лесной человек

               

  Стволы деревьев потрескивали порой от стоявшего мороза. Заснеженный лес выглядел сказочно
красивым. Звери и птицы в нём где – то затаились.  Одни лишь дятлы привычно обстукивали стволы деревьев, добывая в их «мякоти»  пищу в виде гусениц и каких – то червячков. Январь
раскинулся над страной, в том числе и над её лесами. Лоси, как и многие звери, практически не двигались, стоя или лёжа на одном месте. Они стояли в большинстве случаев около деревьев и в густом высоком кустарнике, закрывающем их, сохраняя тепло в организме. Трудно приходилось и не спящим в норах хищникам, поскольку составляющие им пищу звери почти не двигались и не оставляли своих следов на снегу. Сильный мороз – воевода царствовал во  - всю. Украшая деревья, местами на их ветках лежал снег. Вечером на небе появились далёкие звёзды, да взошла яркая луна, освещая под собой местность. Луна освещала и лес, не позволяя ему полностью уснуть. На лесные просеки порой выбегали всё же зайцы и принимались по ней носиться взад – вперёд. Лисам или волкам было трудно к ним приблизиться незаметно. Лес оживляли по утрам тетерева, вылетая из – под слоя снега, где они ночевали в тепле, падая на место ночёвки с окружавших высоких деревьев туда, где слой снега казался побольше. Неутомимые клесты перелетали от дерева к дереву, питаясь, в основном, шишками в этот период года. Их перекрещённые клювы были очень приспособлены к доставанию ими из найденных шишек  плодов. Но и тля, а летом и насекомые часто становились их добычей. Человека эти птицы не боялись, не обращая на него никакого внимания при появлении его в лесу. Клесты, так же не боясь людей, продолжали бегать по стволам деревьев вверх и вниз, в поисках насекомых они даже залетали в постройки, где обитал человек. Но такое бывало чаще летом.
  Но вот в зимнем лесу появился человек рано утром. Опасаясь возможных лесников, он и пришёл сюда так рано, чтобы остаться незамеченным. Он стал внимательно всматриваться в деревья и остановился около одной ёлки. Этот человек оделся тепло: на нём была шапка, на руках рукавицы, на ногах – валенки, а тело от холода надёжно защищала тёплая куртка. Он внимательно стал осматриваться вокруг, будто искал что – то. В его руках находился топор, который он достал из вещевого заспинного мешка.  Оказалось, он был в гостях при встрече Нового года и там, крепко выпив, расхвастался, что может добыть ёлку не хуже той, что ставят в кремлёвском дворце. Разве что она будет немного пониже. Там целый год выбирают, какое дерево достать, а он может это сделать за короткое время. Нужно лишь войти в лес рано утром, чтобы не обнаружили тебя лесники, и, выбрав ствол, срубить его и принести домой. Тем более, что до ближнего леса идти приходилось от его посёлка метров триста - четыреста. Выбрав красивую пушистую ель высотой около двух с половиной метров, он начал её рубить. Клесты не боялись странных звуков, издаваемых человеком, и продолжали рядом с ним бегать по крупным еловым стволам вверх и вниз. Все, кто хотел, уже достали себе ёлки или на ёлочных городских базарах или срубили их в лесу. Потому дерево оказалось не нужным никому. Тогда он поставил его в своём дворе, чтобы люди любовались им, и  ель простояла бы до весны, а не малое время,  как дома. К тому же у него не осталось украшений для ели. Их разобрали отдельно живущие дети. Единственным украшением этой ели стали её шишки. Посёлок имел несколько недалеко расположенных от дома Семёна автобусных остановок. А до небольшого городка, возникшего для обслуживания военного завода километрах в трёх от его посёлка, если идти по проложенной тропе через поле, то не нужно было ждать прибытия автобуса. Основное население городка работало на этом заводе. Но там же были и много продовольственных ларьков и магазинов. Да и других городских предприятий было достаточно.  Так вот, частные дома в его посёлке протянулись вдоль шоссе почти на пару километров. Лес же был виден из окон домов посёлка. В этом посёлке размещалось и правление бывшего совхоза, где трудился сам Семён механиком, заведуя паро-силовым  хозяйством совхоза. Это предприятие специализировалось на выведении свиней, а им было нужно жить в тёплых зимой помещениях и корм подавать механически, поскольку его требовалось для нескольких сотен животных и в ручную забегаешься кормить.
   Таким образом, дерево во дворе долго радовало глаз всем людям, проходящим к нему через двор. Весной у Семёна возникла идея: а что, если он вместо яблонь в саду посадит ряд лиственных деревьев вроде дуба, берёзы и ольхи.  Задумано, сделано. Появились у него лиственные деревья и остались в саду только косточковые, вишня и слива, да несколько кустов малины и чёрной и красной смородины. В конце лета его осенило, что можно попробовать под простыми деревьями развести грибы. За несколько ходок в свой лес, он набрал много старых негодных подберёзовиков и белых, добавил к ним очистки от этих грибов и всё разбросал в траве под деревьями, а потом это место поливал обильно водой. Самое  интересное, что выросли десятки подберёзовиков и даже сыроежки, но белых так и не появилось ни в этом году ни на следующий год. Он немного почувствовал себя Мичуриным. Семён гордился такими достижениями. Он хотел, чтобы пресса о нём упомянула.  Для этого Семён пытался распространить свой опыт с грибами и рассказывал о нём всем знакомым в посёлке и незнакомым. Однако, пресса его почему-то не замечала, как и соседи. Они не стали в своих садах разводить грибы,  предпочитая их собирать в лесу. От этого они получали больше удовольствия.
