мужа!
- Он не тварь! Он добрый и благородный человек.
 - Он не человек! Он существо. И вы родили от этого существа ребенка мужского пола, хотя хорошо понимали, что это не ваш муж? В любом случае будет проведено дознание, мы допросим всех свидетелей, которые присутствовали пять лет назад в тот момент, когда убили (по вашим словам) Кантара лой Сэддэра. Будут допрошены и домоправитель, и горничные, и врач, которого вы вызвали, чтобы он помог вашему мужу, кроме этого…– Зантар перевернул лист и недовольно сказал:
- Больше опросных листов не сохранилось. А ведь допрос Анилиэтты продолжался… - он замолчал, о чем-то задумавшись. - Какие безмозглые идиоты эти следователи!!! – с глухой яростью закричал он. - Вместо того, чтобы записать каждое слово, каждое воспоминание Анилиэтты, они уничтожили такой бесценный источник информации! По всей видимости цивилизация Кайра ушла намного столетий вперед. Это же, сколько знаний можно было получить! – еще немного повздыхав Зантар начал читать следующий лист и по мере чтения его брови ползли вверх, что означало невероятное удивление.
- Я Анилиэтта лой Сэддэр оклеветала своего мужа Кантара лой Сэддэра с единственной целью как можно сильнее опорочить его в глазах общества. К этому недостойному благородной леди шагу меня подтолкнула ревность и злоба. Я признаю свою вину, признаю тот факт, что мой муж не умирал, а я все придумала, поскольку от душившей меня ярости и ненависти я временами мутилась рассудком… - Зантар потрясенно замер, а Вериэль испуганно спросила?
- Она что, все выдумала? И о летающих кораблях, и о Кайре?
- Нет, девочка, - грустно ответил отец. – По всей видимости она отреклась от своих предыдущих показаний, чтобы спасти сына. Ведь если принять во внимание то, что она говорила раньше, то получается ее сын рожден от того существа, которое заняло тело Кантара, а значит, мальчик…
- …должен быть уничтожен, как дитя Темных сил. – закончила за него Вериэль.
- Правильно. А если Кантар не умирал, то ребенок рожден от обычного человека и смерть ему не грозит. – Зантар был убежден, что Анилиэтта клевещет на себя ради ребенка, он стал читать дальше:
…Да, я хотела провести ритуал по вызову темных сил, используя для этого тело моего мужа. Я боялась, что мой сын умрет, также, как и дочь, и хотела, чтобы темные силы его защитили. Но у меня ничего не получилось. Бдительность и преданность  слуг не дали мне провести этот ритуал. Я раскаиваюсь в содеянном, и понимаю, что только смерть на очищающем костре, спасет мою душу.
- Бедная женщина, - заплакала Вериэль, понимая, чем все закончилось.

 Глава 3

Какое-то время Зантар и Вериэль сидели молча, словно оглушенные, произошедшей когда-т трагедией.
- Надо обращаться в королевский архив. Судя по всему сын Анилиэтты и был первым Ходящим в нашем роду. Я даже имени его не знаю. А я ведь даже не задумывался, откуда в нашей семье такой необычный Дар. Надо все выяснить и проверить. Отправлюсь немедленно, - с этими словами Зантар вышел из кабинета.