Господу было угодно, чтобы я появился на свет 31 июля. Меня, конечно, об этом никто не спросил. Случилось, как случилось. И все-таки, будь у меня право выбора, я бы перенес свое рождение, скажем, на сентябрь или начало октября. А что? Еще не холодно, овощи и фрукты в изобилии... А главное – заканчиваются отпуска и каникулы.
Так я думал по молодости. Сейчас мне уже безразлично. Привык. Втянулся.
Впервые эти мысли посетили меня еще в раннем детстве. Как и многим детям, мне хотелось видеть на моем празднике как можно больше гостей. Ну, во-первых, было бы весело. А во-вторых, много подарков. Личную заинтересованность исключать нельзя. При этом финансовые и организационные заботы родителей меня не интересовали. День рождения это праздник, веселье, гости и подарки.
В реальности все обстояло не так радужно, как мне хотелось. Дней за десять я начинал обходить своих друзей и подруг по детскому саду или начальной школе, приглашая их на свой день рождения. А в ответ слышал: «Петя в пионерском лагере», «Сережа у бабушки в деревне», «Аня с родителями на море», «Наташа у родственников в Кургане»…
К четвертому классу я уже укрепился в мысли, что день рождения надо отмечать исключительно в кругу бабушек и дедушек, дядей и тетей, родителей и их знакомых, не знакомых мне.
Как правило, это было сидение за столом и поедание всяких вкуснятин. Взрослые активно жевали и выпивали, выходили покурить... Во время застолья они говорили на темы, в которых я ничего не понимал. Да и были они мне совершенно не интересны.
Такая тенденция сохранилась практически на всю жизнь. День рождения я всегда отмечаю в кругу своих родственников. И только к шестидесяти годам понял, что именно так и должно быть. Мы собираемся на даче: шашлыки, вино, овощи и, конечно же, арбуз. Очень люблю эту ягоду. Первые арбузы появляются на нашем столе ближе к моему дню рождения.
Я не понимаю, зачем отмечать эту дату в ресторанах. На мой взгляд, это пустая трата денег. Правда, свое пятидесятилетие я все-таки отпраздновал в подобном пункте общественного питания. Отпраздновал и убедился, что был прав. День рождения надо отмечать на свежем воздухе и в кругу самых близких людей.
По большому счету, я могу вспомнить не более десятка случаев, когда 31 июля нынешнего года отличалось от 31 июля прошлого или позапрошлого года. Расскажу о трех таких случаях.
В 2011 году в рамках этнокультурного фестиваля «Дети одной реки» я оказался в поселке Курейка Туруханского района, который стоит на левом берегу Енисея. Да, да, та самая Курейка, где когда-то отбывал ссылку Иосиф Виссарионович.
До середины ХХ века это был достаточно многолюдный поселок. Здесь был построен великолепный Дом культуры, школа, образцовые жилые дома… Здесь был музейный комплекс в честь сибирской ссылки товарища Сталина. Над домиком, где жил «вождь и учитель», был построен стеклянный пантеон, внутри которого всегда было «лето». У музея была своя котельная и дизельная электростанция. Перед входом был установлен огромный памятник и высажены ели голубого цвета.
Каждый теплоход, проходивший по Енисею в любом направлении, должен был останавливаться здесь. А пассажиры и экипажи обязаны были посещать местную святыню.
В Курейку приезжали политические и государственные деятели, военные, ученые, артисты... Все это было исключительно летом, в период речной навигации. Круглогодичной массовой доставки туристов сюда никогда не было.
К началу 60-х годов гости все реже стали появляться здесь. Памятник Сталину, по преданию, местные жители сняли с постамента и установили на енисейском льду. Во время ледохода он, естественно, ушел под воду. Говорят, что есть место, где этот бюст видно с поверхности. И будто он не упал на бок, а стоит исключительно вертикально.
Очень может быть. Я его не видел. Более того, аналогичные истории с памятниками Сталину я слышал довольно часто, бывая в городах и поселках страны. Сдается, что это просто красивая легенда.
Так вот, 31 июля наша агитбригада прибыла в поселок Курейка. К тому моменту от былой роскоши ничего не осталось. Количество жителей сократилось в разы, здание школы пришло в негодность и немногочисленные ученики занимались в здании упомянутого выше Дома культуры. От музея остались пепелище, елки и основание памятника.
Местный люд живет дарами тайги и реки. Работы здесь никакой нет. Как впрочем, в большинстве поселений Енисейской Сибири, стоящих на берегах великой реки.
Что еще можно добавить к сказанному? Да, напротив поселка, на правом берегу, в Енисей впадает река Курейка. В этом месте, именно здесь, проходит северный полярный круг.
