Дисклеймер:
Все упомянутые в рассказе персонажи,
космические корабли и планеты реальны.
Совпадения не случайны.
В тексте присутствуют сцены
жестокости и употребления табака.
Внимание!
Война, служба в армии и курение вредят здоровью!
После обеда работа и так не в радость, а тут — на тебе сюрпризик. Эх, жизнь солдатская! В брюхе ещё побулькивает подкисшая капуста на маргарине и подобие компота из сухофруктов, серое зимнее небо мнится голубоватым, тучи притворяются облаками, портянки – почти чистыми, день сносным, и вдруг — заброшенный сортир. Замерзший, заброшенный и засыпанный солдатский туалет прямо на пути траншеи... Несказанное счастье… Чтобы прорубиться сквозь кирпич стенок и окаменевшее дерьмо начинки, придётся пахать до отбоя, а то и дольше. Хорошо ещё, что какая-никакая зима, лёгкий морозец, в иное время года на такой работёнке от вони задохнёшься.
— Перекур, пацаки , — ефрейтор Ляпа, здоровенный бугай и негласный лидер в траншее, вытащил почти полную пачку «Примы» и — широкий жест! — пустил её по рукам. Даже пацакам, доходягам Нетудыхаткам досталось по целой сигарете. Войска расселись кто где. Мы с Ляпой, фазаны , заняли крышку ящика из-под снарядов, широкую и удобную. Пацаки соорудили «седушки» из черенков собственных лопат и почти сразу задремали, привалившись спинами друг к другу. Немудрено, первые дни службы у солдатского организма три основных инстинкта: спать, жрать и срать. Если есть где — спать, если есть что — жрать, если есть чем — срать. Ни о чём не думать. Мысли, мечты и воспоминания — роскошь, положенная лишь старослужащим. Ну, иногда и фазанам…
А ведь самое сладкое в перекуре — воспоминания. Увы, не о гражданке. Поскольку на гражданке был не ты, не ты. Ты родился даже не тогда, когда стриженый гражданский зародыш солдата переоделся в хрустящие синие трусняки, сероватую майку, новенький камуфляж размером на гиппопотама и обул кирзовые сапоги или ботинки. И не тогда, когда твой первый сержант выстроил вашу разношёрстную команду в луже перед учебкой и скомандовал: «Вспышка с тыла , чаморы !». Впрочем, учебная часть также всё больше уходит в разряд неги околоплодных вод. Твои роды, твои настоящие воспоминания начинаются с корабля.
Сунули нас троих, меня, Ляпу и Армена во всю эту муть почти сразу, и двух недель в учебной части не провели. Ночью сержант поднял пинками. Спросонья и с перепуга подумалось, что чем-то днём провинились, и сейчас продолжится ночная туалетная жизнь с «пропиской в фанеру» , мытьём очка зубной щёткой и прочими радостями солдатского быта. Оказалось, куда как хуже. В течение получаса нас нагрузили древними автоматами, скрутками из битых молью шинелей, сухим пайком на неделю и загнали на борт колымаги-шаттла. А ещё через час, проблевавшись и частично отмывшись, мы осваивали науку жизни в космосе под чутким руководством господина младшего сержанта сверхсрочной службы. То есть драили гальюн, который сами перед этим заблевали и обдристали. Поверьте, та ещё радость чистить толчок в невесомости, даже через п..лю не освоишь на раз…
И понеслось… Гальюн, палуба, офицерские каюты, мостик, камбуз… Камбуз, мостик, каюты, палуба, гальюн… Кораблик наш невелик, чуть больше катера, но содержать его в чистоте усилиями трёх пацаков — задача для стратега. Впрочем, Дуб предпочитал ускорение процесса уборки тактическими средствами: ремнём по спине, сапогом по голени, кулаком по рёбрам. Ну да духу-салабону уставом положено быстро привыкать, быстро учиться, а также «стойко переносить все тяготы и лишения межзвёздной службы». Без альтернатив. Так или иначе, за пару месяцев полёта мы научились отмывать палубу за четверть часа, пообвыклись, притёрлись и даже наловчились иногда избегать некоторых «тягот и лишений».