  Во дворе дома Семёна можно было видеть около десятка ямок в земле. Оказалось, что это его норные собаки, таксы, подрывали ямки под прибегавшими из леса ежами, чтобы, ухватив колючего за живот, лапой перевернуть его и съесть. Тем более, что Семён придерживался правила, что собаки всегда должны быть голодными, особенно перед охотой с ними. Раз с соседом он пошёл в ближний лес и нашёл нору с енотами, но выгнать их оттуда не удавалось.
Собаки же залезли в эту нору с разных ходов и долго не вылезали наружу. Тогда он решил пойти в ближайшее село, а это около трёх километров, найти лопаты и откопать нору. У нор остался его сосед. Когда они сняли верхний слой почвы, то увидели, что две собаки держат почти задохнувшегося енота, одна за горло, а вторая за хвост. Енот же застрял на изгибе норы, и ни одному псу не удавалось его перетянуть в свою сторону. Тогда Семён поднял зверька вместе с державшимися за него собаками и начал крутить эту сцепку, пока у собак не разжались зубы.
Семён также рассказывал, что он как –то пошёл с собаками в лес на охоту и в самом начале подстрелил белку. Не успела та упасть на снег, как голодные собаки разорвали её на части и быстро сожрали, очень хотя поесть. Семён психанул на помощников и размахнулся ногой в валенке, чтобы сильно ударить пса. Но тот ловко увернулся, и удар пришёлся в толстое дерево.
От боли Семён вскрикнул, падая на снег. Он вывихнул ступню.  Пришлось возвращаться домой, но ползком. Так сильно болела нога. Хорошо ещё, что до дома было около полутора километров. А вообще – то он собак ценил, а чтобы они не устали в его похождениях, Семён обычно совал их в заплечный вещмешок и так носил, проходя через деревни, чтобы местные псы на них не нападали и не вымотали прежде времени.
 Семёну всё – таки удалось попасть в прессу, хотя и при оригинальных обстоятельствах. Однажды совхозные дела приехал освещать корреспондент городской газеты. Узнав некоторые детали отношения Семёна к своим собакам на охоте, он написал статью о защите домашних животных, где привёл этот случай обращения с ними и указал фамилию Семёна. Гордый Семён скупил несколько десятков экземпляров этой газеты с его фамилией, и раздавал их всем желающим, гордясь, что он, наконец- то прославился. Второй раз его фамилия зазвучала в газете, после того, как в их хозяйстве взорвался котёл для обогрева систем  длиной несколько метров и разошедшийся по сварному шву примерно на его половине. Котёл отлетел на несколько сотен метров, разломав крышу помещения, где он был установлен. При этом погибли двое рабочих. Вылетев наружу, котёл умудрился найти жертву в виде водителя местного грузовика. Семён как раз только что вышел из данного помещения.
Стена около него развалилась также, но его не задев. Состоялся суд. Осудили Главного инженера хозяйства и его заместителя. Они получили полтора года и год за то, что нарушали предписанный эксплуатационный режим. Нашли козлов отпущения. Вообще –то надо было судить председателя закупочной комиссии, ездившего в Швецию за этим котлом. Непровар  80% сварного шва эксперты оценили в  2 балла. Но не могли же посадить такого человека. А председателя совхоза спасла звезда Героя социалистического труда. К счастью для осуждённых, никто из родных потерпевших не подал на них жалобы. Эта история ещё раз подтолкнула Семёна подать очередное заявление для ухода не пенсию. Но директор хозяйства на его глазах разорвал этот
листок. После некоторого раздумья Семён решил послать своё заявление об уходе по почте с уведомлением о вручении адресату. Сработало, и он уволился, став разводить вначале кроликов,
дающих шерсть и мясо. Но после того, как какой – то вирус погубил несколько десятков кролей,
Семён взялся за нутрий, а потом и за норок. Тут ему пришлось столкнуться с вымогателями. Они заявились гурьбой к нему в дом, требуя денег, которые он якобы должен им. Семён не растерялся
и заговорив их, стал бегать по соседям, звоня в наружные звонки. Из одного дома вышел здоровенный «бугай», сидевший несколько лет в тюрьме. Семён разъяснил ему, что с него требуют сопровождавшие. Тогда этот человек на блатном жаргоне потребовал, чтобы они все убирались, не то он им даст «прикурить.» Те перепугались и не менее быстро смотались прочь. Больше никто Семёна не тревожил, и он спокойно занимался новым делом, продавая шкурки животных или шапки и воротники из них на «Птичьем» рынке Москвы. Шил их знакомец из совхоза. Он нигде не работал, а только шил изделия из меха. Так что жизнь Семёна вошла в нужную колею, и он почти ни от кого не зависел, что его радовало.