Однажды облокотившись на стол, Лучия исковыривала запястье шариковой ручкой и смотрела в зеркало.
Воображаемые часы показывали тринадцать тысяч тринадцать.
Осколки бутылки выложились в слово «что ж».
Из сломанного давным-давно граммофона (так Лучия называла свою голову) играли романтические баллады; хиты прошлых столетий.
Запястье горело. Плавилось под огромным раскалённым камнем. Локти и плечи онемели. Грудь дрожала. К горлу подбирался ком горячей рвоты. Боль была сильная, звенящая в висках. За столько времени Лучия не перестала её чувствовать, что было бы нормальным для такого мира. Так даже хорошо – считала она. От этого и затягивание ран казалось настоящим наслаждением.
Под кроватью стояла большая, похожая на вазу для конфет кружка, до краёв наполненная субстанцией, напоминавшей забродивший малиновый сок.
"Лучия называла её Кружечка с адом"
Испачкав кровать своей кровью, Лучия достала кружку, поставила на стол и вернулась к прежнему занятию.
Постепенно её глаза стали напоминать проявляющуюся фотографию. Чёрный зрачок помутнел, принял прямоугольную форму и стал насыщаться цветом. Внутри появились крохотные картинки: стол, свадебный торт с кремовыми бриллиантами. Глянцевые шарики, букеты лилий. Силуэты гостей.
Девушка прижала лицо к зеркалу.
Чётче всех вырисовывался силуэт невесты.
– Приветик, золото. – тихонько протянула Лучия, жадно всматриваясь в крохотное лицо. Её губы дрожали вместе с руками и грудью.
Тем временем запястье продолжало кровоточить. Лучия не позволяла ей затягиваться. Багровая лужа растеклась по всему столу, капала на пол, на ноги девушки, приближалась к кружке с адом.
Наконец кровь коснулась керамического донышка и кружка недовольно запрыгала.
- Заткнись! – прошипела Лучия. Скинула её. И продолжила игру в гляделки.
Глаза приняли привычный вид.
Лучия отстранила белое лицо от зеркала, убрала ручку. Рана на руке начала затягиваться.
Она встала, наклонилась за скинутой посудиной, поставила её на место и стала внимательно рассматривать сверху вниз. Не откололся ни один кусочек. Ни одна капля ада не вытекла, а сама кружка стала больше.
Лучия бросила на стол одну из футболок.
Голубая материя медленно пропитывалась густой смесью из обиды, злости, одиночества, сначала розовея, затем набухая, становясь всё краснее и краснее.
Воспоминания за дверью
Дождавшись, когда футболка пропиталась кровью вся, до самой последней ниточки хлопка, Лучия сжала её двумя руками и выбросила в мусорное ведро.
В комнату постучались.
- Не входи! – испуганно крикнула четырнадцатилетняя девочка, суетливо подтирая остатки крови салфетками, заматывая запястье шарфом.
Дверь открылась.
Лучия спрятала руки за спиной и опустила голову.
Вошла женщина в длинном, розовом пеньюаре и тонком халате поверх. У неё была длинная шея, острый подбородок, светлые волосы по плечи, косая чёлка.
- Я на секундочку. – сказала она ласковым, кокетливым голосом. – Только сказать, что задержусь по работе на пару дней. В холодильнике полно еды. В ключнице деньги. Я и на карту тебе перевала немного, на всякий случай.
- Хорошо, мам. – сказала Лучия и подняла голову, посмотрела на лицо женщины. На нос. На широкий рот, застывший в неясном выражении; чем-то между легкой улыбкой и недовольной гримасой. На глаза, "Ни серо-зелёные, или янтарно зелёные, а настоящие, насыщенные, точно трава, после грибного дождика, зелёные глаза. Такие красивые"
Рука уже онемела, но кровь все равно пробилась через шарф и капала на линолеум, цвета орешника. За окном бушевал февральский ветер. На экране ноутбука мелькали входящие сообщения.