Основа межзвёздной войны — деньги. Прикидывали, в какую копеечку влетит доставка на объект роты? К примеру, полгода полёта. Воздух, вода, жратва. Опять же помыться, побриться, ну и оправиться, простите за натурализм. Представляете, какой нужен ковчег, чтобы всё это вместилось? Дальше – больше. Что та рота? Ну да, ротой удержать рубеж... Смешно. А если батальон? Полк? Дивизия? Кому не лень, пусть сам рассчитывает тактико-технические требования к экспедиционной эскадре, необходимой для транспортировки полноценной дивизии.
Потому нашего полка в одном корабле и прибывает по одному человеку на должность. Один полковник. Один капитан. Один старший лейтенант. Один прапорщик. Один старшина, он же каптёр , он же повар, он же медбрат. Один сержант, зато с двумя красными лычками на погонах. Это — отдельная поэма, это - младший сержант сверхсрочной службы Александр Дуб . Нет, ну сами прикиньте, каким дубиной нужно быть, чтобы даже на сверхсрочную нормального сержанта не дали…
Наконец, три рядовых пацака, то есть мы. Трое на три должности по штатному расписанию: стрелок, наводчик и подносчик снарядов. Мы, молодое пополнение: духи, салабоны, слоняры. Многофункциональные автоматы с голосовым управлением: движок к тачке и полотёру, стиральная и посудомоечная машины в одном флаконе, а также денщик, курьер, официант и прочая, прочая. Почему нас на самом деле трое трое? Потому, что господам офицерам положено иметь денщика. Каждому.
А ещё на корабле имелся десяток порталов темпорального умножения, они же «мультики».
Всё это — абсолютно секретная информация. Как всегда неизвестно от кого пытаются утаить очевидное, но, тем не менее, количество документов о неразглашении, мною якобы прочитанных и, безусловно, подписанных, обеспечивает работой целый отдел в штабе округа. Не меньше отдела.
Впрочем, когда привыкаешь к недосыпанию, невесомости и периодическим побоям, на корабле не столь и плохо. Поскольку сухо и тепло.
Так мы и жили-тужили. До самой высадки.
Всем известно, что высадка — самый опасный момент для десантирования. Тут как: или тебя встречают свои, или, со всеми вытекающими, поджидают враги. Если свои — всё путём, просто впрягаешься в лямку и продолжаешь «стойко переносить тяготы и лишения». Привычный расклад. А вот если плацдарм успел захватить враг, то в лучшем случае всех просто уничтожают. В худшем? В худшем — плен, а там — полевой лазарет, где вражьи коновалы вживляют чип в подкорку. И вместо свободомыслящего воина, исполняющего свой межзвёздный долг и кладущего жизнь за счастье всей Вселенной, пленник превращается в живого робота, в несчастного зомби на службе у сил вселенской тьмы. Смотрели в детстве фильмы по сети? То-то. Жуть. Впрочем, если честно, весь этот триллер – краткое изложение старлейского конспекта с грифом «Для служебного пользования» и видео для политинформаций. Страшные сказочки для неграмотных Нетудыхаток. Даже особо «упоротый» и вечно подвыпивший старший лейтенант Спорыш, батальонный идеолог, как-то перебрал одеколона и поделился соображениями, что всё это — полная туфта. Нет у врага таких технологий. Да и у нас их нет, просто потому, что межзвёздная наука тупо не доросла до подобного уровня. И нелогично: к чему оперировать и чипировать вражеского солдата, когда своих вдосталь? А для своих существует куда как более надёжный и действенный механизм управления — всё та же п…ля.
В общем, всё определяется в момент приземления.
