Глава XVIII
Помолвка
Он любил её так терпеливо и теперь чувствовал, что должен получить ответ. Это было бы только справедливо по отношению к ней и к себе тоже; ему надо точно знать, какое место он занимает в её чувствах. Она иногда подавала ему слабые, но явные сигналы, которые убедили его, что она не безразлична к его знакам восхищённого внимания. Но слабые сигналы хороши на короткое время, а сезон тем временем подходит к концу, да тут ещё она собирается вернуться домой на работу. И тогда он наверняка потеряет её навсегда. Нет, нельзя медлить ни дня, это слишком опасно для него. И вот маленький почтальон набрался смелости.
В тот день в голове Вэрли всё путалось. Он, кто гордился тем, что помнит имена всех гостей в Петергофе, совершал самые нелепые ошибки касательно людей, да и писем тоже, и едва успевал уворачиваться от потоков брани в свой адрес из-за собственной глупости, что расстроило бы кого и посильнее, чем маленького горбатого почтальона.
Ему, в сущности, стало всё равно, как раздавать письма. На каждом конверте ему виделся один адресат: Мари Труог. Каждое слово, которое он пытался расшифровывать, приводили к этому имени; поэтому он, в конце концов, махнул на всё рукой и оставил доставку писем на волю случая. Наконец он добрался до той части курхауса, где распоряжалась Мари. Он слышал, как она поёт в кладовой. Неожиданно её вызвали вниз нетерпеливым звонком. Возвратившись, Мари увидела Вэрли, который ждал её в коридоре.
- Ну ты и гусь! – крикнула она, кидая в него письмо. - Ты оставил не то письмо в номере 82.
Потом ещё кто-то позвонил, и Мари снова поспешно ушла. Она вернулась с другим письмом в руке и увидела Вэрли, сидевшего в её кладовой.
- Ты оставил не то письмо в номере 54, - сказала она, - и теперь мадам в ужасном настроении. До чего же ты сегодня несносен, Вэрли! Читать разучился? А ну дай-ка мне остальные письма. Я разберу их.
Вэрли снял небольшую круглую шляпу и вытер лоб.
- Я не могу сегодня читать, Мари, - произнёс он. Что-то со мной неладно. Я смотрю на адресат и вижу Мари Труог. Мне следовало бы принести все письма к тебе. Но я знал, что они не могут быть все для тебя, хоть у тебя и полно поклонников. Но не будут же они писать тебе все одновременно, чтобы успеть с той же почтой.
- Умерла бы от скуки, если бы написали, - проговорила Мари, с ненужным усердием начищая бутылки для воды.
- Но я люблю тебя, милая Мари, - сказал маленький почтальон. - Сколько себя помню, я всегда любил тебя. Я, конечно, не красавчик, дорогая. Обложка книги может быть уродлива, а сама книга вовсе не плохая.
Мари продолжала начищать бутылки. Потом она подняла их к свету, чтобы восхититься их непривычной чистотой.
- Я не за себя прошу, - продолжал Вэрли. - Если ты меня не любишь, то на этом и закончим. Но если ты любишь меня, милая Мари, и выйдешь за меня, ты не будешь жалеть об этом. Теперь я всё сказал.
Мари поставила бутылки и повернулась к Вэрли.
- Долго же ты собирался сказать мне, - сказала она, надув губы. – Разве нельзя было сказать три месяца назад? А теперь слишком поздно.
- О, дорогая Мари! – воскликнул маленький почтальон и, схватив её руку, принялся покрывать её поцелуями. - Ты любишь другого… ты уже помолвлена? И теперь слишком поздно, и ты любишь другого!
- Я никогда не говорила, что люблю другого, - ответила Мари. - Я только сказала, что слишком поздно. Да сейчас, должно быть, почти пять часов, а у меня лампы не готовы. Нельзя терять ни минуты. Вот это да, а в банке нет масла. Нет, нет ни единой капли!
- Чёрт побери это масло! - воскликнул Вэрли, выхватывая банку у неё из рук. - Какое мне дело до масла в банке? Я хочу знать о любви в твоём сердце. О Мари, милая, не заставляй меня ждать! Только скажи, любишь ли ты меня, и сделай меня счастливейшим человеком во всей Швейцарии.
- Должна ли я сказать правду, правду и ничего кроме правды? – спросила она самым унылым голосом. - Хорошо, Вэрли, если тебе надо знать... как я переживаю, чтобы не обидеть тебя...
Сердце Вэрли ушло в пятки, на глазах выступили слёзы.
- Но так как я ничего не могу сказать, кроме правды, - продолжала мучительница, - что ж, Фриц... я люблю тебя!
Несколькими минутами спустя Бирюк, тщетно пытавшийся привлечь звонком чьё-либо внимание, спустился в кладовую Мари за своей лампой. Он увидел там Вэрли, который обнимал свою невесту.
- Извините за вторжение, - хмуро произнёс Бирюк и тут же вышел, но сразу же вернулся.
- Сестра-хозяйка только что поднялась наверх, - сказал он. И поспешно ушёл.