- Кто это тебе пишет? – улыбнулась мама.
- Одноклассники.
- О, – выдохнула женщина, умиляясь, - так ты, что же, популярная девочка?
- Получается, что так.
- Я рада за тебя. Только убедись, что они все не шутят над тобой. Ладно, я пошла. Поезд через три часа, а я ещё хотела посидеть в кафешке с Линой. Помнишь её? Кудрявая такая, смешная. Сто лет с ней не виделись. Пока, дорогая.
- Пока.
Мама закрыла за собой дверь. Затем закрыла дверь квартиры.
Лучия перемотала руку бинтом. Вымыла пол, заварила чай с ромашкой и села за компьютер.
Было семнадцатое февраля. Больше всего на свете она ненавидела семнадцатое февраля.
***
В дверь постучали.
Лучия вздрогнула.
- Кто?
Вместо ответа в комнату вошла Расс.
В правой руке она держала черную бутылку, наклейка которой гласила: «Тишина, поделенная на время. Без пузырьков». Расс иногда брала у Лучии бутылки, чтобы переделать этикетки.
- Мне уже кажется, я никогда не скажу эту фразу… - поднявшись, сказала Лучия. -«Войдите»
Вся в крови, она с абсолютно спокойным лицом пояснила:
- Рекан порвал со мной.
Расс шагнула вперед, стремясь скорее утешить, но подруга жестом остановила её. Смахнула крохотную слезинку с уголка глаза. Укусила нижнюю губу.
- Он узнал, что я люблю его… Я же знала. Знала, что эта сучка может нас подслушивать. – Воскликнула Лучия. – Но тебе надо было… надо было услышать это от меня! Это чёртово признание!
Расс нахмурилась.
- Может, ты хотела, чтобы Рекан все узнал? Думала, что он мне сделает предложение х*я и сердца? Линара сошьет платье. Раманата приготовит праздничный стол. А ты будешь подружкой невесты. – Лучия рассмеялась.
Лицо же Расс окаменело.
- А, может ты хотела, чтобы мы расстались? – продолжала Лучия. - Устала дро*ить? Потянуло на рыжих?
Выговорившись, Лучия немного успокоилась. Часть её понимала – подруга не заслуживает таких слов. "Ну и что" возражала она этой части "Я тоже много чего не заслуживаю"
- Оставь вино и уходи.
…
Расс ударила бутылкой о стену, устроив маленький дождь из сколков.
По полу растеклась тишина, поделенная на время. Кружка с адом стала еще больше.
Воспоминания о маме
Февраль. Снова семнадцатое.
Два часа ночи.
Лучия рисовала на полу. Толстыми линиями руки и волосы, тонкими линиями глаза и губы. Простой карандаш для объемности, чёрный для выразительности. Так у неё получились две голые девушки прижатые друг к другу спинами.
Подчеркивать и растирать было нечего. Подошло время цвета.
Лучия взяла лезвие для канцелярского ножа и ни за что наказала руку одиннадцатым порезом. Который, как и другие десять, скроет под длинными рукавами.
В её наборе было много кистей. От самой тонкой с тремя крепкими волосинками, до самой толстой, что даже держать было неудобно.
Лучия взяла сначала среднюю кисть. Макнула в рану и обвела ею контуры девушек. Потом макнула самую толстую кисть и заполнила ею всё пустое пространство листа.
Мама уехала на неделю. «В командировку». Обещала привезти «целую кучу» одежды.
