Часть 3. Наш адрес Советский Союз. Глава 1. Ишим
Скаловы продолжали осваивать новые российские территории, словно им не было других забот. Из Барнаула они перебрались в Ишим, старинный город Западной Сибири, который в 1921 году стал эпицентром крупнейшего в Советской России антиправительственного восстания. Еще не окончилась Гражданская война, когда вольнолюбивые сибирские крестьяне, не знавшие над собой помещичьего гнета, вдруг увидели, что себе на голову установили не ту власть, за которую боролись. Откуда-то на них ополчились отряды продразверстки, выгребавшие во дворах все имеющиеся запасы, и не только зерно. В перечень разверстки входили десятки видов сельской продукции. Пришлось крестьянам снова браться за оружие, отстаивая «настоящую Советскую власть без коммунистов». Народная армия восставших насчитывала не менее семидесяти тысяч человек, вела ожесточенные бои на протяжении почти двух лет, но восстание было жестоко подавлено. В память о тех трагических событиях уже в постсоветское время на братской могиле жертв восстания под Ишимом был установлен памятник.
В Ишиме Александр поступил в педагогический институт имени Петра Ершова, автора сказки о коньке-горбунке, размещавшийся в старинном здании духовной семинарии по улице Ленина, дом 1. Поражали сводчатые потолки, могучая кладка стен, по всему видать, что наши предшественники не знали науку сопротивления материалов и возводили здания на века, не жалея строительного материала. Подвалы здания, имеющие стены толщиной в полтора метра, были приспособлены под студенческое общежитие. Скалов значился в числе успешных студентов литературного факультета. Теоретические занятия в институте он дополнял практикой внештатного корреспондента молодежной газеты «Тюменский комсомолец».
Студенческая жизнь, яркая и незабываемая! Впечатления о ней слегка омрачались скромным размером стипендии, на которую сводить в ресторан девчонок не представлялось никакой возможности, да и на обед в студенческой столовой надо было выложить полрубля. Впрочем, ходила по Ишиму история о том, как в одной из городских столовых персонал не учтиво обходился со студентами. Оскорбленные клиенты устроили заведению общепита форменный саботаж. Они дружной толпой заявились в столовую, заняв столики по всему залу. Обрадованные официантки наперебой поспешили принимать заказы:
- Что вам, дорогие гости?
- Нам чай.
- Хорошо. А что к чаю?
- Ничего. Мы любим чай.
За столиками текли неторопливые беседы, которым не виделось конца. Посетители с улицы заглядывали в переполненную столовую и уходили. Над выручкой нависла угроза. Вызвали директора, который сразу смекнул, в чем дело. Он распорядился бесплатно накормить любителей чая, принес им извинения и заверения на будущее в лучшем качестве обслуживания. Конфликт был исчерпан.
Поправить финансовое состояние студенты могли на разгрузке вагонов по тарифу одного рубля за тонну груза. Раз в неделю они ходили бригадой на разгрузку, а однажды влипли на разгрузке ящиков с гвоздями, исколовшись дальше некуда. Зато по выходным «грузчики» отрывались в ресторане или на танцах, сочетающих культуру, моду, мировоззрение и, конечно, любовь. Танцы были одним из главных видов досуга молодежи. Они притягивали выступлениями «вживую» доморощенных вокально-инструментальных ансамблей, исполнявших популярные песни и мелодии. Девушки выходили на площадку в юбках в обтяжку и с накрученными прядками волос, парни облачались в брюки клеш. Некоторые щеголяли в джинсах, но таких стиляг на танцплощадку могли и не допустить.
Быстрые танцы, рок-н-рол, фокстрот и твист - апофеоз танцевального вечера. В них царила полная свобода движений, жажда самовыражения, где торжествовали отменное веселье, отрицание всяческих забот и протест против нудной и докучливой жизни. Скалов, холерик по характеру, буквально погружался в мир танцевального рока, легко и свободно вписываясь в мир быстрых мелодий, когда не оставалось времени на размышления, и надо было не отставать от музыкальных порывов, дергаться с ними в унисон одновременно в разные стороны и даже быть чуть впереди.
