Вроде и не менялся образ жизни, но Михаил начал частенько покашливать. Ни с того ни с сего повышалась температура, стал чувствовать какое-то бессилие. Как и требовалось по службе, регулярно проходил медицинское освидетельствование. Всё было в норме, никаких отклонений не находили. А той осенью на очередном осмотре у него выявили страшное заболевание: туберкулёз. И сразу – в открытой форме. Немедленно последовали санаторное лечение, режим, строгая диета. Несколько раз лечился в специализированном санатории, что располагался в посёлке 140-й квартал, регулярно лежал в можгинском тубдиспансере, дважды получал путёвки в горный санаторий Теберды. Болезнь то отступала, то наваливалась со страшной силой.
Иногда чувствовал себя здоровым, пытался что-то делать по хозяйству, но озноб, постоянная потливость и общая слабость выбивали из обычного ритма. Повышалась температура, открывался сильный кашель. До пенсии оставалось немного, но работать в пищекомбинате было нельзя. Пока лечился дома, пока находился в санаториях, ему всё оплачивалось, так что материальных проблем не возникало.
Однажды Валя приехала по делам в райком комсомола. Была секретарём учительской комсомольской организации. В конце совещания её вызвали в коридор, где сидела заплаканная мать, которая с трудом смогла объяснить, что отец в тяжелейшем состоянии находится в реанимации. В то время он проходил очередное лечение в туберкулёзном диспансере. На счастье, до отправления пригородного поезда время оставалось, и через час они были в Можге.
Когда зашли в палату, зрелище было не для слабонервных. Михаил, на котором лежало несколько одеял, трясся в ознобе так, что кровать не выдерживала. Находился он в бессознательном состоянии. Глаза закрыты, из носа шла кровь, дыхание было затруднено, при высокой температуре сердце давало сбой. Нюра с дочерью мысленно попрощались с мужем и отцом. В коридоре медсестра объяснила, что у него началось кровотечение ещё ночью, срочно сделали переливание. И вот – результат. Видимо, организм отторгает чужую кровь.
Всю ситуацию прояснил лечащий врач. Переливание крови – серьезная процедура, и проводят её только после взвешенного учёта показаний и противопоказаний, при строгом соблюдении всех правил проведения. У больного кровотечение открылось внезапно и длилось продолжительное время, поэтому приняли решение провести переливание незамедлительно. А что стало причиной осложнения, врач не знал. Возможно, превышен объём, или использовалась кровь ненадлежащего качества, а может, не учтены все противопоказания.
Он объяснил женщинам, что такие тяжёлые реакции встречаются редко и могут привести к необратимым последствиям. Надежды на выздоровление мало, но они стараются делать всё возможное.
Только к вечеру состояние стало улучшаться, и больной пришёл в себя. Он узнал своих, попытался что-то сказать, но не смог произнести ни слова. Было до слёз горько стоять рядом с родным человеком и чувствовать, что ты ничем не можешь ему помочь. Отец изо всех сил старался показать, что ему стало лучше, он обязательно поправится, и незачем так волноваться. Но внешний вид больного говорил об обратном: ему очень тяжело.
Немного успокоившись, Нюра с дочерью поехали домой. Весь вечер находились в напряжении, пока не позвонила племянница и не сказала, что Михаилу стало легче, температура спала, он пришёл в себя, разговаривает. На другой день Валя поехала его навестить. Исхудавший, с потемневшим лицом отец виновато смотрел на дочь.
– Испугалась? Ничего, всё пройдёт. Сам не ожидал. Открылся сильный кашель, а потом кровь из носа хлынула. Вот и пришлось срочно делать переливание. Мне уже легче. Ты не волнуйся.
Долго задерживаться в палате не разрешили – больница инфекционная. Но и этого времени хватило, чтобы убедиться: отец выкарабкается. Пролежал он тогда долго, восстановление давалось с трудом.
После продолжительного лечения получил путёвку в один из санаториев Теберды. Заехал домой только за вещами и документами, а потом отправился в южные края на пару месяцев.
***
Находясь на лечении далеко от дома, Михаил регулярно посылал весточки. Писал, что не поправиться в этом чудесном месте никак невозможно. Высокогорный курорт Теберда занимал особое место среди себе подобных, там успешно проводилось лечение больных с открытой формой туберкулёза.
