Мой сосед по даче, чей домик расположен через два участка от моего, уже старожил в нашем дачном кооперативе. Я познакомился с ним, как только приобрел свою дачу в Гатчинском районе Ленинградской области. Это было ранней весной. Обустроившись на новом месте, как-то раз вечером я решил прогуляться по дачному поселку. Он имел прямоугольную форму и разделялся на пять параллельных линий.
Последняя 5-я линия, где я купил дачу, примыкала к лесному массиву, так что хозяева участков 5-й линии частично практиковали самозахват, углубляя свои участки в лесную посадку. Хозяин, у которого я приобрел дачу, поступил так же и поставил ограждение со стороны леса, посадив пять дубков и клен на захваченной земле, а также березу. Дубки уже выросли к моему появлению, и клен тоже разросся, раскинув ветви со своими большими темно-зелеными листьями, а береза вымахала просто огромной высоты за сравнительно короткий срок.
Сад был ухоженный. В саду росли яблони, груши, малина, смородина черная и красная, крыжовник двух сортов, крупный и мелкий. Тот год урожайный был. И яблок, и ягод много наросло.
И вот я решил осмотреть дачный поселок. Когда я выходил из калитки, мимо шел мужчина. Он остановился, подождал, пока я закрою калитку, протянул руку и представился:
– Зиновий Павлович, ваш сосед. Моя дача через два участка от вас направо.
Я назвал себя, и мы пошли по линии, не сговариваясь. Я спросил, давно ли он владеет здесь дачей. Он ответил, что практически с первых дней появления садоводства. Я еще расспросил, нормально ли садоводство обеспечено электроэнергией, не лимитируется ли она здесь, и достаточно ли часто привозят газ в баллонах. Поинтересовался также насчет вывоза мусора и работ по благоустройству дачного поселка. В общем, мы шли, беседовали о дачных делах.
В конце 5-й линии мы повернули и дошли до 4-й линии. Сосед объяснил, что у него маршрут строится в зависимости от погоды и настроения. По малому кругу он доходит вот так же до конца 5-й линии, поворачивает на 4-ю линию, проходит ее и опять возвращается на 5-ю по направлению к своей даче. Делая круг побольше, он заворачивает не на 4-ю, а на 3-ю линию, а еще увеличивая маршрут, он идет не по 3-й, а по 2-й линии. Самый большой круг он делает через 1-ю линию.
Мы прошли через с 3-ю линию, и когда приближались к его даче, он пригласил меня к себе на чай. Я согласился. Мы посидели, продолжая беседовать о дачных делах.
Оказалось, что у нас совпадает время прогулок. Если я выходил в восемь часов и Зиновия Павловича не оказывалось рядом с моей калиткой, то я шел направо до его дачи и ожидал его. У него могли быть гости, и тогда, кроме его машины, у него на участке стоял еще какой-нибудь автомобиль. В этом случае я совершал прогулку в одиночестве. Точно так же и он, если проходил мимо моей дачи и видел, что, кроме моей машины, есть и другая, то он тоже оставался на прогулке в одиночестве.
В сентябре, когда начинались заморозки и леса, как сказал поэт, одевались в багрянец и золото, ко мне приезжал товарищ детства, иногда на неделю, а то и на две. Он художник и не раз рисовал мой клен. Любил рисовать в Гатчинском парке. У меня на даче он иногда поднимался до рассвета, чтобы уловить какие-то цвета рассветные. Мы с ним одногодки, разница у нас где-то два месяца. Мы жили в одном доме, наши родители дружили. Его родители, когда им надо было, например, пойти в театр вечером, оставляли сына у нас, а когда мои родители уходили куда-нибудь вечером, то они меня отводили к ним. Вот так мы с пеленок подружились и вместе пошли в садик.
Когда он еще ходил в садик, его родители почему-то решили, что у него прорезается талант художника, не знаю, как они это определили. Они решили его возить во Дворец пионеров, что на Фонтанке. В самом деле, у него был талант, и уже в шесть лет состоялась персональная выставка его рисунков. Когда мы пошли в школу, он одновременно пошел еще и в художественную школу. А когда мы закончили четвертый класс, он не пошел со мной в пятый класс, а пошел в школу при Академии художеств. Хотя это была общеобразовательная школа, но учились там на год больше. По окончании выдавался диплом выпускника лицея.
По выходным я ходил на футбол и хоккей, а он по музеям, по выставкам. Часто ходил с мольбертом. Я смеялся, мол, живопись – это устаревшее искусство, а современное – это фотография. Я даже увлекся ею одно время и говорил другу, дескать, чего ты сидишь, краски разводишь, смотри: щелкнул, проявил, напечатал – и готовая картина. А ты мажешь, мажешь, в результате получается далеко от натуры. Он в ответ мне говорил, что я невежда, ничего не понимаю. Может быть, он и прав.
