В. А. Малков. Татьяна-пикировщица. Холст, масло, акрил, земля. 100х100см. 2012г.
Татьяна-пикировщица – последняя картина, которую я купила уже у вдовы Володи в 2022 году. Эта необычная, я бы сказала знаковая картина, завершает моё собрание. Мои родители были из крестьян. В коллективизацию пошли учиться на рабфак, далее Саратовский сельскохозяйственный институт. Отец матери сбежал от раскулачивания, семья отца пошла в колхоз, но родителю отца пришлось отсидеть несколько месяцев в тюрьме, откуда его вызволил родной брат, ставший большевиком. Вот такая была раньше жизнь.
Малков тоже из крестьян. Он родился в Горьковской области. Его семья, крепкие середняки, 8 человек детей, большой дом с хозяйственными постройками, скотом, была раскулачена и выслана в Сибирь. Там они не погибли, все выжили и вернулись назад уже после смерти Сталина. Так что любовь к народному, ситцевому у Володи в крови.
Володя нарисовал свою мать Татьяну в избе, где она прищипывает корни взошедшей рассады. Она в халате и фартуке. Снизу одет жёлтый платок, сверху голубой. Много чёрного цвета, он в краски примешивал землю: чёрный пол, стена под фотографиями, земля в рассаде, чёрный кот, чёрный чайник, чёрная табуретка, очень тёмное, почти чёрное лицо. Мать как всегда трудится. Яркий голубой и зелёный цвет скатерти и листьев рассады не дают погрузиться в полный пессимизм и безысходность. Да, жизнь тяжела, из земли вышли и в землю сойдём. И беспрерывный труд. Но не всё так мрачно. Розовый цветок в стакане, три раскрашенных яйца, фотографии родных, маленькая иконка и кот вносят покой и умиротворённость. Маленькие ножки в зелёных тапочках и красных носочках придают портрету какую-то трогательность и беззащитность. Маленькая женщина с большой головой (два платка!) Сидеть в комнате с покрытой головой как-то неудобно. Может ей нездоровится? (Я сама иногда при простуде надеваю на голову вязаную шапочку: уши слабые, горло тоже, и зубы могут заныть.) Сын с семьёй у неё в городе, она осталась одна и немолода.
Я считаю картину знаковой и эпической. В моём представлении мать Володи Татьяна Ивановна – это мать всего русского крестьянства. Образ для меня в чём-то трагический и страшный. Я первые две недели даже не могла смотреть на него и отвернула картину лицом к стене. Хотя ничего трагического в картине нет. Лицо Татьяны спокойно и не выражает никакого страдания. Но этот бесстрастный чёрный лик, напоминающий лики святых вызывает тяжёлые мысли. О коллективизации, практически уничтожившей как класс трудовое крестьянство. На мой взгляд, это была самая большая вина Сталина, старательно выполнявшего заветы и планы Ильича. Ну, борьба за власть со старыми революционерами и соперниками (пауки в банке), это почти семейное дело. К которому примазались с доносами хитренькие людишки, желавшие получить от доноса пользу (комнату соседа, устранение соперника по работе и т.п.) Всегда в трудные времена вверх вылезает всякая шваль! (Вспомним 90-е годы перестройки. Первичный капитал закладывался выпущенными уголовниками и партийной и комсомольской верхушками). Обстановка способствовала разрастанию репрессий. Время коллективизации – это просто геноцид против крестьянства (а это большинство народа!) со стороны государства. А ужасный голод в Поволжье в 30-е годы! В голод 20-х годов нам помогала Америка, а голод 30-х мы уже скрывали. Отец рассказывал, как на скамейках в Саратове сидели опухшие от голода люди, приехавшие из деревень, и умирали. Одна из пришедших барж с зерном затонула. Так её огородила милиция и не подпускала никого до тех пор, пока зерно не испортилось. Те, кто рискнул после этого доставать зерно, умирали. Родители учились в сельскохозяйственном институте, голодали, конечно, но не умерли. Людские потери не подсчитывались (или не сообщаются до сих пор), но они сопоставимы с потерями во второй мировой войне. Кстати и в перестройку погибло очень много людей (цифр, естественно нет, а как же, победила демократия, свобода, ура! Защищаем Белый дом!)
Но в моём возрасте уйти в землю уже давно не страшно. Подготовленная предупредительными врачами, я каждое утро встречаю как подарок судьбы.
И вторая мысль, возникающая, глядя на картину: до последнего надо работать. Вырастет рассада или нет, но сейчас её надо пикировать! Только так. И точка.