В репертуар обязательно включали «белый танец», предоставляя девушкам законное право пригласить понравившихся парней. В медленном танце пара сливалась воедино, подчиняясь томному звучанию задушевной мелодии. Щемящие чувства будоражили молодых людей, вселяли надежду на продолжение, какое следует за объятиями и волнующими соприкосновениями с гибкой талией и подвижными бедрами партнерши.
***
Другим занятием Скалова стало обучение уличных мальчишек искусству бокса. Сам он еще в Барнауле, будучи школьником старших классов, получил в секции бокса общества «Динамо» категорию второго спортивного разряда. Александр собрал таких же отчаянных и драчливых хулиганов и прочих сорванцов, каким был недавно сам, и предложил им всей толпой напасть на него самого. В начавшейся кутерьме боксер, он же самбист, раскидал нападавших пацанов и спросил, есть ли у них желание научиться искусству ближнего боя. Оказалось, что побеждать в драках хотели все. По его призыву набралось двадцать семь бойцов кулачного боя, и институт предоставил им часы занятий в спортивном зале.
Начались тренировки. Тренер пытался разбудить в спортсменах добрые чувства.
По мере возможностей помогали старикам. Когда подо льдом замерзшей реки Ишим стала задыхаться рыба, секция бокса выходила пробивать во льду лунки. Зима – это олицетворение Сибири, ее суровая и великолепная пора. Не случайно при одном лишь упоминании Сибири в нашем воображении встают картины могучих хвойных деревьев со снежными лапами на ветвях.
Зима, лебедушка России,
Роняет легкий белый пух,
Земля становится красивей,
Крепчает с ней морозный дух.
Она накрыла покрывалом
Все неприглядные места,
И с новогодним карнавалом
Кругом ликует красота!
К окончанию института молодой тренер не успел подготовить известных чемпионов, но все его ученики стали достойными людьми, что еще важнее. Со временем один из них, Никита Ворохобов организовал в городе военно-патриотический клуб «Дзержинец», снискавший заслуженную славу по всей области.
Известно, что творчество и студенчество неразрывны. Молодые умы всегда рвутся к новому, неизведанному, ведь им открывается весь мир, и не так важно, что в нем уже известно и освоено цивилизацией, а что еще предстоит познать и оценить. Александр много материалов направлял в молодежную газету «Тюменский комсомолец». Его очерки и рассказы, критические статьи и стихотворения охотно публиковались газетой, и начинающего автора несколько раз направляли в Тюмень на слет молодых писателей. Дадут ли плоды его литературные задатки, покажет время, но начало положено.
Вместе с сокурсником, Анатолием Тучным, Александр рьяно принялся за выпуск институтской стенной газеты «Институточка», настраивающей читателей на легкомысленное отношение к ее содержанию. Стенгазета – это форма самодеятельной публикации, имеющая свой круг читателей, которая не подпадала под цензуру. Редколлегия «Институточки» видела свою миссию в самореализации и развитии творческих способностей коллег, не задумываясь о задачах газеты как коллективного организатора и агитатора. Выпуски газета пестрели разоблачительными заметкам, карикатурами, выпячивая недостатки и создавая впечатление полного негатива об институте, за что редакторы регулярно получали разносы от декана:
- Что за название вы дали газете, словно девице легкого поведения? – начинал он очередную проповедь.
- Нет же, что Вы! – оправдывались редакторы. – Так в ласкательной форме газета названа как родная дочка института. А как ее по-другому назвать?
***
Скалов получил диплом журналиста и направление на важнейший участок воспитания подрастающего поколения в пионерском лагере. Работа сверхответственная, никогда позже Александр такой не исполнял. Взять хотя бы историю с комарами, каких хватает в Западно-Сибирской низменности. Заботливые родители привезли сыночку средство от комаров и уехали, а он выпил жидкость из склянки с красивой этикеткой, сколько мог. Ребята прибежали к воспитателям: «Коле плохо! У него пена изо рта!» Что делать? Лагерный врач затребовал срочную доставку в больницу, а на чем везти? Скалов сел в какую-то машину, оставленную приезжими гостями, и погнал с доктором и Колей в село Сладково, районный центр, а это за пятнадцать километров. В больнице Колю откачали и промыли ему нутро, а воспитатели получили нагоняй, - не внушили они пионеру простую истину, что комары в желудке не летают.
