Елена Сергеевна Булгакова (в девичестве Нюрберг) – была третьей женой Михаила Афанасьевича Булгакова, русского писателя, автора романов «Собачье сердце», «Мастер и Маргарита» и других.
Елена Нюрберг родилась в Риге 2 ноября 1893 года. Ее отец, Сергей Маркович Нюренберг был лютеранином, но принял православное крещение, чтобы женится на любимой девушке Александре, отец которой был священником. В молодости был учителем, потом стал податным инспектором, увлекался журналистикой, печатался в рижских газетах. Мать – Александра Александровна Горская – занималась домашним хозяйством и воспитанием четверых детей. Елена и её сестра Ольга учились в Рижской классической русской школе, по воскресеньям семья посещала православную церковь.
В 1915-м Нюрберги переехали в Москву. Елена, чтобы помогать отцу, научилась печатать на машинке, и была секретарём отца, перепечатывала его труды по налоговым вопросам.
В июне 1918 года Елена на похоронах известного актера Мамонта Дальского познакомилась с его сыном офицером Красной армии Георгием Неёловым. Юрий, рассказал своей новой знакомой трагичную и ужасную историю гибели отца — артист спешил на встречу с Шаляпиным и поехал на подножке трамвая, сорвался и упал под колеса трамвая.
В декабре 1918-го Елена Нюренберг и Георгий Неёлов обвенчались в церкви. Неёлов был заместителем начальника штаба Западного фронта, а начальником штаба был Евгений ШИловский, из исконных тамбовских дворян. Предки Евгения Александровича себя именовали с ударением на первом слоге, чтобы их не путали с поляками.
В 1921 году между Шиловским и Еленой начался бурный роман. Любовь Шиловского была настолько сильной, что он отбил жену у младшего по званию. Елена получила у Патриарха разрешение на расторжение церковного брака и вышла замуж за Шиловского.
У Евгения и Елены ШИловских родились двое сыновей — Женя и Сергей. ШИловского как заслуженного красного командира, назначили начальником штаба Московского военного округа. Семья поселилась в доме для высокопоставленных военных. Соседями Шиловских были Тухачевский, Уборевич, Гамарник, блестящие, яркие люди. Обитатели этого дома вели жизнь невероятно благополучную по меркам того времени. У них была прислуга, у двух сыновей — няня-немка.
Елена была одарена тем, что умела интуитивно понимать чувства и внутреннее состояние другого человека и легко выстраивала коммуникации с любым человеком. Рассказывали, что она с водителем такси, которого видела в первый в жизни начинала общаться так, словно много лет знакомы. Так же свободно она общалась с писателями, артистами и музыкантами.
Елена была очень красивой женщиной, любила красивые вещи — духи, косметику, хорошую обувь и особенно меха. Те, кто вспоминал Елену Сергеевну, обязательно вспоминали ее шубы — как она небрежно скидывала их, и как все мужчины смотрели только на нее.Один из ее знакомых вспоминал: «Когда Елена Сергеевна входила в гостиную, дамы наши вздрагивали и спешили отвлечь внимание своих мужей».
Со стороны Елена казалась счастливой, сама же она признавалась сестре, что «Мне иногда кажется, что мне еще чего-то надо»
В одном из писем она писала сестре, Ольге Бокшанской: «Женя занят почти целый день, малыши с няней все время на воздухе, и я остаюсь одна со своими мыслями, выдумками, фантазиями, неистраченными силами. И я или (в плохом настроении) сажусь на диван и думаю, думаю без конца, или — когда солнце светит на улице и в моей душе — брожу одна по улицам».
В феврале 1929 года Елену Сергеевну добрые знакомые пригласили в гости. Ей не хотелось идти, но её заинтриговали обещанием, что у них будет знаменитый Булгаков. Елене Сергеевне очень нравились произведения Булгакова, и она пошла в гости. Их посадили рядом.
Из письма брату: «Сидели мы рядом… у меня развязались какие-то завязочки на рукаве… я сказала, чтобы он завязал мне. И он потом уверял всегда, что тут и было колдовство, тут-то я его и привязала на всю жизнь».
Через день они поехали кататься на лыжах - и завязался роман. Михаил Афанасьевич писал ей уморительные записочки, рисовал карикатуры, вырезал из газет фотографии, переклеивал их и комбинировал со смешными комментариями. Булгаков замечательно рассказывал анекдоты и веселил её.