Всё просто. Как только посадочное шасси десантного бота вгрызается в почву будущего плацдарма, включают портал темпорального умножения, в просторечии «мультик». В камеру «мультика» загоняют рядового, запускают программу умножения. К примеру — умножения на два, как это и рекомендуется инструкцией. Камера переносит солдата сперва в прошлое на заданный интервал времени, а затем возвращает почти к исходному моменту. Туда-сюда — и вот из камеры выходят уже два солдатика. Почему при появлении нового экземпляра не исчезает старый? Почему от овеществлённого парадокса не содрогается мироздание? С этими вопросами, пожалуйста, к физикам, специалистам по дискретной темпоральной механике и квантовой вероятности, а не к недоучившемуся экономисту.
Так или иначе, солдат уже двое. И существовать вдвоём они будут до тех пор, пока у более раннего не истечёт таймаут, заданный программой. А таймаут заряжают достаточный для совместного выполнения предстоящей задачи, как правило — с изрядным запасом.
На практике рядовых умножают как минимум на четыре, с целью повышения эффективности. Представляете четырёх человек в боксе, рассчитанном на двоих? Как всё это перенёс здоровяк Ляпа — отдельная драма…
Потом процедура повторяется ещё, ещё и ещё. Столько раз, сколько требуется. С рядовыми, с кусками, с немчурой (то есть с господами офицерами ), со всеми кроме командира-полковника. И кого волнует, что два уставных календарных года превращаются для солдата срочной службы в десятки биологических?
В результате всех этих манипуляций со временем и вероятностью в прошлом оказывается достаточно личного состава и шанцевого инструмента для подготовки плацдарма по всем канонам самой передовой военной науки во Вселенной. В прошлом, относительно момента высадки.
Нам повезло. Мы успели. На неприветливой пустынной планетке корабль встречал посадочный котлован. И от котлована — изрядно разветвлённая сеть траншей, землянок, окопов, нужников и прочих необходимых углублений в девственной щебёнке, не знавшей ранее ни лопаты, ни кирки, ни лома. От вида этой посадочной идиллии несчастным пацакам сразу стало не по себе… Ибо именно нам и предстояло малыми сапёрными лопатками выгрызать у планеты всё это мегалитическое великолепие. За неху.. немалое биологическое время.
На деле в нормальной позиционной войне огонь ведут искусственные интеллекты кораблей. Утюжат и выжигают вражьи позиции всеми доступными средствами. А наша солдатская задача — копать окопы да траншеи. Поглубже, поширше да подальше. Чтобы уберечь от огневой мощи противника господ офицеров и прочую ценную «матчасть» .
Так что всех нас троих сразу и немедленно загнали в порталы темпорального умножения. И после нескольких сотен прыжков во времени выносили из камеры «мультика» под руки. В глазах троилось, ноги подкашивались, желудок пытался избавиться от переполнявшей его пустоты. Что успокаивало: вытаскивал меня из мультика я сам. То есть два экземпляра меня же, но более поздней, будущей версии. Есть надежда ещё сколько-то пожить.
Жизнь пацака-окопокопателя тяжела и монотонна. Подъёмы и отбои, насмешки и издевательства, половые тряпки, лопаты, кирки, ломики. Грязь, холод, жара, гнусная жратва, то понос, то запор. Хотя случаются мгновения, когда добродушный старослужащий фазан-черпак-дед вроде Ляпы даёт минуту послабления и даже угощает сигареткой.
Воспоминания текли струйкой пота по грязной щеке. Широкая спина Ляпы была тёплой и надежной опорой. Дымок «Примы» приятно щекотал горло. Тучи приоткрыли кусочек серо-синего неба, лучи безымянного зеленоватого солнца осветили траншею с дремлющими пацаками, притоптанным снежком и кирпичной кладкой заброшенного сортира.