Еще ужаснее, что случай с Колиным отравлением из единичного обратился в массовый, на весь пионерский лагерь, и устроили его (кто бы подумал!) сами воспитатели, строго проинструктированные по вопросам техники безопасности и охраны здоровья детей. В очередной закупке продуктов питания в том же Сладково они надумали порадовать детишек соком и закупили пару ящиков «Вишневого напитка», опять с красочными этикетками. В столовой разлили напиток по стаканам, но что тут началось через какое-то время!
Началась полная ахинея! Всегда дисциплинированные пионеры, подрастающая смена комсомола, закрутили такое, что воспитатели и работники столовой схватились за головы, не понимая, что случилось во вселенной! Столовая, как по команде, наполнилась гвалтом и галдежом, забренчали ложки и кружки, в тарелки с супом к соседям по столу полетели куски хлеба. Кавалеры дергали девчонок за косы и банты, а те не возмущались, как всегда, а весело похохатывали, получая от того необъяснимое удовольствие. Другие ходили по залу с пустыми стаканами и просили добавки. Были и тихие кучки мальчишек и девчонок, ведущих беседы на «взрослые» темы. Вызванный начальник лагеря пришел в ужас от творившегося хаоса и затребовал объяснений. Двое воспитателей, испробовавших чудесный напиток, признались, что в закупленных бутылках оказался вовсе не напиток, а настоящее кубанское вино крепостью в пятнадцать градусов.
И как утихомирить опьяневшую детскую ораву? Не было такой инструкции в правилах поведения пионерских лагерей, но начальник не подкачал. Он распорядился собрать в столовой весь персонал лагеря, вплоть до последней уборщицы, и под усиленным конвоем развести пьянчужек по палаткам. К выходу палаток приставили охрану и объявили «мертвый час».
Скалов, инструктор по плаванию, ходил с красным галстуком на шее. Вечерами он рассказывал юным пионерам «жуткие» истории. Чаще просили рассказать про синюю руку, которая везде наводила свой ужасный порядок. Однажды она схватила мужика за горло, затем стащила у него со стола котлету и спряталась с ней под кроватью; заглянули туда и увидели, как она ест котлету, а рядом лежит распотрошенная человечья нога. Кошмар какой-то, и таких кошмаров детям перед сном хватало.
Я присел возле камина,
На ночь сладко задремал,
И во сне кинокартина –
Шабаш-карнавал.
Кто-то есть, кого-то нету …
Лунный свет ковром по полу …
Где-то слышны кастаньеты,
Бродит Дух, по пояс голый.
Шаг неслышный невидимок,
Привидения вокруг,
Подскочили вдруг ботинки,
Полтергейса слышен стук.
Выпучился в угол кот,
Видит там ночной народ,
Домовой с Чур-Чуром шумно
Вдруг затеяли возню,
Неизвестный в козьей шубе
Засвистел в трубу-ноздрю.
Танцы бабушки Яги,
Старика Кащея,
Скороходы-сапоги
В плясках сатанеют.
Сатана – красавец гибкий,
Петушиное перо
Меж рогов торчит со скрипкой,
Шпага бьется о бедро.
В окнах – братия лесная,
В двери лезет Снеговик,
Ворвалась лихая стая –
Шорох, шелест, шум и крик.
Голос петуха-кретина
Разогнал всех у камина,
Ведьма на метле мелькнула,
Отозвалось небо гулом…
Был еще случай, о котором можно было рассказывать пионерам без выдумок и без прикрас, настолько он оказался жутким. Черт дернул инструктора по плаванию пройтись по лесу, что широко раскинулся вокруг лагеря. Лесные заповедники были ему вторым домом, близким, понятным и своим, как тут не поддаться искушению, не побродить по обиталищу дикой живности? Александр хорошо ориентировался в лесу, легко передвигался пологим подъемом, углубляясь в зеленые кущи, пока не вышел на опушку, остолбенев перед стаей серых волков. Их было семь, крупных и поменьше, тоже заинтересовавшихся одиноким путником.
