Первые январские дни 1961 года кучу новостей принесли двум деревенским пятиклассникам, Мишке и Гришке, двум друзьям неразлучным. Причем новости были вроде бы и союзного масштаба, но вот поди ж ты, на этот раз самым неожиданным образом они коснулись и наших друзей.
Какие тут к черту новогодние каникулы, с катанием на лыжах и постановкой петель на зайцев в речной забоке, когда тут такое закрутилось. Короче, расстройств у ребят полные штаны.
Про грядущую денежную реформу в стране радио и газеты трубили давно. С нового года страна будет менять старые деньги на новые. Будут они якобы дороже старых в десять раз, а размером в несколько раз меньше. Но это пусть у взрослых, у их родителей голова болит, а пацанам то что переживать. У них разве что несколько медяков в кармане заваляются, что на детский сеанс еле-еле наскребешь.
Но вот история с этими медяками как раз и взбудоражила Мишкину голову. Сидя на кухне небольшого дома, где жил Мишка с семьей, молодой хозяин несколько раз перечитывал пришедшему в гости туповатому другу Гришке строчку из отцовской газеты “Правда”. Где черным по белому было написано, что монеты достоинством в 1, 2 и 3 копейки обмену не подлежат и остаются в обращении по номиналу. Вот друг Гришаня никак и не мог уразуметь, что бы эти слова значили.
- Ты понял, наконец, дурья твоя башка, о чем я тебе пять раз прочитал? Нет? Тогда смотри сюда. Сколько надо нам копеек, чтобы на детский сеанс сходить?
- Ну, пятьдесят копеек. Будто сам не знаешь.
- Так вот. Завтра из клуба выбрасывают новогоднюю ёлку и мы с тобой пойдем в кино. Ты беленькими монетками расплачиваешься и отдаёшь как всегда 50 копеек. А я, секи момент, в этот раз даю киномеханику всего лишь вот эту двушку и трёх копеечную монетку и за пять копеек спокойно получаю билет.
- Да ну, нахрен. А если я ему вместо двух твоих медяков один пятак дам?
- Балда! В пятак и получишь! К твоему пятаку еще девять добавить надо, чтобы тебе билет продали. Потому как пятак этот не остается в обращении и его, как и всю мелочь, кроме трех мною названных, через три месяца просто отправят на переплавку. Новые монеты из них сделают.
- Как это?
- А вот так. При обмене денег забирают у тебя рубль, взамен дают 10 копеек. Ты им 10 рублей – тебе взамен рупь. Все деньги подешевели в десять раз, акромя самых мелких, одно, двух и трёх копеечных монеток. Их не надо сдавать на обмен, они будут в ходу, но уже в десять раз дороже. Теперь спички будут стоить всего лишь одну копейку, как и наша газета “Пионерская правда”.
- Обалдеть! Это значит…
- Это значит, что те умники вроде тебя, которые собирали мелкие монетки в различных банках и копилках, стали теперь в десять раз богаче.
- Чо сразу я то! Это ведь ты самустил меня, давай, мол, медь мелкую собирать, потом придумаем, что с ней сделать. Дурак, что послушал тебя. Сейчас бы не переживал после газетки твоей.
- Причем тут газета? Я же тебя, считай, богатеньким Буратино сделал. Сам же хвастался, что уже прилично в банке бренчало.
Гришка тяжело и горестно вздохнул.
- Отбренчало. Нет у меня моих копеечек теперича.
- Что так то? Неуж кто-то спёр?
- Не, сам отдал. Вернее, выменял у дядьки Мосея их на плётку, чтобы летом на кобыле ловчее было копны возить. Понужать плёткой этой кобыленку, если ленивая попадётся.
- А ему то зачем понадобились медяки твои?
- А он как раз сбрую свою новую украсить решил. Чтоб не только узда, но и шлея, короче, вся сбруя под медным набором блестела. Да я видел уже ее, классно смотрится.
- Да уж... Что тут, Гришаня, тебе сказать. Поспешили вы оба малость. И ты, и он. Ну кто знал, что наше правительство нам такое выкинет. Оставит эту мелочь нетронутой и в десять раз ее дороже сделает. Если б знать…
- Миш, а Миш… А чего это ты всё про меня да про меня, а про свою кубышку ничего не говоришь. У тебя то в ней ой-ой-ой сколь было. Зажал. Думаешь, просить тебя буду, чтоб поделился по-братски.
- Ну и дурень ты, Гришаня, как я погляжу. Моим медным сбережениям тоже полный кирдык пришел.
- Тоже кому-то на украшательство конской сбруи отдал?
- Я тебе, так и быть, расскажу. Только поклянись, что всё останется между нами.