Наш приезд в поселке ждали. Пока артисты готовились к выступлению, я прошел по Дому культуры. Шикарное было здание когда-то. Очень похоже оно на Дома культуры из многих советских фильмов. Например, из «Карнавальной ночи». Однако в зрительном зале напрочь отсутствовали сиденья. Их просто не было. Селяне пришли на концерт со своими стульями и табуретами. Разместились, и концерт начался.
Я устроился на полу, за спинами зрителей, в дальнем конце зала. С собой у меня был «набор именинника». Им я и занялся.
Теперь представьте, артисты стоят на сцене, лицом к залу, и видят не только местных жителей, но и меня. Можете представить их состояние.
Они знали, что основной обед намечен на борту теплохода. Знали они и о том, что еще заблаговременно я купил в одной из деревень у знакомого промысловика несколько хвостов рыбы, запрещенной к вылову. После концерта нас ждали уха, рыбный пирог и напитки разной крепости. А учитывая, что мы решили в Курейке заночевать, то вечером еще ожидались и шашлыки.
В общем, после концерта мы вернулись на теплоход, переоделись, долго и много купались в Енисее. В тот год вода была исключительно теплой. Градусов +25.
А теперь представьте: Заполярье, температура воздуха около +30, вода +25, полярный день, песчаный пляж, ветерок, сдувающий комаров и прочих кровососущих... Красота!
Естественно, мы вытащили на берег столы и стулья и начали отмечать мой день рождения. Ели, пили, пели, купались...
Постепенно к нам начали присоединяться местные жители. Они приходили со своими столами, стульями, дарами тайги и реки.
Минут 5-7 они помнили повод для мероприятия, а потом все шло своим чередом и продолжалось до самого утра.
Начиная с 1 августа, в кают-компании нашего рейса еще долго подавали рыбные блюда и свежую таежную ягоду.
Еще один случай. И опять он связан с Енисеем.
В восьмидесятые годы прошлого века трудился на реке круизный теплоход «Антон Чехов». Первым его капитаном был Иннокентий Васильевич Копеев. А вторым – Герой Социалистического Труда Иван Тимофеевич Марусев.
Сложилось так, что с Иваном Тимофеевичем у меня были теплые, дружеские отношения. Познакомил нас мой отец, журналист Борис Иванов. Случилось это в конце 70-х годов. В те годы отец прошел по Енисею на новом грузовом теплоходе финской постройки «Иван Назаров», которым командовал Иван Тимофеевич.
В общем, вся предыстория.
С 1982 года я практически ежегодно ходил по Енисею на флагмане, «Антоне Чехове». Ходил разными маршрутами – из Красноярска до Диксона, из Диксона до Дудинки, из Дудинки до Красноярска…
И в одном из таких переходов я узнал, что день рождения Ивана Тимофеевича также приходится на 31 июля.
С тех пор мы регулярно поздравляли друг друга с этим событием. Сложилась такая добрая традиция.
А однажды, в 1987 году, случилось мне оказаться на борту «Антона Чехова». Зная это, я как мог подготовился к событию: рыбка, ягодка, копченая колбаска (она тогда свободно продавалась в магазинах Диксона), было еще что-то из закуски. И был спирт, который мне налили ледокольщики с атомохода «Россия».
С этим добром я и сел на круизный лайнер, чтобы совершить рейс до Дудинки. Идти там что-то около двух суток.
Напомню читателям, что во второй половине 1980-х годов с подачи члена Политбюро ЦК КПСС Егора Кузьмича Лигачева в Советском Союзе шла активная борьба с алкоголизмом и самогоноварением.
На деле это вылилось в вырубку виноградников, закрытие заводов по производству качественного алкоголя, массовым поступлением на рынок контрафактного, небезопасного спиртного, воровством спиртосодержащих жидкостей, массовыми отравлениями соотечественников и доносительством на самогонщиков. Пить меньше народ не стал.
Но, естественно, все боялись попасться на этом деле. Помню, как у нас в редакции газеты «Советский Таймыр» распили бутылку шампанского по случаю вступления молодого сотрудника в ряды партии. Кто-то стукнул в горком. Слава богу, что партийные и комсомольские участники «массовой попойки» отделались выговорами. А секретарь партийной организации – строгим выговором. Более того, коммунисты и комсомольцы редакции на совместном собрании «пропесочили» и осудили себя за пьянку на рабочем месте.
Сегодня это воспринимается как полная паранойя. Но это было. И я был участником тех пьянок и собраний.
Но вернусь на «Антона Чехова».
Ближе к обеду коммунист и Герой Иван Марусев пригласил к себе в каюту кандидата в члены партии и журналиста Виталия Иванова. Официально – для определения тем, о которых я напишу во время рейса.
Обсуждение прошло быстро. Без волокиты. Мы решили, что детальное обсуждение проведем в судовом ресторане в 22 часа.
