Сыновья
…Горькие истины не должны отбивать вкус к жизни...
Даже побывав вместе с шефом в больнице у Никиты, у Татьяны даже мысли не возникало намекнуть ему, что это его родной сын.
Татьяна просто представила себе, что подумает о ней Георгий, когда она ему об этом заявит.
Ну, во-первых, он может ей просто не поверить, потому что прошло ровно двадцать лет, когда она оказалась в его постели, и сама отдалась ему.
А во-вторых, она, зная об этом сначала молчала, а потом специально устроилась к нему в компанию, чтобы…
Ну, естественно, чтобы «захомутать» его, богатенького в свои сети…
Бр-р-р! Этого не будет никогда, и лучше будет, если Никита по-прежнему будет только её сыном…
Татьяна часто ловила себя на мысли, что не умеет пользоваться людьми.
Не понимает, как можно дружить с кем-то, потому что у него много полезных знакомых. Не может быть с мужчиной только из-за денег или других материальных благ.
Она хорошо знала себя, и чувствовала, если у неё душа не лежит к человеку, то, чтобы он для неё ни делал, она не сможет ложиться с ним в одну постель, жить в одной квартире, улыбаться ему наигранно и говорить фальшивые слова любви.
Она не умела предавать друзей и близких ради своей выгоды.
Ну, как можно поставить подножку человеку, который тебе доверял, с которым ты прошла вместе огонь, воду и медные трубы? Как можно переступить через него, пойти дальше и спокойно спать по ночам? Татьяна этого не понимала.
Она не умела угодничать. Нет, не в тех мелочах, когда ты говоришь маме, что борщ был вкусным, чтобы не расстроить её, хотя на самом деле он безнадежно пересолен, а в глобальных вещах.
Когда кто-то ведёт себя отвратительно, она никогда не станет его хвалить. Не сможет согласиться с мнением человека, противоречащим, её мнению, даже если мне это было бы выгодно.
Многие люди говорили ей и говорят, что с её принципами и прямотой далеко не уедешь и вообще тяжело жить в этом жестоком мире.
Но зато она честна прежде всего перед собой, и ей не бывает стыдно за свои поступки. На остальное плевать, прорвемся…
Приехав домой и приняв тёплую ванну, Татьяна принялась за ужин, зная, что сейчас придёт с занятий музыкой младший сын Димка, и первое, что заявит с самого порога, что «он сегодня голодный как волк».
Когда она рассказала вернувшемуся домой двенадцатилетнему сыну, что случилось с его старшим братом, и в каком состоянии он сейчас находится, Дима, очень любивший старшего брата и постоянно гордившийся им, неожиданно заплакал, и она рядом с ним заревела тоже…
На другой день с утра, Татьяна снова поехала в больницу, и была очень удивлена тем, как любезно с ней разговаривал Костромин, сообщивший, что Никита пришёл в себя, но он пока очень слаб и не может разговаривать.
- Но я могу проводить Вас Татьяна Викторовна в реанимацию, и Вы можете немного побыть с сыном. Хотя, честно говоря, посещение реанимации у нас не приветствуется. Можете поговорить с ним, он слышит, но говорить пока, видимо из-за головной боли не может…
Да, мне уже с утра звонил Георгий Павлович, я ему тоже рассказал о динамике прохождения болезни Никиты, и он тоже обещал заехать сюда после обеда и навестить его.
«Надо же, Георгий им тоже интересуется. Он что интуитивно чувствует родного человека?» - мгновенно пронеслось у неё в голове, и она вдруг почувствовала, что это известие её очень обрадовало. Очень…
Значит, пусть всё идёт так, как идёт, а дальше, как говорил товарищ Сталин, Татьяна прочитала это в какой-то старой книжке: «Война, план покажет…»
Увидев бледное лицо сына, заострившийся нос и закрытые глаза, Татьяна с недоумением посмотрела на медсестру, сидевшую напротив его кровати, но та, улыбнувшись сказала:
- Я ему сделала укол, и он только что заснул. Мы же не знали, что Вы придёте так рано. Но Вы можете посидеть рядом с ним, сколько хотите.
Знаете, очень часто бывает так, что с человеком, находящимся в коме, начинают разговаривать его родные или близкие, и он, слыша их, быстрее приходит в себя.
Но Ваш сын не в коме. Он уже в сознании, но из-за сильного сотрясения мозга пока не может разговаривать, хотя глазами моргает, отвечая на вопросы врача.