Воздух соснового леса, напоенный особым ароматом испарений древесной смолы, содержащей камфару, бромиды, скипидар, обладает дезинфицирующим свойством, о чем свидетельствует то, что за более, чем 100-летний период существования курорта ни один сотрудник не заболел туберкулёзом. Воздушный бассейн Теберды представляет собой один большой естественный ингаляторий.
До 1910 года молва о целебных факторах этой местности передавалась из уст в уста. Территория курорта начала заселяться с конца 19-го века, позднее на съезде русских врачей, посвящённом памяти Н.И.Пирогова, было предложено основать его под названием «Царица Воздуха».
Много известных людей проходили лечение в этих краях, а в народе появилась поговорка: «Если тебя умирающего довезут до Теберды, то жить тебе ещё не менее 20 лет».
Действительно, большинство больных приезжали сюда, потеряв всякую надежду на исцеление от коварного недуга и, не принимая никаких таблеток, прожили долгую жизнь, забыв о своем заболевании.
Лечение в Теберде помогло. Болезнь пошла на спад, хотя излечиться полностью Михаил ещё долго не мог. Считалось, что больной с закрытой формой туберкулёза безопасен для окружающих, но и не здоров.
***
Сильнодействующие лекарства, которые выписывали Нюре для профилактики туберкулёза, она не принимала. Когда узнала, настолько они сильны, что ими можно даже крыс травить, убрала таблетки подальше с глаз долой. Она соблюдала санитарные правила: отдельная посуда для больного, ежедневная уборка, стирка белья с дезинфицирующими средствами. Болезнь её миновала. Тем более, Михаил подолгу отсутствовал дома.
А то лекарство, что ей предписывали, убирала в чулан. Огромные таблетки Тубазида страшили своим видом. В больших бутылках из тёмного стекла они долго стояли в чулане, пока в один прекрасный момент их не выбросили на помойку.
Отработав положенный срок в Ягуле, семья вернулась домой. Всё это время там жили квартиранты. Бывшие соседи сделали «ход конём»: продали свой дом, сняли жильё рядом, спустя время подали заявление на квартиру. Дождались своей очереди, а возможно, и без очереди, так как хозяин был большим начальником, и получили свои долгожданные квадратные метры.
У Михаила началась жизнь среднего российского пенсионера: читал, возился по хозяйству, летом копался в огороде и своём импровизированном саду, ходил в лес за ягодами и грибами. Не упускал момента сходить с племянником на рыбалку.
Здоровье пошаливало, поэтому приходилось регулярно ложиться в специализированные медицинские учреждения. Но надежды на полное выздоровление не терял. Болезнь то прогрессировала, то отступала. Каждый год Михаил проводил в туберкулёзных санаториях по три-пять месяцев, а то и больше. Нюра навещала редко, так как этого требовали правила. Раз-два в неделю звонила, справляясь о здоровье. Лечение и питание больных было организовано хорошо, в свободное время у них была возможность заниматься своими делами. Михаил много читал, вязал сети. Так и не смог бросить это дело. Тем более, что среди его сопалатников были заядлые рыбаки.
В лесном посёлке с интересным названием: «140-й квартал», что находился километрах в двадцати пяти от райцентра, не было всех прелестей цивилизации. Поэтому увлечения Михаила помогали ему коротать время. Летом он, вооружившись ножом и какой-нибудь тарой в виде старой корзинки или небольшого ведра, любил бродить по лесу. Ему даже попутчиков не надо было. На полянах и вдоль лесных дорог было много земляники, а в глубине соснового бора было немало брусничных полян. Собирал с удовольствием, обеспечивал витаминным питанием не только себя, но и небольшой медперсонал. Собранные грибы часто сушил прямо на ветках деревьев, что вплотную подходили к больничным корпусам. Свою добычу привозил домой, радуя жену. Ведь без главного добытчика семья оставалась без лесных деликатесов.
Не способствовала быстрому выздоровлению, а только усугубляла течение болезни, его пагубная тяга к курению. Курил много, даже слишком. Пачка «беломора» в день – было нормой. Понимал, к чему может привести, но поделать ничего не мог. Не хватало силы воли.