Теперь одно пояснение. На пассажирских и туристических судах есть ресторан для пассажиров и кают-компания для членов экипажа. Представить, чтобы матрос или моторист обедал в ресторане – невозможно.
Но невозможно было представить, чтобы в те годы день рождения капитана отмечался в кают-компании. Об этом сразу же узнала бы вся команда, а от кого-то из ее членов могли узнать партком и руководство пароходства. Причем совсем необязательно, что кто-то мог пойти специально в эти структуры. Хотя в нашей стране такое исключать никогда нельзя. Могли просто не подумавши ляпнуть.
В общем, на 22.00 в судовом ресторане было назначено совещание командного состава судна и туристической компании. На совещание пригласили представителя прессы и нескольких авторитетных пассажиров. Всего было 25-30 участников. Не больше.
После 18.00 старший помощник капитана Николай Петрович Шашера забрал у меня из каюты коробку с материалами для совещания.
В 22 часа он же повел меня на совещание. Пройти напрямую было невозможно: пассажиры – те, кто не проводил свои совещания, – стояли на палубах, гуляли по коридорам, веселились в музыкальном салоне.
Мы шли «тайными» тропами. Тропами, где случайные встречи с посторонними были исключены.
В ресторане все иллюминаторы были закрыты светозащитными шторами. (На флоте нет понятия «окно». Только иллюминатор, какой бы формы и размера он не был). В зале горел дежурный свет. Музыка звучала едва-едва.
Ну, а дальше все пошло самым привычным образом: звучали речи, аплодисменты, были награждения и прения. В смысле, танцы.
Стол, мне помнится, был богатым. Перечислять все блюда не стану. Было много чая в чайниках. Чай был разный: армянский, сухой – белый или красный, спиртовый...
Индийский чай пили исключительно те, кому предстояло пойти на вахты. На флоте это правило соблюдалось и соблюдается свято.
Расходились малыми группами и уже под самое утро. В 8 часов ресторан должен был принять туристов на завтрак, а значит, все следы прошедшего совещания должны быть ликвидированы.
Ну, и третий случай отмечания дня рождения.
В 1993 году, на мое тридцатитрехлетие, ветераны спецподразделений подарили мне прыжок с парашютом.
Скажу сразу о двух важных вещах. Первое, я тогда был более худым и стройным. Весил что-то около 100 килограммов. И второе – желание прыгнуть с парашютом у меня никогда не возникало. Хотя за плечами два прыжка. Один в Арктике, второй – на аэродроме Манский в Манском районе Красноярского края.
Речь пойдет о втором.
Летом прыгнуть не случилось. Все произошло в феврале 1994 года.
Для начала меня долго гоняли на каком-то тренажере, где я учился выходить из самолета, складывать руки и ноги, приземляться, наконец. Рассказали про стропорез и запасной парашют.
Прыгать во время учебы было не страшно. Страшно стало, когда закрылась дверь самолета Ан-2, и машина начала набирать высоту. Ребята отрабатывали прыжки с малой высоты – всего 100 метров. Мне бы хватило и этого, но прыгнули только четверо. Нас в самолете осталось человек 6. А высота росла: 1000, 1500, 2000 метров.
Значит, теперь о моем состоянии. Какое-то время я пытался шутить, потом пытался говорить с соседом на какие-то серьёзные темы. Потом просто молчал, перейдя в состояние ступора.
Хорошо помню, как открылась дверь. Помню, как прыгнули первые двое. Смутно помню, как я подошел к открытому проему и сделал шаг в «туда». Мне кажется, что ускорителя в виде пинка не было. Из Ан-2 я вывалился вполне осознанно.
Страх появился, когда я увидел улетающий самолет. А потом долго, очень долго, как мне казалось, минут 40 или 45, не раскрывался купол. Вот тут-то я и подумал: «Идиот, оно тебе надо?»
Парашют все-таки раскрылся. И наступили красота и умиротворение. Я даже пел и о чем-то разговаривал сам с собой. Пытался управлять куполом, как мне рассказывали и показывали «супермены».
А потом начал вспоминать правила посадки.
Приземление прошло удачно. Немного далековато от того места, где приземлились все. Но удачно.
Потом были объятия, поздравления, коньяк, смена белья, дрожь в руках и воспоминания о произошедшем.
Подарок удался. Повторюсь, я прыгал сам, а не в тандеме с инструктором. Я даже не знаю, была ли в 1994 году такая возможность или она появилась позже.
Подведу итог. В своей жизни я два раза прыгал с парашютом и пару раз купался с ледяной воде реки Туба, что течет в селе Курагино. Я смог это сделать, но удовольствия от содеянного не получил. И повторять это по собственной воле более не планирую.
И главное – отметить интересно день рождения можно и в кругу семьи. Надо просто этого сильно захотеть.
Виталий Иванов
Борт теплохода «Александр Матросов»
2022 год