Пятнадцатилетняя Лучия наконец поняла, что командировками мама называет своих любовников. Непонятным осталось, к чему это притворство. "С другой стороны. С другой стороны…"
Телефон вибрировал от сообщений. Но общаться не хотелось. "Они только и делают, что обсуждают сериалы. Хвалят, критикуют, советуют, высмеивают"
Лучия ненавидела сериалы. "В них всё не так, как в жизни" Из-за них она начинала ненавидеть жизнь. "Ведь в ней всё не так как в сериалах"
"Ноющих, скулящих, ревущих персонажей почему то все терпеливо выслушивают и даже делают вид, что нытьё их очень важно и интересно. Страдают они как правило непонятно от чего. Калечат себя. Пытаются убить. Но в самый критический момент, его друг или парень или девушка, или мама обязательно придёт. И спасёт"
Или другой сценарий:
"Ноющий персонаж страдает непонятно от чего, но скрытно.
Он терзается, калечит себя. В какой то момент пытается себя убить. Но насколько бы ни был он одинок, в распоследний момент, кто-то, по нелепому стечению обстоятельств обязательно придёт. Застукает, отругает, прочитает мораль о важности жизни. Поднимет шум. И все при все узнают, какой несчастный главный герой, как были слепы окружающие всё это время"
В гостях у Расс
Лучия крепко держала чёрную бутылку. Красная ленточка и пластиковая пробка валялись где-то на полу её комнаты. Тёмная жидкость чуть возвышалась над наклейкой. Это значило, что Лучия сделала семь глотков.
Пройдя к белой двери девушка выждала пяться секунд и резко распахнула её, крикнув:
- Ха!
Четыре стены, что принадлежали Расс, были заставлены шкафами и полками. Тетради; книги; коробочки и баночки… Лишь лиловая в золотую крапинку щель, между толстым справочником трав и белой шкатулкой, доказывала, что стены всё же клеили обоями. В центре находилась кровать, из-под которой торчали складной стол и стул.
Расс лежала на кровати, под одеялом.
Лучия села на краешек.
- Мы с тобой единственные нормальные. Мы должны держаться вместе.
Расс не реагировала.
- Ну ладно тебе. Я виновата, что дура? Меня такой бог сделал.
Снова ноль реакции.
- Прости, слышишь? Прости, пожалуйста.
Расс махнула рукой и натянула одеяло по самую макушку.
На этом разговор мог быть окончен, но Лучия решила иначе. Она поставила бутылку. Поднялась. Сдёрнула с Расс одеяло. И скомкав его в уродливый кулек, оставила в руках.
Расс гневно уставилась на подругу. Затем неуклюже перевалилась к углу кровати и попыталась выхватить одеяло, но не успела, Лучия уже отступила на два шага с заигрывающим взглядом, как бы говоря: «Тебе придется встать с кровати»
Расс и не хотелось спать, но поддавшись на провокацию, кем она будет? Девушка плюхнулась обратно на подушку, и завернула себя в простыню, показав средний палец.
…
Лучия взяла её за ноги и скинула на пол.
Пока девушка выбиралась из простыни, Лучия села на неё, зажав голову между бёдрами, пресекая любые попытки вырваться.
Расс дышала как разъярённый бык.
- Не слезу, пока не простишь.
Перестав извиваться всем телом, Расс сконцентрировалась на одной руке (правой), медленно вытягивая её из-под хлопковых слоёв.
- Я была злая и тупая. Клянусь, если бы в тот момент ко мне вошла эта ****ючка, я б отвела её в лес задушила её же кружевными тряпками – без прерывно говорила Лучия. Тем временем рука Расс почти высвободилась.
- Я не виню её. – продолжила Лучия. – Это как винить мопсов, за то что они храпят - она отпила немного из чёрной бутылки. – но сука, мне так после смерти ещё не подлили.
Расс, наконец вытащив руку, вцепившись ею в лицо Лучии.
Было больно. Расс знала наверняка – она метила острыми ногтями прямо в глаза. Лучия схватилась за лицо.
Вытянуть вторую руку и полностью освободиться Расс уже не составляло труда. Она проделала это за пару секунд и повалила подругу. По щекам Лучии текла кровь. Бутылка растеклась по полу.
Тишина
Лучия разошлась хохотом.
Расс улыбнулась.
- В следующий раз врежь мне сразу. Не жди, когда сама попрошу.