Месяцами Михаил находился вне дома, приезжал только, как шутил сам, «на побывку». Но и среди родных чувствовал себя не в своей тарелке. Будто не хозяин, а какой-то пришлый жилец. Физически работать не мог. Сразу задыхался. Нюра старалась подкормить мужа, знала, питание при такой болезни значило много. Она не понимала всех медицинских терминов, вроде: «активности иммунной системы», «нормализации обмена веществ» и «снижения токсичной нагрузки на печень», зато хорошо понимала, что такие сильнодействующие лекарства лечат один орган, но поражают весь организм.
На последние деньги покупала сливочное масло, молоко и творог, когда свои куры переставали нестись, старалась купить домашние яйца у соседей или на базаре, а мёд получала в пищекомбинате. Там во время медового сбора своим работникам выделяли по целому бидончику свежачка. И цена была невысокой. Зная положение дел у родителей, дети помогали постоянно.
Шло время. Почти восемь лет болезнь не отпускала Михаила, а потом сдалась. Его сняли с учёта и признали полностью неопасным для окружающих. Он окреп физически, домашние дела не так утомляли. Несколько раз вместе с Нюрой они ездили к детям в гости.
Казалось бы, всё в прошлом, и жизнь входит в своё русло. Но Нюра стала замечать, что муж на глазах худеет. С молодости он был подтянутым, поджарым, ни грамма лишнего жирочка. Куда бы вроде ещё худеть? Но как-то незаметно все рубашки и брюки стали великоватыми. Нюра стала обращать внимание, что он частенько хватается за сердце, растирает грудь.
Сама она никогда не обращалась к врачам. К тому времени ей было немногим больше шестидесяти. На здоровье не жаловалась. Даже карточки больничной не было. Когда её избирали в состав уличного комитета по санитарным вопросам, многие удивились: как это так? Сейчас и молодые не вылазят из больницы. А тут пожилой человек, да ещё столько лет жила с туберкулёзным больным? Но, видимо, Бог миловал Нюру.
Она и с жителями своей улицы вела санитарно-просветительную работу. Не раз её ставили в пример и благодарили за такое нужное дело.
***
Игорь к тому времени получил однокомнатную квартиру в одном доме с Диной. Так сложилось, что первая его любовь прошла мимо, а потом что-то не складывалось. Так и жил один. Раз в два года приезжал к родителям, гостил пару недель, навещал родных, ездил в деревню к Вале. С её мужем Анатолием они близко сошлись. Оба спокойные и не очень разговорчивые, на удивление, всегда находили темы для бесед. Ходили на рыбалку. А раз – даже на охоту, которая оказалась удачной. Пару тетёрок привезли.
Старшая Дина не забывала родителей, посылки и денежные переводы от неё приходили регулярно. Поддерживала родителей и Валентина. Привозила продукты, помогала деньгами. Правда, Нюра на эти деньги покупала внукам рубашонки, майки и трусишки, которые в то время были в дефиците. На себя не расходовала.
Валя к тому времени закончила университет. Вот так, поступала в институт, а к концу её учебы он получил статус университета. Анатолия после армии назначили директором школы в небольшое село Васильево. У них был хороший дом, большой, но очень холодный. Как ни утепляли, толку не было. Прируб выстывал через два-три часа, как прекращали топить печь. Незадолго до отъезда из Васильева дом утеплили по-настоящему, капитально подремонтировали и зиму прожили, как в раю. Жили дружно, что очень радовало родителей. Спустя три года после возвращения Анатолия со службы, у молодой семьи родилась дочь Людмила.
Михаил приезжал в гости редко, боялся заразить детей, да и дома «на побывках» ему было чем заняться. Нюра гостила частенько, но надолго не оставалась, торопилась домой. Хоть и невелико было хозяйство, но дом без присмотра оставлять не хотелось. Она помогала дочери, водилась с долгожданной внучкой и отбывала назад.
Отработав шесть лет директором школы и проявив себя неплохим хозяйственником, Анатолий был избран председателем соседнего колхоза. Пришлось из тёплого обжитого гнезда переехать в огромный холодный председательский особняк.
Да уж! Большущий дом, похожий на казарму, сразу не понравился ни Вале, ни самому Анатолию. «Какой-то бестолковый», – окрестила она это строение. Огромный зал с четырьмя высокими окнами продувался насквозь, и печь, которая стояла чуть не посередине комнаты, не спасала во время холодов. Прируб, по площади занимающий чуть не полдома, был, как говорится «ни уму, ни разуму». Кухня совсем небольшая, зато отгороженное место, где находился простой умывальник, было размером с приличную комнату.