В общем, он закончил художественный лицей и продолжил обучение в Академии художеств. Я же закончил школу на год раньше его и поступил в технический вуз. При советской власти все было у нас нормально, пока не началась перестройка и не наступили 90-е, когда пошли задержки зарплат, сокращения, девальвация и прочие безобразия. Мы с женой как-то быстро сориентировались и занялись бизнесом. Ну, какой тогда бизнес был? Купи-продай. Вначале ларек организовали, потом недвижимость приобрели.
А друг мой Вовка окончил Академию художеств и потом работал в рекламном агентстве и где-то каким-то оформителем, подрабатывал в Русском музее и в Эрмитаже, помогал выставки организовывать, занимался реставрацией в реставрационных мастерских. Был, в общем, свободным художником. И в 90-х вдруг резко разбогател.
Однажды у моего подъезда остановилась шикарная новенькая иномарка, и из нее вышел Вовка. Я спросил:
– Твоя?
– Да, моя.
Оказалось, он купил еще себе квартиру двухэтажную с мастерской в ней. Такие раньше строили специально для Союза художников. На юбилее родителей, не помню, его или моих, я у него спросил:
– Ты банк ограбил или как?
Он мне рассказал, как в 90-е остался без денег, которые тогда от девальвации превращались в ничто. Родителей тоже сократили. Настал момент, когда холодильник пустой. Мама его дала ему кольцо с рубином, которое по наследству переходило у них в семье, попросила отнести в ломбард, чтоб какие-то деньги получить и пережить тяжелый момент.
– Я пошел, – говорит он, – в ломбард. Там принимали ювелирные изделия в отдельном окошке в огороженном помещении, там сейфы стояли. А в другом помещении распродавались не выкупленные вещи. Я заложил кольцо, подписал необходимые документы и зашел в ту половину ломбарда, где продавались не выкупленные вещи. Чего там только не было, кроме ювелирной продукции. Меховые вещи, посуда, сервизы, вилки, ложки с позолотой. Кроме прочего, я увидел три картины. Две из них – так себе, мазня, дешевые копии, а третья меня очень заинтересовала. Я присмотрелся и глазам своим не поверил. Ведь это же подлинник Рафаэля. Я спросил цену на картины. Оказалось, что та мазня дороже подлинника. Я, небрежно держа картину в руках, спросил: «У вас фиксированные цены или можно поторговаться?» И услышал в ответ: «Да место только занимают эти картины. У нас нет специалиста по картинам. Эти не выкупили. Я сделал запрос, хозяин пропал куда-то. Я послал сотрудника по адресу, а там уже живут другие люди. Вот не знаю теперь, как избавиться от этого. Больше никаких картин брать не буду». Я, не подавая виду, что уж очень заинтересован, сказал: «Если уступите, то я вот эту картину могу купить». – «Да бери за полцены». И я из тех денег, что получил за кольцо, заплатил. И получилось: зашел с кольцом – вышел миллионером.
– Как миллионером?
– Да так. Это действительно был подлинник Рафаэля. Когда я пришел домой, я не мог поверить, что я собственник этой картины. Естественно, надо было сделать экспертизу. Я и сам уже был экспертом, и меня приглашали делать экспертизу, но на этот раз я сам обратился в Союз художников за экспертизой. Картина была признана подлинником, я выставил ее на аукцион и получил громадные деньги, на которые купил и квартиру, и машину, а также, естественно, выкупил кольцо матери. Потом я стал скупать в комиссионных магазинах хорошие полотна и открыл галерею, где выставлял свои картины и живопись современных молодых художников, а также приобретенные работы известных художников. Имея образование и опыт реставратора, я мог отличить подделку от подлинника. И мне иногда попадались подлинники, которые я покупал, проводил экспертизу и продавал в своей галерее или с аукциона. В результате хорошо зарабатывал.
Вот что мне рассказал мой друг о том, как он стал миллионером. И вот этот мой приятель любил приезжать ко мне на дачу осенью, когда первые заморозки и вокруг краски осени. На дачах уже оставались одни старики, как я и мой сосед.
Однажды осенью я вышел на прогулку, дошел до дачи Зиновия Павловича. Машин у него на участке не было, он тоже вышел, и мы пошли на средний круг, после чего зашли, как обычно, ко мне на чай. Он спросил, собирается ли мой друг детства приехать в этом году. Я ответил:
– Да, как обычно, в конце сентября друг планирует появиться у меня на даче. А почему ты спрашиваешь?
– У меня есть разговор к нему. Дело вот в чем. В августе ко мне приезжала внучка с подружкой, с которой познакомилась в лагере перед началом учебы. А у них наступил выпускной год. Подружка учится в лицее при Академии художеств. Они приехали вечером, покушали на веранде, пошли прогулялись, потом попили чаю на веранде и ушли наверх, уткнувшись в телефоны или планшеты. Мы с дочерью тоже разошлись. Утром я поднялся, стал готовить завтрак, дочь подошла, стала помогать. Приготовили мы завтрак и стали ждать, когда дети проснутся. В одиннадцатом часу они спустились, мы пригласили их столу. У нас были приготовлены блинчики, пирожки, отварены яйца. С одной стороны стола сидели мы с дочерью, а с той стороны – внучка и ее подружка напротив меня. Я подал ей тарелку, налил кофе, она взяла пирожок и только открыла рот, как вдруг, смотрю, глаза у нее расширились, а смотрели они куда-то поверх меня. Я повернулся и понял, что она смотрит на картину. А картина эта с историей.
