Глава 32
В следующие четыре года карьера Ришельё достигла пика, он в результате нескольких удачных политических комбинаций стал первым министром и фактическим главой политической власти во Франции. Этому чрезвычайно способствовала поддержка Королевы-матери, отца Жозефа и двух влиятельных иезуитов, что вызвало во мне желание самому разобраться в роли иезуитов в политических событиях Франции и Европы. Я убедился, что к этому сообществу следует присмотреться, и по возможности войти в него, сделать внутри него некоторую карьеру, которая, как я понял, может оказаться далеко не бесполезной.
Но обо всём по порядку.
Ришельё стал кардиналом, его враги обозлились, но кое-кто обрадовался этому, либо сделал вид, что обрадовался, понимая, что подобная лояльность к тому, кто стремительно движется к высшей власти, полезна для здоровья. Поэт Малерб сравнил Францию с кораблём, который нуждается в доблестной руке Ришельё для того, чтобы справиться с бурей.
Тем временем Король, который отдалился от Королевы, завёл себе нового любимчика в лице маркизе де Ла Вьевиля. Бывший капитан королевских мушкетёров теперь занимал место главного сокольничего королевства. Подумать только, мог ли бы кто-нибудь подобное перемещение называть карьерным ростом? Перейти от командования доблестной ротой королевских телохранителей к командованию охотничьими птицами и теми, кто их содержит и обучает! Но ведь Короля гораздо чаще можно было видеть на охоте, чем на войне! Что же вы хотите?
Тем временем Ришельё принялся за литературный труд. Он стал писать памфлеты, высмеивающие политику Пюизье, показывая её пагубность. Действительно, при этом первом министре дела Франции были ничуть не лучше, чем при де Люине (я припомнил, что никому не известный тогда милорд Гай, прибыв с посольством, обратился не к Королю, а к де Люиню, что возмутило даже мягкотелого Людовика). Впоследствии именно этот милорд Гай, стал графом Карлейлом, супруга которого, графиня Карлейл, была весьма дружна с Миледи, той самой, которая причинила нам столько бед, и о которой я уже кое-что написал в предыдущей главе. Впрочем, при Пюизье иностранные дипломаты также говорили, что они видят Пюизье, но не видят Короля Франции. Его политика в Северной Италии была полным провалом, предательством интересов Франции. Ришельё успешно это использовал, припоминая в своих памфлетах Генриха IV, и мягко намекая, что нынешняя политика никак не достойна сына такого великого Короля. При этом были избраны такие словесные обороты, которые никак не умаляли величия Короля нынешнего, а лишь призывали его самому заняться политикой, выражая уверенность, что столь великий Король, как Людовик XIII, каковым он, разумеется, никогда не был, гораздо лучше решил бы все задачи управления государством, чем его бестолковые министры. Безусловно, за этим угадывалось предложение самому Королю взять в руки всю полноту власти, то есть прежде всего, прогнать всех нынешних министров. Хитрый Ришельё понимал, что в этом случае он будет лишь советовать Королю, как необходимо поступить, что равносильно прямому руководству всеми делами, поскольку ни один совет Ришельё Людовик никогда не отвергал, всегда в дальнейшем поступал лишь так, как советовал его всесильный первый министр. Памфлеты Ришельё были подписаны другими авторами, или вовсе не были подписаны, и лишь теперь я точно знаю, кто был их автором. Они возымели то действие, на которое были направлены. Королю было внушено недовольство дипломатией Силлери, первого министра, и его сына Пюизье, председателя королевского совета, эти господа были отправлены в отставку, на их место был призван маркиз де Ла Вьевиль, которого до этого времени Силлери ошибочно считал своим союзником и единомышленником. К тому же Людовик XIII обнаружил не без помощи Ришельё, что весьма значительные суммы, выделенные им для помощи союзникам Франции, задержались в руках семейства Силлери и его сына Пюизье, после чего их обоих Король отправил в отставку, а руководство королевским советом доверил де Ла Вьевилю. Что ж, именно этого Ришельё и добивался. Ему было бы трудно свергнуть эту парочку, тогда как из слабых рук де Ла Вьевиля забрать власть было не сложней, чем отобрать у ребёнка конфетку. Никчёмный Ла Вьевиль ошибочно видел в Ришельё друга, не зная ещё, что формула «враг моего врага – мой друг» работает только до той поры, когда вашего врага следует опасаться и необходимо свергнуть. После того, как бывший всесильный общий враг повержен, каждый действует исключительно за себя самого. Наивный Ла Вьевиль обращался к Ришельё за советами, и получал такие советы, выполняя которые, он закапывал себя всё глубже и глубже.
Но давая эти советы, Ришельё делал это столь умело, что де Ла Вьевиль никак не мог заподозрить подвоха, причины своих неудач он видел не в плохих рекомендациях, а в плохом их исполнении, так что винил больше себя, нежели своего советчика. В итоге он был вынужден обратиться за помощью к Ришельё, предложив ему войти в Королевский совет без права голоса.
Понимая, что за этим стоит, Ришельё решительно отказался. За него вступилась Королева-мать, потребовав предоставить её любимцу достойное место, соответствующее его высокому сану кардинала. В ответ на это де Ла Вьевиль изрёк, быть может, последнюю умную фразу за всю его жизнь, пророчески воскликнув: «Мадам! Вы требуете от меня того, что неминуемо приведёт меня к краху, и я не уверен, что не настанут времена, когда Ваше Величество раскается в том, что столь опрометчиво выдвинули на столь высокий пост человека, которого недостаточно хорошо знали!»