Семья, которая жила до них, пользовалась электрическим калорифером – большим прибором, занимающим много места в комнате. Нагревался он быстро и вентилятор со страшным шумом разгонял горячий сухой воздух. А вместе с ним и пыль. В комнате становилось жарко. Но стоило его отключить, как температура мгновенно падала.
Шёл 1978 год. Часто навещать родителей у Вали не получалось. Работа на новом месте, семья, дети – всё требовало заботы и времени. У Анатолия тоже было полно хлопот. Он получал, так называемое «боевое крещение». С ранней весны до самых заморозков шли непрерывные дожди. Приходилось в редкие погожие дни сеять и убирать. Бывшему директору школы это удавалось с трудом.
В редкие встречи с зятем Михаил видел, что молодому тридцатилетнему парню ноша эта достаётся нелегко. Но, зная его хозяйственную жилку, упорство, настойчивость и трудолюбие, понимал, что Анатолий всё выдержит и со временем добьётся успехов.
Жаль, не довелось ему узнать, что надежды на зятя полностью оправдались. Хозяйство, возглавляемое Анатолием, стало одним из лучших в районе. И сам он стал уважаемым человеком, постоянно избирался депутатом разного уровня вплоть до Верховного Совета республики.
Старший сын Алёша к тому времени подрос и хорошо помогал деду и бабушке по хозяйству. Вскопать по весне огород или распилить и расколоть дрова подростку было по силам. Чтобы отправиться в гости к бабушке, никогда не ждал попутного транспорта. Садился на велосипед и по прямой дороге отправлялся в райцентр. Друзей у него там было немало.
Когда приезжала Валя, мать редко жаловалась на свои проблемы, на все вопросы дочери отвечала, что живут тихонько, отец не обижает. Правда, пенсию отдаёт не всю, но на необходимое хватает. По хозяйству помогает немного, себя бережёт. Дочь видела, что швейная машинка, как всегда, стоит на видном месте. Действительно, Нюра продолжала шить заказы. Было время, когда Дина журила её за то, что она совсем не ценит свой труд. Ну что это – рубль за ситцевое платье? Или полтора – за шёлковое или шерстяное?
На пять-шесть буханок хлеба всего-то. Но Нюра знала, что шьёт простым трудягам, таким, как сама. Откуда у них достаток? Правда, её услугами старались пользоваться и более состоятельные дамы. Приносили хорошие отрезы учителя. Ещё и модели подбирали не простые. Готовые платья им нравились, но накинуть сверх озвученной суммы не хотели. А Нюра и этим была довольна.
Как-то в конце февраля Валя с директором школы приехала на совещание. К тому времени она была избрана председателем профсоюзного комитета. Отзаседав, ненадолго забежала к родителям. Отец, по обычаю, лежал с книгой у окна, а мать на кухне готовила обед. Везде порядок, домотканые половички ровно лежат на полу, большая кровать заправлена так, что ни морщинке на покрывале не видно, шторы белёхоньки. Как и десятки лет назад на столе швейная машинка, на которой лежит недошитое платье.
Увидев дочь, Михаил резко встал, поздравил с прошедшим днём рождения:
– Ну что, дочь, вот уже и тридцать тебе, юбилей. Поздравляю. Обмыть бы надо. Надо же как время летит.
Он обнял Валентину, пригласил к столу. Нюра не ожидала увидеть гостью. С полотенцем на плече зашла в комнату. За чаем немного поговорили, рассказали друг другу о своих делах, и Валентина заторопилась. Долго рассиживать не получалось: директор школы ограничен во времени.
Когда Михаил вышел во двор покурить, мать шепнула: «Чего-то непонятное происходит с отцом. В этот раз всю пенсию отдал. А самое главное, сам пошёл колодец чистить. Уму не приложу, к чему бы это? И стал спокойнее. В Бемыж к родственникам не ездит, к Николаю не ходит».
Утаивать от своей зарплаты, а потом и от пенсии – было делом привычным для Михаила. Поначалу Нюра возмущалась, а потом смирилась: «ну да ладно, многие так живут. Вот шью, копейка к копейке идёт. Да и дети выросли, помогают».
Общий колодец зимой замерзал, особенно мешала наледь, которая нарастала постоянно. Убирать лёд приходилось всем соседям по очереди. Когда болезнь скрутила Михаила, он совсем перестал ходить на колодец. И раньше-то не старался помочь, а тут сам Бог велел себя беречь.