- Какой разговор! Конечно, клянусь. Честное пионерское. Давай, рассказывай.
- Я сотворил еще смешнее. Я всё своё сокровище в землю закопал. Клад, значица, сделал. В нем и мелочь разменная, медная. Несколько царских бумажных “Екатеринок” и “Николаевки” тоже были. И, прикинь, даже коллекцию спичечных этикеток свою не пожалел. Штук двести пятьдесят. И все разные.
- А всё потому, что я всю прошлую зиму на печке книжки про клады пиратские читал, в отличие от тебя. Вот и загорелся тоже клад сделать. Чтобы как в тех книжках, с картой, чтоб было на которой все ориентиры показать. Как можно потом мои сокровища отыскать. Но постараться зашифровать эти метки так, чтобы не так-то просто их было найти. Дождался лета, упаковал всё в какой-то ящичек из-под инструментов, лопату прихватил, тетрадь с карандашом и прямиком в Марьюшкин лог.
- А чо ты, Мишка, меня то с собой не взял? А еще друг называется.
- Не сердись, Гришаня. Я сперва так и хотел сделать, но потом прикинул умом, какой же это клад, коли два человека об нем будут знать. Вот и решил один это дело провернуть. Вот и провернул. На свою голову.
- Чо так?
- Чо, чо! День проторчал в этом логу. Такие классные ориентиры нашел, сокровища свои закопал, чин-чинарем всё на карте своей обозначил. Хрен кто мой клад теперь без этой карты найдет.
- Ну-да. Кроме тебя. У тебя то она есть.
- Эх, Гришаня, Гришаня! В том-то и дело, что потерял я эту карту. Как скрозь землю провалилась. На двадцать раз всё перерыл – нетути. Пошел летом без нее в Марьюшкин, думал – зачем мне эта карта, ведь сам же прятал. Хреночки вам! День пролазил, так и не мог вспомнить, куда зарыл добро своё. Так что мы, Гришаня, с тобой два товарища по несчастью, так сказать, два сапога - пара. Не были богатыми и на медяках шиш разбогатели. Пошли лучше в кино, там сейчас вторая комедь начнется, когда билеты зачнут продавать. Какую копеечку дать, чтоб не пролететь. Как ты давеча хотел дать киномеханику пятак – и, Гриша, не чешись!
Прошло десять лет. На дворе стояло лето 1971 года.
… “Привет с родного Алтая! Здравствуй, мой старший брат Михаил! Пишет тебе твой младший брат Гоша. У нас всё нормально. Здоровье у папки с мамкой вроде тоже еще ничего. Я нынче закончил восьмой класс уже. У сестренки тоже всё хорошо с учебой. Я твою последнюю флотскую фотографию вставил в радиолу и сейчас гляжу на нее и будто разговариваю с тобой.
Недавно, листая старый родительский фотоальбом, я увидел за большой армейской фотографией отца какой-то свернутый вчетверо лист бумаги. Твоим детским почерком вверху было написано “Марьюшкин лог”, а ниже я догадался, что ты рисовал какой-то план своими значками и символами. Хорошо, что мы с тобой родные братья и в раннем детстве читали одни и те же книжки про пиратские вклады.
Хотя я и не слышал от тебя, чтобы ты говорил чего-либо об этой истории, я решил попробовать найти твой запрятанный в логу клад. Очень долго не мог найти первоначальную точку отправления, а без нее, сам понимаешь, никуда не уйдешь. Долго не мог расшифровать, что означает “Кр. береза”, пока не увидел в самом низу лога березу, у которой ствол был очень сильно наклонен. Кривая береза, - догадался я.
Дальше было уже легче. Извини, братка, не удержался я и выкопал твой клад. Скажу, Миша, что содержимое ящичка сильно пострадало. Влага и сырость сделали своё дело. Монеты и те позеленели от времени. Спрятал я твоё сокровище на чердаке, в сухом месте. Осенью придешь со службы, сам разберешься, что с ними делать дальше. Вот и все новости. А пока до свидания, брат Миша. Надеюсь, скоро свидимся.”
Р. S. Ты уж прости меня, братка, что самовольно воспользовался твоей картой-планом. Ты наверняка сам хотел полазить в логу этом после службы, так сказать, вспомнить детство своё.
- Ага, хотел… Специально на ДМБ себе сюрприз готовил. Знал бы ты, сколько сил и времени я потратил, когда искал этот листок проклятый. Нет, ну надо же, куда заныкал карту я тогда! - улыбаясь, только и подумал моряк Мишка, прочтя письмо брата младшего.
*** фото взято в свободном доступе из интернета