В 90-е годы я жил на улице Лебедева, а на улице комиссара Смирнова открылась скупка. У меня имелась машина, а ближайшая стоянка была у ДК «Выборгский». Как-то раз я шел к машине и увидел на комиссара Смирнова магазин скупки, зашел. Туда люди приносили вещи, представлявшее ценность в советское время, например, хрустальные люстры, посуду, электроинструмент. В 90-е, когда пустые полки в магазинах, девальвация, и денег ни у кого нет, народ понес на продажу все что можно. Я к тому моменту уже зарабатывал и мог себе позволить кое-что купить. Я решил приобрести сначала электродрель, а потом каждый раз, когда туда заглядывал, что-нибудь брал. Однажды зашел в отдел с посудой, сервизами и столовыми приборами. Мне очень понравились небольшие пиалы, я решил их купить. А деньги у меня с собой были только крупные. У продавца не нашлось сдачи, и он мне предлагает:
– А вот возьми картину на сдачу.
– Да зачем мне картина? А откуда она?
– Да на прошлой неделе алкаш принес и чуть ли не на коленях упрашивал взять картину, чтоб ему на бутылку хватило. Я ему говорю, не берем картины, но дал на бутылку, чтоб отвязался, а он оставил картину, уходя, теперь мешается здесь. Возьми на сдачу.
Я присмотрелся, а картина-то красивая, напоминает море, как настоящее, прямо чувствуется, будто качает этот нарисованный кораблик на волнах. И рамка красивая. И я взял эту картину. Принес домой, повесил. Пришла жена, сели ужинать. Она говорит, убери картину, не могу смотреть на нее, ты же знаешь, у меня морская болезнь; смотрю на эту картину и ощущаю, как будто меня укачивает. Ну, я перевесил картину в кладовку. Через несколько дней жена говорит: ты что, издеваешься, что ли, как зайду в кладовку, так голова начинает кружиться. В результате отвез я картину на дачу и убрал здесь подальше с глаз долой. И пролежала она здесь в кладовке лет пятнадцать. Жена уже ушла из жизни. А года два-три назад решил я порядок навести в дачной кладовке, сделать ревизию ненужного барахла. Нашел эту картину и повесил. И вот эта девочка свои огромные красивые глаза вытаращила на эту картину. Положила пирожок, закрыла рот, спрашивает:
– Можно мне картину посмотреть?
– Пожалуйста.
Она подошла к картине:
– А можно ее снять?
Я снял и положил картину на отдельный столик. Она стала рассматривать и попросила вынуть полотно из рамы. Сходила наверх, взяла очки, лупу, что-то еще и принялась внимательней рассматривать. Внучка посоветовала:
– Ты еще языком лизни.
А та говорит:
– Вы знаете, это у вас подлинник. Хотя не буду утверждать, пусть подтвердят это более опытные эксперты.
Я посмеялся, сообщив, что этот подлинник на сдачу дали. В общем, хотелось бы проконсультироваться у твоего приятеля, может быть, и в самом деле это у меня подлинник Айвазовского на даче?
– Хорошо, я сообщу тебе, когда приедет мой друг художник.
Я предупредил соседа за день о приезде Владимира, а когда тот приехал, пригласил его прогуляться. Как раз подошел Зиновий, мы двинулись налево и сделали круг. Когда дошли до дачи соседа, он пригласил нас на чай. Мы вошли в дом, Владимир сразу увидел картину, подошел к ней, попросил разрешения снять со стены и вынуть из рамы и сказал:
– 90 процентов, что это подлинник. Как у вас оказалась эта картина?
Зиновий рассказал, как у продавца в скупке не было сдачи, и тот на сдачу дал картину. Владимир воскликнул:
– Как! На сдачу подлинник Айвазовского?!
– Да, вот так получилось.
Владимир сказал, что надо провести экспертизу, но уверен, что это подлинник. Через неделю он уехал и договорился с Зиновием, что тот привезет полотно к нему в галерею. Я ради интереса отправился с Зиновием. Приехали мы к Владимиру. Он пригласил нас в отдельное помещение без окон, где стояли сейфы. В один из сейфов он положил картину и сказал, что послезавтра пригласит авторитетнейших экспертов.
В назначенный день мы прибыли снова в галерею к Владимиру. Там находились эксперты мужчина и женщина. Владимир вынес картину, положил на стол, вынул из рамы. Все склонились, стали рассматривать, посовещались и пришли к единому мнению, что это подлинник Айвазовского. Картина написана самим Айвазовским, а не учениками.
Вот так мой сосед по даче превратился из пенсионера-дачника в миллионера, получив на сдачу подлинник Айвазовского.