Отгремели Первая мировая, Революция, восстание в Москве, Гражданская, и солдат Василий под конец последней вернулся домой, «слава богу, целый», но с напрочь подорванным здоровьем.
Лечиться надо, а кроме лечения, ещё жена и трое детей. Ясно, хоть и здоровья нет, а работать надо…
На семейном совете решили, что работа должна быть достаточно денежной, но без значительных физических нагрузок. Долго думали, что же это за работа такая. И решили: ночной сторож где-нибудь.Пришёл сторожить, лёг спать, проснулся, и так всё время. А в конце месяца – зарплата.
Отправился бывший солдат и георгиевский кавалер на поиски такой службы. Туда придёт, сюда придёт, а места эти «непыльные» уже все заняты. Кстати,возникло соображение, что ночной сторож может оказаться материально ответственным.
Поэтому с определённого момента перестал искать работу в коммерческих и госхозяйственных учреждениях. Решил, что лучше театра для этого дела не найти, а театров в Москве слава богу… (чего там красть? – стулья из зала?, что ли...)
В самом деле, работа должна быть без напряга. Пришёл, когда спектакли кончились, поспал, а утром уже и свободен.
Начал обходить театры…
Сначала пошёл в сад «Эрмитаж», благо рядом, в своём Тверском районе. От Антроповки до Каретного всего ничего. Ну да место занято.
В Малый отправился, благо как по 3-й Самотёке пойдёшь, так до него сами ноги донесут. Тоже место занято.
Пошёл в «Парадиз», что на Большой Никитской (для читателя: сейчас Театр Маяковского). Не взяли.
И уже наобум - Театр Корша, что на Петровке. Чего сразу туда не зашёл? Надо было от «Эрмитажа» туда и шагать. А тут его ждут, и можно сказать, с распростёртыми объятиями - готовы взять. Хотя, конечно, насчёт объятий автор преувеличил: готовы взять, но с испытательным сроком, и приступать сразу в ночь.
К концу последнего представления Василий и заявился. Конечно, теперь это был уже не театр Корша (Фёдор Адамович Корш, 1882 год), потому что революционные события внесли свои коррективы. Театр теперь назывался 3-й РСФСР «Комедия».
Конечно, и труппа была не та, с которой театр начинал в 1882 году с «Ревизора». Но, тем не менее, придерживался традиций, и по-прежнему играли и «Ревизора», и «Горе от ума», и «Иванова», и «Маскарад», но уже вперемежку со всякой ерундой - для обывателя и доходности.
Явился Василий в театр в ночь. Провели его по всем помещениям, показали, где что, но уж с подробностями потом и сам познакомится. Закрыли парадный и чёрный входы и оставили «сторожа» с фонарём «летучая мышь» на ночь в одиночестве во дворце искусств.
Делать нечего, надо бдеть…
Огляделся сторож, а особо в гардеробной и прилечь негде… Конечно, можно было бы и в фойе, увешанном портретами актрис и актёров, на диванчике прикорнуть.
Но как-то срамно пред очами знаменитостей, которые, можно сказать, ни есть, ни спать без искусства не могут, оказаться в объятия Морфея. Да и чревато. Заспишь, а с утра и застанут «охранника» при «исполнении служебных обязанностей». А взяли-то с испытательным… Вот и наработаешь - шиш! И опять на улице весь в поисках.
Потому и отправился дальше…
За всякими блужданиями оказался за кулисами. А тут глядь, в свете фонаря – гроб на возвышении стоит. А возвышение, оказывается, тележка, накрытая чем-то вроде бархата. Посветил – пустой. Рукой пощупал – мягко. Ещё посветил – даже подушка в изголовье. И решил: чем не кровать? Опять же утром придут, искать начнут – услышу. Из гроба вышел – и вот перед вами охранник. Всю ночь бдел, можно сказать, глаз не сомкнул. Всё цело, и зарплата пошла. «До свидания» администратору сказал – и к дому.
В результате оказался наш отставной воин в гробу и фонарь погасил. Спать, так спать. (Конечно, он не знал, что этот мягкий гроб для него «приготовила» довольно капризная известная актриса Эльза Кречетова, с тем, чтобы Дездемоне в нём было не жёстко лежать).
Спит он себе спокойненько и спит…
На его беду в театр проникли два злоумышленника, дабы слегка приодеться в костюмерной, плюс справить коммерческий интерес на Хитровке. Тогда у простого народа со шмотками тяжело было.
Театр злыдни толком не знали и потому блуждали в огромном здании со свечой. А много ли свечой насветишь? В общем каким-то дурацким образом вывело их к тому же самому гробу за кулисами.
Может, они бы и дальше себе отправились, а Василий бы спал и спал, но дураку со свечой не иначе чёрт посоветовал посветить. А там - «покойник»!
Однако покойниками наших разбойников не смутишь. Поэтому тот, кто был без свечи, решил у мертвяка в карманах пошарить. От этого Василий проснулся и сел…
Этого вор вовсе не ожидал. Он дико заорал, бросился бежать через сцену и упал с разбегу в оркестровую яму. Почему-то орать не перестал. Потом уж выяснилось, что сломал ногу…
Тот же, кто со свечой был, увидев "воскрешение", лишился сознания.
Ну, делать нечего, какой уж теперь сон!
Вылез наш герой из гроба, и первым делом зажёг свой фонарь, от свечи злоумышленника, которая чудом не погасла. Потом связал тому руки каким-то шнуром, который почему-то лежал в гробу. (Наверно, Отелло оставил Дездемоне на память). А потом пошёл вызволять другого злыдня из оркестровой ямы.
В общем, к утру Василий доставил злоумышленников в гардеробную и стал ждать проверяющего. «Хорошо, что злодеи под утро пришли, - думал Василий (почти всю ночь проспал), - а то вместо сна с ними тут мыкайся… А так, глядишь, через часок (посмотрел он на свои швейцарские часы фирмы «Сима») уж и свободен буду».
Действительно, через час и младший администратор прибежал. Посмотрел на эти дела и умчался вызывать по телефону рабоче-крестьянскую милицию. А Василий без испытательного срока был принят на работу ночным сторожем…