Что делать!? Бежать? – догонят вмиг и разорвут. Стоять и ждать? – будет тот же результат. И опять раздался голос, что на Чумыше, то и здесь, на Ишиме: «Уйми свой страх! Иди сквозь них!» Пошел на стаю, как на ватагу пацанов в драке на Тальменке. И что за диво? Волки двинулись в сторону от человека, оглядывались, но ушли.
***
В жаркий полдень Александр выводил ребят на купание. Для бесенят это было любимое занятие, а инструктору головная боль, хотя занятие проходили на мелководье озера. Воспитательницы и пионервожатые тоже были из педагогического института, мечтательные студентки старших курсов, и тоже с красными галстуками. Веселые девичьи стайки волновали молодого и пылкого человека, рожденного под Огненным знаком и склонного к влюбчивости. Но все-таки, от него не уходил образ первой любви, унесенный с собой из Тальменки.
Жил, живу мечтой одной –
Встретиться с тобой, родной,
В том и ценность вся твоя,
Что в любви витаю я.
В частых снах твой образ милый
Ангелом летал ко мне,
Восстанавливая силы
На затерянной Земле.
Милая моя Наташа,
Непохожая, иная,
Никого нет чище, краше,
Грация моя святая!
Голубые небеса
Светятся в глазах веселых,
Гордая моя краса,
О тебе сказать – нет слова!
Где ты, верная удача,
Где лишь ты и я вдвоем?
Вспоминаю нашу дачу,
Наш заветный водоем…
Как душой желаю слиться
Во взаимопониманье,
Ты – восход мой, и зарница,
И Богиня обожанья.
Как же все неповторимо,
Как же все неуловимо,
Время неостановимо,
Счастье несопоставимо.
Но Наташи не было рядом, и вряд она могла появиться, и тогда инструктор по плаванию взялся обучать искусству поведения на воде одну из воспитательниц юных пионеров, Инну Барлевич. Стрельцы отходят от недосягаемого объекта обожания, едва на горизонте появляется другой, не менее достойный образ. Уроки плавания, уже на глубокой воде, проходили успешно, но проявления сердечного расположения со стороны Александра оставались без ответных знаков внимания. Повторялась история безответной любви, до боли знакомая по Тальменке.
Вы женщина-загадка,
Лукавые глаза,
Волнующая прядка,
Во взгляде бирюза.
Вы женщина порыва,
Вулкан противоречий,
От внутреннего взрыва
Язвительные речи.
Распутать вас не просто,
Вы с узелками нить,
Таинственный Вы остров,
На нем не скучно жить.
Отец сердечной зазнобы, Иван Степанович, работал главным бухгалтером солидного предприятия и был известен далеко по округе. Однажды у него в финансовом отчете не сошелся баланс на одну копейку, так профессиональный специалист своего дела три ночи искал оплошность, пока не свел концы с концами. Финансовая катавасия не давала Ивану Степановичу покоя, но в душевные хитросплетения дочери он не вникал, предоставляя ей свободу выбора любого из поклонников, коих было немало. Александр из них был самым настойчивым.
Нежной и веселой вижу Вас во сне,
Ах, как сердце тает, как приятно мне!
Тонкая и стройная, с блеском умных глаз,
Ах, краса-красавица, как люблю я Вас!
Широко видение и мечта светла,
Есть же наваждение, что Вам жизнь дала,
Радуюсь при встрече и теряю речь,
И один тоскую – счастье как сберечь?
Улетел бы с Вами в дальние края,
Сколько спел бы песен – только б Вы и я!
Красотою нежной Вы одарены,
Ангелом небесным Вы сотворены.
Долгими ночами Вам стихи пишу
И Ваш образ светлый я в груди ношу.
Шелковая кожа, аромат волос,
А очнусь, все то же – горестный погост.
Но грустный опыт школьной любви был не напрасным. Александр неустанно и радушно, с приветливым взглядом и улыбкой на устах, проявляя такт, упорство и лучшее сердечное расположение, добивался желанной цели. Три долгих года Инна держала оборону, но все-таки любовь победила, крепость пала и была взята. На свадьбе гуляла вся деревня. Маслозавод поставил на брачный обряд двухсотлитровую бочку пива, которую гуляющие люди опустошили только на третий день.
Как молния, тело любимой,
Оно обжигает меня
Своим сочетаньем красивым
Мелодии и огня.