Однажды Нюру заметил молодой сосед Шура Малмыгин. Широко размахивая большим топором, она колола лёд.
– Ты чего это, тёть Нюр? Кроме тебя и некому? – Поинтересовался он. – Ты это, когда твоя очередь подойдёт, скажи, я помогу.
С тех пор он взял на себя эту обязанность. Нюра не хотела обременять соседа, но он даже не спрашивал. Рано утром до работы приходил на колодец и делал своё дело. Соседи удивлялись: «И чего это Шурка Малмыгин пашет за себя и за Ёлышевых?»
А тут Нюре было чему удивиться. Михаил и пенсию отдал, и колодец почистил. Добровольно! Надо же!
Валентина оставила немного деньжат, сказала, чтобы они отметили её юбилей и отправилась домой. На сердце стало как-то спокойно. Неужели отец изменился. Ну и хорошо. Всё что происходило в их семье раньше, тяжёлым грузом лежало у неё на душе. Сейчас, имея свою семью, и уже немалый стаж семейной жизни она понимала, что душевный покой много значит. Его ничем не заменить. Если нет взаимопонимания, уважения друг к другу, спокойной жизни не получится.
К счастью, финансового вопроса: кому руководить семейной кассой, у них с Анатолием никогда не возникало. С первых дней совместной жизни денежный кошелёк был в её руках. Даже свою первую стипендию в двадцать восемь рублей он приносил полностью. Утром брал рубль на проезд и обед, а если деньги оставались, на другой день мог ими обойтись. А деньги, конечно, оставались.
Семья всегда жила экономно. За первый год работы в Крым-Слудке им удалось скопить на свой «Урал». Ещё в сентябре дали себе установку ежемесячно откладывать по сто рублей. Получалось. Отцовский мотоцикл вернули, а своим пользовались долго, пока не купили первую «копейку» – «Ладу» первой модели.
***
Прошло два дня. По обычаю, после обеда Анатолий прилёг отдохнуть и задремал. Валя возилась с планами. Людмилка была в садике, Алёша – с друзьями на улице. Вдруг раздался тихий стук в дверь. С испуганным видом вошла Анна – работница колхозной бухгалтерии.
– А у вас телефон не работает, да? Звоню, звоню вам.
– Да, второй день ждём мастера. – Валентина о плохом даже не думала. – А что случилось?
– У вас, кажется, отец умер. Звонила ваша родственница. – Увидев шоковое состояние хозяйки, Анна быстро вышла.
Пока добрались до колхозной конторы, пока позвонили двоюродной сестре, пока разобрались что к чему – время шло. К родителям приехали затемно.
Отец лежал на своей кровати, вытянувшись во весь рост и казалось, стал длиннее обычного. Нюра с соседкой Акулиной сидели за столом, где горела поминальная свеча.
Коротко рассказав, как было дело, Нюра заплакала.
– Ну, наконец-то тебя прорвало, а то сидела всё, как каменная, – заметила Акулина. – Это как так можно молчать и всё в себе держать?
Свободной в комнате оставалась только одна кровать, поэтому решили, что Анатолий с детьми уедет к своим родителям, утром вернётся и займётся организацией похорон.
Акулина вскоре ушла домой, а её сменила Фёкла, Нюрина сестра. Они всю ночь просидели у постели покойного, вспоминая всю свою жизнь: и родную деревушку Вишур, и своё детство, и старших братьев, так рано покинувших этот мир.
Валя лежала на маминой кровати, слушала тихий разговор, ненадолго засыпала и тут же в испуге открывала глаза: «неужели всё это правда? Два дня назад отец – бодрый, совсем нестарый мужчина, вышел ей навстречу, обнял, шутил… И вот его не стало. Как же так?
Она вновь вслушивалась в разговор. Иногда мама всхлипывала и сквозь слёзы что-то говорила. Удивительно, но Фёкла, которая давно была глухой, и разговаривать с ней надо было довольно громко, тут понимала всё, сказанное полушёпотом.
Последнюю ночь проводил Михаил на своей кровати. Утром его отвезли в морг, а через сутки он лежал в гробу, прощаясь с родными стенами и близкими людьми.
На фото: Михаил после службы.
Продолжение: http://proza.ru/2023/04/06/588