Всю эту пастораль нарушили крики прапорщика Кудренко, подкравшегося со стороны штабного блиндажа:
— Шо расселись, шо расселись, б…, кто разрешил? Ляпа, шо, ох…л, давно п…лей не получал?
Злоба прапорщика понятна. Вообще он заведует складом горюче-смазочных материалов, в том числе не иссякающей цистерной спирта. «Работа с личным составом» землекопов не входит в его должностные обязанности, это прерогатива сверхсрочника, Санечки Дуба. Себя же прапорщик причисляет к офицерам, а господа офицеры очень не любят соваться в окопы, особенно в такой близости к передовому рубежу. Если послали прапорщика, значит, Санечка во всех ипостасях опять валяется в лазарете по причине острого алкогольного отравления. Отравления тем самым содержимым той самой цистерны. А прапорщика назначили крайним и как ответственного за спирт, и как младшего по званию.
Ляпа встал, притушил остаток сигареты, спрятал в почти пустую пачку и спокойно ответил:
— Перекур, господин прапорщик. Только сегодня не управимся, бойцов маловато. Сами видите, преграда. Форс-мажор.
Мелкий и нескладный прапорщик подпрыгнул перед Ляпой как болонка перед сенбернаром и опять забрызгал слюной:
— Да ты чё, б..! Какой ещё тебе форс, какой мажор! Прапорщика через х..? Чтобы всё за час сделали, б..! Копаешь и бежишь на месте, б..!
— Не управимся, господин прапорщик, — Ляпа даже не вздрогнул от прапорского визга, — мало бойцов. Сами видите, не копать, долбить надо. Пришлите ещё пяток человек, да не доходяг Нетудыхаток, а кого поопытнее и покрепче.
Прапорщик сжал было сгоряча кулачок в намерении засадить в железобетонный ляпин пресс, но вовремя остановился. Ляпе прапорские потуги пофиг, а ручку можно и повредить. Вздохнул густым перегаром. Подошёл к злополучной преграде, пнул ножкой мерзлый красный кирпич. Подёргал себя за нос и, наконец, принял решение:
— Ладно, пришлю, если есть кто свободный. Кого найду.
И ускакал в сторону столовки.
Мы успели докурить, но теперь не спешили браться за работу: появился повод, якобы дожидаться подкрепления.
Впрочем, долгий отдых не случился. Вскорости к нам пришлёпали ещё двое Нетудыхаток, трое Бабаят и один Армен. Нетудыхатки, нескладные и пузатые пацаки, сразу слились с группой остальных своих ипостасей и немедленно включились в работу. Армен, спокойный честный трудяга, тоже без напоминаний ухватился за свободную тачку. А вот расхлюстанные дохляки Бабаята воткнули лопаты в грунт и демонстративно разлеглись на крышке ящика, где прежде сидели мы с Ляпой.
— А ты чё, Бабай, вздумал дедовать? — удивился Ляпа, — Остальные за тебя должны корячиться?
— Ох…л, фазан? На дембелей пасть раскрываешь? — один из Бабаят встал с крышки и с грозным видом сделал шаг в сторону Ляпы.
Вообще Ляпа — самый добродушный в нашем призыве. Не помню, чтобы он хоть пальцем тронул даже самого чмошного пацака. Но тут завёлся, ухватил Бабаёнка за грудки грязного бушлата и приподнял одной рукой:
— Дембель, говоришь? А где у тебя на роже шрам, которым Бабая наградил Карандаш на третьем месяце службы? А ну, бегом работать, пацаки, и чтобы подгонять не пришлось, падлы хитрож…е!
Ляпа согнал с лежбища остальных Бабаят, и все трое, не на шутку перепуганные, кинулись вместе с Нетудыхадками обкапывать и долбить кирпичную стену нужника.