Ласкает рука осторожно
Сокровище в бархатной коже,
Ликуют душа и желание
От этого обладания.
Родилась новая семья, которой бы жить и процветать, но на этот счет у судьбы-злодейки имелись свои расчеты. Первый жестокий удар по молодой семье был нанесен, когда в автокатастрофе погибла дочь Оксана. Нет ничего ужаснее для родителей, чем терять детей, но пришлось пережить трагедию. Потом родилась Наташа, названная по имени первой любви Александра. Счастливый отец с великим удовольствием водил ее, ангела, спустившегося с чистых небес, в детский садик. Водил, трепетно ощущая маленькую нежную ладошку в своей руке. Девочка без устали щебетала по дороге, а ему слышался тихий шепот любимой жены:
Во мне бездна любви, хоть я кроха,
Ты поверь, ты пойми – я от Бога.
Не такая, как все, не такая!
Я одна на земле – неземная!
Лаской нежной укутаю, милый,
Одарю я покорностью кроткой,
Напою жизнерадостной силой,
Не потонет семейная лодка!
Каждый день, возрождаясь из пепла,
Буду в радость тебе, мой рыцарь!
За тобою пойду даже в пекло,
Я тебе – золотая жар-птица.
Никогда я не сделаю худо,
Обовью наслаждением жгучим,
Разгоню заклинанием тучи
И рожу я кудрявое чудо!
***
Но вот для Скалова началась профессиональная жизнь газетчика и журналиста. Он устроился в отдел писем газеты «Ишимская правда», органа городского партийного комитета КПСС и горисполкома Совета народных депутатов. Редакция газеты размещалась на первом этаже здания партийного и советского руководства города. Работа для Александра выдалась хлопотливая, муторная, а главное – не приносила ровно никакого удовлетворения. В газету потоком шли жалобы от трудящихся, которые по замысловатому маршруту переправлялись тем же официальным лицам, на которых поступали жалобы. Александра глодало чувство вины за ту бюрократическую круговерть с письмами, в которой он невольно участвовал. Анонимные письма пересылали в «компетентные органы».
Оживление случилось с экскурсией сотрудников газеты на местный ликеро-водочный завод, где экскурсантам подарили по бутылке спирта, элитной продукции завода. На очередной планерке главный редактор газеты «Ишимская правда», товарищ Широков, человек воспитанный и даже интеллигентный, подводил итоги недели и ставил задачи на предстоящий период. Настал момент, когда оратору потребовалось смочить водой пересохшее горло. На столе, как обычно, стояли графин и граненый стакан. Редактор налил в стакан содержимое графина и опрокинул налитое в глотку. Знай бы он, что два шутника наполнили графин спиртом, конечно бы, поостерегся, но откуда ему было знать? Той порой затейники веселого эксперимента недоумевали, - редактор, как ни в чем не бывало, продолжал свою содержательную речь, даже глазом не моргнул. В чем дело!? Неужели в графине действительно оказалась вода, или редактор обладает потрясающей выдержкой и силой воли?
Неожиданно дверь конференц-зала распахнулась, и собственной персоной вошел не кто-нибудь, а секретарь горкома по идеологии; имел он привычку заглядывать в редакцию в особо важных случаях. Шеф вошел в зал, кивнув главному редактору, и расположился за тем же столом президиума, чтоб ему пусто было! Организаторы невинного розыгрыша сильно приуныли. Дело запахло непредсказуемыми последствиями, можно было и с работы полететь с волчьим билетом вместо партийного. Сидели оба, ни живы – ни мертвы. Редактор, быстро свернув свои тезисы, предоставил слово партийному боссу, и тот принялся привычно разворачивать марксистко-ленинские истины. Редактор той порой, как бы случайно, переставил стакан в сторону, противоположную от оратора. Вот это молодец! Значит, в графине все-таки не вода. Но еще не время для успокоения. Но вот главный идеолог Ишима высказал все, что считал необходимым для укрепления партийной печати, и покинул аудиторию. Тут редактор, вроде воспитанный человек, с размаху грохнул кулаком по столу:
- Кто!?
Стакан подскочил выше графина и грохнулся о стол, усилив эффект от удара разгневанного кулака. Аудитория мигом опустела.