Однажды, получив небольшой аванс, Михаил Афанасьевич позвал Елену Сергеевну выпить с ним по кружке пива, из закуски было только сваренное яйцо. Булгаков любил розыгрыши и умел пошутить, ей было интересно и весело с ним. Позже в романе он опишет встречу Мастера и Маргариты: "Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!Так поражает молния, так поражает финский нож!"
Елена Сергеевна так описывала своё состояние в то время: «Я была просто женой генерал-лейтенанта Шиловского, прекрасного, благороднейшего человека. Это была, что называется, счастливая семья: муж, занимающий высокое положение, двое прекрасных сыновей. Но когда я встретила Булгакова… я поняла, что это моя судьба, несмотря на безумно трудную трагедию разрыва. Я пошла на все это, потому что без Булгакова для меня не было ни смысла жизни, ни оправдания её...».
У Михаила Булгакова в то время был один из худших периодов его жизни. Его пьесы «Багровый остров» и «Зойкина квартира» фактически запретили, его не печатали, ему отказывали в любой работе. И со стороны связь жены командарма и бедного писателя выглядела как абсолютное безумие. Шиловский узнал о романе жены с Булгаковым лишь два года спустя и пригрозил жене, что не отдаст ей детей, и потребовал, чтобы она больше не встречалась с любовником. Елена Шиловская пообещала мужу, что не будет подходить к телефону, получать от кого-либо письма и выходить одна на улицу.
25 февраля 1931 года Михаил Булгаков и Елена Шиловская попрощались казалось бы навсегда. Они не виделись 20 месяцев.
Летом 1932 года в ресторане «Метрополь» Елена Сергеевна встретилась с Булгаковым. Они поняли, что любят друг друга. Елена с сыновьями уехала и написала мужу письмо с просьбой дать ей развод. Шиловский был благородным, умным и честным человеком., Он понял, что у Елены и Булгакова не интрижка, а любовь и отпустил жену. Шиловский написал письмо родителям Елены, в мягкий тонах объяснив ситуацию. Позже он счастливо женился на дочери Алексея Толстого и стал прототипом Рощина в романе «Хождение по мукам».
4 октября 1932 года Булгаков должен был присутствовать на репетиции во МХАТе, где ставили его пьесу «Дни Турбиных». Он написал режиссёру записку с просьбой отпустить его, т.к. у него венчание в ЗАГСе. С тех пор Елена Сергеевна говорила: «Мы обвенчались в ЗАГСе».
Старший сын Женя по договорённости остался с Евгением Александровичем, а младший Сергей жил с матерью и Булгаковым. С обоими детьми у Михаила Афанасьевича были прекрасные отношения.
Но однажды по воспоминаниям Елены Сергеевны произошёл такой случай с Сережей . Булгаков начал рассуждать о том, что в жизни надо уметь рисковать и в качестве примера привел Елену: «Вот, смотрите на маму вашу, она жила очень хорошо с вашим папой, но рискнула, пошла ко мне, бедняку, и вот поглядите, как сейчас нам хорошо… » На что Сережа, помешивая ложечкой кофе, задумчиво сказал: «Подожди, мама ведь может рискнуть еще раз». Булгаков покраснел и не знал что ответить.
Два или три месяца Булгаковы жили в одной квартире во второй женой Булгакова. Потом он снял для Белозерской другую квартиру, отремонтировал за свои средства и сначала даже её оплачивал.
В феврале 1934-го Булгаков получил квартиру в Нащокинском переулке. В гости к ним приходили: Качалов, Ахматова, Раневская, Эрдман. В начале вечера был стол-фуршет, затем писателя просили почитать то, что он написал накануне, гости редко покидали их гостеприимный дом раньше пяти или шести утра. Булгаков говорил: «У нас лучший трактир в Москве».
Это был счастливый брак. Елена правила рукописи, перепечатывала их на машинке, вела переговоры с издательствами и театрами.
Елена вела дневник, который является драгоценным источником сведений не только о Булгакове, но и о литературной и театральной жизни Москвы 1930-х годов.
За стЕнами счастья Булгаковых обстановка становилась все страшнее и опасней. Надежда Мандельштам вспоминала, как просила у знакомых денег для арестованного мужа, и упоминает, что Елена Сергеевна Булгакова заплакала и сунула ей в руку все содержимое своей сумочки.