Пророчества потому и сбываются, что те, кому их говорят, не обращают на них никакого внимания. Так и Мария Медичи не обратила внимания на то, что сказал ей де Ла Вьевиль, поскольку ещё продолжала обожать своего любимчика Ришельё, не понимая, что для него она – лишь мостик на вершину власти, пройдя по которому, его не только возможно уничтожить, но и необходимо сделать это.
Ришельё отверг предложение о вхождении в королевский совет с совещательным голосом, также отверг два соблазнительных предложения о выгодных назначениях на дипломатические посты, после чего в дело вмешался Король, который предоставил Ришельё пост в королевском совете с правом решающего голоса при обсуждении всех вопросов. За кардиналом не было закреплено никакой конкретной обязанности в совете, поэтому он мог вмешиваться в решение всех вопросов, что он и делал, а это, в свою очередь, убедило всех остальных членов королевского совета в том, что у него имеется особая обязанность, которая состоит в контроле всех и вся. Все члены совета признали его лидерство, сам Ла Вьевиль стал столь бояться всесильного кардинала, что от одного его взгляда беднягу просто парализовало. Оставаясь номинально первым министром, он стал бояться принимать какие-либо решения без санкции Ришельё. В этот момент возникла новая волна памфлетов, обличающих бездарность де Ла Вьевиля. Мы знаем, что автором этих памфлетов вновь был сам Ришельё, а также его помощник Фанкан.
Король всё чаще стал советоваться с Ришельё по все большему кругу вопросов, приглашая его к себе в кабинет, их беседы стали всё более длительными и всё более содержательными. Ришельё воспользовался этим для того, чтобы сменить наиболее оппозиционных к нему министров на своих людей, после чего в записке Королю обосновал необходимость радикального изменения французской политики в Северной Италии, в особенности в деле Вальтелины, то есть той местности, через которую две Габсбургских империи могли объединиться, чтобы действовать сообща. Людовик XIII окончательно убедился в том, что внешнюю политику следует предоставить ведению Ришельё, тогда как своего первого министра Ла Вьевиля он стал попросту игнорировать. Наконец, он предложил Ришельё не только возглавить королевский совет, но и самому полностью определить его состав. В новый состав вошли Шомберг, Марильяк, Шапминьи, Моле и другие. Король утвердил этот совет без единой поправки.
Кроме того, Ришельё выдвинул ещё одно условие. Он убедил Короля, что беда всех предыдущих советов состояла в слишком частой смене состава, что не позволяло наладить работу должным образом. Он испросил у Короля обещание не изменять без причины состава этого утверждённого королевского совета, на что получил полное согласие.
Ла Вьевиль, осознавший, что потерял всё, решился на последнюю выходку. Он добился с большим трудом аудиенции, и заявил Королю: «Мне известно, Сир, что Ваше Величество более не нуждается в моих услугах!». Вероятно, он ожидал опровержения этой новости, но Король лишь холодно посмотрел на него, не соизволив нечего возразить или смягчить эту горькую пилюлю для своего бывшего фаворита.
Впрочем, Король не остался равнодушным к своему в прошлом любимчику. На следующий день Ла Вьевиля арестовал капитан королевских мушкетёров де Тревиль, после чего Ла Вьевиля, которого даже ещё не успели официально отрешить от должности, препроводили в тюрьму Абуаз, где он просидел 13 месяцев, пока шло следствие по обвинению в мошенничестве и во взяточничестве. Безусловно, это обвинение имело под собой причины, а кто был чист от подобных обвинений среди тех, кто так высоко взлетел? Я таковых не знаю.
С ареста Ла Вьевиля началось восемнадцатилетнее царствование Ришельё в качестве первого министра Франции, фактически главного лица в королевстве. Эти восемнадцать лет по своим последствиям можно было бы назвать целой эпохой.
Вы спросите меня, при чём здесь иезуиты? А кто, по-вашему, внушал всё это время Королю, что он должен примириться с матерью, прислушаться к её советам, принять рекомендуемого ею Ришельё, дать ему достойное место в королевском совете, замолвить за него словечко Папе, чтобы его сделали кардиналом? Его друзья, духовники-иезуиты, которых помогал настраивать должным образом ближайший друг Ришельё, отец Жозеф. Ришельё дал понять папским легатам, что новая политика Франции будет полностью соответствовать интересам священного престола, что верховный понтифик лишь выиграет от того, что первым министром Франции станет кардинал Ришельё. И действительно, Франция под влиянием Ришельё поддерживала Папу ровно до тех пор, пока Ришельё не утвердился на своей новой должности, пока не укрепился, назначив министрами своих людей, удалив или лишив силы всех сколь-нибудь сильных своих врагов. Сразу же после того, как власть Ришельё стала непоколебимой, он перестал обращать какое-либо внимание на интересы Папы, сосредоточив все свои усилия исключительно на интересах Франции, борясь за её могущество и единство, усиление её богатства и политического влияния в Европе, то есть за ослабление Священной Римской Империи, за ослабление двух Габсбургских династий, за лишение регионов своей значимости. Это было достигнуто многими методами и за это Франция заплатила высокую цену. Он отменил выборы губернаторов, заменив выборных представителей провинций на назначаемых им самим наместников. Крепости, позволяющие губернаторам чувствовать себя в безопасности, были срыты по его велению. Следующим логичным шагом был поход на Ла-Рошель, дабы лишить сепаратные гугенотские регионы возможности проводить собственную независимую политику, и в особенности, исключить их союз с Англией. Это не мешало Ришельё самому добиваться союза с Англией, для чего в жёны наследнику английской Короны принцу Карлу была предложена младшая сестра Людовика XIII, Генриетта. В то же самое время Испания намеревалась устроить брак Карла с испанской принцессой, так что на этом поле началась нешуточная борьба. Ришельё блестяще выиграл её. Но об этом – в следующих главах.