Вообще дембеля на первый невнимательный взгляд действительно можно, порой, принять за молодого. Особенно если этот молодой — его же версия из прошлого. На первый и невнимательный. Показной пофигизм к внешнему виду у дембелей сочетается с ленивой неспешностью движений и особым отсутствующим взглядом. Опять же, дембеля, в отличие от мальчиковатых пацаков, взрослые мужики. Так или иначе «закосить под дембеля» считается для пацака серьёзнейшим преступлением, даже серьёзнее, чем «кинуть через х…» деда , что чревато серьёзными побоями и пренеприятнейшей «воспитательной» ночью на чистке сортиров или выгребных ям.
Как уже говорилось, прорубить траншею сквозь замёрзший заброшенный нужник — нелёгкий труд. После того, как разломана кирпичная стена, замёрзшее гуано вырубают ломиками и штыковыми лопатами. И при этом по понятной причине нельзя использовать горелки для облегчения работы и создания в траншее терпимой температуры воздуха. Вырубленные ноздреватые куски коричневого цвета тачками транспортируют в тыл и закапывают в загодя приготовленной яме.
Уже смеркалось, но дело у вялых слабосильных пацаков двигалось медленно. В итоге мы с Ляпой и Арменом взялись за ломики сами, а пацаки копали яму для утилизации и таскали тачки. Наконец метры смёрзшегося дерьма закончились, открылась дальняя стенка сортира. После перекура Ляпа отправился проинспектировать, как молодые справляются с закапыванием вторичного продукта, а я картинно сплюнул через плечо и с размаху ударил ломиком по кирпичу.
И тут… Туалетная стена обрушилась. Мы докопались до встречной траншеи противника.
Жесть! Даже не так… Хуже жести… Полный п…ц. Мы с Ляпой не любим уподобляться тому же прапорщику и обходимся в речи без матерщины. Но как, как выразить то, что я увидел?
Из вражьего окопа на меня смотрел я. Я, в полевой форме врага, заношенной и застиранной почти до белизны. Загорелый, повзрослевший, возмужавший, с тремя сержантскими лычками на погонах. Трудно узнаваемый, но, без сомнения, я.
Это я.
Мы?
Кто мы?
------------------------------------
Глоссарий
Пацак – солдат первого дня службы.
Фазан – солдат второго полугодия службы.
«Вспышка с тыла» – команда, используемая сержантами и старослужащими для издевательства над личным составом. По этой команде все солдаты должны упасть на живот, лицом в грязь и закрыть затылок руками. Официально это можно выдать за «тренировку боевых навыков».
Чамора - уродина
«Прописать в фанеру» – воспитательный удар кулаком в грудину, при этом воспитуемый стоит у стены, прижавшись к ней спиной, дабы понимал, что «жизнь мёдом не намазана».
П…ля (ненорм.) - основной метод ускоренного обучения молодого пополнения.
Каптёр – ротный кладовщик.
Дуб – это действительно такая фамилия одного младшего сержанта сверхсрочной службы, а вовсе не какая-то там кликуха-погоняло. Реальный человек, не у Гашека срисован.
Немцы, фашисты, фуражки – так срочники нашей части именовали господ кадровых офицеров.
Разумеется господа офицеры размножаются исключительно парно, дабы избежать казусов, поскольку за время полёта изрядно прибавляют в комплекции и при учетверении в мультик просто не поместятся
По счастью в трюме имелись и нормальные лопаты. Мораль: не всё в жизни мрачно.
Матчасть (сокр.) – материальная часть, имущество, техника и т.д.
Железобетонный пресс ефрейтора Ляпы – феномен, неоднократно проверенный старослужащими. Били и руками, и ногами, и табуреткой. А Ляпе – хоть бы что. Только посмеивался.
Дембель, ветеран – солдат после приказа о демобилизации его призыва.
Чмошного – грязного, жалкого, противного.
Закосить – притвориться.
То есть не выполнить распоряжение старослужащего.
Дед – солдат или сержант четвёртого полугодия службы до приказа о демобилизации, после которого дед становится «дембелем» или «ветераном».