Осенью 1939 года у Булгакова начались проблемы со зрением и резко ухудшилось самочувствие. Врачи обнаружили неизлечимую болезнь почек. Полгода длилось его угасание. Последние дни он был в бреду, практически ослеп.
10 марта 1940 года Булгаков скончался. Перед смертью Елена Сергеевна дала ему обещание, что она добьется того, чтобы все его произведения были напечатаны, и на долгие десятилетия это стало главной целью ее жизни. Вдова бережно заботилась о сохранении архива мужа: редкие фотографии, незаконченный роман, рассказы, повести и очерки.
22 июня началась война, а 27 июня Луговского откомандировали работать во фронтовой газете. Эшелон в котором он ехал на фронт разбомбили. Луговской чудом остался в живых и с горсткой других уцелевших кое-как добирался до Пскова. Снова ехать в сторону фронта он был не в силах, у него дрожали руки, он заикался, у него была непрерывная рвота, он был невыносим в общении. Сейчас бы это назвали «посттравматический синдром», но тогда подобных слов не знали. И будь Луговской менее знаменит, его, скорее всего, расстреляли бы как труса. В эти дни происходит его разрыв с Еленой Булгаковой. Точная причина неизвестна, но это и не важно.
Елена Сергеевна некоторое время подрабатывала печатанием на машинке и переводами с французского в Союзе писателей. В то время первым секретарем Союза писателей был Александр Фадеев. У них завязался роман, не смотря на то, что он был женат на знаменитой актрисе МХАТа Ангелине Степановой.
В конце лета 1941 года Александр Фадеев был направлен на передовую. Обстановка на фронте произвела на него примерно такое же впечатление, как и на Луговского. Вернувшись, он добрался до квартиры самого близкого для него человека — Елены Сергеевны — и буквально рухнул в жуткое многодневное пьянство. Его, члена ЦК, руководителя Союза писателей, работника Информбюро, разыскивала вся Москва. Когда наконец он протрезвел, ему пришлось писать две объяснительные записки в комиссию партконтроля при ЦК партии, два поразительных документа — пример того, как в то время ломали людей. Всю ответственность за своё пьянство он перекладывал на «вдову антисоветского писателя».
Самое поразительное, что после этого он возобновил свои отношения с «вдовой антисоветского писателя». Возможно, она не знала о его эпистолярных упражнениях. А может быть, и знала, но простила. Между тем немцы приближались к Москве, и Фадееву поручено организовать эвакуацию писателей в безопасный Ташкент. Ему самому полагается лучшее купе в спальном вагоне. Он отдал его Елене Сергеевне. В ночь на 14 октября 1941 года он в последний раз пришел к ней перед ее отъездом.
На следующий день за Булгаковой заехал ее бывший муж Евгений Шиловский, чтобы отвезти ее и своего младшего сына Сергея. Их старший сын Женя был офицером и уже воевал на фронте. На вокзале Елену Сергеевну уже ждал Александр Фадеев. В этом же поезде в эвакуацию ехал Владимир Луговской, война для него кончилась. Трое ее мужчин встретились здесь, на вокзале. Луговской, мучительно ревновавший, вынужден был наблюдать, как его бывшая возлюбленная прощалась с Фадеевым. Потом в своих стихах он об этом рассказал.
Одиннадцать дней тащится по стране поезд, битком набитый писателями, режиссерами, поэтами и звездами кино, гениями и бездарностями, стукачами и их жертвами. В Ташкенте Елене Сергеевне для проживания была предоставлена балахана — деревянная надстройка над основным домом, подниматься туда надо было по наружной лестнице. Она сразу деятельно начинала обустраивать новое жилище. Пошила чехлы для матрасов, весила на стены малоприличные карикатуры Эйзенштейна, изображающие ташкентский быт. В своей спальне в угол она ставила шкаф, на полках этого шкафа — книги и рукописи Михаила Булгакова.
Достав где-то банку яркой красной краски, она собственноручно выкрасила облупившийся столик в саду, под старой шелковицей. В тени этого дерева, она принимала гостей, разливала чай и вела беседы. Жизнь была голодной и нищей. Чтобы как-то существовать, Елена Сергеевна, как и многие другие, продавала на местном рынке привезенные из Москвы вещи.
Луговского в эвакуацию он приехал с сестрой и умирающей матерью. Елена Булгакова, прелестная, благоухающая духами, помогала ухаживать за ней и вызывалась делать любую работу, даже самую тяжелую и грубую.
В апреле 1942 года мать Луговского умерла, и они начали жить одной семьей. Елена Сергеевна снова печатала, правила рукописи, давала советы. Жизнь была спокойной и почти счастливой, насколько это было возможно, в и кошмарных бытовых условиях и постоянном страхе за старшего сына, который был на фронте.
Луговской называл ее женой, а она себя называла вдовой Булгакова. Он писал о ней: «Но ты мудрей и лучше всех на свете, с пустяшной хитростью и беспокойством, беспомощностью, гордостью, полетом».
Между тем Елена Сергеевна записывала сны, в которых ей являлся Михаил Булгаков: «Все так, как ты любил, как ты хотел всегда. Бедная обстановка, простой деревянный стол, свеча горит, на коленях у меня кошка. Кругом тишина, я одна. Это так редко бывает… Сегодня я видела тебя во сне. У тебя были такие глаза, как бывали всегда, когда ты диктовал мне: громадные, голубые, сияющие, смотрящие через меня на что-то, видное одному тебе. Они были даже еще больше и еще ярче, чем в жизни. Наверно, такие они у тебя сейчас».
Весной 1943 года Елене Сергеевне пришло письмо из Москвы, что собираются восстанавливать спектакль «Александр Пушкин», ее вызвали для консультаций. В ее комнате в балахане потом поселилась Анна Ахматова и написала об этом стихотворение «Хозяйка»:
В этой горнице колдунья
До меня жила одна:
Тень ее еще видна
Накануне новолунья,
Тень ее еще стоит
У высокого порога,
И уклончиво и строго
На меня она глядит.
Я сама не из таких,
Кто чужим подвластен чарам,
Я сама… Но, впрочем, даром
Тайн не выдаю своих.
Елена Сергеевна написала Луговскому в Ташкент письмо о том, что именно в Москве она дома, здесь ее друзья, дорогие для нее вещи, здесь она знает, что она — Булгакова.
Следующие 15 лет зарабатывать переводами с французского, перевела Жюля Верна, Густава Эмара, книгу Андре Моруа «Ления, или Жизнь Жорж Санд».
В 1948 году умерла любимая сестра, Ольга Бокшанская.
В 1957 году произошла еще одна, по ее признанию, самая страшная трагедия ее жизни. В возрасте всего 35 лет ее старший сын Евгений умер от нефросклероза.
Жизнь Елены Сергеевны протекала среди фотографий ушедших, писем, газет. В коридоре висел плакат «Водка — враг, сберкасса — друг!», который Булгаков когда-то снял с забора и принес в дом. В спальне над кроватью икона, а под кроватью долгие годы она хранила часть булгаковского архива.
После смерти Сталина Елена Сергеевна встретилась с Твардовским, главным редактором журнала и передала ему рукопись «Мастера и Маргариты». Вскоре тот ей перезвонил, сказал, что Булгаков гений, но опубликовать «Мастера и Маргариту» не может. Были изданы «Жизнь господина де Мольера», «Театральный роман» и «Белая гвардия».
Неожиданно для Елены Константин Симонов, верный друг и соратник, придумал блестящий ход – он дал на прочтение роман «Мастер и Маргарита» главному редактору журнала «Москва» Евгению Поповкину, который знал, что неизлечимо болен и уже ничего не боялся. Поповкин прочитал роман и решился на публикацию. Первая часть «Мастера и Маргариты» вышла в ноябре 1966 года, вторая часть в январе 1967 года.
Многие хотели познакомиться с вдовой Булгакова и восхищались ею. Владимир Лакшин, замглавреда «Нового мира», рассказывал, как должен был обсудить с Еленой Сергеевной какие-то вопросы, и позвонил ей домой. Она обещала приехать. Он прикинул расстояние, сообразил, что ее надо ждать минут через сорок, и ожидал увидеть сгорбленную старушку. И тут она появилась на пороге его кабинета — нарядная, с безукоризненной прической, в шляпке с вуалеткой. Он потрясенно поинтересовался, как она сюда добралАсь. Она ответила с улыбкой: «На метле!»
Целью жизни Елены Сергеевны было, чтобы гениальные романы Булгакова были изданы и обрели своего читателя. Она выполнила своё предназначение и сдержала слово, данное мужу.
Она говорила о времени своего брака с Михаилом Афанасьевичем: «Это была самая светлая жизнь, какую только можно себе выбрать, самая счастливая. Счастливее женщины, какой я тогда была, не было».